— Ты в порядке? — услышала я голос Тупиты и открыла глаза.

— Тупита! — воскликнула я и сразу застонала.

— Да, я, — прошептала женщина, успокаивающе погладив меня по лбу. — Лежи. Не пытайся подняться. Ударил он тебя сильно.

— Где я? — спросила я, когда земля подо мной перестала качаться.

— Сама посмотри, — вздохнула она, сдвигаясь в сторону.

Я посмотрела вверх, щуря глаза против света. Далеко надо мной, словно в конце некого вертикального туннеля, я увидела, круглое окно диаметром футов семь или восемь. Поперёк отверстия лежало ошкуренное круглое бревно, с которого свисала веревка. На верёвке в нескольких футах ниже бревна покачивалось ведро. Над горловиной также виднелись остатки, главным образом каркас, того, что когда-то, скорее всего, было небольшой двускатной крышей. Сквозь остатки этой крыши на синем небе, к своему удивлению я смога разглядеть, крошечные яркие точки — звезды. Свет солнца, обычно днём забивавший их свечение, с этого места, не мешал видеть их.

С трудом поднявшись, я встала на колени среди сухих опавших листьев, прикрывавших гальку.

— Тела!? — удивилась я.

— Тука, — прошептала девушка.

Она стояла на коленях в нескольких футах от меня. Она всё ещё носила, теперь испачканный, крошечный тонкий прямоугольник красного шёлка, в котором она ходила в палатке Аулюса. Это было всё, что Аулюс разрешал своим женщинами, носить в своей палатке, не считая их ошейников.

— Ты в порядке? — поинтересовалась я.

— Да, — кивнула он.

Я поцеловалась с Тупитой и с подползшей ко мне Телой.

— А это Мина и Кара, — сказала Тупита, указывая на двух других девушек, сидевших прижавшись к одной их стен.

На девушках были надеты остатки рабочих туник. На их щиколотках по-прежнему оставались кандалы с цепями такой длины, чтобы они не смогли бегать, но при этом могли разводить ноги, не доставляя неудобств охранникам. Железо осталось и на их запястьях.

— Они — те самые девушки, которые пропали из лагеря? — спросила я у Тупиты.

— Да, — кивнула моя подруга.

— Это — Тука, — представила меня Тупита этим двум девушкам.

Те кивнули, едва двигая головами. Они показались мне через чур спокойными. Похоже, обе были напуганы, почти шокированы происходящим.

— Поприветствуйте её, — подсказала им Тупита.

— Приветствую, Тука, — прошептала первая.

— Приветствую, Тука, — эхом повторила вторая.

Обе девушки немного пошевелились. Цепи тихонько лязгнули, отозвавшись на их движение.

— Мина, — позвала я.

Одна из рабынь посмотрела на меня.

— Ты видела того, кто вас захватил? — поинтересовалась я.

Она только отрицательно качнула головой.

— А Ты, Кара?

— Нет, — ответила та, задрожав всем телом.

— Скорее всего, это было животное или животные, — вместо девушек ответила мне Тупита. — Они не знают. Их вырубили сзади, одну за другой. Признаться, я сомневаюсь, верят они мне или нет, когда я рассказываю им о животном. Тела видели его у палатки Аулюса, когда оно завязало ей рот, перед тем как перевернуть её на живот, чтобы связать по рукам и ногам. Я тоже его видела, два дня назад, но в темноте и на какое-то мгновение. Когда я возвращалась из палатки Пьетро Ваччи в рабский загон. Оно выскочило из-за деревьев и схватило меня. Прежде, чем я смогла закричать, рот мне заткнули, а через пару инов я уже была связана.

— Тебя использовал Пьетро Ваччи в своей палатке? — осведомилась я.

— Два дня назад, — ответила Тупита.

— Тебя освободили от цепи, — заметила я.

— Мужчин, точнее большинство из них тоже освободили, — сказала она. — Только в отличие от них, я и девушки других цепей, должны просто ждать, чтобы увидеть, кем будут наши новые владельцы.

— Само собой, — кивнула я, — мы же кейджеры.

— Неужели это, правда было животное? — спросила меня Мина.

— Да, — ответила я.

— Ты видела его? — уточнила она недоверчиво.

— Можешь не сомневаться, — заверила я её.

— Еду — ломти хлеба и фрукты, нам бросают ночью, — рассказала Тупита. — Воду, тоже после заката, опускают в ведре. Потом сразу забирают.

— Нас что, будут поить только один раз в день? — удивилась я.

— Да, — кивнула Тупита, — так что напивайся под завязку.

— Как я сюда попала? — поинтересовалась я.

— Сквозь твои связанные спереди руки была продета сдвоенная верёвка, — объяснила она. — Когда Ты оказалась внизу, и мы смогли поддержать тебя, один конец веревки сбросили вниз, а за другой вытащили наружу. А путы с тебя уже мы сняли.

— Какого рода были путы? — спросила я.

— Пеньковая верёвка, — сообщила Тупита.

— Как-то странно, что у животного оказалась такая верёвка, не находишь? — поинтересовалась я мнением Тупиты.

— Так оно и есть, — признала она.

— А что это за место? — осведомилась я, оглядываясь.

— Похоже на заброшенный колодец, — ответила Тупита, — но он был несколько изменён.

— Как это? — не поняла я.

— Дно колодца, под нами, не земляное, песчаное или мягкая грязь, как это обычно бывает, а завалено, скорее всего, на высоту нескольких футов, большими камнями. Мы не смогли даже приподнять их. Да даже если бы и смогли, здесь нет места, чтобы сложить их. Можно считать, что под нами скала.

Я понимающе кивнула. Это место больше не было простым колодцем, пусть даже и заброшенным. Практически, теперь оно являлось ямой для содержания пленников.

— Но если это действительно животное, — заговорила Мина, — что ему нужно от нас?

— Очень может быть что, то же самое, что и от съеденного эдила в окрестностях Венны, — хмуро предположила Тупита

— То есть, оно держит нас здесь, чтобы потом съесть, — прошептала Мина.

— Возможно, — кивнула Тупита.

Мы все задрожали. Все мы ясно себе представляли, что вероятность того, что нас держали именно для такой цели, была очень велика. Это место действительно вполне могло бы быть своеобразной кладовой.

— Но, насколько мы все знаем, — поспешила успокоить нас Тупита, — пока никого отсюда не забрали, и тем более не съели.

— Оно может держать нас про запас, — предположила Мина.

— Мину и Кару поймали несколько дней назад, — продолжила Тупита. — Так что период возврата закончился, если это кого-то ещё интересует. Теперь любой, кто найдёт их, может заявить на них право собственности.

Безусловно, они по-прежнему оставались, и даже теперь, рабынями Ионика, но его право собственности в данный момент было таково, что, если возникнет спорный случай, то оно не имеет преимуществ перед новым собственником. Этот пункт в гореанском законе очевидно мотивирован соображением, что у рабыни всегда есть некий владелец. В случае смерти рабовладельца рабыня, как и другая собственность, переходит наследникам, или, если таковых не имеется, то государству.

— И их не съели, — добавила Тупита.

— Пока не съели, — поправила её Мина.

— Обратите внимание вот на что, — предложила Тупита. — Все мы здесь — женщины.

— Ну и что, — не поняла её Мина.

— А вам не кажется это интересным? — поинтересовалась Тупита.

— А ведь и правда! — воскликнула я. — Это вполне может быть то же самое животное, которое, ограбило эдила.

— Я бы этого не исключала, — кивнула Тупита.

— Значит, у него имеется понятие о покупательной способности денег, — сделала я логичный вывод, — и возможно какой-то способ использовать их.

— Согласна, — кивнула Тупита.

— Ты мне сказала, что когда меня опустили в яму, я была связана пеньковой верёвкой, — вспомнила я.

— Так и было, — подтвердила Тупита. — Вон там валяется.

— О чём вы обе говорите? — спросила озадаченная Мина.

— Мы думаем, — сказала Тупита, — если, конечно я не ошибаюсь, что, хотя это животное может питаться людьми, и вполне могло бы съесть и нас с вами, но, возможно, оно так не сделает, потому что мы были посажены сюда не в качестве еды.

— Я не понимаю, — призналась Мина.

— Оно может работать с людьми, — объяснила Тупита. — Если так, то, скорее всего, это работорговцы.

— Но вы же не знаете это наверняка, — заметила Мина.

— Нет, — признала Тупита. — Но посмотри вокруг себя. Разве Ты не замечаешь здесь ничего интересного? Неужели Ты не видишь, что мы все, вполне можем представлять интерес для мужчин?

Я смущённо опустила взгляд. Из всех девушек в яме, я одна была совершенно голой. У Мины и Кары оставались клочки рабочих туник, а у Тупиты даже большая часть её туники, разве что немного разорванная, возможно, в момент захвата её животным. На Теле был грязный узкий прямоугольный шёлковый лоскут.

— Лично мне кажется наиболее вероятным, — сказала Тупита, — что нас здесь держат не для еды, хотя такое животное или животные, могли бы съесть нас, а для передачи работорговцам нашего собственного вида.

— Точно, я вспомнила, — воскликнула я, — в темноте, прежде чем оглушить меня, оно поставило меня перед собой на колени!

— Замечательно! — обрадовалась Тупита. — Значит, теперь я уверена, что нам следует вставать перед этими животными на колени, и вести себя с ними точно так же, как мы вели бы себя с мужчинами. В таком случае они могут правильно рассматривать как рабынь, и, следовательно, они могут ожидать от нас соответствующее подчинение.

Мы даже поцеловались с ней, вновь обретя надежду.

— И что же нам теперь делать? — спросила Мина.

— Ты носишь ошейник и цепи, — напомнила Тупита. — Ты — кейджера. Как Ты думаешь, что Ты должна делать в подобной ситуации?

Мина по-прежнему непонимающе смотрела на неё.

— Будешь сидеть, и ждать, — пояснила Тупита.

— А как это животное смогла пройти в рабочий лагерь? — полюбопытствовала я.

— Оно вырыло ход под забором, — ответила Тела. — Оно не ударило меня сразу в палатке, возможно опасаясь, что владелец или Ты могли услышать. Животное протянуло меня под стеной палатки. А через некоторое время добралось до кустарника, скрывавшего вход в туннель. Затем протащив меня под землёй, оказавшись с другой стороны проволочного ограждения и убедившись, что вокруг никого нет, оно ударило меня по голове, и я потеряла сознание.

— А как Ты сюда попала? — поинтересовалась Тупита у меня.

— Я пришла в лагерь Пьетро Ваччи вместе с Аулюсом, — ответила я, — он хотел завершить переговоры, по поводу присвоения наёмниками рабочих цепей. Я была прикована к его стремени цепью.

— Ну что ж, это объясняет, почему Ты голая, — заметила она.

— Да, — кивнула я.

— Думаю, Ты прекрасно выглядела, когда шла прикованная цепью к его стремени, — сказала Тупита.

— Уверена, Ты выглядела бы не хуже, — улыбнулась я.

— Что же они за животные, что так показывают нас ради своего удовольствия, — притворно вздохнула моя подруга.

— Они — рабовладельцы, — усмехнулась я.

— Держу пари, что Ты гордилась тем, что тебя поставили к стремени, — уверенно заявила Тупита.

— Конечно, — засмеялась я.

— Рабыня, — махнула рукой Тупита.

— Конечно, рабыня, — не стала спорить я. — А разве Ты не рабыня, или не полная рабыня?

— Это точно, — улыбнулась женщина. — Я тоже рабыня, и, точно так же, как и Ты, моя дорогая Тука, рабыня полная.

— Ты сказала, что служила в палатке Пьетро Ваччи, — припомнила я.

— Да, — кивнула она.

— А это значит, что он признал тебя очень красивой, — заметила я, — раз отобрал для своей палатки.

— Если Ты пришла в лагерь с Аулюсом у его стремени, — усмехнулась Тупита, — то я готова спорить на что угодно, что Ты, тоже, не миновала цепи в палатке Пьетро Ваччи.

— Нет, — улыбнулась я, скромно потупив взгляд. — Не миновала.

— Он заставил меня кричать от удовольствия, — призналась Тупита.

— Меня тоже, — улыбнулась я.

— Не часто мне выпадала удача оказаться в руках такого мужчины, — заметила она.

— Меня это тоже касается, — согласилась я.

— Он — солдат и капитан, — пожала она плечами. — Он хорошо знает, как надо преподавать женщине её ошейник.

— Верно, — вздохнула я.

— Именно, когда я возвращалась от него в рабский загон, животное меня и захватило, — напомнила она.

— Значит, это из-за тебя, он разрешил мне охрану, чтобы проводить меня до загона, — поняла я. — По его обмолвке, я поняла, что что-то произошло с девушкой незадолго до моего появления в лагере, возможно, она загадочно исчезла или была украдена, и скорее всего по пути от его палатки к загону.

— Вероятно, он имел в виду меня, — сказала Тупита.

— Скорее уж, несомненно, — усмехнулась я.

— Интересно, что мы обе служили в палатке Пьетро Ваччи, а теперь обе оказались здесь, — заметила она.

— Что Ты имеешь в виду? — уточнила я. — Думаешь, что Ваччи замешан в нашем похищении?

— Конечно, нет, — отмахнулась женщина. — Ему проще был взять любую из нас и надеть свой ошейник. Кто осмелится перечить ему, когда за его спиной стоят несколько сотен наёмников?

— Логично, — признала я.

— Однако, — продолжила Тупита, — здесь может быть нечто большее, чем совпадение. Не могло ли случиться так, что животное, не относящееся к нашему виду, просто использовало выбор Ваччи, гарантируя себя в том, что его пленницы будут привлекательны для мужчин нашего вида?

— Точно! — поддержала я Тупиту. — Вероятно, именно так всё и было! А Тела вначале была первой на цепи и служила в палатке старшего надсмотрщика! Скорее всего, это тоже дало понять животному, что она будет подходящим приобретением!

— А что насчёт меня и Кары? — поинтересовалась Мина.

— Вы обе служили неподалёку от ограды, не так ли? — уточнила я. — Ваша цепь была там незадолго до вашего похищения?

— Да, — растерянно кивнула Мина.

— Возможно, на вас животному указали мужчинами, — предположила я, — и именно они определял вас как подходящую добычу.

— А эдил, скорее всего, просто столкнулся с животным случайно, — добавила Тупита.

— Возможно, — признала я. — Но, могло быть и так, что оно просто проголодалось.

— А разве не могло быть так, что оно убило из-за золота? — предложила Мина.

— Конечно, могло, — согласилась я. — Но не менее вероятно, что мотивов было два, и золото, и еда.

— Правда, — сказала Мина, задрожав от страха.

— Тука, — позвала меня Тела.

— Что? — отозвалась я.

— А как там господин? — спросила меня она.

— Господин? — не сразу поняла я.

— Аулюс, — пояснила Тела.

— Он в порядке, насколько я знаю, — успокоила её я.

— Хорошо, — сказала она с облегчением, возвращаясь на прежнее место и становясь там на колени.

Я пристально посмотрела на неё, и Тела смущённо опустила голову. Если раньше я подозревала, что её живот уже нашел своего настоящего владельца, то теперь я в этом была уверена. Конечно, мы рабыни должны загораться от прикосновения любого мужчины. Я не видела нужды рассказывать ей о некой «даме», и о том, что Аулюса попросили поспособствовать её обучению тому, что значит быть женщиной.

— Ты знаешь, что большинство мужчин было освобождено с цепи? — поинтересовалась у меня Тупита.

— Да, — кивнула я.

— Он пошёл к Венне, — сообщила она.

— Я знаю, — вздохнула я.

— Он даже не предпринял попытки поговорить о моей покупке, или хотя бы зарезервировать меня для себя, — обиженно сказала женщина.

— Мне жаль, — посочувствовала я.

— Похоже, что твоя кровь для него интереснее, чем моя любовь, — вздохнула она.

— Ты думаешь, что он всё ещё хочет убить меня? — спросила я.

— Я знаю, что он этого жаждет, — с грустью ответила Тупита.

Я вздрогнула. Сейчас, на дне колодца я была совершенно беспомощна. Если Мирус случайно натолкнётся на меня здесь, как я смогу убежать? Возможно, он опустит сюда веревку для других, но не для меня. Возможно, что потом он забросает меня камнями! Или накидает сюда ядовитых насекомых или змей! Или просто оставит меня здесь, умирать от голода?

Тут Тупита зачем-то начала отрывать подол своей туники.

— Ты зачем это делаешь? — полюбопытствовала я.

— Собираюсь дать тебе хоть какую-никакую одёжку, — пояснила она, — если, конечно Ты хочешь её.

— Твоя туника едва прикрывает тебя саму, — заметила я.

Но женщина уже оторвала узкую полосу от всей кромки своей одежды, и там где она разорвалась, связала узлом.

— Это будет твой пояс, — показала она, а потом оторвала приличный лоскут от верхней части своей туники.

— Тупита! — попыталась протестовать я.

— Теперь мы обе будем рабынями с голыми грудями, — заявила она. — Или Ты — бывшая земная женщина, всё ещё стыдишься красоты своей груди?

— Нет, конечно, — усмехнулась я.

— На вот, — сказала Тупита, вручая мне узкие полосы, оторванные от подола её туники и связанные вместе. Скрути их. Так будет прочнее. Вот так, правильно. Теперь повяжи вокруг талии.

Я закрепила этот непрочный узкий импровизированный пояс, сделанный из кривой скрученной ткани на себе, завязав на левом боку на бантик. Такой узел рабовладелец сможет развязать одним рывком.

— Теперь это, — сказала она, протягивая мне лоскут ткани, оторванный от верхней части её туники.

Я с благодарностью, аккуратно, подсунула полученный кусок ткани между моим животом и поясом, и разгладила его.

— Я вижу, что Ты знаешь, как вставить рабскую полосу под шнур на животе, — улыбнулась Тупита.

— Конечно, — кивнула я.

— Дай-ка на тебя посмотреть, — сказала она, — в твоём ошейнике и тряпье.

Женщина отстранилась, и осмотрев меня со всех сторон, заявила:

— Ну что ж, судя по твои неприкрытым грудям и низкому качеству пояса и ткани, что Ты носишь, я делаю вывод, что Ты — низкая рабыня.

— Да, Госпожа, — скромно потупилась я.

— И всё же Ты весьма соблазнительна, — заметила она.

— Спасибо, Госпожа, — улыбнулась я.

— А ткань, которую Ты носишь, за исключением вопроса её качества, вполне тебе подходит, — кивнула она, — её легко можно сдвинуть в сторону.

— Да, Госпожа.

Ношение таких лоскутов ткани или туник, которые могут быть легко сняты, служит самым разным целям. Например, это обеспечивает рабыне некоторое прикрытие, но с другой стороны, из-за сомнительности её характера и зависимости от разрешения мужчины и его снисходительности, одновременно и остро увеличивает ощущение ранимости женщины и возможности ей мгновенного использования. Такая одежда, прежде всего, напоминает ей, и вполне недвусмысленно, что она — рабыня. Кроме того, эти предметы одежды, благодаря их характеру, и, несмотря на желания или нежелания в этом вопросе самой рабыни, имеют тенденцию, на глубоком психологическом и физиологическом уровне, эротически возбуждать их носительницу, тем самым помещая её в ещё большую зависимость от мужчин. Трудно быть одетой, как рабыня и, со временем, даже если ты — свободная женщина, не начать чувствовать и хотеть, как рабыня. Кстати, это — весьма обычный первый шаг к порабощению свободной женщины, просто одеть её, как рабыню.

— Ну и как, готова ли я к выходу в зал? — полюбопытствовала я.

Старшая рабыня в таверне часто осматривает своих подчиненных, прежде чем разрешить им появиться в зале.

— Думаю теперь, — улыбнулась Тупита. — Ты, скорее, готова к стогу сена для непритязательных удовольствий извозчиков.

Я весело засмеялась шутке Тупиты, но потом, снова окинув взглядом окружающую нас обстановку, голые стены шахты и освещённое окно далеко над головами, несомненно, достаточно широкое, но отсюда кажущееся таким маленьким, как-то сразу скисла. Я снова с интересом отметила, что отсюда можно было увидеть звезды даже в ясный день.

Мы расселись в яме, на сухой листве покрывавшей камни, привалились к стене колодца спинами, и надолго замолчали.

Никто из нас не знал, какая судьба нас ожидает.

— Как вы думаете, животное было одно, или их несколько? — наконец нарушила молчание Тела.

— Понятия не имею, — пожала плечами Тупита.

— Они держат нас в неведении! — вдруг истерично закричала Тела. — Они ничего не говорят нам! Мы не знаем, где мы! Мы не знаем кто наши похитители, и сколько их! Мы не знаем того, что они собираются сделать с нами! Они рассматривают нас как…, как….

Тела вдруг запнулась.

— Как рабынь? — подсказала ей Тупита.

Тела поражённо посмотрела на неё, и в расстройстве ударила своими маленькими кулачками по обнаженным бёдрам.

— Да! — заплакала она.

— Ты больше не свободная женщина, Ты больше не Леди Лиера Дидирамач из Лидиуса, — спокойно напомнила ей Тупита. — Ты теперь — Тела, рабыня.

— Они делают с нами, всё что захотят! — всхлипнула Тела.

— Точно так же, как, они делают это со своими тарларионами, тарсками, и другими своими животными.

— Да, — прошептала Тела, и я заметила, как она испуганно отпрянула, но уже в следующее мгновение, внезапно, возбуждённо задрожала.

Девушка легла на покрытое опавшей листвой дно колодца и замерла, стараясь не встречаться с нами глазами.

Мы все снова надолго замолчали.

Мы не знали, какая судьба нас ожидает.

Мы должны ждать, чтобы узнать это.

Мы были рабынями.