— Ты одета так, как подобает рабыне, — заметил он.

— Да, Господин, — согласилась я.

На мне по-прежнему был всё тот же пояс и полоска ткани подаренные Тупитой. На моей шее всё ещё красовался ошейник Ионика. Я стояла на коленях у его ног посреди лагеря, связанная так же, как немного ранее меня связал Фульвий и как он связал Тупиту вчера вечером. Мои скрещенные запястья были связаны сзади вместе с моими щиколотками.

Мужчина отвернулся от меня и посмотрел вслед рабскому фургону. Стоя на коленях, я уже не могла видеть его, но ещё слышала удаляющееся громыхание его колёс по земле в направлении дороги. Я видела узкие отпечатки его колес в опавшей листве. Минуту или две назад, запряжённый тарларион вытянул повозку из лагеря. Мирус восседал на фургонном ящике, Тупита, одетая в тунику, изготовленную из одеяла, найденного в фургоне, примостилась подле него. В моих глазах всё ещё стояли слёзы расставания. Тупита, руки которой были за спиной, закованные в наручники, опустилась передо мной на колени и поцеловала меня.

— Желаю тебе всего хорошего, Тука, — прошептала она.

— И тебе всего хорошего, Тупита, — пожелала я ей.

Мирус присев около меня на корточки тоже поцеловал меня.

— Всего тебе хорошего, рабыня, — улыбнулся он.

— Всего хорошего, Господин, — всхлипнула я.

И они уехали. Мы с Тупитой даже не смогли обняться или помахать друг другу руками, нам не позволили этого наши узы. Мы лишь обменялись обычным для рабынь прощанием, поцеловав друг дружку в мокрые от слез щёки. Большинство монет и ценностей, которые попали в руки мужчины в маске, как взятые мечом трофеи, он разделил с Мирусом. Конечно, у фургона и тарлариона, тоже была своя ценность и немалая. Это должно было дать Мирусу более чем достаточные средства, чтобы без проблем добраться до Брундизиума. Само собой, для Мируса был полезен сам фургон, по крайней мере, в течение первых нескольких дней, пока его силы не восстановятся полностью.

— Их больше не видно, — сообщил мне мужчина.

Дул лёгкий ветерок, шелестевший листьями. Теперь мы остались наедине. Я посмотрела на него. Мужчина поднял руку к маске, и сдёрнул её.

Семпроний и Каллистэн покинули лагерь три дня назад. Мирус и Тупита только что. Полагаю, что ни один из них не сможет узнать его снова, если только по его умению владеть мечом. Всё это время он скрывал своё лицо, и своё имя. Будет трудно, для кого бы то ни было в будущем, даже если они очень сильно захотят связать его с тем, что произошло на этом лугу. Безусловно, здесь поработал простой разбойник. Причём чрезвычайно опасный разбойник.

— Возможно, Ты помнишь, — сказал он, глядя на меня сверху вниз, и держа маску в руке, — как я когда-то сказал тебе, что существует мир, где таких женщин, как Ты покупают и продают.

— Да, Господин, — ответила я.

Он заговорил со мной по-английски. Мне потребовался целое мгновение, мгновение страха, чтобы осознать это, опомниться и тоже перейти с гореанского на английский.

— И как? Ты была куплена и продана? — поинтересовался Тэйбар.

— Да, Господин, — ответила я.

— И как теперь поживает моя современная женщина? — осведомился он.

— Очень немного осталось во мне от той современной женщины, которую Вы знали, — вздохнула я, — ровно столько, сколько Вы могли бы захотеть вспомнить, чтобы затем, если вам того захочется, унизить меня или причинить мне боль.

— Я вижу, что Ты научилась быть заинтересованной в том, чтобы понравиться мужчинам, — улыбнулся он.

— Да, Господин, — признала я.

— И Ты хорошо выглядишь, связанная столь беспомощно, — сказал он.

— Спасибо, Господин.

— Тебе многому пришлось научиться на Горе, не так ли? — осведомился мужчина.

— Да, Господин, — вздохнула я.

— Я смотрю, что, прежде всего тебя научили быстро разводить твои ноги в стороны, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — смущённо отозвалась я.

— Ты хорошо танцевала вчера вечером, — похвалил меня мужчина.

— Спасибо, Господин, — сказала я.

Почему я так рада, что он остался мною доволен?!

— И как Ты могла бы назвать свой танец? — полюбопытствовал он.

— Танец рабыни, — ответила я, перейдя на гореанский.

— А на английском? — уточнил мужчина. — Мы пока говорим по-английски.

— Этнический танец, — перевела я, но под его насмешливым взглядом, исправилась: — Танец живота.

— Значит Ты у нас — исполнительница танца живота?

— Да, — кивнула я.

— Вот и скажи это, — велел он.

— Я — исполнительница танца живота, — произнесла я.

— И тебе нравится танцевать животом? — поинтересовался мужчина.

— Да, — призналась я.

— Ну, так скажи это.

— Я люблю танцевать животом, — сказала я, густо краснея.

Но в следующее мгновение я уже смотрела на него с благодарностью. Да, была исполнительницей танца живота! Была! И я действительно любила этот танец! Какой свободной я вдруг почувствовала себя, и как счастливой, сказав вслух эти слова, признавшись в этом самой себе, честно, открыто и на моём родном языке.

— Возможно, когда-нибудь, я разрешу тебе станцевать лично для меня, — пообещал он.

— Рабыня будет рада, если она сможет доставить такое удовольствие своему господину, — заверила я его.

— Как естественно Ты стала говорить о себе как о рабыне, — заметил он.

— Но ведь я и есть — рабыня, Господин, — ответила я.

— Да, — кивнул мужчина. — Ты именно она и есть. И я узнал это, в первое же мгновение как увидел тебя.

Я смущённо опустила голову и уставилась под ноги. Я помнила то самое первое мгновение, о котором он говорил. Я увидела его, возвышающегося надо мной. Я сидела за столом в простом тёмном свитере и блузке с длинным рукавом, а он стоял в костюме и при галстуке, казавшихся на нём столь неподходящими. Он смотрел на меня так, как, я теперь это знаю, смотрит на женщину гореанин, заставив меня почувствовать себя раздетой перед ним донага. Если бы я знала тогда то, что знаю теперь, то скорее всего уже в тот момент почувствовала бы себя перед ним голой рабыней, которую только что раздели для оценки, чтобы рабовладелец мог решить какую реальную прибыль можно было бы ожидать от неё выставленной на торги. Именно, вскоре после этой встречи я записалась в группу изучения танца живота. Вероятно, уже тогда, на подсознательном уровне, я хотела сделать что-то, научиться чему-то, чтобы доставить удовольствие такому мужчине, хотя бы красиво станцевать перед ним полураздетой.

Когда я решилась поднять на него глаза, то увидела, что он всё ещё смотрит на меня. Его взгляд был задумчив, он словно изучал меня.

Повисла напряжённая тишина. Мужчина не говорил со мной, я не решалась заговорить с ним.

Наконец, он отбросил маску, на кучу своих вещей, и присел передо мной.

— Господин, — прошептала я умоляюще, напрягаясь в держащих меня путах.

Мужчина неторопливо снял с меня пояс и лоскут рабской ткани и швырнул их, вслед за маской. Ему, а не мне, принадлежали даже эти мелочи. Затем он немного отстранился, рассматривая меня.

— Ты стала ещё красивее, — заметил он.

— Спасибо, Господин.

— Ну что ж, гореанская диета, танцевальные движения и внимание мужчин не могли не изменить тебя в лучшую сторону, — сказал он.

— Я надеюсь, что господин доволен этими изменениями, — отозвалась я.

— Я смотрю, тебе и уши успели проколоть, — усмехнулся мужчина.

— Как мне и подобает, Господин, — улыбнулась я, отметив, что ему понравилось то, что мои уши проколоты.

Я была рада его удовольствию.

— Приветствую тебя, мисс Уильямсон, — сказал Тэйбар.

— Я больше не мисс Уильямсон, — испуганно отпрянула я, — если только господин не захочет назвать имя таким именем.

— Ну что ж, приемлемый ответ, — кивнул он. — И как же тебя зовут?

— Как понравится моему господину, — ответила я.

— Как тебя называли в последнее время? — уточнил мужчина.

— Тука, — сказала я.

Конечно же, он это прекрасно знал, но, видимо, ему захотелось услышать мою рабскую кличку произнесённую мной самой.

— Пусть так и остаётся, — кивнул он.

— Да, Господин, — вздохнула я.

С одной стороны, у меня осталось то же самое имя — «Тука», но с другой стороны, это было новое имя, данное хозяином. Теперь я носила его не желанием кого-то другого, а его собственным желанием. Когда-то я была мисс Дорин Уильямсон. Теперь, решением мужчины, я, его домашнее животное, стала просто — Тукой. Это было возбуждающее имя. Оно заставило меня почувствовать разгорающееся пламеня между моих бёдер. Я немного дёрнулась.

— Ты знаешь, что это такое, — поинтересовался Тэйбар, продемонстрировав мне плеть.

— Рабская плеть, Господин, — вздрогнув, ответила я.

Он поднёс её к моему лицу, и я жадно прижалась к ней губами.

— У тебя хорошо получается, рабыню, — усмехнулся он.

— Спасибо, Господин.

— Ты уже можешь говорить по-гореански? — осведомился он.

— Немного, Господин, — улыбнулась я.

Трудно было предположить, что он не знал, могу ли я говорить, по крайней мере, немного по-гореански. Например, он слышал, как я разговаривала с Мирусом и Тупитой.

— Господин узнал бы всё это ещё вчера, — заметила я, — если бы дал мне разрешение говорить, когда я об этом попросила.

Тэйбар, поигрывая плетью, насмешливо посмотрел на меня, и я сразу замолчала, прикидывая, не была ли моя фраза слишком смелой.

— Девушка понимает простые команды, — прошептала я.

— Хм, а я-то надеялся, что к настоящему времени, она должна была бы научиться чему-то большему, чем это, — делано проворчал мужчина.

— Я могу говорить по-гореански, — серьёзно сказала я, — по крайней мере, я думаю, что за время моего пребывания здесь, я хорошо его изучила. Тем более, что я просто должна была изучить его быстро и эффективно. Ведь это — язык моих владельцев.

Тэйбар кивнул. Рабыня, попавшая сюда с Земли, быстро учится гореанскому. Стрекало и плеть, весьма полезные педагогические устройства, поощряют нас к этому, не позволяя расслабиться.

— Я могу говорить? — спросил я.

Как странно прозвучала эта просьба, сказанная на английском языке. Но всё же, она была полностью мне соответствующей, поскольку я была рабыней. Ведь, в конечном итоге, важно то, что женщина является рабыней, а не то, на каком языке она говорит.

— Да, — разрешил он.

— Именно вашей плети я теперь подвергаюсь? — спросила я.

— Да, — кивнул Тэйбар.

— Значит, я теперь ваша? — уточнила я.

— Можешь не сомневаться, — заверил он меня. — Ты моя по праву моего меча. И пусть, кто-нибудь попробует оспорить у меня это право.

Я дёрнулась в своих путах. Я была его имуществом, как добыча, как трофейная кейджера, точно так же, как какой-нибудь тарларион или сундук с домашним скарбом, взятый по праву его меча.

— Вы искали меня? — поинтересовалась я.

— Да, — признал Тэйбар, — в течение многих месяцев, от самого Рынка Семриса, в Брундизиуме, в Самниуме, в Аргентуме, а потом и в Венне.

Опять вспомнились слова о Тиррения о «вопросах». Тогда я решила, что их могли задавать преторы, их агенты или кто-то ещё. Ведь из обмолвки моего тогдашнего хозяина не было даже ясно, были ли те «вопросы» заданы одной стороной или сразу несколькими. Теперь этот вопрос для меня начинал проясняться. Похоже, что имелось, по крайней мере, две стороны, не связанные друг с другом, и, несомненно, неизвестные друг другу, каждая из которых по своим личным мотивам, искала меня. Неудивительно, что Тиррений решил поскорее избавиться от меня, и убрать из Аргентума так быстро, как только мог!

— Зачем? — спросил я. — Чтобы освободить меня?

— А Ты думаешь, что должна быть свободной женщиной? — усмехнулся он.

— Нет, Господин, — признала я.

Он пристально и как-то сердито посмотрел на меня. Признаться, я в тот момент испугалась его, столько раздражения и злости было в его взгляде.

— Просто, после того, как позволил тебе уйти, я вдруг понял, что на самом деле привёз тебя сюда для себя.

— О, Господин! — неожиданно даже для самая себя, радостно, воскликнула я.

— Вот и пришлось мне разыскивать тебя по всему Гору, — сказал он, — чувствуя себя полным дураком из-за того, что когда-то позволил тебе идти своей дорогой.

— Но, почему же тогда Вы сразу не купили меня у своих работодателей и не надели на меня в свой ошейник? Ведь держа меня при себе, Вы могли бы обучить меня всему, что вам нравилось, согласно вашим вкусам?

— Честно говоря, я испугался, что страсть к тебе можешь довести меня до безумия, — признался Тэйбар. — Я как-то поздно вспомнил, что есть простой способ обращения с такими женщинами как Ты. Надо просто держать вас в ошейниках и под строгим контролем.

— Да, Господин! — выдохнула я. — Да!

Он искал меня! Он нашел меня! И сейчас он смотрел на меня!

— Господин приложил много сил, чтобы найти меня, — заметила я. — Он сильно рисковал ради простой рабыни.

Тэйбар только пожал плечами.

— Я хочу надеяться, что господин не разочарован во мне теперь, когда я оказалась я в его власти, — сказала я.

Мужчина промолчал, но его улыбке о многом сказала мне и без слов.

— Значит, я могу надеяться, что господин не разочарован, — обрадовано заключила я.

— Я сообщу об этом позже, — усмехнулся он.

Я засмеялась. Но как туго я была связана! Какой беспомощной я чувствовала себя!

— Но разве это не удивительно, что Вы так долго искали простую рабыню? — спросила я.

— Полагаю, что да, — кивнул Тэйбар.

— А не могла бы я узнать более точно, истинные мотивы моего владельца? — полюбопытствовала я.

Мне так хотелось, услышать от него, что он заинтересовался мною, что я понравилась ему!

— Ты не лишённая привлекательности рабыня, — довольно сухо ответил он.

— Но ведь в мире множество привлекательных рабынь, — заметила я.

— Это верно, — признал Тэйбар.

— Ваша рабыня может надеяться, что господин мог бы питать к ней нежные чувства? — поинтересовалась я. — Хотя бы чуть-чуть.

— Лучше пусть она надеется, чтобы за такой неуместный и дерзкий вопрос не заработать встречу с плетью, — намекнул он.

— Да, Господин.

— Ты была необыкновенно желанна, — проворчал мужчина.

Пожалуй, мне стоит отложить все мысли о любви или привязанности. Я была недостойна, ожидать таких чувств от такого мужчины, я была неописуемо ниже его, моя ценность была меньше, чем ценность пыли под его сандалиями. До меня вдруг дошла вся абсурдность моего вопроса! Насколько позорна была моя гордость! Как у меня хватило смелости задать такой вопрос ему? Как я могла даже подумать о подобном? Неужели я забыла, что попала сюда с Земли, и была всего лишь рабыней! Но я любила его, всем сердцем и всем телом! Я готова была отдаться ему со всей цельностью своей беспомощной рабской любви, хотя, возможно, она для него ничего не стоила. Зато в моём маленьком соблазнительном теле этой любви хватило бы на тысячу таких, как я, и даже на тысячу тысяч! Конечно, я не была любима! Но какое это имело значение? Я была желанна, и этого мне было достаточно. А, кроме того, меня саму переполняло желание, глубокая неистовая страсть рабыни, точно так же, как и он со своей стороны, должен был быть охвачен страстью владельца. Во мне пылали мои потребности, я просто текла, как самка, перед ним, перед моим владельцем. Пусть я была недостойна его, но он точно хотел меня! Он выбрал меня на Земле, он боролся с собой на Горе, и проиграв в этой борьбе, преследовал меня как слин, терпеливо пробираясь сквозь время и пространство, игнорируя опасности исходившие от людей и животных. Любимая или нет, но бесспорно в течение многих месяцев я была, сама того не зная, объектом гореанской страсти. Я была женщиной ставшей предметом охоты и соблазнительной добычей охотника. Теперь охота окончена, а прекрасное животное, поймано, связано и стоит голым у ног охотника. И это животное само от всей души желает служить ему. Я отчаянно попыталась скрыть свою страсть.

— Я могу полюбопытствовать, — обратилась я к нему, самым беззаботным и легкомысленным тоном, каким только смогла, — каковы могут быть ваши намерения относительно меня?

— Моё намерение, по крайней мере, какое-то время, держать тебя в качестве своей рабыни, — ответил Тэйбар, — если, конечно, Ты постараешься доказать свою полезность и приятность.

— Как порабощенная женщина, — сухо сказала я, — я, конечно, буду пытаться быть приятной.

Подняв на него глаза, увидев его понимающую улыбку, я, внезапно для самой себя заплакала и прошептала:

— Только никогда не позволяйте мне уйти снова. Держите меня всегда!

Мужчина строго посмотрел на меня, и я поспешно развела колени ещё шире в стороны. Ужасно не хотелось возобновлять знакомство с его плетью.

— Ты пахнешь, как возбужденная рабыня, — прокомментировал Тэйбар.

— Я и есть возбужденная рабыня! — всхлипнула я.

— А разве передо мной не стоит очень умная современная женщина? — осведомился он.

— Я прошу разрешения поцеловать ноги моего господина, — вместо ответа попросила я.

— Ты проделала длинный путь от своей библиотеки, — заметил Тэйбар.

Я подняла на него полные слёз глаза.

— Они разожгли рабский огонь в твоём животе, не правда ли?

— Да, Господин, — признала я.

— Как жестоко с их стороны, — усмехнулся он.

Я беспомощно заёрзала перед ним.

— Возможно, девушка хочет служить своему хозяину? — поинтересовался Тэйбар.

— Да, Господин! — воскликнула я. — Да, Господин! Пожалуйста, Господин!

Мужчина обошёл вокруг меня и, присев, развязал мои ноги. Потом он положил руки на мои бёдра и нежно провёл ими по талии вверх, ощупывая моё тело. Я закрыла глаза, откинулась назад, отчаянно прижимаясь к нему, рыданиями и стонами, умоляя о прикосновении. Затем Тэйбар освободил мои запястья от верёвки и встал передо мной. Не дожидаясь разрешения или команды, я склонила перед ним голову и начала целовать и облизывать его ноги, поливая их слезами.

— Да, теперь для меня совершенно очевидно, что Ты очень умная женщина, — усмехнулся Тэйбар. — У тебя замечательно получается.

Я всхлипнула, но не остановилась.

— Ты хорошо выглядишь, современная женщина, у моих ног, — добавил он.

— Пожалуйста, Господин, — простонала я. — Я не современная женщина. Во мне ничего не осталось от современной женщины, если вообще когда-то что-то было. Уж Вы-то должны это видеть и знать лучше, чем кто бы то ни было из мужчин! Теперь я только гореанская рабыни у ног её господина!

— И как же имя твоего господина? — осведомился он.

— Моего господина зовут Тэйбар, — ответила я.

— И из какого он города? — спросил Тэйбар.

— Я не знаю, Господин, — запнулась я.

— Он из Ара, — сообщил мне мой господин.

— Да, Господин, — кивнула я.

— В таком случае, чья Ты рабыня? — спросил он.

— Я рабыня Тэйбара из Ара, — проговорила я.

Это был первый раз, когда я произнесла эти слова. Меня необычайно возбудила эта простая фраза, несшая в себе имя и город моего владельца. Теперь если стражник, или какой-либо иной свободный человек, или даже раб-мужчина, или рабыня-женщина облечённая некоей властью, спросили бы меня относительно личности моего владельца, мне было что им ответить. Впрочем, такую информацию всегда можно считать с ошейника. Однако я всё ещё носила ошейник Ионика. Правда, период возврата, соответствующий этому ошейнику, должен был истечь уже в эту полночь. Впрочем, право меча, если не было оспорено другим мечом, имело высший приоритет. Я мало что знала про Ар, разве что только то, что это был самый большой и могущественный город на Горе.

— Ты прекрасна, рабыня Тэйбара из Ара, — сообщил он, глядя на меня с высоты своего роста.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила я.

— Думаю, — сказал он, внимательно рассматривая меня, — что в тебе действительно, мало что осталось от современной женщины.

— Во мне ничего не осталось от той омерзительной трагедии пустоты и бесчувственности, Господин, — подтвердила я, — если это вообще когда-то во мне было. И я люблю вас. Люблю вас! Люблю!

— Интересно, — задумчиво протянул мужчина.

— Только не надо меня пороть плетью, Господин, — взмолилась я. — Прошу вас. Но я, правда, люблю вас, от всего моего сердца! Я любила вас, мечтала понравиться вам и быть вашей, с того самого первого мгновения, как увидела вас!

Тэйбар с интересом посмотрел на меня.

— Простите меня, Господин, — всхлипнула я и, подняв рабскую плеть с земли, вручила ему. — Пусть ничего нестоящая рабыня будет наказана!

Я сжалась в ожидании обжигающего удара, но его не последовало. Он лишь прижал плеть к моим губам. Мой поцелуй был пылким и полным благодарности. Потом я подняла взгляд на него. Наши глаза встретились, и я заёрзала от вспыхнувших во мне потребностей.

Мужчина коснулся плетью моего плеча, и я, со стоном, повернула голову в сторону и торопливо, пока он не успел убрать её, поцеловала ещё раз.

— Мне кажется, что Ты нуждаешься, — заметил Тэйбар.

— Да, Господин! — не стала скрывать я.

— Ты хочешь служить своему господину? — спросил он.

— Да, Господин! — воскликнула я.

— Ну что ж, возможно, я разрешу тебе сделать это, — улыбнулся мужчина.

— Спасибо, Господин! — с благодарностью сказал я.

Он был самым возбуждающим мужчиной, которого я когда-либо знала. Его прикосновения хватило мне, чтобы захотеть кричать от страсти и отдаться ему полностью.

— Ты сможешь сделать это, — пообещал он.

— Спасибо, Господин! — выдохнула я, глядя на него сквозь заполнившие мои глаза слёзы.

Я более чем рада служить ему тысячей интимных и восхитительных методов. Я была готова стать для него изумительней, чем самая изумительная рабыня, о которой он мог бы только мечтать.

— Приказывайте мне, Господин!

— Но сначала, раз уж ещё довольно светло, мы сходим на короткую прогулку. Ты будешь взята на поводок. Позже мы возвратимся в лагерь.

— Да, Господин, — озадаченно пробормотала я.

В лагерь мы вернулись через некоторое время. Я так и оставалась на поводке. За это время мы побывали около развалин длинного строения, около колодца, на лугу подле того места, где были оставлены трупы животных. Хотя мы остановились однажды, чтобы я могла сходить по нужде, мне не показалось, что это было целью прогулки. В конце концов, это я могла сделать где угодно вне лагеря.

Тэйбар отстегнул поводок, и я опустилась перед ним на колени, ожидая его приказов.

— Да, Господин, — нетерпеливо сказала я.

— А теперь начинай готовить для меня ужин, — отдал он мне первый свой приказ.