Глава I

Дорога из Иерусалима чрез Гаваон в Вефиль

Таинственное событие в Вефиле – прообразовательный сон Иакова, означающий соединение неба с землею, – пленяло мое воображение с младенчества. В бытность мою в Иерусалиме я долго искал указаний на это место. Ни один из читанных мною путешественников не посещал Вефиля; сам Кварезмий, столь подробный в своих описаниях, не определил его местоположения. Один только неизвестный поклонник XIII века указал слегка, но правильно, на Вефиль в своем путеводителе. Маундрель хотя говорит о Вефиле, однако ошибочно. Я не нашел сведений об этом предмете в Латинском монастыре, но достопочтенный отец Анфимос удовлетворил мое любопытство; он исследовал все святые места Палестины и, по редкой доброте своей, сам хотел быть моим спутником, но расстроенное здоровье не дозволяло ему долгих поездок. Он дал полное наставление моему Иакубу, которому все здешние пути были хорошо известны; – ему даже известен был Вефиль, но под другим именем. Получив все сведения от отца Анфимоса, я выехал рано поутру из Иерусалима чрез Дамасские ворота, по пути в Дамаск.

Мы проехали мимо пещеры Иеремии, гробниц Царей и Судей Израилевых, сквозь масличные рощи. Спускаясь с холмов, прилежащих к Иерусалиму с северной стороны, в лощину, я заметил Сантонскую молельню, называемую Шейхуллах; в этой лощине я полагаю границу древнего Иерусалима.

Отсюда местоположение идет возвышаясь к горам; с первого подъема я снял вид Иерусалима, чтоб пояснить сказанное мною о границе Иерусалима с этой стороны. За три четверти часа от Иерусалима, на горе Шерафат, видны следы развалин и падшая колонна; влево – селенье того же имени или Шафат; оно, кажется, построено из древних камней; близ него много развалин; оно стоит на холме, обшитом каменною одеждою. Вероятно, это Гавая Саулова, где он воззвал на ополчение противу Аммонитов (1 Цар 11:4). Гора Самуилова, одна из высочайших в окрестности Иерусалима, возвышается насупротив, увенчанная развалинами, которые называют гробницею Самуила; на скате этой горы, возле долины, расположено селенье Бетханина, за четверть часа от Шафата. Почти напротив Бетханины существуют возле дороги, направо, едва заметные развалины, называемые Акбет или Нафак; рассказывают, что земледельцы находят здесь часто древние еврейские монеты. Это место заметно тем, что отсюда отделяется дорога в Лиду, налево. Здесь или около этого места можно полагать древний Махмас (1 Цар 14:5), откуда, по преданиям палестинским, Пресвятая Богородица возвратилась в Иерусалим искать двенадцатилетнего отрока Иисуса, которого обрела во храме, поучающего народ. Махмас отстоял от Иерусалима, по свидетельству Евсевия, на 9 римских миль (около 6 верст) возле Рамы. В 1 Книге Царств сказано: «Камень един стояше от севера противу Махмаса и камень вторый от юга противу Гаваи» – в том дефилее, чрез который Ионафан хотел пройти в стан неприятельский. Это совершенно согласно с нашим определением Гаваи и Махмаса.

За сим, почти тотчас, въехав на возвышение, видно селение Рама, на горе, над обширною долиною; луга были покрыты пасущимися стадами. Подымаясь на гору Рамы, я заметил в ребрах скал глубокие пещеры. Теперешнее арабское селение основано на древних и новых развалинах, которые рассеяны даже по долине. Мой вожатый говорил мне, что в его время три раза переменялись жители в Раме, от местного угнетения. Мы остановились возле остатков монастыря и церкви, которые были заменены мечетью. Стены церкви построены из больших тесаных камней; там видел я в стене иудейский надгробный памятник, который носит на себе отпечаток глубочайшей древности и походит на царские гробницы близ Иерусалима. Я его срисовал.

Можно полагать, что эта Рама есть Армафа-Сифа, упоминаемая в Библии (Ramathaim Tzophim), – место рождения великого Самуила, и эта гробница едва ли не принадлежит дому Самуилову. Следуя Книге Царств, Армафа принадлежала уже горам Ефраимским (1 Цар 1:1); но по разделению Иисуса Навина она была в колене Вениаминовом. Она построена Соломоном. Это место ясно определено в Книге Судей Израилевых: «И Деввора, жена пророчица… судяше Исраилю в то время. И сия живяше под фиником… между Рамою и между Вефилем в горе Ефремли» (Суд 4:4–5).

По кратком отдохновении я продолжал путь далее. Следуя по широкой долине, через 20 минут отсюда, находится деревня Атор, где также видны древние развалины; это, вероятно, Адар или Атароф-Адар Иисуса Навина (Нав 16:5; 18:13). От Атора дорога идет лощиною между гор и выходит в обширную круглую долину, обнесенную горами, – это знаменитое поле битвы Иисуса Навина пред Гаваоном. Сам Гаваон открывается за передовою высотою. Я невольно взглянул на ослепительное солнце, которое над этою точкою земли замедлило закат свой. В этой долине совершилось поражение пяти союзных царей противу Гаваона, который был осажден ими. Иисус Навин пришел на помощь к Гаваону от Гилгала, с берегов Иордана; он опрокинул враждебное войско в этот горный бассейн и гнал чрез ущелья на Вифорон до Азика и до Макида. Склоняющемуся дню «рече Иисус: да станет солнце прямо Гаваону и луна прямо дебри Элон, – и ста солнце и луна в стоянии, дондеже отмсти Бог врагом их; не сие ли есть писано в книгах праведного; и ста солнце посреде небесе и не идяше на запад в совершение дня единого. И не бысть день таковый ниже прежде, ниже последи, еже послушати Богу тако гласа человеча яко Господь споборствова Исраилю» (Нав 10:12–15).

Фрагмент рукописи А. С. Норова с рисунком иудейского надгробия близ Рамы

Гаваон, ныне Эль-Бир, стоит на скате нагорного холма; внизу построен водоем, где всегда большое стечение народа и стад. Источник Гаваонский обозначен у Пророка Иеремии: «обретоша его (Исмаила) при воде мнозе в Гаваоне» (Иер 41:12). Нынешнее название Гаваона происходит от этого прекрасного источника. Эль-Бир, на арабском языке значит колодезь.

На высоте Гаваона, сверх других древних развалин, обращают на себя внимание прекрасные остатки христианского храма. Он принадлежал Византийскому построению. Алтарь, образующий полукруг, обращен на восток, – с каждой стороны по одному нишу, для придельных престолов. Северная стена хорошо сбереглась, она состояла из трех глухих аркад, поддержанных пилястрами и колоннами. Стены этого великолепного храма охраняют теперь разведенный внутри бедный фруктовый сад, куда мы с трудом пробрались чрез закладенные досками двери. Собственно Гаваон находился на этом месте; он не определен ни Кварезмием, ни Маундрелем, ни Реландом. Но Блаженный Иероним обозначает его на этом месте; он полагает, что находящееся у подошвы Гаваона селение Эль-Бир есть Вирот, упоминаемый у Иисуса Навина (Нав 9:17); а Маундрель и Реланд говорят, что это Вир, или Бир, названный в Книге Судей (Суд 9:21), основываясь также на том, что еврейское имя Вира или Бира значит, так же как и арабское эль-бир, колодезь. Города гаваонитские Кефира, Вирот и Иарим находились все в малом расстоянии один от другого. – Но ученый Реланд был введен в ошибку Маундрелем в определении Гаваона и Вефиля, как мы увидим далее. Мнение Котовика, будто Эль-Бир есть древний Махмас, совершенно неосновательно. Мы сказали уже, что Махмас отстоял от Иерусалима, по свидетельству Евсевия, только на 9 римских миль (около 6 верст), между тем как ель Бир или Гаваон отстоит от Иерусалима на 3 часа езды.

Гаваон по изречению Библии был одним из великих городов, и вси мужие иже в нем крепцы (Нав 10:2). Воинственный народ гаваонский был в союзе с Иисусом Навином. Караваны, проходящие мимо Эль-Бира в Дамаск, оживляют его.

Здесь поворачивают с Дамасской дороги направо, к Вефилю, который называется ныне Бетен; он отстоит отсюда на расстоянии получаса. Эта дорога ведет также чрез горный хребет к пустыне Иорданской, откуда пришел с воинством Иисус Навин. Поле битвы Гаваонской, конечно, простиралось и сюда, по длинным отлогостям гор. Почти на половине пути от Гаваона до Вефиля видны в скале возле дороги, налево, две пещеры с родниками: одна из них полна воды и украшена двумя пилястрами. Арабы называют эти пещеры: Уюнуль-Харамие, т. е. разбойничьи очи. Дорога идет вдоль двух долин, смежных между собою; тут паслись стада; они сбивались в кучи, ища укрыться от полуденного зноя; мы сами очень терпели от жара; два пастуха с большим дружелюбием надоили нам молока от своих коз. Вскоре открылась мне таинственная дебрь древнего мира – Вефиль.

Развалины Вефиля разбросаны на горной оконечности, как на мысе, – промежду двух горных долин. У подошвы виден большой каменный бассейн. На востоке, на противоположном хребте, за лощиною, возвышается груда развалин, образующая фантастическую фигуру сидящего исполина. Это место необыкновенно дико!

Подымаясь к развалинам Вефиля, я припоминал торжественную картину этого места, описанную в Книге Бытия. Вефиль теперь есть ни что иное как пастушеское кочевье на грудах развалин; тут нет ни одной хижины. Самая заметная развалина есть остаток Христианской церкви, от которой существует только полукруглый ниш алтаря; там приют арабских пастухов, которые называют это место Бетен. Поруча им наших лошадей, я расположился под сенью заглохшего алтаря и раскрыл Библию:

«Иаков же вышедши из Беэр-шавы, чтоб идти в Харран, пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. Он взял один из бывших на том месте камней, и положил себе в головы, и лег на том месте. И видит во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается небес; и се, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И се, Иегова стоит на ней, и говорит: Я Иегова, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Не бойся. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как прах земный; и распространится к западу, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земныя… Тут Иаков пробудился от сна своего, и сказал: точно Иегова на месте сем! а я не знал! И убоялся и сказал: Как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий; это врата небесные. Встав по утру, Иаков взял камень, который был у него в головах, и поставил его памятником; и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль; а прежнее имя близлежащего города было: Луза» (Быт 28:10–19).

Величественная простота этого рассказа преисполнила сердце мое тем же страхом, который чувствовал Иаков, воспрянув от таинственного сна. Страшное место, врата небесные, Дом Божий было это пустынное место, на котором я находился! Здесь Иаков получил название Исраиля. Вефиль, или Луза было еще при Аврааме местом освящения.

Спустясь с высоты, где был Вефиль, в долину, я осмотрел находящийся тут каменный водоем; он подобен нижнему водоему Гигонскому у стен Иерусалима и принадлежит векам отдаленным; он образован четыресторонником; длина его 115 шагов, а ширина 80; он теперь заглох, однако я видел в нем воду, и она достаточна для кочующих здесь со стадами пастухов. Несколько из этих пастухов собрались вокруг меня, они были христиане; узнав, что я Москов (так называют арабы русских), они стали рассказывать мне с большим жаром о притеснениях, ими терпимых, и говорили, что они давно ожидают избавителей.

Я направился отсюда к тем большим развалинам, которые находятся по ту сторону лощины на восточном хребте гор; там Авраам разлучился с Лотом. Исполненный недавним чтением Библии, я был поражен удивительною точностью библейских описаний, открыв с высот этого хребта гор всю пустыню Иорданскую: «Оттуда двигнулся он (Авраам) к горе, лежащей на восток от Вефиля; и поставил шатер свой так, что у него Вефиль был от моря (Средиземного), а Гай от востока. Он создал и тут жертвенник Иегове, и призвал имя Иеговы… Авраам сказал Лоту: да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и твоими; ибо мы родственники. Не вся ли земля пред тобою? Пожалуй, отделись от меня. Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево. Лот возвел очи свои, и увидел равнину Иорданскую, которая, прежде нежели истребил Иегова Содом и Гоморр, вся, как сад Иеговы, как земля Египетская, орошалась водою, даже до Цоара» (Быт 12:8; 13:8–10).

Кочевье теперешних арабских пастухов по горным лощинам Вефиля переносило меня в первобытный Библейский мир. Читая Библию на Востоке, нельзя не узнать подлинника в природе и людях, вас окружающих; даже обычаи и нравы остались здесь те же как были.

Развалины восточного хребта гор занимают то место, где были раскинуты шатры Авраама и Лота; – они значительны по своему объему и построению. Тут еще видно похожее на башню, четырехстороннее здание из больших тесаных камней желтого цвета; оно обрушилось на две стороны; оно обнесено было оградою или крытою галереею, в передовой стене, противу Вефиля, было четыре входа; двери и крыльца частью существуют. Зодчество этого здания походит на римское.

Вид отсюда на Иорданскую пустыню обширен и прекрасен. Эта гора, находившаяся между Вефилем и Гаием, называлась, в особенности, – Ефраимскою. Гай, которого малые остатки существовали еще во времена Иеронима, находился по дороге отсюда к Иерихону. В Вефиле погребена была Иаковом Девора, кормилица Ревекки; он соорудил ей у подошвы горы Вефиля памятник, под дубом, который был прозван: дуб плача. Здесь ежегодно судил Самуил, который, конечно, может быть признан за образец теократического правителя. «И судяше Самуил Исраилю во вся дни живота своего. И хождаше от года до года и окрест Вефиля и Галгалы и Массифа; и суждаше Исраиля во всех священных сих» (1 Цар 8:15–16). Вручая правление Саулу, он всенародно воззвал: обидел ли он кого? сотворил ли пред кем неправду? – Народ ответствовал ему благословениями и скорбным плачем расставания!

При Иеровоаме Вефиль омрачился поклонением золотому тельцу – и от этого Вефиль навлек на себя, чрез Амоса, грозный глагол Божий: «и Вефиль будет аки не быв!» (Ам 5:5) Пророчество это совершилось!.. Оставляя эту забвенную, великую дебрь, я снял с нее вид, которого еще не было в описаниях святых мест. Я рисовал с Гаваонской дороги.

Тем же днем, но поздно, мы возвратились в Иерусалим. Расстояние от Иерусалима до Вефиля – три с половиною часа езды.

 

Глава II

Вифания и дорога к Мертвому морю. – Гора Сорокадневная

Во время пребывания Спасителя в Иерусалиме дорога из Иерусалима в Вифанию была наиболее следима Его Божественными стопами. Трудно определить постоянное местопребывание Сына Божия, – по собственным словам Его, Он не имел места, где бы мог преклонить главу Свою. Вифания более других мест, была для Него гостеприимным кровом (Мк 11:11–12; Мф 21:17). Там обитали семейство Лазаря, Симон прокаженный и многие из Его Апостолов. Вифания, едва ли не была собственностью семейства Лазарева, судя по I стиху XI главы Евангелия Иоанна. Это место находится только на полчаса расстояния от Иерусалима. Дорога туда идет из ворот Овчих мимо подошвы горы Элеонской и подымается на гору Соблазна. Эта гора, смежная с Элеонскою, названа сим именем по той причине, что на ней впадший во временное греховное заблуждение Соломон воздвигнул капища идолу Сидона – Асфартее и Аммонитскому – Молоху; они были низвергнуты после, благочестивым Царем Иосиею; тут же погиб нечестивый Иуда.

Вступив на гору Соблазна, можно видеть правее от дороги малые остатки от развалин Вифсфагии; они почти смежны с селением Силоамским и послужили для построения некоторых из его домов. Положение Вифсфагии определено в Евангелии. Она должна была находиться на виду Иерусалима, по выражению евангелистов: «Когда приближились к Иерусалиму…» (Мф 21:1). Отсюда началось торжественное шествие Иисуса в Иерусалим, при радостных кликах: Осанна сыну Давидову! Приближаясь к Вифании, показывают место, где росло смоковничное дерево, отверженное Спасителем, когда он, взалкавшись от пути, хотел утолить голод свой плодом его, – здесь Он возвестил силу веры, которой покоряется вся природа и чрез которую мы можем все приобрести (Мф 21). С высот Вифании открывается издали, блестящею полосою, Мертвое море, а за ним горы Аравийские. Вправо от дороги, на горе, видны развалины.

Вифания, состоящая теперь из нескольких хижин, на древних развалинах, называется жителями Лазари – священным именем друга Иисусова. Тут показывают остатки дома Лазарева, на которых был построен святой Еленою значительный монастырь, теперь частью разрушенный, частью обращенный в мечеть. Тут также, при третьем короле Иерусалимском Фульконе, основан был королевою Мелизендою женский бенедиктинский монастырь, в котором прежде она, а потом ее сестра были настоятельницами; в нем находились также арабские жены. Даже сами мусульмане чтут память Лазареву.

Самый значительный и важнейший памятник, оставшийся в Вифании от времен Христовых, составляет погребальная пещера Лазаря; она находится позади дома Лазарева. Вход туда обложен большими квадратными камнями; прямо от входа ведет крутой спуск на 24 ступени в глубокую пещеру, где устроен простой каменный престол. Отсюда должно спуститься еще на пять или шесть ступеней, налево, в меньшую пещеру, – это могила Лазарева.

Неизъяснимо трогательный рассказ святого Иоанна – о болезни, смерти и воскресении Лазаря, о печали сестер его, о слезах, пролитых Иисусом над страданием человеческим, о молитве Его к Отцу небесному – был прочтен мною при свете факела в гробовом вертепе Лазаря. Воскресение Лазаря явно предвещало ученикам Спасителя собственное Его воскресение; но человеческая природа их была еще как бы в недоумении, когда Иисус говорил им, что Ему должно было пострадать, умереть и воскреснуть.

По выходе из пещеры Лазаревой я срисовал ее из прилежащего огорода. Оставив Вифанию и вышед на большую дорогу, ведущую к Иордану, я посетил то место, где нежная Мария встретила Иисуса, грядущего к умершему Лазарю, и пала к стопам Его, воскликнув: «Господи! если б Ты был здесь, то не умер бы брат мой!» [Иисус Христос находился в пустыне Иорданской, когда к Нему пришло известие о болезни Лазаря.] Это место несколько правее от теперешней Иорданской дороги; оно обозначено кремнистым камнем. Здесь существует народное поверие, что невозможно отбить отломка от этого камня; мои вожатаи также не могли успеть в этом, по особенной крепости камня. Поклонясь этому священному месту, я долго глядел отсюда на Вифанию, олицетворяя в мыслях своих трогательную картину Евангелия.

Горный путь от Вифании к пустыне Иорданской представляет по местам бедно обработанные отлогости; но с отдалением от Вифании дикость возрастает более и более. После первого спуска видны одни попаленные горы. Через двадцать минут от Вифании, спустясь в глубокую лощину, открывается у подошвы горы источник; он прикрыт каменной аркой; наискось от него видны остатки здания с двумя сводами. Этот источник, столь отрадный для утомленных путников, идущих от Иорданской пустыни, освящен преданием, что Спаситель часто отдыхал возле него с своими Апостолами и прохлаждался от его струй. Отсюда начинается дебрь самая дикая; дорога следует направлению лощины по отлогости скал. Эта дорога есть древняя, проложенная самою природою. Невступно через два часа от Иерусалима подымались мы на гору, на вершине которой видны остатки здания, называемого ханом или гостиницею Благого Самаритянина; это место называлось издревле Адомим или кровавое, по причине частых разбоев, здесь происходивших. В этих развалинах нет приюта, но возле дороги направо большая пещера укрывает обыкновенно странников под своею тенью. В горах, налево от Адомима видны другие пещеры, из которых одна отличается издалека, по причине своего красного цвета. Может быть, это место названо кровавым или красным по этому отличительному виду скал. Адомим определен в книге Иисуса Навина; отсюда, на север, была дорога в Галгалу (Нав 15:7). Вправо от пещеры Адомима идет тот дефилей, о котором я говорил уже прежде. Позади развалин гостиницы Самаритянина видны на горе другие груды развалин, – здесь должно искать город Ефрем, куда уединился Спаситель из Вифании по воскресении Лазаря, когда иудеи положили убить Его (Ин 11:54).

От Адомима дорога проложена по верхним скатам гор, следуя их обводам; эти горы поражают своею безжизненностью. Меня сопровождали четыре вооруженные наездника паши Сирийского; все четверо имели прекрасных арабских лошадей. При одном из горных поворотов передовой наездник вдруг осадил свою борзую лошадь и бросил поводья, – она стала как вкопанная, навострив уши, а он быстро прицелился из своего длинного ружья, и я было сам схватился за пистолет; выстрел араба последовал, громко повторенный эхом гор, – а все это кончилось промахом по какому-то зверю.

Мы уже достигали последней цепи гор; изредка просветливал глубокий вид в низменные долины Иерихонские. Заметим, что спуск с горной дороги Иерусалимской в долину Иерихонскую обозначен в Евангелии в притче о благом самаритянине. «Некоторый человек сходил от Иерусалима в Иерихон…» Мы ехали на краю ужасной пропасти; внизу шумел быстрый поток, а ребра скал испещрены были пещерами; в них таятся теперь хищные звери; но некогда они служили обителью отшельникам, чьи священные гимны сливались с ревом потока. «Те, коих не стоил весь мир, блуждали по пустыням и горам, по пещерам и ущелиям земли» (Евр 11:38).

Вскоре горы расступились, и передо мной открылись в другой раз величественная пустыня Иорданская, Иерихон, течение священного Иордана, Мертвое море и горы Аравийские.

Перед Иерихоном, на дольней плоскости, рисуется отдельный холм, похожий на тумулус.

Спустясь с крутизны Иудейских гор, мы оставили Иерихонскую дорогу и почти тотчас поворотили налево по обводу гор. Вскоре дикая пустыня оживилась; роскошные луга вдруг заменили бесплодную почву; рощи маслин и смоковниц осеняли наш путь, радовали и удивляли взор, привыкший к дикости; наконец журчание быстро скачущего потока довершило прелесть ландшафта. Сквозь занавесы рощ проглядывали живописные развалины древних водопроводов и некоторых других зданий. Здесь была настоящая местность Иерихона, он протягивался от подножия гор до теперешнего арабского селения Риха, эти значительные следы Иерихона мало известны потому, что очень не многие путешественники были здесь.

По мере отклонения нашего от долины и приближения к горам жизненность начала исчезать и наконец природа приняла вид самый грозный. Мы подъезжали к возвышению; взъехав на него, мы увидели перед собою глубокую пропасть, а за нею две исполинские каменные горы, поразительной дикости; они расстилались двумя огромными шатрами. Эти две горы составляют угловую оконечность Иудейских гор со стороны Иорданской пустыни; [отсюда горы поворачивают на северо-восток к Гаию и Вефилю и принимают название Ефраимских]. Вторая гора, самая оконечная, с беловатою вершиною, испещрена глубокими вертепами; она спускается, от самой средины, неприступною, отвесною стеною на дно пропасти. В одной из мрачных пещер этой ужасной горы Спаситель мира, уклонясь от людей, приуготовлял Себя сорок суток, в посте и молитве, на великий подвиг искупления рода человеческого; здесь показал Он, что не от хлеба единого бывает жив человек, предназначенный для иного мира. С высокого темя этой горы там где видны развалины, показал искуситель Господу нашему царства мира сего во временном их блеске. Сюда наконец Ангелы небесные слетали служишь Сыну Божию. Какой же из этих многочисленных вертепов удостоился укрывать в недрах своих Сына Божия? Сама природа укажет вам: скала растреснулась над этим вертепом и чудесно образовала великое крестное знамение, видное издалека. Кажется, что это не было еще замечено.

Путь к этим пещерам сопряжен с опасностями и большими трудами, по причине скользких и обрывистых стен скалы; хищные звери и бедуины рыскают по ущельям; сверх того, жар и очень далекий обход остановили нас. Я очень сожалел после, что не превозмог все эти затруднения. Пещера Спасителева была украшена неутомимо подвизавшеюся для Церкви Христовой царицею Еленою. Там была устроена часовня; альфрески видны еще, как говорят, на внутренних стенах вертепа. В длинных рядах пещер, смежных с пещерою Спасителевою, по свидетельству Бонифация, опочивают нетленные остатки святых угодников Божиих, на каменных ложах, с обращенными к небу лицами; многие из них были застигнуты благочестивою кончиною коленопреклоненные, с молитвою на устах. Эта священная гора называется греками Сарандарион, т. е. Сорокадневною. На вершине горы, смежной с нею, также заметны развалины. С той высоты, на которой мы находились, я снял вид этого вдохновительного места.

Обратясь отсюда лицом к пустыне Иорданской, грозный вид горы Сорокадневной заменен самым свежим ландшафтом; внизу, на первом плане, под густыми навесами смоковниц, сикоморов и цакумов, падает с уступа на уступ быстрый поток Пророка Елисея – водяная мельница, полуразрушенные аркады водопроводов, бродящие стада вместе с арабскими конями, кой-где пастухи – бедуины, обернутые в белые бурнусы, с длинными ружьями или копьями в руках вместо посохов они им нужны и для грабительств и для защиты себя от зверей сюда заходят из пустынь Аравии львы и тигры. Далее, уединенная башня селения Рихи, предел Иерихона, – и наконец, неизмеримая пустыня ограничивается течением Иордана, светлою плоскостью Мертвого моря и грудами гор Аравии.

Плодородие этого благословенного уголка земли есть дар великого Пророка Елисея, когда он пришел в Иерихон по разлучении своем с Пророком Илиею, который при его глазах на берегах Иордана был восхищен на небо в огненной колеснице. Воды этого светлого источника были горьки и земля бесплодна; Елисей оплодотворил землю и исправил воду. Вероятно, источник Елисеев был прежде минеральный. – Из Иерихона Елисей направился через Гай в Вефиль, куда вела отсюда большая дорога.

 

Глава III

Иерихон. – Мертвое море

На пути от горы Сорокадневной к селенью Риха встречаются остатки монастыря Св. Евфимия, который, конечно, устроен был в одном из зданий Иерихонских. При тщательном изыскании следы Иерихона могли бы быть обозначены яснее. К Иерихону прилегали Иродов замок Кипрос с горной стороны и местечко Архелаис, построенное Архелаем. Сам Иерихон имел несколько более 20 стадий в окружности, что составляет только около 4 верст. Он был преддверием Обетованной Земли израильтян. Гора Навав или Небо, которой вершина господствует над хребтом Аравийских гор по ту сторону Иордана, против самого Иерихона, сделалась таинственною гробницею великого вождя Израиля. «И не уведа никто-же погребения его даже до дне сего» (Втор 34:6). Оттуда Господь показал Моисею все концы Земли Обетованной. Иисус Навин повел Израиля прямо на Иерихон. Скиния Завета разрушила его враждебные стены. Клятва Иисуса Навина, кажется, доселе лежит на Иерихоне (Нав 6:25). Ирод, который последний возобновил Иерихон во времена Спасителя, кончил здесь жизнь свою, обремененную преступлениями, в мучениях. Чувствуя приближение смерти и угадывая радость своих подданных, он заповедал сестре своей Саломее и мужу ее собрать в самое это время знатнейших граждан в амфитеатр Иерихонский, окружа его войском, с тем, чтобы они все после его смерти были умерщвлены. Саломея не исполнила завещания убийцы младенцев.

Но обратимся к предметам утешительным для сердца христианина. Здесь Иисус был в доме Закхея. Долго показывали остатки этого дома и даже дерево, с которого раскаявшийся грешник смотрел на вход Иисуса в Иерихон. Здесь даровал Спаситель зрение бедному слепцу, воззвавшему к Нему с распутья: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!»

Несколько хижин, которые более похожи на кочевые шатры, рассеяны кой-где по опустелой долине Иерихонской; они более совокуплены около башни на берегу источника и называются Риха – словом, означающим: запах. Пальмовые деревья, которыми славился Иерихон и по которым он назывался град фиников (Втор 34:3), не украшают более его пустыни; но зато его бальзамовое дерево цакум, древний Myrobalanus, в большом изобилии; из фрукта этого дерева извлекают целительное масло, которое было некогда известно под именем бальзама гилеадского. Я также видел здесь густое дерево, похожее на шелковичное, с большими пунцовыми цветами, которые напомнили мне знаменитые розы иерихонские.

Мы пристали возле башни селенья Риха, на дворе шейха иерихонских бедуинов. Появление четырех кавасов паши привело в движение все семейство шейха. Мы расположились ночлегом под навесом, возле бассейна, куда струилась вода из ближнего сада; я предпочитал ночевать в саду под тенью густого сикомора, при грохоте ручья, который вытекал из потока Елисеева; но чрезвычайная сырость мне воспрепятствовала.

На рассвете мы поднялись в путь. Сам шейх взялся быть нашим вожатаем к Мертвому морю. Его белая арабская кобылица прельщала нас всех. Он был одет в бурнусе с острым капюшоном, с копьем в руках и с двумя пистолетами за поясом. Солнце вставало из-за гор Каменной Аравии, одетых яркою лазурью, слитою с перлово-розовым цветом. Степь, расстилающаяся от Иерихона до Мертвого моря, необычайно дика; чем более мы отдалялись от Иерихона, тем ужаснее становилась эта дикость; в ней что-то хаотическое, что-то мертвенное, наводящее невольное уныние на человека. Цепи нагих гор самой строгой наружности составляли раму, приличную этой грустной картине. Мы ехали молча и задумчиво по безжизненной равнине, напитанной селитрою и солью; наш вождь бедуин нарушал изредка молчание, пуская во весь опор своего коня и увлекая всех нас в своем вихре.

Несколько левее от нашего направления я осмотрел развалины, где был некогда монастырь Св. Зосимы, учителя святой Марии Египетской; там нашел я хорошо сохранившиеся альфрески византийского письма; они изображают разные лики святых во весь рост. Святой Зосима был сам настоятелем этого монастыря, от которого осталось только две комнаты или придела.

Недалеко от Мертвого моря площадь степи вдруг понижается двумя уступами; они взрыты белыми холмами; кой-где видны бесцветные мхи, которые еще ближе к морю принимают красноватый цвет. По легкому песчаному скату достигли мы наконец берега, через два часа скорой езды от Иерихона.

Гладкая и сонная поверхность Мертвого моря стояла не колыхаясь; только на краях приметен был самый слабый прилив и отлив; не слышно было ни малейшего шума, который всегда производит большая масса воды; ни одной раковинки, ни растительного вещества не было видно на всем пространстве берега. На том месте, где мы сошли с лошадей, груда почерневших камней – след развалин – вдавалась мысом в море. Впереди не было видно берегов, а по бокам огромные горы, совсем нагие и темно-коричневого цвета, не представляли ни малейших следов жизни. Такова картина Мертвого моря.

Арабы называют Мертвое море Биркету Лют, то есть озеро Лотово. Когда Авраам разлучился с Лотом на горах Вефиля, Лот избрал себе низменную долину Иордана, который, подобно Нилу, напоял тот плодородный край, где процветали Содом, Гоморр, Адама, Севоим и Цоар; они составляли иорданское пятиградие. Авраам, который с таким сердоболием ходатайствовал перед Всевышним о помиловании преступного рода, в одно утро, томимый грустью, взошел на высоты Хеврона, господствующие над иорданским пятиградием: он увидел пламень и дым, облекшие все пространство этой долины, и вскоре разверзшаяся пропасть наполнилась горькими хлябями вод. Говорят, что развалины этих преступных городов виднеются в прозрачных водах. Восточное воображение арабов создало много фантастических вымыслов об Лотовом озере и об его окрестностях. Из древних языческих писателей Страбон, Тацит и Солин говорили об истреблении Содома.

В существе своем грозные берега Мертвого моря не изменились со времен Моисея. В Книге Бытия оно уже названо морем соленым. Вода Мертвого моря очень прозрачна, но отвратительно горька и солона; отведав ее, я с трудом мог истребить ее вкус; она как бы попалила рот мой. По химическому разложению, оказывается, во 100 частях этой воды 42 части соли, 24 горько-соленой земли, 7 частей кисло-соленого натрума и 10 частей извести. Естественно, что рыбы не могут существовать в ней; те, которые завлекаются Иорданом, мгновенно умирают. Птицы, по словам моих бедуинов, иногда здесь появляются, но очень редко и как бы ненароком. Я хотел поверить сказания Тацита и Иосифа Флавия, повторенные многими путешественниками, будто бы не умеющие плавать не могут потонуть в воде Мертвого моря: это ложно. Я предложил за червонец моему египетскому драгоману этот опыт, и я сам видел, как он, перестав плыть, пошел ко дну; но истинно то, что эта вода необычайно облегчает плаванье по своей соленой тяжести. Я был испуган, когда мой драгоман вышел из воды, краснотою его глаз; они сделались кровавыми, а тело побагровело и внезапно покрылось прыщами; глаза его болели несколько дней, а на теле открылось множество вередов. Я вынул из озера занесенный туда сучок, приложил его к языку, и он уколол меня, как бы иглою, своею соленостью. Малые развалины, возле которых я остановился, едва ли не показывают следы Ингадди, Иисуса Навина: «и град соли и Ингадди» (Нав 15:62), но не Энгадд Песни песней или Книги Царств (Песн 1:13.; 1 Цар 24:1), как то смешивает Реланд. В этой последней книге Энгадд представлен как горный дефилей, что не может быть отнесено к пустыне Мертвого моря. Положение Содома должно искать гораздо ниже на берегу против высот Хевронских. Хеврон находится поблизости от Содома; Авраам часто посещал Лота. Событие превратившейся в соляной столп жены Лотовой должно быть отстранено еще далее, около места, называемого Гор-Шафир, где существует соленая долина и соляные груды. Арабы показывают в них даже столп жены Лотовой. Там есть также источники асфальтовые: «В долине же Сиддим было много смоляных колодезей. И так Цари Содомский и Гоморский, обратясь в бегство, попадали в оные, а прочие убежали в горы» (Быт 14:10). Восточная часть моря, страна Моавитов, почти совсем неизвестна. Там, по словам нашего шейха, одно только место обработано, это кочевье, называемое Гамайде. Я расспрашивал у нашего шейха о Содомском дереве, которого плод наполнен пылью: вокруг Мертвого моря, как мы уже сказали, не прозябает ни одного растения, но бедуин говорил мне, что таковое дерево находится в окрестностях Иерихона и что оно называется у них Гамет, слово, значащее лимон, что плод его красив, но внутренность набита пылью. Ботанист Газелькюист, посещавший Палестину, приписывает это точению червя и называет дерево Solanum melongena.

Вспоминая грозный Суд Божий, совершенный над этим греховным краем, обреченным запустению, где, по словам Иеремии, ни один сын человеческий обитать не будет (Иер 49:18; 50:40), я отводил взор с неподвижной плоскости горьких вод на вершину горы Навава и как бы искал там тени того, которого познал Господь лицом к лицу. Глядя на эту гору отсюда, ее масса несколько отделяется от цепи Аравийских гор.

Оставляя Мертвое море, скажем вдохновительными словами Библии, что будущие роды, сыны сынов, чужеземец из страны далекой, поражены будут ужасною пустотою этих отверженных мест, где один жупел и соль, где никакой злак не прозябает, где ни голос человеческий, ни бег животного не нарушают безмолвия, – где почиет гнев Божий: тайные предопределения принадлежат Господу Богу нашему, а явленное – нам и чадам нашим для вечного поучения и для исполнения всех предписаний закона (Втор 29:22–29).

 

Глава IV

Дорога от Мертвого моря к обители св. Саввы. – Обитель св. Саввы (Энгадд) Фекоа. – Вифлеем

Мы оставили берега Мертвого моря в 8 часов утра, направясь к пустыне Св. Саввы. Через час мы достигли подошвы гор. Поднявшись на первую высоту, мы проезжали по узкой отдельной скале, образованной как мост; внизу в глубоком ущелье видно русло иссохшего потока, который должен быть поток Кедрский, хотя мой драгоман говорил, что это другой, текущий зимою от самого Назарета; не знаю, на чем он основывает рассказ свой. Несколько вооруженных бедуинов, укрывающихся от рекрутства, показывались как привидения на темях гор. Топот наших лошадей далеко вторился по излучинам гор и призывал их на добычу, но вид кавасов паши скоро их рассеивал. Вправо от нашего пути заметна была одна из гор, увенчанная сантонским памятником. Мусульмане воображают, будто здесь погребен Моисей, не переходивший Иордана. В этом месте находится, как сказывают, слой камня черноватого цвета, который горит, как смола, и имеет противный запах, его можно тесать и употреблять на строение, как лаву. Скоро за сим начинается большая нагорная равнина; в конце ее видны на крутой горе развалины (мы доехали до этой горы через три часа и три четверти от Мертвого моря). Там был некогда монастырь, очень многолюдный; он разрушен Хозроем, и 14 тысяч братий были здесь умерщвлены; говорят, что кости их видны еще поныне на вершине. Арабы рассказывают, что эти кости, будучи несколько раз уносимы поклонниками, появлялись опять на своих местах.

Отсюда начинаются грозные и тесные ущелья, ведущие к пустынной обители Св. Саввы. Был полдень; разженные скалы дышали на нас как из печи. На отвесных высотах этих скал видел я тот род скоростелей, о которых упоминается в Библии и которыми питались израильтяне в пустыне; эти птицы теперь редко встречаются: они очень малы, долгошеи и бегают по скользким стенам скал, как по земле; цвет их коричневый; вот что я мог разглядеть. Мы не могли по ним стрелять, потому что наши ружья были заряжены пулями.

Мы погружались более и более в ущелья и въехали наконец почти в непроходимый дефилей. И мы, и лошади были изнурены; здесь скалы состояли из белого меловатого кряжа, отражение солнца было ослепительно для глаз; тут же мы нашли обширную пещеру и возле нее высеченный в скале четверосторонний ров, вероятно для дождевой воды. Эта пещера, где после обитали отшельники, принадлежит Ветхому Завету; в ней укрывался Давид во узинах или дефилеях Энгадди; сюда же был завлечен Саул, и здесь Давид, имея во власти жизнь Цареву, не хотел по сердцу и по долгу посягнуть на Помазанника Божия, но отрезал только полу от его одежды. Здесь же совершилось их примирение. Эта знаменитая пещера укрыла и нас под своею сенью. По кратком отдохновении мы продолжали путь.

Отсюда по труднейшим горным стезям, на которых лошади наши беспрестанно обрывались, мы спустились наконец в долину, называемую в простонародии монаший базар. В первые века христианства, когда эти дебри были населены многочисленными отшельниками, эта долина была в положенные дни их сборным местом. Мы поднялись отсюда опять на горы; тут открывается ужасное ущелье, называемое Расуль-Уади; это не что иное, как русло потока Кедрского. Вскоре, обогнув скалу, является пустынная обитель Св. Саввы.

С первого взгляда здания этой обители составляют одно целое с дикою горою, из которой они образованы, – по одинаковому цвету камней. Четыресторонняя башня венчает темя главной скалы; другая башня, подобная ей, – ниже. Обитель обнесена высокими стенами; прочие здания, с плоскими террасами, сходят уступами в дикое ущелье. Здесь увидел я впервые на одном куполе утешительное знамение креста, – оно укрыто пустынею! Единственный вход находится всегда под крепким затвором, по причине частых набегов бедуинов. Никого из братии не было видно на стенах; мой передовой наездник подал сигнал пистолетным выстрелом; тогда один из отшельников появился на высоте башни и звоном колокола известил обитель о прибытии странников. В обители были предупреждены о моем прибытии, чрез иерусалимскую братию. Меня встретил настоятель и препроводил прямо в главную церковь, где я отслушал молебен. Иконостас и стены украшены очень древним византийским письмом. Все очень ветхо и бедно; несколько древних греческих рукописей, церковных учителей, расставлены тут же по полкам, но большая часть их находится в келье, смежной с церковью. – Из церкви мы прошли в паперть или притвор, где в кругу братии я был угощаем кофеем, пока для меня приготовляли комнату. Я не ожидал в таком грозном уединении найти спокойный приют, украшенный кругом широкими диванами; это была для меня истинная нега после утомительного пути, но зато эта комната, определенная для одних путешественников, есть единственная роскошь строгой обители.

Святой Савва процветал в конце V и в начале VI века при Юстиниане. При нем не было здесь ничего кроме нескольких вертепов, где он обитал со святым Ксенофонтом и потом малое число его сподвижников. Сюда же уединились от мира святые Евфимий, Кирилл Иерусалимский и Иоанн Дамаскин; доселе показывают их кельи. – святой Кирилл, современник святого Саввы, передал нам его жизнь. Император Юстиниан защитил впоследствии пустынную обитель Св. Саввы стенами и башнями, узнав о его Святой добродетели. Чрез несколько времени все пространство безжизненных горных ущелий, от Мертвого моря до Вифлеема, где даже не обитали звери, заселилось сонмом отшельников; их существование не было даже подозреваемо свирепыми властелинами Палестины. Рассказывают, что когда Селим ІІ, император турецкий, завоевал Палестину, монахи лавры Св. Саввы, узнав о назначении нового сангиака в Иерусалиме, пришли к нему, для приобретения себе его покровительства, с бедными дарами, состоящими из овощей и плодов, – удивление властителя Иерусалимского было чрезмерно, когда он увидел перед собою облеченных в одинаковую одежду до тысячи смиренных пустынников, о которых он никогда не слыхал. Этот варвар, приняв дары, выбрал из всего числа братий только двадцать, которым дозволил возвратиться в пустыню, а все остальные были тут же умерщвлены его стражею.

Главное место обители есть небольшая площадка, посереди которой устроена восьмиугольная часовня с куполом, на том месте, где в недрах скалы покоились мощи святого Саввы. Они были перенесены, по сказанию некоторых писателей, в Венецию, – но здесь мне сказывали, что они находятся теперь в Антиохии. Во внутренности часовни весь купол занят изображением нерукотворного образа Спасителя. Под этою каменною площадкою иссечены погребальные пещеры для монастырской братии. Вход туда обозначен подъемным камнем с отверстиями. По ту сторону площадки есть еще другая церковь о двух приделах. Она древнее той, о которой я говорил, как по своему построению, так и по письму образов. Там, за железною решеткою, показывают груды костей и черепов убитых пустынников. Три чудотворных черепа лежат особенно, снаружи. Вправо от площадки, когда стоишь лицом к оврагу, виден укромный садик с одною пальмою и несколькими кустарниками, разведенный на нанесенной сюда земле; он примыкает к отвесной скале, на которой возвышается полуразвалившаяся третья башня, при которой устроена церковь Св. Симеона Столпника. В этой скале показывают молитвенный вертеп святого Саввы и другой, где была его опочивальня; далее иные пещеры, где некогда были сожжены и задушены дымом здешние отшельники, от неверных. Грустные воспоминания о мученичестве того малого числа избранных, которыми, может быть, держится здешний мир, стесняют здесь на каждом шагу сердце.

Возвратимся мимо часовни Св. Саввы в притвор главной церкви. Оттуда, как из центра, идут пути в разные подразделения обители, следуя уступам скал, вдоль, вверх и вниз. Эти пути ведут с крылец на крыльца, то по коридорам, то по террасам мимо пещерных келий. Тут же, на двух или трех террасах, встречаются рассадники нескольких лекарственных растений или овощей; земля туда также нанесена. В угловом рассаднике, примыкающем к ограде, рисуется одинокая пальма, которая, по преданиям, растет от корня пальмы, посаженной самим святым основателем этой удивительной обители. В среднем коридоре сохранилась очень древняя часовня или церковь, посвященная святому Иоанну; остатки ее альфресков, в особенности при входе, замечательны по хорошей живописи; они состоят из нескольких круглых образов Спасителя, Богоматери и святых, в малом размере. Тут же несколько древних греческих надписей на стенах. Поднимаясь выше, по направлению скалы, достиг я наконец главной башни, венчающей скалу; она называется Юстиниановою. Мы вошли в нее через железную дверь; стены башни необыкновенно толсты. Братия показали мне в ней потаенную лестницу и сход в пещеры, куда они могут укрываться в крайних случаях. Вид с высоты башни на мертвую дикость огромных гор и на глубокое ущелье, ужасен. – На высоте этой башни обыкновенно находится сторожевой монах; оттуда проведена вниз веревка к колоколу, для сигналов. Во время возмущения против Ибрагима-паши иноки этой обители были несколько месяцев в осаде у диких племен арабов. Теперь главные их притязания оканчиваются по большей части требованиями некоторого количества съестных припасов, хотя обитель очень не богата ими, но у братии приготовлено для таких случаев несколько корзин с хлебом, которые они спускают им вдоль стен на веревках.

К немалому удивлению, я нашел в этой башне нестройную груду рукописей и книг. С дозволения настоятеля я с большим любопытством занялся их разбором. Я уже сказал, что в самой церкви хранится несколько рукописей; там находятся только те рукописи и книги, которые заключают в себе известнейшие творения святых отцов, или церковно-служебные; там они в порядке; но эти – отброшенные и обреченные тлению – пробудили мое сожаление, и я принялся немедленно за работу. Удивление мое превратилось в радость, когда я нашел тут несколько рукописей словенских, на пергамене, на бомбицине и на бумаге, я начал откладывать то, что находил примечательного. Из словенских я выбрал все рукописи, сколько было; число их дошло до 15 книг, из которых две печатные; к ним я прибавил 9 рукописей греческих. Древность их была для меня несомненна; последствие оправдало мой выбор. Уверясь в бесполезности этих книг для монастыря, я наконец приобрел их, с благословения митрополита Иерусалимского, и конечно, любители отечественных древностей и библиографии не без любопытства прочтут описание этих приобретений. Небольшая библиотека, хранящаяся в церкви, заключает в себе несколько драгоценных рукописей, они все греческие, и письмо многих из них принадлежит VIII, IX и X векам, а может быть и древнейшим. Из моих рукописей в числе греческих древнейшие две – IX века, а из словенских – ХІІІ и ХІV веков.

К притвору главной церкви прилегает трапеза. Мне отрадно было разделять скромное брашно с братиями. Сам Иисус председает с ними в своем Божественном изображении, которое находится в главе стола, где уже никто не садится, и Его спасительные глаголы раздаются во все время трапезы из уст одного из отшельников.

Нижняя часть обители расположена по наклону скалы в ущелье и оканчивается там, где скала спускается отвесно к высохшему руслу потока Кедрского. Оттуда не иначе можно сойти на дно ущелья, как по приставной лестнице. Тут есть источник, истинное сокровище для пустынножителей, если б он не иссякал от чрезмерного жара. Бродящие арабы и хищные звери равно приходят к нему утолять жажду. Мне рассказывали, что один шакал так сдружился с братиею обители, что приходил есть из их рук. Русло потока Кедрского только зимою освежается малым количеством воды. По ту сторону ущелья, против самой обители, видны в скалах несколько пещер; мне показали те, в которых некогда обитали святой Савва и Ксенофонт; доступ туда труден; оттуда обитель представляется во всей своей пустынной красоте.

Жизнь отшельников обители Св. Саввы исполнена самоотвержения; их кельи, иссеченные в скалах, в знойные дни лета раскаляются, как печи; тогда иноки ложатся спать посереди пола, не касаясь стен, и принуждены бывают обливать их водою, если нет недостатка в воде; источник часто иссякает или бывает недоступен по причине нападений бедуинов; тогда им остаются одни дождевые водохранилища, и этой воды едва достает для братий. Раскаленные стены скал не простывают и ночью, равно как и каменные плоскости террас, так что иноки окружены удушливою атмосферою. Их искусственные рассадники попаляются этим воздухом; мы видим из жизни святого Иоанна Молчаливого, что существование этих скудных растений приписано молитвам святого Саввы. Иноки снабжаются съестными запасами из Иерусалима. Всей братии здесь тридцать человек; половина из них греки, а другая половина – русские; я имел утешение слышать здесь обедню, частью на родном языке, потому что все священники здесь греки. Русские иноки жаждут иметь своего священника, чтоб изредка слышать родное служение!

Женскому полу воспрещен вход в эту обитель, по завету самого святого Саввы, который не допустил сюда даже свою матерь.

Из гостеприимной обители Св. Саввы я направился в Вифлеем. Дорога ведет туда по чрезвычайно высоким горам; высочайшая из них гора Монтар; вид оттуда обширен, он простирается с одной стороны на Иорданскую пустыню и Мертвое море, а с другой на Иерусалим с его окрестностями.

Через час езды от обители Св. Саввы открылся нам вдали Вифлеем, и мы подъезжали к горе, покрытой развалинами. Тут находился библейский город Фекоа основанный, так как и Вифлеем, Ровоамом (2 Пар 11:6). Здесь обитал Пророк Аввакум. Это есть отечество той мудрой жены, которую Иоав послал к царю Давиду для умилостивления разгневанного отца против его сына Авессалома, в чем она и успела. Отсюда отправился Амос пророчествовать на Исраиля. В окрестных горах много пещер, из которых иные замечательны по их чрезмерной глубине. На развалинах Фекоа был некогда основан монастырь Св. Феодосия; эта обитель могла не иметь икон для моления; оттуда видны: Вифлеем, пустыня Иорданская, Иерусалим и гора Элеонская: места Рождения, Крещения, животворной Смерти и Вознесения Спасителя! – Святой основатель обители, конечно, выбрал это место с намерением. Здесь погребена была княжна Полоцкая Игуменья Евфросиния (в мире: Предислава) в 1173 году. По ребрам гор видны еще следы водопроводов, которые направлены к развалинам.

Отсюда прекращается мертвенность дикой дебри и начинается засев; он принадлежит здешним бедуинам, которые разбежались от Шерифа-паши за Иордан. – Тут открылась нам обширная долина, окруженная горами Вифлеемскими; она идет к самой подошве той горы, на которой стоит Вифлеем, и занята отчасти пашнею и пастбищем. Здесь хоры Ангелов возвестили пастырям Рождество Спасителя мира и воспели торжественный гимн: «Слава в вышних Богу и на земле мир! в человецех благоволение!» Место явления Ангелов доселе принадлежит пастухам вифлеемским; оно засажено несколькими древними оливами и обнесено каменною оградою. Я снял этот вид со спуска от Фекоа.

Подъезжая к пастырской огородьбе, я был встречен наездником, посланным ко мне навстречу от арабов-христиан, из пастырского селения, лежащего на скате горы Вифлеемской. Они узнали издали моего Якуба. Искусный наездник, провожая меня, ратовал беспрестанно передо мною на своем борзом коне, делая на всем скаку самые крутые повороты по дороге, усеянной камнями. Мы слезли с лошадей у ворот пастушеской огородьбы.

На священном месте явления Ангелов существуют развалины церкви времен святой Елены. Остаток алтаря еще сохранился; там на двух обломанных капителях утверждена мраморная плита; на ней католики совершают иногда обедню. Сверх того здесь есть подземная церковь греческого исповедания; она принадлежит пастухам; ключ от нее находится у них, и они сами провели меня туда. При входе лежал плуг, а другой был привешен на ближней маслине. Я прочел II главу Евангелия от Луки и потом сошел помолиться в церковь. Она столь же бедна, как и ее обладатели; иконостас едва держится от ветхости.

По указанию блаженного Иеронима, здесь Иаков пас стада свои; тут, вероятно, была и башня или столп Едер, где Иаков разбил шатры свои после погребения Рахили.

Я направился в Вифлеем, окруженный толпою здешних пастухов; я должен был проезжать мимо их селенья; их шейх, который тут находился, просил меня убедительно отдохнуть у него; я не мог не согласиться на его дружелюбное приглашение. Селенье пастушеское занимает один уступ горы Вифлеемской; дома или прислонены к скалам, или прикрывают подземелья и пещеры, что объясняет образование вертепа Рождества Христова. Я просил шейха остаться на вольном воздухе; мы расположились под огромною маслиною, которая служит сборным местом для здешних жителей; нам изготовили кофе, сарачинское пшено и яичницу и уже готовились заколоть самого тучного барана, но я предупредил эти гостеприимные хлопоты, поспешив отъездом и отблагодарив моих добрых хозяев.

В нескольких шагах от монастыря Вифлеемского показывают вертеп, где, по преданиям, Пресвятая Богородица укрылась с младенцем Иисусом на несколько дней до бегства своего в Египет, при слухе о жестокостях Ирода; он называется млечным. Матери вифлеемские при потере молока своего ходят сюда молить Пресвятую Деву о подании им помощи для вскормления своих младенцев. Здесь есть католический придел.

В Вифлееме я был дружественно принят отцом Иоаникиосом. Поклонясь великой святыне Рождества Спасителя, я возвратился тем же днем в Иерусалим.

 

Глава V

Дорога из Иерусалима в Хеврон. – Итам. – Водохранилища Соломоновы

Мне предстояла еще довольно отдаленная поездка из Иерусалима: я хотел видеть Хеврон, жилище и могилу Авраама, одно из первых поприщ библейских событий. Хеврон, и дорога, ведущая туда, все еще мало известны, потому что в этом краю нет христиан, а арабы хевронские весьма негостеприимны. Наш путь пролегал чрез Вифлеем; сердце мое всегда было восторженно, когда я мог видеть это радостное место земного шара.

Шериф-паша, который все продолжал стоять лагерем у стен Иерусалима, предлагал мне опять своих наездников в провожатые, но так как это стоит довольно дорого, то я отказался от них. Шериф-паша знал через моих знакомых, что я очень желал видеть в Хевроне погребальную пещеру Авраама; но он им говорил, что, не будучи сам на месте, он не может подвергать меня опасности среди буйной черни и что он исполнил первое мое желание, гораздо труднейшее. Может быть, его замечание имеет некоторое основание. Мой верный Якуб знал подробно все дороги и народные обычаи и имел везде знакомых; я отправился с ним и с моим египетским драгоманом. Мы ночевали в Вифлееме и выехали оттуда очень рано поутру.

При выезде из Вифлеема я видел следы мщения Ибрагима-паши над не покорившимися ему здешними арабами. Дома их сожжены и ниспровергнуты до основания, вековые маслины также сожжены и корни их выворочены. Вправо, на скате горы, видно селенье Эвфрата, которое напоминает первобытное название Вифлеема (Быт 35:19). Мы следовали по каменистым холмам; их ущелья состоят из красного кряжа, и они были покрыты виноградниками до опустошения этого края Ибрагимом. Скоро показывается в стороне, направо, бедный монастырь Св. Георгия, обитаемый несколькими греческими иноками.

Через час езды от Вифлеема открываются знаменитые водохранилища Соломоновы: «Возвеличих творение мое, создах ми домы, насадих ми винограды. Сотворих ми вертограды и сады, и насадих в них древес всякаго плода: Сотворих ми купели водныя, еже напаяти от них прозябение древес» (Еккл 2:5–6). Они доселе наполнены водою и содержатся со тщанием.

Водохранилища Соломоновы находятся в лощине между двумя хребтами гор; они состоят из трех четыресторонних бассейнов, частью иссеченных в камне, и следуют один за другим, понижаясь и суживаясь, по объему гор; они разделены плотинами, но соединены водопроводами так, что вода верхнего бассейна проходит в два нижние. Нижний бассейн оканчивается вертикальною каменною стеною, во всю глубину лощины. В этой стене находится исток для орошения прилежащей долины, где существовали загородные сады Соломоновы. Нижний бассейн, самый замечательный и самый большой, имеет по моему измерению 225 шагов в длину и 52 в узком боку, ограниченном последнею стеною. Глубина воды в последней оконечности, как мне сказывали, в вышину пяти человек, а в начале – в рост человеческий. По внутренним бокам, которые суживаются книзу, высечены уступы и крыльца. С самого темя южной горы спускается к этому бассейну водопровод. От конечной стены бассейна также идут подземные водопроводы к Иерусалиму и к Фекоа.

Второй бассейн имеет 170 шагов в длину и 57 шагов в узком боку. В этом бассейне также видны внутри уступы и крыльца, но в меньшем размере. Верхний бассейн, или первый, менее всех, он образован квадратом и имеет несколько более ста шагов в боках.

Возле этих водохранилищ существует со стороны Вифлеема квадратное здание; оно состоит из двойных зубчатых стен, укрепленных по углам и при входе башнями. Восточная часть стен до половины разрушена. Построение это названо арабами замком Соломона; но оно принадлежит зодчеству арабскому. В этом здании живут теперь два или три семейства сторожей для охранения подземного источника, тут находящегося. Это есть тот запечатленный источник Соломона, о котором говорится в Песни Песней; он течет в каналах и покрыт сводами. Запечатленный источник так назван потому, что вход в него, по преданию, был загражден печатью Соломона. Туда спускаются по нескольким ступеням. Источник состоит из нескольких ключей, которые, через каналы, соединяются в небольшой бассейн; оттуда вода направляется подземными проводами к Иерусалиму. Источник сообщается также с большими бассейнами, хотя эти последние наполнялись, как мы уже сказали, чрез наружные горные водопроводы.

Весьма естественно теперь спросить: где же исток этих водопроводов в Иерусалиме? Мы видели, описывая Иерусалим, наружную скудность его в воде, со всем тем при многочисленных осадах Иерусалима осажденные никогда не имели в ней недостатка, меж тем как осаждающие изнемогали от жажды. Страбон, упоминая об осаде Иерусалима Помпеем, говорит, что город был обильно снабжен водою внутри, но снаружи был совершенно лишен этой потребности. Дион Кассий, при осаде Титовой, и Вильгельм Тирский, при осаде Годофредовой, говорят то же самое. Поэтому несомненно заключить должно, что водопроводы иерусалимские составляли всегда предмет глубокой тайны для местного правительства; и я теперь догадываюсь, почему меня не допустили в подземные своды мечети Эль-Акса. Местность храма Соломонова и Сион должны заключать в недрах своих соединение всех этих водопроводов.

Возле водохранилищ Соломоновых и, может быть, на самом месте, где теперь арабское здание, находился библейский город Итам, куда уклонился Самсон, отмстивши филистимлянам за сожжение первой жены его и после истребления огнем нив и садов филистимских. «И сниде и вселися у водотечи в пещере камене Итама (Суд 15:8).

Итам или Этам основан был, вместе с Вифлеемом и Фекоа, Ровоамом (2 Пар 11:6). Здесь должно полагать, как мы уже сказали выше, в смежности с источником запечатленным, – вертоград заключенный, то есть заключенный горами: «Вертоград заключен, источник запечатлен. Леторасли твоя сад шипков с плодом яблочным, кипри с нардами: нард и шафран, трость и киннамон со всеми древами Ливанскими; смирна, алой со всеми первыми мирами; источник вертограда и кладезь воды живы. Востани севере и гряди юже и повей в вертограде моем и да потекут ароматы моя» (Песн 4:12–16). Латинцы справедливо называют это место виллою Соломона; не должно смешивать сады Соломоновы у подошвы горы Сионской с этими. Несколько апельсинных, масличных, фиговых и гранатовых дерев, меж которых видны засеянные полянки, растут теперь по долине вертограда библейского.

Отсюда идут две дороги, одна прямо поверх горы, другая вдоль подошвы, вправо; мы направились по последней. Все окрестные лощины обработаны, и вообще, вся местность начинает более и более одеваться травами и кустарником; тут очень много шиповников и розанов; с ними перемешаны густые кусты, покрытые белыми цветами; мне их не умели назвать. Вправо, на горе расположено селенье Фагур; тут нам встретился большой караван из Мекки. Отсюда мы спустились в глубокую лощину, называемую Уади Биар, то есть колодезная; она так названа по причине многих колодезей, тут находящихся; они все очень древнего построения и следуют один за другим вдоль лощины; многие из них заглохли в траве и кустах; все имеют между собою сообщение подземными водопроводами; один из них, называемый бир ель тине, то есть смоковничный, потому что осенен этими деревьями, пользуется особенною знаменитостью. Арабы считают его очарованным, говоря, что какой-то гений прикрыт большим камнем, находящимся на его дне.

Выезжая из этой лощины, я заметил две большие груды камней, называемые Руджамус-сибад, то есть камни льва. Мы видим из Книги Бытия обычай восточный воздвигать груды камней в свидетельство клятвенного обещания. Иаков говорит Лавану: «…Вот с нами нет никого; смотри, Бог свидетель между мною и тобою. И взял Иаков камень и поставил его столпом. И сказал Иаков братьям своим: соберите камней. Они собрали камней, и сделали холм; и ели там на холме. И назвал его Лаван: Иегар-Сагадуфа (холм свидетельства); а Иаков назвал его Галаадом (холм свидетель)» (Быт 31:48). Замечательно, что это тот самый путь, по которому гнался Лавал за Иаковом. Иаков направился от холма свидетельства – к Исаву, в землю Сеир, в область Эдом (Быт 32:3) или Идумею, которая прилегала к южной оконечности Мертвого моря (Нав 15:58).

Поднявшись по дороге на холм, мне показали налево, на горах, четверостороннюю башню, которая принадлежит развалинам Брекуд; по словам моего вожатая, они обширнее Вифлеема. Это едва ли не Вефсур (Нав 15:59), который, по свидетельству Евсевия, был на дороге в Хеврон. Вскоре отсюда начинается спуск в луговую обширную долину; она очень живописна: горы, одетые лугами и рощами, обнимают ее кругом. Здесь я заметил пирамидальные кусты теребинтов, называемые бальлут, и несколько лавров, которые называются арабами кекаб. Множество птиц, из которых большею частью были куропатки, вспархивали подле нас. На самом скате, при спуске в долину, виден довольно обширный каменный водоем. Вся эта прекрасная долина испещрена разнообразными цветами, которые конечно б обратили на себя внимание ботаниста. С высоты противоположных холмов открываются налево, на горе, развалины, посреди которых возвышается башня; их называют Бет-фаджиар, – может быть Вифанот (Нав 15:59); а далее по дороге встречаются другие развалины, которые называют Куфин. Мне сказывали, что это остатки монастыря во имя Св. Матфея Апостола, они состоят из четырестороннего здания со сводами, построенного из больших тесаных камней. Вход был с юга; на востоке большое окно; с запада особая узкая комната; кругом разбросано много развалин; окрестность покрыта маслинами. В близлежащем селении Бет-Омар существовала, по словам моего вожатая, церковь; она теперь заменена мечетью, которую мусульмане называют Наби-Мета, то есть Пророк Матфей. Бет-Омар есть, вероятно, Бет-Амар, упоминаемый в Acta Sanctorum (V. 135); а Куфин занимает место Марофы (Нав 15:59) или Маараты, о которой говорит святой Евфимий, и где, близ развалин, он видел водохранилище, это водохранилище находится несколько ниже, на скате; оно не иссякло.

Отсюда путь наш следовал чрез горы и лощины, одетые кустарниками. Вдали, к югу, видны развалины, называемые Гельгуль или Наби-Юнус, это последнее название мне перевели: Пророка Исава. Если это верно, то вот еще следы библейские, и это служит дополнением к тому, что мы сказали несколько выше о пути Иакова к Исаву в Идумею. Название Гилгала также пробуждает внимание по сходству с Гилгалом близ Вефиля и близ Иордана, но мы не знаем иного места этого имени, кроме того Гилгала или Галгула, который находился между Яфою и Кесариею близ моря. Налево от дороги заметны разрушенные строения новейшего времени.

Через три часа езды от Вифлеема и за час с четвертью от Хеврона находятся в лощине, при дороге налево, развалины здания, углубленного уже до половины в землю; оно такого ж построения, как и Куфин; возле источник и водохранилище. В этом здании заметен алтарь под сводом; новые пристройки отличаются на взгляд от древнего здания. Это место называют Дер-Уе; известно, что слово дер значит монастырь. Поблизости от развалин, в низкой скале, выходящей к дороге, находятся замечательные гробницы библейских времен; тут две погребальные пещеры, – в каждой виден одр для мертвеца и два ниша в главной стене. Здесь можно предполагать существование города Аравофа, названного в числе достояний Соломоновых (3 Цар 4:10). Из этой погребальной скалы бьет ключ и проходит чрез водопровод к водоему, который при дороге; этот водоем принадлежит древнему построению.

Впереди, на горе, смежной с Дер-Уе, возвышается древняя башня; по-арабски Бурдж. За полчаса от Хеврона видны еще развалины на горе; это, кажется, Вифанин, который у Евсевия помещен в двух римских милях от Хевронской теребинтовой долины; ниже, среди масличных дерев, мне заметили разрушенное селенье, принадлежавшее христианским арабам, не покорившимся Ибрагиму; оно называется Хербет-уль-Нассара.

 

Глава VI

Хеврон

…Отсюда следуют непрерывно, между гор, роскошные лощины, покрытые виноградниками и рощами фиговых, масличных и теребинтовых дерев; наконец, развертывается великолепная долина Мамврийская – и Хеврон.

Согласно с Книгою Бытия (Быт 37:14), город стоит в наклонной долине, окруженной горами; он не обнесен стенами и разделяется на две части: одна часть упирается в скалы, где находится Авраамова погребальная пещера Махпела, а другая к подошве лесистой горы; этот лес есть тот знаменитый теребинтовый, о котором говорит Библия. Промежду обеими частями города – равнина и небольшой холм; тут же виден древний каменный водоем, довольно обширный; мелкий, но быстрый поток стремится по долине и сквозь города по некоторым улицам; мы находим и в Библии, что Хеврон стоял в долине, прорытой потоком; это есть выражение еврейского текста; Арабы называют подобные долины: уади.

Две большие дороги, направленные в Хеврон, образуют два устья в горах, его окружающих, одна от Мертвого моря, с юго-востока, другая – от Вифлеема, с севера.

Хеврон есть один из древнейших городов в мире; он основан семью годами прежде Цоана Египетского (Числ 13:23). Он назывался в самом начале Кириаф-Арб (Нав 21:11). Имя это, по толкованию нашего любомудрого церковно-учителя, может означать город четырех. В Моисеевой Книге Числ сказано, что в его время жили там три сына Енаковы: Ахиман, Сессий и Феламин. Раввины называют Хеврон градом четырех великих мужей, разумея Адама, Авраама, Исаака и Иакова. В нашей Библии, в последнем стихе XIV главы Иисуса Навина, Хеврон назван Митрополь Енакимлян, а блаженный Иероним переводит в латинской Библии: «Там почиет Адам, великий из сынов Енакимовых», что совершенно несходно с текстом. Основываясь на этом переводе Вулгаты и на преданиях раввинов, поверье, что Адам погребен в Хевроне, здесь укоренилось. На западе от города показывают поле красноватой почвы, из которой, как говорят, был создан первый человек. Арабы употребляют эту землю как талисман.

Таковое предание не имеет прочного основания, – но это есть святая земля Авраама, Исаака и Иакова! Это их собственность! Я сижу на вершине скал, которых недра куплены Авраамом у Ефрона Хеттеянина для погребения Сарры и рода своего. В них сугубая пещера (Махпела); здесь опочил он сам, и за ним Исаак, сюда привезен был Иосифом из Египта труп отца его Иакова; здесь прах Ревекки и Лии. Подо мною развертывается Хеврон и долина Мамврийская. По ту сторону, на скате горы, насупротив лежащей, виден лес Мамврийский: «Таким образом поле Ефроново, которое при Махпеле, против Мамре, поле и пещера, которая на нем, и все деревья, которые на поле, во всех пределах его, вокруг, утверждены во владение Аврааму» (Быт 23:17–18). Эта долина имеет кругообразный очерк, что самое, нам кажется, выражено в русском переводе Книги Бытия, словом: «вокруг». Там, где она делается низменною, она покрыта маслинами, виноградниками и пастбищными лугами. Здесь протекала мирная жизнь Пастырей-Патриархов.

Великолепная церковь была воздвигнута святою Еленою над погребальною пещерою Авраама; этот храм преобразован в мечеть, и вход туда воспрещен христианам. Не могши туда проникнуть, я послал туда моего Галиля с наставлениями о том, что я желал узнать. Иосиф Флавий посещал гробницы Патриархов в Хевроне; в его время они были обложены мрамором. То, что сообщил Али-бей, не представляет ничего особенно любопытного: в здании есть галерея, двор, портики, готическая церковь Елены, а по сторонам небольшие комнатки, где стоят гробы, названные Патриаршими и покрытые богатыми парчами, которые присылают из Константинополя. Во всех мечетях гробницы мусульманские расположены почти таким же образом; но я желал иметь понятие о библейской погребальной пещере Авраама; наконец, мой Галиль удовлетворил несколько мое любопытство. Он мне сказывал, что ему показывали глубокий и темный сход в пещеру, которая заграждена железною решеткою, под замком; при входе висит лампа. Туда не допускают самих мусульман, и внутренность известна только имамам. Он прибавил, что один из имамов поручил ему мне сказать, что они из человеколюбия не допускают меня в эту мечеть, потому что молния должна поразить всякого христианина, входящего туда!

Зодчество мечети хевронской довольно величественно, она походит на замок. По углам четырестороннего здания, обнесенного зубчатыми стенами, возвышаются башни; одна из них не достроена или обрушена и доходит только до высоты стены. Зодчество это более италианское, чем арабское; башни очень походят на те, которые мы видим во Флоренции или в Падуе, – они расширяются кверху, около бойниц. Надстроенные ротонды с куполами, видимо, обличают новую мусульманскую работу. Крыльцо с широкою террасою и вход соответствуют красоте здания.

Хеврон называется у Арабов: Эль-Халиль, – это есть прозвание Авраама, значащее: любимец Божий. Этот город стоит наряду с четырьмя главными местами поклонения мусульман, которые суть: Мекка, Медина, Эль-Кодс [Иерусалим] и Эль-Халиль [Хеврон]. Я расположился в тени олив, на скалах, господствующих над городом, против самой мечети, и оттуда снял вид долины Мамврийской с частью Хеврона.

Город довольно обширен, хотя в нем считают только до четырех тысяч жителей. Обширность базаров показывает значительную торговлю, – это центральный пункт торговли между Аравиею и Сириею. Собственная торговля Хеврона состоит в стеклянных изделиях: лампады, разноцветные ожерелья и наручники расходятся отсюда по всему Востоку. Здешний изюм и варенья также в большой славе. Строенья Хеврона опрятны и показывают довольство, но жители негостеприимны и неприветливы.

Древний водоем, находящийся между двух частей города, состоит из квадратного каменного бассейна; он имеет около 65 шагов в каждом боку. С каждого угла есть спуск по 40 уступам. На этот водоем указано в Книге Царств; над ним Давид велел казнить убийц Иевосфея сына Саулова.

Перейдя на ту сторону города и долины Мамврийской, я направился к подошве горы, лежащей насупротив погребальной пещеры Авраамовой; туда, где, по точному указанию Библии, нами уже выписанному, была роща Мамврийская. – Это обозначение положений пещеры и дубравы Мамврийской повторено в той же главе Книги Бытия:… «Авраам похоронил Сарру жену свою в пещере поля в Махпеле, против Мамре» (Быт 23:17). Поднявшись на скат, я вступил в чащи теребинтовых, масличных и смоковничных дерев, которые образуют наконец нагорный лес. При начале этого леса видны значительные развалины, осененные огромными деревьями. Это место признано было во все века иудеями, язычниками и христианами местом святым. Здесь, впервые для мира, благоизволил Господь Бог явиться Аврааму в тройственном прообразовании, в лице трех Ангелов. Здесь увидел Авраам день Христов и возрадовался (Ин 8:56). Раскроем на этом месте первые страницы торжественной Книги Бытия: «…Явился ему (Аврааму) Иегова у дубравы Мамре, когда он сидел у дверей шатра, во время зноя дневнаго. Он возвел очи свои, и посмотрел, и се, три мужа стоят против него. Он увидел и побежал им навстречу от дверей шатра, и поклонился до земли. И сказал: Государь мой! если я обрел благоволение пред очами твоими; не пройди мимо раба твоего. Позвольте принести немного воды, и омыть ноги ваши; и отдохните под сим деревом. А я принесу хлеба, чтобы подкрепить сердца ваши; потом пойдете; ибо для того и проходите вы близь раба вашего. Они отвечали: сделай так как говоришь. И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее, замеси три меры крупичатой муки, и сделай пресные хлебы. Побежал также Авраам к стаду, и взял тельца молодого и тучного и дал отроку, который и поспешил приготовить его. И взяв масла и молока, и тельца приготовленного, поставил пред ними; а сам стоял пред ними под деревом: и они ели» (Быт 18:1–9). Трогательная простота этого рассказа имеет всю свежесть первобытного мира. Обычаи, здесь описанные, нимало не изменились в этой стороне, по прошествии четырех тысяч лет. Прием, сделанный Авраамом Ангелам, есть тот самый, который делают арабы гостям своим; жизнь арабов не переменилась, – даже обычай, который мы видим в Библии, приготовлять хлеб, поджаривая на сковороде тесто из свежей муки, остался тот же самый. Нельзя не заметить в приведенном отрывке, что Авраам, видя душевными очами своими тройственное явление Господа Бога, в лице трех небесных гостей своих, говорит им в единственном числе: «Государь мой! если я обрел благоволение пред очами твоими…» Что может быть трогательнее моления Авраама о пощаде преступных жителей Содома и Гоморра, когда он узнал, что Господь грядет туда совершить суд Свой. Эта Божественная драма, разговор Авраама с Богом, провожая Ангелов по пути к Содому, исполняет сердце ужасом и утешением, показывая, как силен голос праведника перед Судом Божиим и что самое малое число праведных может спасти целую страну.

Сидя под тенью теребинтов и маслин, потомков священных дерев, укрывавших шатер Авраамов, я глядел на обширную долину Мамврийскую, на погребальную гору Авраамову, на путь к Содому, который был соседним городом с Хевроном, – и воспоминания библейские толпились в моем воображении. Это земля Ханаанская; сюда пришли соглядатаи Моисея и Аарона и возвратились к ним через сорок дней с огромною виноградною ветвью, несомою на жерди: «Ходили мы в ту страну, куда ты посылал нас, в страну кипящую молоком и медом, и вот плод ее… и все люди, которых мы видели там, мужи превысокии и видели там исполинов сынов Энаковых» (Числ 13:23–30). Мы говорили уже, что самые роскошные виноградники одевают и поныне окружности Хеврона. По истреблении сынов Энаковых и при разделении земли Ханаанской Иисус Навин уделил земли Хеврона в достояние Халева, хотя сам город был сделан одним из шести вольных или пристанищных городов (Нав 11:21; 14:13; 20:7; 21:11). Здесь Давид был помазан в Цари и властвовал с лишком семь лет, как Царь дома Иудова (2 Цар 2:4, 12). Ровоам укрепил Хеврон (2 Пар 11:10), который при Моисее был уже городом могущественным (Числ 13: 29). Его разрушил Иуда Маккавей. Исторгнутый у римлян и опять ими завоеванный, – он испытал все ужасы огня и меча. В христианские времена был он обращен в Греческое Епископство Св. Авраама.

Иосиф Флавий вернее всех определил место явления трех Ангелов Аврааму, – в 6 стадиях, т. е. несколько более версты от древнего Хеврона или от пещеры Авраамовой. Ему показывали тут огромное теребинтовое дерево, которое по словам жителей было современное Аврааму. Теребинт смешивают с европейским дубом, но образование листьев этих двух дерев несколько различествует, притом нижняя сторона теребинтового листа белесовата. У развалин церкви Константиновой высятся два или три теребинта и несколько маслин, на которых виден отпечаток глубокой древности. Сами развалины состоят из нескольких сводов; вероятно, это нижняя часть храма. Нам сохранилось послание императора Константина к Епископам Евсевию Кесарийскому и к Макарию о сооружении этого храма; оно любопытно: «Мы знаем, – говорит он, – что место, находящееся у Мамврийского дуба, где обитал Авраам, омрачено идолопоклонством, и для того я повелел нашему знаменитому другу Акакию, чтобы без отлагательства предать идолов огню и ниспровергнуть их алтари; а дабы впредь оградить это место от поругания, мы определили и повелели украсить его великим храмом. Всем известно, что там впервые Бог Вседержитель явился Аврааму и беседовал с ним; там возникло начало священного закона и соблюдение его; там впервые Сам Спаситель с двумя Ангелами благоволил милосердо явить себя Аврааму; там Бог начал проявлять себя людям, там предрек он Аврааму бесчисленное поколение от семени его». Теперь бедная мусульманская молельня стоит возле развалин храма Константинова.

Далее, на высотах Мамврийских, видны остатки небольшой церкви сорока мучеников, но неизвестно, почему она так называлась. Достойно замечания, что мусульмане называют это место гробницею Иессея, отца Давидова. Иные полагают, что это есть место погребения Халева. Об этом говорит Блаженный Иероним.

В дополнение к прежде сказанному прибавим, что еврейские и вообще восточные предания, полагая место погребения Адама в Хевроне, столь же неосновательно определяют окрестности этого города как местность земного Рая. Еще не сказано ничего определительного насчет Эдема. – Можно предполагать с вероятием, что библейский рай, в Эдеме на Востоцех, – не есть малое пространство, доселе гадательно обозначаемое; но заключает в себе всю страну, предопределенную искони для таинственных событий Ветхого и Нового Заветов, то есть все пространство, заключенное между Нилом и Евфратом.

Присутствие Шерифа-паши в Иерусалиме приводило весь Хеврон в волнение; те из жителей, которые находились в состоянии носить оружие, разбежались в пустыни аравийские. Рекрутский набор в Иудее и Галилее доходит до 8 тысяч человек. Одна Галилея должна поставить 5 тысяч человек. В Верхней Сирии Ибрагим набрал 15 тысяч человек. Доселе греки и копты были избавляемы от рекрутства, но теперь набирают всех без различия. Христиан помещают предпочтительно во флот; и так как большая часть коптов учены грамоте, то их назначают в унтер-офицеры. В Египте не делают нового набора потому, что уже не из чего, – а довольствуются пополнять недоимки прежнего набора. Число набора, произведенного в Дамаске, неизвестно определительно, но говорят, что там набор легче, чем в других местах, и что многие поступают в рекруты добровольно.

Я понес с собою ветвь мира с торжественного места обета Бога с Авраамом. На возврате из Хеврона в Вифлеем усталость заставила нас искать отдохновения под тенью развесистой смоковницы, на дороге, у развалин Куфин. Достигнув колодезной лощины Уади биар, мы отклонились от прежней дороги, направясь чрез лесистые горы. Мы проехали мимо нагорных развалин Дер-Эль-Бенат, т. е. монастырь Девы, или, может быть, девичий; оттуда круто спускается водопроводный канал в долину; тут существуют стены, образующие квадрат.

Мы выехали отсюда через лощину, где были Соломоновы сады, к самой плотине крайнего водохранилища Соломонова. Отдохнув несколько в этом месте, мы прибыли к ночи в отрадный Вифлеем, под кров доброго отца Иоаникиоса.

На другой день, с растроганным сердцем, с душевною молитвою на устах, расстался я с великою святынею Рождества Господа нашего Иисуса Христа и направился, с глубокою думою, по пустынной дороге Иерусалимской…

 

Глава VII

Отъезд из Иерусалима

Близок был мой час разлуки со святым Иерусалимом! Как ни больно мне было оставить эту святыню, но обстоятельства принуждали. Горизонт Сирии более и более становится мрачен; новые бунты арабов приводят все в движение и варварское правительство волнует кровь! Вдобавок ко всему, вот целый год как я не имею ни одной строки от близких моему сердцу; забыт ли ими дальний путник? нарушено ли их благоденствие? Обе мысли грустны. Путешествия на Восток все еще тяжки, и очень тяжки; и напрасно думают в Европе, будто владычество Мегмета-Али сделало здесь пути легкими. Огненный климат, чума и варварство здесь царствуют, и надобно с ними бороться беспрестанно. Я теперь изучил Иерусалим и его окрестности как возможно точнее; я стараюсь напечатлеть в памяти своей все, что так трогает душу мою; каждая тропинка, каждый камень останавливают мое внимание; я невольно прилепляюсь ко всему, что вижу. Каждый шаг на земле Иерусалима освящен и оставляет неизгладимые впечатления. Один из латинской братии рассказывал мне на днях простодушный и трогательный анекдот. Когда-то поклонник просил у одного священника иерусалимского, чтоб он дал ему на дорогу горсть Святой земли. «Друг мой, – сказал ему священник, – есть ли кругом Иерусалима место, которое не было б свято? Кровь небесного Искупителя и мучеников освятила навеки этот слой». С сим словом он наклонился, взял горсть земли – и кровь заструилась по руке его.

В последние дни моего пребывания в Иерусалиме я еще более ознакомился с достопочтенными отцами греческого монастыря. Храм Гроба Господня редко открывался; уже нельзя было иметь утешения посещать его так часто, как прежде; всякий раз должно было испрашивать ключей у стража мусульманского. Почти вседневная прогулка моя была по улице Страстного пути к горе Элеонской, а оттуда вдоль потока Кедрского и вокруг города, возвращаясь в Яфские ворота. Молитвы и глубокие думы неразлучно сопутствуют вас на этом пути.

Накануне моего отъезда из Иерусалима я слушал обедню на Голгофе. С трепетом, но с сладкими слезами умиления и признательности к моему Спасителю, я пал на страшном месте нашего искупления и перед живоносным Гробом. Как выразить прощанье грешника с этими двумя великими святынями, которые служат живым напоминанием о том Лице, на котором основаны все его надежды жизни земной и небесной!.. Тут меня наградили сокровищем неоцененным; для меня раскрывали железное решетчатое окно, за которым видна скала Божественной Голгофы, и меня благословили небольшим отломком от нее. С ним понес я весь Иерусалим с собою! С стесненным сердцем глядел я на затворяющиеся передо мною железные врата храма… Я направился в келью митрополита Мисаила; там священный старец благословил меня на путь и на всю жизнь нагрудным крестом, в котором заключалась частица Честного древа. О! как утешительно мне было крестное благословение в самом Иерусалиме! Сверх того, митрополит подарил меня, за своим благословением и за своею подписью, тем русским Евангелием, которое я брал из библиотеки Патриаршей, которое сопутствовало меня по всем святым местам Палестины и читано было несколько раз на Гробе Господнем и на Голгофе. В тот же день митрополит удостоил посетить меня со своим причтом. Отец Анфимос, руководству которого я так много обязан, подарил мне рукопись, – это пророчество Агафангела, столь знаменитое на Востоке. Иеромонах чина Василья Великого, Иероним Агафангел процветал в XIII столетии. Он имел видение в 1279 году, в Мессине. Изложение этого видения, им самим писанное, любопытно; оно во многих местах удивительно, но слишком темно и запутано. К рукописи Агафангела приложено слово о будущем иже во Святых Отца нашего Мефодия, Архиепископа Патарского. Мне сказывали, что некоторые другие предсказания о Востоке существуют в монастырской библиотеке, на острове Патмосе – эта библиотека есть одна из драгоценнейших на Востоке.

В самый день моего отъезда из Иерусалима меня ожидала обедня в Гефсимании, у гроба Пресвятой Богородицы. В праздник Покрова Божией Матери я предпринял путь свой из России на Восток, – под Ее же милосердым покровом отправлялся я в обратный путь из Иерусалима.

Рано поутру оставил я дом Патриарший, направясь по Страстной улице к Гефсимании, лобызая в последний раз места, освященные страданиями нашего Искупителя. При входе в погребальный вертеп Божией Матери братия встретили меня со свечами. Толпа христиан наполняла уже подземный храм; в его таинственном сумраке и на священном мраморе Гроба Матери Спасителя нашло взволнованное мое сердце молитвенное утешение.

Старцы-братия провожали меня в путь; с ними медленно поднялся я опять к стенам Иерусалимским; там, у врат Овчих, ожидали меня лошади. Там обнял я моих друзей, там сел я на моего коня и, взглянув еще раз на Гефсиманию, на гору Элеонскую, на Иерусалим, – слезы брызнули из глаз моих, – я быстро пустил коня своего по направлению к пещере Иеремии, воскликнув из глубины души: «Да созиждутся стены Иерусалимские!»

Я промчался мимо лагеря Шерифа-паши, которого шатры облегали еще Святой город, и выехал на Яфскую дорогу, по которой я несколько времени тому назад так радостно спешил к Иерусалиму!

Будущность светла для Иерусалима: «Сице глаголет Господь: Обращуся к Иерусалиму щедротами, и Храм Мой созиждется в нем, глаголет Господь Вседержитель, – и мера протягнется во Иерусалиме еще… Еще прелиятися имут грады благими и помилует Господь еще Сиона и изберет еще Иерусалима!» (Зах 1:16–17).

 

Глава VIII

Дорога от Иерусалима в Яфу

…После первой высоты Иерусалим закрывается!.. Со второй видна только вершина горы Элеонской! Через груды камней, разбросанных по дороге, спускался я в задумчивости по красной, безжизненной почве в ущелье. Вправо высилась дикая гора Самуилова; в стороне, в лощине, видна деревенька Лифта. Через час с четвертью пути мы подъезжали к селенью Салония через каменный мост, под которым едва струился ручеек; эта долина оживлена несколькими виноградниками и маслинами. В Салонии сохранился остаток любопытного древнего здания; стены сложены из искусно тесанных камней, параллелограммами, с выпуклою гранью. Значительность здания, расстояние места от Иерусалима и древний большой путь, пролегающий мимо, заставляют нас предполагать, что здесь находилось «селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус» (Лк 24:13), где Спаситель по Воскресении Своем явил Себя двум ученикам при преломлении хлеба. Шестьдесят стадий составляют около 10 верст, – это именно расстояние между Иерусалимом и Салониею. Доселе ничего определительного не сказано о положении этого места, где происходило трогательное событие, рассказанное святым евангелистом Лукою. Полагают, что Клеопа, один из двух учеников, шедших от Иерусалима в Эммаус и беседовавших с Иисусом о великом событии Его Воскресения, имел дом в Эммаусе и что в этом доме произошло преломление хлеба, о котором в Деяниях Апостольских упомянуто в особенности: «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении, в преломлении хлеба и в молитвах» (Деян 2:42). Плиний и Созомен говорят об источнике в Эммаусе, и это показание здесь оправдано.

Далее, влево, сквозь ущелье, виднелся горний град Иудов, потом, также налево, на горе, развалины, называемые Кастан. На этом месте мог быть Кариаф-иарим, куда был перенесен Кивот Господень из Вефамиса и где он пробыл двадцать лет (Нав 18:14; 1 Цар 7:1–2). Неподалеку отсюда был Вефорон верхний; Иероним определяет его на пути от Иерусалима к Никополису, в 1000 стадиях или 17 верстах от Иерусалима. Это был укрепленный пост во время войны Маккавеев, на границе колена Венияминова и Эфраимова. Здесь сражался Иисус Навин против пяти царей (Нав 10:11), а Иуда Маккавей с Никанором; здесь же римлянин Цестий был разбит иудеями. Оба Вефорона, верхний и нижний, были основаны Соломоном.

Путь наш отсюда шел вдоль по лощине; тут заметен при дороге колодезь. Вскоре открылось нам на ребрах скал живописное селенье, называемое Анатот, а в простонародии Абугош – по принадлежности этого места Абугошам. Влево рисуются на вершине скалы развалины маккавейские, о которых мы уже упоминали. Близ селенья Анатот образуется у подошвы скал небольшая луговая долина, орошенная ручьем и отененная несколькими деревьями; под их навесом, за городьбою, сидело в кружке несколько людей, курящих трубки; при нашем приближении они встали один из них, высокой и мощный, отделился от общества и приглашал меня на отдохновение. Мой драгоман сказал мне, что это сам Абугош, брат музелима Иерусалимского, носящий почетное названье властелина гор Иудейских; я имел уже случай говорить о нем прежде. Я исполнил его желание, он был очень доволен моим посещением, тотчас уступил мне свой ковер, предложил трубку, потом, вынув из-за пазухи платок, взял из него пригоршню необожженных кофейных зерен и подал их своему слуге. При нас эти зерна были поджарены на сковородке, и через несколько минут поднесли нам две чашечки благовонного мока. Абугош говорил мне о войне Бонапарте в Сирии и рассказывал, как он своею рукою убил приведенного к нему в плен французского офицера: «Зачем же? – спросил я его. – Затем, что я не знал, что с ним делать». Я поспешил оставить этого варвара.

Мы направились к Анатоту. Я посетил находящиеся тут при пути прекрасные развалины христианской церкви. Полагают, что она была воздвигнута во имя Пророка Иеремии, который здесь родился. Книга Пророка Иеремии начинается так: «Слово Божие еже, бысть ко Иеремии… иже обиташе в Анафофе, в земле Вениаминовой». Внутренность здания обширна. Шесть четверосторонних колонн, по три с каждой стороны, поддерживают своды. Теперь это конюшня Абугоша!

Дорога поднимается отсюда на горы постоянно выше и выше, и наконец открывается обширный вид на приморские равнины и даже на песчаный берег Средиземного моря; мы ехали по частому кустарнику; даль начинала проясняться. Мы проехали мимо селенья Сарис, возле водоема, посреди рощи масличных дерев; тут образуется небольшая долина, которая суживается более и более; она одета кустарником и лужайками. Отсюда мы спустились в низменную тесную лощину, очень приятную по свежести ее зелени. Одно великолепное дерево, называемое арабами нааб, а по итальянскому переводу моего драгомана anzalore, отличается от прочих дерев; оно обнесено каменною оградою и означает границу земель Иерусалимских; это дерево в большом почтении у здешних жителей. Тут оканчиваются большие деревья. Следуя далее, находится направо от дороги колодезь высеченный, в скале и возле него небольшое квадратное строение. Отсюда начинается дикое и очень тесное ущелье. Это тот самый дефилей, в котором так пострадало войско Ибрагима, остановленное здешними арабами, когда он шел на возмущенный Иерусалим – и где едва он сам не погиб.

Скоро развертывается перед вами вдали обширная равнина Рамлы. При выходе из дефилея видно направо селенье Дер-Люб, а в оконечности, налево, древние развалины, называемые Латрун, вероятно от латинского слова latro, разбойник; это место, как мы сказали прежде, есть отечество благого разбойника. Тут оканчиваются Иудейские горы и начинается спуск в равнины Рамлы. Тут же видны, направо, красивые развалины другого Эммауса, который был назван впоследствии Никополис. Блаженный Иероним ясно определяет его местоположение, говоря, что тут начинают (идя от Рамлы) возвышаться Иудейские горы. Но блаженный Иероним и многие другие писатели смешивали этот Эммаус с Евангельским местом того же имени, а это последнее место, – с Никополисом; но Эммаус Евангельский находился от Иерусалима, как мы видели, в 60 стадиях, а этот – в 176 или в 22 римских милях. Тут было во времена владычества христианского Епископство. Прекрасные развалины церкви сохранились доселе.

На всем обширном пространстве равнины, между горами Иудейскими и Рамлою, я видел только одну деревеньку, на половине дороги, направо. Недостаток народонаселения на этой роскошной земле Востока, под этим благотворным небом, – поразителен.

Я ночевал в Рамле, в том же гостеприимном греческом монастыре, как и прежде, – хотя два агента русского консульства, один здешний, а другой из Газы, оба арабы – предлагали мне дома свои. На другой день я посетил греческую церковь во имя Св. Георгия, в здании, прилежащем к монастырю. В нем несколько древних колонн; там показывают обломок мраморной колонны, ознаменованный чудом святого Георгия.

Святой великомученик Георгий пострадал при Диоклециане, в Лиде, которая отстоит на один час езды от Рамлы к северу и где находится церковь, также во имя этого святого, построенная при Юстиниане. По сказанию Анны Комнин, мученичество святого Георгия происходило в Рамле. Тут есть также монастырь латинский, построенный Филиппом Бургундским; полагают, но без достаточных оснований, что он основан на том месте, где был дом Никодима. Одна из башен Рамлы, находящаяся теперь за городом, называется церковью 40 мучеников и принадлежит зодчеству крестоносцев. В Рамле показывают подземное водохранилище времен Елены, оно находится под сводами, которые замечательны своим построением.

Здесь считают до трех тысяч жителей, из которых треть христиане. Тут большая дорога караванов, и потому торговля города довольно значительна; мыло и хлопчатая бумага составляют ее основание. Название Рамлы не древнее IX века. Монах Бернард первый называет ее этим именем в своем путешествии в 870 году. Лида и Рамла были принимаемы за один и тот же город некоторыми древними поклонниками по той причине, что оба эти города чествуют святого Георгия. Блаженный Иероним первый определил местность Аримафеи Иосифовой в Рамле; но это не Армафа-Сиф, как то иные думали, о которой говорится в Книге Царств, потому что ее местоположение было горное (1 Цар 11).

Рамла отстоит от Яфы на расстоянии трех часов езды; наши агенты непременно хотели проводить меня туда. Они нагнали меня при выезде из города, на богато убранных арабских конях. Перед нами расстилались необозримые равнины Саронские; это знаменитые пастбищные места Израиля. По определению Цареву, они находились под особым надзором. «Над скоты же иже пасяхуся в Сароне, – Сатрай Саронитянин, и на волы иже во юдолех» (1 Пар 27:29). Саронские равнины представляют доселе одно из плодороднейших мест Палестины. О цветах саронских упомянуто в Песни Песней и в Пророке Исайе (Песн 2:1; Ис 35:2 по переводу Вулгаты). Эти плодоносные цветущие равнины радуют взор. Мы проехали мимо деревни Сарфан; можно, кажется, определительно сказать, что это селение занимает место города Сарифеи, где было Епископство. Этот город разорен сарацинами в 797. Тут, по обеим сторонам дороги, растут огромные маслины, которых существование полагают со времени владычества римлян. Мы знаем по Библии, что масличные насаждения на полях Саронских составляли большую отрасль царских доходов: «Над маслинами же и над черничием (смоковницы) иже бяху на полях, – Валанан Гедоритянин; над сокровищами элея – Иоас» (1 Пар 27:28). Смоковничных или фиговых дерев здесь также много. Проезжая масличною рощею, я видел на толстых пнях этих дерев несколько хамелеонов, среди множества ящериц.

Далее видны вправо деревни Сафрие и Бетдажан или Бетдахан. За час расстояния от Яфы мы проехали мимо селения Язер; оно видно направо от дороги, на холме. Мне говорили мои спутники, что здесь полагают, по местным преданиям, отчизну Маккавеев. Это мнение очень правдоподобно. Мы уже говорили о неосновательности предположений тех, которые называют Модином развалины, которые видны на одном из высоких шпицев гор Иудейских между Анатотом и горным селеньем Св. Иоанна или градом Иудовым. Положение Модина на том месте, где теперь Язер, совершенно сходно с библейским описанием. Евсевий ясно говорит, что Модин находился близ Диосполя, то есть Лиды. В Книге Маккавейской в описании памятника Маккавеев сказано: «и обложи столпы великия и сотвори на столпех всеоружия в память вечную и при всеоружиях корабли изваянные, во еже видимым быти от всех плавающих на мори» (1 Макк 13:29). Это место есть прибрежное, расстоянием за час от Яфы и совершенно на виду у плавателей.

 

Глава IX

Яфа и дорога из Яфы в Наблус

Яфа сначала выказывается очень скромно из-за нагих песчаных гряд, потом красиво развертывается среди богатейших садов, на приморском холме. Благовоние апельсинных и померанцевых дерев наполняет воздух далеко вокруг. По обеим сторонам дороги густые рощи этих прекрасных дерев, перемешанных с лаврами и миртами и обвитых виноградными лозами, обольщают взор. Мраморные водоемы, с надписями из Корана, приветствуют утомленного путника при входе в город. Яфа обнесена стенами, и несколько башен видны по углам. Улицы не стройны, но на них много торговли, много движения; водоемы изобильны; порт хотя опасен, но много посещаем. Я был принят под гостеприимный кров нашего сирийского консула г-на Мостраса, который уже мне оказал так много дружеских услуг. Тут я нашел его супругу и двух любезных дочерей. Г-н Мострас удержал меня несколько дней в Яфе своею приветливостью, меж тем как я приготовлялся к пути в Галилею. Дом нашего консула расположен самым приятным образом. Весь ряд комнат выходит на крытую террасу, которая господствует над всею гаванью и заливом. В перспективе бесконечность моря; под ногами у нас монастырь католический, а возле него греческий и тот знаменитый госпиталь, где погибла от чумы часть Наполеонова войска. Все внутренние дворы этих зданий видны нам с террасы. Вправо, там, где загибается берег, видны баснословные скалы, где Персей избавил Андромеду от морского чудовища. Некоторые ученые полагают, будто эта басня основана на истории Пророка Ионы, который здесь был поглощен китом. Ни один город в мире не превосходит древностью основания Яфу, – в древности: Яфо или Иоппия. Помпоний Мела и Плиний говорят, что она принадлежит к числу городов допотопных (P. Mela. I. 11; Plin. hist. nat. V. 13)! По еврейским преданиям, Ной строил ковчег на ее берегу, а Яфет основал ее и прозвал Яфо. В пристань Яфскую посылаемы были на плотах леса, для храма Соломонова, Гирамом, царем Тирским (2 Пар 2:16). То же было сделано и при втором построении храма (1 Ездр 3:7). В книге Иисуса Навина здесь определен предел колену Данову. Маккавеи, Помпей, Цестий, Веспасиан, Константин, крестоносцы, Саладин – и в последнее время Наполеон – осаждали и разоряли Яфу. Здесь было в первые века христианства Епископство, равно как и при крестоносцах, которые основали графство Яфское. По Новому Завету, Яфа ознаменована чудом святого Петра – воскресением Тавифы и таинственным видением этого Апостола. Местность латинского монастыря, выходящего на берег моря, совершенно соответствует местности дома Симона Кожевника, где обитал святой Апостол Петр. При посещении церкви этого монастыря воображение мое поражено было надпрестольною картиною, изображающею объятого святым восторгом Петра, пред гласом небесным и пред спускающеюся с неба плащаницею, в которой находились всякия четвероногия земныя, звери, гады и птицы небесныя (Деян 10:12). В этой стране, наполненной неверными, более нежели где-либо надлежит помнить христианам об этом видении святого Петра, в котором Бог открыл ему, чтобы не называть ни одного человека нечистым или скверным. Мы уже имели случай говорить о сходстве обычаев и образа жизни теперешних жителей Палестины с прежними, времен Христовых. – Обычай проводить часть времени на террасах указан и в этом месте рассказа Деяний Апостольских: «Петр, около шестаго часа взошел на верх дома помолиться».

Г-н Мострас показывал мне, основываясь на преданиях, место воскресения Тавифы, – вероятно, место погребения, потому что оно находится в открытом поле, где виден в каменистом холме погребальный вертеп. Известно, что Тавифа не была еще погребена, когда ее воскресил святой Апостол. Должно также полагать, что город имел дальнейшее протяжение. За городом же показывают то место, где Наполеон так бесчеловечно расстрелял 4000 безоружных арабов. Вероятно, из ненависти к Наполеону здесь подтверждают отравление чумных и раненых французов в Яфском госпитале: по сие время показывают колодезь, куда сваливали трупы этих несчастных жертв.

В здешнем латинском монастыре я нашел большую приветливость. Все братия испанцы, францисканского ордена. В греческом монастыре я имел утешение слушать обедни; тут встретил я почтенных настоятелей монастырей Рамлы и Лиды. В Яфе считают не более 600 христиан и с лишком 4000 мусульман. Торговля с Египтом значительна, она имела б еще более важности, если б гавань не была так опасна. Можно даже сказать, что гавань не существует; корабли становятся далеко, находясь во всегдашней готовности сняться с якоря. Множество подводных камней выказывают черные верхи свои из моря или обозначаются пеною дробящихся о них волн. Вероятно, что многие из этих камней служили основанием молы времен библейских или Крестовых походов, когда Яфа была перестроена Балдуином I.

Прибытие европейских поклонников к Пасхе дает ежегодно Яфе новую жизнь. Прогулки за городом, в волшебных садах Яфы, меня восхищали; плодоносие этих садов необычайное; никогда я не видал дерев столь развесистых, столь тенистых, столь сочных, – водопроводы устроены отлично хорошо. Мой драгоман Якуб показывал мне также основания своего сада, купленного ему г-ом Мострасом и говорил мне про свои надежды о будущем благосостоянии!

Большую часть времени проводили мы на террасе, где, в беседах и в мечтаниях, я любовался великолепною картиною этого библейского моря, которого волны беспрестанно раскатывались передо мною. В Яфе я видел шумное празднество арабской христианской свадьбы; мне сказывали, что жених и невеста часто не знают друг друга; все слаживается посредством свах. Даже свадебный пир делается особо у жениха и у невесты, то есть у мужчин и у женщин. Обе процессии идут отдельно при свечах и при музыке и соединяются в церкви. С террасы, выходящей на улицу, мы глядели на женскую процессию. Невеста и ее свита были с ног до головы закутаны белыми покрывалами, и мы с высоты террасы, по принятому обыкновению, спрыскивали их розовою водою.

С грустью расстался я с почтенным семейством г-на Мостраса. Да примет он здесь сердечную благодарность дальнего поклонника за те обязательные распоряжения, которыми он постоянно обеспечивал трудности пути моего. Я оставил Яфу в половине шестого часа утра. Якуб был опять при мне. Мы направились на северо-восток чрез равнины Саронские к горам Самарийским, которые живописно рисовались в конце горизонта.

Некоторые географы ошибочно полагали существование города Сарона, основываясь на том, что сыны Гадовы обитали «в Галеаде в Вассане и в весех их и во всех окрестных Саронских даже до исхода их» (1 Пар 5:16); Реланд доказал, что окрестности не означают существование города; но тут был, вероятно, город Хесаром или Ласхарон, которого царь был побежден Иисусом Навином (Нав 12:18; 2 Цар 23:30; 1 Пар 11:32). В Библии слово «царь» означает часто владетеля и не должно быть принимаемо в его настоящем значении.

Через час от Яфы мы переехали поток, называемый Мусрара, это Гаас или Гааш Вулгаты (Нав 19:46–50; 24:30). Влево, на возвышении, деревня Шейх-Монис. Далее я заметил отдельно обрисованный курган и ряды холмов, за которыми опять следует равнина. Через два часа мы выехали на берег речки Нахор, она течет в глубоком русле и очень извивисто. Нахор вытекает из подошвы гор у местечка Калва Расуль-айн, где есть развалины; здесь должно полагать город Фамнасахар, достояние Иисуса Навина, в котором он был погребен на горе Гаасовой насупротив берегов Яфы. Вправо от реки Нахор видна деревня Млебис. Через 2 с половиною часа от Яфы мы проезжали мимо водяной мельницы, на той же речке Нахор. За нею следуют обширные равнины до самых гор. В деревне Биар-Адес расходится дорога в две стороны: одна идет на север, в Назарет, другая – на северо-восток, в Наблус. Невдалеке от подошвы горы виден замок Гелджуль, обнесенный стенами. Это без сомнения Галгуль, находившийся в 6 милях на север от Антипатриды. Через четверть часа от Гелджуля начинаются горы Самарийские.

Первая горняя деревня называется Габле, на четыре часа расстояния от Яфы. Она окружена масличными рощами; долины засеяны хлебом. Мы остановились в 11 часов на отдых у колодезя, в тени смоковниц и маслин. После получасового отдыха мы продолжали путь. Тут заметно построение, называемое замок Азун. Вся окрестность покрыта масличными рощами и хлебом. На самой высокой горе видны развалины и еще далее, вправо, – другие, за час от места нашего отдохновения. Тут следует высокий хребет гор, как правильный вал; он виден из Яфы. Поднявшись на него, видно налево расположенное на горе красивое местечко Кариету-Хаджджа. Оно находится в шести часах от Яфы. С другого возвышения является другая горная декорация с селением Генету-Сафут. Горы встают выше и выше, вскоре за сим селение Фундук; далее в лощине – Мантени; насупротив, на горе, – Кариэгит; налево, в долине, – Куфур Кадум; скаты гор и лощины везде обработаны. За час с четвертью от Наблуса, в горах, направо, – селенье Сара.

За час от Наблуса, поднявшись на гору, я видел в скале, под сводом древнего построения, источник, – а потом с самой вершины открываются разом несколько живописных селений. Внизу Бет-айва, выше Бет-уазн, а еще выше, на главной высоте, Джиннет в развалинах. Не доезжая за полчаса от Наблуса, мы остановились в Арабской христианской деревне, называемой Рафидиа, где сохранились значительные развалины древнего здания. Камни этого здания гранены снаружи, так же как и в Салонии (где мы полагаем евангельский Эммаус). Жители Рафидии приняли нас с необыкновенным радушием.

Место это может принадлежать Силому. В Книге Судей (Суд 21:19), при повествовании о похищении дочерей Силомских сынами Вениаминовыми, сказано: «Се праздник Господень в Силоме от дней во дни, иже есть от севера Вефиля, на восток солнца, на пути восходящем от Вефиля в Сихем и от юга Левоны». Это в точности положение Рафидии; даже виноградники, о которых говорится в том же повествовании, здесь по сие время в изобилии. Блаженный Иероним, вероятно, имел в виду замеченное нами здание, когда говорит, что в Силоме доселе показывают разрушенный алтарь или храм. В Силоме был собран Иисусом Навином весь сонм сынов Израилевых; там водружена была Скиния свидения (Нав 18:1), Кивот Господа седящаго на Херувимех (1 Цар 4:4) и разделена земля Израилева по жребию (Нав 18:10). Сюда приходил с жертвами Елкан, отец Самуилов, – от Армофема, – поклоняться Господу Богу Саваофу (1 Цар 1:3).

 

Глава X

Наблус. – Сихем. – Сихарь

Вскоре от Рафидии, при спуске с горы, развертывается в живописной, покатой долине Наблус, окруженный масличными, шелковичными и смоковничными рощами. Наблус есть Библейский Сихем, один из первобытных городов Земли Обетованной, современный Салему Мельхиседекову. Пастырские сцены Книги Бытия происходили в долинах Сихема. Патриарх Авраам, отец многих языков, является на них первый с своими кочевыми шатрами, идя, по повелению Божию, из Харана: «По земле сей Авраам прошел до места Сихема до дубравы Море. В земле сей жили тогда Хананеи. И явился Иегова Аврааму, и сказал ему: потомству твоему отдам я землю сию; и тут создал он жертвенник Иегове, который явился ему» (Быт 12:6–7). Вот и другой патриарх, Иаков, приходит с подвижным домом своим и со стадами перед Сихем; он покупает у Эммора, отца Сихемова (чьим именем назывался город), то поле, на котором были разбиты его шатры; воздвигает здесь жертвенник и призывает имя Бога Израилева. После отмщения, совершенного сынами Иакова Сихему, властителю этих мест, за поругание, нанесенное их сестре Дине, – Иаков решился оставить Сихем, он переменил ризы свои для очищения, повергнул чуждых богов, зарыл их вместе с серьгами своих домашних под теребинтом, возле Сихема, – и удалился чрез Вефиль, Салем и Вифлеем в Хеврон, поразив ужасом жителей Сихема, которые не дерзали его преследовать. Собственность Иакова, приобретенная им возле Сихема, осталась неприкосновенною, и он из Хеврона посылал часть стад своих пастись в долине Сихемской под надзором детей своих. В окрестностях этой пастбищной долины происходило трогательное событие продажи Иосифа купцам измаильтянским, проходившим с верблюдами путем в Египет, с грузом благовоний. Дорога эта и теперь караванная, между Египтом и Сириею.

Сихем обнесен огромными горами; две из них высочайшие, отличительны от прочих: к северу – Гевал, к югу – Гаризим: гора Проклятий и гора Благословений, Моисей перед переходом израильтян чрез Иордан в Землю Обетованную, в предсмертном завещании своем сказал им: «Се аз даю пред вами днесь благословение и клятву. Благословение, аще послушаете заповедей Господа Бога вашего, елики аз заповедаю вам днесь: – и клятву, аще не послушаете заповедей Господа Бога вашего, елики аз заповедаю вам днесь, и совратитеся с пути, его же заповедах вам, идуще послужити богом иным, их же не весте. И будет, егда введет тебе Господь Бог твой в землю, в нюже преходиши тамо, наследити ю, да даси благословение на горе Гаризин, и клятву на горе Гевал» (Втор 11:26–30. См. также ст. 30, где определена эта местность). Законы Моисеевы Израилю, начертанные на великих камнях, были утверждены на жертвеннике, сооруженном из одних камней, без железа. Жертвенник этот был поставлен на горе Гевал. Великий вождь Израиля завещал ему, чтобы шесть колен взошли на Гаризим для благословений и шесть колен на Гевал, для проклятий. Левиты, со скиниею, находились в долине; они читали громогласно благословения и проклятия, обращаясь к той и другой горе, и с вершин их раздавалось: «да будет!» Здесь второй вождь израильский, также перед смертью, собрал все колена и заключил с ними пред лицом Бога завет.

Злобный Авимелех, убивший всех братий своих кроме Иоафама, который укрывался от него, разорил и срыл до основания Сихем, но после погиб по предсказанию Иоафама, который, с горы Гаризим, предрек сихемлянам будущее в притче. Иеровоам возобновил город. Здесь наконец Ровоам поднял знамя бунта против святого дома Давидова: «И отложися Исраиль от дому Исраилева даже до днесь» (3 Цар 12:19). С той поры соперничество между Самариею и Иерусалимом не прекращается. Буйный дух древнего Сихема, замеченный Сирахом (Сир 50:27–28), сохранился в жителях Наблуса доселе; это одни из самых беспокойных арабов Палестины.

Мы упомянули о главных событиях Ветхого Завета в Сихеме; но самое трогательное, самое утешительное для христианина есть то событие, которое нам сохранил божественный Иоанн, – это беседа Иисуса с самарянкою при источнике Иаковлеве. Перенесемся туда прежде нежели будем говорить о нынешнем Сихеме.

Колодезь Иакова отстоит на полчаса езды от Наблуса на юго-восток. Сихемская плодоносная долина, стесненная громадами гор, идет постепенно расширяясь; тени древних маслин осеняют дорогу. Чрез четверть часа от города долина спускается довольно покато, образуя обширную поляну; у подошвы этого ската, на самом распутье трех дорог, находится священный колодезь Иаковлев. Против него направо выходит оконечность высокой горы Гаризим, увенчанная развалинами. Над колодезем Иакова еще в седьмом веке существовала церковь, построенная в виде креста; колодезь занимал средину; со всех четырех сторон были входы. Теперь нестройные развалины свидетельствуют только о существовании здания. Колодезь имеет неправильное отверстие промежду больших камней. Говорят, что источник еще не иссяк, но я это узнал уже после. Живописная местность этого священного источника, из которого пил Иаков и сыны его и стада его и который наконец утолил жажду Спасителя мира, совершенно соответствует рассказу святого евангелиста Иоанна (Ин 4:5–26). На этом месте читал я этот сладостный, божественный рассказ. Здесь Иисус, идя из Иудеи и устав от пути, сел у колодезя: путь из Иерусалима в Галилею есть доселе тот самый, который пролегает мимо источника. «Отцы наши поклонялись на сей горе», – говорила самарянка, и эта гора, с остатками святилища, – передо мною! Но какой свет просиял для слепотствующих очей наших из небесных речей Спасителя к самарянке! «Поверь мне, что наступает время, когда и не на сей горе, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настает время, и настало уже, что истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких отец ищет поклонников Себе: Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине». Какое таинство, какой неистощимый предмет для дум молящегося христианина заключается в этих малых словах нашего Искупителя, здесь произнесенных! Некоторое время показывали камень, на котором отдыхал Иисус; но во времена Юстиниана он был перенесен в Константинополь.

В Евангелии от Иоанна сказано, что источник Иаковлев находился близ города, называемого Сихарь. Почти все писавшие о Палестине сливают имена Сихарь, Сихем и Неаполис или Наблус в одно имя. Мы не думаем, чтоб в тексте Евангелия святого Иоанна могла быть описка, как то многие полагают, потому что ни один список не разнствует в этом месте. Блаженный Иероним неопределительно различает Сихем от Сихаря и называет этот последний Неаполисом, а Сихем, как кажется, полагает возле источника Иаковлева. Нам кажется, что, придерживаясь буквально текста евангельского, можно остановиться на следующем: что название города Сихаря не есть ошибочное, что он точно существовал на отрасли горы Гаризим, выходящей против самого источника Иаковлева; разные развалины, существующие на этой горе, показывают следы населенности, и это будет совершенно согласно с повествованием святого Иоанна. Жители Сихема, который находился на том месте, где теперь Наблус, не могли ходить за водою к источнику Иаковлеву, который находится на полчаса езды от города. Притом в самом Наблусе нет недостатка в воде; тогда как Сихарь, построенный на ребрах скал, вероятно пользовался водою от священного источника; притом жена самарянская, обретшая Мессию, не могла бы, оставя водонос свой, идти обратно, на такое расстояние, в город. Наконец, возвращение Апостолов и самарянки с некоторыми из жителей показывает особенную близость города Сихаря от источника. В заключение Книга Сирахова показывает положительно различие между двумя городами; «седящии на горе Самарийской, и людие буи живущие в Сикимех [в Сихеме]», – говорит Сирах. Итак, Сихем был в долине между гор, а Сихарь на горе Гаризим. Прибавим, что блаженный Иероним, вероятно по подобному соображению, полагал ближайшее существование города от источника, и едва ли не по ошибке находится в его тексте перестановка имен Сихаря и Сихема. Заметим также прекрасное выражение блаженного мужа: «Там, – говорит он об источнике Иаковлевом, – Господь жаждущий и терпящий голод насытился верою самарянки».

Этот колодезь доселе у жителей Востока считается священным. Ни один караван не проходит мимо него без поклонения. На оконечности горы Гаризим существовал при Зеноне и Юстиниане храм христианский; его остатки еще видны. Тут же при Александре Великом выстроено было жрецом Санабаллатом капище. На возвратном пути в Наблус я видел налево, у подошвы горы, погребальные пещеры; там покоится семейство Иакова, Иосиф, умерший в Египте, был погребен, по его завещанию, здесь, где протекло его детство (Быт 50:26). Сам же Иаков погребен в Хевроне (Быт 50:15; Нав 24:23; Деян 7:16). Солнце садилось, а месяц вставал над горами Самарийскими, когда я приближался к Наблусу под густыми навесами вековых маслин. Я довольно удивился, когда, подъезжая к воротам моего дома, услышал, что один житель Наблуса, по имени Хасан Камала, просит меня принять ночлег у него и что все мои пожитки перевезены туда. Узнав, что Хасан Камала приятель г-ну Мострасу, я согласился на это предложение. Мой хозяин встретил меня дружелюбно в сенях и показал много удовольствия, видя меня в своем дому. Мне отведена была его диванная. Низкие диваны занимали все четыре стены; ковры скрывали пол и разостланы были по окнам; густые пуки белых лилий стояли в высоких, узкогорлых стеклянных вазах; их сладостный запах сливался с запахом померанцевых дерев, наносимым каждым дуновением ветерка сквозь решетчатые окна. Томный свет большого фонаря, обтянутого масляною бумагою, освещал сверху комнату. Таков был роскошный ночлег, приготовленный Хасаном усталому поклоннику. Не без удовольствия погрузился я в пуховые подушки дивана. Невольники подали нам душистый сорбет и трубки, набитые латакийским табаком. Несколько друзей Хасана, в роскошных одеждах, присоединились к нашему обществу и уселись на диванах в почтительном расстоянии от нас; кофе и лакомства последовали за сорбетом. Хасан и друзья его не иначе принимали все, что им подносили, как обращаясь с почтительными знаками ко мне, то есть, по обыкновению, прикладывая правую руку к сердцу и челу. Драгоман сидел перед нами и переводил наши речи. Это угощение продолжилось довольно долго. Хозяин, заметив мою усталость, дал знак своим окружающим, – и все нас оставили; он остался со мною один, чтоб видеть приготовление моей постели. Вскоре были принесены несколько мягких тюфяков; их положили один на другой посреди комнаты и покрыли вместе с подушками шитыми золотом кисеями; затеплилась ночная лампада, и Хасан удалился.

Местоположение Сихема, который по свидетельству Иосифа Флавиянаходился, как мы сказали выше, стесненным между горами Гаризим и Гевал, соответствует совершенно местности Наблуса. Гора Гаризим, на юге, называется по-арабски Шех-Ганем, то есть Овечья, а Гевал – Эмадед-дин (столп веры), на севере. Эта последняя, где совершались проклятия, имеет вид чрезвычайно грозный; облака скопляются на ее теме и огромная масса ее нагих скал отделяется от прочих гор. Гора Гаризим, или гора благословений, идет высоким хребтом; она местами оттенена деревьями и частью населена и обработана.

Город стоит на потоке, чрез который ведет мост со сводами; этот поток должен быть Фаффов (Tapuah), о котором говорится в книге Иисуса Навина (Нав 17:7). По разрушении города Самарии Сихем сделался столицею земли Самарийской. При Флавии Веспасиане город был возобновлен и назван Флавиа-Неаполис, т. е. новый город Флавия. Из имени Неаполис арабы сделали Наблус. Позднее, в VI столетии и во время владычества христиан, здесь было Епископство. Во время войны крестоносцев город был разрушен и вновь выстроен. Святая Елена и Юстиниан соорудили здесь несколько христианских церквей. Великолепный остаток одного храма, воздвигнутого Еленою, виден еще в Наблусе; там теперь главная мечеть города. Я был поражен красотою фасада, – он мне напомнил храм Гроба Господня; гений того же самого зодчего, как мне кажется, виден в строении и в украшениях. Вход увенчан высокими тройными огивами, которые поддержаны по бокам тремя совокупленными колоннами коринфического ордена; мраморная резьба принадлежит изящному резцу. Я не видал внутренности, которая возобновлена для мечети; там, говорят, колонны разных веков, мраморные и гранитные, смешаны и расположены по произволу.

В Наблусе считают от 9 до 10 тысяч жителей, но в это число входят, как я полагаю, близлежащие селения; согласно с плодородием земли, жители довольно зажиточны, несколько минаретов и куполов, принадлежащих баням, высятся над плоскими террасами домов. Две главные улицы, проходящие сквозь город почти в параллельном направлении, довольно шумны; они мощены большими камнями, а по сторонам тротуары; базар не велик, но наполнен товаром. Главный торг Наблуса производится с Дамаском и Яфою. Собственные произведения его состоят из бумажных изделий; поля обильны пшеницею, маслинами, хлопчатою бумагою и шелковичными деревьями. Арабы наблусские, огражденные горами, подобно жителям Ливана, смело защищают свои права и собственность. Покорение селений Бет-уазна и Джиннета дорого обошлось Ибрагиму.

Здесь очень мало греков. Евреев, самаританской секты, считают до пятисот человек; они занимают довольно глухую улицу, которую называют зеленою. Известно, что они признают законом только Пятикнижие Моисеево. Книга Иисуса Навина у них в большом уважении, а остальные части Библии отвергнуты. Гора Гаризим есть их основной камень веры; там они приносят свои пасхальные жертвы; туда устремляют они свои взоры и помыслы, подобно как иудеи иерусалимские на гору Морию. Но они отвращаются от клятвенного Гевала, который грозно висит над их стенами. Там был воздвигнут, по завету Моисееву, жертвенник с скрижалями закона, а не на Гаризиме; мы видели, что арабское название Гевала Эмадед-дин значит столп веры. Не без намерения в тексте самарийском Гевал заменен Гаризимом. Над ними сбылось предречение великого Моисея, который грозил клятвою «аще не послушаете заповедей Господа вашего… и совратитеся с пути, его же заповедах вам, идуще послужити богом иным, их же не весте». «Вы кланяетесь его же не весте», – сказал им также Спаситель. Но малое число вняло призванию Искупителя человеческого рода! Он не нашел у них пристанища, по ненависти их к Иерусалиму; но возбранил Апостолам навлекать на жестокосердых суд Божий, сказав им: «не знаете, какого вы духа, ибо Сын человеческий пришел не погублять души человеческие, но спасать» (Лк 9:51–57). Он часто изливал Свое милосердие на грешных самаритян. Путем от Фавора к Иерусалиму, чрез Самарию, Он не преставал целить недужных. Даже при вознесении Своем Он заповедал Апостолам обращение самарян (Деян i:8).

Вражда самарян с иудеями, начавшаяся, как мы говорили, от Ровоама, означена во многих местах Священного Писания. «Иудеи с самарянами не сообщаются», – сказала уверовавшая самаритянка Спасителю. Евреи поносили Спасителя, называя Его Самарянином (Ин 8:48). Самое сильное выражение этой вражды находится в книгах Неемии и Сираха. Когда Санаваллат Араонитянин (Сихемский) пришел издеваться над зодчими новых стен Иерусалимских, Неемия отвечал ему: «Бог небесе, Той благоспешит нам, и мы раби Его чистии, востанем и созиждем: вам же несть части, и правды, и памяти во Иерусалиме!» (Неем 2:20). Вот слова Сираховы: «Два языка омерзеста души моей, – а третий несть язык: седящии на горе Самарийской, и Филистимляне, и людие буи живущие в Сикимех (в Сихеме)» (Сир 1:27–28).

Сверх буйного духа самарян, непостоянство их обнаруживалось во все времена. Когда Александр Македонский даровал большие льготы иудеям в Иерусалиме, самаряне называли себя иудеями, но при перевороте счастья против иудеев они не называли себя потомками Ефраима и Манассии, а чужеземцами, сидонянами. История передала нам их письмо к Антиоху Епифану. Надпись письма была следующая: «Царю Антиоху богу от Сидонян живущих в Сихеме». Просьба их состояла в том, чтоб им дозволено было построить на их священной горе Гаризиме храм Юпитеру Геллениусу! Известны их бесчеловечные поступки при сем случае против иудеев. Гиркан, иудейский первосвященник, разрушил впоследствии это идольское капище, существовавшее с лишком 2000 лет. Упорность защиты самарян против оружия Веспасьянова доказала их мужество. Юстиниан испытал от них не меньшее сопротивление. В новейшее время отряд Бонапартовой армии под начальством Жюно, состоявший из 1500 человек, был ими почти истреблен. Абдалла и Ибрагим испытали жестокие потери при их покорении.

Законоучители самарийские, которых глава должен всегда пребывать в Сихеме, производят себя от роду Аарона; поэтому Сирах назвал жреца Санаваллата Ааронитянином. Самарян упрекали, будто они поклоняются тем идолам, которые Рахиль похитила у отца своего Лавана и которые Иаков скрыл под теребинтом Сихемским; это, конечно, один из расколов учения самарийского, но не сущность. Они строго держатся обрядов Моисеева Пятикнижия в отношении обрезанья, браков, очищений и проч. В отличие от обряда иудейского, они не возжигают огня в день субботный. Их главные празднества суть Пасха, Пятидесятница и водружение Скинии Завета.

Полагают, что древнейший самарийский список Моисеева Пятикнижия хранится в Сихеме. Издание самарийского текста в полиглоте Иоанна Морина едва ли согласно со списком, хранящимся в Сихеме. Хотя здешние законоучители выдают списки своего Пятикнижия для общего употребления, но в этих списках находятся, как сказывают, изменения против древнего текста. Блаженный Иероним нашел много изменений в Пятикнижии самарийском; самаряне во многих местах исказили собственные имена мест и лиц. Переписка Скалигера с самарянами довольно известна.

Наблус состоит, так же как Иерусалим, под управлением паши Дамасского.

 

Глава XI

Дорога от Наблуса в Севасту или Самарию

Я оставил Наблус в половине пятого часа утра и направился на Севасту или Самарию, древнюю столицу самарян.

Дорога туда от Наблуса идет сначала на запад, по узкой лощине вдоль потока, который мы полагаем за Фафвов; он осенен фруктовыми деревьями. Мы выехали к селенью Бет-айва (то самое, которое мы видели с дороги, ехав в Наблус); оно построено на скате горы; ниже – древний водопровод с разрушенными аркадами по направлению к Сихему. Весьма вероятно, что древний Сихем простирался по этой лощине далее на запад. Отсюда мы поднялись направо на горы, прямо на север; мы были тогда за час расстоянием от Наблуса. Когда мы взъехали на гору, нам открылась внизу засеянная долина и на холме деревня Дер Шераб, а вдали на горе большое местечко Рамина. Может быть, это есть та гора Ремман, поблизости от Самарии, о которой говорит Пророк Амос (Ам 4:3). Горная дорога оттенена прекрасными фиговыми и шелковичными деревьями; ручьи ключевой воды текут в желобах по крутым скатам. Этот свежий ландшафт оживлен веселым населением. Поднявшись на другую высоту, я увидел другой хребет гор и холмов, а на передовой живописной и лесистой горе, которая отделена от других и идет, склоняясь от запада к востоку, открываются развалины древней Самарии или Севасты. Целый лес белых колонн? встающих из-за дерев, занимает всю оконечность западной части горы; это необыкновенное зрелище поражает взор, который сначала не разгадывает столь большое совокупление столпов. На противном конце горы возвышаются прекрасные развалины готической башни; желтоватый оттенок камней отлично рисует их по голубому небу и по зелени окружных дерев. Вся лощина и подошва горы одеты рощами фиговых, гренадных и масличных дерев. Не доезжая подошвы горы Самарийской, показывают основание ворот древнего города. Мы достигли Самарии слишком чрез полтора часа езды от Наблуса.

Самария основана злобным Израильским царем Амврием; она получила свое название от горы Семерон, на которой она построена. Амврий купил ее у Семера, господина горы, за два таланта серебра (3 Цар 16:24). Ему наследовал Ахав, муж нечестивой Иезавели, дочери царя Сидонского; он превзошел в злодействах отца и всех царей Израилевых, бывших прежде его; он воздвигнул идольское требище Ваалу, которое имело 550 жрецов. Сверх того находились в Самарии жрецы дубравные, так называемые потому, что их кумиры находились среди дубрав и вообще под деревами (3 Цар 18:22). Капище Ваалово было разрушено Ииуем (4 Цар 17). Пророк Илия следил, как грозный мститель, за преступлениями Ахава. «Обрел ли еси меня, враже мой, говорил Ахав Илие, пришедшему к нему, когда он завладел виноградниками умерщвленного Навуфея», и рече Илия: «Обретох!» Но ни глаголы, ни чудеса Пророка не обратили нечестивого царя и жену его, которых постиг суд Божий. Царствование царей Самарии есть сцепление ужасов; Гофолия истребила поколение царское за исключением Иосии. Нечестивый род Амврия, владычествовавший около 200 лет, прекратился с Иосиею. Салманасар, царь Ассирийский, поработил и разрушил Самарию, которая была в соперничестве с самим Иерусалимом. Впоследствии город был разрушен Иоанном Гирканом, возобновлен Габинием и даже назван, на малое время, его именем; наконец римский император Август уступил его врагу младенца Иисуса – Ироду, который совершенно восстановил город, великолепно украсил, и из благодарности к Августу назвал его Севаста – это греческое имя Августа. Таким образом, престол самарийский не преставал быть занимаем извергами! В христианские времена здесь было Епископство.

Готические развалины суть остатки великолепной христианской церкви времен святой Елены. Башня, имеющая основанием скалу, построена закругляющимся многоугольником. Пять стен многоугольника еще сохранились до самого верхнего карниза; в них существуют еще три окна, украшенные коринфическими колоннами и огивами. Алтарь, обращенный на восток, сохранился; остальные стены до половины разрушены, но еще служат для мечети; вход туда с запада, где построено несколько хижин. Мой драгоман, коротко знакомый с нравами и обычаями жителей, склонил за несколько пиастров бедного имама допустить меня туда. Слой земли сделался теперь выше входа во храм, и потому перед входом туда есть небольшое квадратное углубление, обложенное камнем. Войдя во внутренность, можно видеть все обширное пространство от входа до алтаря, среди полуобрушенных стен, под открытым небом. Еще осталась часть стены, отделявшая паперть от алтаря. Во многих местах сохранился мраморный помост. Направо, в паперти, есть небольшой придел, которого стены обложены мрамором; в них вделаны квадраты с крестными изображениями, которые искажены мусульманами. Налево видна отдельная часовня с куполом, она стоит над входом в подземелье. Там заключается теперь настоящее святилище храма. Там были погребены Авдий, Елисей и тот, которого нет больше из рожденных женами, – тот, Который шел пред лицем Господа уготовать пути Его, – святой Креститель Иоанн!

Спустясь ступеней на 15, мы вошли под свод темничный или погребальный. Это подземелье затворялось, так же как и погребальные пещеры царей Иерусалимских, каменною дверью, на каменных вереях; дверь эта была из цельного гранитного куска; теперь она лежит повержена; на ней высечены кресты в квадратах, на верхней и на нижней половине; глубокая древность двери не сомнительна; крестные изображения сделаны, вероятно, позднее, но не менее того оно удостоверяет в том, что это подземное жилище приобщено с первых годов после Страстей Господних к Святыням христианства и что оно ознаменовано великим событием. Подземелье имеет шагов 15 в длину и около 10 в ширину. На другой оконечности, против входа, видны три гробовые свода или ниша, один возле другого, они заделаны; лишь только оставлено небольшое круглое отверстие в каждом. По преданиям, там покоится прах Авдия, Елисея и Иоанна Крестителя. Гробница Крестителя находится посередине. Возле этих священных гробниц налево, есть особенный ниш, но не заделанный, – говорят, что это есть место усекновения Предтечи. Священная повесть кончины Иоанна была прочтена мною под этими мрачными сводами.

Авдий, как известно, есть тот богобоязливый домостроитель нечестивого Ахава, который укрыл в двух вертепах сто Пророков Господних от убийства Иезавели. Чудеса Елисея в Самарии были столь же велики, как и чудеса учителя его, Илии: труп убитого человека оживился, коснувшись костей его! Чем более было нечестия, тем более восставало Пророков Господних в этой стране для спасения нечестивых. Михей также пророчествовал в Самарии. Блаженный Иероним, которому так хорошо были знакомы святые места Палестины, определяет несомненно место погребения святого Иоанна Крестителя в Самарии, то же говорят и Евсевий, Епископ Адон, Феодорит, Юлиан Отступник и некоторые другие. Многие писатели перенесли горестное событие усекновения Предтечи в Махерус за Иордан, основываясь на сказании иудейского историка Иосифа Флавия; но надобно припомнить, что сам Иосиф Флавий не говорит, что Иоанн Креститель был умерщвлен в Махерусе, но только заключен в темницу; и это не опровергает того, что Святой Иоанн мог кончить жизнь свою в темнице самарийской. То же самое подтверждается местными преданиями и свидетельством самых древнейших и достовернейших христианских писателей.

Из храма Иоанна Крестителя мы направились прямо на западную часть горы Семерон, к развалинам Севасты; я говорю Севасты, потому что оставшиеся развалины принадлежат построению Ирода. Мы следовали по южной оконечности горы; целый сонм обезглавленных колонн вставал перед нами; мы едва пробирались по узкой тропинке, потому что высокий, сплошной репейник заграждал нам путь. Колонны являются сперва в один ряд с одной стороны дороги, а потом в два ряда и, кажется, возрастают беспрестанно; они все без капителей, которые скрыты в глубине репейника; многие из колонн повержены, но, конечно, более ста высятся на своих основаниях и в своем запустении представляют вид поразительный! Эта колоннада тянется до самой западной оконечности горы и оканчивается двумя привратными квадратными башнями, которых остатки хорошо сохранились; они сложены из очень больших камней. С этой оконечности горы открывается вид очаровательный на обширную, низменную долину, состоящую из роскошных лугов. Тут были сады царские; тут возле источника показывают доселе место, где остановилась окровавленная колесница нечестивого Ахава, убитого в этих полях в битве против ассириан. Вероятно, что эти ряды колонн составляли портик храма, воздвигнутого Иродом цесарю Августу; этот храм занимал главную высоту и средину города; портик огибал, вероятно, и другую половину горы с севера, потому что, возвращаясь по той стороне, я находил там изредка обломки точно таких же колонн, из которых многие еще стоят. Это также согласно со словами иудейского историка, который говорит, что храм Августов был обнесен оградою в 1 с половиною стадии в окружности (131 сажень). Тут же в садах и огородах разбросано несколько карнизов и капителей, а у подошвы горы, на северной же стороне, несколько правильных рядов колонн обрисовывают четверостороннее здание. Мы видим из Библии великолепие древней Самарии; Ахав соорудил здесь храм из слоновых костей (3 Цар 22:39). Ирод, возобновив Самарию под именем Севасты, едва ли не употребил более роскоши в своих зданиях. Его страсть к зодчеству известна. Один храм Соломонов в Иерусалиме есть уже верхняя степень его великолепия.

Лист рукописи «Путешествие» с планом гробницы Иоанна Крестителя

Иосиф Флавий полагает окружность стен Севасты в 20 стадий (3 с половиною версты), что согласно с окружностью горы Семерон у ее подошвы. Самария, даже по одному своему местоположению, могла, конечно, быть в соперничестве с первыми городами Сирии. Бродя по ее развалинам, раскройте книги пророческие: «Сокруши тельца твоего, Самарие, разгневася ярость Моя на ня!.. Поглощен бысть Исраиль, ныне бысть в языцех яко сосуд непотребен (Ос 8:5, 8). Извергнутся требища Онова, согрешения Исраилева». Терние и волчец возникнут на требищах их (Ос 10:8). И положу Самарию в овощное хранилище сельное и в сад винограда и развергу в пропасть камение ея и основание ея открою» (Мих 1:6). Я прочел эти строки после, когда я уже написал виденное мною в Самарии, и ужаснулся, полный благоговения, видя самое точное и подробное исполнение боговдохновенных глаголов.

По воскресении Спасителя здесь был Апостол Филипп и крестил большую часть жителей, между которыми находился Симон волхв, привлекавший дотоле всех своим чародейством. За Филиппом последовали сюда Апостолы Иоанн и Петр (Деян 8).

Бедная деревенька заступила место Самарии; несколько арабских семейств живут здесь в глуши и питаются плодами своих садов и овощей. Дорога сюда проселочная.

 

Глава XII

Дорога из Самарии в Назарет

После небольшого отдыха мы отправились в путь. Даже и на той горе, которая находится против Самарии, видел я на дороге остатки колонн и других развалин. Не это ли следы города Иезрееля, возле которого были виноградники Навуфея, против самых палат Ахава? Недалеко отсюда видно вправе селенье Натура; все скаты гор засеяны хлебом. Налево, в лощине, расположено по скату горы селенье Бет Имрун. Можно предполагать, что здесь был Бет-Харам, о котором говорит Епифаний и где, по его мнению, родился Пророк Авдий. Здесь горы живописно обрисованы природою. Через час и три четверти от Севасты, после диких ущелий, видна влево, на горе, деревня Геба. Это Гева Евсевия. Кругом, везде масличные рощи, и тотчас за сим развертывается очень обширная долина; тут видны, на выдавшемся отдельно холме, развалины замка Санур (Калва-Санур), он был укреплен башнями и стенами. Во время последнего восстания в Галилее замок этот был осаждаем без успеха в продолжение трех месяцев Абдаллой-пашою и потом эмиром Беширом, главою друзов, тогда как холм, на котором стоит замок Санур, прилежит к господствующей высоте. Гарнизон, состоявший из жителей окрестных деревень, в силу капитуляции перешел в другой край. Плодоносные окрестности этого места, вследствие войны, находятся в совершенном запустении. Замок Санур принадлежит сарацинскому зодчеству. В горе, на которой стоит Калва-Санур, есть много погребальных пещер, и неподалеку виден древний колодезь. Здесь можно поместить Энганим колена Исахарова (Нав 21:29), который назван в нашей Библии, по еврейскому толкованию, – источник письмен.

Мы ехали с лишком час по долине Санурской, потом начали подниматься на горы. Взъехав на первую вершину, я увидел внезапно роскошный вид гор Галилейских, которые высятся вдали огромными синими грудами. Влево горы понижаются постепенно к поморью. Перед нами в красивой лощине, среди масличной рощи, рисовалось селенье Кабатия, некогда опасное по грабительству его жителей; к нему ведет крутой спуск. Нам нужен был отдых; мы предпочли расположиться под обширными навесами фиговых и гранатовых дерев; эти последние были испещрены букетами красных цветов. Мы пробыли здесь один час. Кабатия принадлежит, как кажется, новейшим поселениям.

Мы выехали из Кабатии в половине двенадцатого часа. С первой высоты нам опять открылись горы Галилейские. Горы первого плана нагие и одеты желтоватым цветом. Вскоре мы въехали в тесное ущелье. Тут я заметил на прилежащей высоте развалины башни, а внизу колодезь. Выехав из ущелья, мы увидели значительное местечко Дженин. Мы достигли этого места с лишком через час езды от Кабатии. Над Дженином помавают несколько прекрасных пальм и великолепные кусты кактуса растут везде в большом изобилии. В Дженине до двух тысяч жителей; на базаре много движения, тут есть мечеть, два хана, несколько кофейных домов и развалины готического зодчества. Здесь граница Самарии и Галилеи. Дженин, как ключ дефилея, имеет небольшой гарнизон, это Джинеа, о которой говорит Иосиф Флавий как о пограничном селении, где произошла большая распря между галилейцами и самарянами. Полагают, что в этом месте Спаситель исцелил десять прокаженных мужей, из которых, воздавший хвалу Богу за исцеление, был самаритянин. В Евангелии от Луки именно сказано, что Иисус проходил тогда между Самариею и Галилеею.

Отсюда развертывается обширная долина Эздрилонская (Иф 1:8), или Иезраельская (Суд 6:33; 1 Цар 29:1). С запада горы Самарийские резко прерваны морем, а впереди из цепи Галилейских гор выдается вперед грозная гора Саулова: Эндор, с чернеющимися на ее вершине развалинами. Сколько кровавых воспоминаний тяготеют на долине Эздрилонской! Здесь происходили битвы Гедеона с амалекитами и мадианитами; Саула с филистимлянами; Ахава с царем Сирийским Бенгададом; Иосии с Нехао, царем Египетским; Олоферна с Израилем и столько других позднейших битв!

Через час расстояния от Дженина видна налево, на холме, деревня Геламе. Мы приблизились к одинокой горе Сауловой: с южной стороны она раздваивается и обнаруживает как бы кратер, на котором основано селенье Саед-Един; так называют арабы гору Саулову и селенье, которое заступило то место, где был Аендор или Эндор Библии, где обитала жена волшебница. К ней смущенный Саул, некогда враг волхвований, но совратившийся с пути благочестия, пришел втайне, в глубокую ночь, переодетый, – на совещание, прося ее вызвать тень Самуилову. Здесь воздвиглась из недр земли пред трепетным Саулом тень старца, облеченного одеянием долгим, – и возвестила ему его погибель! Гора Гелвоа, где он пронзил себя мечом после несчастной битвы с филистимлянами, видна отсюда. Вид горы Сауловой облечен в какую-то невыразимую мрачность! Библейский рассказ об этом событии в Эндоре оставляет глубокое впечатление; его простота ужаснее всех сцен Шекспировых. Возле горы Сауловой идет дорога на восток, в Тивериаду. Тут же вблизи деревня Дерегин. Не доезжая до нее за несколько шагов, видел я возле дороги гробницу, без крыши, библейских времен. Цветочные фестоны украшают ее стены; несколько далее я нашел еще другую подобную. Отсюда начинается спуск в низменную долину, и тут есть колодезь. Вправо высятся огромною синею стеною горы Заиорданские. Впереди, у подошвы горы с заостренною вершиною, видна деревня. Судя по местности, эта гора есть та, которая обозначена в книге Иисуса Навина (Нав 19:17) и в Псалмах 132 и 134 под именем Сиона (Галилейского). Из Псалма 134 мы видим, что был царь Аморрейский, который назывался Сион. У Моисея аморритянами названы вообще народы ханаанские (Быт 14); но здесь говорится о тех аморритянах, которые жили на север от Сихема в долине Эздрилонской (Быт 48).

Не доезжая Сиона Галилейского, для сокращения пути мы вдруг своротили влево, направясь целиком чрез иссохшее русло Кисона, на холм, увенчанный деревенькой, по прямому направлению к благословенным горам Назаретским. Эта деревенька называется Пуле, в ней я видел древние развалины. Пуле занимает, вероятно, то место, где существовал некогда городок Наин; там Спаситель воскресил единородного сына вдовицы (Лк 7).

Эта местность согласуется с описанием Иоанна Фоки, у которого мы видим, что Кисон протекал между Фавором, Наином и Эндором; а положение на высоте холма – с словами Иосифа Флавия, который говорит, что Наин был укреплен стенами при вторжении римлян. Тут, как бы вдруг отделясь от цепи Назаретских гор, явилась моим очарованным взорам светлая гора Фавор. Как она ясна, как свежа, как весела после мрачного Эндора! Сердце мое как бы отдохнуло и мысли прояснели при виде Фавора! Эта священная гора оставалась у нас гораздо правее, но, по своей массе, казалась от нас довольно близкою.

 

Глава XIII

Назарет

Мы были уже почти у подошвы диких гор, где так скромно укрывается от мира Назарет, вместивший в стенах своих высочайшее из всех таинств! Поднимаясь на крутые горы по кремнистой и трудной стезе, я невольно погрузился в восторженную думу, воображая, как часто эти стези были следимы чистейшим из земных существ, самою Царицею небесною. Мы утомлялись дальним объездом кругом скалы, по пути, по которому едва могли следовать наши лошади. Вместо того, чтоб везти нас путем легчайшим мимо Фавора, наш проводник вывел нас гораздо далее на большую Яфскую дорогу.

Мы проехали мимо водоема и нескольких оливковых дерев, и с первого подъема нам открылся Назарет. Как радостно, как жарко запылало сердце мое при виде Назарета! Это бедное место, где совершилось неизглаголанное таинство воплощения Слова, стеснено в нагорной лощине, между двумя хребтами гор известкового кряжа; их вершины облегают со всех сторон горизонт; Назарет уединенно прислонен к нижнему скату западного хребта, понижающегося в овраг.

Монастырь латинский, построенный на самом месте Благовещенья, находится почти при самом въезде в Назарет. Это есть единственное пристанище христиан; оно обнесено высокою стеною, но сам Назарет ничем не защищен: имя Марии охраняет его среди бурного поколения язычников. Здание монастырское построено крепко и тщательно, но не имеет отличительного зодчества; оно образовано прямоугольником о двух этажах, с довольно обширным двором, вымощенным плитами. Я поспешил к святилищу.

Церковь Назаретская прекрасна, даже великолепна; она дышит радостью, в ней атмосфера цветочная; мрамор одевает стены и помост. Главный алтарь, или называемый у католиков хор, возвышен на 17 ступеней. Большой надпрестольный образ Благовещения господствует с высоты над храмом. Под этим великолепием, которое есть плод усердия христиан, таится самое укромное жилище Матери Божией. Подобно некоторым существующим еще бедным домам нынешнего Назарета, жилище Пресвятой Девы прилегало к уступу скалы, в которой выделан вертеп, составляющий три небольшие комнаты. Туда сходят с левой стороны алтаря по нескольким широким ступеням из белого мрамора.

Необыкновенное смятение овладело мною, когда я спускался к святилищу: я пламенно желал очистишь свое земное существо, чтоб быть несколько достойным стать на том месте, где были стопы самой Матери Божией и небесного благовестника такого таинства, пред которым благоговеют сами Херувимы. Под сводом этого святилища устроен католический престол, над которым ежедневно совершается воспоминательное таинство нашего искупления. Под мраморною доскою престола, подобно как и в торжественном вертепе Вифлеемском, несколько богатых непрестанно горящих лампад озаряют священный помост; на нем стоят несколько хрустальных ваз с белыми лилиями – символ небесной чистоты, – которые удостоились быть прославлены самим Спасителем (Мф 4:28–29): они рассыпаны также на помосте и беспрестанно заменяются свежими, а прежние собираются и разносятся набожными поклонниками по всем странам света. Белые лилии растут в большом изобилии вокруг Назарета. Надпрестольный образ Благовещенья здесь так же прекрасен, как и в главном алтаре.

При входе в священный вертеп налево обращают внимание две мраморные колонны, поставленные святою Еленою, одна на том месте, где предстал Архангел Гавриил Пресвятой Марии, а другая – где находилась тогда на молитве Матерь Божия. Эта вторая колонна распилена посередине – и средняя часть ее не существует. Язычники исказили эту колонну, полагая в ней найти скрытое сокровище. Достойно замечания, что после того, как средняя часть колонны была уничтожена, верхняя половина ее, утвержденная в своде вертепа, доселе не упала от своей тяжести. С той поры некоторые из язычников стали поклоняться этому святому месту – и многие получали исцеление. Я уже имел случай говорить о богопочитании Пресвятой Марии Девы у мусульман. Здесь читал я благовестное Евангелие святого Луки.

Направо от престола входят чрез две ступени в другую часть вертепа, там также устроен престол во имя Св. Иосифа. Расположение пещеры Благовещения было прежде иначе. Главный престол в большом вертепе, находился направо, а там, где он теперь, устроено было открытое сообщение с последним вертепом.

Я не говорю о Лоретском доме Пресвятой Богородицы; известно, что Лоретский дом сложен из жженых кирпичей, которые нигде не употребляются в Палестине; а в Назарете все дома строятся из мелового и известкового камня прилежащих гор. От храма, сооруженного святою царицею Еленою над жилищем Богоматери, ничего не осталось, кроме основания, на котором построен францисканский монастырь в 1620 году Фомою де Новария и возобновленный в 1730 году. Благочестивые труды, подъятые Фомою де Новария для ограждения от язычников святых мест в Назарете, достойны всегдашней благодарности христиан.

Назарет не упомянут в Ветхом Завете под его настоящим именем; но мы видим сходство имени этого места с именем обетованного Назорея в Книге Судей: «Яко Назорей Богови будет сие отроча от чрева – и сей начнет спасати Израиля» (Суд 13:5). Хотя это предсказание ближайшим образом относилось к Самсону; однакоже Самсон, как избавитель Израиля от филистимлян, был образом Спасителя мира, и потому предсказание о нем как о лице прообразовательном справедливо относится к Иисусу Христу, как Лицу прообразуемому. «И пришед (Иосиф) вселися во граде нарицаемем Назарет: яко да сбудется реченное Пророки, яко Назорей наречется» (Мф 2:23). Достойно замечания, что еврейское слово Назир выражает понятие о человеке, обрекшем себя на служение Богу (Числ 6:1).

В Назарете протекло все детство и отрочество Иисуса, в совершенном забвении от мира, так что Нафанаил, житель Каны Галилейской (Ин 21:2), отстоящей на один час езды от Назарета, не знал об Иисусе, когда Филипп известил его, что он обрел того Иисуса сына Иосифова из Назарета, о котором писал Моисей в законе и Пророки (Ин 1:45, см. W. Lowett). По этому можно судить, сколь скромно было жилище Пресвятой Девы и святого Обручника Ее Иосифа; мы видим это и теперь. В вертепе Назаретском предвечное слово воплотилось и вселилось в нас (Ин 1:14); а в вертепе Вифлеемском родился Спас Христос Господь! (Лк 2:11) Но должно заметить, что эти мирные жилища не были тогда под землею, но что столько протекших веков и столько разрушений превратили их в подземелья.

Несколько далее монастыря Благовещения, подымаясь вверх города, показывают местность плотничьего дома святого Иосифа, где некоторая часть стен древняя. Там устроен престол, над которым виден образ, изображающий младенца Иисуса, занятого плотничьею работою с Иосифом. Еще далее – остаток той синагоги, где Иисус читал пророчество Исаии о Себе Самом и откуда озлобленные иудеи извели Его за город, к пропасти, дабы низвергнуть Его туда – Он же, пройдя посреди их, удалился (Лк 4). В этом здании своды принадлежат древнему построению. Крутизну, на которую был приведен Господь, доселе показывают за городом, по направлению к Эздрилонской долине, на юго-востоке, и там же поблизости развалины церкви Пресвятой Марии del tremore или испуганной, вследствие того предания, что Пресвятая Богородица, по первому слуху о происшедшем в синагоге, достигла до этого места и изнемогла от испуга. Бонифаций говорит также о существовавшей тут церкви Св. Анны; может быть, это та же самая.

Почти на самом высоком месте Назарета есть небольшой придел католический, посреди обнесенного стенами двора. В этом приделе сохраняется большой необделанный камень неправильного очерка, шагов в шесть в диаметре, а вышиною как стол; о нем существует следующее предание, которое написано на трех языках: латинском, итальянском и арабском – и привешено к стене за рамкою.

«По преданию постоянному и укоренившемуся во всем Востоке, этот камень, называемый Трапеза Христова, есть тот самый, на котором Господь наш Иисус Христос держал трапезу с учениками своими, прежде и после своего Воскресения от мертвых». Мы видим из Евангелия от святого Матфея, что Иисус Христос сказал, чрез двух Марий, Апостолам: подите, возвестите братиям Моим, чтобы они шли в Галилею; там они увидят Меня.

НЕРУКОТВОРНЫЙ ОБРАЗЪ СПАСИТЕЛЯ

В этом же приделе обращает особенное внимание надпрестольный образ, изображающий в естественном размере нерукотворный лик Спасителя. Ни один из виденных мною подобных образов не поражал меня так своею выразительностью. На нем следующая латинская надпись: «Vera Imago Salvatoris Domini nostri Jesu Christi, ad Regem Abagarim», т. е. «Истинное изображение Спасителя Господа нашего Иисуса Христа, Царю Авгарю». По преданиям назаретским, этот образ есть список с образа, принесенного Апостолом Фаддеем Эдесскому царю Авгарю. Сказание об этом нерукотворном образе Спасителя признано действительным на седьмом Соборе Константинопольском. На шестом Соборе сказано, что Спаситель оставил нам по Себе Святой Свой образ, дабы мы беспрестанно вспоминали о Его воплощении, страданиях, живоносной смерти и искуплении рода человеческого. Святая Православная Греческая Церковь празднует 16 августа перенесение нерукотворного образа из Эдесса в Константинополь. История этого образа принята также Римскою Церковью при папе Стефане, о чем папа Адриан писал к Карлу Великому. Сказание о нерукотворном образе передал нам первоначально Евсевий, писавший в IV веке. Я выпишу его частью с латинского перевода Руфина.

«Царь или Топарх Эдесский, что в Мессопотамии близь Эвфрата, одержимый болезнью, уверовал в Спасителя и послал к Нему в Иерусалим письмо следующего содержания:

„Авгарь Топарх, Иисусу, Спасителю благому, который явился в стране Иерусалимской – кланяется!

Дошло до слуха моего о Тебе и об исцелениях, которые Ты делаешь без врачеваний и трав, но собственно Собою и Словом Твоим, так что слепые прозирают, хромые ходят, прокаженные и нечистые очищаются, бесы исходят из одержимых ими; страждущие продолжительными болезнями исцеляются, мертвые воскресают! Слышав все это о Тебе, я утверждаюсь мыслями в одном из двух: или что Ты Бог, сошедший с неба, судя по тому, что Ты творишь, – или что Ты Сын Божий. Посему молю Тебя письмом моим, дабы Ты соблаговолил принять на Себя труд посетить меня и исцелить от болезни, от которой я так давно стражду. Узнал я также, что иудеи негодуют на Тебя и ищут Тебя уловить. Город мой хотя мал, но удобен и достаточен для нас обоих“». Ответ Спасителя, по сказанию Евсевия, был таков: «Блажен еси ты уверовавший в Меня, хотя ты сам Меня не видел. Писано есть обо Мне, что видящии Меня не уверуют в Меня, а не видящии уверуют и оживут. Что же касается до писанного тобою ко Мне, чтобы я посетил тебя, – то Мне предлежит совершить все то, за чем Я ниспослан на землю, а по окончании Я должен возвратиться к Тому, Кто послал Меня; по вознесении же Моем, пошлю к тебе одного из учеников Моих, да излечит болезнь твою и даст жизнь тебе и ближним твоим».

К этим письмам, на сирском языке, сделано следующее прибавление: «По вознесении Спасителя пришел к Авгарю от имени Иисуса Апостол Фаддей, посланный Апостолом Иудою, который также назывался Фома. Он исцелил царя Эдесского, – который видел на лице Апостола сияние, никому другому не заметное, – и проповедовал там слово Христово, что произошло на 43 году по Рождестве Христовом». Мы не можем отвергать тех благочестивых преданий, которые сходны с духом Евангельского учения, потому что сам евангелист Иоанн говорит: «Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то и самому миру, думаю, не вместить бы написанных книг» (Ин 21:25), а святой евангелист Лука говорит, что «многие начали описывать происшествия, известные между Апостолами Христа Спасителя» (Лк 1:1). Я сделал весьма несовершенный очерк этого вдохновительного образа; этот очерк по крайней мере даст понятие о древнем изображении Пресвятого Лика Спасителя.

В Назарете есть также греческого исповедания арабская церковь; она находится на самом конце города, при выезде на дорогу к горе Фаворской, влево от дороги. Несколько не доезжая этой церкви виден мраморный водоем, к которому стекаются все назаретские женщины за водою; их шествие туда и оттуда, с высокими кувшинами древней формы на головах, с развевающимися длинными покрывалами, которыми они искусно драпируются – представляет живописную и веселую картину.

Скромная арабская церковь также построена из развалин храма, воздвигнутого и здесь также святою Еленою. Там, в самой церкви, показывают глубокой колодезь, называемый Источником Пресвятой Девы Марии; по преданиям, он утолял жажду Святого Семейства. Ключевая вода его доселе течет в изобилии и напояет стекающихся туда поклонников; она проходит к наружному водоему. Арабские братия христиане приняли меня с живою радостью.

В Назарете существуют два предания о местностях, занимаемых церковью латинскою и греко-арабскою. Некоторые полагают великое событие Благовещенья на том месте, где теперь греко-арабская церковь, но общепринятое и достовернейшее мнение – в пользу латинцев. Но я считаю нужным выписать забытое Кварезмием и многими другими место из известного сочинения о святых местах – Адамана, писавшего в VII веке, следственно гораздо древнее Бонифация и других, на которых основался Кварезмий. Вот слова Адамана: «город Назарет, по свидетельству Аркульфа, долго в нем обитавшего, основан на горе и, подобно Капернауму, не обнесен стенами, но в нем заключаются большие каменные здания, и там находятся две очень большие церкви: одна посереди города, основанная на двух сводах или пещерах (cancros), где некогда стоял тот дом, в котором был возращен наш Спаситель. Эта церковь поддержана, как выше сказано, двумя пересекающимися сводами, из которых нижний заключает в себе светлый источник, к которому все жители приходят за водою. Вода поднимается посредством насоса в верхнюю церковь. Другая назаретская церковь построена на том месте, где был дом, в котором Архангел Гавриил благовестил Пресвятой Марии». Из этого следует, как нам кажется, что церковь греко-арабская основана на том месте, где был воспитан и возращен наш Спаситель, потому что указание Адаманово на колодезь очевидно; а латинская церковь воздвигнута на том месте, где Архангел Гавриил благовестил Пресвятой Деве вочеловечение Спасителя. Вода священного источника греко-арабской церкви, как при Аркульфе и Адамане, накачивается из-под глубокого свода насосом.

Латинские братия Назаретского монастыря почти все испанцы, но говорят по-итальянски; они очень гостеприимны.

Я нашел в Назарете арабское христианское семейство г-на К., дружное с домом г-на Мостраса; он занимал, после своего отца, место французского вице-консула в Акре, но по разорении города Ибрагимом переселился на некоторое время в Назарет; он женат на итальянке, которая из любви к мужу приняла образ жизни и костюм арабские. При первом моем посещении, в то время как мы были заняты с г-м К. беседою, сидя на низком диване и куря трубки, я вдруг услышал необыкновенный шум, смешанный с металлическим звоном, и, взглянув на двери, я увидел входящую к нам молодую супругу г-на К. Несчетное множество золотых монет, медалей и некоторых особых украшений были нанизаны по ее распущенным косам, на ожерельях и на наплечниках. Каждое ее движение, даже сидя, производило разные созвучия, а на ходу это был настоящий звон. Ее шелковая одежда была вся вышита золотом; несмотря на всю странность ее костюма, она была хороша, и вскоре потом я узнал ее любезность. Она водила меня глядеть свое первое дитя: любовь и согласие царствуют в их доме; я несколько раз пользовался их приятным обществом в Назарете.

Здесь считают до четырех тысяч жителей и до 500 домов. Большая часть жителей мусульмане, но около трети христиан, католиков, греко-арабов и маронитов. До царствования первого Константина здесь никому не дозволялось обитать, кроме евреев, а теперь здесь нет ни одного еврея. Во всем Востоке христиане называются назарянами – так, как они назывались в самом начале христианства.

 

Глава XIV

Гора Фавор

В бытность мою в Назарете я обозрел остальные части Галилеи от Назарета до Капернаума. Первая поездка моя была на гору Фавор. Половина этой дороги идет по диким и нагим скалам, а другая часть пути, также горная, одета густым кустарником и лесом, который по большой части дубовый. Я уже имел случай сказать, что дуб палестинский разнствует от европейского тем, что изнанка его листов почти совсем белая и что он менее европейского, но форма листов одинаковая. Дуб палестинский смешивают также с теребинтом.

С последнего спуска гор Назаретских открывается очаровательный вид священной горы Фаворской и всей долины Эздрилонской. Гора Фавор представляется огромным конусом, прекрасно округленным от подошвы до вершины. Будучи совершенно отделена от всей цепи гор, она как бы предназначена для великого события.

Мы достигли ее подошвы чрез полтора часа езды от Назарета. Вправо, на нижнем скате горы, рисуется в тени дерев селенье, носящее имя Пророчицы Книги Судей – Деворы. Все поприще битвы Варака и Сисары развертывается отсюда. Варак, сопровождаемый Пророчицею Деворою, сошел с десятью тысячами войска с горы Фавора к потоку Кисону навстречу Сисары, у которого было девять сот колесниц, вооруженных косами. Здесь вдохновенная Девора воспела, после победы, высокий гимн Всевышнему (Суд 4;5). Здесь погибли братья Гедеона (Суд 8). Подъем на гору, с половины пути, делается чрезвычайно труден. Нельзя было не удивляться способности сирийских лошадей на таких обрывистых крутизнах. Большая часть горы одета дубовыми рощами, которые наполнены дикими птицами; редко тревожимые, они беспрестанно вспархивали из-под ног лошадей наших. Ароматическое благовоние трав и цветов нас обольщало. Приближаясь к вершине, лес делается гуще и живописнее. Мы употребили без малого час времени для достижения конечной вершины. Я немало удивился, увидев там обширные поляны, из которых иные были засеяны, – они принадлежат жителям селенья Деворы.

Чрез густую траву, сквозь тесно сплетенные ветви дерев я достиг значительных развалин. Я спешил туда для приюта, я спешил собрать развлеченные усталостью мысли свои, чтоб восчувствовать во глубине души моей всю святость торжественного места, где раздался глас Бога Отца к Его возлюбленному Сыну: «Сей есть Сын мой возлюбленный, в котором все Мое благоволение; Его слушайте!» (Мф 17:5) Тут, высоко возвышенный над землею, я прочел Евангелие, под открытым небом, при ослепительных лучах солнца, менее светлого, чем преобразившийся здесь Божественный Лик Иисуса, пред которым пали ниц устрашенные Апостолы.

Здесь неутомимая сподвижница веры Христовой, благочестивая царица Елена воздвигла храм о трех престолах во имя святых Апостолов Петра, Иакова и Иоанна, а по иным свидетельствам, Иисусу, Моисею и Илии; согласно евангельским словам святого Петра: «Господи! хорошо нам здесь; если хочешь поставим здесь три сени, Тебе одну и Моисею одну, и одну Илии» (Мф 17:4).

Хотя гора Фавор не названа в Евангелии, но святой песнопевец Давид провозгласил святость ее имени: «Фавор и Эрмон о имени Твоем возрадуются!» (Пс 72:13), и древнейшие христианские предания называют Фавор горою Преображения; блаженный Иероним и святой Кирилл были в том уверены. Противное мнение Реландово опровергается между прочим тем, что Спаситель после Своего Преображения направился к Самарии, что совершенно согласно с местностью (Лк 9:51–52). Сверх того, слова Евангелия дней через шесть (Мф 17:1) или восемь (Лк 9:28) не показывают постоянного тогда пребывания Спасителя в Кесарии Филипповой, как то думал Реланд.

Остатки храма, воздвигнутого святою Еленою, еще существуют; под его нижними сводами христиане назаретские служат один раз в год обедню, в день Преображения Господня. В VIII веке еще существовал здесь монастырь; но главные развалины принадлежат времени нашествия римлян. Фавор, названный у Полибия и Иосифа Флавия Ифавирион, был укреплен самим Иосифом Флавием и иудеями в течение сорока дней, противу Веспасиана. Развалины стен, окружавших вершины, существуют еще местами; а на восточной оконечности можно еще различить остатки башни и ворот; даже дождевые водохранилища, о которых говорит Иосиф, обереглись доселе.

Вид с вершины Фавора очарователен. Оттуда впервые открылась мне на севере снежная вершина Анти-Ливана, расстилающаяся огромным шатром, – это Эрмон, упоминаемый в Библии. Здесь у места обратить внимание на географический смысл 3 стиха Псалма 132 «Как роса на Эрмоне сходящая на горы Сионския». Это сближение имен Эрмона и Сиона затрудняло многих; но мы видели, что горы Сионские, о которых говорится в псалме, суть те, которые прилегали к Фавору и о которых говорит Иисус Навин (Нав 19:17). Этим совершенно объясняется, как облачные пары, всегда накопляющиеся вокруг снежной вершины Эрмона, разрешались над Фавором и прилежащими к нему горами Сионскими.

На востоке горизонт закрывается хребтами береговых гор озера Тивериадского, которого малая частица сверкает из-за черных стен скал. На юге вся великолепная равнина Эздрилонская развертывается из-под мощной пяты Фавора. За этою упитанною кровью равниною, над которою, как надгробный памятник, господствует мрачная гора Саулова, встают разнообразные вершины гор Галилейских, слитых с синими грудами гор Иудейских; а на западе, сквозь береговые цепи гор, из которых видна оконечность Кармила, просветливает море Средиземное. Вот библейская картина Фавора и Кармила: «Живу Аз, глаголет Царь, Господь Вседержитель Имя Его; ибо, яко же Фавор на горах, и якоже Кармель в мори, приидет» (Иер 26:18).

Воздух на горе Фаворской не имеет той остроты, которая так ощутительна на горах высоких. Тенистые рощи и покрытые цветами лужайки делают это святое место очень живописным. Я провел несколько времени на самом возвышенном пункте; там, сидя на огромных камнях крепостных ворот, которые поэтически названы арабами воротами ветренными (Бабуль-Гауа), я поверял по карте, на обширном пространстве всей Галилеи, расстилавшейся подо мною, места Библейской Истории.

Крутизна Фавора быстро низвела нас долу. Никто не встречался на нашем уединенном пути кроме стай птиц, обитающих в густых кустах. С противоположных гор Назаретских рисовал я вид Фавора, здесь приложенный.

 

Глава XV

Дорога от Назарета к озеру Тивериадскому

Мы выехали из Назарета в половине шестого часа поутру. Через полчаса пути на северо-восток по горам обработанным открывается среди садов, на скате горы, селенье Рене; против него по сю сторону, при дороге, существует древний водоем; толпы женщин селенья Рене с кувшинами окружали источник; они все были без покрывал, – большая часть жителей этого селенья христиане; но и другие женщины окрестностей Назарета не имеют обыкновения закрывать лица. Во всем Востоке мужчины никогда не ходят за водою; это есть обязанность женщин согласно древнему библейскому обычаю, сохранившемуся доселе: «Вот я стою у источника вод; и дочери жителей города выходят черпать воду», – говорит раб Авраамов, посланный за невестою для Исаака (Быт 24:13; Исх 2:16). Водоем древнего построения и некоторые развалины показывают здесь следы давнего населения. Здесь можно предположить местность Гефаефера, отечество Пророка Ионы [в земле Завулонской].

Еще чрез полчаса отсюда является на скате холмов, окруженная виноградниками, Кана Галилейская. Об этом евангельском месте я буду говорить подробнее на возвратном пути. В горах между Рене и Каною погибли в геройской битве рыцари Храма под предводительством двух своих вождей – против сарацинов. Христиане пробирались с малым отрядом из Назарета в Тивериаду. Они встречены были здесь всем авангардом Саладина. Увидев смерть лицом к лицу, они предпочли ее плену у неверных; почти все легли здесь осыпанные стрелами; они извлекали их из ран своих и обращали на врагов, и пили кровь свою для утоления жажды. Современные историки говорят, что сарацины приняли за святого Георгия Иакова Малье, главу рыцарей Храма, который, ратуя на белом коне, рассеивал повсюду ужас мечом своим и пал под тучею стрел и копий.

Через двадцать минут от Каны Галилейской начинается спуск в обширную долину между гор, которая была засеяна хлебом. Здесь определяют то место, где Иисус проходил чрез засеянные поля в день субботный, ученики же его взалкали и начали срывать колосья и есть, что самое навлекло на них нарекание от фарисеев, говоривших, что этого не должно делать в субботу. Здесь излились из уст Спасителя эти утешительные для человечества слова: «Милости хочу, а не жертвы!» – и что «суббота сотворена для человека, а не человек для субботы», – а закоснелые сердцем не узнавали в Учителе, говорящем им эту истину, Того, Кто более Церкви и Закона (Мф 11:1–10). Это место обозначено издавна посаженным масличным деревом. Тут, налево, у подошвы гор деревня Тор-Ан. Через час езды по долине дорога расходится в две стороны, одна налево, к северной части озера Тивериадского, это бывшая Капернаумская дорога; а другая направо, в Табарию или Тивериаду. Намереваясь там ночевать, мы послали туда передового для заготовления квартиры, а сами направились на Капернаум. Направо от нас было видно на горе селенье Луби, а налево между гор Немерин.

Мы ехали по совершенно запустелым полям, поросшим тернием, но почва их – чернозем. Через 25 минут от поворота, когда мы несколько поднялись, вдруг открылся богатейший ландшафт: – На ближнем плане является в виде трапезы гора Хиттинская, называемая со времен Иисуса горою Блаженств, в воспоминание Божественного поучения, произнесенного на ней Спасителем к собранному вокруг него народу: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное!» За нею выходит как бы из-под земли, углом, черное темя обрывистой скалы Тивериадского берега, а далее блистает часть Тивериадского озера; в конце горизонта расстилается увенчанный снегом Эрмон, примыкающий к цепи других гор Анти-Ливана. Я срисовал этот вид.

Тут начинается чрезвычайно живописный спуск с крутизны горы Блаженств. Берег Тивериадского озера развертывается более и более. У подошвы горы Блаженств, по ту сторону лежит прекрасно набросанное селение Хеттын, окруженное кактусом и осененное пальмами.

Остановимся перед горою Блаженств. Это самое место было свидетелем совершенного истребления армии крестоносцев. Гора Блаженств была центром кровавой Хеттынской или Тивериадской битвы, где погибли все надежды крестоносцев вместе с временным царством христиан в Палестине! Великий подвиг крестоносцев был вначале подвигом истинно духовным; но царство духовное, которое могло бы озарить светом истины омраченный Восток, сделалось царством временным. Блеск царских венцов ослепил вождей христианских, и Господь отступил от них!.. и судьбы Палестины опять сокрылись под непроницаемою завесою будущности.

Горестные события этого времени описаны множеством очевидцев и переданы нам со всеми подробностями. Знаменитый Саладин, раздраженный притеснениями мусульманских караванов в Караке Ринальдом Шатильонским и извещенный о несогласиях графа Триполийского с Гюи-Люзинианом, королем Иерусалимским, созвал все окрестные племена мусульманские и двинулся из Дамаска на осаду Карака. Узнав об успехе, одержанном его сыном над христианами в Сефории, он оставил Карак и сблизился со своею главною армиею, явясь на берегах тивериадских и осадив Тивериаду, где находился Раймонд, граф Триполийский. Близость ужасной грозы пробудила христиан и связала их опять узами братства. Все войска крестоносцев соединились. Армия Саладинова была слишком многочисленна; крестоносцы имели в рядах своих едва 22 тысячи воинов против 80000 мусульман. Осторожность требовала избегать общей битвы, а вредить Саладину, занятому осадою Тивериады, истощая его частными сшибками и пресекая его сообщения. Подобное этому мнение Раймонда, коего супруга находилась в цитадели Тивериадской, было опровергнуто пылким мужеством других вождей.

Вид Тивериадского озера около Даби. Рисунок А. С. Норова

Армия крестоносцев двинулась из Сефории чрез Кану Галилейскую, к берегам тивериадским, тем самым путем, который мы описали. Саладин, узнав о движении латинской армии, тотчас увидел предстоящий ему успех; оставя Тивериаду, он поспешил навстречу армии крестоносцев. Гюи-Люзиниан, король Иерусалимский, шел с намерением овладеть горным дефилеем, который находится между горою Блаженств и озером Тивериадским. Саладин сам знал стратегическую важность этого пункта, тем более, что при спуске с горы Блаженств находятся обильные источники, меж тем как дольное пространство от горы Фавора до горы Блаженств есть дикая пустыня. В то время, как армия крестоносцев показалась в виду горы Блаженств, в жаркие часы дня, – весь дефилей и высота горы заняты уже были мусульманами. Общая битва сделалась уже неизбежною. Обе армии провели ночь одна перед другою. Утомленные путем и томимые жаждою, крестоносцы решились с рассветом проложить себе путь мечом к источникам хеттынским. Они могли б еще отступить ночью или переменить свои операционные действия, но самонадеятельная стойкость решила иначе.

С восходом солнца, 4 июля 1187 года, в субботу, запылал ужасный бой. Раймонд, граф Триполийский, первый повел атаку. Ожесточение неописанное распространилось повсюду. Вскоре мусульмане, пользуясь ветром, зажгли поросшее тернием и волчцами поле битвы христиан, уже побежденных жаждою. Бой засвирепел еще ужаснее в этом пожаре. Граф Триполийский прорвался к спуску хеттынскому. Не объяснено доселе, отчего этот успех, который мог спасти армию крестоносцев, не имел никакого последствия, тогда как граф Триполийский мог ударить в тыл Саладину. Правое крыло христиан обратилось в бегство; один центр армии крестоносцев, предводимый королем Иерусалимским с знатнейшими рыцарями, оставался неколебим против самой горы Блаженств; но, ничем не прикрытый с обоих флангов против возрастающих атак мусульман, он почти весь был истреблен; но, движимая непреодолимым мужеством и отчаянием, эта горсть героев взяла приступом гору Блаженств. Епископ Акрский водрузил на ней крест с частями животворящего древа и пал на ней смертельно раненый. Три раза они опрокидывали с вершины горы нападения мусульман, которые приливали на них как волны – будучи оживлены самим Саладином; но что могли сделать 150 героев против армии разъяренных варваров? Спасительный Крест был отбит неверными! Тогда мужественные крестоносцы лишились всей надежды и, потеряв свое единственное сокровище, бросались на верную смерть! Но и тут знамя Лузиньяново, которое развевалось еще на высоте горы Блаженств, приводило в смущение Саладина. «Они бегут», – взывал три раза к своему отцу Саладину сын его, находившийся вместе с ним, смотря на последние усилия христиан, – и три раза они опрокидывали опять мусульман. «Молчи, – говорил ему смятенный Саладин, – они до той поры не будут еще совершенно побеждены, пока не падет знамя царское». – Знамя царское пало!..

Опустим занавес на последствия: Крест Спасителя у неверных! Король Иерусалимский в плену; у ног его обезглавленный труп Ринальда – жертва мести Саладина; и целый ряд казней героев-мучеников, освященных знамением Креста! «Согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою, Господи!..»

При спуске к живописному селенью Хеттынскому берег Тивериадского озера развертывается более и более. Тут обращает внимание быстро бегущий изгибистый ручей; он доселе называется источником Крестоносцев; увы! он не утолил их предсмертной жажды! Если б они заняли эти крутизны несколько часов прежде Саладина, эти струи были б для них источником жизни.

Жители Хеттына были рассеяны по садам, отдыхая под навесом пальм и лимонных дерев; я хотел видеть в них потомков тех жителей, которые стекались внимать спасительным словам Иисуса к вершине этой благословенной горы, но мечеть Хеттынская омрачила мои мысли! Здесь Иисус, сходя с горы, очистил прокаженного, воззвавшего к Нему: «Господи! если хочешь, можешь меня очистить!» (Мф 8:1–5) Тут есть небольшая плантация кофейных дерев, перенесенных из Неджида Ибрагимом-пашою. От селенья Хеттын начинается другой, гораздо крутейший спуск, к подошве черной береговой скалы. Внизу, в глубоком ущелье шумит поток Уади-Аммам. По спуске на дно ущелья следует тесный дефилей между помянутою скалою и другою, низшею. Первая, с приближением к ней, развертывается более и более и делается огромною. Ее называют Калва-Гаммам; в ней видны гробовые вертепы, из которых один довольно велик; налево, в меньшей скале, есть также несколько подобных вертепов. Вероятно, землетрясение поколебало эти мрачные скалы, потому что несколько ужасных каменных груд лежат, как лавины, на дне ущелья и стесняют путь. Этот дефилей продолжается минут сорок. От подошвы горы Блаженств, по ту сторону, где я снимал вид, до окончания этого дефилея – один час и сорок минут езды.

 

Глава XVI

Озеро Тивериадское. – Вифсаида. – Генисарет. – Капернаум

Когда мы выехали из дефилея, было 10 часов с четвертью. Тут нам открылось почти все Тивериадское озеро. Болото, образованное горными ручьями, препятствует приблизиться к береговой дороге. Мы направились к северной части озера. Через четверть часа пути я заметил, между береговою и нашею дорогою, большой круглый бассейн древнего построения, выложенный внутри плитами. Впереди, к северу, на горах второго плана, видна Ветулия (ныне Сафет), отечество Иудифы. Мы ехали вдоль речки, называемой Уади-Саламе (общее имя с долиною), по кустарникам; тут мы видели пасущиеся стада и встретили дамасской караван с хлопчатою бумагою. Мы переехали вброд речку Уади-Саламе; она течет от севера, вероятно из горных окрестностей Ветулии, где столь обильны источники, по свидетельству Книги Иудиф (Иф 6:11). Тут же мы видели развалины на низменном берегу, равно как и на ближнем холме [это на расстоянии 25 минут пути от дефилея]. Через десять минут отсюда мы поравнялись против пещеры довольно обширной и правильно высеченной в подошве небольшой скалы, где пролегает дорога в Ветулию. Почти тотчас за сим, на легком пригорке, возле озера, видны небольшие груды камней, поросших рожцами. Это несчастная Вифсаида, которой предречено горе! устами Иисуса. Имя Вифсаиды, согласно с ее местоположением, означает на еврейском языке рыбачье место. Здесь Христос даровал зрение слепому и отсюда направился по пути в Кесарию Филиппову за Иордан (Мк 8:22). Апостолы Филипп, Андрей и Петр были от Вифсаиды (Ин 1:43–44). По свидетельству евангелиста Луки, умножение пяти хлебов происходило в пустом месте близ Вифсаиды, и здесь предрек Спаситель Апостолам свои страдания и воскресение (Лк 9:11–23).

Отсюда дорога поднимается мимо развалин Хан-Миние на береговую скалу, называемую Джебелюль-Ханазир, то есть гора Свиней; она образует мыс. Скала эта получила название оттого, что здесь, по преданию, стадо беснующихся свиней устремилось в озеро (Мф 8:28–34). Евангелист Матфей называет это место страною Гергесинскою, а евангелисты Марк и Лука – Гадаринскою, и во всех трех евангелистах сказано, что это случилось обон пол (по ту сторону) озера. У евангелиста Луки прибавлено: по ту сторону или против Галилеи. В отношении к Тивериаде это место находится на другой стороне озера, но только не от запада к востоку, а от юга к северу. Из Евангелия святого Луки видно, что исцеление беснующегося было близ Вифсаиды (Лк 9:10). Нельзя полагать, чтоб это событие было в Герразе или Гадаре, которые находились по ту сторону Иордана на южной оконечности Тивериадского озера (где многие полагают страну Гергесинскую), по той причине, что оба эти места не на берегу озера. Гергеситы суть один из семи народов, бывших в Палестине до израильтян, о которых говорят Моисей и Иис ус Навин (Втор 7:1; Нав 24:11); и мы видим, что теперь некоторые ученые назначают место жительства для гергеситов на северной стороне Тивериадского озера; но их не должно смешивать с жителями Гергесы и Герары. Ориген ставит определительно событие исцеленных беснующихся на скале Джебелюль-Ханазир, и это мнение утверждается самым древним народным преданием.

Поднявшись на скалу Джебелюль-Ханазир, мы ехали по древней дороге, иссеченной в камне, глубиною в лошадиный рост. Мы находим основательным мнение тех, которые полагают, что здесь, на прибрежной высоте, существовал город Хенереф или Генисарет, чьим именем в древности называлось Тивериадское озеро. Об озере или море Генисаретском говорили Моисей и Иисус Навин (Числ 34:11; Втор 3:17; Нав 12:3). Нам весьма мало известно о Хенерефе; он, вероятно, пал с основанием Тивериады. Что Генисарет прилегал к Вифсаиде, мы видим из Евангелия от Марка: ученики Христовы, отплывши от берега Тивериадского к Вифсаиде, вышли на Генисаретский берег (Мк 6:45, 53).

Многие писатели – Адрихомий, Кварезмий и проч., завлеченные ошибкою блаженного Иеронима, смешивают Хенереф с Тивериадою. Хенереф находился в земле Нефталийской (Нав 19:35), а Тивериада в Завулонской. Южные границы земли Нефталийской начинались от Капернаума (Мф 4:13): ибо Капернаум находился на границе земель Завулонской и Нефталийской. Нефталийская земля была на севере, а Завулонская на юге. Мы вошли здесь в некоторые подробности, потому что география Тивериадского озера весьма неопределительна. Хенереф был город укрепленный и выдержал осады Авунадава, царя Дамасского и Ассирийского (Нав 19:35; 11:1). Дефилей Джебелюль-Ханазир представляет природную защиту.

По спуске со скалы Джебелюль-Ханазир видна на самом берегу озера деревенька Дабга или Тагба при устье быстро текущей с гор речки того же имени; замечательно, что ее вода соленая. Деревенька Дабга состоит из мельниц водяных и ручных. Две стены древних водопроводов идут от гор к озеру, и береговая дорога пролегает сквозь одну из аркад водопровода, под брызгами воды. Ручные мельницы, состоящие из двух жерновов, устроены в тростниковых шалашах. Тут видны остатки древних стен, которые, может быть, принадлежали Хенерефу.

Здесь полагают иные мытницу или таможенную, которая была устроена римлянами для сборов податей с торгующих на Тивериадском озере и с рыбаков. В этой мытнице встретил Иисус Матфея, занятого пошлинными поборами; увидев его, Иисус указал ему на истинное его предназначение – и внимательный мытарь последовал за Иисусом (Мф 9:9).

Несколько подалее обращает внимание полуразвалившаяся круглая башня; там есть целебный источник, который назван банею или источником Иова. Доселе отечество Иова, по гадательным предположениям, назначают между Аравиею и Идумеею и самую Идумею смешивают с Аравиею. В путеводителе от Бордо до Иерусалима, ХІІІ века, Асер, находившийся на половине пути от Наблуса до озера Тивериадского, назван виллою Иова. В Вильгельме Тирском упоминается об укрепленном месте возле скал, при дефилее, в 16 милях от Тивериады, где также встречается имя Иова. И так вот уже сцены Иова переносятся из Идумеи в Палестину в окрестности озера Тивериадского. Не определяя степени положительности в названии, приписанном источнику, о котором мы говорим, скажем только, что он пользуется здесь немалою славою и что окрестные жители ходят мыться его водою, приписывая ей целебное свойство.

Капернаум отстоит на полчаса езды от деревеньки Дабге. Ни одна тропа не пролегает туда. Прибрежные холмы вместо виноградных лоз покрыты густым и высоким репейником, сквозь который мы с большим трудом пробирались; несмотря на то, что мы были на лошадях, он доставал нам выше колен. Из-за этого леса репейников открылся нам низменный мыс и на его оконечности небольшое квадратное здание, которое далеко видно по причине черного цвета его камней. Там был Капернаум! Мы терпели от колючих игл репейника; мой вожатый, побеждая затруднения, открывал нам в глуши этого несчастного растения то колонну, то искусной резьбы капитель или архитрав – и наконец показал нам три основания небольших храмов с обломками их колонн. После тяжких изысканий под знойным небом мы приблизились к квадратному зданию на оконечности мыса. Камни этого здания очень тщательно отесаны и большого размера. Это, вероятно, остаток той Христианской церкви, о которой говорит Антонин-мученик в своем дорожнике и которая была воздвигнута на том месте, где был дом Петра. Не находя пристанища от солнца, не видя никакого дерева, мы расположились на камнях, у самых вод озера, дыша по крайней мере их прохладою и услаждаясь их плеском. Мы кое-как сделали себе навес из наших плащей, утвердя их на двух шестах, забытых рыбаками.

Это великолепное озеро называлось прежде Хенерефским или Генисаретским, по имени города; а напоследок, с основанием Тивериады, – Тивериадским и Галилейским. Оно называлось также морем, но это есть евраизм. Иосиф Флавий определяет длину его в 140 стадий (24 с половиною версты) а ширину в 40 стадий (7 верст). В северной части, у берегов, глубина менее, чем в других местах, вероятно от наносу земли теченьем Иордана. В некоторых местах глубина у берегов доходит до 60 фут. Вода Тивериадского озера пресная и весьма приятна для вкуса. Иосиф Флавий говорит, что эта вода, будучи в летнее ночное время выставлена в сосуде на воздух, принимает свежесть снеговой воды. Усталые от пути, мы подкрепили себя купаньем в тех самых волнах, по которым некогда шествовал, как по земле, Спаситель мира; куда последовал за ним полный веры, но потом устрашенный разъяренною стихиею Апостол Петр (Мк 6). Полагая путь наш менее продолжительным, мы не запаслись съестными припасами; но мой драгоман купил у рыбаков селенья Дабге несколько рыб; наши арабы разложили огонь и, за неимением посуды, испекли их нам по своему обычаю, и очень скоро. Это нам напомнило трогательную, мирную сцену, когда Иисус по воскресении Своем, явился у этих самых волн ученикам Своим занятым рыбною ловлею: «Когда же вышли на берег, видят разложенный огонь, и на нем лежащую рыбу и хлеб» (Ин 21:9). Здесь Иисус обрел рыбаков Симона, Петра и Андрея, брата его, и сделал их ловцами человеков, равно нашел он здесь Иакова Зеведеева и брата его Иоанна (Мф 4:18–21). Здесь учил он народы с рыбачьей лодки Симона-Петра, и наградил его, вотще трудившегося целую ночь, чудотворною ловлею. «Увидев то, Симон-Петр припал к коленам Иисусовым, говоря: выди от меня, Господи, – я человек грешный. Ибо ужас объял его, и всех бывших с ним, от множества рыб, ими пойманных» (Лк 5:8–9). На этих волнах утишил Спаситель бурю, устрашившую учеников Его (Мф 8:23–27; Мк 4:35–41).

Подняв взоры с мирных вод Галилейских на печальный, запустелый берег Капернаума, напрасно ищем мы того города, который возносился до небес! даже развалины его закрылись тернием и волчцами. Я развернул Евангелие и прочел: «Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида! ибо ежели бы в Тире и Сидоне были явлены силы явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. Даже скажу вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум! вознесшийся до небес, до ада низвергнешься; ибо ежели бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, – он остался бы до сего дня. Даже скажу вам, земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе» (Мф 11:21–23). Это слова Иисуса! Как не содрогнуться о жребии этих падших городов. Спаситель, оставя Назарет, долго обитал в Капернауме (Мф 4:13) и некоторое время вместе со Своею Божественною Матерью (Ин 2:12). Святой евангелист Матфей называет Капернаум отечественным городом или одним из любимейших городов Иисуса: «Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в свой город» (Мф 9:1). Здесь впервые Спаситель начал всенародно благовествовать Царствие Божие (Мф 4:16), чем исполнилось Пророчество Исаии: «Земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути к морю, по Иордану, Галилея языческая. Люди сидящие во тьме увидели свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет». Капернаум находился в средоточии пути из Дамаска, чрез Декаполию, в Иерусалим и Египет, а с другой стороны чрез Галилею к приморским городам. Свет мира не скрывался под спудом, но освещал с открытого места окрестности. Здесь Иисус отверз двери милосердия грешникам, не гнушаясь их обществом, призывая их и глаголя: «Милости хочу, а не жертвы, ибо Я пришел не праведников, но грешников призвать на покаяние» (Мф 9:13). Здесь Он исцелил расслабленного, сказав: «встань, возми одр твой и иди в дом твой»; воскресил дочь вельможи Иаира, и даровал зрение двум слепцам, воззвавшим к Нему: «умилосердись над нами, Иисус сын Давидов!» Здесь, несущие одного болящего, не могши приблизиться к Иисусу, учащему в доме, посреди толпы, – взлезли на крышу и, разобрав потолок, спустили страждущего на канатах перед Иисуса. Здесь женщина, страдавшая двенадцать лет, исцелилась, коснувшись Его одежды.

Повествуют, что эта женщина, родом из Дана, что возле истока Иорданского, в ознаменование своей благодарности к Христу Иисусу, соорудила в этом городе памятник, на котором были изваяны две статуи, изображавшие Иисуса и ее самую у стоп Его. Этот памятник существовал еще при Евсевии в царствование Константина Великого; Юлиан Отступник разрушил его, водрузив на этом месте собственную свою статую, но молния ниспровергнула и попалила грешное изваяние; рассказ об этом событии долго был начертан на одной колонне в Дане. Здесь исцелил Спаситель одержимых нечистыми духами, которые сами, громогласно исповедовали Всесвятое Имя Его; исцелил тещу Петрову, – и в день субботный, в синагоге, имущего сухую руку. На этом берегу велел Иисус заплатить за себя и за Петра статир из вынутой на уде рыбы. Из пределов капернаумских послал Спаситель Своих Апостолов на благовестие и на исцеление душ и телес человеков, заповедывая им идти паче всего к овцам погибшим дома Израилева. Вся сущность учения Христова была открываема ежедневно слушателям в синагоге, устами самого Сына Божия. Здесь, впервые открыл Он человекам духовное брашно – тайну Евхаристии; и завещал для искупления их Тело и Кровь Свою: «Я есмь хлеб живый, сшедший с небеси: ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Истинно, истинно говорю вам, ежели не будете есть плоти Сына человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в небе жизни. Ядущий Мою плоть, и пиющий Мою кровь, имеет жизнь вечную: и Я воскрешу Его в последний день» (Ин 6:51–54). И вся эта Любовь Спасителя к человекам нашла здесь неблагодарных и жестокосердых! – и горе, вечное горе, предреченное устами Иисуса, налегло на обреченный забвению Капернаум!…

Во дни блаженного Иеронима Капернаум еще назывался городом. Брокард в XIII веке говорит о нем как о ничтожной деревушке, в которой было до семи рыбачьих хижин. Бонифаций, чтоб обозначить местность Капернаума, которого развалины были заметены песком, указывает на близрастущие две пальмы. Букингам говорит, что арабы называют теперь это место Таль-Гаун; но мы думаем по объяснению, сообщенному нам, ученым-ориенталистом нашим г-м Мухлинским, что настоящее названье есть Тальлюль-Иагуд, что значит холмы Иудейские. Древнее название Капернаума, по толкованию, значит селение Наума.

За час расстояния отсюда на северо-восток впадает Иордан в Тивериадское озеро. При устье Иордана, по ту сторону находилась Вифсаида-Юлия Гаулонитская, которую не должно смешивать с Вифсаидою Евангельскою в Галилее. Вифсаида-Юлия получила свое второе прозвание от тетрарха Филиппа в честь дочери Августовой. Недалеко оттуда находится колодезь или ров Иосифов (Бир-Юсуф), куда, как полагают, был брошен Иосиф своими братьями. Хоразин, о котором только один раз упомянуто в Евангелиях святых Матфея и Луки, определяем был гадательно в разных местах. Я слышал от арабов, что неподалеку от Капернаума, к Иордану, есть малые развалины, называемые именем, несколько подобным Хоразину. Блаженный Иероним упоминает о Хоразине близ Капернаума, хотя Евсевий полагает его гораздо далее; и нам кажется, что Хоразин Евангелия есть Хераза или Гераза в Перее, принадлежавшая десятиградию, по ту сторону озера, около его южной оконечности, и от которой остались еще значительные развалины. Подобие имен Хоразин или Хераза может также входить в соображение; тем более, что некоторые ученые разделяют название Хоразина на два слова (Χωρα Ζιν) Хора-Зин; последнее слово заимствовано от пустыни Зин или Тсин; и эта пустыня прилегает к Херазе. Можно даже полагать, что Хоразин, Хераза и Гергеса суть один и тот же город, переменявший свое названье.

Целлярий и Реланд признавались в трудностях географии окрестностей озера Галилейского; поэтому и мы не берем на себя положительного определения этих местностей. Декаполия или десятиградие, окружавшее озеро Галилейское, имело сходство с Ганзою. Города, составлявшие десятиградие, были следующие (мы их назовем по их географической местности). По сю сторону Иордана: самый южный город, в XVII римских милях от южной оконечности озера; Ассер Самарийский. Скифополь или Вифсан, ныне Бисан или Висан, в XI римских милях от той же оконечности или в 4 часах от Тивериады и в 2 часах от Иордана; это был главный город Декаполии; там еще видны остатки театра; Тивериада, Вифсаида, Капернаум, Сафет или Ветулия на северо-запад от озера. По ту сторону Иордана: Кесария-Филиппова, на север от Самохонитского озера (самый северный город Декаполии); Гиппос, на восточном берегу Тивериадского озера, и Хераза, или, по нашему предположению, Хоразин, на том же берегу, южнее и гораздо далее от озера.

 

Глава XVII

Магдал. – Тивериада. – Термы Аммаус. – Кана Галилейская. – Сефория или Диокесария

Оставя прохладное озеро, долго мы скитались под зноем солнечным по заглохшим развалинам Капернаума. Очистя слой от репьев и терний, можно б было найти много остатков зодчества этого злосчастного города. Возвращаясь тем же путем, я имел перед собою прекрасный вид горы Блаженств между двумя грозными передовыми скалами дефилея Хеттынского. Я остановился рисовать этот вид. Подле груды камней, обозначающих Вифсаиду, мы поворотили налево, по самому краю озера, по дороге в Тивериаду. Эта дорога оживлена густыми кустарниками и роскошными букетами цветущих лавров (Laurier rose). Рыбаки и стада стекались к тихо плещущим волнам. Мы проехали вброд чрез устья шумящих по камням речек Гамам и Саламе, последняя есть, вероятно, Кисон малый. Тут вскоре мы проехали мимо нескольких бедных хижин, называемых Медждаль; это Магдал Евангелия, то же Далмануфа, отечество Марии Магдалины, исцеленной здесь Иисусом. Магдал был некогда укреплен башнями; он находится у подошвы большой угловой скалы дефилея Хеттынского и, конечно, был важным военным пунктом. Город того же имени находился в Египте и в пустыне Фаранской (Иер 44, 46; Исх 14; Числ 33). Несколько минут далее возникают из озера скатившиеся туда груды скал; одну из них называют Гаджарун-немли, то есть муравьиный камень; вам здесь расскажут, как один бедуин лишился зрения, дерзнувши нарушить покой жителей этого камня – муравьев. За сим следуют малые остатки местечка Фулие, возле которого есть источник.

Тут скоро открывается заслоненная скалою Тивериада, называемая теперь Табария. Она представляется довольно живописно на самом берегу озера, обнесенная стенами с бойницами и с круглыми башнями. Несколько пальм возносятся из-за стен города; от их подошвы восходит огромным шатром гора; она подернута зеленым мхом, как бархатным наметом; несколько впереди, на берегу, белеют здания горячих источников, за которыми угловая скала заслоняет дальнейший вид берегов озера. Мы употребили три часа времени на дорогу от Капернаума до Тивериады.

Тивериада, по преданию Иосифа Флавия, построена была Иродом Антипою в честь императора Тиверия, на земле, наполненной трупами, что несогласно с обычаем древних иудеев; из этого заключить должно, что Тивериада была построена вновь, а не возобновлена из развалин другого города, о чем Иосиф не преминул бы сказать, как обыкновенно он делает, говоря о других городах. Ирод Антиппа, ее основатель, есть убийца Иоанна Предтечи. При Ироде Тетрархе была она столицею Галилеи. Один английский писатель весьма хорошо заметил, что так как Ирод обитал в Тивериаде, то, вероятно, Иисус Христос не посещал этого города, и потому ни в одном из четырех Евангелий не говорится о Тивериаде. Тивериада была напоследок подарена Нероном Агриппе второму, младшему, который перенес столицу в Сефорию. Веспасиан, покоривший Тивериаду, дал ей опять преимущество над другими городами Галилеи. При Константине сооружена была здесь первая христианская церковь во имя Св. Апостола Петра, некогда смиренного рыбаря Тивериадского, на том месте, где, как думают, был его дом. Святая Елена также воздвигла здесь церковь о двенадцати престолах. Бонифаций говорит, что некоторое время показывали на берегу моря след стопы Спасителя; но это предположение не имеет основания. Здесь было Епископство; первый Тивериадский Епископ был на Халкидонском Соборе. Церковь христианская в Тивериаде существовала до вторжения Калифа Омара. Епископство возобновлено было здесь во время Первого крестового похода. В VI веке Юстиниан возобновил стены Тивериады. Теперешние стены принадлежат зодчеству крестоносцев, возобновленному арабами в прошлом столетии. Здесь считают около четырех тысяч жителей, в числе которых до тысячи евреев, собранных здесь из разных частей света; многие из них выходцы из России и хорошо говорят по-русски. Город внутри наполнен развалинами и в нем много пустых мест.

Талмуд признает четыре священные города: Иерусалим, Хеврон, Сафет и Тивериаду; следуя этой книге, евреи воображают, будто из волн озера Тивериадского возникнет их Мессия и что мир обратился бы в хаос, если б по два раза в неделю они не воссылали в этих четырех городах особенных молитв своих Иегове. Талмуд принадлежит VI веку; он писан некоим Иегудою или Иудою, прозванным евреями Гакадош или Святой. О Талмуде упоминается в первый раз в законе Юстиниана, которым эта книга воспрещается. Пророк Исаия говорит о бессмысленных преданиях фарисеев (Ис 29:10–12). В Тивериаде существует знаменитая доселе синагога, из которой возникла равная Талмуду книга Массора. Массора, или Предание, есть критическое исследование еврейского текста Священного писания, хитро изобретенное древними мудрецами еврейскими со времен Ездры; посредством этого исследования все стихи, слова и буквы еврейского текста сочтены, все изменения обозначены и чтение и смысл определены. Цель Массоры состояла в том, чтобы сохранить таким образом первобытную верность священного текста и оградить его навсегда от всяких перемен и искажений. Так определяют Евреи Массору. Полагают также, что тивериадские ученые первые изобрели пункты гласных букв и ударения. Евреи говорят, что Пророк Ездра есть основатель массоретян. Еврейский язык тивериадцев считается чистейшим. Массора составлена была бесчисленным множеством ученых и в разные века. Время, когда мазореты возникли и прекратились, нельзя определить; известно, что они еще существовали в 230 году по Рождестве Христовом. По словам Скалигера, знаменитый философ и астроном еврейский Гилель Ганасси был из Тивериады, он жил в 340 году. Здесь умер арабский философ Локман. Есть также у арабов предание, что на здешнем кладбище погребен один их учитель вместе с 14 ооо своих учеников вокруг его гроба!

По разрушении города Титом Веспасианом рассеялись ученые тивериадские частью по самой Палестине и частью по окрестностям Вавилона. Мы знаем, что блаженный Иероним вызвал из Тивериады одного ученого еврея, который пособлял ему в переводе книги Паралипоменон. Иероним кончил жизнь в 420 году. Епифаний говорит, что в Газофилакии Тивериадской хранилась еврейская рукопись, перевод Евангелия святого Иоанна и Деяний Апостольских.

Мне приготовили квартиру у одного из богатейших русских евреев, который меня принял с большим радушием. При отъезде я никак не мог принудить ни одного из его домашних принять малейшего возмездия за гостеприимство.

С одной стороны, близость озера, порождающая сырость, а с другой, близость скал, отражающих сильный жар солнца, делают климат тивериадский нездоровым и порождают бесчисленное множество неприятных насекомых.

Продолжая путь вдоль берега к горячим источникам, на юг, можно еще видеть следы древней Тивериады. Посреди малых остатков стен множество колонн разбросаны в разных направлениях; иные пересекают дорогу, некоторые еще стоят искаженные, но таких очень мало. Видно, что город был построен полукругом между двумя небольшими мысами. В ширину город шел от подошвы прилежащих скал в самое озеро, где видны еще подмытые волнами основания зданий и обрушенные колонны; в горах видны примыкавшие к ним стены, которые частью подымались на высоты; в ребрах скал заметно несколько погребальных пещер; говорят, что в них обитали те бесновавшиеся, которые были исцелены Иисусом (Мф 7:28; Мк 5:2–3; Лк 8:37).

От Табарии до горячих источников полчаса расстояния. В древности эти термы назывались Аммаус и пользовались славою. Тут расположился лагерем Веспасиан перед взятием Гамалы. Эти воды сравнивают с Ахенскими; температура источника доходит от 131 до 139° фаренгейтова термометра. По разложению этой воды в ней главные части состоят из муриата и соды с значительною примесью железа и серы. Теперь эти термы возобновлены довольно великолепно по образцу восточных бань. Помост и бассейны мраморные, но содержатся довольно неопрятно. Там я нашел очень много больных солдат, которых присылают сюда на леченье от всех болезней без разбора. С этого берега снял я вид Тивериадского озера: на ближнем плане видна Тивериада, далее на высоте гор, Ветулия (или Сафет), она видна со всех сторон; сказывают, будто о ней говорил Спаситель в учении на горе Блаженств, когда сказал: «Вы свет мира; не может город укрыться стоя наверху горы» (Мф 5:14).

Снежный Эрмон великолепно высится в конце горизонта. Здешние арабы называют эту гору Гебелуш-Шейх и Гебелуль-Тельдж, т. е. гора Владыки или гора снежная. Это высочайший шпиц Анти-Ливана.

За термами Аммаус небольшой мыс закрывает остальную часть озера, но обогнув его, можно видеть южную оконечность озера, где были Тарихея и Гамала. Тарихея нигде не названа в Библии; в войне Иудейской она была взята Веспасианом. Гамала, – ныне Ом-Кес, – ее развалины еще видны. Горный берег, противоположный Тивериадскому, назывался Гаулонитский. На всем пространстве озера не видал я ни одной лодки; меж тем как при Веспасиане на самом озере была жестокая битва между римскою и иудейскою флотилиями; 6500 человек поглощены были этими волнами. Южный ветер разводит на озере большое волнение, потому что южная оконечность озера не защищена, как везде, горами, и тогда теченье озера, от севера к югу, удерживается.

Мы оставили Тивериаду в половине восьмого часа утра, направясь прямо через горы. По мере восхождения на горы вид оттуда становится более и более живописен. Устье Иордана, с северной стороны, очень хорошо видно отсюда с помощью зрительной трубы. Через час пути от Тивериады достигли мы высоты горы, где, по преданиям, Спаситель насытил семью хлебами и несколькими рыбами четыре тысячи человек, слушавших слово Божие (Мф 15:29, 34, 39). Покатость горы со стороны озера, где возлежал народ, покрыта травою, а темя горы состоит из черноватого аспидного камня. Поклонясь этому священному месту и прочтя Евангелие, относящееся к нему, я взял с собою отломок от скалы.

Гора Блаженств находится на одной линии с этою горою, по направлению на север и на полчаса расстояния. Гора умножения хлебов принадлежит также кровавому полю битвы Хеттынской, и против нее находилось правое крыло армии крестоносцев. Мы направились к горе Блаженств, – таким образом мы ехали вдоль всей линии ужасной битвы. Вход на гору Блаженств довольно труден по причине густых терниев, репейника и обвалившихся с высоты больших камней. Какие нежные чувства волнуют грудь на этой вершине, когда вспоминаешь, что сам Иисус восседал здесь как отец, как брат, как друг человеков, стесненный их толпою, которая упивалась Божественными словами мира и любви и забывала глад и жажду телесные. Чрез двенадцать веков после здесь, на этой же самой вершине, погасла в крови христианской, у подошвы Креста, ужасная битва Хеттынская! Тут видны небольшие развалины, вероятно, остатки христианской церкви. Отсюда вид также прекрасен, но часть озера закрыта черными хеттынскими скалами.

В половине одиннадцатого часа, чрезвычайно утомленные жаром и путем, мы расположились отдыхать под оливами на поле сражения Луби. Здесь Жюно и Клебер выдержали блестящим образом нападение превосходнейшего числа соединенных войск арабов, отступая к Фавору, где, присоединясь к Бонапарте, одержали над ними решительную победу. Луби построено на нижнем скате горы; окрестные поля хорошо обработаны. От Луби чрез полчаса проехали мы развалины, называемые Месхен, напротив горы Тор-Ан; а отсюда через час достигли мы Каны Галилейской.

Кана не утратила своего имени со времен Спасителя, который явил в ней первое Свое чудо, превратив воду в вино на брачном торжестве, куда Он приглашен был со Своею Божественною Матерью. Теперь здесь небольшое селенье на скате холмов, одетых виноградниками и маслинами. Жителей считают здесь до 300, они большею частью христиане и имеют свою арабскую церковь. Мы встретили одних жен, – мужья их были заняты работою в полях; они нас ласково приняли и взялись быть нашими проводницами; они имели кругом лица род оклада, состоящего из тесно соединенных серебряных кружочков; одежда их, как обыкновенно, состояла из синей драпировки. Мы прошли к развалинам церкви, которая, по свидетельству Никифора, была воздвигнута на том месте, где происходило Евангельское бракосочетание; он присовокупляет, неизвестно по каким преданиям, что новобрачный был Симон Кананейский. Брокард говорит, что в древней церкви были вделаны в помост шесть водоносов; я их видел и теперь, но только не шесть, а два или три и те разбитые. Некоторые из этих водоносов перенесены были в Рим во времена крестоносцев. Тут видно место алтаря и несколько разбитых колонн. Употребляемые здешними жителями водоносы сохранили свое древнее образование; они похожи на продолговатые этрусские вазы с ручками по бокам; они делаются из глины сушеной на солнце и даже заключают в себе две или три литры (меры) евангельские (Ин 2:6).

Кто, ищущий счастья в брачных узах, не принесет здесь теплой молитвы Иисусу благословить брак его как в Кане Галилейской. С умилением понес я отсюда сорванное мною на помосте растение и оливковую ветвь с ближнего дерева. Капернаумский царедворец пришел в Кану молить Иисуса о исцелении его сына и получил в ответ: «Поди, сын твой здоров!» Отсюда провели нас в бедную арабскую церковь греческого исповедания, где помолясь, мы продолжали путь, направясь к Сефории. С этого пути снял я вид Каны.

Мы достигли Сефории по крутым и диким горам. Сефория, в простонародии Сафури, нигде не названа в Библии. Ее история начинается только от Ирода Антипы, который укрепил ее. Этот город сделался одним из значительнейших в Галилее. Ирод Агриппа II, оставя Тивериаду, основал в ней свое местопребывание. Впоследствии, но неизвестно когда, она была названа Диокесария.

Сефория построена на крутой и живописной горе, развалившиеся башни и стены венчают высоту.

(*) – (**) Ин 4.

238

Предания говорят, что Сефория есть отечество родителей Пресвятой Богородицы Св. Иоакима и Анны. По разорении Иерусалима здесь находился верховный суд Санхедрин, переведенный после в Тивериаду. В 339 году по Рождестве Христовом. Римляне разрушили до основания Сефорию за восстание жителей ее. Иосиф Флавий называет Сефорию самым большим городом в Галилее и вместе одним из крепчайших. Местность оправдывает это. Монах Ио. Фока в XII веке говорит о Сефории как уже о месте необитаемом. Там, где, по преданию, находился дом Св. Иоакима и Анны, существуют прекрасные готические развалины церкви у подошвы горы, на скате. Алтарь хорошо сберегся. Католики назаретские приходят сюда служить обедню один раз в год в день Св. Иоакима и Анны; но не знаю почему служат в одной отгородке, а не в алтаре, который теперь обращен в хлев. К развалинам церкви прилежит довольно значительное арабское селение, где считают от пяти до шестисот человек жителей. Дома чрезвычайно стеснены.

Дорога отсюда в Назарет очень весела и спокойна; она идет между гор, по живописным луговым долинам, орошаемым обильным потоком.

Здесь короли иерусалимские, времен крестовых походов, имели обыкновение собирать свои ополчения, по выгодам, представляемым местностью. Мы достигли Назарета чрез полтора часа езды от Сефории, незадолго до захождения солнца.

С последних высот, венчающих благословенный Назарет, видели мы гору Кармил, Акру и Средиземное море, куда спускалось солнце. Я был так утомлен моим путешествием к Тивериадскому озеру, что тотчас по прибытии моем в Назарет почувствовал лихорадочный припадок и едва не занемог; но дня два отдохновения в мирной и гостеприимной обители монастырской опять возобновили мои силы.

Я слушал католическую обедню на арабском языке в храме Благовещенья накануне моего отъезда. Один из латинских монахов изъявлял мне при этом случае свое сожаление, что я не католик; я отвечал ему, что, видя столько неверных вокруг него, я еще более жалею, что он обращает свои старания на тех, которые уже имеют счастье принадлежать Христовой церкви. В самый день моего отъезда поклонясь в последний раз таинственному, утешительному вертепу Благовещенья, я слушал обедню в греко-арабской церкви и с грустью выехал из Назарета в 6 часов утра.

 

Глава XVIII

Дорога из Назарета к горе Кармил. – Каифа

Мы ехали горными ущельями. В одном из них веселая деревенька Эль-Мух-Бей, окруженная пальмами и апельсинными деревьями. Через час с четвертью пути выехали мы на большую дорогу; за нею следуют два малые хребта гор, разделенные другою долиною. Со второго хребта, через 3 часа и 20 минут от Назарета, открывается берег моря. Отсюда еще видна была вершина Фавора. Тут начинается обширная равнина, которая ведет уже прямо к морю. Вся эта земля, почвы самой плодородной, оставлена в запустении. Через час от последнего горного хребта (4 часа и 20 минут от Назарета) переехали мы вброд знаменитый по истреблению Вааловых жрецов поток Кисон (по-арабски Нар-Эль-Мукутта), который вытекает от подошвы горы Фавор. Вдоль гор налево видны среди рощ две или три деревеньки. Мы отдыхали в тени близ водоема, принадлежащего деревеньке Беладуш-Шейх, (в 11 часов). Через час отправились в путь и опять переезжали вброд поток Кисон у самой подошвы гор. Должно полагать, что здесь происходило истребление Вааловых жрецов по велению Пророка Илии (3 Цар 18:40). Здесь окрестность обработана и тут уже развертывается море. Направо – цепь гор Сирийских с одинокою снежною вершиною Эрмона; перед нами, на берегу моря, рисовалась Каифа. Я нетерпеливо искал взором гору Кармил, вокруг которой толпятся столько воспоминаний – но она все еще не была видна; она открывается внезапно и совсем уже при подъезде к Каифе.

Каифа, построенная у подошвы Кармила и близ устья Кисона, считается гаванью, но эта гавань почти не существует и защищена только с юга; это опасная якорная стоянка. Город образует четверосторонник и обнесен низкими стенами с несколькими башнями. Одна из укрепленных башен стоит на холме, прилежащем к городу, и господствует над ним и гаванью, внутренность обнаруживает большую бедность и нечистоту жителей считают здесь до 5000 человек, в числе которых 300 или 400 христиан торг малозначащ; главный вывоз: хлеб, оливы, хлопчатая бумага, морские губки и проч.

Самые древние имена Каифы: Сикаминос и Порфиреон; несколько развалин видно на берегу; последнее название происходит от древней торговли города пурпуром, которым красились царские порфиры. Каифа называлась потом Кефа, евреями, и Гифа, арабами. Сказывают, что теперешнее имя Каифы дано городу первосвященником Каифою; она была взята крестоносцами после кровавого приступа. Укрепления принадлежат, вероятно, Людовику ІХ, который возобновил город. Подошва Кармила отстоит на полчаса пути от Каифы.

Дорога к Кармилу идет по взрытой, худо обработанной земле. От самой подошвы Кармила живописные рощи очень древних фиговых, нопаловых и масличных дерев подымаются на крутизну и доходят до половины горы, образующей мыс Кармильский. С половины пути по Кармилу подъем очень крут и гора совершенно обнажена. Пророк Амос говорит: «возсетовали пажити пастырей, и вершина Кармила изсохла» (Ам 1:2). По этой самой тропе некогда ходили к человекам Божиим на гору Кармильскую (4 Цар 4:25). С ее вершины Илия и Элисей возвещали издревле Суд Божий царям и народам, стекавшимся сюда. Сами язычники называли эту гору святою, также горою Дия или Зевса: так названа она в Перипле Скилакса. Пифагор долго обитал на ней в уединении; его видали возвращавшегося оттуда в глубокой задумчивости с потупленными взорами, не обращающего внимания ни на пропасти, ни на трудность пути. Замечательны слова Тацита; он говорит, что именем Кармила называлась эта гора и ее бог; что на ней не было храма, но только жертвенник – и богопочитание. Веспасиану предсказано было здесь возведение на царство; вообще, сюда приходили, до Рождества Христова, иудеи и язычники с мольбами, по укоренелому мнению, что самые трудные желания были исполняемы чрез жертвы на Кармиле. Доселе мусульмане имеют в большом уважении эту гору, как одно из древнейших святилищ Востока.

Сам Бог ознаменовал вершины Кармила событием торжественным! Смиренный отшельник, пещерный житель этой скалы, человек Божий Илия, взятый впоследствии во плоти на небо, обратил здесь к истинному Богу поклонников Ваала. В присутствии всего Израиля, сюда собранного, пред лицом нечестивого царя Ахава и многочисленных жрецов идола огонь небесный сошел на обливаемую водою жертву Илии, воззвавшего к Богу Авраама, Исаака и Иакова, – и пали все люди на лицо свое и возопили: «во истину Господь Бог той есть Бог!» (3 Цар 18:39) По преданиям иудеев, Илия ознаменовал это место двенадцатью камнями с еврейскою надписью, они ходят сюда поклоняться. Вследствие этого чудотворного события жрецы Вааловы были сведены с горы и истреблены на берегах Кисона. На этой вершине Илия испросил дождь на изнуренную засухою землю. Илия, воссев на землю и склонив голову между колен своих, сказал отроку своему: взойди и смотри на море. Отрок взошел, посмотрел и сказал: Нет ничего… И сказал Илия: оглянись семь раз. И оглянулся отрок семь раз: и вот, когда он оглянулся в седьмой раз, показалось ему малое облачко, как ступень ноги человеческой, возносящее воду из моря. И вдруг встал ветер и облака обложили небо со всех сторон – и начался великий дождь (3 Цар 18:44–46).

Поднявшись на гору, я был очень удивлен, увидя перед собою великолепное европейское здание, – это нынешний монастырь Кармильский, который будет всегда прекрасным памятником несчастному королю французскому Карлу Х. Он призрел на моление четырех отшельников – единственный остаток многочисленной братии – и пожертвовал для монастыря большую сумму из собственной кассы, между тем как его посланник в Константинополе имел приказание вытребовать возобновление монастыря, который был разрушен турецким правительством во время восстания греков; турки считали этот уединенный монастырь укрепленным военным пунктом для христианства! Французский посол даже выехал из Константинополя за медленность в исполнении его требований. Братия кармильские получили фирман на владение местом, но они не стали дожидаться возобновления монастыря от турецкого правительства, а воздвигли его на суммы, доставленные Карлом X. Я был принят очень дружественно братиями монастыря; сам зодчий, носящий монашеское платье, показывал мне все построения. Он мне сказывал, что Карл Х велел ему приехать в Париж для общего добровольного сбора на монастырь, но Июльская революция переменила обстоятельства.

Здание сооружено очень прочно из тесаных камней; построено на большой размер; комнаты монастырские даже роскошны: съестные припасы в изобилии. Отдохнув несколько от пути, я поспешил к древней обители великого Пророка. Великолепный храм, с огромным куполом, воздвигнут над его дикою пещерою. Пещера осталась в первобытном ее виде; в ней сохранился каменный одр Святого. Здесь существует предание, что Пресвятая Богородица посещала вертеп Илии с младенцем Иисусом; близость Назарета дает большое вероятие этому преданию.

На самой оконечности Кармила паша Акрский построил небольшой дом, как бы для наблюдения за действиями монастырской братии. Вид с вершины Кармила вдохновителен и живописен. Гора понижается к югу и неприметно сливается с низменным берегом, где некогда существовала Кесария. От самого Кармила, вдоль берега до равнин Саронских, необычайное плодоносие края славится от времен библейских: «Радуйся пустыня жаждущая… и да цветет яко крин, и процветет и возвеселится пустыня Иорданова, и слава Ливанова дадеся ей, и честь Кармилова (и Саронова)» (Ис 35:1–2). Еврейское название Кармила значит сад, также пурпур, который извлекался у подошвы горы; но теперь «отъята есть радость и веселие от Кармила… и вино от точил отъях: никакоже изгнетаяй винну ягоду по обычаю песни воспоет» (Иер 48:33). С юга и запада – необозримое море; с севера – правильно закругленный залив Акрский и город Акра; с северо-востока – цепь гор Сирийских и исполин Эрмон. С востока хребет Кармила соединяется с цепью гор Самарийских и Иудейских. Хребет Кармила начинается от долины Эздрилонской. Высота самого Кармила считается в 1600 футов, а от поверхности моря до 2000 футов. Самая вершина, господствующая над монастырем, покрыта густым лесом, большею частью дубовым и масличным; в нем также есть несколько кедров и лавров. Сквозь этот лес пролегает проселочная дорога мимо Каифы в Галилею. Лес Кармильский обозначен в Библии: «И прииду в средину чащи Кармильския» (4 Цар 19:23). «Паси люди Твоя жезлом твоим, овцы наследия твоего, вселяющиеся едины в дубраве среде Кармила; попасут Васанитиду и Гаалатиду яко же дние века» (Мих 7:14). В ночное время нельзя следовать дорогою чрез Каифу, потому что эта крепостца, находящаяся на самой дороге, не растворяет ворот своих без особенного приказания паши.

Несколько сотен вертепов испещряют ребра священного Кармила; там обитало со времен Пророков Илии и Елисея несметное множество отшельников. Один писатель сравнивает эту гору с ульем, а отшельников ее с пчелами, собирающими духовный мед для вечности. Пророк Амос упоминает о пещерах Кармила, говоря: «Аще скрыются на версе Кармила, то и оттуда взыщу» (Ам 9:3). Известно, что Пророк Илия скрывался здесь от Иезавели. Некоторые из пещер можно отнести к временам троглодитов. За девятьсот лет до Рождества Христова Пророк Илия, первый поселился на вершине Кармила, и за ним Елисей. В Книге Иисуса Навина сказано, что Кармил и его окрестности принадлежали царю Иеконому Кармильскому (Нав 12:22). На самой вершине Кармила существовал город Акбатана который Плиний называет также именем Кармила. Здесь Камбиз, по нашествии на Египет, кончил жизнь свою по предсказанию оракула (Id. ibid). Елена соорудила здесь церковь; от нее ничего не осталось. Кармелитский монашеский орден восприял здесь свое начало; монастырь этого ордена существовал уже здесь в 1180 году. В 83 году по Рождестве Христовом Пророк Агав построил здесь храм во имя Пресвятой Богородицы Кармильской; это первый храм, как полагают, посвященный Ее пресвятому Имени. Агав был одним из 72 учеников Спасителя; он предсказал общий голод при Клавдии (Деян 11:28) и заключение святого Апостола Павла, когда Апостол Павел находился в Кессарии (Деян 21:10); он был с ним в постоянном сношении и наконец приял мученический венец в Антиохии. Источник, напояющий монастырь, приписывают чуду святого Илии; говорят, что этот источник несколько раз высыхал, когда неверные овладевали Кармилом, и возобновлял свое теченье с возвращением монастырской братии. В некотором расстоянии от монастыря показывают примечательные окаменелости; рассказывают, что это поле было предано проклятию великим Пророком.

В монастыре кармелитском нашел я сладкое отдохновение от пути; но я предпочел бы видеть братию монастыря в сумрачных сводах пещер отшельнических, там, где обитали Илия, Елисей, Агав; куда приходили искать утешений верующие и несчастные. Жизнь созерцательная и уединенная предписана орденом Кармелитским, который считает Пророка Илию своим основателем.

Некоторые писатели утверждают, что у подошвы Кармила Ламех умертвил по незнанию и по слабости зрения, от старости, – Каина, приняв его за зверя. В Библии очень темно сказано касательно этого предмета, который пояснен некоторыми толковниками.

Другая гора Кармил и город того же имени – на востоке от Хеврона, где Саул соорудил памятник после победы над амалекитами, где после обитал Навал, муж Авигайлы, и где были виноградники царя Осии.

Я снял вид Кармила с дороги от Каифы.

 

Глава XIX

Акра или Птолемаида

Дорога из Каифы в Акру идет вдоль морского берега, который глубоко закругляется от мыса Кармила до Акры; шумные волны далеко раскатываются по песку; я видел несколько выброшенных ими обломков кораблей. Множество морских губок устилают берег. Берега Сирии страшны мореходцам со времени падения ее знаменитых приморских городов; на всем пространстве, от Александреты до Газы, нет ни одной верной гавани. Бейрут, Сидон, Тир, Акра, Каифа, Яфа сделались только якорными стоянками, откуда при каждой перемене ветра корабли поспешно удаляются в море; притом от неискусства арабских корабельщиков кораблекрушения на этих берегах слишком часты. Мы проехали чрез устье Кисона, которое было затянуто песком. От подошвы Кармила до Акры мы доехали через 3 с половиною часа.

Акра или Сен-Жан д’Акр (Saint-Jean d’Acre) занимает место древнего Акхора, о котором говорится в Книге Судей (Суд 1:31). Греки называли этот город Акко или Акка; это название значит исцеление. По баснословным преданиям, Геркулес был уязвлен змеею и вылечился близ Акки на реке Белусе (что теперь Кардане) травою, называемою колоказия. Ботанисты находят и теперь подобную траву в здешних окрестностях. Поток Белус или Кердане, о котором подробно говорит Плиний, впадает в море неподалеку от Акры. Частицы, находящиеся в его песке, привели к открытию стекла. Этот поток, как и прежде, вытекает из болот. На нем устроена мельница. Правее этой мельницы есть ручей, называемый Танус. Французская армия при осаде Акры была расположена между этим ручьем и мельницею. Иосиф Флавий говорит о великолепном памятнике, воздвигнутом на берегу реки Белуса; после город принял имя Птолемаиды и под этим именем находится в книгах Маккавейских. Во время войны Маккавейской она была важным военным пунктом, как и теперь. Название Птолемаиды должно приписать времени Египетских Птоломеев. Хотя один ученый писатель говорит, что книги Маккавейские писаны прежде Птоломея Латура, вторгшегося в Сирию, но Птоломей Филопатор, гонитель иудеев, воцарился в 221 году до Рождества Христова, тогда как Иуда Маккавей убит в 161 году до Рождества Христова. Плиний называет Акру колонией Клавдия Кесаря. Цитадель, как кажется, всегда сохраняла имя Акки.

Во время владычества христиан, крестоносцы, превратив мечеть Омарову в великолепный храм Св. Иоанна Крестителя, назвали город именем Св. Иоанна, которое сохранилось доселе. Арабы называют его древним именем Акка или Аха. В 638 году Акра перешла от греческих императоров под иго мусульманское калифа Омара, а в 1104 году Балдуин, король Иерусалимский, завоевал ее у сарацинов. В 1187 году Саладин, по завоевании Иерусалима, овладел и Акрою, а четыре года спустя Ричард Львиное Сердце и Филипп Август возвратили этот город знамени Креста, и он оставался почти сто лет в руках христиан. Отсюда были направляемы все их военные действия, и Акра была последним городом, который в 1291 году, после ужасного приступа, где погибли 60000 христиан, был покорен, вместе со всею Святою Землею, египетским султаном Серафом (Халиль, сын Калауна). Во время крестоносцев Акра была средоточием разноплеменных властей христианских. В ней было до девятнадцати курий. 1-я курия королей Иерусалимских и Кипрских. 2-я королей Обеих Сицилий, которые сохранили доселе титул королей Иерусалимских и оспаривали его против королей Кипрских. 3-я князей Антиохийских. 4-я графов Яфских. 5-я Патриархов Иерусалимских и Рыцарей Св. Гроба. 6-я легатов папских. 7-я графов Триполийских и Толозских. 8-я князей Галилейских. 9-я Великих магистров Рыцарей Храма. 10-я Рыцарей Госпиталя. 11-я Великих магистров братства Тевтонического. 12-я магистров ордена Св. Лазаря. 13-я Республики Венецианской. 14-я Республики Генуэзской. 15-я Республики Пизской. 16-я Республики Флорентинской. 17-я земли Армянской. 18-я князей Тарентских. 19-я герцогов Афинских.

Такое раздробление властей, направленных часто к розным выгодам, было причиною беспрестанных несогласий и падения Акры. Подобный образ правления во всей Палестине навлек наконец все несчастия на христиан и был причиною утраты Святой Земли.

В 1517 году Акра была взята турками. Неудачи Бонапарте в 1799 году перед стенами Акры возвысили военную важность этого места. Стойкость Акрского паши Джезара и гарнизона, вспомоществуемая пособиями английского адмирала Сидней-Смита, восторжествовала над всеми усилиями Бонапарте, который взятием Акры хотел укорениться на Востоке и ожидать пособий Директории. Справедливо замечено необыкновенное событие, что целая христианская армия следила землю своего Искупителя, не обращая внимания на ее святость! Ни в одной реляции французской экспедиции не видно никакого духовного стремления ни от вождя, ни от воинов христианских.

В наше время Ибрагим-паша, после долгих кровавых усилий и имея все способы, взял Акру приступом после продолжительной осады. Паша Абдалла и гарнизон показали при этом случае не менее твердости, как и Джезар против Бонапарте, и не прежде сдались, когда уже весь город превращен был в развалины и три четверти гарнизона погибли от оружия и голода. Ибрагим-паша считает взятие Акры лучшим венцом в своей военной истории. При свидании моем с ним в Дамьяте он сам заговорил о взятии Акры и несколько раз прибавил: «Да, Наполеон не мог ее взять». Известно, что осадою Акры военными действиями в Анатолии и распоряжениями в сражении под Кониею располагал бывший полковник Наполеоновой гвардии, ныне ренегат Солиман-паша. Он же есть настоящий преобразователь египетской армии в полуевропейскую.

В 1749 году Акра была рыбачьим селеньем на грудах развалин, нося со времени своего разрушения (в 1291 г) названье Ахаль-хараб, то есть Аха разрушенная. Шейх Джезар, – имя, значащее палач, данное ему народом и признанное им самим, – этот гнуснейший из тиранов Востока, возобновил, укрепил Акру и привлек в нее торговлю. Я не буду говорить о его злодействах, превышающих всякое вероятие, они слишком известны и отвратительны. Из самого низкого происхождения, этот босниец был визирем, страшил Порту, создал Акру – и устоял против Бонапарте.

Акра имеет наружность значительной крепости. С двух сторон омывает ее море; она построена на песчаном мысе; первобытная форма ее почти квадратная; один угол квадрата обращен к морю, а другой к земле. С береговой стороны она защищена двумя рядами крепких стен. Гласис каменный, семь бастионов с башнями; рвы глубоки и широки. При мне были заняты работой передовых флешей со стороны береговой дороги. На расстоянии ближнего картечного выстрела возвышается перед Акрою песчаный холм, который может прикрыть движение осаждающих.

Над воротами вторых внутренних стен я видел изображение Венецианского льва, как в Иерусалиме. Воспоминания о крестоносцах, их самоотвержение, мгновенная слава, несчастия и, наконец, нынешнее иго Святой Земли взволновали мою душу при виде этого герба. Опустошение внутри города еще и теперь поразительно; везде видны обрушенные стены и пробитые бомбами своды. По грудам камней, среди шума работающих и толпящихся на тесных базарах, пересекая ряды навьюченных верблюдов, въехал я в Акру. Город состоит из тесных домов, соединенных сводами, и, как в Каире, почти каждая улица имеет свои ворота. Это внутреннее расположение города представляет гарнизону большие удобства для защиты, даже и по взятии неприятелем наружных укреплений, тогда каждый дом делается ретраншементом. Примеры таковой защиты возобновлялись почти при каждой осаде.

Все следы великих храмов, воздвигнутых крестоносцами: во имя Св. Иоанна, Андрея, Николая, Саввы – исчезли. Известна война венециан и генуэзцев за святые остатки Преподобного Саввы, которые были перевезены из Акры в Венецию. Можно ль удивляться после этого несчастиям крестоносцев, которые так часто забывали, что они должны быть оживлены духом милости. Все внимание мое обратил я на южную гавань: там еще видны на подводных скалах молы, остатки известной в истории Крестовых походов башни мух (tour des mouches). Эти три подводные скалы с развалинами образуют молу Акрской гавани, которая так же опасна, как и все другие на берегах Сирии. Я не хотел остановиться в тесных океллах Акры. Мой драгоман предложил мне ночлег в загородном доме бывшего Акрского паши Абдаллы, принадлежащем теперь Ибрагиму; он отстоит на полчаса пути от города и называется Эль-Бехтдже. Солнце садилось, когда мы подъезжали к Эль-Бехтдже. Мы остановились под тенью душистой фруктовой рощи у стен, которыми обнесен этот замок, пока мой драгоман поехал предупредить пашу о моем приезде. Скоро кавас паши пришел ко мне с гостеприимным приглашением, извиняясь, что сам паша не может меня встретить, потому что он уже заключился в свой гарем.

Я был приятно удивлен великолепием этого места, скрытого за грубыми стенами. Прямо из стенных ворот я взошел по мраморной лестнице на обширную террасу, всю из белого мрамора, фланкированную четырьмя роскошными киосками; посреди огромный квадратный бассейн с бьющими из него фонтанами отражал в своей воде игру погасающей зари. Внизу вокруг этой роскоши волнуются густые вершины апельсинных, лавровых и померанцевых дерев, из-за которых встают несколько стройных пальм, кипарисов и бананов. У подошвы каждого киоска дробятся обильные водометы; их грохот мешается с говором дышащих благовонием дерев. Самые дороги устланы частью мрамором, частью мозаикой. В одном из четырех киосков мне отведен был ночлег. Несмотря на мою усталость, я долго бродил, долго мечтал в этом волшебном саду, который навевает негу на все чувства; но такие мечтания отравлены воспоминаниями кровавых происшествий, прославивших долины акрские; эти горы мрамора навезены палачами народов, Джезаром и Абдаллою. Расположась с наступлением ночи на мягких диванах моего киоска, я нечувствительно предавался дремоте при грохоте водометов, – но возрастающий постепенно странный шум, который я все принимал за шум водометов, достиг наконец до такой силы, что мешал мне заснуть и раздражал мои нервы. Я решился встать: луна сияла во всем блеске; только что я растворил двери киоска, я был почти оглушен слитым кваканьем миллионов лягушек; мраморный бассейн и все другие бассейны в саду были ими наполнены. Это роскошное жилище как бы жезлом волшебника превратилось вдруг в царство лягушек. Во всю ночь я не смыкал глаз и на рассвете, не внимая никаким убеждениям кавасов паши, оставил его пышное уединение.

 

Глава XX

Дорога от Акры в Тир

Мы выехали из Эль-Бехтдже в 6 часов; отсюда дорога идет, более трех четвертей часа, мимо живописных аркад водопроводов; они направлены от горы Эль-Капре. Мы проехали мимо селенья Есмерие. Тут везде местоположение ровное, но волнистое. Через четверть часа от Есмерие находится дача Абдаллы-паши называемая Джинетуль-Месра; туда опять сближаются отклонившиеся от дороги водопроводы. Сад Абдаллы-паши богат роскошью апельсинных, лавровых и кипарисных дерев и окружен виноградниками. Усадьба Эль-Фердже, с протекающим мимо нее ручьем, приближена уже несколько к горам. Впереди виден горный мыс Накур, заграждающий дорогу и далеко заметный по своей белизне. Направо горы живописно возвышаются амфитеатром. Влево от дороги, на берегу моря, расположено местечко Зиб, это древний Ахзиб или Ахзиф, упоминаемый в Книге Иисуса Навина (Нав 19:29; 12:20), где он говорит о границах колена Ассирова. Тут мы переехали чрез высохший поток.

К девяти часам мы достигли цепи гор, заграждающих дорогу; это мыс Накур. Он состоит из двух оконечностей; на одной из них есть небольшое каменное строение, в котором теперь бедный кофейный дом. Отсюда начиналась Финикия. Со второй оконечности открывается совсем другой горизонт: громады гор Друзов (часть Ливана) и изгибистый берег тирский; ближний берег усеян подводными камнями. Спустясь с мыса Накур, при начале малого залива, на самом взморье, стоит четверосторонняя башня, а несколько поближе кофейный дом. Мы тут расположились на отдых, под апельсинными деревьями. Можно предполагать, что здесь был финикийский город Суса. В Книге Иисуса Навина сказано: «И возвратятся пределы (племени Ассирова) в Раму, и даже до града тверда Тириан, и возвратятся пределы до Сусы, и будет исход его море, и от Ужа в Ахзиф» (Нав 19:29). Об этом городе говорится в актах Халкидонского Собора и в древних церковных историях под именем Созуса. В нем было Епископство.

Отдохнув два часа в Накуре, мы направились далее. Через четверть часа оттуда, против середины залива, видны на холме значительные развалины, называемые Ом-Эль-Гамид; из них возвышаются две колонны белого мрамора, – одна с капителью коринфическою, а другая обломана; они похожи издали на привидения. В каменистых холмах при береговой дороге видны погребальные спэосы; здесь был некрополис. Должно предполагать, что там, где Накур, была гавань Сусы, а что самый город находился на том месте, где эти развалины. Поблизости отсюда видно разоренное селенье и при нем обильный источник, украшенный зодчеством; это место называется Айнус-Скандерани, то есть источник Александра. Самое названье показывает, что здесь должно поместить Alexandro-schoene, которое названо в древнем путеводителе из Бордо в Иерусалим mutatio, то есть станция. Вероятно, никогда не было города этого имени, а только военный пост поблизости от тирского дефилея. Некоторые писатели поместили Alexandro-schoene по ту сторону дефилея; но это было бы несогласно с расстоянием 12 миль итальянских от Тира, назначенных в путеводителе, и притом гораздо вероятнее, что дефилей был защищен спереди. Alexandro-schoene должен быть то же самое, что и Сандалиум в истории Крестовых походов. Напротив этого места, за вторым горным хребтом, за горою с округленным темем, находятся, по словам моих арабов, обширные развалины, где еще стоят тридцать колонн; это место называют они просто Дер, то есть монастырь; оно необитаемо. Судя по местоположению, там можно предполагать Завулон. Иисус Навин говорит, что Завулон принадлежал колену Ассирову (Нав 14:27); он находился близ пределов тирских. Местность Завулона еще не определена; я жалел, что не мог посетить этих развалин.

Через час от Накура начинается подъем на Белый мыс – Бурджуль-Абиад, так называемый по причине белизны его известковых скал, далеко видных с моря и с земли, так как и мыс Накур. Белый мыс есть знаменитая Лествица Тирская (Scala Tyriorum). При подъеме на эти скалы заметны остатки древней мостовой. Лествицею Тирскою называют дорогу, высеченную с большим трудом в скалах Белого мыса, на самом краю моря, которое беспрестанно его осаждает. На этих отвесных высотах дорога защищена со стороны моря парапетом и в иных местах идет уступами; она имеет сажени полторы в ширину, а длину ее мы проехали в 20 минут. Здешние жители приписывают все необыкновенное Соломону; по их словам, этот путь принадлежит его времени; но и тогда должно отнести этот труд Гираму, царю Тирскому. По общему мнению, путь этот проложен при Александре Великом. Одно место этого дефилея, самое высокое и грозное, называют Бабуль-Могур (врата пещер), и рассказывают, как один знаменитый арабский наездник, преследуемый врагами, низвергся с отвесной высоты в море.

Отсюда открывается великолепный вид всего берега тирского, который образован полукругом. Тир представляется как остров. Здесь берег довольно плоск; издали горизонт обрисован хребтами невысоких гор, из-за которых видна одинокая громада Эрмона, блестящая снегом. Здесь называют эту гору Джебель-Санин (то есть острая гора).

Через полчаса от Тирской Лествицы мы проехали по древнему мосту чрез высохшее русло речки. Берег становится песчан, и вскоре представляется значительное местечко Расуль-Айн, то есть глава или ключ источника. Тут находятся весьма замечательные колодези времен библейских; они в числе пяти, восьмиугольного и квадратного образования, и соединены водопроводами, которые направлены в разные стороны. Три колодезя существуют и теперь в полном действии; они очень глубоки, и вода в них бьет очень быстро. Говорят, что доселе неизвестно место, откуда совокупляются сюда эти источники. Стены колодезей составлены из мелких камней, смешанных с морским песком. Эта мастика так крепка, как цельный камень; они возвышены аршин на пять от земли, и что удивительно, вода доходит до самых краев бассейнов и даже переливается через край. Глубину их трудно измерить, и она не определена; из этого некоторые заключают, что едва ли не финикийцы изобрели колодези, называемые теперь артезианскими. В этом месте был ключ водной системы, распространенной на все окрестности Тира; теперь еще видны аркады водопроводов, направленных в Тир, на бывший остров и на твердую землю. Расуль-Айн представляет веселое убежище среди роскошной зелени, под тенью развесистых дерев. Здесь, весьма вероятно, находился Пале-Тир (Palae Tyrus), или Старый Тир; здесь был лагерь Александра Великого. Нынешнее правительство устраивает теперь в Расуль-Айне большую бумагопрядильную фабрику.

Расуль-Айн отстоит от Тира на расстоянии получаса; и по свидетельству Страбона, Пале-Тир отстоит от Тира на 30 стадий, или около 4 с половиною верст, и так это расстояние верно.

Тир является в библейском ужасе запустения. Он едва касается земли узким песчаным перешейком. Свирепое море осаждает его и старается сбить с последних оснований! В грозном реве волн, страшно наваливающихся на него, мне как будто слышалось: «Он моя добыча!» Со стороны твердой земли засыпающий его песок как бы отталкивает его в бездну… Это зрелище так меня поразило, что я, не въезжая в город, сошел на песчаный берег и сел под самый раскат морских волн. Орошаемый их брызгами, я долго глядел то на бунтующее море, то на сквозные развалины стен тирских.

Тир сохранил у арабов свое библейское имя Сор или Сур; оно, по его могуществу, сделалось именем всей земли Сирии или Сории. Я въехал в Тир через песчаный перешеек, который не существовал прежде; это насыпь, которую сделал Александр Македонский при взятии Тира после многотрудной осады. В город въезжают через башенные ворота, при которых есть гарнизонная стража. Мы остановились в доме одного грека, знакомого моему Якубу. Окна моей комнаты были обращены к берегу твердой земли, на внутреннюю гавань. Вдали высился снежный Эрмон, а передо мною тянулись по морю перерываемые обвалами стены и башни внутренней гавани. По ее развалинам были раскинуты рыбачьи сети возле причаленных и полупотопленных лодок. Не умолкло раздающееся в веках слово пророческое: «Сия глаголет Адонаи Господь: Се аз на тя, Сор! и приведу на тя языки многи, яко же восходит море волнами своими. И обвалят стены Сора, и разорят столпы твоя, и развею прах его из него, и дам его в гладок камень. Сушение мрежей будет среде моря, яко Аз глаголах, – глаголет Адонаи Господь» (Иез 26:3–6).

Колоссальный Эрмон, блистающий с надоблачных высот снежною вершиною, есть без сомнения та гора Санир, о которой говорит тот же Пророк: «Кедр от Санира истесася тебе, и тонкие доски кипарисные от Ливана взяты быша» (Иез 27:5)… Так как Тир называется арабами библейским именем Сур, то и гора эта называется ими, как финикиянами, Санин или Санир. Мы видим по свидетельству блаженного Иеронима, что тиряне в жаркие месяцы лета снабжали себя снегом с вершины Эрмона, а в книге Второзакония сказано ясно: «Финикиане прозывают Эрмон Саниором! Аморрей же, прозва его Саниром» (Втор 3:9). Имя Эрмон, по толкованию, значит Анафема. Есть предание, основанное на Книге Бытия (Быт 6:1–5), что на эту гору сходили сынове Божии к дщерям человеческим. Эрмон прилегал к Ливану (Суд 3:3).

 

Глава XXI

Тир

Тир еще поразительнее со стороны моря. Там такое хаотическое разрушение! Гранитные основы его гавани, мраморные колонны, резные капители и архитравы его храмов – все скатилось в море и сделалось игралищем скачущих по ним волн! Спросим у него с Пророком: Кто замолкнул так, как Тир среди моря? Какую мзду приобрел он от этого моря, над которым он царствовал? – Я искал в самых волнах последние остатки его величия; по пояс в воде, переступая с одного мрамора на другой, мы достигли до передовой молы древнего Тира: она открылась мне под светлою пеленою моря в поразительном виде огромного креста: – Тяжкий крест! подумал я, тяжелейший этого гранитного креста, скрытого в глубине морской, на котором он был основан, носит теперь на себе злосчастный Тир! – «За то, что он сказал о Иерусалиме: Так вот, сокрушился он, – врата народов, – он обратился ко мне, он опустел, – а я наполнился! – За то вот что вещает Адонаи Господь: Вот я Сам на тебя, Тир! и наведу на тебя многие народы, как восходит море волнами своими, – и обвалят стены Тира и опрокинут башни твои и развею прах его из него, и превращу его в гладкий камень – и он будет на море для сушения неводов». Это пророчество повторяет два раза Иезекииль. За сим следует страшное описание нашествия Навуходоносора. – Чтоб видеть вполне великолепие Тира, будем продолжать чтение Иезекииля. Глава 27: «И бысть слово Господне ко мне, глаголя: И ты сыне человечь, возми на Сор плачь. И речеши Сору населенному на морстем входе, торжищу людей и островов многих. Сия глаголет Адонаи Господь Сору: ты рек еси: аз сам возложих на мя мою доброту. В сердцы морстем Веелиму, и сынове твои возложиша на тя доброту. Кедр от Санира истесася тебе, тонкия доски кипарисныя от Ливана взяты быша, еже сотворити тебе ядрила слова. От Васанитиды сотвориша весла твоя: святилища твоя состроиша от слоновых костей, домы древяны от островов Хеттиимских. Виссон со испещрением от Египта бысть тебе постеля, еже обложити тебе славу, и облещи тя в синету и в багряницу от островов Елиссе, и бысть одежда твоя. И князи твои живущии в Сидоне, и Арадиане быша весленицы твои: премудрии твои, Сор, иже быша в тебе, сии кормчии твои. Старейшины Вивлийстии и премудрии их, иже быша в тебе, тии укрепляху совет твой: и вси корабли морстии и весленицы их быша в тебе к западом западов. Персяне, и Лидяне, и Ливиане, беша в силе твоей, мужи доблии твои щиты и шлемы повесиша в тебе, сии даша славу твою. Сынове Арадийстии, и сила твоя на забралех твоих окрест: но и Мидяне в пиргех (на башнях) твоих быша стражие, тулы (колчаны) своя обесиша на забралех твоих окрест: сии совершиша твою доброту. Кархидоняне купцы твои, от множества силы твоея, сребро и злато, и медь и железо, и чистое олово и свинец даша куплю твою. Эллада вся и ближнии твои продаяху в тебе душы человечи: и сосуды медяны даша куплю твою. От дома Форгамова кони и конники и мщята (лошаков) даша куплю твою. Сынове Родийстии купцы твои, от островов умножиша куплю твою, зубы слоновы, и вводимым воздавал еси мзды твоя. Человеки куплю твою от множества примешенца (промена) твоего, стакти и пестроты и синету от Фарсиса, и Рамоф и Хорхор даша куплю твою. Иуда и сынове Исраилевы, сии купцы твои: продаянием пшеницы, и миров, и касии, и первый мед, и елей, и ритину, даша примешенцу твоему. Дамаск купцы твои от множества всея силы твоея, вино от Хелвона и волну блещашуся от Милита и вино Деданово и Ионаново и Меозелево, в куплю твою даша. От Ассиила железо деланное и колеса в примесницех твоих суть. Дедан купцы твои со скоты избранными в колесницы. Аравия и все князи Кидарстии, сии купцы рукою твоею, велблюды и овны и агнцы в тебе продадят, ими же куплю творят. Купцы Савы и Раммы тии купцы твои с первыми сладостми и с камением драгим, и злато даша куплю тебе. Харран, Ханаа и Дедан сии купцы твои: Сава, Ассур и Харман купцы твои, приносяще куплю синету и червленицу и испещренная и сокровища избранная связана ужами, и кипарисная (в крепко закупоренных сундуках кипарисных). Корабли в тех купля твоя; (корабли) Кархидонстии купцы твои во множестве смесник твоих; и насытился еси и отягчал зело в сердцах морских. В воде мнозе привождаху тя весленицы твои: ветр южный сокруши тя в сердце морстем. Быша силы твоя, и мзда твоя от смесник твоих, и весленицы твои, и кормчии твои, и советницы твои, и смесницы от смесников твоих, и вси мужи твои доблии в тебе: и весь сонм твой падут среде тебе в сердцы морстем, в день падения твоего. От гласа вопля твоего кормчии твои страхом убоятся. И снидут с кораблей своих вси весленицы твои, и всадницы, и ловцы морстии на земли станут. И воскликнут на тя гласом своим и воскричат горце, и возложат землю на главы своя, и прах постелют. И оплешивеют над тобою плешми, и облекутся во вретище и восплачутся о тебе в горести души и плачем горьким ужаснутся. И возмут о тебе сынове их плачь, возрыдают плаканием о тебе: кто яко же Тир умолкнувший среде моря; колику обрел еси мзду от моря? Наполнил еси страны от множества твоего и от смесник твоих, обогатил еси вся цари земныя. Ныне же сокрушился еси в мори, во глубинах водных смесницы твои, и весь сонм твой среди тебе падоша и вси весленицы твои. Вси же живущии во островех уныли по тебе, и царие их ужасом ужасошася, и прослезися лице их. Купцы от язык позвиждут о тебе, в погибель был еси, и к тому не будеши ввек, глаголет Господь Бог».

Фрагмент рукописи А. С. Норова с планом Тирской гавани

Иезекииль, предрекший суд Божий над Тиром, сохранил нам и память преступлений его: «Понеже вознесеся сердце твое и рекл еси: аз есмь Бог, в селение Божие вселихся в сердце морстем, ты же человек еси, а не Бог! и положил еси сердце твое яко сердце Божие»… «В сладости Рая Божия был еси, всяким камением драгим украсился еси, сардием, и топазием, и смарагдом, и иакинфом, и анфраксом, и сапфиром, и иасписом, и сребром, и златом, и лигирием, и ахатом, и амефистом, и хрисолидом, и вириллием, и онихом, и златом наполнил еси сокровища твоя, и житницы твоя от него же дне создан еси. Ты с херувимом вчиних тя в горе святей Божии, был еси среде каменей огненных. Был еси ты непорочен во днех твоих от него же дне создан еси, дондеже обретошася неправды в тебе. От множества купли твоея наполнил еси сокровища твоя беззакония и согрешил еси и уязвлен еси от горы Божия: и сведе тя херувим осеняяй от среды камыков огненных. Вознесеся сердце твое в доброте твоей, истле хитрость твоя с добротою твоею: множества ради грехов твоих на землю повергох тя, пред цари дах тя во обличение. Множества ради грехов твоих и неправд купли твоея, осквернил еси святая твоя, и изведу огнь от среды твоея, сей снесть тя: и дам тя в прах на земли пред всеми видящими тя. И вси ведящии тебе во языцех возстенут по тебе: пагуба учинен еси, и не будеши к тому ввек!» (Иез 28:2; 13–20)

Кто не содрогнется при чтении этих глаголов Божьих на самых развалинах Тира. Мы видели, как одна арабская барка едва не разбилась о подводные камни разрушенной Тирской гавани, ища в ней защиты от юго-западного ветра.

Финикийское слово сур, по толкованию, значит скала. Остров, на котором был построен Тир, есть голая скала, образованная как голова молотка; перешеек составляет теперь его рукоять.

Этот перешеек, или рукоять молотка и нижняя часть его, теперь застроены несколькими бедными домами, а верхняя часть острова, или, молотка, большею частью обнажилась в гладкий камень, как говорит Пророк Иезекииль, а в иных местах, составляя задние дворы домов, занята их огородами. От передовой молы, где стояли корабли всех народов, где была гавань, называемая Египетскою, видно только подводное крестообразное основание и несколько развалин. Внутренняя гавань была закрыта другою молою на север и на юг, то есть направо и налево от острова; развалины северной молы еще видны, а с юга они уже совсем сбиты морем, за исключением двух подводных развалин. Теперь суда становятся за малыми остатками северной молы, против которой на углу острова устроен маяк. Город и внутренние гавани были защищены со стороны берега, с обеих сторон перешейка, стенами и башнями, которые выходили из воды. Вход в обе эти гавани с моря заграждался в случае войны железными цепями, которые протягивались от угловых башен передовых мол к угловым башням внутренних мол со стороны земли.

Развалины мол и трех или четырех башен, из которых иные уже угрожают паденьем, составляют лучшее украшение Тира. Едва ли найдется теперь в нем десять порядочных домов, все остальное строенье состоит из мазанок. Купцы тирские, которые, по выражению Исаии, были славные князи земли, заменены двумя факторами, которые исправляют комиссии некоторых прибрежных городов Сирии, для складки небольшого количества хлеба и хлопчатой бумаги. Я не думаю, чтоб здесь было более 200 жилищ и 2000 жителей.

Древний Тир занимал также весь берег противоположный острову и простирался на восток, на четверть часа пути от моря до одной скалы, которая видна из города и обозначена в моем рисунке. Перерывающиеся своды водопроводов и несколько обломков колонн показывают туда путь. Эти водопроводы направлены также и от Расуль-Айна или Пале-Тира. Полагают, что это место древнее самого Тира и что жители Пале-Тира после нашествия Навуходоносорова перешли на остров, соединенный после с твердою землею плотиною Александра Великого. Много было предположений по этому предмету, но вероятнее, что Тир, в совокупности, занимал весь этот берег и что Пале-Тир был его самым древним кварталом. Трудно было б решить, как такой многолюдный город, подвергаемый стольким иноплеменным нашествиям, мог оставить ключ водного продовольствия своего в руках неприятельских. Мы знаем, что, за исключением наружных водопроводов, Тир имел еще потаенные в недрах земли; но это бы все не оправдывало такой беспечности. Хотя теперь в самом Тире есть небольшие колодези, но они были б недостаточны и для теперешних жителей без того колодезя, который находится на берегу, возле развалин поблизости от города, и куда проведена вода из Расуль-айна подземным путем, доныне не открытым. Все соображения приводят к вероятнейшему мнению, что Пале-Тир и остров Тир были одним и тем же городом. Так как Тир не мог существовать без Пале-Тира сохранявшего ключ его водной системы, так и Пале-Тир, где полагают древний город, не мог существовать без той гавани, которая открывала ему владычество на морях. При Салманасаре, 136 лет до нашествия Навуходоносорова, Пале-Тир составлял только принадлежность Тира. Салманасар, принужденный возвратиться в Ниневию, велел не прекращать осады Тира, продолжая удерживать водопроводы пале-Тирские; сверх того он окружил город шестьюдесятью кораблями, что никак не может относиться к Пале-Тиру. Пророчество Иезекиилево, писанное за несколько лет до нашествия Навуходоносорова, показывает, что остров Тирский был и тогда уже принадлежностью города, тем более, что он составлял его единственную гавань. Пророк Исаия также говорит о Тире как об острове (Ис 23:2). У Страбона даже сказано, что весь Тир есть остров. Вероятно, что остров Тирский простирался еще далее в море, подобно лагунам Венеции, которая во многих отношениях имела сходство с Тиром. В письме Гирама, царя Тирского, к Соломону тирияне просят, взамен доставляемого ими леса для храма Иерусалимского, прислать им хлеба, потому что они, будучи островитянами, не занимаются земледелием. Храм Юпитера Олимпийского в Тире был сооружен на отдельной скале – вероятно, на той, которая видна в южной внутренней гавани.

После блестящего описания Тира у Иезекииля, который сравнил этот город с Херувимом посреди камней огненных, все другие описания будут излишними. Финикияне тирские первые раскрыли обширность земного шара, ограниченного дотоле столпами Геркулесовыми. Они были Коломбами древнего мира: Terrarum orbis avida, говорит Плиний о Тире. Все науки перешли в Грецию из Финикии. Известно, что Кадм, изобретатель письмен, был финикиянин. Тирияне обогнули Африку, открыли Тапробану и Индию, проникли в Персидский залив и в Чермное море. С другой стороны, они поднялись выше Англии и достигли до Исландии. Греки александровы по взятии Тира узнали, как полагают, от тамошних мореходцев, о существовании Тюле (Thule) или Исландии. Тирияне, для коммерческих выгод, часто скрывали свои открытия. Древнее название Исландии есть, по свидетельству ученого Бохарта, финикийское, значащее: мрачный остров. По мере своих открытий тирияне поселяли везде свои колонии; от одной из них возник Карфаген; но он не помог Тиру при осаде Александра Великого.

Начало Тира скрыто в веках баснословных. Основание его приписывают Агенору, отцу Кадма и Европы; но историческое его существование начинается со времен Иисуса Навина, около 1500 л. до Рождества Христова. В Книге Иисуса Навина он назван твердым городом Тириян (Нав 19:29). Всем известны гибельные нашествия на Тир Салманасара, Навуходоносора и Александра Великого. Навуходоносор осаждал Тир в продолжение тринадцати лет. Но способы Тира были так велики, что после всех этих злосчастий он вставал почти в прежнем блеске; все это предречено было Пророками. После владычества египтян Тир был покорен Помпеем, Риму. При Императоре Адриане Тир сделался опять столицею Сирии. Впоследствии участь Тира была сопряжена с участью всей Сирии. Восстановленный крестоносцами, он подпал опять под иго мусульман в конце XIII века. Устрашенные судьбою Акры, покоренной сарацинами, почти все жители Тира отплыли в одну ночь и рассеялись по берегам и островам Средиземного моря, оставя знаменитой скале своей одно громкое имя и несколько рыбачьих хижин!..

Искупитель мира освятил это грустное место Своим присутствием. Предания палестинские говорят, что здесь в то время, когда Иисус учил народ, одна жена воскликнула из толпы: «Блаженно чрево носившее Тебя, – и грудь вскормившая Тебя!» Во время крестоносцев показывали еще камень, на котором восседал Спаситель, уча народ. Этот камень был увезен, кажется, венецианцами. Он находился на том месте, где теперь развалины соборного храма. Божественный свет Иисуса проник сюда вскоре по Его Вознесении. Мы видим из Деяний Апостольских, что святой Павел, на пути своем из Кипра в Иерусалим, нашел уже здесь церковь или общество христиан, собранных во Имя Иисуса. В Тире был созван собор; знаменитые Епископы пасли здесь церковь. В их числе был известный Вильгельм, прозванный Тирским. Ориген здесь кончил жизнь свою; его гробницу показывали еще в XI веке. Собор, посвященный славным Евсевием Епископом Кесарийским, частью еще существует; я посетил с благоговением его развалины; они значительны и находятся на юго-восточной оконечности Тирского острова. Несколько огромных колонн остались от великолепия храма. Я всходил на полуразрушенное крыльцо башни глядеть на картину запустения и на солнце, заходящее в шумные волны, поглотившие столько славного! Снежная вершина Эрмона, – Финикийский Саир, на котором погасали последние отблески дня, – хранит, в хладном молчании, верную повесть былого!..

 

Глава XXII

Сидон

Я оставил Тир в тихую, лунную ночь, в исходе 3 часа, направясь на Сидон. Я должен был с вечера взять от мамура или коменданта города приказание страже отворить нам ворота.

Дорога идет по самому краю моря, которое с ужасным ревом накатывается на песчаный берег. На рассвете я увидел развалины, называемые Эль-Касмие. Это остаток замка эмира Факр-Еддина. За ними мы проехали довольно быструю речку Эль-Летани или Лантани с древним возобновленным мостом. Тут я должен указать на противоречие, которое я нахожу теперь в других путешественниках, с тем, что я вижу в моем путевом журнале. Маундрель, за ним Покок, а самый последний Пужула называют эту же речку Эль-Касмие, по имени развалин, меж тем как настоящее ее нынешнее название Эль-Летани или Лантани, совершенно согласно с тем названием, которое дает этой реке арабский географ Шериф Ибн-Идрис. Вероятно, это та река, о которой говорит Страбон, не называя ее. Поименованные мною путешественники ставят здесь город Орнитон, но я не думаю, чтоб это было основательно, потому что, по сказанию Страбона, этот город находился на половине пути от Тира до Сидона и сверх того, он был во владении сидонян.

При повороте у деревеньки Зекакие открываются амфитеатры облачных гор Ливанских – дикое жилище друзов. От Тира до Зекакие ехали мы три с половиною часа. Неподалеку отсюда, на горном скате, находилась Сарепта, некогда цветущий город финикийский, славный своими виноградниками и медными и железными рудниками. Моисей в прощальном благословении своем сказал колену Ассирову, которому принадлежали Сидон и Сарепта: «Железо и медь сапог его будет» (Втор 33:25).

Сюда был послан Богом Пророк Илия к вдовице, для пропитания во время общего голода, когда небо затворилось на три с половиною года. У бедной вдовы оставалась горсть муки и склянка елея; когда к ней пришел человек Божий, она приготовляла последнюю пищу для себя и для сына, готовясь после умереть с голода. Веруя глаголу Божию из уст Пророка, она поделилась с человеком Божьим последнею предсмертною трапезою, которая обратилась в неиссякаемый источник пищи на все время голода. Здесь воскресил Илия ее единственного сына, умершего в глазах его, перед отчаянною матерью, которой грусть так трогательно выражена в Библии (3 Цар 17). Во время владычества крестоносцев в Сарепте было Епископство. Антоний Мученик говорит, что в его время показывали в Сарепте дом и ложе Пророка и даже самый очаг вдовы. Полагают, что на этом пути встретила жена сирофиникийская Спасителя, пришедшего в пределы тирские и сидонские от Генисаретского озера; здесь вопияла она вслед Его: «Помилуй мя, Господи, сыне Давидов!» и отвечала Спасителю: «Господи!.. и псы едят крошки, падающие со стола господ своих». Здесь удостоилась она слышать от Иисуса: «О женщина! велика вера твоя! да будет тебе по желанию твоему! И исцелилась дочь ее в тот самый час» (Мф 15). Через полчаса отсюда обратило мое внимание живописное положение селенья Эль-Тантара; оно расположено при небольшом заливе в роскошной тени лавровых, апельсинных и кипарисных дерев. Здесь удобнее можно поместить Орнитон или птичий город; веселые рощи соответствуют этому названию; но это не половина пути между Тиром и Сидоном; Сидон находится отсюда с небольшим за час езды.

Не доезжая за час до Сидона, мы переехали вброд речку, я не записал ее имени. Уже неподалеку от Сидона (за половиною часа) возле местечка, называемого Сейнир, окруженного садами и рощами, я видел на самой дороге поверженную гранитную колонну, которая обратила мое внимание по своей надписи. Это самая та римская путевая колонна; которую видел Маундрель 138 лет тому назад, я разобрал на ней теперь только следующие слова: CAESAR… SEPTIMVS SEVERVS PIVS… PARTHICVS… AVREL. ANTON… а Маундрель списал таким образом, с дополнениями: «IMPERATORES CAESARES, L. SEPTIMVS SEVERVS, PIVS PERTINAX, AVG. ARABICVS, ADIABENICVS, PARTHICVS, MAXIMVS, TRIBVNICIA POTES: VI IMP: XI. COS. PRO. COS. P. P. ET M. AVREL: ANTONINVS AVG. FILIVS. EIVS… VIAS ET MILLIARIA FR… Q. VENIDIVM. RVFVM. LEG. AVGG. L… IC. PR. PRAESIDEM… PROVINC… SYRIAEPHOENIC. RENOVAVERVNT. I».

Завоеватель Востока, Септимий Север напоминал на каждой миле свое торжество побежденным народам пышными начертаниями; на этой колонне назван этот край, как в Евангелии Сирофиникийским (Мк 7:26). Этот малый памятник пережил 1600 лет и, может быть, еще долго будет показывать в прахе имя завоевателя Востока и народов, им покоренных, – там, где уже ни имя его, ни народы, им побежденные, не известны!

Сидон не представляется с такою дикостью, как Тир, соперник его славы. Окрестности Сидона хорошо обработаны; везде сады и рощи, он является на горном мысе, который живописно рассекает море. Цитадель построена на вершине горы, город окружает ее и идет далеко по вдающейся в море косе. Остатки его славной пристани, на севере, разбросаны по морю как черные скалы; иные из этих развалин превратились в опасные рифы, другие укрывают еще доселе малое число кораблей, забегающих в эту опасную гавань. Она была загромождена и засыпана здешними властями в защиту от флотов египетских и европейских. Эмир друзов, Факр-Еддин, совсем почти уничтожил ее. Сидон, подобно Тиру, имел внутреннюю и наружную гавань; остатки наружной молы, на востоке, также еще видны.

Сидон древнее самого Тира, который мало-помалу поглотил его славу. Иисус Навин называет Сидон великим; думают, что он основан первородным сыном Ханаана Сидоном, о котором упоминается в Книге Бытия (Быт 10:15). Теперешнее арабское имя Сидона, Саид, равно правильно, как и древнее имя. Трог Помпей выводит значение Сидона от слова, означающего на финикийском языке рыбу; а Саид на сирийском языке значит рыболовство (подобно как Виф-Саида переводится дом рыбаков). О Сидоне знали до Моисея, это видно из пророчества Иакова Патриарха (Быт 49). Вероятно, что Тир еще не был известен при Омире; но Трог Помпей говорит, что сидоняне, изгнанные царем Аскалонийским, основали Тир за год до разрушения Трои, меж тем как Омир говорит уже о роскоши Сидона. Сидонянин Мох или Мохус писал уже об атомах, прежде Троянской войны. Соломон писал к Гираму, царю Тирскому: «Тебе известно, что у нас никто не знает так хорошо плотничью работу, как Сидоняне» (3 Цар 5:6); это уже доказывает, что тогда сидоняне были наемниками Тира, что видно также из пророчества Иезекииля. Сидонский художник Везелеил употреблен был для строения Скинии Завета. Авдемон Тирский дерзнул предлагать спорные тезы самому Соломону. Главная слава сидонян основана была на механических искусствах. Тонкость льняных тканей сидонских прославлена всеми поэтами древности. Хрусталь также был одним из лучших произведений Сидона. Этот город был управляем царями при Иисусе Навине и после (Нав 19:28; Иер 25:22). Иезавель, жена Ахава, была дочерью царя Сидонского. Сидон достался по жребию колену Ассира, который однако не мог покорить его (Нав 19:28; Суд 1:31), отчего он и остался до времен Спасителя во мраке идолопоклонства Ваалу, Асфароту и Асфороте (Венере).

Роскошь сидонян соблазнила Соломона, который принял временно их божество в Иерусалиме.

«И не будешь ктому, – взывает Именем Бога Иезекииль Сидону, – и не будешь ктому дому Исраилеву остен горести и терн болезни от всех окрестных его обесчестивших их, и уразумеют, яко Аз есмь Адонаи Господь!» «Се Аз на тя, Сидон, и прославлюся в тебе, и уразумеют, яко Аз есмь Господь, егда сотворю в тебе суд и освящуся в тебе. И послю на тя смерть, и кровь в стогнах твоих будет, и падут язвении среди тебе мечем, в тебе и окрест тебе и увидят, яко Аз Господь». Вследствие страшного пророчества Сидон был ниспровержен Навуходоносором; меч, глад и чума опустошили его. В нашествие египтян при Сесаке он подпал под их владычество; от них перешел к Киру. Ахаз, персидский военачальник, поднял знамя бунта в Финикии; Сидон был тогда разрушен и восстановлен. Возродившийся город был опять завоеван Александром. В это время Сидон был управляем Стратоном, постановленным Дарием. Александр вручил скипетр сидонский добродетельному Абдолониму, которого предки были некогда царями; а он сам занимался обрабатыванием своего сада, его единственного достояния. – Птоломеи владели Сидоном, который за 66 лет до Рождества Христова подпал под владычество римлян.

Мы видим из слов евангельских, что учение Спасителево проникло очень поздно в Сидон, хотя тирияне и сидоняне часто стекались слушать Его Божественные поучения и получать исцеления – даже к озеру Тивериадскому (Мк 3:8; Лк 6:17–18). «Горе тебе, Хоразин, – восклицал Сын Человеческий, – горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, давно бы, сидя во вретище и пепле покаялись; но и отраднее будет на суде Тиру и Сидону нежели вам» (Лк 10:13–14). Хоразин, Вифсаида и Капернаум исчезли с лица земли, как мы видели, а Тир и Сидон, посыпанные пеплом и в развалинах, игралища моря, некогда им подвластного, встают из него, как призраки их минувшей славы! Исаия заставляет море говорить Сидону: «Усрамися, Сидоне, рече море, крепость же морская рече: ни болех; ни породих, ни воскормих юнош, ниже вознесох девиц!» (Ис 23:4). Что Спаситель был в Сидоне, мы видим из Евангелия: «Иисус удалился в страны Тирския и Сидонския». «Не требуют здравые врача, но болящие». Сердце Иисусово влекло его всегда к грешникам и к непокаявшимся. Святой Павел приставал к Сидону, на пути в Италию, обремененный узами; он нашел уже тогда среди жителей Сидона нескольких друзей христиан, с которыми Юлий, начальник Павловой стражи и дружелюбный к Апостолам, позволил ему видеться (Деян 27:3). В 636 году по Рождестве Христовом Сидон сделался добычею мусульман. Балдуин, король Иерусалимский, завладел им в 1111 году. Людовик, король Французский, прозванный Святым, завладел Сидоном в 1250 году. Ему обязан этот город своим возобновлением. Здесь этот христолюбивый монарх погребал своими руками истлевшие тела христиан после многочисленных битв. С 1289 г. он опять подпал под владычество неверных. Во время крестоносцев Сидон имел Епископство, зависевшее от Тира. Здесь теперь две церкви христианские, греческая и латинская, и сверх того часовни армян и маронитов. Есть и за городом одна христианская церковь, в развалинах; она посвящена Пророку Илии. Некоторые сказывают, что там Иисус Христос говорил свои поучения сидонянам. Это место называется Саида Мар-Елиас.

В Сидоне считают до 6500 человек жителей; в этом числе 500 христиан и несколько евреев. Город с береговой стороны обнесен стенами. Цитадель в развалинах; ее возобновление приписывают Людовику. С северной стороны есть также небольшая цитадель, посреди моря, на скале, которая соединена с городом живописным мостом с семью или восемью аркадами. В городе несколько мечетей, бань и ханов; базар оживлен изрядною торговлею, которая производится большею частью шелками и хлопчатою бумагою. Сидон находится в постоянном сношении с Дамаском. Улицы проложены большею частью под сводами. Дворы домов имеют бассейны с водою, которая проведена из-за города; там еще видны остатки древних водопроводов.

Несколько европейских факторов и французский консул живут в Сидоне. Неподалеку от городского предместья, на юге, в саду, есть развалившаяся мечеть, где мусульмане показывают гробницу Завулонову; но это не имеет никакого основания. Известно, что Завулон и все сыны Иакова умерли в Египте; хотя они и были перенесены оттуда в землю Ханаанскую, но место их погребения находится в Сихеме. Тут же показывают гробницы Пророка Софонии и Везелеила, художника Скинии Завета. Это предания еврейские и мусульманские.

Сидон испытал менее злосчастий, чем Тир. Сидоняне пользовались большим миром и досугом. В Книге Судей говорится о их беспечной жизни: «И идоша пять мужи, и приидоша в Лаис: и видеша людей живущих в нем, седящих со упованием по обычаю Сидонян в тишине и надежде, и не бе устрашаяй, или посрамляяй словесе на земли, наследник истязуяй сокровища: зане далече бяху от Сидонян, и не имяху словесе с киимлибо человеком» (Суд 7).

Сидоном оканчивается Святая Земля! За Сидоном исчезает для христианина утешение лобызать следы Божественных стоп своего Искупителя! Переступив границы Сидона, чувствует сердце то же, что чувствовали Апостолы, когда Иисус вознесся при их глазах на небо, – когда светлое облако взяло Его из виду их! Как бы слышится голос Ангела: «Мужи Галлилейские, что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо»! Сладостен этот голос небесного жителя: – да утешит он грусть каждого христианина, покидающего землю, где совершилось его искупление, – землю, в которой он видит свою родину, не по плоти, а по духу!

Здесь я оканчиваю мое путешествие по Святой Земле.

Иерусалим, бедный, дикий, разрушенный, пастушеский Вифлеем, забытый в горных ущельях Назарет, разбросанные груды городов израильских, заглохшие пути Земли Обетованной – преисполнили все мои надежды! Увидев Святую Землю, я узнал всю тщету виденного мною доселе, – и если б я начал свой путь на Восток с Палестины, то не поехал бы смотреть колоссальное великолепие древних египтян!