Больница находится в захудалой части города - где бы мы ни находились - который Барклай называет Небольшой Пекин. Приемная заполнена детьми с насморком и кашлем и парнем, у которого острый инфекционный конъюнктивит.

Как мы подходим к стойке регистрации, женщина за ней краснеет, ее кожа цвета слоновой кости, становится ярко-розовой когда она видит Барклая, а затем опускает глаза. Она не может подавить улыбку уже формирующуюся на ее губах.

Барклай наклоняется к ней, быстро говоря на языке, которого я не узнаю. Это может быть китайский или это может быть нечто совсем другое. Я понятия не имею.

Но это работает.

Она встает, машет Эладже и мне, затем провожает нас троих обратно в пустую комнату.

Доктор входит, и регистратор говорит с ним на том же самом языке, который я не могу понять, тогда он жестикулирует Элайдже, чтобы откинуться назад на кровати. Доктор щелкает дополнительным верхним светом на и начинает рассматривать его ногу.

Я стараюсь думать о Бене и на что это будет похоже, когда я вижу его, когда он обернут руки вокруг меня, и все будет иметь просто немного больше смысла.

Только каждый раз, когда я изображаю его лицо, это не Бен, которого я видела. Все, что я вижу, это охранник, которого я убила, один его испорченный глаз, зубчатая часть зеркала, торчащая из его шеи и кровь, льющаяся как волны на мои руки.

Он мог иметь детей, которые любят его больше, чем мир. Может быть, они цитируют фильмы или сериалы друг другу, может он не умел готовить или никогда не забывал проверить заперта ли входная дверь.

Мои руки все в пятнах. Его кровь, теперь черная, находится под ногтями и на моей кутикуле. Глядя на них, я знаю в глубине души, не имеет значения сколько раз я вымою их. Даже когда пятна исчезнут, мои руки никогда уже не будут прежними.

Кто-то похлопывает мое плечо, и я оборачиваюсь к регистратору. Она предлагает мне тюбик чего-то.

– Анти-ожоговый крем, - говорит Барклай, подойдя ко мне. - Старайся не использовать слишком много. Они могут дать нам только один.

Я беру его у нее.

Элайджа стонет. Я делаю шаг вперед, но его пулевое ранение уже чистое и перевязано. Доктор работает над больной ногой.

Нога подвернута, как будто была сломана и зажила не правильно.

Я чувствую боль в животе. Это своего рода травма, которая говорит "Ваша жизнь никогда не будет прежней".

Элайджа, наверное, никогда не будет нормально ходить. Всегда будет заминка в его шаге. Он не будет бегать так же быстро, и не будет такого же баланса. Нога должна быть повторно сломана залечена.

Но не сегодня.

Он как будто знает, о чем я думаю, Элайджа посылает мне кривую улыбку. - Жалеешь об этом?

– Не глупи, - говорю я автоматически. Потому что я рада, что мы забрали его оттуда.

Доктор говорит мне что-то, и хотя я не понимаю, могу сказать, он хочет, чтобы я отступила, что я и делаю. Я не хочу или готова видеть в зеркале ущерб, который получила, но я открываю тюбик и наношу небольшое количество крема на свое лицо пока стою там. Охлаждающий эффект, появляющийся на моей коже, заставляет меня вздохнуть, даже если это больно.

– Вот, возьми это тоже, - говорит Барклай, протягивая мне две таблетки. Я положила их в рот и с трудом проглотила. Тяжело без воды, и когда они идут вниз, то оставляют неприятный вкус лекарства в горле.

– Тебе лучше присесть, - добавляет он. - Мы должны отдохнуть.

Я знаю, что должна сказать ему, что у нас нет времени на отдых, что семья Бена и все, кого они держат в тюрьме, все еще там, что мы должны их вытащить. Но почему-то, слова не приходят ко мне. Вместо этого Барклай и я стоим бок о бок в молчании долгое время. У Элайджи есть несколько открытых язв на теле, раны, которые никогда не заживали, собирая бактерий и нагноение неизвестно как долго. Врач чистит и дезинфицирует их, перевязывает или сшивает. Он подключает капельницу с жидкостью и обезболивающим, и Элайджа отключается, наверное, это его первый настоящий отдых за последние недели.

В какой-то момент регистратор приносит стул для меня, и я сажусь.

Барклай кладет руку на мое плечо, и я зеваю, опираясь на него для поддержки.

Где-то по пути я устала достаточно, что засыпаю.