При разработке эффективной визуализации необходимо иметь в виду несколько моментов. Большое внимание следует уделять формированию положительного образа . В книге «Образное представление рака» Ахтенберг и Лоулис пишут: «Символы, имеющие положительное значение, должны обладать силой и внутренней чистотой: силой, чтобы подавить противника и чистотой, чтобы иметь на это право. Часто такими символами являются рыцари или викинги – герои, которые по времени и месту в истории приближаются к белым рыцарям. Рыцарь – это архаический сказочный символ, с которым знакомо большинство людей».
Второе, на мой взгляд, важнейшее свойство визуализации состоит в том, что она должна быть созвучна данному человеку, т. е. согласовываться с его самыми глубинными желаниями и ценностями. Прекрасным примером этому может служить случай с молодой женщиной, которая обратилась ко мне, когда я читала лекцию в Аризоне, в городе Финикс.
У этой женщины был рак шейного отдела позвоночника, который давил на позвоночник и вызывал постепенную потерю двигательной функции руки и неподвижность головы и шеи. Опухоль росла, несмотря на медицинское лечение и программу БОС, работу с визуализацией, которой она самоотверженно занималась и на которую возлагала большие надежды. Она соблюдала диету, занималась физическими упражнениями и делала все, чтобы улучшить свое здоровье, однако состояние ее все ухудшалось, и врач даже посоветовал ей приготовить завещание и подумать о том, кто будет заботиться о двух ее маленьких дочерях. Казалось, ей осталось жить всего несколько месяцев.
Эта женщина рассказала мне о своем ощущении, что ее визуализация просто не работала, и она не понимала, почему. Она представляла свой рак как дракона, а свою иммунную систему как белых рыцарей, нападавших на этого дракона, но действия рыцарей, казалось, никогда не достигали успеха.
Я попросила ее нарисовать эти образы. Она нарисовала белых рыцарей и дракона, которые, на мой взгляд, ничем особенным не отличались, но она, посмотрев на свой рисунок, воскликнула: «О боже, это ведь мой муж»! На ее глаза навернулись слезы, и она сказала: «Я не могу убить собственного мужа».
Вот что она рассказала о своей жизни. Этой женщине пришлось расстаться со своим мужем-алкоголиком, который, когда бывал пьян, обижал ее и дочерей.
Теперь она жила отдельно от него. Она считала, что напряжение, тяжесть и трагизм ситуации, которую ей пришлось пережить, и последующий за этим разрыв отношений стали причинами рака. Иными словами, муж был драконом, сидевшим на ее спине.
В этом случае простого изменения визуализации оказалось достаточно. Когда она сказала, что не может убить своего мужа, я ответила, что ей надо избавиться не от мужа, а, скорее, от его свойств и поступков, причиняющих ей боль. Надо было символически избавиться от пьянства, грубости и оскорблений.
Если с помощью воображения ей удается освободить мужа от этих черт, она не только не причинит ему зла, но, наоборот, принесет пользу, а сама, по крайней мере, сможет сбросить со своей спины его недостатки, поскольку это и есть те драконы, которых надо прогнать. Услышав это предложение, она просияла и воскликнула с готовностью: «А, грубость! Я готова разорвать эту грубость в клочья»!
Через год там же, в Финиксе, проводя семинар на ежегодной конференции, я снова встретила эту женщину. Она рассказала, что благодаря новому направлению, которое она придала визуализации, ей удалось вложить в нее всю свою энергию, и вскоре опухоль начала таять. У нее наступила полная ремиссия. Свидетелями ее рассказа стали участники моего семинара. Он обогатил их опыт и помог запомнить очень важную вещь: визуализация должна соответствовать истинным желаниям человека.
В том или ином виде больным часто приходится сталкиваться с одной и той же проблемой. Она очень распространена и сводится к тому, что, если белые клетки хорошие, то они не могут убивать или причинять зло. Часто пациенты каким-то образом идентифицируют себя со своими раковыми клетками. Очень важно с самого начала обращать на это внимание и помогать пациентам решить эти трудности положительным образом.
Еще одним героем среди моих пациентов был Томми. Когда мы начали заниматься с ним психофизиологической терапией, ему было одиннадцать с половиной лет и у него была болезнь Ходжкина степени IV В. Впервые этот диагноз был поставлен, когда Томми было девять лет. В то время у него была самая легкая степень болезни Ходжкина – I А. Томми лечился, но болезнь прогрессировала и теперь уже дошла до степени IV В. Она не поддавалась химиотерапии, и жизнь мальчика становилась все тяжелее.
Когда я впервые встретила Томми, он пытался разрешить свои трудности с помощью поджогов и других проявлений демонстративного поведения. Его направил ко мне Дэвид Берланд, детский психиатр, который занимался терапией с Томми и его семьей.
К тому времени мальчик уже прошел через большие мучения, включая лапаротомию, облучение и химиотерапию, воспаление легких, ветрянку и опоясывающий лишай. У него была вырезана селезенка и аппендикс. Он ненавидел уколы и иголки, которых изрядно повидал на своем веку. Теперь Томми должен был решиться на еще один курс лечения: двойной бутерброд из химиотерапии, облучения и еще раз химиотерапии. Он не был уверен, что готов его проходить и в каком-то смысле хотел вместо этого «спалить весь мир дотла».
Как раз на той неделе, когда мы должны были начать заниматься с Томми, происходила встреча с Гэрретом, доктором Джерри Ямпольски и другими ребятами, выздоровевшими или выздоравливающими от рака. Джерри говорил о телефонной службе Центра установочной терапии, а Гэррет рассказал о своей собственной телефонной службе в Топике. Когда встреча окончилась, я увидела, как Томми подошел к Гэррету и несколько минут с ним разговаривал. Я решила, что он спрашивал у Гэррета номер его телефона. Спустя недели две, когда я спросила у Гэррета, звонил ли ему Томми, он сказал, что нет, и что, оказывается, Томми попросил у него автограф! Сначала я подумала, что это очень странно, но позже поняла значение этого поступка: Гэррет стал для Томми примером подражания.
С самого начала Томми усилено обучался всем навыкам саморегуляции. К моменту нашей совместной работы он так много успел пережить, что первым делом я показала ему дыхательные упражнения, решив, что они лучше всего помогут ему преодолеть новые трудности. Когда Томми пришел ко мне во второй раз, он сел на стул и сразу же стал спокойно и медленно дышать. Сразу стало понятно, как много он практиковался дома. Мальчик относился ко всему очень серьезно и в высшей степени внимательно.
Как и Гэррет, Томми должен был в нелегкой борьбе решать вопрос о том, хочет ли он жить или – умереть. Но для него эта борьба происходила скорее на символическом уровне. Он идентифицировал себя с раковыми клетками и чувствовал, что они просто попали в положение «козла отпущения» и пытаются защитить себя. Рисунки, которые Томми делал во время лечения, особенно после сеанса визуализации, очень помогли нам вместе с ним вскрыть ряд бессознательных установок. На определенном этапе он представлял себе, что его раковые клетки прячутся за свинцовым щитом, который был сделан, чтобы защитить его печень во время облучения. Он сказал: «Они просто хотят выжить, как и все».
Теперь Томми объясняет, что был уверен, что раковые клетки прятались, потому что рак все время возвращался или никогда не бывал разрушен до конца во время предшествующих курсов лечения. Наконец ему удалось понять, что развитие раковых клеток всегда ведет к их собственному разрушению, они не могут выжить, и вопрос лишь в том, удастся ли им вместе с собой разрушить и самого Томми.
Мальчик упорно стремился выздороветь и не укоснительно следовал выбранному курсу, выполняя все рекомендации. Он научился любить салаты, каши и овощи и стал есть меньше мяса, сахара и жареного. Он достиг больших успехов в саморегуляции и с удовольствием занимался БОС, потому что ему нравилось показывать, как он может управлять своим организмом. Он использовал это для расслабления, в занятиях спортом и для того, чтобы еще более эффективно заниматься визуализацией. Его родители, как и родители Гэррета, поддерживали его во всем, что касалось исцеления. И, несмотря на множество тяжелых ситуаций, любовь и открытость помогали Томми и его родителям их разрешать.
Во время терапии произошло несколько случаев, которые укрепили уверенность Томми в своих силах. Раньше он ненавидел медицинское лечение и, как мог, сопротивлялся химиотерапии, отбивался от врачей и дрался. Теперь он использовал умение расслабляться и образное представление для того, чтобы оставаться спокойным. Он стал примерным больным и очень радовался, что у него так хорошо все получается. Он представлял себе, что медицинское лечение охраняет его организм и, как армия или национальная гвардия, готово стереть в порошок всех его противников. Он стал гораздо серьезнее, и, несмотря на то, что в начале года ему пришлось пропустить много занятий в школе, все нагнал и этим справедливо гордился.
К тому времени, когда должна была начаться радиотерапия, дела у Томми шли гораздо лучше, и он ожидал этого этапа лечения с большим нетерпением. Во время химиотерапии у него стоял гепариновый шунт (небольшая иголка, вставленная в вену и там надежно закрепленная, чтобы вена оставалась открытой для повторных инъекций). Томми не мог дождаться, когда же, наконец, этот шунт будет снят. Он был активным и спортивным ребенком, и ему не терпелось поиграть в футбол, погоняться и повозиться со сверстниками, а не следить все время за шунтом, стоявшим в руке.
Когда ему сказали, что во время облучения у него будет рвота и понос, ему придется есть только мясо и сыр и избегать овощей и фруктов, он был очень разочарован. Его мама сказала, что Томми очень расстроен, и я решила позвонить Карлу Саймонтону, чтобы услышать его мнение.
Карл сказал, что описанная выше реакция на полное облучение всего организма являлась крайним проявлением возможных последствий. На самом деле, тело может реагировать по-разному, начиная от почти полного отсутствия отрицательных последствий и кончая реакцией, описанной выше. Он предложил, чтобы Томми, у которого были хорошие навыки саморегуляции, попробовал объективно, как исследователь, наблюдать за тем, как будет вести себя его тело, и уж если придется изменять реакцию организма, то работать с этим так же, как он работал со всеми другими трудностями. Что же касается диеты, то пища, о которой шла речь, закрепляла, и поэтому помогла бы ему в том случае, если бы у него был понос. Если же желудок будет работать нормально, он сможет есть то, к чему привык, это еще лучше.
Услышав это, Томми почувствовал большое облегчение, ему было приятно, что я звонила по его поводу доктору Саймонтону. Услышанное показалось ему убедительным, потому что последний раз он смог перенести химиотерапию гораздо лучше и у него было очень мало неприятных побочных реакций. Он знал, что это произошло благодаря его умению управлять процессами, происходящими в организме.
Перед началом облучения надо было сделать щит для предохранения печени, а когда щит был готов, сделать несколько снимков, чтобы проверить, достаточно ли хорошо он работает. Томми решил, что это был первый сеанс радиотерапии, и когда он закончился, Томми сказал папе, что все прошло совсем неплохо. Отец ответил ему, что это неудивительно, потому что они просто делали снимки для того, чтобы проверить, закрыта ли печень. Через полчаса, по дороге домой, Томми произнес: «Хорошо, что ты сказал мне, что это были просто снимки, потому что, если бы я этого не знал, меня бы сейчас начало тошнить». Потом он улыбнулся с досадой, понимая, что в этом случае, если бы он не узнал, что облучения не было, сила разума могла вызвать тошноту.
Было очень важно, что Томми это понял. После этого случая радиотерапия прошла у него с очень небольшими побочными действиями. Он смог играть в футбол и заниматься другими видами спорта, есть все, что хотел, включая полезную для него пищу, без каких-то неприятных ощущений.
Следующая за этим химиотерапия тоже прошла хорошо, и он чувствовал себя лучше. Сила воображения Томми постоянно крепла и развивалась, и вместе с этим росла его уверенность в себе. Его дела в школе и дома шли прекрасно, он достиг больших успехов в саморегуляции и визуализации. Он решил представлять себе, как у него отрастают волосы, и его шевелюра снова становилась густой и вьющейся.
В мае 1981 года, как раз перед окончанием занятий в школе, его лечение закончилось, и Томми лег в больницу на повторную диагностику. Врачи планировали провести ему лапаротомию. Во время этой процедуры производится разрез от ключицы до паха, который позволяет осмотреть и взять биопсию лимфатических узлов и других тканей на одной стороне тела. Томми уже трижды делали такие процедуры, он назвал их «расстегнуть молнию». Но на этот раз Томми был против такой операции, и родители поддерживали его. Тогда медики решили, что, может быть, им удастся взять на биопсию кусочек печени с помощью зонда. Он был намного моложе того возраста, с которого обычно начинают проводить эту манипуляцию. Процедура производилась без наркоза, и пациент должен, несмотря на боль, помогать врачам и задерживать дыхание, когда это будет нужно. Томми решил, что сможет это сделать, и врачи согласились, потому что во время предыдущего лечения он доказал, что может сотрудничать с врачами.
Биопсия прошла великолепно. После нее доктора сказали, что он вел себя лучше, чем многие взрослые больные. Биопсия печени не обнаружила патологии. На следующий день ему сделали томографию грудной клетки, живота и таза и не увидели никаких следов болезни. У него наступила полная ремиссия.
С тех пор прошло четыре года, и ремиссия Томми продолжается. Только что он прошел полное физическое обследование, которое подтвердило, что он абсолютно здоров.
Когда я показала Томми то, что написала про него в этой книге, он добавил следующее. Он сказал, что вначале сопротивлялся лечению, но потом, поняв кое-что про сознательный контроль, перестал с ним бороться и смирился с тем, что должно было происходить. Он сказал:
«Мне кажется, что врачи уделяют мало внимания тому, чтобы понять больного и помочь ему освободиться от злости. Я думаю, что меня вылечил разум. Из-за рака во мне накопилось много злости, а окружающие пытались помочь мне физически. И никто не пытался помочь мне освободиться от этой злости. Мне просто говорили: „Мы должны спасти тебе жизнь“. M аленькому ребенку труднее, чем взрослому, понять, зачем нужно лечение. Когда мы занимались БОС, я понимал, что именно мы делаем для того, чтобы разум победил рак. Мне было тяжело, но я очень многому научился. Теперь я собираюсь прожить целую жизнь».
Еще одной важной чертой эффективной визуализации является ощущение пациента, что все происходит в его теле. Другими словами, образы должны быть не только зрительными, но и кинестетическими, и чувственными. Хотя Гэррет представлял космическое сражение, он чувствовал и видел, что это происходит у него в голове, как в буквальном, так и в переносном смысле. Должна произойти интернализация, перенесение образов внутрь организма, и часто этого легко достигается с помощью воображаемых путешествий внутри тела, проводимых при поддержке психотерапевта. Иногда люди не хотят или боятся заглянуть внутрь себя. Если возможно, им необходимо помочь с помощью разных методик, подобных тем, что используются для систематической десенсибилизации.
Бородавки. Визуализация требует анатомической точности
Нередко мне задают вопрос: должна ли визуализация быть точной. Выше я уже говорила о том, что визуализация может быть символической. Более того, часто, когда больной, стараясь соблюдать биологическую точность, пытается узнать в деталях, что с ним происходит с научной и медицинской точки зрения, он лишь теряется. И все же, оказывается, в визуализации не должно быть анатомических ошибок.
Я бы хотела показать это, приведя пример из собственного опыта. Несколько лет назад меня стало беспокоить мозолистое образование на ступне. Сначала я думала, что это мозоль. Помню, что она была у меня на День Благодарения и на Рождество, и позже, весной, когда я ездила на конференцию. Я запомнила эти даты, потому что мне приходилось считаться с мозолью и брать с собой мозольный пластырь и специальные стельки.
Нога болела все больше и больше. Я даже пыталась вывести мозоль специальными растворами и несколько раз пробовала вырезать ее ножницами. Я, конечно, использовала визуализацию и представляла себе, как кожа под мозолью становится гладкой и твердой, или как мозоль засыхает и отпадает. Все это не давало никаких результатов – мозоль все росла, пока, наконец, не стала мешать мне ходить. Боль восходила к рефлекторной дуге спинного мозга, и я не могла сопротивляться ей, как невозможно сдержать рефлекторное подергивание колена, когда молоточком попадают по соответствующей точке. Поэтому к лету я решила, что лучше ее убрать хирургически, поскольку ни визуализация, ни другие попытки с ней бороться ни к чему не приводили, а я не могла шутить с ногой.
Однажды, встретив в бассейне Рости Келлога, врача из Нью-Йорка, я пожаловалась ему, что мне не удается избавиться от мозоли на ступне и, по-видимому, ее придется удалить оперативно. Рости попросил меня ее показать и сказал, что это не мозоль, это плантарная бородавка. Я когда-то что-то слышала о таких бородавках, хотя мне казалось, что они называются «бородавка плантатора», и я думала, что это бывает у фермеров, если они босиком ходят по полям. Рости объяснил мне, что плантарные бородавки вызываются вирусом, они высоко васкулезные и по форме напоминают перевернутого осьминога, длинные щупальца которого идут вверх по кровеносным сосудам. Он сказал, что их очень трудно удалить оперативно и они плохо поддаются лечению. Уверена, что он думал, что сообщает мне нечто весьма неприятное, но, поскольку я уже кое-что знала и видела, что смогли сделать Гэррет и другие, я подумала: «Вирус, васкулезные – прекрасно, значит, я могу напустить на них свои белые клетки».
Я сама была удивлена тому, как быстро достигла результатов. Меньше, чем за неделю, бородавка стала разрушаться, распадаться. Я выяснила, что на том месте, где она выступает, она как бы состоит из скрученного клубка проволоки, и теперь некоторые из волокон распутались и начали торчать. Я совершила ошибку и потянула за один такой конец. Он был сантиметров семь длиной и поддавался медленно, как бы раскручиваясь из клубка. Было немножко больно, но уже невозможно остановиться – не хотелось его отрезать, а с другой стороны, неприятно было оставлять его просто так торчать. Наконец, он весь размотался и вышел. Некоторое время ранка покровила, а через две недели бородавка совсем исчезла и никогда больше не появлялась.
В этой истории не все ясно. Все то время, пока росла плантарная бородавка, моя иммунная система была в прекрасном состоянии. Я ни разу не болела простудой или гриппом. Почему мой иммунитет не обращал внимания на бородавку? И почему, когда я указала ему на нее, он сразу же ее не уничтожил?
Бородавки интересовали многих врачей. В своей книге «Медуза и улитка» Льюис Томас, президент мемориального онкологического центра Слоуна-Кетеринга, посвятил бородавкам и их поведению целую главу. Он отмечал, что бородавки – тонкий репродуктивный вирус, от которого можно избавиться лишь «чем-то, что можно назвать мышлением или чем-то вроде мышления. Это особое, совершенно удивительное свойство бородавок. Оно вызывает гораздо большее удивление, чем вегетативное размножение, воспроизводство ДНК, эндорфины, иглоукалывание и другие вещи, о которых сейчас так много говорят в печати». Этот процесс действительно может казаться удивительным и он действительно очень важен, но на самом деле следует скорее говорить о свойстве мышления, которое заставляет исчезать бородавки, чем об особом свойстве самих бородавок.
Обычно врачи не склонны верить в действенность визуализации, ибо считают, что в этом случае человеку надо было бы знать все иммунные механизмы – например, какие понадобились бы лимфоциты, в какой пропорции клеток-убийц и подавляющих клеток, В-клеток и Т-клеток. Очень часто пациенты тоже сначала полагают, что для достижения успеха они должны точно знать, как именно управлять своей иммунной системой. Однако наше бессознательное прекрасно ориентируется в разнообразии и всей сложности внутренних отношений нашего организма.
Это подтверждается тем, что в ответ на ощущение опасности, например, в нем мгновенно начинает работать огромное количество физиологических механизмов, которые мы называем реакцией «драться или убежать». Те же самые физиологические реакции вызываются бессознательным в ответ на воображаемую опасность. Центры нижних отделов мозга не могут отличить ощущение от воображаемого образа и реагируют лишь на величину их воздействия.
Эндрю Вейль в своей книге «Целостное здоровье» также посвятил бородавкам отдельную главу. Он описал яркие случаи излечения от бородавок с помощью самых разных способов, между которыми не было ничего общего, кроме того, что пациенты в них верили. Вейль говорит:
«На ограниченность материалистической науки указывает тот факт, что не существует ни одного серьезного исследования, рассматривающего случаи, в которых исчезновение бородавок было связано с методами, основанными на вере. Я едва ли могу назвать другие явления, столь же достойные изучения. Когда бородавка, которую не могли вывести в течение многих месяцев или даже лет, отпадает через несколько часов после того как ее потерли картофельным ломтиком, такое исцеление может показаться чудесным, но не мистическим. В основе этого явления лежит физический механизм, поддающийся анализу, при котором работают неизвестные силы организма – такие как нервы и кровь.
Было бы очень полезно определить и понять этот механизм, потому что он такой сильный, точный и эффективный… Представьте себе, что этот механизм можно было бы направить на борьбу со злокачественными опухолями или закупоркой кровеносных артерий, или отложениями кальция в суставах. Частые случаи исцеления от бородавок доказывают, что этот механизм есть у каждого. И совершенно очевидно, что он включается в голове!»
Прежде чем закончить разговор о бородавках, я хотела бы привести записку, полученную мною в феврале 1974 года от моего коллеги:
«Думаю, вам и вашим коллегам было бы интересно услышать историю о моем маленьком соседе и его бородавках, которую мне рассказала его мать… Прошлым летом пятилетнего М. отвели к доктору для какой-то мелкой операции. Когда М. уже спал под наркозом, доктор предложил его матери удалить заодно и бородавки с его руки, которых М. очень стеснялся. Она согласилась, и когда М. проснулся, он тоже очень обрадовался. Однако месяц спустя он с досадой обнаружил, что бородавки появляются снова. Они с матерью обратились к врачу, и тот посоветовал подождать и понаблюдать.
Примерно в то же время его мама прочитала статью о воображении и исцелении и рассказала М. о том, как мальчик Портер ( Гэррет ) победил свою опухоль. М. внимательно слушал, а потом решил, что тоже представит себе, что у него есть свои „прожорливые кусаки“ и он может их наслать на бородавки.
В течение следующих трех недель время от времени мама замечала, как М. замирал, уставившись в пространство, и когда она спрашивала его, что он делает, он говорил, что „думает о своих кусаках“. Через три недели бородавки исчезли и больше ( во всяком случае, пока ) не появлялись. М. так прокомментировал их исчезновение: „Я их сдумал“ ».
Постоянство визуализации – еще один ключ к успеху
Такая быстрая реакция может частично объясняться тем, что в описанном случае соблюдалось еще одно условие эффективной визуализации – ее постоянство. Для того чтобы избавиться от моей собственной бородавки, я начала с того, что стала представлять, как мои белые клетки устремляются по ноге, нападают и побеждают все клетки бородавки и вирусы. Но поскольку каждый раз, когда я наступала на ногу, это отзывалось довольно сильной болью, я разработала «скоростную» визуализацию «Боль – огонь! Боль – огонь! Боль – огонь!», представляя, что белые клетки несутся и нападают на бородавку с каждым шагом. Это очень хороший пример того, как можно использовать боль во благо.
Джек Шварц, учитель йоги из Голландии, который сейчас преподает и консультирует в Соединенных Штатах, говорит о боли как об одном из главных друзей нашего тела, требующем признания и уважения. Этот друг не позволяет нам садиться на раскаленную батарею или долго держать в руке что-нибудь горячее, он заставляет нас замечать состояния нашего организма, требующие внимания. Другими словами, боль – это сигнал тревоги, который побуждает к действию как будильник, который поднимает нас по утрам. Мы благодарны ему за напоминание, но не должны позволять ему звонить целый день. Когда он нас разбудил, мы должны его выключить.
Конечно, существуют неослабевающие и непроходящие боли, которые трудно выключить, но очень существенной частью почти всякой боли является страх, напряжение и сопротивление тому, чтобы услышать свои чувства. Чем больше мы напрягаемся и сопротивляемся боли, тем громче она о себе заявляет. Это замкнутый круг.
Существует много замечательных способов работы с болью, например, держать больное место в центре внимания, чувствовать его, неотрывно следить за ним, растворяться в боли, распространять ее вширь (как газ, чтобы она становилась все менее плотной), переводить в другое чувство, как, например, тепло или покалывание, и так далее. Но самым важным и полезным шагом в отношениях с болью при раке и других болезнях является уважение к той функции, которую она несет. Я стараюсь научить больных, которые занимаются визуализацией, принимать боль с такой мыслью: «Спасибо тебе, тело, за то, что ты напоминаешь мне заняться визуализацией». Как уже было описано, визуализация включает в себя усиление притока крови к пораженному участку, глубокое дыхание и представление того, что вы посылаете дыхание прямо к больному месту и того, что ваша иммунная система нападает на рак.
Со страхом и тревогой можно бороться точно также. Онкологические больные часто пугаются всех неприятных ощущений, любой боли, потому что это может быть признаком нового ракового образования. И здесь для уменьшения страха тоже подходит методика, при которой пациент благодарит свое тело за его просьбу о помощи, а затем посылает к больному месту поток крови, бдительные белые клетки и все естественные целительные силы организма. Этот метод противоположен простому отрицанию боли. Если боль не успокаивается, я советую пациенту позвонить врачу или рассказать ему о ней во время следующего осмотра. Это уменьшает опасность того, что пациент будет подавлять или отрицать новые симптомы из-за своего страха.
Кроме того я советую пациентам использовать нечто вроде постоянного короткого упражнения – как то, которое мы делаем во время обучения саморегуляции. Каждый раз, когда человек останавливается перед светофором, берет или вешает телефонную трубку и вообще всякий раз, когда он об этом вспоминает, он должен представлять себе работу иммунной системы кинестетически, внутри своего организма. Это можно делать очень кратко, подобно тому как мы кинестетически представляем себе, как подаем теннисный мяч, дотрагиваемся до пальцев ног или выполняем другое знакомое движение. Надо мысленно увидеть то, что должно произойти, и почувствовать, как это происходит внутри организма.
Для того чтобы «бессознательное» Гэррета постоянно боролось с опухолью даже когда он не занимался визуализацией, мы использовали следующий способ.
Я ему объяснила несколько раз, что кровь продолжает течь по сосудам, сердце – биться, пищеварение происходит без его сознательного участия. Точно так же его иммунная система может бороться с опухолью, а белые клетки направляться к ней, даже когда он не думает об этом и не занимается визуализацией непосредственно. Во время занятий мы часто проводили визуализацию вдвоем, в виде диалога. В этих случаях Гэррет давал волю воображению, и мы могли сразу же работать с сигналами, поступающими от бессознательного.
Цель – план для успешной визуализации
Каждый раз, когда вы занимаетесь визуализацией, важно следить за тем, чтобы задача была выполнена: опухоль или раковые клетки разрушены, достигнуто полное исцеление. Таким образом вы указываете на вашу цель и даете организму план, которому он должен следовать. Подобно тому как план дома является реальностью еще до закладки фундамента, этот план является реальным сценарием для организма, хотя до исцеления пройдет еще немало времени. Может случиться, что по окончании визуализации перед вашим мысленным взором снова будет вставать образ истинного физического состояния организма. Это вполне естественно; но в следующий раз, занимаясь визуализацией, постарайтесь увидеть весь процесс исцеления до конца.
Гэррет выполнял какой-то из видов визуализации хотя бы один раз в день, и каждый раз он старался представить себе всю последовательность процесса исцеления до полного уничтожения опухоли. Он понимал, что визуализация – это план. И хотя опухоль нельзя разрушить за один сеанс, план указывает на цель точно так же, как план архитектора изображает будущий дом. План – это реальная цель строительства даже до того, как заложен фундамент. И точно так же, каждый раз, когда он занимался визуализацией, Гэррет представлял себе и сам процесс, и его желаемый результат.
Особенно важно, чтобы визуализация была мощной и эффективной во время медицинского лечения – химиотерапии или облучения. Часто у больных возникает двойственное отношение к этому лечению, почти как любовь – ненависть. В этом отношении подсознательно отражается противоречие: «Мне нужно это, чтобы жить» и «Это убивает меня».
Визуализация и те образы (сознательные и бессознательные), которые возникают у человека в связи с медицинским лечением, оказывают огромное влияние на то, как его организм отреагирует на это лечение. Поэтому в терапевтической работе с больными так важно выявлять и работать с бессознательным страхом или недоверием к лечению. Мы всегда представляем себе то, что делаем или собираемся сделать, у нас в голове всегда есть образ того, что произойдет в результате наших действий. Поэтому речь не идет о том, будем ли мы представлять себе этот процесс. Речь идет о том, что и как именно мы будем себе это представлять, так, чтобы сделать этот процесс осознанным и направленным на саморегуляцию, а не оставлять его на волю случая.
Важность положительной установки
Для успешного лечения очень важно положительное отношение к нему, чувство, что оно действительно является помощником организма, даже если в какой-то период вам тяжело его переносить. Своим пациентам я всегда говорю, что лечение похоже на вызов специального полицейского подразделения по борьбе с наркотиками или отряда быстрого реагирования, для того чтобы справиться с беспорядком в вашем районе. Вы их вызываете не навсегда, но в какой-то момент их помощь необходима. Лечение – это самое мощное средство против данного вида рака, имеющееся в распоряжении медицины, и хотя переносить его вашему организму может оказаться нелегко, здоровые клетки, сильные и способные к восстановлению, сопротивляются отрицательному воздействию и быстро после него оправляются, а раковые клетки, слабые и беспорядочные, не могут выжить. Непосредственно во время процедуры очень полезно создавать мысленный образ этого лечения и его результатов. К этому важно заранее подготовиться – хорошо взять с собой любимую музыку и постараться с готовностью принимать радио– или химиотерапию как большую подмогу организму.
Здесь снова самыми лучшими образами будут те, что были разработаны самими больными, хотя в этом случае им обычно требуется помощь терапевта – возможно, потому, что медицинское лечение не является внутренним процессом и поэтому не известно бессознательным частям мозга.
Специальные виды визуализации
Во время радиотерапии хорошо представлять себе лучи, проникающие в организм, как сияющие пучки энергии, уничтожающие слабые раковые клетки. Здоровые клетки можно представить себе в виде зеркал, от которых облучение отражается и попадает прямо на опухоль. Химиотерапию можно представить себе в виде золотых пуль, проникающих в кровь и направленных против раковых клеток. Лечение является хорошим союзником белых клеток, и можно представить себе их совместную борьбу.
Самыми лучшими образами для иммунной системы оказались какие-либо могущественные существа – люди или животные, легко управляемые и способные на сознательные и целенаправленные действия. Саймонтоны, Ахтенберг, Лоулис и я обнаружили, что в этом случае образы неодушевленных предметов, таких как огромные брандспойты или пылесосы, не столь эффективны. Однако, хотя я часто сравниваю медицинское лечение со специальным подразделением полиции, вызванном для наведения порядка в районе, я ни разу не встречала ни в литературе, ни в своей практике, чтобы кто-нибудь представлял себе в виде живых существ медицинское лечение. Возможно, это происходит потому, что белые клетки живые и поддаются управлению, а медицинское лечение – нет.
Когда пациенты представляют себе химиотерапию сильной и вступают с ней в сотрудничество, ее эффективность возрастает, и к ее собственному воздействию добавляются все положительные биологические последствия, которые порождает вера в хорошие результаты. Кроме того, это помогает уменьшить отрицательные побочные явления, возникающие из-за сопротивления лечению. Создавая мысленный образ химиотерапии, мы внутренне лучше осознаем взаимодействие лекарств и организма, а это усиливает химическое действие препаратов.
В подтверждение сказанного хочу привести пример одного из своих пациентов, которому особенно хорошо удавалось визуализация. Когда Леонарду был поставлен диагноз «болезнь Ходжкина», степень II В, он начал заниматься по всей программе целостного подхода к здоровью, который в большой степени соответствовал его жизненным ценностям и интересам. После того как его первоначальный диагноз был подтвержден в больнице, он остановил свой выбор на химиотерапии и психофизиологическом лечении, причем начал их одновременно. Он занимался по полной программе, включавшей ежедневные утренние часовые физические упражнения, в том числе и по системе йоги, определенную диету и медитацию.
У Леонарда легко получалось визуализировать и он тонко воспринимал сигналы о состоянии своей души и тела, поступавшие от бессознательного. Он представлял себе, что его иммунная система и химиотерапия сотрудничают. Это сотрудничество было весьма успешно, и химиотерапия проходила хорошо.
Затем, в какой-то момент, после нескольких месяцев химиотерапевтического лечения, он начал чувствовать, что его организм стал настолько насыщен лекарственными препаратами, что равновесие между ними и иммунной системой было нарушено. Он решил на время прекратить химиотерапию, но не потому, что больше в ней не нуждался, а потому, что чувствовал, что в тот момент в его организме скопилось более чем достаточно химических веществ.
И хотя лечащий врач Леонарда считал, что надо продолжать лечение, желая поддержать выбор своего пациента он пошел на то, чтобы прервать химиотерапию. С тех пор прошло полтора года. Леонард все еще находится в ремиссии. В борьбе за его здоровье они с врачом действуют заодно. Он сам взял на себя ответственность за свой организм, проходит регулярные обследования и честно выполняет все, придерживаясь выбранной программы здоровья.
Иногда в работе с детьми, особенно маленькими, и взрослыми, обладающими конкретным мышлением, можно использовать материальные предметы, которые будут давать толчок их визуализации. Прекрасным примером этому может служить случай, описанный Лесли Саловом, офтальмологом и основателем центра зрения и здоровья в Уайтуотер, штат Висконсин.
Когда доктор Салов работал с Сарой, ей было четыре с половиной года. За левым глазным яблоком девочки было пять ангиом, заполненных кровью, и попытки лечить их обычными методами ни к чему не приводили. Было решено, что лучше всего подождать, пока ангиомы сами вытолкнут глаз, а потом уже вычистить и вылечить глазницу и вставить искусственный глаз.
Когда доктор Салов впервые увидел Сару, ее глаз выступал вперед на три четверти сантиметра. Объяснив Саре понятным для нее языком то, что происходит с ее глазом, он попросил ее нарисовать это, и она изобразила свое лицо, пять опухолей и сердце, на котором написала «С любовью, Сара».
Потом он сказал девочке, что каждый день мама будет давать ей шприц с водой, подкрашенный красной краской и ведерком. Он велел ей выдавливать красную водичку из шприца, смотреть на свою картинку и представлять себе, как ее опухоли уменьшаются, подобно воде в шприце. Когда он попросил ее все повторить, она сказала, что будет нажимать на шприц и смотреть, как воды в нем становится все меньше, как «в тех мешках с кровью за моими глазами». Последняя фраза показала: Сара точно поняла, что надо делать.
Все остальное лечение состояло из изменений в диете и в использовании цвета – родителям Сары было рекомендовано окружать ее голубым. Меньше, чем за два месяца, глаз вернулся на свое место и опухоли исчезли.