Два часа спустя, с осунувшимися от усталости лицами, Кэтрин и ее мать сидели лицом к лицу за кухонным столом. Между ними, как разбитая вдребезги тарелка, лежала романтическая история о военном времени и тайном венчании родителей Кэтрин.

— Как ты могла лгать мне все это время? — спросила дочь. Ее голос в тихой комнате прозвучал как хриплый шепот.

— Я хотела защитить тебя, детка, — устало ответила Джулия Кортни, объясняя и одновременно оправдываясь. — Мне едва исполнилось восемнадцать, и я совершила ошибку. Не было смысла впутывать тебя в это.

— Ты, должно быть, шутишь, мама! Я всю свою жизнь была впутана в это, хотя ничего и не знала. И кроме того, было совершенно нелепо пичкать меня всей этой ерундой насчет Артура Хэррингтона, не дававшего тебе повышения.

Мать нервно дернула головой.

— Это ты так поняла, Кэтрин. Я же просто сказала, что он изменил течение моей жизни.

— Что за высказывание! — горько воскликнула Кэтрин. — Но это же не его вина. Он добился изрядной помощи от... от моего отца. Чего я до сих пор не могу понять, так это как ты могла связаться с таким подонком? Я знаю твое отношение к людям, которые имеют деньги...

— Думай, что говоришь, Кэт! — резко оборвала ее мать. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой. — Она тяжело вздохнула, и тон ее голоса смягчился. — Я думала, что люблю твоего отца, детка. Он казался таким замечательным... Согласна, возможно, все так случилось из-за того, что он происходил из богатой семьи, но он был красив, остроумен и... — Джулия пожала плечами и поднялась. — Мы все через такое проходим...

— Расскажи мне все с самого начала, — попросила Кэтрин.

— Боже мой, зачем? Какой в этом смысл?

— Ты заставляла меня верить в ложь всю мою жизнь. Я сожалею, — быстро добавила она, я знаю, как тяжело это может быть для тебя, но для меня это тоже ничуть не легче, мама. Я постараюсь понять. Расскажи мне свою историю еще раз, пожалуйста.

Джулия вздохнула и утомленно привалилась спиной к раковине.

— Хорошо, — наконец согласилась она. — Но это в последний раз, детка. Я... Как-то вечером с несколькими друзьями я отправилась на танцы, и там я встретила его. Он... как ты сказала бы, он сразу же меня покорил, — вздохнула она, наполняя чайник водой. — Он говорил, что любит меня, иначе бы я не... Какое это теперь имеет значение? Мы встречались несколько месяцев, и затем я обнаружила, что... что беременна.

Кэтрин содрогнулась от этого слова. Обычно говорят о грехах отцов, падающих на голову их сыновей. Но разве нельзя сказать подобного и о матерях с дочерьми?

— И ты никогда не встречалась с его семьей?

— Нет, конечно нет. Он никогда не представлял меня даже своим друзьям. Говорил, что просто хочет быть со мной одной, и я ему верила... Послушай, как долго еще мы должны...

— Я не пытаюсь бередить твои старые раны, мама, — быстро объяснила Кэтрин. — Все потому... потому... — Она беспомощно пожала плечами. — Ладно, у меня больше нет вопросов.

По правде говоря, у нее их было множество, но она понимала, что ничего не добьется, продолжая расспрашивать. Ее мать, ее правильная сдержанная мать, сделала невероятную ошибку, составив неверное мнение о человеке, и поплатилась за это всей своей жизнью. Нечего удивляться, что она так ненавидела Артура Хэррингтона... и нечего удивляться, что она боялась последствий связи своей дочери с его сыном.

Но мать и дочь совсем не одинаковы. Их жизни скоро разойдутся в двух совершенно разных направлениях. Дэв хочет на ней жениться, она знает это. Все, что он делал и говорил, ясно указывало на его желание.

Пронзительный свист чайника наполнил кухню, и обе женщины вздрогнули.

— Не очень приятная история, — произнесла мать, насыпая в чашки растворимый кофе и затем наливая в них воду из чайника. — Но я верила, что твой отец хочет на мне жениться... хотя он никогда не говорил этого словами... Но я это чувствовала... И затем... когда я сказала ему, что беременна, он заявил... заявил, что считал меня умнее. Он сказал, что я должна избавиться от этого... от тебя, — добавила Джулия с внезапной свирепостью. Ее глаза при воспоминании об этом яростно сверкнули. — Он сказал, что знает место... — Злость ушла из ее слов, и она устало опустилась на стул. — Но я просто не могла сделать этого... Я ничего не хотела менять, детка.

— Ты не могла сказать дедушке?

— Нет-нет! Я не могла обременять его своими проблемами. За месяц до этого умерла твоя бабушка, и он был совсем потерянным. — Джулия вытерла разлившийся по столу кофе. — Я умоляла Джима, твоего отца, жениться на мне, но он только посмеялся мне в лицо. Я была в полном отчаянии, Кэт. Я пригрозила, что пойду к его родителям и все им расскажу.

— И тогда на сцене появился Артур Хэррингтон?

Джулия кивнула:

— Я только начала работать в его компании, и он за мной прислал. Я подумала, что это насчет моей работы, но... Богатые всегда держатся вместе, Кэт, — с горькой улыбкой заметила она. — Не стоит заблуждаться на их счет. Как оказалось, он был крестным отцом Джима. Должно быть, твой отец запаниковал, когда я пригрозила отправиться к его родителям, и бросился за помощью к Хэррингтону. — Она обхватила ладонями чашку с кофе, как будто пытаясь согреться ее теплом. — Он сказал мне, что Джим уехал и я никогда больше его не увижу.

— Ты имеешь в виду, он завербовался в армию? — подсказала Кэтрин.

Мать поставила чашку и кивнула.

— Артур Хэррингтон протянул мне конверт, в котором было больше денег, чем я когда-либо видела. Он сказал, что этого будет достаточно, чтобы я уехала куда-нибудь подальше и родила ребенка там. Я... я пообещала, что так и сделаю, но сказала, что хотела бы вернуться назад. Я не смогла бы вырастить ребенка одна, вдали от родного мне дома. И, в конце концов, он согласился дать мне работу, когда я вернусь... — Джулия встретилась взглядом с глазами дочери. — Я не хотела брать его денег, но что я могла сделать? — умоляюще произнесла она. — У меня не было выбора...

— Я не осуждаю тебя, мама, — мягко произнесла Кэтрин, потянувшись через стол и сжав руку матери. «Никто не имеет на это права, и особенно я, — подумала она, — особенно теперь...» — И что ты сказала дедушке?

— Я сказала ему, что хочу попробовать пожить в городе. Немного погодя я позвонила домой и сообщила, что влюбилась в солдата Уильяма Кортни — так я назвала его. Объяснила, что у нас не было времени и мы тайно обвенчались, потому что он уплывал на корабле во Вьетнам. Затем, как раз перед твоим рождением, я сообщила, что его убили, и это, в некотором смысле, оказалось правдой. Как я позже узнала, Джим погиб там. — Джулия утомленно вздохнула. — Не знаю, поверил ли мне твой дедушка на самом деле, но ты же знаешь, каким он был чутким и добрым, детка. Он принял нас с тобой и любил обеих.

Кэтрин вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Ну вот, теперь твоя неприязнь к Артуру Хэррингтону мне стала понятна. Я просто хотела знать.

Джулия вытерла глаза рукой.

— Я не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнала. Это была моя ноша, не твоя.

Кэтрин тяжело оперлась о стол и встала. У нее было такое чувство, будто за последние несколько часов она повзрослела на десяток лет.

— Я думаю о разговоре, который имела сегодня с отцом Дэва. Мне... мне нужно было быть готовой к нему.

— Я и представить себе не могла, что этот сукин сын сделает что-то подобное, — тихо ответила мать. — Когда ты сказала, что он знает о тебе и своем сыне, я решила... Я подумала, что Артур Хэррингтон не станет прибегать к хитрости. Если он не сказал ничего Дэвиду, полагала я, это означает, что или он все забыл, или годы смягчили его. — Она немного помолчала, затем расправила плечи и гордо вскинула подбородок. — Ты, вероятно, думаешь, Кэт, что все эти годы я унижалась, как дура...

— Мама...

Джулия махнула рукой:

— Все нормально. Это правда. Я делала то, что считала полезным для тебя, детка. — Ее глаза свирепо сверкнули. — И я буду продолжать это делать! Разве это ужасно, если подумать? А этот сукин сын так боится моей дочери, что угрожает нам!

Кэтрин вздохнула:

— Ты знаешь меня, мама. Мне совершенно наплевать на то, что думают другие. Во всяком случае, эта сплетня довольно устаревшая, и мы должны всего лишь прямо смотреть всем в глаза. — Он взглянула на мать и крепче сжала ее руку. — Вероятно, это будет гораздо труднее для тебя, чем для меня.

Джулия фыркнула.

— Могу сказать, что для меня это тоже не имеет значения. Я просто хотела, чтобы ты имела лучшую жизнь, чем была у меня. — Она вспыхнула, и лукавое выражение появилось на ее лице. — И ты ее получишь, если выйдешь замуж за Дэвида Хэррингтона. Знаю, ты считаешь, что я говорю ужасные вещи, — быстро добавила она, — но это правда.

— Мама!

— Я знаю, он еще не просил тебя об этом, но это лишь вопрос времени. Я наблюдала за ним вчера, Кэт, ты же знаешь. Я всегда верила в худшее в нем, но даже я должна была признаться, что была не права.

Кэтрин глубоко вздохнула и затем медленно выдохнула.

— Я очень хочу, чтобы мне не пришлось говорить ему... О, не то что я... о своем рождении и о том, что произошло между тобой и его отцом. Боюсь, дела пойдут именно так, как и предсказал Артур Хэррингтон: Дэв плюнет на все, что он любит.

Ее слова плыли и рассеивались в неподвижном воздухе, как дым. Здравый смысл покинул ее? Вот она сидит здесь, размышляет о пагубных последствиях, которые могут повлечь за собой откровения старика для всех, кроме нее самой и ребенка. У нее не было теперь никаких сомнений в том, что она беременна. За последние недели в ее теле произошли изменения... изменения, которых она почему-то предпочитала раньше не замечать.

Джулия Кортни заерзала на жестком кухонном стуле и прочистила горло.

— Ты говорила, что Дэвид имеет законную долю в компании... так что, если он даже отсюда уедет, деньги будут. — Она вдруг смутилась и добавила: — Я просто хочу обратить твое внимание на то, что ты не должна чувствовать вину, если он бросит все ради тебя, Кэт.

Кэтрин вздохнула:

— Я знаю, мама. — Она успокаивающе похлопала Джулию по руке. — Все разрешится. Просто мне нужно так много ему сказать. Я хочу... — Она вовремя оборвала себя, прикусив нижнюю губу. Как хорошо было бы броситься матери на шею и рассказать, что она беременна. Но Кэтрин больше не маленькая девочка, а эта проблема посерьезнее, чем ссадина на щеке или разбитое колено.

— Дэв скоро должен быть здесь, — добавила Кэтрин. — Я имею в виду, что, когда он вернется в клуб и узнает, что я упала в обморок...

— Это меня тоже беспокоит, Кэт. Тебе нужно посетить завтра доктора и провериться. — Джулия слегка улыбнулась и погладила дочь по щеке. — Ты уверена, что сейчас все в порядке?

— Да, все в порядке, — бодро ответила дочь. — Я говорила тебе, что была слишком сильно возбуждена и практически ничего не ела.

— Да, тебе пришлось многое вытерпеть от этого ужасного человека...

Звук дверного звонка оборвал ее слова.

— Это Дэв, — прошептала Кэтрин. Ее руки взлетели к покрасневшим щекам. — Боже, как я ему скажу?

Звонок прозвучал вновь, и Джулия встала.

— Мне сказать, что ты слишком слаба, чтобы встретиться с ним?

Кэтрин покачала головой:

— Нет причин откладывать. Я хочу побыстрее с этим покончить. — Она разгладила платье рукой и успокаивающе улыбнулась матери. — Ты не возражаешь подняться наверх? Я хочу поговорить с ним наедине.

Она подождала, пока мать скроется наверху лестницы, затем облизала пересохшие губы и открыла входную дверь.

— Милая, ты в порядке? — Дэв протиснулся в холл и обнял девушку за плечи. — Мне сообщили, что ты потеряла сознание.

— Я в порядке, — быстро ответила она. — Упала в обморок, вот и все. «Потеряла сознание» звучит немного драматичнее, чем было на самом деле.

— Я слышал, что тебя осмотрел доктор Ховелл...

— Осмотрел. И сказал, что я буду жить. Правда, я в порядке. — Кэтрин схватила Дэва за руку и потащила его в маленькую гостиную. — Добро пожаловать во владения Кортни, — добавила она с легкой улыбкой.

— Почему ты не оставила мне записку? — поинтересовался он, притягивая ее к себе. — Я почти обезумел от беспокойства!

— Наверное, я просто не подумала.

Кэтрин положила голову ему на грудь, прислушиваясь к ровным ударам его сердца. Ей нужно было послушаться матери, внезапно подумала она. Нужно было позволить ей сказать Дэву, что она слишком больна, чтобы видеться с ним сегодня, нужно было дать себе время продумать план. А сейчас она понятия не имела, с чего начать. Так много ей нужно было ему сказать, сказать такое, к чему он... к чему они оба не готовы. Все сплелось и перепуталось, как гордиев узел. Но должен же быть кончик, с которого можно начать распутывать, вот только где его найти...

Девушка вздохнула и закрыла глаза, уютнее устраиваясь в теплых объятиях Дэва. С чего бы она ни начала, все равно возникнет проблема, достойная решения Соломона.

— Мне так много нужно тебе сказать, — начала она наконец. — И я совсем не знаю, с какой стороны подступить...

— Кэт?

— Я должна рассказать тебе, что произошло после твоего ухода, — продолжила она, отстраняясь от него и садясь на кушетку. — Дэв, я... твой отец и я... мы беседовали...

Он кивнул:

— Да, я знаю. Отец сказал мне. Она удивленно посмотрела на него:

— Сказал?

Дэв снова кивнул:

— Он сказал... сказал, что разговор не был таким приятным, как ему хотелось бы, но он думает, что вы оба теперь понимаете друг друга намного лучше.

Кэтрин, склонив голову набок, пристально смотрела на Дэва. В его голосе слышались смущенные и обеспокоенные нотки, и слабая волна надежды всколыхнулась в ее душе. Неужели Артур Хэррингтон изменил свое мнение? Неужели он отступил перед ее решимостью?

— Я... я не понимаю, — осторожно произнесла она. — Что он тебе сказал?

Дэв пожал плечами:

— Он объяснил, что произошло между твоей матерью и им много лет назад. Об... об этом парне, Джиме вроде бы.

Кэтрин недоверчиво посмотрела на него, и ее щеки покрылись румянцем.

— Он так сказал тебе?

Дэв кивнул и засунул руки в карманы.

— Он, естественно, не собирался, но я не дал ему шанса увильнуть. Люди за соседним столиком не смогли сдержаться и не рассказать мне, что между вами что-то произошло...

Кэтрин с облегчением закрыла глаза и откинула голову на спинку кушетки.

— Слава богу, ты знаешь, — вздохнула она. — Я не представляла себе, как тебе сказать, что на самом деле сделал ей твой отец. Это было так жестоко...

— Ну же, любимая, давай не будем чрезмерно раздувать этот инцидент.

Кэтрин недоверчиво заморгала:

— Что ты сказал?

Дэв поднял руки, сдаваясь, и робко улыбнулся:

— Послушай, я понимаю: она твоя мать, и знаю, что женщины имеют склонность держаться вместе, но...

— Какое, черт возьми, это имеет отношение? — воскликнула Кэтрин, вставая. — Есть, в конце концов, такое понятие, как уважение к приличиям.

— Конечно. Но твоя мать сама знала, во что она влипла, Кэт. Она была совершеннолетней, а этот парень не давал ей никаких обещаний.

— Он говорил, что любит ее, Дэв...

— Люди многое говорят, Кэт. Но это не означает, что они должны платить за это всю свою жизнь.

Кэтрин открыла рот и вновь закрыла его. В горле до боли пересохло, и она тяжело сглотнула несколько раз, прежде чем вновь сделать попытку заговорить.

— Ты имеешь в виду, что за все должны платить только женщины?

Дэв пожал плечами:

— Я этого не сказал. Просто женщины имеют склонность к романтике, и иногда то, что они называют любовью, всего лишь означает, что два человека получают удовольствие друг от друга. Женщины должны научиться не смешивать приятную интерлюдию с чем-то более серьезным. И они должны научиться быть более предусмотрительными.

Казалось, каждый мускул ее тела напрягся.

— Более осторожными, ты хочешь сказать? Верно?

— Это одно и то же. — Дэв улыбнулся и открыл ей свои объятия. — Послушай, нам с тобой нет нужды спорить по этому поводу. Думаю, мой отец сделал единственное, что мог, хотя, полагаю, ты можешь с этим не согласиться. Я знаю, как ты близка со своей матерью...

Кэтрин покачала головой и отодвинулась от него.

— Это не имеет никакого отношения к нам с тобой, Дэв.

— Конечно же имеет, Кэт. Отец предупредил меня, что ты теперь настроена враждебно...

— Ты тоже так обо мне думаешь? — спросила она, внутренне радуясь тому факту, что еще в состоянии составлять фразы, пусть и совсем простые.

— Ладно, называй это как хочешь. Вероятно, ты просто слишком предана своей матери, и я прекрасно понимаю, как, должно быть, тяжело было тебе все это услышать.

— Понимаешь? — холодно переспросила она. Он кивнул:

— Разумеется. Но попытайся взглянуть на это с другой точки зрения...

— Джима, — спокойно подсказала она, и Дэв вновь кивнул:

— Правильно, Джима. Он пытался объяснить ей положение вещей, но твоя мать хотела все сделать по-своему.

— Что значит, «по-своему»? Объясни, ради бога.

— Помнишь, Кэт, я тебе говорил, что в каждой истории всегда есть две стороны?

Он продолжал говорить... Она знала, что он говорит, она видела, как двигаются его губы, мускулы его лица, но его слова казались ей смесью неясных тихих звуков. Это не мог говорить человек, в которого она была влюблена, которого любила и еще... и еще...

— Скажи мне только одно, — прошептала она. — Если бы это был ты?

Взгляд Дэва искал ее глаза.

— Ты имеешь в виду, если бы я попал в подобное затруднительное положение с женщиной?

Она кивнула, боясь довериться голосу, и Дэв пожал плечами.

— Буду честен, Кэт. Я чувствовал бы себя таким же загнанным в угол, как и он. Ни один мужчина не любит, когда его к чему-то принуждают. Не думаю, что я бы убежал... но, во всяком случае, не позволил бы поймать меня в ловушку. Черт возьми, женитьба — серьезный шаг. И мужчина делает предложение потому, что он этого хочет, а не потому, что должен.

Пол покачнулся под ее ногами, и Кэтрин для опоры схватилась за каминную полку. Дэв шагнул к ней, но она только покачала головой.

— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста, уходи, Дэв.

Он был ошеломлен. Она видела это по его лицу, и почему-то это причинило ей большую боль, чем все то, что он успел наговорить. Ей было больно узнать, что он придерживается мужского взгляда на те вещи, что полностью изменили жизнь ее матери... и теперь могут изменить и ее собственную. Но его слова были для нее словно удар ножом в сердце. А невысказанная тайна ее беременности повернула рукоятку и всадила холодную сталь еще глубже.

— Пожалуйста, — прошептала Кэтрин, отворачиваясь и борясь со слезами, наполнившими глаза, — просто уходи.

Дэв схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— Уходи? О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Я не знаю, как можно выразиться яснее? — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты ушел.

— Ну же, Кэт! — прорычал он. — Это смешно! Я знаю, ты стоишь на стороне твоей матери...

— На ее стороне? — повторила она. — Но в подобных ситуациях нет никаких сторон, Дэв. Есть только несправедливость и справедливость.

— Это упрощение.

— Ты имеешь в виду морализацию? — Она покачала головой. — Хотя, полагаю, это тоже вне твоего понимания.

— Послушай, я отказываюсь спорить с тобой по этому поводу. Если ты считаешь, что твоя мать была права, а мой отец — нет, хорошо! Отлично! Пусть так и будет!

— А Джим? — прошептала она. — Он поступил правильно или нет, Дэв?

Он беспомощно пожал плечами:

— Что ты хочешь от меня услышать, Кэт? Если это поможет тебе почувствовать себя лучше, то я его осуждаю.

— Не будь со мной таким снисходительным, — резко отрезала Кэтрин. — Всего минуту назад он был твоим героем.

— Черт побери, Кэт, он был для меня всего лишь мужчиной, попавшим в трудное положение. А ты что ожидала от него?

Девушка вырвалась из его рук и пристально посмотрела ему в лицо. Затем сделала глубокий вздох и заговорила, теперь ее голос был холоден и спокоен.

— Я ничего не ожидала, — ровно произнесла она. — Ни от него, ни, конечно, от тебя. — Ее глаза встретились с его глазами. — Я не хочу тебя больше видеть, Дэв.

— Ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы мы расстались только потому, что я отказался принять сторону твоей матери в истории, что случилась много лет назад?

— Я сказала тебе: здесь не может быть никаких сторон. Есть справедливость и несправедливость, Дэв. И мы... ты и я... ошибались. Ошибались друг в друге.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — проворчал он, протягивая к ней руки и крепко захватывая ее запястья. — Когда мы ошиблись друг в друге, Кэт? Когда работали вместе? Когда плавали вместе?

— Я не хочу расшифровывать это.

— Может, мы заблуждались друг в друге, когда были в постели? — Волна краски залила лицо девушки, и Дэв требовательно спросил: — Ну? Скажи, когда мы заблуждались друг в друге, Кэт?

— Ты причиняешь мне боль, — спокойно произнесла она. — Пожалуйста, уходи.

Дэв некоторое время смотрел на нее в волнении, затем опустил руки.

— Ты еще не ответила на мой вопрос, — спокойно сказал он.

Она непроизвольно отступила назад, обхватив себя руками.

— Если ты мог сомневаться в том, что твой отец и этот... человек вели себя неправильно...

— Ну, продолжай же, Кэт...

— Если ты даже мог обсуждать это... — Она покачала головой, и прядь волос упала на ее бледный лоб. — Значит, нам действительно больше нечего сказать друг другу, Дэв.

— Я не верю тебе, Кэт, — прошипел он. Его голос звенел от ярости. — С первого дня я только и слышу что о твоей матери. Твоя бедная мама...

— Убирайся из моего дома!

— Это дом твоей матери, помнишь? Она владелица всего, включая и тебя. — Кэтрин отвернулась от него, но Дэв повернул ее лицом к себе. — Я ошибался, когда говорил, что она контролирует тебя. Она тобой владеет. Она дышит за тебя, думает за тебя... — Его голос упал до хриплого шепота. — Но ты же не собираешься отказаться от всего, что между нами есть, только потому, что я не принял ее сторону? — Кэтрин вызывающе вскинула подбородок, и он тихо спросил: — Ты хотела, чтобы я солгал? Я скажу все, что ты хочешь услышать, Кэтрин.

Она почувствовала, что стремительный поток слез вот-вот хлынет из ее глаз.

— Ты не сможешь... — судорожно прошептала она, думая о жизни, растущей внутри ее, и понимая, что и она не сможет жить с этой ложью. — Это не поможет.

Его руки упали, и он кивнул. *

— Не поможет? — прошептал он. — Конечно, пока твоя мать тобой владеет.

Он пробежал руками по волосам и затем отвернулся от нее и зашагал к двери. Внезапно он остановился, и Кэтрин сжалась, услышав его прощальные слова.

— Ну и пусть, я все равно буду всегда тебя любить, — тихо сказал Дэв. — Полагаю, я стал таким же сумасшедшим, как и ты.

Дрожь пробежала по ее телу. Она смотрела ему вслед. В последнюю секунду, открыв дверь, Дэв оглянулся, как будто хотел сказать что-то еще, но позади Кэтрин внезапно заскрипели ступени лестницы. Отвращение промелькнуло на его лице, он рванул дверь и вышел в темноту.

— Кэт? — Когда дверь со стуком закрылась за ним, по лестнице застучали шаги ее матери. — Ничего не могла поделать и подслушала кое-что. Что за высокомерие!

Кэтрин привалилась спиной к двери. Слезы, что так долго сдерживались, теперь текли по ее щекам.

— Боже, детка, если ты его любишь, не обращай внимания на то, что он говорит обо мне. Не ставь преданность впереди благоприятной возможности.

Мама никогда не изменится, подумала Кэтрин устало. Все было бы забавно, если бы не было так печально. Ладно, есть один верный способ остановить болтовню матери на излюбленную ею тему. Она сделала глубокий судорожный вздох.

— Я беременна, — прошептала она. Голова Джулии Кортни резко дернулась.

— Что?

— Доктор Ховелл собирается провести завтра несколько тестов, только чтобы убедиться... Но я уверена в этом.

Мать пронзительно вскрикнула, и этот крик был воплем боли.

— Как ты могла быть такой глупой? — закричала она. — Поэтому он и ушел сейчас? Потому что ты беременна? — Ее лицо совсем побелело. — Они никогда не изменятся, да? Но кое-что еще можно сделать. Слава богу, я теперь больше не такая дура, какой была двадцать два года назад. Есть тест на установление отцовства...

— Он ушел потому, что я его выгнала, — устало поправила ее Кэтрин. — Я не сказала ему, что беременна.

— У тебя как с головой? — задала вопрос мать. — Ты должна ему сказать. Не беспокойся о том, что он на тебе не женится. Говорю тебе, я прослежу за этим.

— У меня нет желания выходить замуж за Дэва, мама, — спокойно заявила Кэтрин.

Мать судорожно вздохнула.

— Ты думаешь, сделать аборт легче? Сомневаюсь, Кэт. И где мы возьмем деньги? Нам придется поехать в клинику Филадельфии и, вероятно, остаться там в отеле на ночь.

Несколько минут назад, когда мир рушился вокруг нее, Кэтрин понятия не имела, что будет делать дальше. Дитя, которое она носила под сердцем, представлялось всего лишь абстракцией, ей казалось, что она ничего еще не может чувствовать к этому комочку. Теперь же она ясно поняла, чего хочет. Осознание этого наполнило ее чувством решимости и целеустремленности.

— Я собираюсь сохранить ребенка, — спокойно сообщила она. — Я хочу его.

Это заявление повергло мать в шок.

— Боже мой! — прошептала она наконец. — Разве мой пример ничему тебя не научил?

— Я поняла, что это возможно.

— Я отказываюсь слушать этот бред! Ты не можешь этого сделать!

— Могу и сделаю, — спокойно возразила Кэтрин. — Конечно, здесь я остаться не смогу...

— Ты абсолютно права, не сможешь...

— ...потому что я не хочу, чтобы Дэв узнал об этом. Но если я буду жить в Нью-Йорке, мы сможем с тобой по-прежнему видеться довольно часто. У меня было несколько неплохих деловых предложений, когда я заканчивала там колледж, но я отказалась от них, потому что ты хотела, чтобы я вернулась домой, помнишь?

Джулия горько рассмеялась:

— И что это была за ошибка!

— Послушай, мама, я собираюсь сделать то, что и должна сделать!

— Что тебе действительно нужно сделать, так это сказать Дэвиду Хэррингтону, что ты носишь его ребенка.

Кэтрин сжала узкие плечи матери.

— Я не собираюсь принуждать Дэва жениться на мне. Ты понимаешь?

— А я считаю, что это очень глупо. — Мать поджала губы. — Ты...

— Предупреждаю тебя, мама, если ты хоть слово скажешь ему, у нас с тобой все будет кончено! — Голос Кэтрин был холоден и ровен.

— Ты же не имеешь в виду, Кэт...

— Именно это я и имею в виду.

Взгляды женщин скрестились и задержались. Джулия Кортни открыла было рот, но тут же вновь закрыла его и пожала плечами.

— Это твоя жизнь, юная женщина, — сказала она мрачно. — Иди своим путем.

В темные унылые часы перед рассветом Кэтрин вдруг пришло в голову, что вечерние события привели, по крайней мере, к одному позитивному результату: она перешла из разряда «детки» в категорию «юной женщины». Хотя, подумала она, зарываясь лицом в подушку, определение «дура» было бы для нее более подходящим.