В связи с появлением нашего общего знакомого в костюме гориллы мне надо рассказать вам, что это за человек, мистер Эшли Коннор. Так вот, в этот вечер он предстал перед нами в необычном виде, а вообще работал в нашей больнице в ортопедическом отделении консультантом. Должна сказать, опыт работы в этой должности у него небольшой. Нет, я не имею в виду, что он плохой врач, как доктор он давно практикует, просто консультант — новая для него область. Помимо того, что сегодня был день рождения Генри, прошло ровно две недели с тех пор, как мистер Коннор устроился к нам в отделение.

Повышение человека в должности творит чудеса. Вроде знаешь его неплохо как приятного, дружелюбного, даже чуткого сотрудника, но вдруг в одночасье происходит нечто странное. Смена должности меняет все вокруг. Статус не позволяет больше общаться с теми, кто остался на прежнем месте. Теперь к нему и на пушечный выстрел не подойдешь! Высокомерие и важность отталкивают. При этом чувствуешь себя надоевшим халатом, который выкинули в корзину для грязного белья. А тот, кого повысили, теперь недоступен, он как будто является членом закрытого клуба, куда вход посторонним воспрещен. Когда подобное происходит с теми, кто работает в регистратуре, например, как мы, сначала они шутят вместе с нами, таскают у нас печенье, а потом вдруг в один прекрасный момент становятся неприятными, мерзкими по отношению к другим только потому, что судьба была чуть благосклоннее к ним, чем к нам. Это, безусловно, низко, но мы стараемся не обращать внимания. Очень часто случается, что поведение «а-ля хозяин жизни» довольно скоро сменяется серьезными проблемами на новом месте, тогда-то они понимают, что все еще нуждаются в тех, от кого только что отреклись. Внезапно происходит озарение, они молят о прощении, клянутся в вечной дружбе и так далее.

Поэтому всегда лучше, если приходит новый человек, такой, как Эшли Коннор. Мы его не знаем, наше мнение о нем складывается не из прошлого общения, а только из настоящего. И должна признаться, отношение большинства женщин к нему в нашем отделении было больше, чем просто положительным. Если честно, то почти все пришли от него в восторг!

Если не брать тот вечер, когда он заявился в клуб в костюме гориллы, он выглядел эффектно, ярко. Мистер Коннор был высоким, худым, темноволосым — хотя кое-где проглядывала седина, это делало его еще более привлекательным. У него были удивительные глаза, серо-зеленые, и пронизывающий взгляд. Он уже успел покорить сердца многих сотрудниц нашей больницы своей мальчишеской улыбкой, когда обращался за помощью.

«Девушки, извините, что беспокою по пустякам, не подскажете мне: это правильная форма заполнения на интроскопию? Если вас не сильно затруднит, не могли бы вы мне рассказать вкратце о работе отделения на последующие шесть недель? Я знаю, у вас очень много работы, но все же уделите мне минуточку! Не хотите присоединиться ко мне за обедом: съедим по сандвичу, поболтаем? Вы готовы пойти со мной на край света? За мою улыбку? Готов поспорить, что да», — смеялся он.

Я думаю, он знал, что делал. Этот парень прекрасно осознавал свою власть над нами, но хотя бы мы понимали, что от него ожидать! И радовало то, что и в конце рабочего дня он оставался простым консультантом!

«Запретный плод сладок! — отметила Бекки, когда он только появился в больнице. Мы все провожали его взглядом, вздыхали, пока он собирался домой. — Ну почему он не пришел работать к нам в регистратуру? — добавила она с сожалением. — Я бы его обязательно заполучила!»

Может, моя подруга и была права, но Эшли работал не в нашем отделении. Поэтому зачем впустую мечтать?

Костюм гориллы, в котором мистер Коннор пришел в тот вечер, произвел на всех неизгладимое впечатление. Во-первых, все, кто там был и кому потом рассказали о его выходке, решили, что он замечательный парень. Наше первое представление о нем было благоприятным, теперь мы были все от

него без ума! Он не только общался с нижестоящими и угощал выпивкой, но и не боялся показаться смешным. Если бы я выставляла оценки за поведение всей компании, несомненно, он бы получил самую высокую! По десятибалльной системе я дала бы ему все двадцать очков! Ну, а во-вторых, я тоже смогла расслабиться, глядя на него, дурачилась вовсю!

—Я думаю, Эшли — клевый чувак! — поделилась я с Бекки и Сарой. — И я скажу ему об этом.

Сара схватила меня за руку, пытаясь удержать, но я продолжала продвигаться к нему сквозь толпу.

— Рози, ты что, с ума сошла? Совсем пьяна? Ничего не соображаешь! Вернись сейчас же! Слышишь?

Но я отдавала себе отчет во всем, что происходило, что бы ни думали вы или мои подружки. Конечно, я не привыкла столько пить, после второго бокала шампанского, которое до этого могло смешаться с пивом, у меня чуть-чуть кружилась голова. Ощущалась некоторая слабость в ногах, но я соображала, что творится вокруг, полностью контролируя свои действия. Зато у меня появилась удивительная уверенность в себе! Я больше не боялась сделать глупость! Итак, Эшли был от меня в нескольких шагах.

— Привет, — сказала я ему, не дожидаясь ответа. — Я Рози. Слушай, хотела сделать тебе комплимент. Ты потрясающе выглядишь!

Он повернулся ко мне. Мне хотелось бы думать, что он улыбнулся, но кто знает, ведь он был в маске.

— Привет, Рози, — ответил он. — Спасибо, мне очень приятно!

— Да не за что, — отчеканила я. — Хочешь выпить?

— Нет, спасибо.

К моему удивлению, он снял голову… гориллы. Я заметила, что он улыбался в ответ.

— Ну что ж, — продолжил разговор Эшли, посмотрев на меня очень внимательно, — тебе придется помочь мне, подсказать, все я же новенький у вас. Я тебя знаю, Рози, но не помню точно, где ты сидишь, — ты ведь из амбулаторного отделения?

— Точно, работаю в регистратуре, — заявила я ему гордо. — Я супервайзер.

— Тяжелая у тебя работа. Но ты, похоже, хорошо справляешься, если клиника работает как часы. Молодец!

Я почувствовала, как мои щеки покрылись румянцем. Мне было приятно слышать подобные слова.

— Да, вы правы, — сказала я скромно, — бывают сложности. Вы ведь понимаете меня. У вас, наверное, то же самое, мистер Коннор?..

— Эшли, называй меня Эшли, — вновь улыбнулся он.

— Хорошо! Тебе, наверное, трудно приходится. Думаю, не просто руководить работой других сотрудников. Мне тоже нелегко заставить других выполнять твои поручения. Сложно совмещать должность супервайзера и быть другом одновременно! Мы с девчонками все время были вместе, пока Дорин Прайс направляла, советовала, как сделать лучше, а потом она ушла на пенсию, и меня назначили вместо нее.

— Рози!

Я оглянулась. Все вокруг наблюдали за мной. Что это с ними? Бекки покраснела, Сара закрыла лицо руками, а Пи-Джей выглядел крайне обеспокоенно.

— Пойдем выпьем, — предложил Пи-Джей, который, как мне показалось, считал своим долгом споить меня сегодня вечером.

— Мы с Эшли разговариваем, разве не видишь? Спасибо, я не хочу! — ответила я рассерженно. — Иди и налей себе, если хочешь.

Я заметила, что мои слова рассмешили мистера Коннора. Теперь мне легче стало наблюдать за его выражением лица, у него не было больше маски. Я рассмеялась вместе с ним, довольная тем, как я отшила своего обидчика.

— А как ты устроился в нашу больницу? — поинтересовалась я. — Тебе нравится на новом месте? Много пациентов? Удобный кабинет? А личный секретарь тебе полагается? — Я понизила голос: — Некоторым приходится делить одного помощника на двоих.

— Да, я знаю… к счастью, у меня…

—А медсестры? Они тебе помогают? Я уверена, что да — ведь ты наш новый секс-символ! — сказала я громко, специально чтобы привлечь внимание.

Но реакция была обратной. Единственным, кто засмеялся, был сам Эшли.

— Спасибо, Рози, так приятно это слышать! — произнес он, дотронувшись до моей руки, перед тем как пойти поговорить со своими коллегами, которые топтались неподалеку в надежде перекинуться парой слов.

— О Боже! — запричитала Сара, как только мой собеседник исчез. — Не могу поверить, что ты такое могла сказать!

—Я тоже, ты назвала его секс-символом, — тараторила Бекки.

Я непонимающе переводила взгляд с одной на другую, обидевшись до глубины души. Замечательно! По идее, я их супервайзер, а они так со мной разговаривают!

— Да пошли вы! — ответила я.

— Рози! — позвал меня Пи-Джей. — Пойдем со мной, я закажу тебе выпить.

— Я не хочу ничего пить, — ответила я, но он притащил меня за руку к бару и усадил на стул. — Я уже выпила два или три бокала, это для меня перебор.

— Я вижу, поэтому закажу тебе что-нибудь безалкогольное.

— Хорошо, спасибо. — Я наблюдала, как он забирал наши напитки. — Я не пьяная!

— Знаю. Я этого и не говорил!

— Сара и Бекки взбесили меня!

— Ты добилась этого своим поведением, не так ли?

Я уставилась на него:

— Что? Я не хотела разозлить их! Почему ты так решил?

— Что это тогда было? Спектакль был устроен специально для меня?

— Для тебя? Что ты хочешь этим сказать?

— Рози, не надо так смотреть на меня, как будто ты ни в чем не виновата! Ты кокетничала с ним…

— Ни с кем я не кокетничала! — возмутилась я. — Мы просто разговаривали.

— Слушай, я знаю, что обидел тебя, ты на меня разозлилась, и если ты хочешь клеиться к этому консультанту, новому секс-символу, как ты его назвала…

— Пи-Джей, ты что, с ума сошел? Нет, ты просто пьян! — решила я.

— Да, может, ты и права, — согласился он. — Когда я тебя сравнил с креслом, я не хотел быть грубым, не думал, что это тебя обидит…

— Но у тебя получилось! Ты меня оскорбил! Это не самое лучшее сравнение, которое я слышала в своей жизни! Старые кресла вряд ли привлекательны для кого-либо. Они невзрачные, никому не нужные!

Я была на грани истерики. Даже не представляла, какую боль мне принесли его слова, сказанные невзначай! Не стоило вообще поднимать уже забытую тему!

— Мне очень жаль. Я не хотел, — продолжал он. — Мне нравятся старые кресла, Рози! Правда. Можно, я тебя поцелую в знак примирения?

И, наверное, потому, что он был пьян и я тоже слегка, навеселе, мы поцеловались. Это было что-то вроде дружеского поцелуя, но все же инцидент не прошел незамеченным. Медсестры, а также Сара и Бекки все видели. При этом я умудрилась упасть со стула, Пи-Джей подхватил меня. Я заметила, как на меня смотрит Эшли Коннор.

— Привет, Рози. Как дела?

Это была Альпинистка, читавшая нам недавно лекцию. Мы столкнулись на стоянке. Она была рада меня видеть, так мне показалось.

— Хорошо, спасибо, — сказала я немного резко. — Я вообще-то на работу опаздываю, и если вы не возражаете…

— Пойдемте вместе.

Великолепно. Она так быстро шла, что мне приходилось бежать за ней, да еще и поддерживать беседу.

— Выдумали насчет вашего образа жизни? Что-нибудь удалось изменить?

Я не помнила, чтобы мы обсуждали этот вопрос. Мне было сложно найти ответ, к тому же я задыхалась.

— Помните, вы говорили об активной, яркой личности?

— А, ну да, — выдохнула я. — Я купила фотоаппарат.

— Здорово! — похвалила она. — Отлично!

Судя по заинтересованному выражению лица, она не собиралась оставить меня в покое.

— Ну и как? Часто фотографируете? Как насчет портфолио?

«Насчет чего?!»

— Ну, сделала несколько фотографий в баре вчера вечером, — ответила я, пока мы ждали, когда двери в очередной раз откроются для нас.

— Потрясающе! — сказала она вновь, хотя, как мне показалось, с меньшим энтузиазмом. — Покажете как- нибудь?

— Хорошо, конечно, — ответила я неуверенно.

— Позвоните мне… меня зовут Хайди Хэмптон, добавочный номер 5-5-4-2.

Как все это странно! Вдруг встретила Альпинистку. Не успела я об этом подумать, как она уже убежала, по направлению к отделению радиологии и дальше, при этом я чувствовала себя не так хорошо, как до нашей встречи. Я пришла к выводу, что не обладаю достаточной физической подготовкой, чтобы быстро ходить и одновременно разговаривать, а также что не совсем уверенно чувствую себя в роли фотографа. Динамичная, творческая личность? Скорее выдохшаяся, бесполезная развалина! Я открыла дверь, вошла в кабинет, повесила куртку и принялась разбирать бумажки, наваленные на стол во время моего отсутствия.

— Ты какая-то раздраженная, — обратилась ко мне Бекки, вешая свою миниатюрную красную кожаную куртку рядом с моей.

«Спасибо тебе, подруга, — подумала я. — И тебе "доброе утро"».

— У меня все в порядке, — ответила я. — Просто задумалась о снимках.

— Они открываются в девять. Хочешь, чтобы я сходила туда? Чьи именно снимки нам нужны? Скольких пациентов?

Я удивленно посмотрела на нее. Такой ответ мог означать только одно.

— Вообще-то я не про медицинские снимки. Кстати, какой именно парень из этого отделения тебе нравится?

— Новенький, Дэйв. Ты его видела? Высокий, светленький, он такой сексуальный, всегда отлично выглядит, даже то, как он фотоаппарат носит, просто супер!

«Как можно сексуально носить фотоаппарат?» — подумала я, почувствовав себя старой и отсталой от жизни.

— Нет, я его не видела. Когда мне понадобятся снимки пациентов, дам тебе знать. А сейчас ты не могла бы посмотреть, кто записан на прием и все ли готово для отделения урологии? А я тем временем переберу медицинские карточки. И…

— И что?

Бекки стояла в ожидании продолжения моего поручения, но потом пожала плечами и, не получив ответа, ушла. Возможно, она подумала, что у меня уже начинается склероз. Но я ничего не забыла, а просто задумалась. Вообще-то меня редко посещают внезапные интересные мысли. Я почему-то вспомнила слова своей помощницы о Дэйве, о том, как он сексуален и что умеет фотографировать. Меня мало интересовало, что чувствует Бекки по отношению к нему, я задумалась о нем самом, и у меня тут же прошло утреннее ощущение неуверенности и бесполезности.

После того вечера в баре все смотрели на меня с сожалением и с любопытством. Я окончательно пришла в себя, как только выпила пару-тройку стаканов лимонада и апельсинового сока. Единственное, за что мне было немного стыдно, так это за то, что я чуть не упала со стула после поцелуя с Пи-Джеем. Мои коллеги, в свою очередь, старались убедить меня, что я выставила себя круглой идиоткой, кокетничая с Эшли Коннором. По их общему мнению, я только утомила его разговорами.

— Что, все надо мной смеялись? — мрачно спросила я Сару.

— Нет, Рози. Никто над тобой не смеялся.

— Ну, тогда все в порядке.

Я решила, что не могу всю жизнь казнить себя за поведение в баре и переживать, кто что обо мне тогда подумал. Иначе я никогда не смогу стать яркой, творческой личностью, фотографом например, к тому же я обнаружила у себя на столе кучу каких-то непонятных документов.

— Кто это принес?

Сара и Бекки, а также целая очередь пациентов, сидящая у регистратуры, посмотрели на пачку писем в моей руке.

— А что это? — спросила Бекки.

— Направления на прием. Для новых пациентов. Но… как же это могло получиться? — засомневалась я. «Мне не положено обсуждать подобные проблемы с подчиненными и перед пациентами».

— Я не видела, кто принес эти письма.

А ведь она первой пришла на работу сегодня. Поэтому я сделала вывод, что их могли принести, когда мы все были на дне рождения Генри в баре. Их просто кинули мне на стол. Замечательно!

— Что-то не так? — поинтересовалась Бекки. — Они что, без числа?

С числом как раз все в порядке, но в этом-то и проблема.

Я показала письма Монике, нашему менеджеру, моей непосредственной начальнице.

— О Боже! — с ужасом воскликнула она. — Откуда такая куча писем?

— Не знаю. Я спросила у секретаря. Она сказала, что без понятия, когда их могли принести. Но она работает здесь не так давно, а некоторые датированы…

— Да уж, я умею читать. Что за черт? — Она вскочила со стула, захлопнула с силой дверь. — Рози, ты понимаешь, что нам за это с тобой будет? Нас зажарят заживо, если все выплывет наружу!

«Если все выплывет наружу?» — мысленно повторила я. По спине пробежал холодок. Вдруг возникло желание выбежать отсюда и спрятаться где-нибудь, оставить все это Монике и сбежать.

— Что ты имеешь в виду под «нас зажарят»? — спросила я, удивившись, как это у меня получилось так уверенно произнести эту фразу. — Я тут ни причем, и ты тоже! Нам просто придется обо всем рассказать Сильвии, вот и все!

Сильвия Райли была заведующей хирургическим отделением, а в целом — полной дурой. Она могла довести человека до слез одним словом, движением, и самое страшное — унижать людей доставляло ей удовольствие. Моника ужасно боялась ее.

— Сильвия придет в ярость, когда узнает, — прошептала она. — На кусочки нас порвет!

— Пусть бесится сколько угодно! — возразила я, с каждым словом чувствуя себя увереннее и увереннее. — Единственное, что должно нас сейчас заботить, — это толпа пациентов, ожидающих своей очереди. Я пойду и обзвоню их. Так мне следует поступить?

— Они уже тринадцать недель ждут приема.

— Даже больше, если быть точными. Поэтому лучшее, что мы можем сделать, — это отправить им талончики с приглашением немедленно явиться на прием. Слава Богу, что они не больны раком!

Казалось, мои слова не произвели на нее никакого впечатления.

— Ты же знаешь, что собой представляет Сильвия Райли. Можешь представить, как она отреагирует на то, что пациенты ожидают приема уже более тринадцати недель. Мы же вылетим с тобой с работы!

— Ну и пусть!

Я всегда так думала, но почему-то боялась произнести вслух. Моника, бледная как смерть, кипы бумаг, карточек, направлений на ее столе — все это помогло мне понять, что у нас на работе бардак!

— Наплюй на нее! — сказала я напоследок. — Не стоит так убиваться, сейчас надо подумать, что делать с пациентами.

— Оставь это мне, — выпалила она.

— Ты сама скажешь? Справишься?

Она кивнула.

— Тогда я отнесу письма и назначу прием.

— Рози, я сказала, оставь все мне! — остановила она меня.

И почему я чувствовала себя так, как будто одна была во всем виновата?

Дэйв, делавший снимки по просьбе врачей, действительно был высоким, светловолосым и сексуальным. Даже его манера держать фотоаппарат привлекала.

— Чем могу помочь? — спросил он меня любезно.

Но меня мало интересовала его сексуальная манера вести себя, говорить и держаться.

— Не могли бы вы… — произнесла я с сомнением в голосе, в душе опасаясь, что он просто посмеется надо мной, — не знаете, может ли кто-нибудь здесь дать мне пару уроков, как правильно снимать, фотографировать? Я заплачу! — При этом я покраснела, смутилась. А он улыбнулся и не спешил с ответом. — Вы, наверное, понимаете в этом, а у меня совсем нет времени ходить на курсы, чтобы научиться…

— Какой у вас фотоаппарат? — спросил он у меня, продолжая улыбаться.

Я все-таки решила, что он просто улыбается, без насмешек, и сразу немного успокоилась.

—Дешевая модель, — честно ответила я. — Мне удалось сделать всего несколько снимков. Даже не знаю, получится ли хоть один! Я просто наводила объектив и… нажимала на кнопку.

— Все правильно, — мягко ответил он. — Больше ничего особенного здесь и нет! Какого рода фотографии вы хотели бы делать, Рози?

— Ну, наверное, природу: цветы, деревья, птиц, животных… — Думаю, он знал, что такое природа. — То есть крупным планом. Виды, пейзажи. Мне всегда нравились холмы, горы, реки и море! — поведала ему я.

— Понятно, — засмеялся он. — Правда, к сожалению, гор и моря поблизости нет.

У него была приятная улыбка. Я засмеялась вместе с ним.

— Значит, вы сможете мне помочь? — с надеждой спросила я. Потом сразу же вспомнила о времени, посмотрела на часы. Я дольше задержалась у Дэйва, чем рассчитывала, к тому же мне не хотелось, чтобы Бекки что-нибудь заподозрила. Она бы точно засыпала меня вопросами, а я не хотела ничего рассказывать.

— Конечно, помогу. Только денег я не возьму. Просто приносите фотоаппарат, и мы обсудим, как там и что. Лучше бы вам доснять пленку, тогда мы посмотрим на фотографии, мне будет проще дать совет, если что-то не так. Кто знает, может, моя помощь и не понадобится!

— Вы очень любезны, но я сомневаюсь, что обойдусь без вас! Спасибо, Дэйв! Я дощелкаю пленку. Проявлю и…

— Приносите ее мне. Я сам проявлю. В отличие от моих коллег, которые работают с цифровыми фотоаппаратами, я предпочитаю обычные.

— А это удобно?

— Это мое хобби, — объяснил он.

Слышала бы эти слова Бекки! Она бы меня убила!

Я вернулась домой достаточно рано, Стюарт возился с мотоциклом в саду.

— Ты гулял с Биглсом?

Это была его обязанность, пожалуй, единственная, которую он выполнял с охотой, наверное, потому, что это делало его полноправным хозяином нашего любимца.

— Да, — донеслось до меня из-под мотоцикла.

— Как думаешь, может, сходить с ним погулять еще раз?

Стюарт сразу перестал что-то чинить, высунулся и посмотрел на меня с удивлением:

— Еще раз? Зачем?

— Сегодня чудесный день. Весна. Птицы поют, распускаются цветы…

— Мам, у тебя все в порядке?

— Да, все нормально. Мне просто хочется проветриться. Пойдешь со мной?

— Нет. Я поеду к Эндрю, как только поставлю колесо.

Я посмотрела на гору инструментов, разбросанных вокруг, и решила пойти одна. В конце концов, это его дело.

— На нем безопасно ехать?

Он бросил на меня выразительный взгляд:

— Будет нормально, когда я закончу.

Ему всего лишь четырнадцать. А уже раздражается по пустякам.

Биглс, наверное, подумал, что у него сегодня какой- то праздник: две прогулки в один день! Он явно удивился, когда я сняла поводок, — тут же начал бегать вокруг. Я никак не могла закрепить поводок на ошейнике.

— Успокойся, глупыш, я же споткнусь о тебя и упаду! До вечера, Стюарт!

Я так и не дождалась ответа. Наверное, у сына что- то не получалось с мотоциклом.

Мы отправились на прогулку в парк, который находился в двадцати минутах ходьбы от дома. Конечно, еще слишком рано для колокольчиков, но можно было встретить кое-где в солнечных местах нарциссы, поздние подснежники, спрятавшиеся в корнях деревьев. Над деревьями пролетали грачи, кролики стрелой мчались к своим норам, чтобы спрятаться от Биглса, белки замирали на ветках деревьев, увидев нас. Пес бегал из стороны в сторону, принюхивался, вилял хвостом, потом садился, чесал лапой за ухом. Это был самый счастливый день в его жизни. Я шла за ним, направляя объектив фотоаппарата то вправо, то влево. Воздух был чудесный: ощущалась прохлада, и в то же время чувствовалось приближение тепла. Я гуляла, наслаждаясь свежестью леса, забывая про неприятности на работе. Видела бы меня сейчас Хайди, читавшая нам недавно лекцию о красоте души и тела! Прогулка была замечательной! По сути, я не только снимала все подряд, а еще и дышала свежим воздухом и двигалась! Вот бы так каждый вечер, ну или через день, тогда бы я выглядела не хуже, чем она! Тем не менее я потихоньку начала заниматься собой.

К тому времени, когда добралась до конца парка, я почти дощелкала пленку. Мы с Биглсом вышли из леса на открытую местность, где летом обычно, кроме нескольких припаркованных машин и маленького грузовичка с мороженым, ничего не было. Сегодня там стояла только одна машина с запотевшими стеклами. Много ума не надо, чтобы понять, чем в ней занимались.

День близился к завершению, начинало темнеть, солнце начинало садиться. Вид открывался потрясающий. Я решила сфотографировать закат, крыши домов, холмы. Вот там будет идеально. Дэйву понравится. Может, мне даже предложат работу в его отделе, хотя вряд ли кому-то там интересны мои пейзажи.

Наконец мы повернули в сторону дома, я увлеклась перемоткой пленки и только потом осознала, что на меня кто-то смотрит из машины, стоящей между деревьями. Стекла были чуть-чуть опущены, наверное, чтобы проветрить салон, и я точно уловила: чьи-то глаза провожают меня взглядом. Я посмотрела в другую сторону, чувствуя себя как-то некомфортно оттого, что за мной кто-то следит, и на всякий случай притянула Биглса к себе. Обратно я шла быстро, сердце билось чуть быстрее, чем от обычной физической нагрузки.

— Где ты была? — донеслось из кухни. Барри грохотал сковородками.

— Гуляла с собакой. Стюарт тебе разве не сказал?

— Понятия не имею, где он. Всем наплевать на меня, никто даже не удосужился оставить мне записку!

— Извини! Я ведь только… — И почему я не сказала ему, что ходила в парк? — Просто гуляла с Биглсом, — закончила я фразу.

— Я прихожу домой, никого нет, ни ужина, ни…

— А, понятно!

Мы посмотрели друг на друга, на плите стояли пустые сковородки.

—Я не это имел в виду, — сказал он, оправдываясь. — Просто не ожидал…

— Ничего, все в порядке.

Я повесила куртку и поводок Биглса и принялась за ужин. Открыла морозилку, чтобы приготовить что-нибудь на скорую руку.

— Давай я, — предложил он, — просто скажи, что делать.

— Поставь чайник. Это ты делаешь хорошо.

— Я вернулся домой рано, хотя пришлось разобраться с девятым классом, мог что-нибудь сам приготовить, котлеты или что-нибудь в этом роде.

Сам факт, что Барри хотел что-то приготовить без письменной инструкции, оправдывал его поведение, поэтому я решила не продолжать спор. Мы пили чай в тишине, ожидая, пока в микроволновке готовились курица и рис с грибами.

— Что там произошло в девятом классе? — прервала я молчание.

— Ничего особенного, все как обычно. Нарушение порядка в мужском туалете.

— Что, весь класс виноват? Даже девочки?

—Девочки находились у туалета, подстрекая ребят. Мальчишки мерили, у кого больше размер пениса.

Ужас! Когда я училась в школе, у нас такого не было. Ребята дрались из-за футбола, девчонки же под страхом смерти не подходили близко к мужскому туалету.

В то время как Стюарт вместе с мотоциклом, развалившимся на две части, появился дома, мы как раз заканчивали ужинать.

— Пап, — крикнул он при входе в кухню, — опять колеса! Знаешь, что произошло в туалете сегодня? Есть что-нибудь поесть?

Я увлеклась рассказом сына, еда успела остыть и затвердеть.

— Парни показали девчонкам свои пенисы, — продолжал Стюарт рассказывать. Перед ним стоял поднос с остатками курицы.

— Я знаю, — ответил Барри, — ешь!

— Сестра Эндрю рассказала мне, что у Майкла Хоррокса больше всех.

— Поставь еду на стол. Ешь вилкой и ножом, Стю! Пусть у нас сегодня черт знает какой ужин, но все равно надо есть как положено!

— Какой у нас ужин? — переспросила я. — Это что, камень в мой огород? Что же мы, по-твоему, едим?

— Мам, классный ужин, — сказал Стюарт с полным ртом еды.

— Слышал? — обратилась я к Барри.

— Я разве что-то сказал? — вздохнул он. — Я же не жалуюсь!

— Забудь, — сказала я, складывая посуду в раковину.

Мне показалось, что манера, голос, тон, действия мужа — все доказывало, что он упрекал меня, с того самого вечера, как я пошла в клуб. Несмотря на то что я пришла домой не так уж поздно, не осталась там до утра, вернулась абсолютно трезвая. Разве я никуда не имею права сходить? Моя жизнь превратилась в цепь однообразных событий, стала рутиной. Вместо творческой, активной, яркой, непредсказуемой женщины перед окружающими предстала старая развалина. Примерно это же раздражало Барри, ведь он больше не чувствовал себя молодым, полным идей и планов человеком. Он стал седым, обзавелся пузом, стал плохо видеть, бросал свои очки где попало и все время забывал, куда их положил. Но все же у нас хорошая семья. Я встречала и более несчастливые пары. Мы, конечно, раздражались и ссорились по пустякам, поскольку успели надоесть друг другу за столько лет, но ни разу никто из нас не переступил грань, не ушел из дома или подал на развод. Мы все еще подолгу разговаривали, обсуждали самые разные проблемы. Вот почему я решила, что заслужила, чтобы муж поддержал меня в желании начать новую жизнь, а не смотрел так, как будто я наношу ему смертельное оскорбление каждым своим поступком.

— Я пойду наверх, не забудьте погасить свет.

Возможно, мои опасения были напрасными. Молодой продавец из «Бутс» убедил меня, что я не испорчу пленку, если буду вытаскивать ее не в полной темноте. Но все же я немного нервничала, открывая фотоаппарат. Вдруг пленка не до конца перемоталась? Конечно, я не ожидала ничего сверхъестественного от моих тридцати шести кадров, но все же, если ни один кадр не получится хорошо, я расстроюсь и даже не смогу повесить снимки у себя в спальне. Итак, я решилась: открыла крышечку, под которой находилась пленка, нажала кнопку, чтобы достать ее. Готово, она выскочила, как пробка из бутылки. Я убрала ее в специальную кассету, кинула в сумку, чтобы завтра отдать Дэйву, и со спокойной душой легла спать. Как только я закрыла глаза, мне сразу представилась машина с запотевшими стеклами. Я никогда не сидела в машине с запотевшими стеклами, ну если не считать одного раза, когда на улице шел проливной дождь и вентилятор подачи теплого воздуха сломался, но это было очень давно, когда я еще девочкой была. Теперь сложно вспомнить, что я тогда чувствовала. Как странно все это! Я засыпала, представляя, как Майкл Хоррокс из девятого класса показывает мне свой пенис.

Ночью я чувствовала, как Барри ворочался, дергался во сне, а потом прижался ко мне и начал поглаживать. Я лежала и думала, почему не разделась перед тем, как лечь спать.

— Ты не спишь? — спросила я его, в то время как он пытался стянуть с меня трусики.

Он открыл глаза.

— Сплю? Конечно, нет. Неужели ты думаешь, что я мог бы делать это во сне?

Откуда было мне знать?

— Просто…

— Что? — спросил он, раздражаясь, и сразу же отодвинулся от меня, пытаясь посмотреть мне в глаза. — Что такое?

— Просто мне кажется, что это сон.

— Ну, спасибо, — разозлился он, перевернулся на другой бок и засопел, словно доказывая мою правоту.

Я встала, разделась и снова легла в постель. Мне так и не удалось уснуть. Не могу объяснить, что со мной происходило, но я точно знала: что-то изменилось.