От перекрестка Красного Креста (la Croix Rouge), что лежит чуть южнее бульвара Сен-Жермен, за улицей Дракона (rue de Dragon) начинается улица с таинственным и до крайности симпатичным названием – Ищи полдень (Cherche-Midi). Я наткнулся на это название в ранней юности в каком-то третьесортном романе, которых тогда поглощал в великом множестве, был им совершенно очарован, но, конечно, не думал не гадал, что придется когда-нибудь здесь проходить, и даже пробегать, просто так, по делам. Если б знал, учил бы лучше французский, чем романы читать…
Улица эта тянется от перекрестка к юго-западу, параллельно солидной Севрской улице (rue de Sиvres), и упирается в бульвар Монпарнас. Славится же она старинными домами, модными магазинами и едва ли не лучшей в городе булочной, но больше всего она, конечно, славится своим названием – надо ж такое придумать! О происхождении ее названия спорят и по сю пору – топонимика вещь не простая. Полагают, что название это всего-навсего искаженное Шасс-Миди (Chasse- Midi), а полное название улицы было Rue Qui Va de la Chasse au Midi, то есть улица, Что Идет К Югу От Охотничьего. Дорога эта ведь и впрямь вела от старого королевского охотничьего замка, что размещался на улице Дракона, к югу, в охотничьи угодья короля. Правдоподобно, логично, но слишком длинно и скучно. Неудивительно, что прижилось искаженное Шерш-Миди и потомки с такой готовностью доверились довольно позднему письменному свидетельству купеческого сына месье Соваля, который жил в этом квартале в не слишком от нас отдаленном XVII веке. Почтеннейший месье Соваль утверждал, что улица обязана была своим названием старой вывеске, «где нарисованы были солнечные часы и какие-то люди, которые ищут полдень в два часа пополудни». Месье Соваль утверждал, что вывеска эта была так хорошо исполнена, что ее воспроизводили в разных альманахах того времени, и что, более того, она-то и породила французскую пословицу «ищи полдень в два часа пополудни». По-русски это означает что-то вроде того, что «прогуляешь, так воду хлебаешь», «позднему гостю – кости», «вожжи упустишь, не скоро изловишь», другими словами, «ищи вчерашний день». Подтвердить или опровергнуть утверждения купеческого сына месье Соваля у нас нет никакой возможности. Картинок с солнечными часами на фасадах здешних домов было даже две, но обе они довольно поздние. Легко предположить, что топонимическая легенда обрастала своей историей. Еще позднее на здешнем постоялом дворе появилась вывеска «Шерш-Миди», а в XVIII веке сам Вольтер сочинил нехитрый стишок для здешних солнечных часов:
Поэтически переосмысленное название старинной улицы стало обрастать легендами и вывесками – «Ищи полдень».
На одном из здешних медальонов с солнечными часами – на тех, что на доме № 19, – изображены астроном со своими инструментами и ребенок, – в общем, как видите, идея быстротекущего времени прочно пристала к этой километровой парижской улице, где некогда пролегала древняя римская дорога, а тысячелетие спустя просто парижская дорога в Вожирар. На этой улице и нынче еще сохранилось немало старинных особняков и дворцов, таинственных дворов и закоулков, видны остатки старины, скажем XVIII века, когда здесь было много аббатств, монастырей и немолчно звонили колокола… Следы истории и дух ее различимы, но очевидно и наступление нового века, безудержное наступление новой роскоши, потому что это все же не музей, не заповедник, а живая парижская улица, где все смешалось и XXI век уже прорастает сквозь мостовую XV или XVIII века…
Скульптор Сезар воспел мужскую силу Пикассо в образе яростного кентавра.
В наше километровое путешествие мы двинемся с севера, от перекрестка Красного Креста, от скульптуры недавно почившего скульптора Сезара «Кентавр», фривольные подробности которой должны были посмертно воздать должное мужской силе Пикассо. Еще и в XVII веке в начале улицы стояло несколько великолепных особняков, ныне уже разобранных, а иные из них принадлежали даме, которая славилась на весь Париж своими романтическими приключениями, – графине де Веррю…
Ах, сладкие воспоминания, ведь не хлебом единым жив человек. Впрочем, и без хлеба не обойтись. Напротив былых особняков графини – булочная известного всему Парижу месье Пуалана: хлеб, испеченный на традиционном огне, на дровах, самая знаменитая в городе булочная. Париж ведь славится своими батонами, булками, рогаликами, и французские кустари-хлебопеки борются за то, чтобы старинный их промысел не погиб, не был задушен промышленной выпечкой. Во Франции 36 000 кустарей-хлебопеков выпекают пока еще три с половиной миллиона хлебных изделий, однако конкурировать с замороженными булками им все труднее, да и французы стали есть меньше этих волшебных, воздушных, хрустящих батонов-багетов, которые так описал русский эмигрант писатель Виктор Некрасов: снаружи хрустящая корочка, а внутри – сплошное блаженство. Еще и в 1920 году каждый француз съедал в день 620 граммов хлеба, еще и в 60-е годы он съедал 230 граммов в день, а нынче – вот горе-то – всего 160 граммов! Более того, научились мастера выпекать батон по старому доброму рецепту и замораживать. Потом набивают этими ледяными батонами рефрижераторы в булочных, а там раз по пять в день, вынув ледышки из холодильника, выпекают. Получаются горяченькие, точь-в-точь как настоящие батоны, на не слишком утонченный вкус – не отличишь. Но знатоки твердо знают: это уже хлеб не кустарный, а промышленный, и как теперь уцелеть кустарю? Сейчас кустари получили право на свой особый знак качества, отличие их от «промышленников» признано, а все же уцелеть нелегко. А вот великий Пуалан с улицы Шерш-Миди уцелел и процветает: у него теперь по всему Парижу филиалы, но на Шерш-Миди у него главная булочная. Он вообще большой знаток квартала и патриот Шерш-Миди, которая, по его мнению, теряет свой дух старины, потому что открылось тут множество магазинов модной обуви и одежды (Пако Рабанн среди прочих стилистов), толпятся тут по субботам жители предместий, меряют ботинки и тряпки, а на старинные фасады и взгляд не поднимут…
На углу улицы Шерш-Миди и бульвара Распай вырос в конце шестидесятых модерный Институт гуманитарных наук из стекла и железок. В него съезжаются со всего мира историки, политологи, экономисты, социологи на свои семинары и конференции. Я часто прихожу сюда повидаться с московскими друзьями, но только изредка вспоминаю при этом, что сей гуманитарный маяк науки вырос на месте старой военной тюрьмы Шерш-Миди. Это в ней в 1894 году состоялся первый процесс над капитаном генштаба Дрейфусом, ложно обвиненным в шпионаже. Конечно, вина Дрейфуса заключалась в том, что он был еврей, и по меньшей мере пол-Франции об этом скоро догадалось. Вторая половина полагала, что зря не судят и что «евреи во всем виноваты». Так раскололась страна, и в защиту оклеветанного офицера (вдобавок еще и пылкого патриота Франции) выступил писатель Золя. В то самое время Антон Павлович Чехов, греясь на зимнем солнышке в Ницце, читал на скамеечке французские газеты и восхищался благородством Золя…
Близ Института гуманитарных наук оставлены в напоминание потомкам обломки старой тюрьмы, где судили капитана Дрейфуса, а еще через полвека пытали и расстреливали бойцов Сопротивления.
В ноябре 1940 года в тюрьме этой были заключены отважные французские школьники и студенты, которые откликнулись на призыв генерала де Голля к Сопротивлению. Мало их было, юных борцов Сопротивления, а все же были. Но вот 60 лет прошло, и в Москве издают Гитлера и Геббельса. Учит ли чему-нибудь история? Ищи полдень! Не жди двух часов пополудни…
Чуть южнее, сразу за бульваром Распай (Шерш-Миди, № 40), – особняк, принадлежавший некогда графу Рошан- бо. В 1770 году король Людовик XVI послал его бороться за американскую независимость плечом к плечу с Вашингтоном – против извечных врагов Франции, коварных англичан. А полтора десятка лет спустя в этом доме разместился французский филиал Общества Цинциннати. Из всех многочисленных ассоииаиий ветеранов войны во Франции эта была первая.
Еще чуть дальше, в доме № 44, жил министр юстиции Гара, тот самый, что зачитал смертный приговор королю Людовику XVI. Чуть позднее в этом доме жил и умер (в 1831 году) аббат Грегуар, член Конвента, пылкий борец за права негров и евреев. Он вообще занимался множеством животрепещущих проблем, и в частности основал Высшее училище искусств и ремесел. Его именем названа улочка, прилегающая к улице Шерш-Миди и сохранившая, как и другие соседние улочки, несколько издательств и лавок древностей. Однако улочки эти все решительнее завоевываются магазинами моды, которые привлекают сюда толпы приезжих французов и иностранцев (тем более что некоторые из этих магазинов продают по дешевке товары моднейших фирм с оторванными ярлыками, то бишь «дегриффе»: соседняя улочка Сен-Пласид истинный рай товаров «дегриффе», не говоря уж о процветающем бедняцком «Тати», разместившемся за ближним углом).
Еще южнее, ближе к бульвару Монпарнас, улица Шерш- Миди, если приглядеться внимательно, хранит больше следов своей былой красоты и былого благородства. В доме № 58 сохранился дворик со статуей, в доме № 72 – прекрасный садик во дворе, во дворе дома № 86 – живописный фонтан со статуей Юпитера, в доме № 89 – в холле замечательные кованые лестничные перила и статуя Наполеона, в доме № 95 – живописный портал, треугольный фронтон, фигурное железо XVIII века. Особенно хорош дом № 85 – отель Пети-Монморанси. В нем, кстати, разместился один из множества «малых музеев» Парижа (их, вероятно, больше сотни). В отеле Монморанси – музей живописца второй половины прошлого – начала нашего века Эбера. Он приходился двоюродным братом Стендалю и, подобно кузену, обожал Италию (ах, как я его понимаю!). В интимной и элегантной обстановке его не бедного жилища музей разместил множество великолепных итальянских пейзажей и портретов художника. Освежающий глоток искусства – из бескрайнего водоема парижских «малых музеев». И притом такой шанс для нас – после долгих прогулок по улице заглянуть внутрь одного из этих старинных отелей (напомню, что отель Пети-Монморанси был построен в не близком 1743 году).