21 февраля 2012

Наверное, каждый, у кого есть какие-то амбиции в области русской словесности, рано или поздно испытывает искушение переосмыслить классику. И ваш покорный – не исключение.

Но искушение – всего лишь искушение. Беда – это совсем другое. Беда, это когда в полном соответствии с жанром Russian reversals не ты переосмысливаешь русскую классику, а русская классика переосмысливает тебя.

Похоже, что сейчас нас переосмысливают «Бесы» Достоевского.

Другого объяснения у меня нет.

Феминистская панк-группа Pussy Riot выступила в храме Христа Спасителя, исполнив песню «Срань господня». Об этом в своем твиттере сообщила журналистка «Новой газеты» Екатерина Фомина.

Согласно более позднему уточнению в твиттере арт-группы «Война», «панк-молебен» в храме Христа Спасителя, назывался не «Срань господня», а «Богородица, Путина прогони».

И еще вот:

Пятеро солисток группы в ярких шапках-балаклавах прошли в храм под видом прихожанок и успели развернуть оборудование. Девушки затянули песню «Богородица, Путина прогони», отплясывая прямо перед царскими вратами: «Черная ряса, золотые погоны – все прихожане ползут на поклоны. Призрак свободы на небесах. Гей-прайд отправлен в Сибирь в кандалах… Чтобы святейшего не оскорбить, женщинам нужно рожать и любить». Спели и про введение основ православной культуры в школьную программу, и про лимузины священнослужителей, и про веру патриарха в Путина (имеется в виду недавнее высказывание патриарха Кирилла, что он верит в победу Путина на выборах – Е.К.). В припеве скандировали: «Срань Господня!»

Подбежавшие охранники в черной форме оттаскивали девушек от врат. Девицы падали ниц, завывая: «Богородица, стань феминисткой!» «Что за беснование!» – приговаривал немолодой ЧОПовец, волоча электрогитару. Женщины в платочках причитали: «Девочки, что же, как же? И Бога не боитесь, гнева его…» Какой-то прихожанин вцепился в волосы солистке Коту – его оттащили. Девушек вели к выходу под градом ругательств и причитаний.

У выхода феминистки ускорились и, обманув охрану, рванули к памятнику Энгельсу. Ни одна не была задержана.

То, что и в этом случае всплыла арт-группа «Война» (проекты явно сестринские), – и символично, и не случайно.

Позвольте вам напомнить краткую творческую историю коллектива:

Акция массового совокупления в биологическом музее под плакатом «Е*ись за наследника медвежонка».

Х*й, нарисованный на подъемном мосту напротив питерского ФСБ.

Получение за этот нарисованный х*й государственной премии.

Переворачивание милицейских машин.

Поджог автозака.

Поливание милиционеров мочой.

Если у кого-то возникли лишние и неуместные вопросы, хочу напомнить, что (помимо вручения госпремии) никто из «Войны» за свои действия ответственности так и не понес.

Также стоит отметить и импортных товарищей, а именно арт-группу «Фемен», которые с голыми сиськами и нарисованными на них перевернутыми, как принято вообще-то у сатанистов, крестами недавно спели у храма Христа Спасителя свою композицию «Боже, царя гони».

В этих действиях, безусловно, есть система. А в самих «акциях» есть повторяющийся набор деталей, которые при подробном рассмотрении покажут нам цели и смысл всего этого шабаша, кажущегося на первый взгляд побочным продуктом обычной человеческой деградации.

Итак, вопрос первый: в чем особенность выбора объектов этих арт-терактов?

Если в случае «Войны» мы наблюдаем повышенную любовь к правоохранительным органам в лице милиции/полиции и чекистов, то охреневшее бабье явно тянется к главному российскому храму. Почему?

Потому, что объектами воздействия являются такие общественные ценности, как уважение к Закону и уважение к Морали. Подчеркиваю: не сами представители власти и не церковная утварь, – а именно содержание голов людей.

Когда кто-то кричит в алтаре «срань Господня», бегает по храму с голой грудью и с сатанинской символикой, он не против Путина протестует – он ритуально оскорбляет то, что храм и алтарь символизируют – представления человека о святом. Не о святом исключительно в религиозном смысле, а и в более бытовом – святом как светлом, неприкосновенном и ценном.

Когда человек переворачивает милицейские машины, поджигает их, поливает сотрудников милиции мочой, он не против произвола милиции протестует, он утверждает свой собственный произвол и презрение к Закону.

Вопрос второй: почему в качестве лозунгов выбираются именно «против царя Путина» и «против милицейского произвола»?

Ответ: эти лозунги – инструмент легализации ритуальных оскорблений и последующей индульгенции. Не может же человек открыто признать, что оскорбляет Христа и посягает на Закон? Поэтому он выдает свои действия за протест против чего-то плохого или неоднозначного: полицейский произвол – это, ведь плохо, не так ли? И Путин – не золотой червонец, чтобы нравиться всем? При этом любое законное действие власти по отношению к «артистам» будет восприниматься как репрессии против борцов с милицейским произволом и политической оппозицией.

Вопрос третий: почему все это сходит им с рук?

Ответ: видимо, потому что во власти находится кто-то, кто заинтересован в их действиях и безнаказанности. Особенно в безнаказанности, потому что она показывает: так действовать – можно, и ничего тебе не будет. Для людей с поверхностной социализацией безнаказанность – уже достаточный мотив для действия. Подражатели, естественно, не имеют во власти покровителей и их, скорее всего, будут наказывать по всей строгости, но это уже будет подаваться как народный бунт и подавление народа властью. Высоко сидящему заказчику нужны беспорядки и жесткое (а как еще с такими?) их подавление для отвлечения ресурсов правоохранительных органов, накаление социальной обстановки, исчезновение чувства безопасности у населения.

Вопрос четвертый: в чем смысл всего этого?

Смысл в том, что любое жизнеспособное общество образуется вокруг позитивных ценностей. Общество сильно и имеет возможность действовать как единый организм именно за счет того, что абсолютное большинство признает эти ценности и уважает их, даже если не разделяет полностью. Не всем нравится конкретная полиция, но большинство уважает Закон. Не всем нравится РПЦ, но большинство уважает право сограждан на веру и почитание ее символов.

Если сделать эти принципы и ценности источником постоянного дискомфорта, постоянно демонстрировать уязвимость этих ценностей и таким образом выставлять их слабым местом, то можно постепенно, повторяя эти ритуалы раз за разом, эти ценности унизить. Отвязать общество от этих опор. И вот тогда общество из единого организма превратится в кучку индивидуумов, которых может построить и тиранить любая, хоть сколько-то многочисленная шайка.

Объектом атаки является не что иное, как наша свобода.

Но у любого преступления есть не только объективная, но и субъективная сторона. Так что этот разбор был бы неполным, если бы мы не рассказали о внутренней мотивировке актеров этого спектакля.

Движущая сила такого «действия» – удовольствие от заведомо безнаказанного унижения того, кто заведомо сильнее тебя, за счет перехода грани, которую этот большой и сильный не перейдет по моральным причинам.

Это безотказный вариант – потому что действительно большие и сильные объединения людей возникают именно вокруг морали.

Технология – определение болевой точки этого большого и сильного. Это несложно, так как большое и сильное всегда вырастает на том, что объединяет много людей. А то, что объединяет людей не в банду, а в народ, может быть только светлым – поскольку история еще не знает таких народов, которые были бы объединены осознанием собственного злодейства. И вот это светлое – всегда уязвимо. Потому что у народа, объединенного этим светлым, в силу самого этого объединения нет механизмов защиты этого светлого от своих. Проблема в том, что в условиях глобализации культурно чужими могут оказаться и родители с детьми, и братья с сестрами. А вы думаете, почему Советский Союз так ревниво наблюдал за культурной жизнью граждан и тщательно фильтровал артефакты, идущие к мозгам и душам граждан из-за рубежа? И почему тех, кто начинал перенимать чужие культурные стереотипы, называли «перерожденцами»?

Перерожденец находится в двойственном положении, которое приносит ему дискомфорт. Для завершения собственной трансформации он стремится надругаться над тем, что он считал важным и системообразующим в прошлом воплощении – когда он был народом.

В результате такого ритуального надругательства возникает ощущение, являющееся суррогатом победы, но к победе имеющее ровно столько отношения, сколько героин к радостям жизни.

Проблема для того, кто испытал на себе действие этого суррогата хоть раз, в том, что для того, чтобы отказаться от повторений ритуала и связанного с ним чувства превосходства, придется во всей полноте осознать уродливость своего поведения и испытать омерзение к себе (что в христианской традиции именуется покаянием). Но для этого нужно много мужества или посторонняя помощь.

Без этого субъекта ждет только все ускоряющаяся деградация. Что и видно по той же группе «Война».