Ахмед Йилдыз встретил это утро в собственном кабинете здания полиции города Алания. Накануне вечером он не поехал домой, и заночевал на кушетке около окна, выходящего во внутренний двор управления. В последнее время такое случалось довольно часто, и жена ему даже не позвонила.
Ее звали Фатма. Простая деревенская девушка, младше его на два года, она с пониманием относилась к трудностям полицейской работы, и старалась не беспокоить его лишний раз. Идеальная женщина… Однако их отношения трудно было назвать браком. Ахмед ее не любил. Да что там – он откровенно презирал ее. Одним фактом своего существования Фатма олицетворяла все то, что Ахмед ненавидел: «закрытая» – так в Турции за глаза называли женщин, носящих хиджаб и джильбаб, – и верная традициями.
Йилдыз родился и вырос в Конье, столичном городе провинции Анатолия. Его мать была обычной домохозяйкой, тянувшей быт и воспитывавшей детей, а отец работал в компании по дистрибьюции фруктов. Он занимался поставками анталийских апельсинов в северные районы Турции, и все время находился в разъездах.
Несмотря на постоянную занятость главы семейства, жили они небогато. Денег всегда не хватало.
Ахмед до сих пор помнил затхлый запах квартиры на втором этаже их обветшалого дома. Летом ее постоянно приходилось проветривать, распахивая настежь окна и двери. Зимой же наоборот: ютиться в гостиной, поближе к самодельной печи – единственному источнику тепла в помещении.
Уже в те годы Конья начала активно застраиваться, и вокруг их квартала выросло много новых строений. Некоторые его одноклассники, чьи отцы также работали в сфере торговли, сменили старые, пропахшие плесенью, квартиры на просторные апартаменты свежепостроенных зданий.
Но не семья Йилдыз.
Из года в год они продолжали жить в старой пятиэтажке с деревянными окнами и шелушащейся краской на стенах.
Впрочем, их мать не позволяла себе высказывать недовольства, словно боялась узнать какую-то страшную правду. Она довольствовалась тем, что имела, и никогда не вступала в споры с отцом по поводу положения их семьи. Может быть, виной было ее воспитание. Может быть, слепое уважение к мужу… Сейчас уже не узнать – мать умерла много лет назад, и спросить ее об этом никак не получится.
Ну, а в те годы Ахмед ни о чем подобном не беспокоился. Подростком он бегал по холму Ала ад-Дина, ел в дюрюмной напротив мечети Селимийе, а по выходным ездил с друзьями в Чатал-Гуюк, выпить пива и побродить по развалинам. Конечно, история интересовала его меньше всего. Им с друзьями всего лишь хотелось повеселиться, – причем подальше от назойливых взглядов родителей и соседей, а Чатал-Гуюк идеально для этого подходил.
С утра ребята садились на мотоциклы и мчались за город, а уже в обед валялись под солнцем в полях южнее Кючуккёя. Чатал-Гуюк был слишком большим, чтобы исследователи могли за раз охватить его целиком, и многие участки археологических изысканий оставались нетронутыми по несколько лет.
Иногда они брали с собой девчонок (из тех, что были воспитаны на светских ценностях и не носили хиджаб), но чаще местные девочки сами их находили. Пиво, звезды и треск костра. Пошлые штуки и иллюзия независимости. Большинство из них – как и полагается – хранили девственность до брака, но при этом стабильно соглашались на минет. Эх, какое же это было славное время!
Ахмед невольно поморщился.
Его супругу, Фатму, и под страхом смерти не заставишь засунуть член в рот. Чего уж говорить о настоящем минете. Секс для нее лишь способ зачать детей, в то время, как для Ахмеда – возможность получить удовольствие и насладиться телом партнерши…
Однажды отец вернулся из рабочей поездки. Потный, уставший, он заявился как раз к ужину, коротко поприветствовал детей и, включив телевизор, уселся в гостиной.
Мать быстро накрыла на стол: рис с бобами, салат и тарелка кёфтэ.
Отец долго молчал, внимательно слушая диктора вечернего выпуска новостей, пока, наконец, не повернулся к семье. Отломив ломоть хлеба, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Джемал-аби сватает нам свою дочь. Я думаю, она станет хорошей парой Ахмеду.
Йилдыз-младший оторвал взгляд от тарелки, и повернулся к матери.
Кто такой Джемал-аби? И что у него за дочь?
Конечно, Ахмед не верил во всю эту чушь про любовь с первого взгляда, но все же надеялся со временем сам выбрать себе жену… Но мать, как всегда, промолчала. Джемал-аби, – значит, Джемал-аби… Ведь и ее саму точно так же сосватали отцу. На этом обсуждение закончилось, не успев даже начаться.
Ахмед никогда не понимал свою мать. Ему претила ее покорность и равнодушие. Чем лучше он узнавал отца, тем больше желал матери иной участи. Однако, казалось, она сама ничего не хотела менять и упорно продолжала жить, как и прежде.
Даже, когда к ним в дом заявилась другая женщина – анталийская любовница Йылдыза-старшего, – мать не закатила скандал, не била посуду и, самое главное, не подала на развод. Она несколько дней ходила молчаливей обычного, спасаясь от боли предательства в каждодневных делах и, в конце концов, проглотила и это.
«Такова природа мужчин», – однажды обронила она, и ее слова навечно засели в памяти Ахмеда. Ненависть, на которую она не решилась, легко нашла место в его сердце и он, при любом удобном случае, выплескивал ее на папашу. Чего бы не попросил отец, Ахмед все делал наоборот или вообще не делал. А если тот начинал кричать… Йилдыз хмыкнул: да, то было нелегкое время.
Отец хотел, чтобы он поступил на факультет медицины местного университета, и стал врачом, но этой его мечте, естественно, не суждено было сбыться. Прямиком после своего восемнадцатого дня рождения, Ахмед отправился в армию и год отслужил в сухопутных войсках в расположении Первой полевой армии в Стамбуле.
Известие о смерти отца пришло СМС-кой от младшего брата почти сразу после начала службы. Его машина, груженая фруктами, сорвалась с обрыва по пути в Анкару. Это произошло на трассе D-695, на горном перевале всего в нескольких километрах от Кашемира. Отца в буквальном смысле размазало в лепешку.
Ахмед не стал отпрашиваться на похороны, а спокойно продолжил службу.
Когда через восемь месяцев он вернулся обратно в Конью, то с трудом узнал мать. Она похудела и стала похожа на призрак. Врачи вынесли ей неутешительный приговор – рак матки. И, к сожалению, уже ничего нельзя было сделать. Все с тем же спокойствием она приняла известие о стремительном приближении смерти. «Воистину, мы принадлежим аллаху и к нему вернемся…», – обняв сына, тихо прошептала она.
В качестве последней воли мать настояла на его свадьбе с Фатмой.
«Джемал-аби неплохой человек и достойно воспитал свою дочь. Я считаю, она будет тебе хорошей женой…».
Ахмед не стал возражать.
Тогда он был готов сделать для матери все, что угодно.
Свадьба организовали достаточно быстро. В Конью съехались многочисленные гости со стороны жениха и невесты.
Минимум алкоголя, хиджабы и крестьянские шаровары. Костюмы и подарки из золота. Отдельный стол для мужчин и отдельный для женщин.
Фатма была одета в закрытое белое платье. Ее голову покрывал хиджаб. Он стояла в окружении сестер и скромно улыбалась, изредка поглядывая в сторону жениха. Вряд ли она чувствовала себя счастливой. Просто на протяжении последних нескольких лет ее готовили к этому браку.
Вечером мать собралась с силами и, покинув спальню, спустилась к гостям.
Еще никогда Ахмед не видел ее настолько счастливой.
Первая брачная ночь не состоялась. Ахмед перебрал с алкоголем и, когда добрался до спальни, уже ни на что не был способен. Он упал на кровать и провалился в сон.
Он проспал почти до обеда, а, когда проснулся услышал, как Фатма возится с посудой на кухне. Ахмед протер глаза и вышел к ней.
– Здравствуй, – сказала она.
– Привет, – скупо ответил он.
– Я приготовила завтрак.
– Угу.
Ахмед сел за стол, а Фатма тут же поставила перед ним чашку с чаем.
Новоиспеченный муж в несколько глотков его осушил.
Вместе с теплом напитка к нему начало возвращаться хорошее самочувствие.
Потом он съел заботливо приготовленную женой яичницу с колбасой «суджук», и окончательно пришел в норму.
– Прости… Я вчера перебрал, – начал он.
– Ничего страшного, – сидя напротив, ответила Фатма. – Это нормально.
Что-то в сознании Йылдыза щелкнуло.
Нормально? Ему претила такая терпимость. Ну, конечно… Ведь задача женщины – обслуживать мужа и ни в чем ему не перечить. Ахмед нахмурился:
– Что ты имеешь ввиду?
– Ну, ничего страшного не случилось, – Фатма пожала плечами. – Мужчина имеет право расслабиться.
«Такова природа мужчин…»
Внезапно, внутри у него что-то вскипело. Он вспомнил многочисленные выходки отца и то, как стоически мать их сносила. Терпела издевательства и унижения, но продолжала молчать. А как много ты можешь вытерпеть?!
Лицо Ахмеда исказила гримаса ярости. Он вскочил со стула, схватил Фатму за локоть и оттолкнул от стола. Она попыталась сопротивляться, но он был в разы сильней.
Ахмед развернул ее и, резко дернув, стянул шаровары вместе с трусами. От испуга Фатма на мгновение обмякла в его руках. Воспользовавшись моментом, Ахмед прижал ее к мраморной поверхности кухонного гарнитура, на ходу расстегивая ширинку.
Рывок.
Фатма вскрикнула, но он лишь сильнее вжал ее в гарнитур.
Сухая, как пустыня Сахара. Он двигался яростно, чувствуя, как с каждым толчком приближается к кульминации. Толчок… Потом еще… По его телу пробежала волна удовольствия. Ахмед крепче обхватил упругие бедра Фатмы – а она ничего! – и кончил, издав долгий протяжный стон.
Через минуту он отпустил девушку и, обессиленная, она скатилась на пол.
Ахмед сорвал с крючка полотенце и стер с члена кровь. Как и полагается девушке, воспитанной в приличной семье, она была девственницей.
Только сейчас Ахмед понял, что он натворил.
– Прости… – сдавленно произнес он и, не оборачиваясь, вышел из кухни.
Мать умерла в начале июня. Ее похоронили на городском кладбище Коньи.
Йилдыз как мог старался пережить эту утрату.
Попрощавшись с братьями и сестрой, они с Фатмой переехали в Анталию, и Ахмед поступил на юридический факультет Akdeniz Üniversitesi. Он решил стать полицейским.
В память о матери, Йилдыз не стал разводиться. Тем более, Фатма, казалось, забыла все, что случилось в первый день их совместной жизни. Она была кроткой, услужливой и верной традициям – не такая, как европейки. Ахмед убеждал ее снять хиджаб, но она отказывалась подчиниться. Еще бы! После произошедшего, ни о какой любви между ними и речи быть не могло. Их связывал общий быт, редкий и пресный секс, а также ребенок, появившийся на свет через девять месяцев после свадьбы.
Родственники Фатмы с гордостью отмечали, что ребенок был зачат в первую брачную ночь или, по крайней мере, в самые первые дни их совместного проживания. Правду не знал никто.
Ахмед поступил работать в криминальную полицию города Алания и, в целом, оставался доволен своей нынешней жизнью. Его карьера медленно, но уверенно двигалась в гору, коллеги относились к нему с уважением. Дома никогда не было ссор, а ребенок рос здоровым и развитым.
Что касается прочих нюансов семейной жизни – Ахмеду даже нравилось искать удовольствия на стороне. Он не ограничивал свою жизнь одной единственной женщиной, но каждый раз выбирал новую, в зависимости от желаний и настроения.
Ахмед зевнул и похлопал по карманам в поисках сигарет. Но не нашел. Не долго думая, он запустил пальцы в пепельницу и вытащил из нее самый длинный окурок. Ахмед закурил и приоткрыл окно.
Светало. Солнце в Алании не выплывало из за горизонта, как, например, в Конье, но лениво, словно с похмелья, поднималось из за громады гор.
Несмотря на ранний час, на улице уже было жарко. Влажный горячий воздух обволакивал Ахмеда, делая сигарету еще более терпкой. Ахмед закашлялся. Дежурный внизу обернулся и, заметив его, приветливо помахал рукой. Ахмед сдержанно кивнул в ответ.
В отдалении зазвучал азан. Муэдзин начал нараспев читать аяты корана. Утренний намаз уже прошел, а до полуденной молитвы было еще далеко. Значит, джаназа-намаз – отпевание усопшего.
Ближайшая мечеть находилась от них в двух километрах, тем не менее призыв муэдзина звучал так, словно тот бродил где-то на территории.
Несколько лет назад, когда Йилдыз только начал работать в местной полиции, звуки азана тут были редкостью. Все изменилось в 2014 году, когда к власти в Анталии пришли сторонники правящей партии. Ислам являлся неотъемлемой частью их политической идеологии, и они никогда не жалели денег на развитие религиозных учреждений. Возможно, не зря… Когда в июле 2016 года в стране произошла подлая попытка государственного переворота, именно с башен минаретов впервые в истории прозвучал призыв выходить на улицы и отстаивать единственно законную власть. Власть президента.
Ахмед вдохнул в легкие новую порцию дыма.
Со времени победы партии на выборах и до настоящего момента число мегафонов, транслирующих азан, возросло в регионе в несколько раз. Преимущественно на главных улицах. Один, в числе прочих, установили неподалеку от входа в полицейское управление. И пусть здесь, в Алании, мэром был оппозиционер из Партии Национального Действия, это ничего не меняло. Он тоже играл по правилам.
Ахмед невольно ухмыльнулся. Было в то этом что-то забавное: укрепление религии в светском государстве, – потому что он знал: если проследить за направлением иммиграционных потоков внутрь Турции, то можно заметить два наиболее крупных явления, напрямую связанных с исламским вероучением.
Первый – русскоязычные мусульмане-переселенцы из стран бывшего СССР: в той или иной степени они подверглись притеснениям у себя на родине, и бежали в Турцию, чтобы свободно исповедовать ислам. «Бежали» – слишком сильно сказано; скорее «переезжали», покупали недвижимость, вкладывали деньги в какой-нибудь халяльный бизнес и, наконец-то, начинали жить в соответствии с собственными убеждениями. Законы Турции свято охраняли их право быть мусульманами…
С другой стороны находился поток иммигрантов из Ирана и Саудовской Аравии. Они, наоборот, стремились спрятаться от мира религиозный фанатиков, чтения священных книг и прочих душеспасительных атрибутов. Оказавшись в Турции, они стягивали хиджабы с голов, загорали в самых откровенных купальниках и не упускали возможности сходить в клуб, чтобы потанцевать и пропустить по паре пива.
Именно два эти факта, в совокупности, и заставили Ахмеда ухмыльнуться. Исламская Турция стала пристанищем для людей, жаждущих исповедовать эту религию свободно и без опаски. В то же самое время светская Турция привлекала людей, стремящихся скинуть оковы религиозности и наслаждаться жизнью без каких-либо моральных ограничений. Ирония.
Его взгляд невольно упал на телефон. Для звонков было еще слишком рано, но он не сомневался: немногим после десяти, когда начальство придет в офис, линия будет обрываться.
Вчерашнее убийство наделало много шума.
Конечно, сам покойник никого особо не волновал. А вот то, в каком состоянии его обнаружили; плюс – интернет-откровение на сайте; плюс – возможная связь этого дела с убийством гражданки Российской Федерации Анны Коноваловой… Все это свидетельствовало о том, что данное преступление окажет сильное влияние на ответственных лиц города и, быть может, даже провинции.
Ахмед не знал, радоваться или нет, что именно ему поручили расследование этого преступления. Если он справится – его ждет повышение, а если нет – на его карьере точно можно будет поставить крест.
Провинция Анталия. Город Алания.
Туристический регион. Турецкая Ривьера.
Последние десять лет здесь царило верховенство закона. И тут, на тебе – четыре убийства в течение нескольких дней! Йилдыз не помнил, когда в Алании в последний раз вообще кого-нибудь убивали. Обычными проблемами местной полиции были проституция и торговля наркотиками. Причем, они успешно боролись, что с одним, что с другим. Шлюх переписывали и разгоняли. На торговцев наркотиками регулярно устраивали рейды… Как вести себя в отношении серии нераскрытых убийств в аланийском департаменте полиции не знали. Возможно, республиканское начальство пришлет из Анкары кого-нибудь более опытного, чтобы следить за ходом расследования и, при необходимости, направлять местных оперативников. А, может, и нет. Йилдыз не беспокоился. Он был полон решимости самостоятельно раскрыть это дело.