Шесть часов он был мертв и воскрес ближе к обеду. После вчерашнего тело ныло, а ссадины на лице припухли и покраснели; синяк под его глазом расплылся и почернел, окончательно сделав Крамера похожим на обезьяну.
Чашка крепкого кофе помогла ему прийти в норму и мозг снова начал соображать.
Леонид открыл шторы и в комнату ярким потоком хлынул солнечный свет. Он вышел на балкон и вдохнул в легкие запахи нового дня. На улице пахло цветами и апельсинами.
На экране телефона шесть пропущенных. Все от Ольги Авдеевой.
Крамер открыл «ватсап» и быстро написал ей сообщение: «Я в порядке. Только проснулся. Скоро позвоню».
Он так и не связался с ней после освобождения из полиции. Сначала – не было сил. Потом его внимание переключилось на загадочное письмо от неизвестного адресата.
Хотя, чего в нем загадочного? Ответы – как на ладони. Ничего сверхъестественного: ему написал убийца. Крамер даже не пытался разобраться зачем. Он давно понял: бесполезно пытаться проникнуть в разум преступника. Если убийца решил ему написать, значит, на то у него имелись причины. Понятные только ему одному.
Позавтракав, Крамер созвонился с Пашей и отправился в больницу, чтобы его навестить. Такси отвезло его в Anadolu Hastanesi – больницу на противоположном конце Алании, за пляжем Клеопатра, в нескольких километрах от офиса компании «Айрикс».
Черемисов лежал в одноместной палате, наполненной белым светом. Первое, на что обратил внимание Крамер – это просторная койка с мягким матрацем, не идущая ни в какое сравнение с койками пациентов российских больниц, где он когда-то работал. В углу палаты стоял шкаф, небольшой столик, а к стене был прикреплен телевизор. Паша лежал на койке и смотрел новости. Его плечо и правую сторону шеи стягивала бинтовая повязка.
– Какие люди! – увидев Крамера, радостно произнес Черемисов.
Леонид улыбнулся и, придвинув стул, сел рядом.
– Как ты тут?
– Нормально. Уже хорошо, – он помахал забинтованной конечностью. – По крайней мере, гораздо лучше, чем вчера. И чего я вообще за ним погнался?..
– Как это случилось?
Паша хмыкнул.
– Я схватил нож и выбежал в подъезд, но на лестничной площадке его уже не было. Тогда я побежал вниз. Но стоило мне спуститься на первый этаж, как этот ублюдок появился словно из неоткуда. Бах! Бах! Бах! И нет у меня больше ножа. Я и сам не понял, как это произошло, – Черемисов задумался. – Знаешь, как будто смотришь на себя со стороны… Секунду назад я был на ногах, а потом – раз! – уже валяюсь под лестницей и истекаю кровью.
– Ничего! Ты поступил как настоящий мужчина! – Крамер попытался его подбодрить. – Не каждый решился бы на такое. Тебе удалось его рассмотреть?
– Даже глаз не видел. Вместо лица – сплошное черное пятно. Наверное, маска. Все произошло слишком быстро. Он появился из ниоткуда, вырубил меня и убежал.
Крамер кивнул. Он и не думал узнать у Черемисова что-то стоящее… Даже в такой ситуации он оставался частным детективом и задавал вопросы, которые в любом случае следовало задать.
– Полиция уже приходила?
– Был один мужик. Ахмед Йилдыз. Но я не стал с ним разговаривать. Сказал, что у меня шок и я хочу спать после операции. Думаю, сегодня он снова придет.
Леонид коротко рассказал Паше о том, что говорил в полицейском участке. Чтобы их показания не отличались. Затем попрощался.
Когда он уже стоял в дверях, Черемисов окликнул его и сказал:
– Ты там… это… скажи Коновалову, что я сделал, помогая в расследовании…
– Конечно, скажу, – не оборачиваясь, ответил Крамер.
На улице стояла невыносимая жара. После кондиционированных помещений больницы это чувствовалось особенно остро. Влажная духота сковывала дыхание. Крамер поспешил сесть в такси, и укрылся в прохладе его салона.
В обед он все-таки созвонился с Авдеевой. Они встретились в центре и пообедали. Она была шокирована произошедшим вчера, и ей было важно об этом поговорить. С кем угодно. И Леонид отлично подошел на роль слушателя. Он ни разу не перебил Ольгу, когда она в красках рассказывала о пережитом ужасе. Впрочем, ее слова совсем не трогали Леонида. Он успел отгородиться от произошедшего и смотрел на случившееся с позиции холодного разума, пытаясь понять: что будет дальше?
Крамер не стал рассказывать Ольге о вчерашнем письме, хотя и не сомневался в его подлинности. Вместо этого, он рассказал девушке о своем пребывании в полицейском участке. Авдеева в свою очередь поделилась соображениями насчет компании «Айрикс» и ее значении в деле Коноваловой.
– Убийца заметает следы! – многозначительно сказала она. – Правда, я до сих пор не понимаю, какие именно следы он заметает… Но в том, что эти смерти как-то связаны, я уверена на сто процентов!
– Турецкая полиция придерживается такого же мнения, – согласился Крамер и передал Ольге суть своего утреннего разговора с Пашей.
Авдеева задумалась:
– Я не могу понять, зачем Анна виделась с Фроловым?
– Журналистское расследование?
– Какое? Он официально занимал в компании «Айрикс» должность специалиста по компьютерной безопасности, однако вся его работа концентрировалась исключительно внутри компании. Это значит, если Анна и занималась каким-то расследованием, то: либо оно было направленно против «Айрикс», либо Фролов консультировал ее в вопросах, связанных с компьютерной безопасностью. Как думаешь, полиции удастся нарыть что-нибудь у него в квартире?
Крамер отрицательно покачал головой.
– Сомневаюсь. Убийца умеет подчищать за собой.
– Тогда, что нам остается делать?
– Плыть по течению. Я здесь не для того, чтобы искать убийцу… И ты это знаешь. Я не Джон Рембо, и не собираюсь бросаться в бой черт знает ради чего, – Крамер замолчал; слова получились неискренними. – Заказчик дал мне задание – задокументировать все обстоятельства дела, – и я намерен заниматься именно этим до самого последнего дня.
– А какой день станет последним? – удивилась Ольга.
– День, когда я сяду в самолет и улечу обратно в Москву.
На пару минут между Крамером и Авдеевой повисло молчание. Они словно обдумывали все сказанное до этого.
– Значит, будем плыть по течению, – наконец, проговорила Ольга.
Крамер улыбнулся в ответ.
– Другого нам просто не остается.
Около шести часов вечера Крамер созвонился с Вадимом. Тот пребывал в более приподнятом настроении, нежели накануне. Он сообщил, что в восемь часов у него дома намечается какое-то мероприятия и Крамер с Авдеевой приглашены.
– Посидим, пообщаемся! – сказал Вадим и продиктовал адрес.
Леонид не стал возражать, позвонил Ольге и сказал, что заедет за ней через полтора часа. Крамеру хотелось побывать на такого рода собрании. Вполне вероятно, после всего случившегося, гибель Фролова станет основной темой для разговоров, а значит у него появится возможность узнать что-то новое.
Крамер открыл ноутбук и еще раз внимательно просмотрел файлы, касающиеся жизни русскоязычных иммигрантов Анталийской провинции: выдержки с сайтов местных жителей. Он хотел прийти на собрание – каким бы оно не было – подготовленным.
Как ни странно, Наталья Пахомова сказала абсолютную правду: регионом заправляли агентства недвижимости и строительные компании.
Именно их вебсайты являлись основным источником информации о жизни русскоязычных переселенцев. Впрочем, новости были лишь дополнением к бесконечному множеству предложений квартир, вилл и пентхаусов, а также куче сопутствующих услуг, вроде помощи в оформлении вида на жительство. Весь поток информации был ориентирован на будущих покупателей; риелторы рекламировали самих себя – единственных, кому мог довериться приезжий россиянин.
В полвосьмого автомобиль Крамера остановился напротив главного входа в убогое жилище сотрудницы российской дипломатической миссии – старенькая «Ауди», взятая напрокат в компании по аренде автомобилей рядом с его резиденцией.
Через несколько минут он увидел Авдееву.
Она вышла из калитки и осмотрелась. Крамер моргнул фарами, и Ольга зашагала к автомобилю. На ней было красивое светло-зеленое платье чуть вышел колен. «На границе между пошлостью и сексуальностью», – отметил про себя Крамер и, протянув руку, изнутри открыл дверцу машины.
Апартаменты Вадима Косыгина находились на восьмом этаже жилого комплекса класса «люкс» в горах Махмутлара, носившего интересное название «Azura Park».
Комплекс представлял собой три высоченных здания с огромной территорией и больше напоминал дорогой отель, чем место для постоянного проживания.
Между домов раскинулось несколько бассейнов с причудливыми водными горками, парк развлечений для детей, баскетбольная и теннисная площадки. На въезде на территорию стоял пост охраны, преграждавший путь каждому, кто пытался проникнуть внутрь.
– Мы к Вадиму Косыгину, – опустив стекло, произнес Крамер.
Охранник неопределенно хмыкнул в ответ и нажал кнопку поднятия шлагбаума. Они медленно въехали на территорию и, оставив машину на парковке, пошли к зданию.
Архитектурная особенность этой части Турецкой Республики заключалась в стопроцентной уникальности каждого строения. Комплекс «Azura Park» был выполнен в коричнево-бело-голубых цветах, с огромными шпилями на крыше и яркой подсветкой по периметру каждого здания.
Миновав автоматические двери, Крамер и Авдеева вошли в холл и оказались перед огромной статуей женщины. Лифт с прозрачными стенами поднял их на восьмой этаж, и они оказались около дверей апартаментов Косыгина.
Крамер нажал кнопку звонка. Через секунду дверь распахнулась. На пороге стояла незнакомая девушка лет двадцати, в бежевом платье и бокалом шампанского в руках.
– Привет! – весело сказала она и пропустила их внутрь.
Крамер огляделся и то, что он увидел меньше всего напоминало встречу людей, озабоченных гибелью друга, коллеги, товарища…
В квартире было очень много народу. Играла музыка. Что-то клубное. Свет приглушен. Дым сигарет медленно плавал под потолком, принимая причудливые формы и образы. В полумраке позвякивали бокалы. Открытые бутылки с алкоголем стояли повсюду. «Jack Daniel’s». Мартини. «Havana Club». Какая-то девушка сидела на диване в гостиной и громко пересказывала сюжет какого-то фильма. Двое парней крутились около стереосистемы и активно обсуждали российскую премьер-лигу. Леонид не стал вслушиваться. В воздухе витал тяжелый запах дыма и сладкий аромат дорогой парфюмерии.
Еще несколько человек стояли на балконе и о чем-то переговаривались. Из за приоткрытых дверей то и дело доносился веселый и беззаботный смех.
Часть присутствующих Крамер узнал – те же самые лица, что он видел на сайтах агентств недвижимости и в социальных сетях: сплошные риелторы.
Судя по всему, вечеринка, – а по-другому это мероприятие не назовешь – началась задолго до их прихода. Крамер и Авдеева переглянулись.
– О! Спасибо, что пришли! – Вадим появился словно из неоткуда. – А мы решили собраться. Обсудить последние новости!
– Мы, кажется, опоздали… – заметил Крамер.
Вадим многозначительно помахал пальцем.
– Наоборот, вы как раз вовремя! Пойдемте, – он схватил Леонида за руку, – я вас кое с кем познакомлю.
В течение получаса, Крамер познакомился почти со всеми гостями, достойными внимания хозяина апартаментов.
Структура мероприятия ничем не отличалась от аналогичных собраний российской светской тусовки. Всех собравшихся условно можно было разделить на три категории: первая – местная элита, основа тусовки; вторая – «крутые» ребята из окружения, уже не элита, но в местном обществе кое-что из себя представляют; и третьи – самые обычные люди, в основном девушки, которым нравится «тусоваться» с влиятельными людьми и, на радость подписчикам, выкладывать фото с ними в свои социальные сети.
Крамер медленно оглядел гостиную, удивляясь, как здесь смогло уместиться столько народу. За время, пока Косыгин водил его туда-сюда, квартира наполнилась почти до предела, а люди все пребывали и пребывали. Крамер потерял Ольгу практически сразу… Она буквально растворилась в этой толпе.
Бесконечная череда имен и фамилий. Русские, украинцы, грузины, азербайджанцы – здесь находились люди самых разных национальностей и возрастов. По мере сил Крамер старался запомнить всех, кому его представляли.
Стараниями Вадима, он познакомился с остальным руководством «Айрикс», и наиболее видными представителями иммигрантского комьюнити.
«Болтун – находка для шпиона». Косыгин казался ходячей иллюстрацией к этому известному выражению советской эпохи. Он говорил не переставая, дополнив скудные сведения Крамера об основателях компании «Айрикс».
Константин Солодовник, крепкий парень у бара, основатель компании, внешне не представлял из себя ничего особенного. Очкарик в дорогом костюме, он держался просто, то и дело отвечая улыбкой на приветствия из толпы.
Николай Топузлиев, финансовый директор, талантливый экономист, мало что понимающий в интернет-технологиях, большую часть вечера провел на балконе, увлеченно беседуя с группой гостей. На вид ему было около сорока. Сутулый, невысокого роста; с темной кожей и орлиным носом, он курил электронную сигарету. Наверное, процесс отказа от сигарет проходил не так гладко, раз он окружил себя настоящими курильщиками, которые без перерыва выходили на балкон покурить.
Владимир Ларин, формальный PR директор «Айрикс». Однако название должности вряд ли отражало весь объем работы, которую он выполнял. В интернете Крамер нарыл кое-какую информацию и на него…
Ларин был иммигрантом «первой волны». Переехал в Турцию еще в начале девяностых, уже получил гражданство, и к настоящему времени стал человеком с очень большими связями. Именно его знакомства обеспечили новостному сайту «Айрикс» быстрое восхождение.
Владимир был полным, маленьким и, к тому же, лысым, отчего походил на американского актера Дени Де Вито.
– Эй, дружище! – Косыгин заметил кого-то на другой стороне гостиной, наконец-то отпустил Крамера и зашагал прочь.
В руках он по-прежнему держал стакан с виски, наполовину пустой из-за активной жестикуляции.
Крамер не мог понять, в чем причина его не совсем адекватного поведения: то ли смерть коллеги так на него повлияла – все-таки каждый справляется с горем по-своему, – то ли он всегда был таким?
В начале Крамер решил, что попал на обычное светское мероприятие. Не такое, как в Москве, но все же… Но потом до него дошло, что он стоит сейчас перед лицом российской иммиграции. В каком-то смысле ему выпал уникальный шанс увидеть изнутри, как и чем живет русскоязычное сообщество за границей. О чем они говорят. О чем мыслят.
Крамер огляделся в поисках Ольги, но ее нигде не было видно.
– До сих пор не могу поверить в произошедшее, – сказала Лейла, азербайджанка с полными бедрами, сидевшая на диване в центре комнаты. – Макс был таким жизнерадостным, классным парнем… И зачем он только купил эту квартиру в Кестеле?
Кое-кто из собравшихся вопросительно на нее посмотрел и она продолжила, объясняя:
– Я всегда говорила, что пройдет минимум десять лет, прежде чем Кестель станет городом, пригодным для нормального проживания! А пока – что там? Одни стройки да банановые плантации. Ни магазинов, ни ресторанов, ничего! Одни босяки! Небезопасный район!
– Согласен, – поддакнул худой мужчина за пятьдесят.
Крамер узнал его: Николай из Украины. Он вел группу «Вконтакте» о жизни своей семьи в Алании, и ежедневно выкладывал в сеть фотографии Средиземного моря.
– Я тоже, когда выбирал город для переезда, прежде всего думал о безопасности. У меня все-таки дочки. И в этом плане Махмутлар меня абсолютно устраивает! Можно хоть в два часа ночи идти по улице и быть уверенным, что ничего не случится! А у нас в Украине? Да череп проломят сразу же!
– Точно! Наркоманы какие-нибудь!
Крамер вернулся к бару. В горле пересохло, и он надеялся найти для себя что-нибудь безалкогольное. Наконец, он наткнулся на бутылку колы и налил себе полный стакан. Леонид еще раз огляделся по сторонам. Ольги по-прежнему не было видно. Тогда его внимание снова переключилось на азербайджанку в центре гостиной. Лейла сидела на диване и с важным видом рассказывала о последних успехах своего бизнеса.
– Недавно у меня был клиент: бизнесмен из Москвы, дядя Миша. Позвонил мне и говорит: «Лейлочка, дорогая, хочу купить квартиру в Алании. Есть что-нибудь у тебя?». Я показала ему несколько вариантов. Он посмотрел, выбрал пентхаус в Обе за шестьсот тысяч евро.
– Да уж!..
– И дядя Миша спрашивает меня: «Лейлочка, сколько я должен тебе за услуги?» А я ему отвечаю: «Ничего, дядя Миша! Мне от тебя ничего не надо!» Сами понимаете: для меня главное – помочь хорошему человеку.
Слушатели одобряюще закивали.
– Брешет, – неожиданно раздалось у Крамера над ухом.
Он обернулся. Рядом с ним стоял Константин Солодовник. Подмигнув Леониду, он добавил шепотом:
– Все знают, что продавец платит минимум десять процентов комиссионных с любой сделки. А Лейлочка зачастую дерет все семнадцать. Значит, она получила с этой квартиры минимум девяносто тысяч. Такая она «бескорыстная» и «честная» дама.
Крамер рассмеялся:
– Очень циничное замечание.
– Судьба иммигрантов сама по себе цинична, – он плеснул в стакан Леонида немного «Jack Daniel’s» и протянул его Крамеру. – Проза жизни.
Тот нерешительно принял стакан, и, немного подумав, в два глотка выпил его содержимое.
Алкоголь приятно обжег горло. За одну секунду 546 дней воздержания превратились в ноль. Но Крамер не испытывал по этому поводу чувства жалости, ведь бывших алкоголиков не бывает, и рано или поздно у всех происходит срыв. В желудок будто бы ударило молнией. Огонь алкоголя окутал внутренности и через мгновение просочился в сознание.
Неожиданно в центр комнаты вышел плотный мужчина, одетый в шорты и хлопковую футболку. Слегка раскачиваясь, он жестом привлек к себе внимание окружающих, затем поднял бокал с красными вином и, выдержав паузу, заговорил с явным грузинским акцентом:
– Дорогие друзья! Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память нашего близкого друга, человека с большой буквы, Максима Фролова. Его смерть – неоправданная, преждевременная, и такая нелепая, стала огромным ударом для всех нас. Максим был прекрасным человеком… Он был мне словно брат… Я никогда даже подумать не мог, что буду говорить о нем в прошедшем времени, друзья… И от лица собравшихся я хотел бы сказать, что все мы надеемся на скорейшую поимку преступника. Убийца Максима не должен остаться на свободе!
– Турецкие менты работать умеют! – выкрикнул кто-то. – Найдут!
– Будем надеяться.
Сверкнув бокалом в последний раз, грузин ушел на балкон.
В это время, из спальни снова показался Вадим. Он шел в обнимку с какой-то девушкой, и что-то активно нашептывал ей на ухо. Судя по выражению ее лица, она была не очень рада такому вниманию. Наконец, они остановились. Вадим закончил говорить и, отстранившись, выжидающе на нее уставился. «О’кей», – девушка закивала. Косыгин просиял, резко поцеловал ее в губы и, схватив за руку, потащил в сторону от толпы. Через несколько секунд они скрылись за дверью гостевого туалета апартаментов.
Крамер повернулся к Солодовнику и удивленно на него посмотрел.
– Я, конечно, понимаю, что все переживают смерть друга по-разному. Но чтобы так…
– Это Вадим. Тут ничего не поделаешь. Возможно, когда ты узнаешь его получше, он тебе даже понравится.
«Сомневаюсь!», – подумал Крамер.
– Он скорбел, когда узнал о смерти Максима и, возможно, первые сорок минут этой…
– Вечеринки?
– Не будь снобом, Леонид! В Турции, как и в Москве любое светское мероприятие, каким бы грустным не был повод, рано или поздно перерастает в банальную пьянку. Между прочим, Максим был и моим близким другом. Мы бок о бок работали несколько лет, – Константин замолчал. – Большинству людей здесь нет до него никакого дела. Они просто проводят время. Обзаводятся знакомствами. Хвастаются, в конце концов. Как я уже сказал, иммигранты – достаточно циничные люди.
– По-моему, в прошлый раз речь шла только об их судьбе…
Прежде, чем ответить, Солодовник снова наполнил стакан алкоголем. Сначала Крамеру, а потом себе. Не отрывая взгляда от бара, он сказал:
– Я из тех людей, чей стакан, как правило, наполовину пуст, нежели наполовину полон. Считай меня пессимистом, но я давно уже перестал видеть жизнь в Турции в ярких красках. Знаешь: все эти пальмы, море, песок, отличное настроение и sex on the beach. То есть, когда ты приезжаешь сюда в первый раз, все выглядит именно так!.. Эти ребята, – он указал на собравшихся, – рисуют перед тобой картину крепкого иммигрантского братства, обещают помощь и поддержку во всех делах. Но на самом деле им нужно от тебя только одно – подпись под договором купли-продажи. Они покажут тебе много квартир, будут болтать без умолку о том, о сем, и как только ты распишешься в контракте, как только перечислишь деньги на их банковский счет – все! Считай о тебе забыли. Крутись, как можешь. Им не будет до тебя никакого дела… Вот, что я имел ввиду, когда говорил о цинизме. К сожалению, здесь это и судьба, и образ жизни одновременно.
Леонид не сразу нашел, что ответить. Похоже, Солодовник искренне переживал по поводу смерти Максима Фролова, и это вылилось вот в такой странный монолог.
– Вы дружили?
– Не особо близко, но – да. Насколько могут дружить коллеги по работе.
– А Вадим?
Константин ухмыльнулся.
– Одно время их объединяли общие интересы. Покер. Я знаю, по идее я не должен тебе этого говорить, но ведь ты – частный детектив, а, значит, скоро сам все узнаешь. Но в отличии от Максима, Вадим всегда знает, когда остановиться.
– Ты думаешь его убили из-за карточного долга?
– Честно? Не знаю. Я в принципе не вижу причин за что его можно было убить.
В этот момент дверь гостевого туалета приоткрылась, и Крамер увидел девушку. Она украдкой оглядела гостиную и, на ходу поправляя юбку, поспешила раствориться в толпе. Следом, показался Косыгин. На его лице застыла самодовольная ухмылка. Он наоборот двигался медленно, разглядывая окружающих, словно хотел убедиться, что они поняли, чем именно он занимался там последние пятнадцать минут.
– Такой Вадим человек… – проследив за взглядом Крамера, сказал Константин. – Не суди его строго… Он личность весьма специфическая.
– То есть?
Солодовник поморщился, подбирая слова:
– У меня есть одно убеждение: прежде чем купаться в ванной с шампанским, нужно как следует поплавать в бассейне с дерьмом. Так устроена жизнь. И ничего не поделаешь. Большинство из нас прошли как раз этот путь. Из грязи в князи. Из бедности в богему иммигрантского мира, если так можно выразиться. Вадим хороший человек. Но он родился уже в ванне с шампанским. Жизнь не испытывала его.
Крамер кивнул.
Честно говоря, он и не ожидал услышать чего-то другого. Сын богатых родителей прожигает их состояние на побережье Средиземного моря.
В институте Леонид повидал много таких ребят. Счастливые, с вечно застывшей улыбкой на лице, они рассекали по коридорам, фривольно здороваясь с преподавателями за руку и, самое главное, не подозревали, что ведут себя как-то не так. Родители с детства воспитывали их в духе современной аристократии: хорошие репетиторы, путешествия за границу, модная одежда и техника. Казалось, эти ребята вообще не знают слова «нет». Первые среди равных, они пришли в мир, чтобы управлять компаниями, которые достанутся им от родителей, и наслаждаться жизнью. И уж никак не разгружать вагоны после вечерних лекций.
Детдомовское прошлое сформировало у Крамера предвзятое отношение к «золотой молодежи». В особо сложные периоды своей юности он сетовал на несправедливость судьбы: почему те, кто имеет в буквальном смысле все, совершенно не умеют распоряжаться своим богатством? При этом другие люди (он, например) с рождения вынуждены сражаться за каждую мелочь. Одно Леонид знал точно: если судьба поменяет их местами, он легко адаптируется к реалиям их жизни, а вот они не протянут в его шкуре и месяца.
– Дай угадаю: это Косыгин внес первые деньги в уставной капитал «Айрикс»?
Солодовник не успел ответить. Откуда не возьмись к ним подбежала девушка в короткой желтой юбке и обтягивающей блузке. Крамер узнал в ней сотрудницу офиса, дежурившую на reception.
– Костя, ты где?! Я хочу тебя кое с кем познакомить… Ой, – она увидела Крамера. – Здрасьте.
– Леонид, это Анастасия Шакалина, наш офис-менеджер, и просто красавица.
Крамер пожал девушке руку:
– Приятно познакомиться.
– Взаимно.
– Снова разговоры о работе? – непонятно у кого спросила Шакалина,
– Вроде того. Я рассказывал детективу Крамеру подробности жизни русских в Турции.
– Детективу? Ну надо же! А я думала вы из консульства.
Крамер смущенно улыбнулся.
– Нет. В прошлый раз мы солгали.
– Ну, о’кей. Будьте осторожны с Костей. Он мастер философских монологов, – она рассмеялась. – И не спрашивайте его о работе! А то он завалит вас умными словечками типа сервер, ай-пи, консоль… Я, например, ничего в этом не понимаю! Хотя работаю у них уже год.
– Интернет – сложная штука, – согласился Крамер.
Конечно, и у его агентства был свой веб-сайт, но такой, простенький, и лишь потому, что у всех его конкурентов в Москве уже есть свои сайты. Крамер считал себя человеком продвинутым, без труда освоил «Фейсбук», «Гугл Диск», электронную почту и даже «ватсап», однако его познания все равно можно было считать ограниченными.
Он вспомнил, как впервые зарегистрировал почтовый ящик в сервисе «Яндекс.Ру», а потом в буквальном смысле задолбал их техническую поддержку. Крамер был уверен: личный электронный адрес – услуга платная, и Яндекс непременно выставит ему счет по окончанию текущего месяца. Как в мультсериале «Симпсоны», на разный лад он задавал сотрудникам техподдержки одни и те же вопросы.
«И сколько стоит почтовый адрес от Яндекса?»
«Все почтовые ящики абсолютно бесплатны…»
«Понятно. А сколько стоит возможность пользоваться бесплатным почтовым ящиком?»
«Нисколько. Потому что это бесплатно»
«Совсем бесплатно?»
«Совсем»
И так далее, пока, наконец, Крамер не убедился, что Яндекс действительно не собирается выставлять ему счет.
– Еще бы, – согласилась Шакалина. – Я, когда прочитала объявление о поиске офис-менеджера, решила, что у них интернет-магазин интимных товаров, или что-то вроде того!
Крамер расхохотался:
– Это еще почему?
– Объявление начиналось с фразы: «в молодой стартап требуется…», – пояснил Солодовник.
– Вот именно! Стартап, страпон… Я решила, что эти ребята открыли первый в Алании сексшоп!
Сколько ей лет? Восемнадцать? Двадцать? Крамер невольно улыбнулся. Настя была типичным представлением нового поколения: если посмотреть ее страничку «Вконтакте», можно проследить все этапы становления ее личности, увидеть, как она стала взрослеть, из нескладного подростка превращаясь в красивую женщину.
– Бывает же такое! – Крамер замолчал. Его внимание привлекла Ольга, пулей выскочившая из двери в дальней части гостиной.
Она была чем-то расстроена. Даже сердита. Он понял это по сжатым кулакам и решительному выражению ее лица.
– Прошу прощения, – Крамер поставил стакан на стол и быстро подскочил к девушке. – Эй, что случилось?
Авдеева растеряно на него уставилась.
– Ничего… Я просто… Все в порядке.
– Да на тебе лица нет!
– Все в порядке! Леонид, знаешь… Я что-то устала, и хочу поехать домой. Увидимся завтра, если получится, – она обняла Крамера на прощание и зашагала к выходу, а Леонид какое-то время стоял и смотрел ей вслед. Ему никогда не удавалось понимать женщин.
С этой мыслью Крамер вышел на балкон и встал в стороне. Николай Топузлиев по-прежнему болтал с курильщиками, вдыхал дым настоящего табака и курил при этом электронную сигарету.
В центре внимания сейчас находилась тучная женщина категории «где-то за тридцать». Она весело рассказывала о своем спортивном прошлом и, связанных с ним, травмах. К ней то и дело подходил худой паренек, на вид немного моложе ее, и обнимался то с одним, то с другим ее собеседником. Крамер присмотрелся внимательней и понял: зрачки парня были расширены до предела, а реакция заторможенной. Он был под кайфом.
Крамер еще раз подумал, что пришел на вечеринку не зря: Турция открылась ему с совершенно иной стороны. Отчасти он даже понял философское отношение Константина Солодовника к происходящему. Ведь ребята, пришедшие сюда, были толковыми, с искоркой в душе. И тем не менее у них не получилось реализоваться на родине. В поисках лучшей жизни, они отправились кто куда, чтобы однажды встретиться в Турции. С другой стороны, все они, вне зависимости от места жительства, были подвержены разного рода порокам: алкоголю, курению и, – если взглянуть на этого паренька, – употреблению наркотиков. Это несмотря на крайне суровое антинаркотическое законодательство Турции.
Правду говорят: кто ищет, тот всегда найдет. В любом даже самом убогом городе есть чувак, у которого всегда можно перехватить немного кокса. Не говоря про обычную дурь, чтобы пыхнуть с друзьями у телевизора. Да что там… Если бы в Ватикане были дискотеки, то и там нашелся бы тот, кто предложил бы «закинуться» кислотой между трэками.
Тучная женщина закурила еще одну сигарету и продолжила говорить, томным взглядом осматривая окружающих. Тем временем Николай Топузлиев отделился от толпы и подошел к Леониду.
– Ну и как вам у нас?
– Ничего так. По-домашнему, – иронично ответил Крамер.
– За вами интересно наблюдать.
– А вы за мной наблюдали?
– Время от времени. Я думал вы не будете пить.
– Это еще почему? – удивился Крамер.
– Ну, вы же на задании.
– Ах, это! Ну, в свое оправдание могу сказать, что я не пил много месяцев… А моим обычным заданием является сидеть на крыше какой-нибудь многоэтажки и выслеживать неверных мужей. Да и происходящее здесь трудно назвать «работой». Так что атмосфера располагает. А что? Я невольно посягнул на ваше любимое виски?
В ответ Николай улыбнулся.
«Не самый приятный человек», – отметил про себя Крамер.
Тут балконная дверь отъехала в сторону, и они увидели пожилого мужчину в спортивном костюме и белой хлопковой шляпе. Человек его возраста выглядел на такой вечеринке по меньшей мере странно. Заметив Топузлиева, он приветственно помахал рукой и приблизился к ним.
– Это Василий Антонович, – представив Крамера, сказал Николай. – Наш местный диссидент. Ему палец в рот не клади, дай поговорить об «ужасах жизни в России».
Василий довольно хмыкнул в ответ, вынул из кармана портсигар и начал скручивать самокрутку.
– Никакой я не диссидент. Я просто правильно понимаю значение слова патриотизм, – сказал он. – И тем более не я виноват, что наша страна сама дает неограниченное количество поводов для критики.
Николай Топузлиев довольно улыбнулся и, хитро покосившись на Леонида, спросил:
– Какой, например?
Он словно хотел устроить Крамеру маленькое представление.
– Россия – это такая страна, в которой все не по уму… – на секунду старик задумался. – Я хочу сказать, что все люди, где бы они не жили, хотят от своего правительства одно и тоже: качественную медицину, честную полицию, ровные дороги и все в таком духе. Но… если в России чиновники перестанут брать взятки, а дороги внезапно выровняются – это будет уже не Россия, а совершенно другая страна. Понимаете, молодой человек?
– Похоже на выдержку из монолога Михаила Задорнова.
– Ну нет! У Задорнова Запад всегда «тупой» и «отформатированный», а Россия «смекалистая» и «духовно богатая». На самом деле это не так. За семьдесят лет власти советов народ России растерял всякую духовность. Про смекалистость я вообще молчу. Ты знаешь зачем в Турцию массово переезжают мусульмане со всей России? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: – За духовностью! Чтобы свободно исповедовать свою веру, и воспитывать детей согласно канонам этой религии, без каких-либо препятствий со стороны государства. Турция – государство западное, светское и в значительной степени демократическое.
– Вряд ли стоит относить Турцию к западным странам, – Крамер метнул взгляд в сторону Топузлиева, который, как ни в чем не бывало, вернулся к прежней компании собеседников. Напоследок, он подмигнул Леониду, словно радуясь тому, как он удачно «сплавил» Крамеру престарелого маразматика.
– И тем не менее, Турция куда более западная, в значении «развитая и современная» страна, нежели Российская Федерация, – старик раскурил самокрутку.
– По-вашему в России все так плохо? Разве вы не заметили положительных изменений в жизни людей в последние десятилетия? – Леонид уже откровенно иронизировал. – По телевизору, например, только об этом и говорят.
– Вы правы. В последнее время очень многое меняется в нашей жизни, но не в нашей стране.
– Вы, должно быть, очень разочарованы в своей родине раз не захотели встретить старость на ее территории.
– Жить, голубчик, надо там, где хорошо. Где есть та самая качественная медицина, честные полицейские и вполне себе адекватные чиновники. Это как раз-таки важно в старости. Что касается разочарования… Родину я очень люблю.
Крамер с ухмылкой уставился на старика. Диалог получился печальным, но не из-за его высказываний в адрес России, а, скорее, из-за самого образа пожилого человека. Наверное, когда-то у него была очень интересная жизнь. Он пережил много захватывающих моментов, а потом много лет предавался воспоминаниям, смакуя подолгу каждый ее эпизод. Крамер невольно поморщился… Старик напомнил ему самого себя.
Неожиданно Крамер заметил в толпе силуэт знакомого человека. Он вышел из той же комнаты, из которой пятнадцать минут назад выскочила рассерженная Ольга Авдеева. Не попрощавшись со стариком, Крамер нырнул в гостиную и, огибая людей, двинулся к этому человеку.
– Что ты тут делаешь? – положив руку ему на плече, спросил Крамер. – Я думал, что ты в больнице.
Паша обернулся и растерянно уставился на Леонида. Его рука по-прежнему была перевязана.
– Я… Меня выписали.
– Так быстро?
– Ну да… – он просиял. – Турецкая медицина! По страховке в больнице долго не держат! Теперь буду ходить на перевязки в местную поликлинику. А ты тут какими судьбами?
– А то ты не знаешь.
– Ну да… Послушай, – Паша сделал шаг назад, – лучше, чтобы нас не видели вместе. Сам понимаешь, в свете того, что я делал для Коновалова, – и он зашагал прочь.
Несколько минут Крамер не знал, что делать. С каждой минутой, его нахождение здесь становилось все более бессмысленным. Он узнал все, что хотел. И даже выпил, обнулив таким образом счетчик многодневных побед над собственными пристрастиями…
Из спальни вышло несколько человек. Приятель тучной девушки шмыгнул носом и двинулся в сторону бара. Крамеру было знакомо это чувство сухости и жжения в переносице… Он не удержался, подошел к дверям и заглянул внутрь.
Самая обычная комната. Без света. Подойдя ближе, он увидел остатки белого порошка, рассыпанные по стеклянной поверхности журнального столика.
– Вот черт! – невольно вырвалось у него. – Только этого мне еще не хватало…