С трудом отодрав от себя Айку, я посмотрел на картину, передо мной развернувшуюся. Да, славно они тут забазировались! По всей немаленькой поляне были построены полуземлянки-шалаши, стояли у коновязей лошади, горели костры, на кострах готовили пищу женщины. В общем, нормальный такой партизанский лагерь. И народу в нем было гораздо больше, чем я ожидал. Нас встречали. В делегации встречающих присутствовали товарищи: Виль, Увар, Ольд, ну и, собственно, свежеснятая с моей шеи Айка, выглядевшая подозрительно довольной и не отпускавшая мой рукав. Ей что, про жениха, в крепости сгоревшего, не сказали еще? Мне решили это право почетное предоставить?

Народ нам был рад. Мужики улыбались широко, приветливо, люди подходили, здоровались, по плечам хлопали. К костру нас позвали, поесть-попить после дороги дальней, новости поведать, и самим послушать. Правильно, сейчас спешить нам было некуда, ночь на землю опускалась, самое время мужам многомудрым совет держать да планы вырабатывать. Но спервоначалу обиходил я скакуна моего верного, друга безбашенного, заслужил он это сторицей. И доверить дело такое никому не мог — потери в личном составе у нас и так огромные, зачем еще инвалидов плодить? Затем, у костра сидя и пищу вкушая бесхитростную, в кругу товарищей преданных, слушал я повесть грустную о падении города славного. Но допрежь того выяснил обстоятельства для себя удивительные, не сказать, чтобы неприятные, но в задумчивость меня вогнавшие. Как только расселись мы у костра вечернего, решил я обязанность исполнить скорбную, сообщить деве безутешной, светлоокой Айке Ольдовне, без приглашения к костру мужскому припершейся и попкой тугой на бревно рядом со мной усевшейся, весть трагическую о гибели безвременной ее жениха разлюбезного. Ну и Бората припахал, конечно, переводчиком:

— Айк, слушай, тут такое дело… как бы тебе помягче…. В общем, в крепости той, пограничной, куда вы с отцом ехать собирались… убили там всех.

— Да, знаю, нам сказали уже. Жалко ребят как!

А вот щас не понял!! Нет, погрустнела она, конечно, но чтоб убиваться начала, или даже плакать жалобно — нет такого. Это что, женщины древнелюдские у нас настолько суровы, что нареченных своих не оплакивают даже?

— У тебя же там жених вроде был?

— Фррр, да не было у меня жениха никакого. Это я папке так сказала, что бы он меня с собой брал. Скучно в городе сидеть, в огороде копаться!

От известия такого Ольд бедный поперхнулся аж. На дочку таким взглядом уставился, что будь дело в моей реальности, думаю, получила бы моментально ремнем отцовским по оттопыренной части тела своего привлекательной, мною однажды в натуральном виде увиденной. А сама виновница кондрашки отцовской и ржания тихого остальной части мужской братии, моську невинную сделала, глазищами хлопает, и на меня искоса посматривает. Эт-то что у нас здесь происходит? Это она на меня глаз положила, что ли? Ну вот, не было печали! Нет, дева она во всех отношениях очень привлекательная. И раз я сюда попал-прижился, то проблему отношения полов решать, все едино, придется когда-то, если жив буду. То, что меньше она меня габаритами значительно — так других здесь и нет, не встречал я, покамест, фотомоделей шваброобразных росту двухметрового. Вот только старше я ее, как бы не вдвое, получаюсь. Сколько ей годков не знаю, не интересовался никогда, но на вид вполне взрослая, отмечал я уже. Только и живут здесь люди быстро. Древность здесь беспросветная, медицин косметических не знающая, старикам убогим члены, а старухам морщинистым груди поднимать не умеющая. Борат, ровесник мой по годам, узнавал я, пожилым мужиком выглядит, а Ольд, папаня ейный, сорокасемилетний, так и вовсе стариком. Суровая здесь действительность такая. Так что годочков ей, при всей ее богатой природной одаренности, вовсе и пятнадцать может оказаться. И вот оно мне надо??!!! Ох-хо-хо, ладно, потом за дела амурные решать будем, сейчас у нас другие задачи. Давайте ребята, рассказывайте, что у нас здесь случилось-произошло.

И рассказали ребята. Напали на город вскорости после уезда нашего, через час примерно. Все, собаки, точно вычислили, что не услышим уже, не вернемся, в тыл не ударим. Всего супротивников сотен до четырех было, точнее, конечно не считал никто. И появились они из лесу из нескольких мест сразу, со сторон разных, пути к бегству отрезая. Основная толпа, естественно, к городу ломанулась, а часть другая людей, в полях работающих, да скот пасущих, загонять начала. И вот тут народу нашего изрядно убежать смогло — негустые ряды загонщиков были. Весь рассказ конечно, со слов убежавших был, так что, как сам город брали, не видели они, скипидаром по лесам пятки смазывали. А из самого города пока что никто не выбрался. Но слышали хлебопахари наши, жизнь спасающие, грохот изрядный, не раз у города прозвучавший. А вот тучек грозовых на небе, что характерно, не было. Я, естественно, знал природу чуда этого, но свой рассказ на потом отложил, слушать продолжил. А дальше Виль, и Увар в особенности, рассказ уже от своего имени начали. Как пошедший в лес Увар со товарищи нашли следы громадного войска гоблинского, к городу направляющегося. Как рванули они назад, к лошадям оставленным, да и встретились на дороге с Вилем, обозной охраной командовавшим, и гонца нашего с Боратом уже повстречавшего. Как выслушали они с изумлением вестника печального, как обоз отправили в это место, охотникам давно известное, а сами, лошадей не жалея, к городу бросились. Как помня наставления наши (молодцы мужики), увидев следы вторжения вероломного, и город, врагом поверженный, не бросились голой жопой ежа пугать, а наладили разведку чуткую окрестностей городских, да в лесах народ разбежавшийся собирать начали. И собрали народу изрядно, и в лагерь отправили. И две бригады охотников, из леса возвращавшихся, и не в курсе событий произошедших бывших, тоже перехватили, пополнение солидное к боевым порядкам нашим организовав. А вот дальше, по их словам, начались уже странности.

Все неандертальские вторжения, ранее случавшиеся, проходили по одной схеме — прибежали, поубивали мужиков, баб захватили, пограбили, и убежали. На месте орки не оставались никогда — не было смысла для них. А тут, по докладам разведки, случилось чудо дивное — пленных мужчин дичи не убивали, город не поджигали и не рушили, в нем сидели и уходить не собирались, в леса не совались. Мало того, сегодня, под охраной, из города выпустили скот с пастухами на пастбища, и, что вообще не в какие ворота, в городе кузнечный цех задымил-заработал. Вот сейчас командиры партизанские сидели и ждали докладов разведки вечерней. Это правильно, и мы подождем, информация — основа боевого планирования. А пока ждем, рассказал я товарищам о том, что сам узнал и чем грозит это всем нам. И пока рассказывал, сам итоги краткие подводил, анализируя данные полученные.

По моему мнению, действия новых лидеров племени неандертальского вполне логичны. Что бы в данный момент они не задумали, прожекты у них, несомненно, обширные. Они же понимают прекрасно, что, просто пограбив-поубивав и убежав, потом такую ответочку на себя вызвать можно, что мало не покажется. Люди же, по сути, как я понял, с дичами пока и не боролись толком тактикой наступательной. Свое обороняли, и ладно. А вот если соберутся, то с их средствами могут вполне серьезный террор с геноцидом устроить в отдельно взятой орочьей области проживания. Негодяи эти пришлые, они же явно не короли пока всего края гоблова, область локальную в подчинении имеют. И не поможет им даже оружие огнестрельное. Патроны не вечные, на деревьях не растут. Поэтому, планы у них, скорее всего, глобальные, гитлеровские. А для осуществления этих планов им нужно иметь базы материальные, которые их соединения воинские едой и оружием обеспечивать будут. Что получается: собрали они всех воинов нескольких родов, в поход отправили в сторону дальнюю. Но ведь дело в том, что воины эти одновременно и охотниками являются, единственными пропитания для племени добытчиками. Корешками, бабами ихними собираемыми, сыт не будешь. А еще они же и мастера, орудия труда выпускающие. Все сами. Не предусмотрено разделение труда строем первобытным. У нас неандертальцы, как я помню, даже рыбалку не освоили, перед тем как вымерли. А откуда у неандертальцев базы производственные? Не сеют, не пашут, скот не держат, железо не делают. А кто у нас все это делает? Правильно, люди. Как я понимаю, эти негодяи возможность договориться даже и не рассматривали. Попыток точно не было — знали бы о них местные. А если договариваться мы не хотим, значит что? Правильно, захватываем, в плен берем, и работать на себя заставляем. Способов заставить — масса, начиная с насилия физического, заканчивая семьями в заложниках. Что-то мне это напоминать начинает! Ладно, резоны негодяйские понятны, надо думать, что нам делать.

Посмотрел я на людей, меня окружающих, воинов древних, суровых да мужественных, и понял, что не нуждаются они в утешениях психоаналитика после новостей моих невеселых. А готовы они биться с ворогом, только подсказ ждут от меня о действиях наших дальнейших. Тут как раз и разведка прибыла легконогая. И доложила она, что собирают захватчики оркофашистские караван с добром награбленным, завтра отправлять хотят в городища свои поганые. Вот тут планы ближайшие у меня окончательно и созрели. Только вот главное я уточнил у них — не видел ли кто-нибудь пришлого чужого с палкой железной в руках? Нет, оказалось, ни кто не видел. Свидетелей самого штурма города не было, и после на местность открытую такой тип не показывался. Ну да кто бы сомневался. Ну что, начнем работать.

— Так, ребята, спать нам сегодня не придется почти, никому, даже женщинам. На чем у вас здесь пишут? — на бересте, разумеется.

— Борат, садись у костра, бери бересту, пиши два письма князю, одинаковых. Пиши там все, о чем мы с тобой говорили, помнишь? — помнит — Ольд, ты тут по хозяйству старший? Нитки, иголки, куски мешковины найдутся? — найдутся — Тащи. Стой, сам не беги, вон Айку пошли, нечего ей здесь без дела уши греть! Что? Зачем нужно? Ты как со старшими разговариваешь, вертихвостка? Вот принесешь, я тебе и покажу! — фыркнула, попой, отцом зря не тронутой, вильнула, побежала — Ольд, еще веревки нужны, много, все, которые есть. Но это без спеха, к утру.

— Теперь Увар с Вилем. Первое. Увар, нам с тобой завтра с утра необходимо отправить к князю двоих гонцов. Нет, две пары гонцов. Подожди, не перебивай. Князь уже наверняка знает, что на переправу напали. Но он не знает, кто и зачем напал. А это настолько страшно, что нам всем здесь погибнуть можно, но сведения князю доставить мы обязаны. Вместе с письмами к князю я еще отправлю письмо к доктору Авокяну, да, лекарю Арту. Гонцы обязательно должны их доставить!!! Подбери лучших, обсудите маршруты. Что? Принесла все? Молодец, садись рядышком. Закончу, с тобой займемся.

— Дальше. Увар, ты леса здешние знаешь, нужно нам с тобой место подобрать, где мы завтра на караван напасть сможем, причем место надо в лесу реликтовом, ну как он у вас называется? Великий? — вот в нем. Что бы из луков стрелять удобно было и на коне проехать. Подумай, а завтра с утра, рано-рано, на место с тобой поедем, все расскажу-поясню. И лучников хороших, всех, кто не на постах будет, с собой возьмем, потом сядем с тобой, прикинем. Еще. Дичи на дорогу суются? Нет? Замечательно. Надо на дороге к границе пост установить, километрах в пяти, что? Да шагах в семи тысячах, что бы, если кто оттуда пойдет, нас предупредили сразу. Виль, у тебя сколько солдат осталось? Десять, один раненый? Раненого не берем, остальные завтра с нами, ты командиром. Борат в лагере остается, так надо.

— Еще. Увар, тут колючие кусты растут с большими колючкам? Далеко? Рядом? А размер колючек? Хорошо, смотри, сможем вот таким образом — черчу веткой на земле — колючки срезать, много-много? Хорошо, Ольд, Увар даст охотника, покажет место, пошли с ним людей кустов колючих нарубить, сюда принести, много. Да, сейчас прямо. Потом покажу, что делать с ними.

— А вот теперь, Айка, иди сюда, шиложопая! Нет, это не переводится. Что значит? Умная и красивая! Не улыбайся. Тут главное — умная. Давай мешок. Вот на такие лоскуты порезать надо. Потом берешь нитку с иголкой, и пришиваешь к одежде, часто и много. Зачем? Потом покажу. Вам с женщинами всем охотникам, каким мы с Уваром скажем, надо за ночь куртки вот так сделать. Поняла? Вперед и с песней. НЕТ! Петь не надо! Теперь мне бересту принесите, и чем на ней пишут.

По утру мы всем войском, в наличии имеющимся, выехали для подготовки засады. И войском, надо сказать, не маленьким. Только охотников-лучников у нас почти три десятка было. Охотники, еще не привыкнув к перемене своего внешнего вида, глядя друг на друга, похохатывали. За ночь женщины из их курток пошили костюмы маскировочные, которые у нас «лешими» назывались, а у противника вероятного «гилли». Народ в недоумении прибывал, зачем им одежду испортили, пока я не показал. Следопыты-лесовики и так в искусстве маскировки парни далеко не промах. А в такой приблуде на них вообще наступить можно было, и не заметить. Увар, когда я ему свой план засады обрисовал, место пригодное быстро нашел. Прибыли, с секторами стрельбы определились, и начали готовиться. Вот тут я психологию неандертальскую на все сто процентов решил использовать.

Даже простой человек, обычный, идя по лесу, очень редко вверх смотрит, все больше по сторонам да под ноги. А гоблины наши — они вообще народ степной! Нет у них в степи этажа второго, не за чем им вверх смотреть. Поэтому засидки для стрелков-лучников я решил на деревьях делать. Благо, в Великом лесу и деревья соответствующие. По четверо стрелков на одно сажать вольготно можно. И веток, ниже четырех-пяти метров растущих, на них нет практически. То есть, даже если какой огр сквозь стрел дождь прорвется к дереву — что он сделать сможет? Ничего! Копье свое кинет? Да Бога ради. Вверх, да еще в веток кучу — пусть кидает. Но очень я сомневаюсь, что кто-то куда-то из них прорваться сможет. Плотность огня у нашей засады убийственная будет. И вообще — лук, в умелых руках, оружие страшное. По дальнобойности, помню, читал, что какой-то там хан монгольский, потом под стенами русского города погибший, косулю на охоте умудрился на четырехстах метрах добыть. То есть не просто попасть — а добыть. Убить. Но меня сейчас дальнобойность пока мало волновала — лес кругом. А вот прицельная дальность и скорострельность — без сомнения. Так вот, пятьдесят — семьдесят метров это зона гарантированного поражения. И со скоростью стрела в секунду. И это не рекорд, это нормальный, средний для хорошего лучника результат. А уж мои лесовики, всю жизнь с луком живущие, были куда как хороши. Ну и представьте, какой ад мы на дороге устроить можем. Себе я лук брать не стал, конечно. Лучник из меня никакой. Годами долгими этому учиться надо. Вот погодите — истребим погань захватническую, изобрету я вам арбалет, тогда и сам с дальнобойным буду. А пока я себе другую задачу нарезал.

Виля с воями я отправил чуть вперед, в сторону границы. Они должны были после срабатывания ловушки передовой дозор упокоить. А что он будет, как и боковые, я не сомневался. Больно хорошие учителя у неандертальцев наших появились. Но боковые, думаю, далеко в лес не пойдут, их засадные лучники достанут. Но на всякий случай у нас еще десяток конных ополченцев в резерве был, из того народу, который при атаке дичей разбежаться успел. Арьергард их я тоже было, сначала, уничтожать хотел, а потом передумал. Появился у меня план, который, если сработает, еще изрядно крови гоблинской выпить поможет. Так что решил я их отпустить.

И вот все готово у нас. Сидим, ждем гонца нашего от города с известием, что вышел караван. Ждем спокойно, без напряжения — в засаде охотники опытные, зверя сутками в засидках скрадывать могущие. Лес притих. Вернулся к обычной жизни своей. Птахи уже чуть не на головах засадников наших недвижимых гнезда вить принялись. Ждем. А они ждать не стали, видно прямо с утра выдвинулись. Слышим топот — несется наш гонец по дороге на всей скорости лошадиной. Прискакал — доложил: — Идут. Десять телег больших. Десятка четыре охранников при телегах. Впереди дозор — пятеро. При телегах возницы людские — аккуратней надо своих не побить.

Пришли. Мне с моего места хорошо видно, рядом с дорогой сижу. Протопал авангард вражеский. Да, видно не дает им начальство новое расслабится — при полной боевой, со щитами большими, из лозы плотно плетенными, с копьями, дубины да топоры на поясах. У некоторых людское оружие уже, железное, трофейное. Ну-ну идите, соколики. Там вас Виль ждет с нетерпением, с таким, что аж кушать не может. За солдат своих, в крепости сожженных да в городе побитых ох как с вами рассчитаться хочет. Все, сигнал мне подали, что дошли передние до черты, нами намеченной. Вылез я из своего схрона, и из-за дерева на дорогу вышел, прям перед передовыми орками, и руки вверх поднял безоружные.