Действующие лица

Адам

Лилит

Император

Иосиф

Сталин

Коба

Сосо

Амур

 

Действие первое

Внутри объема сцены находится еще один объем — внутренность гигантского параллелепипеда без окон, нечто вроде большой камеры, передним торцом открытой в зрительный зал. В боковых стенах по две двери, ведущие в боковые кельи. Объем келий обозначен, но не до конца, их истинные размеры могут быть велики. В дальнем углу весь объем сверху вниз протыкает малой своей частью Труба гигантского размера. Лишь некоторое время спустя понимаешь, что это фановая Труба. Как и во всякой уважающей себя фановой трубе, в ней есть лючок, вернее люк, тоже очень большой.

Слабо освещенная сцена пуста. Беззвучно отворяется люк на Трубе, и из люка сверху вниз соскальзывает как по желобу нагое тело Иосифа. Он без сознания и без движения лежит некоторое время, затем начинает подавать признаки жизни.

Из своей кельи в ночной рубашке выходит Адам, брезгливо обходит лежащего Иосифа, стучит в дверь кельи Лилит.

ГОЛОС ЛИЛИТ. Я одна.

Адам заходит в келью Лилит. Тишина. Из своей кельи, в ночной рубашке и колпаке, появляется Император. Он подходит к двери Адама, стучит. Тишина. Император направляется к келье Лилит, но по пути приседает на корточки и изучает лицо Иосифа. Затем Император стучит в дверь к Лилит.

ГОЛОС ЛИЛИТ. Я не одна!

Император ожидает, ходя кругами по залу. Спустя некоторое время Адам выходит от Лилит.

АДАМ. Доброе утро.

ИМПЕРАТОР. Доброе утро. Как переспалось?

АДАМ. Спасибо, хорошо.

ИМПЕРАТОР. Ну-ну. (Стучит в дверь кельи Лилит.)

ГОЛОС ЛИЛИТ. Я одна!

Император заходит к Лилит. Адам подходит к лежащему Иосифу, осматривает его и вновь уходит к себе. Иосиф медленно приходит в чувство, с трудом встает. Видя свою наготу, библейским жестом прикрывает себя. В это время Император выходит от Лилит.

ИМПЕРАТОР. Доброе утро. (Иосиф молчит.) Доброе утро. (Кричит в ухо Иосифу.) Доброе утро!

ИОСИФ. Доброе утро.

Удовлетворенный Император уходит к себе. Иосиф медленно обходит зал. Из своей двери, потягиваясь, выходит обнаженная ЛИЛИТ . Она замечает Иосифа, передразнивает его библейскую позу и смеется.

ИОСИФ. Доброе утро.

ЛИЛИТ. Доброе утро, добрый человек.

ИОСИФ. Извините, я не одет.

ЛИЛИТ. Вам это мешает? Я тоже голая. Здесь некого стесняться, мы ведь одни. Да что вы все вертитесь, это неприлично — показывать зад даме, вы же не обезьяна. Даме чресла интересно… А-а, тупенький… (Уходит к себе.)

Выходит Император, одетый для утренней прогулки. Он неторопливо прохаживается по залу и натыкается на Иосифа.

ИОСИФ. Доброе утро.

ИМПЕРАТОР. Мы уже здоровались, милейший. Сколько можно… И потом — оденьтесь, здесь нет любителей мужского тела. Неприлично ходить обнаженному перед одетыми людьми. Либо все голые, либо все одетые. Здесь вам не публичные бани.

ИОСИФ. Где я?

ИМПЕРАТОР. Вы здесь.

ИОСИФ. Здесь — это где?

ИМПЕРАТОР. Любопытство голого — это голое любопытство. Каламбур. Я еще раз вам говорю — оденьтесь. Вон ваша келья — там все для вас приготовлено. Ступайте. (Продолжает прогулку.)

ИОСИФ. Это монастырь?

ИМПЕРАТОР. Да, это монастырь.

Иосиф уходит в указанную келью. Император прогуливается. Появляется Лилит.

ЛИЛИТ (целует Императора). Милый, сегодня ты был особенно хорош. Царственно хорош. Вылитый Зевс в обличье быка.

ИМПЕРАТОР. С рожками. Все льстишь, стерва. Не можешь не уколоть.

ЛИЛИТ. Я не вру. В твоих объятиях я вновь чувствую себя юной и непорочной. Твоя Лилит. (Целует Императора.) Вечно твоя Лилит. Я хочу от тебя ребенка.

ИМПЕРАТОР. Свежая идея. В твоем-то возрасте. Умора. Позабавишься и выкинешь как старую игрушку. Нет, уволь. Давай-ка погуляем молча.

ЛИЛИТ. Ты меня не любишь. (Вышедший Адам присоединяется к прогуливающимся.) Адам, повлияй на него — он отказывается подарить мне дитя! Это самое горькое, что может услышать женщина из уст любимого.

АДАМ. Я с трудом терплю вас обоих, но как только вы начнете еще и плодиться — мое терпение лопнет. Я убью твоего ублюдка еще до рождения — это я тебе обещаю.

ЛИЛИТ. Ты мужлан и скотина! Я для тебя всего лишь инструмент, на котором ты одним пальцем играешь свои идиотские гаммы — тык-тык-тык! Тык-тык-тык! Тьфу!

ИМПЕРАТОР. Не трогай ты его, не видишь — нервничает.

ЛИЛИТ. Подумаешь — новенький! Не в первый раз.

ИМПЕРАТОР. Может быть, это последний. Адам взволнован, Адам ждет.

АДАМ. Заткнись, сволочь.

ИМПЕРАТОР. Сколько раз я просил тебя не хамить мне! Ты дождешься — я снова проучу тебя!

АДАМ. Что слышу я? Чего же ждать нам? Учи! (Пауза.) Недоучка.

ЛИЛИТ. Мальчики! Ну перестаньте же! Сколько можно! Одно и то же! Постыдились бы гостя. (Вся троица останавливается перед кельей Иосифа.) Мужчина! Мужчина! Куда вы там запропастились? Мы ждем вас. Выходите же, не будьте такой букой. Здесь вас никто не укусит и не съест. Ау-уу!

Иосиф выходит из дверей. На нем простая одежда — черные брюки, заправленные в мягкие полусапожки, белая рубашка. Вообще-то он постоянно слегка небрит.

ЛИЛИТ. Ну, здравствуй, милый! (Обнимает и целует Иосифа. Пауза.)

ИМПЕРАТОР. Как тебя зовут? (Иосиф молчит.)

АДАМ. Как тебя зовут?

ЛИЛИТ. Не бойся нас, скажи нам свое имя.

ИОСИФ. Зачем оно вам?

ИМПЕРАТОР. Если вдуматься, оно нам вроде бы и не к чему.

АДАМ. Так удобнее, и не надо голову ломать.

ИМПЕРАТОР. Не пугай мальчика, а то он подумает, что мы ему голову ломать будем. Нет, так мы поступаем только в самых крайних случаях.

ЛИЛИТ. Если не скажешь, мы все равно придумаем кличку. Можем обидную. Что бы ему такое придумать? (Осматривает Иосифа со всех сторон.) Смотрите, у него левая рука сухая! Сухорукий! Сухорукий! Я первая придумала! (Иосиф дает Лилит пощечину.) За что? За что он меня? (Плачет.)

АДАМ. Ну, наконец-то! Видит Бог, он первый начал! (Профессионально избивает Иосифа.) Сволочь! Скотина безродная! Тебя! Никто! Не трогал! Имя! Спросили! Гордыня! Гордыня! Гордыня! (Садится верхом на поверженного Иосифа и держит его за волосы.)

ЛИЛИТ. Не бей его так сильно! Зубки не повреди! Ну прошу тебя!

ИМПЕРАТОР (бьет Иосифа ногой). Скотина. Смерд. Женщину по лицу!

Лилит садится на корточки и жадно наблюдает за Иосифом.

АДАМ. Имя! Имя, подонок! Имя, или я убью тебя!

ИОСИФ (мыча). Иосиф… (Чей-то стократ усиленный шепот повторяет «Иосиф!»)

ЛИЛИТ. Иосиф! Какое красивое имя — Иосиф! Давно у нас не было Иосифов. Как лучше — Сухорукий Иосиф или Иосиф Сухорукий? (Ощупывает Иосифа.) Слава Богу, главное у него не отсохло.

ИМПЕРАТОР. Зубы тоже вроде все целые.

АДАМ. Осторожно, укусит. (Встает с Иосифа, подает ему руку.) Вставай, Иосиф. Добро пожаловать в наш монастырь. Меня зовут Адам. Извини за резкость. Если бы не твоя пощечина, я бы сдержался. А впрочем, ты был в чем-то прав! (Закатывает пощечину ЛИЛИТ.)

ЛИЛИТ (смеясь). Отстань, ревнивец. (Протягивает Иосифу руку.) Очень рада познакомиться. Лилит, просто Лилит. Какой красавчик. (Иосиф целует руку Лилит.) А это наш Император, у него острые язык и кинжал. Избегай и первого, и второго. В остальном он вполне терпим. Два раза он меня убил, но зла я не держу — убивает он действительно классно.

ИМПЕРАТОР. Рад познакомиться. Она все врет, Иосиф.

ИОСИФ (пожимает руку Императору). Иосиф.

ЛИЛИТ. Вот все и познакомились! Все хорошо. Люблю, когда день начинается с хорошего! (Замечает кровь на рубашке Иосифа.) Иосиф, ты весь в крови! Господи, за что ты его так, Адам? Сволочь ты все-таки! Садист! Император, воды и полотенце. Садись, миленький! (Усаживает Иосифа.) Ты, (Адаму) вампир, иди и за это готовь завтрак! И получше — в доме радость! В доме гость!

Адам уходит к себе, Император появляется с водой и полотенцем. Лилит обмывает лицо Иосифа, его руки, шею…

ЛИЛИТ (Императору). Пшел вон. (Иосифу.) Какие у тебя красивые и маленькие кисти, совсем как у женщины. Бедный мальчик. Этот Адам чудовище, если бы ты знал, что он себе позволяет только потому, что он первый! Скотина! Как ты вкусно пахнешь, Иосиф! «И запах от ноздрей твоих, как от яблоков; уста твои, как отличное вино». Поцелуй меня, не бойся. Ну не бойся же! прошу тебя… Их нет… (Целуются.) Вот так… Еще… Идем ко мне! Идем, быстрее же! Тупенький…

Лилит уводит Иосифа в свою келью. Тишина, прерываемая смехом Лилит. Выходит Адам, озирается, заглядывает в келью Иосифа, затем стучится в дверь кельи Императора.

ИМПЕРАТОР (выглядывая). Завтракать?

АДАМ. Где этот ублюдок?

ИМПЕРАТОР. Не знаю, тут Лилит лизала ему раны.

Адам стучит к Лилит.

ГОЛОС ЛИЛИТ. Я не одна.

АДАМ. Спроси его, какое вино он пьет по утрам?

ЛИЛИТ (после паузы). Кахетинское!

АДАМ (Императору). Кахетинское?

ИМПЕРАТОР. Первый раз слышу. Пусть будет кахетинское. Нет, не помню.

Адам уходит к себе. Император прохаживается. Из кельи Лилит выходит Иосиф.

ИМПЕРАТОР. Ну как?

ИОСИФ. Что «ну как»?

ИМПЕРАТОР. Все раны обработала?

ИОСИФ. Я ему их все припомню.

ИМПЕРАТОР. Припомнишь? Это правильно. Месть — святое чувство. Он это заслужил. Чем смогу, помогу. Ну, а как Лилит?

ИОСИФ. Что как?

ИМПЕРАТОР. Мы тут приелись, только ею и питаемся. Хороша на твой вкус?

ИОСИФ. Попадались и получше.

ИМПЕРАТОР. Вот как.

ИОСИФ. Что раскакался, дай пройти. (Уходит к себе.)

ИМПЕРАТОР. Ожил. Чудесно. Хороший знак.

ГОЛОС АДАМА. Император, помоги со столом!

Император заходит в келью Адама. Некоторое время спустя они выносят накрытый стол с завтраком, расставляют стулья.

ИМПЕРАТОР. Так, что у нас сегодня на завтрак?

АДАМ. Лобио, немного дичи, зелень, орехи, сыр, вино.

ИМПЕРАТОР. Лобио — это бегало или плавало? Вкусно?

АДАМ. Не знаю, не пробовал. Потерпи.

ИМПЕРАТОР (напевает). Мы лобио, мы лобио, мы очень любим лобио! Ну где же они?!

АДАМ. Прошу к столу, всех прошу к столу!

Выходит Лилит в наряде невесты.

ЛИЛИТ. Мальчики, как вам мой наряд? Я похожа на невесту?

ИМПЕРАТОР. Как прекрасны ноги твои кривые в сандалиях!

ЛИЛИТ. Идиот! Голодный идиот. Войдешь ты теперь ко мне, как же!

ИМПЕРАТОР. На полусогнутых.

ЛИЛИТ. Иосиф! Иосиф, я жду тебя, мой милый!

Появляется Иосиф.

АДАМ. Завтрак подан!

ИОСИФ. Идите вы все к черту со своим завтраком! Сборище идиотов! Один бандит, один дурак, одна б… в фате. Где здесь выход? Я спрашиваю, где здесь выход?

ЛИЛИТ. А вот за б… — в конец очереди!

АДАМ. Здесь нет выхода, дорогой. Как сына прошу, успокойся, позавтракай. Ты ведь голоден?

ИОСИФ. Да.

АДАМ. Успокойся, поешь лобио, выпей вина, мы тебе все расскажем.

ИМПЕРАТОР. Ты ведь любишь лобио?

ИОСИФ. Люблю.

ИМПЕРАТОР. Ну вот и чудесно! Веди Лилит к столу, она как бы сегодня твоя невеста. Тихо, дети мои. Возблагодарим Господина нашего — он подарил нам еще один день, он подарил нам еще одну пищу. Амен!

ВСЕ (кроме Иосифа). Амен! (Садятся и начинают завтрак.)

ИМПЕРАТОР. Действительно вкусно! Томат, колбаски, уксус, соль и травы. Петрушка точно. Недурно. Надо будет запомнить. Лобио. Ты хорошо начинаешь, Иосиф. Конец тоже должен быть выдающимся. В середине могут иметь место и провалы. Это закон сцены.

ЛИЛИТ. Иосиф, не трать на него внимания, все внимание на меня. Адам, почему мой бокал пуст? Как старейший, произнеси первый тост. Иосиф, они меня здесь держат за подстилку. Ты не представляешь, как они измываются надо мной каждый божий день, особенно этот палач. Но с этого момента все — издеваться над вами буду я!

АДАМ. Помолчи, женщина. Первый тост за того, кто здесь всех собрал — за моего Отца.

Все встают, Иосиф продолжает сидеть.

АДАМ (Иосифу). Встань, как сына прошу. Встань, пожалуйста. Встань, Иосиф, встань, щенок.

ЛИЛИТ. Встань, милый, пожалей меня. Не порть нашу встречу.

Пересиливая себя, Иосиф встает. Все выпивают вино и садятся.

ИМПЕРАТОР. Святой тост, и вино ему вполне соответствует. Кахетинское — это откуда, Иосиф? (Иосиф молчит.)

ЛИЛИТ. Отстань от человека, дай ему поесть. Налейте мне еще, положи мне вон того. По-моему, я снова начала толстеть. Можно, я скажу? Сидя. Я хочу выпить за здоровье моего первого мужчины, дарованного мне Отцом. Мужчин у меня было видимо-невидимо — и все разные. Сначала белые, потом пошли желтые, потом красные, я думала, что все, но когда черные появились — думала, крыша поехала. Нет, черные, как сажа, кроме ладошек, пяток и членов. К чему это я? Самый последний — вот, сидит, молчит, бревно бревном. Все они лазили по мне точно муравьи, во все дырочки, и всем я говорила одно и тоже, ленивая я: «Да, мой милый! Ты самый лучший, ты мой единственный, иди же ко мне, любовь моя, я вся сгораю от желания, взойди ко мне!» И они входили, и выходили, и снова входили. И называлось все это любовью… О чем это я? Да… Адам, за тебя, моего первого, единственного и последнего, который никогда не слышал и не услышит этой идиотской лжи, извергаемой моим женским естеством, будь оно проклято… За тебя! (Выпивает.) Гораздо было бы лучше, если бы меня сделали мужиком…

АДАМ. Спасибо, Лилит. Я ценю твои чувства.

ИМПЕРАТОР. Адам, позволь мне, жалкому рабу, присоединиться к этому тосту. Иосиф, друг мой, выпей за Адама. Это единственная возможность в твоей жизни, не упусти ее! (Иосиф невозмутимо продолжает есть.) Дурачок. Я немного взволнован неизвестностью в лице Иосифа. Мы совершенно не знаем его. Мы видим его впервые. Очевидно, что это человек неординарный, что это личность. И это все, что мы знаем. Для нас он черный ящик.

ЛИЛИТ. С розовыми ладошками и членом.

ИМПЕРАТОР. Воистину верно. Что в нем — вот любопытно узнать, не ломая крышки. Иосиф, расскажи нам о себе. (Пауза.) Лилит, каков он в любви?

ЛИЛИТ. Ничего особенного. Такой же, как и все вы. Даже спасибо не сказал.

ИОСИФ. Спасибо.

ЛИЛИТ. На здоровье, мой единственный. Хочешь еще?

ИОСИФ. Подавись собой, бесплодная.

ЛИЛИТ. А вот это ты зря, этого я тебе не забуду.

АДАМ. Остынь, Лилит. Мы долго жили скучно, безрадостно, надоели друг другу. Перестали говорить правду, разучились любить. Я хочу поднять бокал за Императора! (Император встает.) За моего верного спутника. Садись, сын мой. Сколько здесь перебывало народу, какие пиры закатывали! Слезы лили, как вино: «Адам! Друг! Я буду вечно с тобой, не покину тебя!» Где они, сладкоголосые красавцы? Пришел человечек со скрипучим голосом, за моей спиной стал говорить гадости, терпел меня, издевался надо мной и мною же вытирал ноги. Что ж, друзей не выбирают, особенно в моем положении. За Императора! За мою тень! Еще немного, и я тебя полюблю.

ИМПЕРАТОР. Спасибо, Адам. Спасибо. Только не привыкай ко мне. Я этого не перенесу, привычка — это смерть всему. Когда я был Императором… Кстати, Иосиф, ты был Императором?

ЛИЛИТ. Да! Кем ты был при жизни? Золотом в дерьме или дерьмом в золоте? (Иосиф молчит.)

АДАМ. Какая разница? Что мы его торопим? Как с цепи сорвались. Не мешайте человеку, пусть наестся и выпьет. Давно мы вот сны не рассказывали друг другу. Император, начинай. Что видел ты, человече?

ЛИЛИТ. Сны, сны!! Я их так люблю смотреть!

ИМПЕРАТОР. Что мне снилось? Действительно, что же мне снилось? Ты знаешь, Адам, не помню. Убей меня Бог, не помню! (Посмеивается.)

ЛИЛИТ. Ну и сволочь же ты! Все ты помнишь! Ну не томи, мы же договорились не врать про сны. А они у тебя такие интересные! Ты меня просто убить хочешь!

АДАМ. Он у нас кокетка.

ИМПЕРАТОР. Мне снилась Лилит.

ЛИЛИТ. Правда? Не врешь? Поклянись мною!

ИМПЕРАТОР. Чистейшая правда! Клянусь! Я шел куда-то со вполне ясной для меня целью. В руке кинжал или шпага, не помню… Я шел на смех Лилит… там был еще чей-то голос… Я выскочил! и увидел тебя, Лилит! И того тоже.

ЛИЛИТ. И что мы делали?

ИМПЕРАТОР. Мягко говоря, трахались.

АДАМ. Со мной?

ИМПЕРАТОР. Нет. Я его увидел со спины — узкие бедра, ноги. Пальцы на ногах, как у обезьяны. Два пальца на ноге срослись — брр, противно! (Иосиф вскакивает.) Вспомнил! Это был Иосиф.

АДАМ (Иосифу). Что ты вскочил? Это всего лишь сон. А дальше, дальше то что было?

ЛИЛИТ. Ну? Дальше, дальше! Ты убил нас?

ИМПЕРАТОР. Не успел. Проснулся.

ЛИЛИТ. Ууу, это не настоящий сон, так не считается. Все испортил.

ИМПЕРАТОР. Куда вы денетесь — убью следующей ночью.

ЛИЛИТ. Тогда, если будешь убивать, не протыкай Иосифа насквозь. В прошлый раз ты и меня подколол, шрам на животе остался некрасивый. Вот (показывает шрам), резал бы уж до смерти. Видишь, Иосиф, какой он у меня ревнивый. Я вижу, тебе неинтересны наши сны? Это ведь и тебя касается.

АДАМ. Он еще ничего не понял. Сны у нас — единственная реальность. Ты сыт, дорогой?

ИОСИФ. Вы можете закончить эти дурацкие разговоры? Вы можете ответить на один вопрос: где я?

ИМПЕРАТОР. Это самое простое — где ты? Ты с нами. С нами, а мы — с тобой. Выпьем за нашу встречу. (Иосифу.) Пей, а то хуже будет, не будь я Император.

ИОСИФ. Ну и где мы все? Где мы сидим?

АДАМ. Мы сидим в замкнутом помещении, из которого нет выхода.

ИОСИФ. Это тюрьма?

АДАМ. Тюрьма без окон и без тюремщиков.

ИОСИФ. Вы не можете выйти отсюда?

АДАМ. Можем. Через Трубу. Но не хотим.

ИМПЕРАТОР. Горя в этом особого нет — многие всю жизнь проводят в своем селе, городе, стране, планете. Для иного и тело — тюрьма души…

ИОСИФ. Я хочу выйти отсюда. Вы не имеете права держать меня здесь. Я требую адвоката!

ЛИЛИТ. Ха! Умора! Адвоката нам тут только не хватает!

ИМПЕРАТОР. И мы хотим того же.

ИОСИФ. Я хочу поговорить с начальником тюрьмы.

АДАМ. Это невозможно.

ИОСИФ. Тогда с надзирателем!

Император ( указывает на Адама ). Говори!

АДАМ. Я всего лишь староста этой камеры.

ИОСИФ. Здесь есть другие камеры?

АДАМ. Не имею представления.

ИОСИФ. Бред сумасшедших.

ИМПЕРАТОР. Тюрьмой называется замкнутое физическое или духовное пространство, мыслящие обитатели которого безнаказанно и беспредельно в границах жизни ограничивают желания, возможности и отправления иных мыслящих, сосуществующих с ними обитателей. Вот так.

ЛИЛИТ. Боже, как ты все-таки умен. Давайте что-нибудь попроще — попытаем его до первой крови, а потом я его от всей души пожалею.

АДАМ. Зачем тебе эта глупая определенность, глупый человек? Начальник, не начальник, старший, младший. Тебе так легче жить? Изволь. Мы для тебя тюремщики, ты для нас — жертва. И если ты нам не будешь интересен — часы твои сочтены.

ИОСИФ. Вы убьете меня? Это незаконно! Я протестую! Есть же хоть какой-то закон в этом месте, будь оно проклято!

АДАМ И ИМПЕРАТОР (вскакивают, хором). Будь оно проклято!

ЛИЛИТ (запаздывает). Будь оно проклято! Ха-ха, вечно я опаздываю. Давайте выпьем.

АДАМ. Мы тут дышим законами, пьем их, купаемся в законах, здесь просто царство законов. Здесь все законы божьи.

ИМПЕРАТОР И ЛИЛИТ. Амен!

ИОСИФ. Вот оно что. Это сумасшедший дом. Как я сразу не понял?!

ИМПЕРАТОР. Первый раз слышу, чтобы дома сходили с ума.

ЛИЛИТ. А чего — крыша поехала, и весь дом того — фьють!

АДАМ. Какая тебе разница, Иосиф? И в сумасшедшем доме божьи законы.

ИОСИФ. Вы безнадежны! Нет Бога — и нет никаких божьих законов! (Адам и Лилит смеются.)

ИМПЕРАТОР. Да тихо вы все! Дайте послушать умного человека. Чего нет?

ИОСИФ. Бога нет.

ИМПЕРАТОР. С ним что-то случилось? Боже, неужели Бог умер? Не дай Бог!

ЛИЛИТ. Я запуталась. Что с Богом?

ИМПЕРАТОР. Его нет! Вот, с воли человек, самые свежие новости — Бога нет.

ЛИЛИТ. А кто вместо него?

ИМПЕРАТОР (указывает на Иосифа). Прошу любить и жаловать, Иосиф — богочеловек!

ЛИЛИТ. Дай, я его полюблю. Два раза, по-божески!

ИОСИФ. Вон со своей обезьяньей любовью! Адам! Лилит! Подобье Божье! Ублюдки! От обезьян произошли, от мартышек!

ИМПЕРАТОР (Адаму и Лилит). Вы оба рождены от мартышки, а мы с Иосифом — от вас.

ЛИЛИТ. Б… бы я еще стерпела — грешна, но уж мартышку я тебе не прощу! (Уходит в свою келью.)

АДАМ. Чем ему обезьяна не угодила? Лилит обидел. Уймись, безумец.

ИМПЕРАТОР. Иосифу больше не наливать.

ИОСИФ. Заткнись, дерьмо. (Выпивает.) Задницу я вам лизать не буду. Плохо вы меня знаете.

ИМПЕРАТОР. Никто тебе ее не даст. Горячим шершавым языком — брр…

ИОСИФ. Я вас ненавижу. Тупое быдло. Я вас всех убью. Убью.

ИМПЕРАТОР. Этот может.

ИОСИФ. Ноги будете целовать — все равно убью. Убью.

Иосиф, шатаясь, идет в свою келью. Появляются Лилит с Амуром. В руках у Амура десантный автомат. Иосиф останавливается у своей двери.

ИМПЕРАТОР. О-о-о, кто к нам пришел! Амурчик, радость наша!

АМУР. Мир вашему дому! Рад видеть тебя, Адам. Привет, Император. Давно я у вас не бывал.

АДАМ. Привет тебе, Амур. Садись с нами, попей вина. Кахетинское.

АМУР. С удовольствием! Бывал я в Кахетии.

ИМПЕРАТОР. А где это?

АМУР. Рядом с Колхидой.

ИМПЕРАТОР. А Колхида где?

АМУР. А, одно слово — Император… Ну, со свиданьицем… (Выпивает.)

ЛИЛИТ. Давай, давай — работай. Ишь, присосался…

АМУР. А где клиент?

ЛИЛИТ (указывает на Иосифа). Вот этот вот.

АМУР (деловито). Хлипкий он какой-то, выдержит ли всю дозу?

ЛИЛИТ. Побольше всади, он меня мартышкой назвал.

ИОСИФ. Обезьяна! Иди сюда! К ноге!

АМУР. О-о-о, такое не прощают. За тебя, Лилит! (Вскидывает автомат и в упор расстреливает Иосифа.)

ИМПЕРАТОР. Хороша машинка! Дай подержать. (Рассматривает автомат, добивает Иосифа.) Умеют делать, черти.

ЛИЛИТ. Браво! (Целует Амура.)

АДАМ. Прошу к столу, Амур. Давно я тебя не видел. За встречу! За твое святое ремесло!

ЛИЛИТ. За любовь, что ты даришь людям!

АМУР. Спасибо, друзья. (Выпивает.) Чудесное вино. Рад вас видеть. Все дела бросил, как услышал голосок Лилит. Вызывайте почаще.

ИМПЕРАТОР. Какие новости в свете?

АМУР. Да все по-старому. Ничего интересного, у вас тут гораздо приятнее. Тишина, никаких тебе интриг: «Позвольте, никакой он не святой, обычный мученик, даже без нимба!» Хороший стол, чудесное вино, одна Лилит чего стоит… Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить вечность?

АДАМ. Действительно…

ИМПЕРАТОР. Кто нынче в фаворе?

АМУР. Мелкий народец, ни одной личности. Все тебя вспоминают: «Где это, говорят, наш Император? Куда, говорят, он подевался?»

ИМПЕРАТОР. Ну уж, вспоминают. Врешь небось.

АМУР. Клянусь своими стрелами!

АДАМ. Кстати, где они?

АМУР (хлопает по автомату). Эта штучка не в пример удобнее. Но на парадах я всегда по полной форме: фиговый листок пятый номер, лук, стрелы, бабы балдеют…

АДАМ. А нас с Лилит? Помнят еще?

АМУР. Вас с Лилит? Вас помнят, конечно помнят, что за вопрос. Обоих.

АДАМ. Понятно… Как Ева?

АМУР. Ева? Да как Ева? Обычно, я ее совсем не вижу, вся в благотворительности по уши. Чудесное вино, ей Богу великолепное!

ЛИЛИТ. Старая ханжа! Ненавижу!

АДАМ. Лилит!

ЛИЛИТ. Прости, АДАМ. Что носят в свете? Что-нибудь особое?

АМУР. Да ничего особенного — почти ничего и не носят, ты же знаешь мою специфику. Иная вызовет, сама в чем мать родила, страшна, как смертный грех, Амур, говорит, ну сделай хоть что-нибудь, я отблагодарю. Нет, говорю, спасибо, Амур взяток не берет. Недавно на одну каракатицу весь рожок потратил, а клиент очухался — и все равно ни в какую! Пришлось еще раз добивать. Я давно заметил — дозы все время растут. Как ишак, по пять рожков таскаю, вот жизнь!

ЛИЛИТ. Тяжело, миленький?

АМУР. Ты же знаешь, ЛИЛИТ… Ради тебя, ради одного твоего слова… Я же стрелялся из-за тебя, ты хоть это помнишь?

ЛИЛИТ. Как давно это было… Господи, какая же я старая, и как давно это было… Господа, мы с Амуром вас покидаем?

АДАМ. Мы не в обиде. Нас с Императором помнят.

АМУР. Клянусь, что это так!

АДАМ. Иди, Амур, иди… Не забывай нас, навещай почаще, может и мы еще на что сгодимся. Всем, кто нас помнит — привет.

ИМПЕРАТОР. А от меня добавь, что Император чувствует себя превосходно! И вот, еще… А, ладно, чувствует себя превосходно — и хватит!

АМУР. До встречи, друзья!

Лилит с Амуром уходят в келью Лилит. Адам мрачен.

ИМПЕРАТОР. Да брось ты переживать! Амур дурак, у него в голове одни бабы да мужики.

АДАМ. Заткнись! Я не переживаю.

ИМПЕРАТОР. Вот и хорошо, вот и славненько! Слушай, давай порыбачим! Давно мы с тобой рыбок не тягали, а, Адам? Ты меня слышишь?

АДАМ. Слышу. Давай.

Оба встают и подходят к Трубе. Адам отворяет дверцу, видно красное свечение внутри Трубы, слышны звуки, подобные тем, что издает землечерпалка.

ИМПЕРАТОР. Одно дерьмо плывет, измельчал народец. Помнишь, каких белуг мы с тобой таскали раньше? Одна к одной, можно было и не выбирать. Вон вроде ничего. Нет, толстовата. О, вот следующая, хватай ее за жабры! Держи, а то уйдет! Скользкая, стерва… (Вытаскивают из Трубы обнаженное женское тело.) Вроде миленькая, как тебе, Адам?

АДАМ. Какая тебе разница?

ИМПЕРАТОР. Ну все-таки, хочется выбрать получше.

АДАМ. Бери и тащи.

ИМПЕРАТОР. А тебе?

АДАМ. Я не хочу.

ИМПЕРАТОР. Почему, чудак? Самый клев пошел.

АДАМ. Грех это, кровосмесительство. Смертный грех.

ИМПЕРАТОР. Смерти боишься? Как знаешь. Помоги взвалить. (Адам взваливает женщину на спину Императора.) Вот и согрешил помощью…

АДАМ. Позови Амура, он еще здесь.

ИМПЕРАТОР. Обойдемся без амуров, с ними и дурак сможет. (Уносит добычу в свою келью.)

Адам подходит к лежащему Иосифу и за ноги втаскивает его в келью. Выходит из кельи Иосифа, прислушивается. Из кельи Лилит слышен ее смех, из кельи Императора доносится женский вопль и звуки пощечин. Адам уходит к себе.

 

Действие второе

В зале появилась новая мебель — судейское кресло с высокой спинкой для Адама и два кресла по бокам для Иосифа и Лилит.

В зале никого нет. Из кельи Лилит доносится детский плач, он резко прекращается, как будто ребенка накрыли подушкой. Тишина.

Из своей комнаты выходит живой и невредимый Иосиф, некоторое время спустя из своей кельи появляется Император.

ИОСИФ. Доброе утро.

ИМПЕРАТОР. Доброе утро, Иосиф. Как спалось на новом месте?

ИОСИФ. Хорошо спалось. Я вчера выпил лишнего, наговорил тоже лишнего. Я приношу свои извинения. Такое больше не повторится. Я приношу свои извинения.

ИМПЕРАТОР. Какие пустяки, Иосиф, друг мой! Мужчины немного выпили, мужчины немного поговорили — это же и есть жизнь! А вот извиняться — это недостойно мужчины. Никогда и ни перед кем не извиняться — вот мое правило. Забудем твои извинения, как шутку дурного тона. Все! Единственное — не вздумай извиняться перед Адамом и Лилит. Не поймут, не оценят — не те люди. Это очень, между нами, неинтеллигентные существа. Они же были первые, университетов не кончали. Но ты был прелестно естественен — и это главное. Будь таким и дальше.

ИОСИФ. Благодарю вас.

ИМПЕРАТОР. Вчера мы были на «ты».

ИОСИФ. Да, действительно… Вот вчера, в самом конце… Я плохо помню… Перед тем, как я к себе ушел…

ИМПЕРАТОР. Это был Амур.

ИОСИФ. Кто?

ИМПЕРАТОР. Амур, бог любви. Он тебя убил. По просьбе Лилит. Было больно?

ИОСИФ. Очень. Очень больно.

ИМПЕРАТОР. Не бойся, больше он не появится.

ИОСИФ. Вы… простите, ты сказал, что он меня убил… Это… шутка.

ИМПЕРАТОР. Ничего себе шуточки! Он никогда не шутит и бьет наверняка.

ИОСИФ. Ты шутишь. Я же живой.

ИМПЕРАТОР. У нас очень целебные ночи. Я лично, вот этой вот рукой два раза убил Лилит и один раз Адама. Два раза Адам убивал меня, но, как видишь, я жив и здоров, равно как и ты. Ночь все списывает.

ИОСИФ. Плохо понимаю тебя. Ты был мертв?

ИМПЕРАТОР. Телом. Брось переживать. Ну неужели ты думаешь, что Адам сильнее меня в драке? Да он мужлан! Я подставился специально, чтобы самому прочувствовать все это. Лилит вызвала Амура, он тебя убил, у него профессия такая — убивать. Смерть исцеляет человека лучше сотни лекарей. Да ты же слышал — «О мертвых либо ничего, либо только хорошее»! Теперь в тебе только хорошее! Теперь ты нас всех любишь! Адама, меня, Лилит! Но всех больше — Лилит. Она же Амура вызвала. Он и всадил тебе, не пожалел, дубина языческая. Скажи честно, любишь Лилит?

ИОСИФ. Это мое личное дело.

ИМПЕРАТОР. О! Попал в точку! Бедная дурочка Лилит.

ИОСИФ. Не смей говорить о ней таким тоном.

ИМПЕРАТОР. Амур явно перестарался, ты стал слишком серьезен. Молчу. Чего же ты ждешь, она твоя. Ты первый, у вас любовь, а мы с Адамом следующие. Иди же!

ИОСИФ (хватает Императора за грудки). Перестань! Замолчи!

ИМПЕРАТОР (падает на колени). Не надо! Не надо. Боюсь. Пощади меня, о храбрый Иосиф!

Из кельи Лилит вновь доносится надсадный крик ребенка.

ИОСИФ. Кто-то плачет.

ИМПЕРАТОР. М-м, дура! (Стучит в дверь кельи Лилит.) Лилит. Лилит.

Дверь распахивается, на пороге появляется Лилит.

ЛИЛИТ. Миленький, выручай, миленький, последний раз! Клянусь тебе, больше никогда!

Вновь раздается плач ребенка, Лилит бросается в келью, ребенок замолкает. Из своей кельи выходит Адам.

АДАМ. Что случилось? Доброе утро всем. Как прошла ночь, Иосиф?

ИОСИФ. Доброе утро. Ночь прошла хорошо, снились странные сны.

АДАМ. Это нормально, на новом месте всегда так. Кто-то сейчас кричал?

ИМПЕРАТОР. Тебе послышалось.

АДАМ. Я слышал крик младенца. Это у тебя, Иосиф?

ИОСИФ. У меня нет детей.

Слышен детский плач.

АДАМ. Старая сука! (Вбегает в келью Лилит. Слышны крики Лилит «Нет! Нет!»)

Император хватает Иосифа, не пуская его к Лилит.

ИОСИФ. Пусти меня! Пусти! Не смей трогать ее! Лилит, я здесь!

ИМПЕРАТОР. Тише, дурень! Не лезь! Не твое дело!

Адам выходит, держа младенца без признаков жизни, идет к Трубе, открывает дверцу и выкидывает тело в Трубу.

АДАМ. Старая сука. (Уходит к себе.)

ИОСИФ. За что он его?

ИМПЕРАТОР. Да ни за что, так просто.

ИОСИФ. Куда он его выкинул?

ИМПЕРАТОР. Отправил попутешествовать. Ребенок увидит миры, правда, ничего в них не понимая.

ИОСИФ. Он был мертв?

ИМПЕРАТОР. Не мертвей тебя. Мертвый, живой — не вижу разницы. Кстати, в Египте так называли рабов: мертвый-живой. Через черточку. Веселенькое начало дня.

Император уходит к себе. Некоторое время спустя появляется плачущая Лилит и бросается на грудь Иосифу.

ИОСИФ. Здравствуй, Лилит.

ЛИЛИТ (сквозь слезы)… он не может понять… он не хочет понять меня… Я же не глиняная баба, я живая женщина… Мне иногда хочется быть такой же, как все — любить, быть любимой, иметь детей… Мне так мало надо, ну что Он меня мучает? Господи, за что Ты меня мучаешь? Ну их так много у Тебя, этих маленьких куколок в твоем муравейнике… Что плохого, если я возьму себе одного, самого ненужного, самого незаметного, слабого, мягкого, тычущегося, они же все равно приходят к Тебе тысячами… Их же не убудет у Тебя, эти самки нарожают новых, любая пьянчужка, любая мокрохвостка мечет их, как икру, и только я, я, я — первая женщина Вселенной, я ниже их всех, ниже любой публичной лягушки… Они недостойны этого, они убоги в своих желаниях… Как мне плохо каждый раз, Господи… как мне плохо… Никому я не нужна. Никому я не нужна.

ИОСИФ. Я люблю тебя. Я люблю тебя, Лилит.

ЛИЛИТ. А, это ты, Иосиф… Я тебя не узнала. Долго жить будешь. Ты не любишь, ты хочешь меня. Я позвала Амура — и ты захотел меня. А не позвала бы — тебя сейчас тошнило бы от моих прикосновений… Когда любят, не желают. Когда любят, убить готовы, чтобы не возжелать. Эта такая ловушечка для дурачков, желание… Если любишь, убей меня, а, Иосиф? Дай мне хоть один день отдохнуть, поспать мертвым сном. Давно я не высыпалась. Только чур — не больно! Незаметно и не больно, чтобы я даже и не знала, когда ты это сделаешь… Идем ко мне, у меня спрятан кинжал, острый-острый. Быстрее, пока нам не помешали! Иди же, иди!

Лилит уводит Иосифа к себе. Некоторое время в зале пусто. Из кельи Иосифа доносится крик: «Лаврентий! Лаврентий! Где ты, Лаврентий?» Оттуда появляется Сталин, в сером френче, брюках, и старческой походкой тычется во все углы.

СТАЛИН. Лаврентий, Лаврентий… Брось свои шуточки… Где вы все попрятались? Лаврентий, где ты? (Подходит к келье Адама, открывает дверь. На пороге появляется Адам.) Это ты, Лаврентий? А где остальные? Вы что, издеваетесь надо мной? (Адам молча разглядывает Сталина.) Кто ты такой, что ты здесь делаешь?

АДАМ. Приветствую тебя, сын мой. С прибытием тебя.

СТАЛИН. Какой я тебе сын? Обезумели тут все от пьянства? Есть здесь кто-нибудь трезвый? Лаврентий, ты мне за все ответишь. Распустил своих мерзавцев, скотина! (Идет к двери Императора. Император появляется на пороге.) Где Лаврентий?

ИМПЕРАТОР. Лаврентий, ты где? Лаврентий! Ку-ку, папаша, нету его. Ты сам то кто ему будешь?

СТАЛИН. Сплю я, что ли? (Щиплет себя, пытается потом ущипнуть Императора.) Ты кто?

ИМПЕРАТОР. Я — Император! Только без фамильярностей, я этого не переношу.

СТАЛИН. Наполеон?

ИМПЕРАТОР. А других ты и не знаешь? Серый ты, папаша, как твой мундир.

СТАЛИН (указывает на Адама). А этот кто?

ИМПЕРАТОР. О-о-о, это Адам! Знаешь что-нибудь про Адама? Смешной старичок, ни хрена не знает. А ведь такие надежды подавал…

АДАМ. Что время делает с человеком, скажи, Император, а? Время — это Его самая смешная и страшная шутка. Божественная фантазия… (Уходит к себе.)

ИМПЕРАТОР. Каким ты был, Иосиф, таким ты и остался. Медленно доходит.

СТАЛИН. Император и Адам… Могу я видеть главного врача?

ИМПЕРАТОР. Главный лекарь — это время, но здесь оно напрочь отсутствует. Лечимся вином, женщинами, снами, драками — чем придется. Что закажете — вино? женщину? драку?

СТАЛИН. Здесь есть медицинская сестра? Я хочу ее видеть.

ИМПЕРАТОР. Желаете лицезреть голую сестру милосердия? Это скромно, это мне нравится. Я понимаю — возраст. Постучи вон в ту дверь (указывает на келью Лилит) и заходи.

СТАЛИН (стучит в дверь). Товарищ медсестра! Товарищ медсестра!

ГОЛОС ЛИЛИТ. Я не одна.

ИМПЕРАТОР. Она сейчас освободится, у нее пациент. Посиди, дорогой.

Сталин садится на стул. Выходит Иосиф, с недоумением смотрит на Сталина. Император наблюдает их встречу с видимым удовольствием.

ИОСИФ. Здравствуйте, отец. (Сталин молча пытается зайти к Лилит. Иосиф загораживает ему дорогу.) Зачем вам туда? Что вам там делать?

СТАЛИН. Пустите меня. Мне нужна сестра милосердия.

ИОСИФ. Нечего тебе там делать!

СТАЛИН. Пустите меня.

ИМПЕРАТОР. Пропусти старого, у него тоже могут быть желания.

СТАЛИН. Пустите меня.

ГОЛОС ЛИЛИТ. Кто там? (Появляется в дверях.) Ой, новенький! Иосиф, мне не нужен сторож.

ЛИЛИТ. Маслом по сердцу! Проходи, отец, раздевайся до пояса. (Сталин заходит внутрь.) Снизу. Не хмурься, дурачок. (Целует Иосифа и закрывает дверь.)

Взбешенный Иосиф кидается в свою келью. Раздаются крики Сталина: «Помогите! Что ты делаешь, мерзавка?! Помогите же!» Полуодетый Сталин вываливается из кельи Лилит. Она, смеющаяся, появляется следом.

СТАЛИН. Тьфу, мерзавка! Это тебя Лаврентий подставил? Сгною обоих! Тьфу на тебя!

ЛИЛИТ. Дедушка, а не голубой ли ты часом? (Давится от смеха.) Первый раз такого дурака вижу!

СТАЛИН. Что вы тут из меня идиота делаете?! Вы что, не знаете, кто я такой?! Вы не знаете, кто я?! Кто я! Кто я!

На крики беснующегося Сталина выходят Адам и Иосиф.

Кто я?! Кто я!! (Обессилевший, садится на стул; ему дурно.)

ИМПЕРАТОР (указывает на Сталина). Иосиф, а ведь этот старик — это ты.

ИОСИФ. Шутишь.

АДАМ. Он не шутит.

ЛИЛИТ. Не ожидала такого от нашего Иосифа прекрасного — праведником стал, святее папы римского. Дед, ты упускаешь свой единственный шанс — вкусить между жизнью и смертью лучшую женщину мира!

ИМПЕРАТОР. Смотри, Иосиф, его рука сухая! И бьюсь об заклад — на ноге срослись два пальца. Чертово копыто!

СТАЛИН. Кто вы? Что вам от меня надо?

АДАМ (Сталину). Ты хоть понял, куда попал?

ИОСИФ. Это я? Я буду таким? Адам, это я?

АДАМ. Ты. Но таким ты уже не станешь. Время остановилось.

СТАЛИН. Я… я… я… я умер…

АДАМ. Да.

СТАЛИН. Когда?

АДАМ. Вчера ночью. Под утро.

СТАЛИН (указывает на Иосифа). И это тоже я?

АДАМ. Ты.

СТАЛИН (подходит к Иосифу). Я… действительно, я… только молодой… (Касается лица Иосифа.) Бедный Иосиф… Еще молодой и еще счастливый… (Адаму.) Значит, меня не обманывали?

АДАМ. Не обманывали.

СТАЛИН. И вы Адам?

АДАМ. Да. (Сталин встает на колени и целует руку Адама.) Встань с колен, сын мой. Мы равны с тобой.

СТАЛИН. А это? (Указывает на Лилит.) Это в самом деле…

АДАМ. Лилит.

СТАЛИН. Вот она какая.

ИМПЕРАТОР. А я — Император!

ЛИЛИТ. Пойду оденусь, а то такие почести, а я в неглиже… (Уходит к себе.)

ИМПЕРАТОР. А я — Император!

СТАЛИН (не обращая внимания на Императора). А это все? (Обводит рукой.) Это ад?

ИМПЕРАТОР. Ну что вы!

АДАМ. Нет.

СТАЛИН. На рай я не надеюсь.

ИМПЕРАТОР. Ну что вы!

АДАМ. Далеко не рай.

СТАЛИН. Чистилище?

ИМПЕРАТОР. Т-с-с, не надо так громко! Мы предпочитаем не употреблять этого слова, от него пахнет чем-то хирургическим. Мы говорим — пургаториум! Или — таможня. Позвольте представиться — Император! Служитель пургаториума, сокращенно мытарь!

СТАЛИН (указывает на Иосифа). Для чего он здесь?

АДАМ. Это судья.

ИОСИФ. Я буду судить его?

АДАМ. Ты будешь судить себя.

ИМПЕРАТОР. Это нетрудно, помню, я себя осудил на смертные муки секунд за двадцать. Я у меня даже не пикнул.

СТАЛИН. Странно все это. Я думал, что смерть есть, а ее нет.

АДАМ. Смерти нет.

СТАЛИН. А что сейчас будет?

ИМПЕРАТОР. Немного помытарим тебя, даром хлеба и нам не дают.

СТАЛИН. Я готов.

АДАМ. Мы должны переодеться. Это недолго.

ИМПЕРАТОР. И не вздумайте организовать побег, ироды Царя небесного. У нас самые длинные руки, из под земли достаем. (Пугает Иосифа.) Ууу!

Адам и Император уходят в свои кельи.

СТАЛИН. Как ты похож на моего Якова.

ИОСИФ. Якова? Какого Якова?

СТАЛИН. Моего первенца звали Яковом.

ИОСИФ. Что с ним стало?

СТАЛИН. Убили Якова злые люди… Не ожидал я, что смерть так интересна…

ИОСИФ. Что сейчас будет с нами?

СТАЛИН. Не знаю. Давно ты здесь?

ИОСИФ. Сутки.

СТАЛИН. Что это было, эти сутки?

ИОСИФ. Вначале они устроили пир в мою честь, потом меня убили, ночью были сны. Потом утро и ты.

СТАЛИН. И я… А сны? Про что были сны?

ИОСИФ. Страшные сны. Про меня, про тебя, я тебя сразу узнал — человек из моих снов. Скажи, зачем ты так жил?

СТАЛИН. Так получилось… Мне не из чего было выбирать… Кажется, они идут. Не позволяй им… Идут.

Роскошно одетый Император выходит с жезлом, стучит в пол и провозглашает: «Адам!» Адам в богоподобном одеянии входит и садится в кресло. Император вновь провозглашает: «Лилит!» Появляется Лилит и садится на свое место.

ИМПЕРАТОР. Иосиф, сын Виссариона! (Иосиф садится в кресло судьи.)

АДАМ (Сталину). Слушаем тебя, человек.

СТАЛИН. О чем я должен говорить?

АДАМ. О себе.

СТАЛИН. Я должен судить себя?

ИМПЕРАТОР. Попробуй, если получится. Будешь первым, кому это удалось.

СТАЛИН. Я был всю свою жизнь очень гордым человеком… Во мне было много достоинств, но гордыня превышала все. Она была основой моей жизни… Когда я это понял, было поздно, и я смирился с ней… Последние годы я был узником самого себя и не видел радости в своем существовании… Все.

ИМПЕРАТОР. Не густо.

ЛИЛИТ. Ты радовался, нарушая заповеди?

СТАЛИН. Это была угрюмая радость.

ЛИЛИТ. Ну хоть какая-то, но была. У меня нет больше вопросов.

АДАМ. Иосиф.

ИОСИФ. Я не хотел, чтобы он стал таким. Я не понимаю, как это получилось.

СТАЛИН. Лжешь. Лжешь перед самим собой и перед нами. Адам, он врет, он все понимал еще тогда, я-то помню! Это я должен спросить его — зачем он меня таким сделал?! Я проклинал себя молодого, проклинал свою злобу, свою мстительность, свою скупость! Я остался один, совсем один — некому было сказать мне: «Бедный Иосиф!» Кто загнал меня в этот угол?! Только ты! Я стар и умнее тебя. Ты молод и глуп. Из твоей бараньей глупости проросли все мои беды. Это он должен стоять здесь! Он, он! Я его детище, а детище за отца не отвечает!

ЛИЛИТ. Вот это уже интереснее! А то — виноват! виноват! исправлюсь! Дудки! За всю свою долгую жизнь — я не хочу уточнять свой возраст — я ни разу не видела истинно раскаявшегося. И правильно! Жизнь прожита! Чего жалеть! Все эти раскаяния — только из страха. (Сталину.) Чего ты боишься, человече?! Врежь этому сопляку как следует, он первый испортил твою жизнь!

АДАМ. Лилит, Лилит, не увлекайся!

ИМПЕРАТОР (Иосифу). А ты что тут блеешь, как безропотная овца?! Дай этому старому козлу по рогам! Здесь ты судья, а он никто, и звать его никак! Начали по новой! (Хлопает в ладоши.)

ИОСИФ. Я не могу его осуждать — такая судьба.

ИМПЕРАТОР. Он не может! А мы можем?! Ты видел ночью, что он натворил?

ИОСИФ. Видел.

АДАМ. Судьба, говоришь? А то, что я здесь сижу — это тоже моя судьба? Расхлебывать все ваше дерьмо — это тоже моя судьба? Нет, Иосиф, с меня хватит! Вот сейчас один из вас — мне все равно, кто — уйдет в Трубу, а второй останется и продолжит это грязное дело. Я устал от вас всех. Раньше люди были намного лучше.

ИМПЕРАТОР. Много чище и нравственнее. И не выпендривались, из чьей там глупости произросли чьи-то беды. Правду говорили. Так что колись, падре.

СТАЛИН. А что в Трубе?

ИМПЕРАТОР. А-а, полезло! Боишься?

ЛИЛИТ. Скука там. Большая серая Скука. Без мыслей, без движения. Без чертей. С ними-то было бы весело.

ИМПЕРАТОР. Чует, что страшно! Чей-то шепот, потом хруст, почти без вскрика! И снова темно… Да увидишь скоро. Хотя я вижу у старичка маленький шанс послать туда Иосифа. Возьмем да поменяем вас местами!

АДАМ. Это можно.

ЛИЛИТ. Мне старенький больше нравится. Он еще исправится, правда, исправишься? Он только с виду тихий, а сам еще о-го-го!

ИМПЕРАТОР. Не дави на высокий суд, курва.

ЛИЛИТ. Вы слышали? Все слышали? Адам, он меня курвой назвал! Я требую удалить его из зала суда туда — в мою келью. Сейчас я покажу тебе «курву»!

АДАМ. Кончайте балаган — дело-то серьезное. У старичка на совести миллионов тридцать.

ИОСИФ. Он украл тридцать миллионов?

АДАМ. Жизней.

ИМПЕРАТОР. Подумаешь. Бывали и покруче парни.

ЛИЛИТ. Многовато, батя! Зачем тебе столько-то? Мне тут из-за одного ублюдка всю душу вынимают, а ты тридцать этих самых… ну… много, много!

ИМПЕРАТОР. Я думаю — кончать его надо, мы еще и не завтракали как следует. Кончим старикашку и поедим. А то пялятся друг на друга и молчат. Тоже мне — встреча блудного отца с блудным сыном! Так не договаривались. Я жрать хочу, у меня от этих дел зверский аппетит прорезался. (Достает кинжал.) Ну что, кончать его? А, Иосиф? (Подступает к Сталину.) Суди быстрее!

СТАЛИН. Погодите!

ИМПЕРАТОР (отступает). Т-с-с. Не спугните.

СТАЛИН. Погодите.

ЛИЛИТ. Император прав — чего ждать. Раньше кончим, раньше сядем. Только мне вот этот (указывает на Сталина) лично интереснее. Не люблю телков бессловесных. Делом надо любовь доказывать.

СТАЛИН. Я имею право на собственную защиту? Я могу говорить?

АДАМ. Разумеется.

СТАЛИН. Спасибо. Я не боюсь вашего суда. Мне его, как видно, не избежать, и это правильно. По каким причинам я не боюсь его? Этих причин несколько: во-первых, самый жестокий суд человек вершит всегда над самим собой. Что такое стыд? Стыд — это гнев, обращенный против самого себя. Если этот гнев достаточно силен, человек сам выносит себе приговор и сам приводит его в исполнение, то есть прибегает к самоубийству!

ИМПЕРАТОР. Прибежали. А дальше? Хреновый из тебя бегун.

СТАЛИН. Я неоднократно вершил над собой этот суд, и лишь случайности, в виде моих не в меру ретивых охранников, лишали меня возможности довести это дело до конца.

ИМПЕРАТОР. Но сейчас-то мы хотим помочь тебе в этом богоугодном деле! Цель у нас одна! Тебе и пыхтеть не надо будет, чик — и все!

СТАЛИН. Не торопите меня. Я еще не все сказал. Итак, во-первых, я неоднократно осуждал себя. Во-вторых, где больше пользы от меня? Там, где нет движения, нет мысли, нет жизни или здесь, где идет суровая оценка всему, что сделал человек? Я бы сказал, что здесь.

ИМПЕРАТОР. Он сейчас договорится и сократит меня — пользы-то никакой, правда, Адам?

АДАМ. Помолчи. Дальше.

СТАЛИН. Поверьте, более богатого жизненного опыта вы встретите не часто. Я все познал в той жизни, прошел все ступени, всю пирамиду власти, с вершины которой и был взят сюда. Я знаю, о чем мечтает простой рабочий человек, знаю надежды и чаяния миллионов людей, знаю мысли маленьких начальников и страхи начальников больших. Я знаю свой страх, когда одно лишь движение решает судьбы народов, и ты не должен ошибиться, на тебя смотрит с надеждой весь мир — а ты не знаешь, что делать!

ИМПЕРАТОР (плачет). Я не могу, меня сейчас стошнит от печали! Адам, можно я немного потошню прямо здесь?

АДАМ. Попозже. Помолчи. (Сталину.) Продолжай.

СТАЛИН. Я все познал в том мире. А что знает этот мальчишка? Да ничего, и пользы от него не ждите, поверьте мне, я его знаю. Я не отказываюсь от него, я люблю его, это моя молодость… Но надо найти в себе силы, мужество ради интересов дела отказаться от личного, от жены, от брата, от себя самого, наконец!

ИМПЕРАТОР. Ну-ка, ну-ка!

СТАЛИН. Люди глупые и наивные утверждают, что великие дела делают чистыми руками и добрым сердцем. Это то же самое, что вместе содержать волков и овец, пытаясь сделать их счастливыми одновременно! Счастье волка — напиться крови овцы, счастье овцы — видеть волка мертвым. Мир — это вечное равновесие на лезвии бритвы — с одной стороны добро, с другой — зло. И нельзя быть добрым, не причиняя зла. Ибо, когда кончится в твоей суме добро, куда ты денешь неизрасходованное зло? Возьмешь и высыпешь кому-нибудь полною мерою — и кончилась твоя доброта!

ИМПЕРАТОР. Он прав! Он прав! Говори дальше, добрый человек!

СТАЛИН. Я не понимаю, какой может быть выбор. Более высокой чести, чем видеть вас, я не знаю. Да здравствуют Адам и Лилит — первые люди человечества! Да здравствует Божий Суд — самый справедливый суд в мире! Вечная слава павшим праведникам!

ЛИЛИТ (хохочет). Молодец, старичок! Утешил! (Прыгает от радости вокруг Сталина, обнимает и целует его.) Да здравствую я! Ой, умру! Пупсик ты мой старенький! Пошли ко мне, а?!

ИМПЕРАТОР. Да, сильно кончил… Учись, Иосиф, как кончать надо — чтобы баба в экстаз вошла. А ты свою жизнь проиграл. Иди сюда, иди.

ИОСИФ (подходит к Императору). Я что-то должен делать?

ИМПЕРАТОР. Ты — ничего, стой спокойно, расслабься. Он тебя кончать будет. (Дает кинжал Сталину.) Баранов резал, отец? Держи покрепче.

ИОСИФ. Что вы задумали?! Вы не имеете права! Это самосуд! Вы сумасшедшие!! Адам, скажи!!

АДАМ. Ты сам сказал — самосуд.

ЛИЛИТ. Заговорил, паршивец, когда тебя коснулось! «Не могу осуждать! не имею права!» Плесень! За жизнь драться надо! А эти тридцать… как их?

ИМПЕРАТОР. Миллионов.

ЛИЛИТ… они тоже жить хотели! Давай, старичок! Врежь ему! Мы наш, мы новый мир построим! (Встает сзади Сталина и управляет им как куклой, размахивая кинжалом.)

ИОСИФ. Нет! нет! не заставляйте меня! (Император крепко держит Иосифа, стоя за его спиной, Иосиф пытается вырваться, но тщетно.) Уйди, Лилит! Оставь его! Отпустите меня! Отпустите! Я не хочу! Не хочу!

ЛИЛИТ (управляя Сталиным). Давай, старый! Давай, миленький! Еще немного! Бей! Бей же!

ИМПЕРАТОР. Не удержать! По команде — хоп!

ИОСИФ. Сволочи!

Император и Лилит одновременно отпускают Иосифа и Сталина. Иосиф в броске выхватывает кинжал и убивает Сталина. Иосиф хватается за голову, падает на пол и бьется в судорогах.

ИОСИФ. Мм… Мм… Голова… голова…

ЛИЛИТ. Принимаю ставки! Делайте ваши ставки, господа!

АДАМ. Иосиф победит.

ИМПЕРАТОР. По-моему, ИОСИФ. Он должен.

ЛИЛИТ. Вы когда-нибудь можете сказать разное? По мне, пусть победит старичок. Уж теперь он не будет кобениться.

АДАМ. Щелбан против укуса.

ЛИЛИТ. Идет! Император, он шевелится.

Император склоняется и Иосифу и прислушивается к его бормотанию.

ИМПЕРАТОР. Адам, врежь ей! Лилит, готовь стол. Иосиф возвращается.

ЛИЛИТ. Я всегда проигрываю! Ну хоть бы разочек! Бей, подлец.

АДАМ (щелкает Лилит по лбу). Помоги ему подняться. Вытрите пол, там кровь. Пошли, Лилит.

Адам уходит вместе с Лилит в ее келью. Император подымает Иосифа. Иосиф шатается, его плохо держат ноги.

ИОСИФ. Что со мной? Почему он не умолкает? Откуда этот голос? Мне плохо… Тошнит…

ИМПЕРАТОР. Держись за меня. От себя не убежишь. Ты победил, но за все надо платить. Он теперь все время с тобой будет.

ИОСИФ. Зачем ты держал меня? Зачем ты дал ему кинжал? Ты хотел моей смерти? Зачем ты хотел этого? Что я тебе сделал?

ИМПЕРАТОР. Ничего. Первый раз убил?

ИОСИФ. Да… (Его тошнит.)

ИМПЕРАТОР. Привыкнешь. Надо же было тебя расшевелить хоть как-то. Бери за ноги. И в Трубу. Да шевелись ты, убийца хренов.

Иосиф и Император относят тело Сталина к Трубе, открывают дверцу. Заталкивают Сталина в Трубу.

ИМПЕРАТОР. Так бы ты не взял кинжал. А здесь созрел за секунду. Вытри пол, оклемаешься — заходи к Лилит, будем пить за твой первый успех.

ИОСИФ. Завтра тоже что-то будет?

ИМПЕРАТОР. А как же! Самое смешное впереди.

Император уходит к Лилит. Иосиф закрывает дверцу Трубы, ему плохо, он оседает на пол, прислоняется к Трубе и плачет.

 

Действие третье

Сцена являет собой типичную советскую судебную комнату — «тройку». В центре у стены кресло председателя «тройки» с гербом СССР на спинке и два кресла по бокам. На стене висит большая картина из жизни товарища Сталина, взятая из запасников местного музея.

Из своей кельи в чуть прикрытой наготе появляется Лилит, в руках у нее разноцветные одежды для Иосифа. Без стука она заходит в келью Иосифа.

Немного погодя почти одновременно из своих келий выходят Адам и Император. Оба одеты в серые френчи сталинской эпохи, галифе в сапоги. На груди у них ордена Красного Знамени, у Адама их заметно больше.

ИМПЕРАТОР. Доброе утро, Адам Саваофович. Как спалось?

АДАМ. Доброе утро, товарищ Император. Спасибо, хорошо, кошмары не мучили. А вы как?

ИМПЕРАТОР. Почти без снов. Поступили какие-нибудь указания из центра? Недовольны нашими действиями?

АДАМ. Нет, все спокойно.

ИМПЕРАТОР. Отсутствие новостей — уже хорошие новости.

АДАМ. Да.

Пауза.

ИМПЕРАТОР. В те давние времена, когда я был живым богом…

АДАМ. Ну-ну.

ИМПЕРАТОР… у меня был маленький придворный театрик…

АДАМ. Представляю.

ИМПЕРАТОР. Ты зря так, иногда действительно что-то удавалось. Конечно, по большому счету, чуть выше среднего уровня… Но дело не в этом. Приносят как-то пьесу о первых человеках. Смотрю — премиленькая вещица.

АДАМ. О ком, о ком?

ИМПЕРАТОР. Сцены райской жизни. О вас с Евой.

АДАМ. Представляю.

ИМПЕРАТОР. Само собой, в роли Адама лично я, без одежд и дублера, фиговый листок девять на двенадцать. На роль Евы — дикий конкурс, лучшие дамы империи, и отказать никому нельзя — мужья обидятся. Что делать?

АДАМ. У меня конкурса не было. Ел, что дают.

ИМПЕРАТОР. Мой шут подсказывает — Ева должна быть без пупка! Каково?

АДАМ. Гениально. Нашли?

ИМПЕРАТОР. А то! Пятнадцать лет, сложена безупречно, все, что надо, есть — а пупка нет! Как сквозь землю провалился! Всю обыскал, и неоднократно. Где, спрашиваю, пупок-то, милая? А она, не краснея: «Стерся!»

АДАМ. А-ха-ха! Вот племя бабье! Стерся! Как отыграла?

ИМПЕРАТОР. Не помню. А ведь благородных кровей была, не то княгиня, не то графиня.

АДАМ. Все они одним миром мазаны. А ты Евин пупок видел?

ИМПЕРАТОР. Нет.

АДАМ. Не приведи Господь.

ИМПЕРАТОР. Надеюсь… Ну что, сегодня прощаемся с нашим Иосифом?

АДАМ. Да.

ИМПЕРАТОР. Надо это как-то красиво сделать, он мне нравится.

АДАМ. Мне тоже.

ИМПЕРАТОР. Будут гости?

АДАМ. Двое.

ИМПЕРАТОР. Отлично! Что Лилит? Ты был у нее?

АДАМ. Зачем? Зайди, спроси.

ИМПЕРАТОР. Слушаюсь. (Стучит в дверь кельи ЛИЛИТ.) Лилит, солнце наше, ты готова? По-моему, ее там нет. По-моему, она у Иосифа. Небывалый случай. Забыв о девичьей гордости! В ее-то годы! Заношу в анналы. (Стучит в дверь к Иосифу.) Лилит! Лилит, ты жива еще? Съел он ее, что ли?

Дверь распахивается, появляется Иосиф в разноцветных одеждах.

ИМПЕРАТОР. «И сказал царь израильский: Ах!» Боже, кто этот красавец? Нарцисс? Нет, это наш Иосиф! Иосиф, ты ли это?

ИОСИФ. Лилит заставила одеть. Пестровато немного, а?

ИМПЕРАТОР. Отнюдь! «Любил Иосифа более всех сыновей его, ибо он был сын старости его; и сделал ему разноцветную одежду».

АДАМ. Доброе утро, ИОСИФ.

ИОСИФ. Доброе утро, АДАМ. Голова болит от старика. Долбит изнутри, как дятел. Тяжело.

АДАМ. Смотри мне в глаза. (Кладет руки на голову Иосифа. Пауза.) Легче?

ИОСИФ. Да. Замолк.

Появляется Лилит.

ЛИЛИТ. Что за одежды на вас, мальчики? Жуткий вид. И на мне что-то подобное будет? (Целует Адама и Императора.)

АДАМ (кивает на Иосифа). Что с ним?

ЛИЛИТ. Старикашка разбушевался, когда меня всю увидел, пришлось уступить. Жалеет о вчерашнем и просит еще. (Кричит в ухо Иосифу.) Предупреждала тебя, старый козел, что пожалеешь! (Уходит к себе.)

ИОСИФ (голосом Сталина). Не уходи! (Своим голосом.) Ну вот опять вылез.

ИМПЕРАТОР. Не обращай внимания, пусть себе сидит, привыкнешь.

ИОСИФ. Тут все изменилось, другие кресла. Чей это портрет?

АДАМ. Твой. Нравится?

ИОСИФ. Красиво. А завтракать мы будем? Я проголодался.

АДАМ. Сейчас принесут.

ИМПЕРАТОР. И вино?

АДАМ. А ты когда завтракал без вина?

ИМПЕРАТОР. Уже забыл. Давно это было, когда я старым стал. Противное было время. Встаешь — болит, ложишься — болит, живешь — тоже болит. А сейчас — хорошо-то как! (Хватает Иосифа и вертит его в воздухе, как игрушку.)

ИОСИФ. Осторожнее! Уронишь! (Поставленный на пол, пытается побороть Императора, но тщетно.) Буйвол!

ИМПЕРАТОР. Кто принесет завтрак?

АДАМ. Иосиф-средний. Он уже в пути.

ИОСИФ. Опять? Мне надо убить его?

АДАМ. Я же тебе говорю — смерти нет. Не убить, а одолеть. Смерти нет — есть преодоление.

ИМПЕРАТОР. Чего загадывать — сам увидишь, что делать. Сели в креслица.

Адам и Иосиф садятся в кресла.

ИОСИФ. Тихо как.

ИМПЕРАТОР. Ангел пролетел.

Выходит Лилит в строгом костюме — юбка, пиджак, на пиджаке вузовский ромбик.

ЛИЛИТ. По-моему, не так уж и страшно. (Демонстрирует свой наряд.) Почему у меня нет таких побрякушек? (Показывает на ордена.)

ИМПЕРАТОР. Не заработала.

ЛИЛИТ (садится в кресло). Кого ждем?

ИМПЕРАТОР. Завтрака!

В келье Иосифа раздается грохот падающей мебели и чьи-то проклятья. Из дверей выходит Коба, одетый подобно Адаму и Императору, но без орденов. В руках у него корзина с завтраком и патефон. Коба изрядно пьян.

ИМПЕРАТОР (звонит в колокольчик). Завтрак подан.

КОБА. Твою мать! Понаставили в темноте! (Замечает сидящих.) Здравствуйте, товарищи. Извините, но не узнаю.

ЛИЛИТ. Здравствуйте, товарищ. Кто вы, товарищ?

КОБА. Уже смешно. Но сегодня мне не до смеха. Сегодня можешь звать меня Коба. Завтра не сможешь. А сегодня можно — плохо мне, товарищи. Очень плохо. Прошу разделить со мной мое горе. (Ставит на стол патефон и корзину.)

ЛИЛИТ. Какое горе, товарищ Коба?

КОБА. Друга похоронил. Можешь просто — КОБА. Какой я вам товарищ? Единственный друг был. Настоящий друг, не то, что вы. Понаставили тут в темноте, троцкисты пархатые, вашу мать. Чего выпятились, пить будете? Ишь, понацепили цацки… Не обращайте на меня внимание, плохо мне… Кто тут из охраны?

ИМПЕРАТОР. Я!

КОБА. Накрывай стол поминальный — черный хлеб, красное вино! С любовью накрывай. Киндзмараули пить будем. Он его любил. Он его любил и меня он любил.

Император накрывает на стол. Коба подходит к Адаму, Лилит и Иосифу.

КОБА. А вы кто? Попрошу имена.

ЛИЛИТ. Лилит.

ИОСИФ. Иосиф.

КОБА. Бухарский еврей — по одежде вижу.

ИМПЕРАТОР. Так точно, товарищ Коба!

КОБА. Как тараканы — везде есть. А этот герой кто? (Адам молчит.)

ИМПЕРАТОР. Он глухонемой, на польском фронте контузило. Его Адамом звать.

КОБА. Два поляка и еврей польку танцевали… На лужайке в ранний час под «Интернационале»!

Коба ставит пластинку, заводит патефон. Звучит «Интернационал». Все встают, кроме Адама. Мелодия обрывается — Коба снимает иглу.

ИМПЕРАТОР. Все готово, товарищ Коба.

КОБА. Дорогие друзья, попрошу всех к поминальному столу. (Разливает вино по бокалам.) Сегодня черный день в моей жизни. От меня ушел мой лучший друг. Светлая ему память! (Все выпивают.)

ЛИЛИТ. Кем был ваш друг, товарищ?

КОБА. Чуть-чуть не дозрело вино. Кушайте, кушайте, гости дорогие. Вот цыпленок, вот приправа. Надо хорошо кушать. Надо папу слушать. Попробуй, дорогой! (Протягивает Адаму ножку курицы.)

АДАМ. Спасибо.

КОБА (Императору). А ты говорил — глухонемой!

ИМПЕРАТОР. Это он вас увидел и заговорил. От нервного потрясения.

КОБА. У меня и не такие говорили. (Лилит.) Ты что-то спросила?

ЛИЛИТ. Ваш друг — кем он был?

КОБА. Мой друг был моим другом. Я любил его, как брата! Я все делал, что он попросит — как собака служил ему! Все прощал ему — и черное слово, и гордость… А он меня предал. Как он мог? Как он мог? За моей спиной! Я его умолял, я его на коленях просил — не предавай! не предавай! А он все предавал! Предавал. Не мог остановиться.

ИМПЕРАТОР. Вот сволочь!

КОБА. Не сметь о нем так! Не сметь. Извините.

ИОСИФ. Что с ним стало?

КОБА. Не твое собачье дело! Он ушел от нас — пусть земля ему будет пухом. За его светлую память! Попрошу. (Все выпивают и закусывают.) Самый красивый город назову его именем. Красивые улицы, пароходы, самолеты — все в его честь! Мой друг был очень красивый человек. Всей своей прошлой жизнью он заслужил. А эта б… и ее выблядки ничего не получат, кроме позора. Но не сейчас, пусть немного погуляет гордая. Пококетничает.

АДАМ. Ты плохо выглядишь, Коба. Тебе надо отдохнуть.

КОБА. Тыкаешь? Тыкай, тыкай, кавалер. Дотыкаешься. Плохо мне, надо бы действительно отдохнуть. Чем вы тут занимаетесь?

ИМПЕРАТОР. Судим понемногу.

КОБА. Не судите, и сами судимы не будете.

ИОСИФ. Какой мерой мерите, такой и вам будут мерить.

КОБА. Шустрый бухарчик-еврейчик.

ИМПЕРАТОР. Далеко пойдет.

КОБА. Там увидим. Давайте выпьем за наш советский суд, самый справедливый и гуманный суд в мире!

ИМПЕРАТОР. Золотые слова! Справедливые слова! (Выпивают.)

КОБА (Лилит). Ты почему, оппортунистка, пьешь мало? А?

ЛИЛИТ. Товарищ! Как можно оскорблять женщину, товарищ? Я же член партии черт знает с какого года!

КОБА (обнимает Лилит). Ты не член партии, ты… (Шепчет ей на ухо, Лилит смеется и бьет его по руке.) Ай, хорошо у вас тут… Душа отдыхает… Слушайте, посудите меня немного. Снимите грех с души, тяжело ей, некому исповедаться. Попы ведь не дураки были. Надо и нам что-то взамен придумать. Это хорошая мысль. Это очень хорошая мысль.

ИМПЕРАТОР. Мысль недурна. Но можно ли нам, маленьким винтикам, лезть в душу товарища Кобы?

КОБА. Попытка не пытка. Прорепетируем. Ну не получится — на нет и суда нет! Мысль проверим на конкретном материале. (Императору.) А ты шустрый! Только не позволяй этому (тычет пальцем в Иосифа), не позволяй обскакать себя. Я их племя наизусть выучил. Лакеи.

ИМПЕРАТОР. Приступаем. Садитесь, подсудимый.

КОБА. Сейчас, дай допить.

ИМПЕРАТОР. Мы не звери. Вполне возможно, что эта чарка — последняя в вашей жизни.

КОБА. Ах, хорошо сказал. Раз последняя — еще одну! (Выпивает и садится.)

ЛИЛИТ. Встать, суд идет!

Все встают.

Прошу сесть.

Все садятся.

КОБА. Идет, бредет советский суд, гондон на палочке несут…

ЛИЛИТ. Гражданин подсудимый, перестаньте оскорблять суд, иначе мы лишим вас слова!

КОБА. Виноват, граждане судьи. Судите меня без жалости!

АДАМ. Твое имя и имя отца твоего.

КОБА. Иосиф, сын Виссариона, сапожника из Гори. Партийная кличка — Коба.

АДАМ. Отчего тебе плохо, Коба? Что тебя мучает? Поделись с нами, не бойся. Все сказанное тобой не выйдет за эти стены — я обещаю тебе.

ИМПЕРАТОР. Адам всегда держит слово.

КОБА. Я тоже держу слово. И я вам обещаю тоже самое… Глухой, а все понимает. Иногда выгодно быть глухим, не будучи им.

ИМПЕРАТОР. Да нет, он по губам читает. Догадывается.

КОБА. Больно вы все тут догадливые. Давай дальше.

ЛИЛИТ. Товарищи! Я попрошу не отклоняться от хода процесса. Товарищ Коба просит суда над ним и, совершенно логично, что после вынесения приговора у него могут быть последние желания. Товарищ, у вас будут желания?

КОБА. Будут, будут. И не одно.

ЛИЛИТ. У меня больше нет вопросов.

ИОСИФ. Как вы жили?

КОБА. Плохо жил. Безрадостно. «Огорчали меня, и стреляли, и враждовали на меня стрельцы». Так жить плохо.

АДАМ. Делал ли ты кумиров, изваянных или литых, произведение рук художников?

КОБА. Ну не могут они без этого. Неужели я не понимаю, что грех это? А они не могут. Им нужен идол — и каждый день. Твари. Рабы.

АДАМ. Злословил ли ты мать твою?

КОБА. Грешен. Отпустите мне этот грех, судьи.

АДАМ. Тайно убивал ближнего своего?

КОБА. Никого я не убивал! (Плачет.) Ну молил же я его не предавать меня — такую малость просил: будь верен! будь верен! слушай меня, служи мне — мы горы свернем! А он предал… (Плачет.) А я не всесилен! Есть вещи сильнее меня! Я скован по рукам и ногам! Я был бессилен помочь ему! Они требовали его крови! Он был легковерен, его уговорили эти сволочи… А может, и не любил он меня… Я ему всю душу отдал! Я вознес его… А он так легко предал… Душа болит от предательства. Судите меня, я его не уберег от этой своры, слишком поздно увидел, слишком доверился… Судьи, что со мной теперь будет? Плохо одному. Страшно. По коридору иду — страшно, ночью проснусь — страшно, с женщиной — страшно! (Пауза.) Хочется смерти, судьи. И ее боюсь. Пусто мне жить. И друг ушел… Убейте меня. Утешьте меня, убейте. Вы меня убьете?

ИОСИФ. Убьем.

КОБА. Спасибо, судьи. Вот мое главное желание — умереть по-человечески. Суд очищает, а они не понимают смысла жертвенности! Самого себя, плоть от плоти своей, друга своего приносишь в жертву великой идее! Все во имя людей, все для их блага — а они не понимают! Спасибо вам, судьи! Спасибо. (Подходит к столу и выпивает.)

ЛИЛИТ. Товарищ, извините, но мы говорили о последних желаниях.

КОБА. Сколько их у меня?

ИМПЕРАТОР. Три. Бог троицу любит.

КОБА (Лилит). И ты, сука в мундире, хочешь, чтобы после очищения я снова влез в грязь?

ЛИЛИТ. Хочу. И ты хочешь.

ИОСИФ. Лилит, не смей.

КОБА. Вот тварь, за версту чует. Ну, веди на казнь. Последнее, так последнее. Каждый раз, как последний. Всем оставаться на местах. (Лилит и Коба уходят в келью.)

АДАМ (Иосифу). Откуда в тебе это, Иосиф? Ты меня изумляешь.

ИМПЕРАТОР. Даже я не ожидал, а уж насмотрелся всего… Кузен у меня был, такая же сволочь. Раз семь на него ходил, пока не достал. Тоже смерти искал, просил добить его.

АДАМ. Нашел?

ИМПЕРАТОР. От меня не уйдешь.

ИОСИФ. Да ничего он не ищет. Дурака валяет, я это чувствую.

АДАМ. А старичок что говорит?

ИОСИФ (прислушивается к внутреннему голосу). Осторожнее, говорит… Он все может, говорит… Ждет его с нетерпением… Хочет поквитаться за одинокую старость.

ИМПЕРАТОР. Умора. Потусторонние разборки. Давайте выпьем, чтобы хоть Лилит живой вышла.

Выходит Лилит.

О! Жива! Долго жить будешь, тебя вспоминали. Что так?

ЛИЛИТ. Пустой номер — вершки хотят, а корешки не могут. А мне налить? Иосиф, ты не рад мне?

КОБА (выходит, застегиваясь на ходу). Без меня пьете?

ИМПЕРАТОР. Как можно, дорогой?

КОБА. Пьют только мужчины. (Лилит.) Уйди, видеть тебя не могу.

ЛИЛИТ (уходит к себе). Потом жалеть будешь. Три желания, три желания… Тьфу!

КОБА. Бабы все портят. За моего друга.

АДАМ. Земля ему пухом. (Выпивают.)

КОБА (Императору). Дай мне, что у тебя там есть? (Император протягивает Кобе кинжал.) Очень хорошо. Чистое оружие. Для мужчины. Мое последнее желание (выпивает), мое последнее желание — уйти из этой жизни самому. Дайте мне самому, из этой постылой жизни. Своими руками. Это большой грех, но я так хочу. Адам, (опускается на колени) отпусти мне этот грех, прошу тебя как брата.

АДАМ. Правами, дарованными мне Отцом моим, отпускаю грехи твои, сын человеческий. Амен!

ИМПЕРАТОР и ИОСИФ. Амен!

КОБА. Ну вот и все. Не говорите ничего, молчите и не нарушайте благости моих последних мгновений. Наполните бокалы. Помянем бедного Иосифа Джугашвили… Секунду. (Ставит пластинку, звучит «Сулико».) Пойте, пойте… (Иосиф и Коба подпевают пластинке, им вторит Император. Из-за двери выглядывает Лилит.) Прощайте, товарищи! Прощай, сестра! (Коба бьет кинжалом себе в грудь, медленно оседает на пол.)

ЛИЛИТ. Неужели попал?

ИМПЕРАТОР. Вроде бы.

ИОСИФ. Нет. Притворяется.

КОБА (лежа). Почему я не слышу слов печали? Почему вы не плачете? Попал — не попал! Человек умер, а вы! Чурки деревянные. Товарищ Сталин ушел от вас — горе всем. А, надоели вы мне все… (Встает.) Подняли бокалы, так хоть выпейте, не позорьте вино. (Отдает кинжал Императору.) Головой за них отвечаешь. Никого не выпускать. Никаких контактов. Понял?

ИМПЕРАТОР. Так точно. Всем сесть, не разговаривать, руки на стол! (Дает пощечину ЛИЛИТ.) Кому сказано — сесть!

ЛИЛИТ. Бьет — значит любит. (Садится.)

ИМПЕРАТОР. Молчать!

КОБА. Где здесь выход? (Входит в келью Иосифа.)

АДАМ. Иосиф, ты мне все больше нравишься. Твое здоровье!

ИМПЕРАТОР. Настырный ты мужик, ИОСИФ. Держи, твой теперь… (Отдает Иосифу кинжал.) Твое здоровье.

ЛИЛИТ. Как мужик, ты намного лучше своего Кобы, будь он неладен. И старичку скажи, что он хорош. Для своего возраста. Это я, Лилит, сказала. Твое здоровье!

КОБА (появляется на пороге). Где здесь выход? Где выход, я спрашиваю?! (Бросается поочередно во все кельи.) Где дверь?!

АДАМ (указывает на Трубу). Выход там. Иосиф, проводи тезку.

Иосиф подходит к Трубе, распахивает дверцу.

КОБА. Шутки надо мной шутите?! Над кем смеетесь? Сволочи! (Иосиф бьет Кобу кинжалом в спину.) Нет. Нет!! Нет… (Умирает.)

Иосиф хватается за голову и падает в судорогах на пол. Император со словами «Да! Да! Да!» заталкивает тело Кобы в Трубу и закрывает дверцу.

АДАМ (Императору). Помоги. (Подымают Иосифа и сажают его в кресло. Лилит массирует Иосифу голову.)

ЛИЛИТ. Господи, опять кровь попала.

ИМПЕРАТОР. «Взяли одежду Иосифа, закололи козла и вымарали одежду его кровью».

ЛИЛИТ (массируя). Легче голубчику, легче хорошему. Может, пойдешь ко мне, приляжешь?

АДАМ. Очнулся. Слышишь меня? (Иосиф кивает.) Как ты себя чувствуешь?

ИОСИФ. Очень больно. Хуже, чем тогда. Голова раскалывается.

ЛИЛИТ. Сейчас пройдет. Сейчас, потерпи, мой миленький.

ИМПЕРАТОР. Не давай ему воли. Запри его. Пускай со стариком талдычат. Дай-ка, я ему сдам рапорт. Товарищ Коба, что с этими делать, ума не приложу? (Прикладывает ухо к голове Иосифа.) Велит пить дальше за его здоровье. А с говорящей машинкой что делать? Возьми, говорит, себе на добрую память. Спасибо! Вот, сволочи, учитесь, как за службу благодарят!

АДАМ. За тебя, ИОСИФ.

ИМПЕРАТОР. За нашего трехглавого дракончика! Понял теперь, что такое ад?

ЛИЛИТ (хохочет). Не смешите, у меня пальцы не работают!

ИОСИФ. Так будет все время?

АДАМ. Да нет, договоритесь. Поменьше ссорьтесь, иначе будет плохо. Пойду прилягу, что-то я устал от этого Кобы.

ЛИЛИТ. Можно мне с тобой?

АДАМ. Нет. Император, останься. Поможешь ему, если сам не сможет.

ИМПЕРАТОР. Будь спокоен.

ЛИЛИТ. До свидания, милый Иосиф! Я буду помнить тебя.

ИОСИФ. Лилит, не уходи! Мне надо сказать тебе… Голова болит.

АДАМ. Ты еще увидишь ее. (Уходит к себе.)

ЛИЛИТ. Мы еще увидимся. (Уходит к себе.)

Император садится в углу, он почти не виден.

ИОСИФ. Император, ты здесь?

ИМПЕРАТОР. Здесь.

ИОСИФ. Мне плохо.

ИМПЕРАТОР. Потерпи.

Дверь кельи Иосифа открывается и входит Сосо — подросток 12–13 лет. Диалог между Иосифом и Сосо идет на грузинском языке. Перевод не обязателен.

СОСО. Здравствуйте, дядя.

ИОСИФ. Здравствуй, мальчик. Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал?

СОСО. Я зашел в сарай, а там — дверь. А что здесь такое, дядя?

ИОСИФ. Подойди ко мне. Как тебя зовут?

СОСО. Сосо. Сосо Джугашвили.

ИОСИФ. Кто твои мать и отец?

СОСО. Кеке и Безо.

ИОСИФ. Что у тебя с рукой?

СОСО (прячет руку). Ничего. Так просто. Как выйти отсюда, дядя?

ИОСИФ. Ты меня не узнаешь, Сосо?

СОСО. Нет, дядя, я вас не знаю… Как выйти отсюда? Вам плохо, дядя?

ИОСИФ (кричит). Император, зачем он здесь?!

ИМПЕРАТОР. Догадайся.

ИОСИФ. Я не хочу! я не буду!!

ИМПЕРАТОР. Тогда буду я.

ИОСИФ. Нет! нет!!

СОСО. Дядя, я боюсь. Можно, я уйду?

ИМПЕРАТОР. Я вижу, ты стесняешься меня. Ухожу. (Уходит в свою келью.)

ИОСИФ. СОСО.

СОСО. Да, дядя.

ИОСИФ. Идем со мной. (Подводит Сосо к своей двери. Из-за двери вырывается солнечный свет. Слышны звуки крестьянского двора и женский голос: «Сосо! Иди завтракать! Где ты? Сосо!») Вот и выход. Иди и не оглядывайся.

СОСО. Можно к вам еще раз прийти?

ИОСИФ. Конечно. Только никому про меня не говори — это тайна. Ты любишь тайны?

СОСО. Да. Я приду. До свидания, дядя! (Уходит и закрывает за собой дверь.)

ИОСИФ. До свидания! Помни — тайна! Не забывай меня!

Иосиф подходит к столу, наливает себе вина, выпивает, напевает «Сулико», несколько тактов, и убивает себя кинжалом. Из своих дверей выходят Адам, Лилит и Император. На них одеты их повседневные костюмы.

ИМПЕРАТОР. Ушел. Даже не попрощался.

ЛИЛИТ. Чувствовал, что не увидимся больше… Серьезное хотел сказать. Не успел…

АДАМ (Императору). Помоги. (Сажают Иосифа в кресло.)

ИМПЕРАТОР. Как живой.

ЛИЛИТ. Открой ему глаза. (Император открывает.) Так лучше.

ИМПЕРАТОР. Жаль мне его. Только жить начал — и надо умирать.

АДАМ. А я бы поменялся с ним местами. С большим удовольствием.

ЛИЛИТ. Хочешь бросить меня? Вернуться к этой кривоногой Еве? Да хоть сейчас! Не держу!

АДАМ. Перестань, Лилит.

ЛИЛИТ. Не перестану! Он любил меня по-настоящему, и теперь мертв! А мне коротать свои ночи с двумя импотентами с холодной рыбьей кровью!

ИМПЕРАТОР. А у него была горячая кровь?

ЛИЛИТ. Он был теплый, а ты мокрый и холодный. Как лягушка!

ИМПЕРАТОР. Ква-ква-ква!

АДАМ. О Господи, опять вы за старое. Вы можете достойно проводить человеческого сына в последний путь? Можете сказать хоть слово о нем? Император!

ИМПЕРАТОР. Иосиф, Иосиф… Эх, Иосиф, Иосиф… Как же ты без нас? Спи спокойно, прекрасный Иосиф, я отомщу за тебя!

ЛИЛИТ. Дорогой Иосиф! Я знаю, что ты меня уже не слышишь, но все равно скажу — я буду помнить тебя всегда! Прости меня, если что было не так. Можно, я его поцелую?

АДАМ. Можно.

ИМПЕРАТОР. Только не оживи, от тебя и мертвый встанет. (Лилит целует Иосифа.)

АДАМ. Сын мой, Иосиф. Ты пришел к нам метущимся и уходишь умиротворенным. Прощай, Иосиф. (Целует Иосифа.) Я устал и ухожу. Спокойной ночи.

ЛИЛИТ. Эй, эй! А я как же?! Ты не можешь оставить меня одну в такую минуту! Я столько пережила! Я мужа схоронила!

ИМПЕРАТОР. «И набальзамировала его, и положила в ковчег…»

ЛИЛИТ. Я и тебя похороню. Адам, ну прошу тебя… Я боюсь мертвецов, ты же знаешь…

АДАМ. Его уберут.

ЛИЛИТ… а я сойду с ума от страха! Я требую своих прав! Я буду жаловаться!

АДАМ. Император!

ИМПЕРАТОР. Ну я Император. Что дальше?

АДАМ. Сегодня твоя очередь.

ЛИЛИТ. Да, кстати, сегодня твоя очередь!

ИМПЕРАТОР. А пропустить нельзя? Я что-то плохо себя чувствую…

ЛИЛИТ. Нет, сегодня нельзя…

ИМПЕРАТОР. Одно условие.

ЛИЛИТ. Никаких условий!

ИМПЕРАТОР. Медленно и печально.

ЛИЛИТ. Согласна.

ИМПЕРАТОР. Тогда вперед!

Император и Лилит уходят. Уходит и Адам. Иосиф сидит в кресле. Кажется, что он живой и с нами.

Занавес