Картина первая

Раннее утро. Тихая обыкновенная городская улочка. В одном из домов расположилась закрытая «Булочная». Заметно, особенно в окнах первых этажей, как во многих квартирах светятся голубые экраны ( обычно такое можно наблюдать в дни общенародных праздников: Нового года, Первого мая или же во время очень важных для всей страны событий: например, в день запуска первого космонавта Земли — говорят, тогда улицы были так же пустынны и так же в окнах светились голубые экраны телевизоров. )

На парковой скамейке, приткнувшейся в самом начале улицы, на разных ее концах сидят двое: Афанасий Павлович и шестнадцатилетняя Маринка: заплаканная, растрепанная и погруженная в себя. Афанасий Павлович старательно смотрит в противоположную от девушки сторону.

Афанасий Павлович (не выдержав напряженного молчания). Вы слышали?

Молчание.

В нашем районе снова начали исчезать подростки!!!

Маринка. Что?

Афанасий Павлович. Что по этому поводу думает молодежь?

Маринка. Слышала.

Афанасий Павлович. Интересно вы отвечаете: через вопрос… Извините, вы тоже кого-нибудь ждете?

Маринка. Хотите мне что-то предложить?

Афанасий Павлович. Хм… (Задумывается над ответом.)

Маринка. А вы вообще не можете ответить! Несколько месяцев назад они тоже исчезали. А потом нашлись. Говорят, ездили за грибами!

Афанасий Павлович. За какими грибами? Зимой? Вы что?!!

Маринка. Ну, я точно не знаю, слухов ходило много… Может за маринованными! Помню, что все обошлось. И теперь наверное обойдется!

Афанасий Павлович. Ну, те, что в кафе исчезли, не заплатив — это понятно. Когда исчезают прямо с уроков — понятно более менее тоже. От девушки один сбежал — ясно. Но говорят, они исчезают прямо на улице: идут-идут и вдруг бац все разом — и их нет. А еще говорят один плыл, плыл в бассейне, нырнул и… Все вылезли, а его и след простыл. Это как прикажете понимать? Чего вы молчите? Ведь теперь-то их исчезло сразу пятеро!!! И все как назло — призывного возраста! Причем ни в больницах, ни в моргах… Ни милиция, ни военкомат — никто ничего. Исчезли, будто растворились — никаких следов. Родители в панике!

Маринка. Да вам-то что? Вы — родитель? Я же говорю: возможно уехали за грибами! Не понятно разве?

Афанасий Павлович. Почему же… Только вы меня не правильно поняли: я ведь к вам по-хорошему: сидите тут совершенно одна, улица пустынна, вдруг что-нибудь?.. Или кто-нибудь так же, как их?..

Маринка. Послушайте, папаша! Может быть я специально… Может быть я тут тоже исчезаю!.. Вообще! Из этой жизни!!! Не понимаете что ли?!

Афанасий Павлович. Я не знал… Извините.

Маринка. Ничего.

Становится слышно рычание грузового автомобиля. Потом рычание стихает. С характерным лязганьем захлопывается дверца кабины и на улочке появляется Водитель грузовика в военной форме.

Водитель грузовика (сверившись с какой-то бумажкой, дергает дверь закрытой «Булочной», еще раз сверяется с бумажкой, проходит дальше, стучит в окно первого этажа.) Есть тут кто живой, не? (Говорит громко, через стекло.) Слышь меня? Я только хотел узнать: где тут дом за номером двадцать семь?! В путевке указано двадцать семь, а там «Булочная»! Что? Точно она? Не понял!.. А позвонить от тебя никак? Нет? Телефон занят? (Чему-то заметно обрадовавшись.) Праздник у вас сегодня, что ли? Я говорю: у вас сегодня что, праздник? Гуляете? Улица словно вымерла! Ну, хорошо. Все равно ты ни фига не понял!!! (Отходит. Замечает Афанасия Павловича и Маринку в начале улицы, идет к скамейке, чтобы объясниться.) Главное, не знаю куда сгружать товар — полный кузов оргтехники! Битый час тут мотаюсь! Где двадцать седьмой дом?

Афанасий Павлович. А черт его знает!

Водитель грузовика. А телефон-автомат?

Афанасий Павлович. Это пожалуйста. За углом!

Афанасий Павлович бросает взгляд на Маринку, встает и невежливо уходит.

Водитель на Маринку плотоядно облизывается, начинает искать по карманам монетку для автомата. Отыскав, подбрасывает, видимо загадывая какое-то желание, и уходит звонить, оглядываясь, но так и не удостоившись Маринкиного хмурого взгляда.

 

Картина вторая

Обычная городская бедно обставленная однокомнатная квартира. Поскольку в квартире живут сравнительно молодая женщина Василиса Тихоновна и ее относительно взрослый сын Димка, свободное место есть только на кухне, где в данный момент находятся двое: Василиса Тихоновна и Володарский ( он в белом халате ). Из комнаты слышны странные звуки и такая же странная завораживающая музыка, а кроме того бесчисленные выстрелы, крики и стоны, как это бывает при телевизионных репортажах с театра военных действий.

Володарский. Ну-с, так как же ТЕПЕРЬ себя чувствует наш несовершеннолетний пациент?

Василиса Тихоновна. Доктор… Мне дважды звонили на работу из военкомата, спрашивали про Димку. Говорят, у нас в районе снова исчезли несколько подростков!

Володарский. Не придавайте значения: слухи, сплетни. Причем, как всегда, самые невероятные! Несколько месяцев назад тоже говорили, что исчезли, а они на самом деле ездили за грибами за город!

Василиса Тихоновна. Да-да, я что-то такое слышала… Именно «за грибами». Доктор… Я вам ТАК благодарна!

Володарский. Не стоит… Скажите лучше вот что: вещей в окно, надеюсь, он больше не выкидывал? И, кстати, витрин не бил?

Василиса Тихоновна. О, нет! Он… Знаете, кажется впервые в жизни он по настоящему увлечен!

Володарский. Увлечен? Да?

Василиса Тихоновна. После того, как по вашему совету я купила ему компьютер…

Володарский. Согласитесь, это было вовремя?..

Василиса Тихоновна. Да-да. Димка теперь целыми сутками сидит за ним… Правда из-за этого он ходит теперь такой бледный! Такой невыспавшийся! А ведь в этом году ему нужно закончить десятый класс!

Володарский. Закончит. Надеюсь, больше не будет никаких витрин, никакой милиции и никаких сомнительных компаний?

Василиса Тихоновна. Ну что вы! Теперь он сидит один, тихий, все время играет. Что совершенно удивительно. Приходят старые друзья, зовут его с собой — он у них еще совсем недавно был вроде заводилы — а он сидит. Ну ведь не он же один бил тогда витрины! Это они сорвались после концерта этой ужасной группы, где поет этот ужасный гомосексуалист, все время забываю его фамилию!.. Кто ж знал, что их будет там ждать милиция? Молодежь… Им все кажется не то и не так… Да вы, может быть, и сами когда-то были таким, доктор? (Не дождавшись ответа.) Говорят, теперь это модно: бунт против вещей, которые, кстати, их родителями были нажиты с таким трудом! Хорошо, ладно, пусть бунт. Тогда бы шли куда-нибудь в духовное, в церковь, например! Но современная церковь их не привлекает. И я их понимаю: она тосклива, мрачна. Димкина м… ну, она имеет к нему некоторое отношение, — Маринка, — мне как-то однажды призналась: если будущее наших бессмертных душ так же уныло, как праздник в церкви, тогда уж пусть лучше они — наши души — умрут при нашей жизни! Вот это мне кажется ПО НАСТОЯЩЕМУ страшным. И я думаю, что они именно отсюда, эти витрины! (После паузы, осторожно.) Скажите, доктор, а Димку скоро снимут с учета? Я слышала, что это может быть на всю жизнь!..

Володарский. Думаю держать его на учете так долго нет никакой необходимости. Но НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ он обязательно должен побыть под наблюдением. Имейте в виду еще и вот что: в этом возрасте мальчику особенно необходим рядом какой-нибудь взрослый мужчина! Об этом мы с вами уже говорили…

Василиса Тихоновна. Да, я помню. А это не вредно, доктор?..

Володарский. Что?

Василиса Тихоновна. Ну, то что он буквально сутками играет в эту ужасную Игру, которую вы ему дали?..

Володарский. Это для снятия агрессивности. Сейчас ведь они все очень агрессивны!

Василиса Тихоновна. Но все-таки эти постоянные выстрелы! Это насилие! Кровь!

Володарский. Вы считаете, будет лучше, если он опять примется за витрины?

Василиса Тихоновна. Нет, конечно.

Володарский. Тогда пусть играет. И может быть смирится, наконец, с нормальной жизнью, где насилия, как я полагаю, все же значительно меньше. Или я не прав?..

Василиса Тихоновна. Да уж надеюсь. Я просто не знаю, как вас благодарить!

Володарский. Не стоит. Это моя работа.

Василиса Тихоновна (пытается сунуть Володарскому деньги). От всей души!

Володарский. А вот это лишнее.

Василиса Тихоновна. Ну а если вдруг еще что-нибудь?..

Володарский. Полагаю, ничего ТАКОГО больше быть не должно. Но на всякий случай вот: мой новый рабочий телефон. С одиннадцати до пяти, спросить доктора Володарского.

Василиса Тихоновна. Это я помню: Александра Ивановича?..

Володарский. Александра Ивановича.

Василиса Тихоновна (неожиданно). А меня зовут Василиса Тихоновна.

Володарский. Я знаю.

Василиса Тихоновна. Но вы же не знаете, что чаще всего меня зовут просто Василисой, а то и совсем запросто — Васей! То есть… почему-то меня так зовут. А наш домашний телефон…

Володарский. Он у меня записан.

Василиса Тихоновна (после паузы). Если бы не вы, доктор, Димку бы, наверное, из школы отчислили!

Володарский. Не преувеличивайте. До свидания, Василиса Тихоновна. (Достает из кармана небольшой плоский пакетик.) А вот это передайте вашему… Димке. Тут записан новый эпизод к Игре.

Василиса Тихоновна. А вы не хотели бы сами его увидеть? Мне кажется, он даже не слышал, что к нам кто-то пришел!

Володарский. И не надо. Сейчас в этом нет необходимости. (Идет к двери, но на секунду задерживается.) В случае чего скажите… что Володарский забегал просто так, узнать как идут у него дела. До свидания, Василиса Тихоновна.

Василиса Тихоновна. До свидания. И огромное спасибо вам, доктор.

Володарский уходит. Через некоторое время становится слышно, как с характерным кашляющим звуком от дома отъезжает легковой автомобиль.

После ухода Володарского в комнате смолкают крики и выстрелы и на кухне появляется Димка со словами: «Все-таки я его убил!»

Василиса Тихоновна. Кого?

Димка. Одного гада. Я за ним гонялся несколько дней. Впрочем, ты ведь все равно не знаешь! (Поворачивается, чтобы уйти.)

Василиса Тихоновна. Димка!

Димка. Ну?

Василиса Тихоновна. Может быть теперь тебя потянут еще и за убийство?

Димка. Не знаю. Не думаю. (Опять хочет уйти.)

Василиса Тихоновна. Димка, а ты что, когда играешь, даже есть не хочешь?

Димка. Нет.

Василиса Тихоновна. И сколько ты так можешь?

Димка. Не знаю. Не пробовал. Думаю, что долго. А что?

Василиса Тихоновна. Ну и характер! Ты что же, и в школу сегодня не пойдешь?

Димка. Я еще не решил. Маринки не было?

Василиса Тихоновна. Нет.

Димка. А вроде кто-то звонил к нам в дверь?..

Василиса Тихоновна. Приятно, что ты хоть что-то все-таки еще слышишь. Это ко мне.

Димка. Кто?

Василиса Тихоновна. Ну, это не важно. Так. Скажем, подруга.

Димка. Точно подруга?

Василиса Тихоновна. Точно. А что?

Димка. Мне кажется, с некоторого времени ты пытаешься подобрать мне отца…

Василиса Тихоновна. У меня сегодня первый выходной почти за два месяца. Хочешь вместе сходим куда-нибудь вечером? В театр? На концерт?

Димка. Так кто же все-таки приходил?

Василиса Тихоновна (не сразу). Это был Володарский.

Димка. Врач?

Василиса Тихоновна. Ну да. Забегал узнать о твоих делах. Чего это ты вдруг помрачнел?

Димка. Так.

Василиса Тихоновна. Он тебя от такого позора спас! Тебя бы уже, наверное, из школы, выгнали!

Димка. Не преувеличивай. Я у них самый толковый ученик. Так они мне и говорят: по информатике ты у нас, Ганя, самый путевый!

Василиса Тихоновна. Ганя? Я не поняла! Какой Ганя?

Димка. Ну, Ган-Ган. Кличка теперь у меня такая.

Василиса Тихоновна. Кличка! Как у блатного! Ты у меня смотри!.. (Выразительно не договаривает.)

Димка. Не, не как у блатного. У нас хорошие клички: «Дух», «Чук», «Ган-Ган»… У Маринки знаешь какая? Ни за что не догадаешься!

Василиса Тихоновна (настороженно) Ну?

Димка. «Суббота».

Василиса Тихоновна. «Суббота?» Не может этого быть! Почему «Суббота»? По-моему, нет таких кличек. Ты что-то темнишь!..

Димка. Почему нет? «Пятница» у меня в подружках уже была. «Среда», как ты помнишь, тоже. «Понедельник», «Вторник» и «Четверг» ЛИЧНО У МЕНЯ не вызывают симпатий: это что-то мужское. А «Воскресенье» среднего рода. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын вдруг увлекся средним родом? Хотя, говорят, теперь это тоже модно…

Василиса Тихоновна. А Маринкой ты разве увлечен? Что-то я не замечала. А этот, твой новый приятель — «Чук»? Это потому что «Чук и Гек», что ли?

Димка. «Чук» потому что Ковальчук.

Василиса Тихоновна. А «Дух»? Я его тоже не знаю.

Димка. «Дух» это «Дух». Он маленький и бесплотный.

Василиса Тихоновна. А «Ган-Ган»? Это что-то китайское, нет?

Димка. «Ган» — это большое ружье. А «Ган-Ган», ну это, сама понимаешь!

Василиса Тихоновна (она неожиданно удовлетворена). Вот ты Володарского не любишь, а он, между прочим, тебе новый эпизод принес.

Димка. Новый эпизод? Ну? (Забирает у матери пакетик.) Дело Василиса Тихоновна не в том, что я Володарского не люблю. Дело, Вася, в том, что я Володарскому НЕ ВЕРЮ. (Направляется в комнату.)

Василиса Тихоновна. В конце концов это просто не вежливо! В третий раз приходит к тебе человек из диспансера!..

Димка. Вот поэтому-то и не верю, что в третий. К Маринке за два месяца они только один раз приходили! И к «Духу» тоже. А о «Чуке» и говорить не приходится! А ко мне вдруг повадились!.. Это почему? Чем я им вдруг стал так интересен?

Василиса Тихоновна (с ужасом). А она, Маринка, она что, тоже… вместе с вами за хулиганство?

Димка. Не, она за наркотики. За хулиганство — это Чук. А Дух — за бандитизм. (После паузы.) Ты думаешь я шучу? Да они нас всех подмели! Буквально всю улицу!

Василиса Тихоновна. Какие раньше у тебя были друзья! — Володя, Сева, Леночка из четырнадцатого дома. Леночку, надеюсь, ты еще не забыл? Такая была ласковая, предупредительная: «Тетя Вася, а тетя Вася! Я принесла вашему Димке домашнее задание!» — это когда ты болел. А теперь какие друзья? — «Дух», «Чух»!

Димка (поправляет). Вообще-то «Чук». И он очень хороший. Он должен тебе понравиться.

Василиса Тихоновна. Не знаю, не уверена. Значит, Чука за хулиганство? Духа, как ты говоришь, за бандитизм? А Маринку — за наркотики? Господи, что же это на свете-то происходит! Почему я до сих пор ничего об этом не знала?! Это же первое, что должно было придти мне в голову! Сын, это нечестно: ты пользуешься тем, что мы не видимся целыми сутками! Что я работаю как проклятая! А все последнее время и вообще не вылезала из клиники — зарабатывала тебе на компьютер!

Димка. Да не было же, ма, никакого хулиганства, и бандитизма тоже не было. Не говоря уже о наркотиках.

Василиса Тихоновна. То есть, как? А… витрины?

Димка. Да и витрин, в общем, тоже. Не понимаешь? Они все притянули за уши: Чук в школе подрался — раз — ему хулиганство и на учет! Духа поймали с компанией поздно на улице — бандитизм, на учет тоже! А у Маринки нашли какие-то таблетки. И… Дальше тебе не нужно объяснять?

Василиса Тихоновна. Ну а витрины? Витрины? Витрины-то ведь были!

Димка. Когда мы к ним подошли, ну, толпой, там уже кто-то постарался. На кого-нибудь нужно было свалить — вот нас и замели. Милиция, оказывается, уже ждала, знали, что концерт и где мы пойдем.

Василиса Тихоновна (задумчиво). Да, что-то такое ты мне тогда говорил!..

Димка. Но ты же мне ТОГДА не поверила!!!

Василиса Тихоновна. А вещи в окно! МОИ ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ! Скажешь, тоже не ты? Но ведь это же было при мне!

Димка. Вещи были. Из всего того, что они мне шьют, в действительности были только вещи. (Понизив голос.) А зачем тебе нужно было пытаться снять меня с учета?

Василиса Тихоновна (так же инстинктивно понизив голос вслед за сыном). А ты что же, В САМОМ ДЕЛЕ армию хочешь закосить?

Димка. Нет. Но трое моих друзей состоят на учете, и ко всем троим приходит Володарский. А ко мне он ни разу не пришел. Чем я хуже других? (После паузы.) Понимаешь, ма, в эту Игру Володарский дает играть только тем, кто у него числится в сумасшедших. У других ее нет и, по-видимому, быть не может. Потому что переписать ее нельзя — она защищена от записи. А хакнуть, то есть сломать защиту, невозможно. Чук с Духом пробовали. Они говорят, что из наших никто так не программирует!

Василиса Тихоновна. Так ты, значит!.. (Она не договаривает.)

Димка. Да, ма. И тогда он ко мне сразу пришел — Володарский — буквально бегом прибежал! И Игру принес. От нее же В САМОМ ДЕЛЕ НЕВОЗМОЖНО ОТОРВАТЬСЯ!

Василиса Тихоновна (она не поняла). Почему невозможно? Все одно и то же — «бах-бах!», «пах-пах!» Потом снова «бах-бах!» И так — до бесконечности!

Димка. Можно подумать, ты в этом что-то понимаешь!

Василиса Тихоновна. А ты объясни!

Димка. Долго объяснять! Сыграй сама.

Василиса Тихоновна. Я? Да ты что! (Застывает с оскорбленным выражением на лице.) Знаешь, иногда мне начинает казаться, что ты и в самом деле у меня немного… того! (Направляется к двери.)

Димка. Ма, ты куда?

Василиса Тихоновна. В школу.

Димка. Зачем?

Василиса Тихоновна. Будем разбираться.

Димка. Это не получится.

Василиса Тихоновна. Почему?

Димка. Потому что тебе скажут, что сейчас очень много неполноценных детей, потому что они всем родителям это говорят. И еще ты услышишь, что многие подростки ведут теперь себя относительно спокойно. Раньше они — эти неполноценные — дрались на дискотеках, курили анашу, кое-кто даже воровал. А Володарский их всех увлек Игрой. И теперь они сидят дома — тихие. За что их родители готовы молиться на Володарского. Нет, действительно, ма, давай я тебя немного подучу? Тем более, что сейчас придет Маринка. Дома у нее компьютера нет, вот она и ходит, то к Духу, то к Чуку, а то и ко мне. Вдвоем вы с ней и поиграете! А?

Василиса Тихоновна (поджав губы). Я всегда считала, что девушка к юноше приходит не за этим.

Димка. Да? Неужели? Интересно, ЗА ЧЕМ?

Василиса Тихоновна. ЗА ДРУГИМ. Вообще, что-то ты сегодня подозрительно откровенен!

Димка. Ну, во-первых, мы с тобой две недели не виделись! А во вторых…

Василиса Тихоновна. Во вторых, чтобы я от тебя больше НИКОГДА НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕ СЛЫШАЛА ОБ АЛЕКСАНДРЕ ИВАНОВИЧЕ! Ты должен относиться к нему с уважением: симпатичный человек, наверное кандидат наук, может быть даже уже и доктор! А эту твою святую троицу — Духа, Чука и Маринку… Лучше бы им со мной не встречаться! Это надо же такую кличку придумать человеку — «Маринка»!

Димка. Не «Маринка», а «Суббота»!

Василиса Тихоновна. Это не имеет значения! Ты куда?

Димка. Как, куда? Сама же сказала, что я должен с уважением относился к Александру Ивановичу! Я иду играть!

Василиса Тихоновна. Значит, так… Я должна приготовить обед. А ты тащи сюда свой компьютер и мы будем разговаривать. Не то ты скоро совсем от рук отобьешься!

Димка. Хорошо, ма. (Уходит в комнату и возвращается с компьютером. Начинает устанавливать его на кухне.) А обед тебе я и сам теперь могу приготовить.

Слышна пронзительная сирена «Скорой помощи» за окном кухни.

Василиса Тихоновна (прислушавшись к звуку сирены.) Опять кому-то плохо! Что ж это в самом деле в нашем районе происходит? Какие-то немыслимые ранения, повышенный травматизм, неизвестные науки болезни… К нам в больницу много таких в последнее время поступает! И в довершение всего — исчезающие подростки… А что по этому поводу думает мой сын?

Звонок в дверь.

Василиса Тихоновна. Должно быть это Маринка. Ну, сейчас ей от меня попадет!

Димка. За что, ма?

Василиса Тихоновна. Я еще не решила.

Василиса Тихоновна открывает дверь. На пороге стоит симпатичный представительный мужчина — Афанасий Павлович.

Афанасий Павлович. До каких пор это можно терпеть?!!

Димка (с улыбкой). Здравствуйте, Афанасий Павлович!

Афанасий Павлович. Здравствуйте, Василиса Тихоновна. Ответьте мне, пожалуйста на такой вопрос: сколько времени нормальный человек может разговаривать по телефону?

Василиса Тихоновна (она не поняла). А мы разговариваем вовсе не по телефону. Да, Димка? Телефон, как вы видите, свободен!

Афанасий Павлович. Телефон занят! И занят сегодня с самого утра. Я звонил на станцию, там говорят: телефон занят параллельными соседями! И это не в первый раз!

Василиса Тихоновна. Дорогой Афанасий Павлович! Из-за этого телефона мы с вами постоянно находимся в каком-то полупоссорившемся состоянии. А ведь вы мне симпатичны!

Афанасий Павлович. Вы мне тоже… бываете иногда. Но только, извините, не сейчас. Из-за вас!.. (Не договаривает.) Мне должны были звонить! Да!

Василиса Тихоновна. Я уверяю вас!..

Афанасий Павлович. Поздно.

Димка. Извините, симпатичнейший Афанасий Павлович, это я по сети резался. Я так долго больше не буду.

Афанасий Павлович. Ах, по сети… Тогда этого тем более нельзя извинить!

Димка. А вы, Афанасий Павлович, разве никогда не играете?

Афанасий Павлович. Я — нет. Вот моя жена — да, она у меня ОЧЕНЬ большая любительница. Но давайте все-таки как-то договоримся!..

Василиса Тихоновна. Давайте. Договорились?

Афанасий Павлович (кивая на монитор). Выходит вам тоже переписали эту Игру?

Василиса Тихоновна. Хотите взглянуть?

Афанасий Павлович. Чего на нее смотреть. У нас дома такая же!

Димка. Ну, ма, я пошел…

Василиса Тихоновна. Только смотри, поздно не возвращайся! И еще одно: если начнут приставать к тебе на улице какие-нибудь взрослые дяди, будут что-нибудь предлагать, ну, я не знаю что именно… Ты смотри!..

Димка. Хорошо, ма.

Звонок в дверь.

Вот теперь это в самом деле Маринка!

Димка открывает дверь. На пороге стоит шестнадцатилетняя ослепительная ( как бывают ослепительными девушки только в шестнадцать лет ) Маринка.

Маринка (прямо с порога, не заходя в квартиру, проигнорировав Василису Тихоновну и — в особенности — Афанасия Павловича). Привет, Ганя. Ты идешь сегодня в школу? Или мы с тобой немного поиграем?

Димка. Я иду в школу, Су. Мы еще успеем на четвертый урок.

Маринка. Отлично, Ганя.

Василиса Тихоновна. Между прочим, у моего сына есть имя! И не из самых худших!

Маринка. Но «Ганя» все-таки звучит лучше. Верно… Димка? До свидания, тетя Василиса!

Василиса Тихоновна. Как ты сказала? ДО СВИДАНИЯ?! Ну-ну.

Димка с Маринкой исчезают так быстро, как это умеют делать только влюбленные друг в друга подростки. Василиса Тихоновна с Афанасием Павловичем остаются наедине.

Афанасий Павлович. Почему ты не пришла?!

Василиса Тихоновна. Сегодняшний день я решила посвятить своему ребенку. Иначе у него опять будут неприятности. И потом: не могу же я в самом деле на столько времени исчезать из семьи?! Вон, он уже, оказывается, себе обеды готовит! (После паузы, смягчившись.) Ты что же, волновался?

Афанасий Павлович. Василиса, меня в армию забирают!

Василиса Тихоновна (она потрясена). Ты что?!!

Афанасий Павлович. Может быть на полгода! На сборы. Как военного переводчика.

Василиса Тихоновна. Не может этого быть!

Афанасий Павлович. Может. Я сегодня, наконец, решился поговорить с одной из этих су… Кстати, именно с этой. Похоже, у них от нас есть секреты: из этих «исчезающих» хоть бы одна была девицей! Нет же, будто специально: только парни! Как результат — в районе острая нехватка призывного контингента!

Василиса Тихоновна. Может быть обойдется?

Афанасий Павлович. Кафедра сейчас там борется за меня… И военком обещал: если я их найду, от сборов он меня освободит пожизненно! Дал три дня, включая сегодняшний, сатана!..

Василиса Тихоновна. Так значит они в самом деле исчезают? А как же грибы?

Афанасий Павлович (глухо). Чего это вдруг сегодня все про грибы заговорили?!

Василиса Тихоновна. Ты поэтому так взволнован?

Василиса Тихоновна. И поэтому тоже. Я себе буквально места не мог найти! Я ждал тебя ровно до одиннадцати. Но когда ты и в одиннадцать не вышла из дома!..

Василиса Тихоновна. Тебе в самом деле должны были звонить?

Афанасий Павлович. Да. А телефон у вас все время занят! Знаешь, он ТАК на меня перед уходом посмотрел!.. Думаешь, он еще не догадался?

Василиса Тихоновна. Не знаю. Какая разница! По-моему к тебе он относится с заметной симпатией!

Афанасий Павлович. Что ж, плохого я ему ничего не сделал.

Василиса Тихоновна. Совсем не из-за этого. Просто ты какой-то все время… очень смешной. Ты, наконец, на что-нибудь решился?

Афанасий Павлович. В общем… нет.

Василиса Тихоновна. Ну и сколько же мы с тобой еще будем снимать эту чертову комнатушку? Тебе не надоело каждый вечер оставаться до утра в институтской библиотеке? Она же все равно когда-нибудь догадается! Или ты все-таки ее любишь?

Афанасий Павлович. Кого? Библиотеку? Ты с ума сошла! Но свою жизнь я так запросто сломать не могу. Ты же знаешь: у меня растет дочь!

Василиса Тихоновна (неожиданно). Афанасий, поцелуй меня! Я всю ночь этого ждала!

Поцелуй, полный неожиданного огня.

Ну и что же ты скажешь ТЕПЕРЬ?..

Афанасий Павлович (неожиданно). МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО НУЖНО ИХ НАЙТИ! А что я ЕЩЕ могу сказать? Вот если бы оно все САМО как-нибудь рассосалось!.. Сложилось бы все иначе: жена, семья, этот мой безнадежный безденежный институт, возможный призыв! Буквально все, кроме дочки!

Василиса Тихоновна. Само! Ты же кажется взрослый человек, Афанасий! Разве ты не знаешь, что само никогда ничего не рассасывается, а наоборот — УСУГУБЛЯЕТСЯ? Знаешь, как это обычно бывает? — Жила в деревне молодая и симпатичная. Кажется еще совсем недавно была она совершенно свободна, наизусть читала Онегина, мечтала о высокой и чистой любви. С любовью у нее получилось не очень. Была наверное какая-то тайна в том, что ее так никто по настоящему и не полюбил. Правда, был городской муж, остался ребенок. Она мучалась, выбивалась из последних сил, чтобы вырастить сына. Профессия у нее была, прямо скажем, не из легких: медсестра. Когда сын вырос, ей было уже далеко за тридцать. А ее возлюбленный параллельный сосед все тянул и тянул ВРЕМЯ, с каждым днем УСУГУБЛЯЯ ее и без того тяжелое положение.

Афанасий Павлович. Можно от тебя позвонить? (Снимая трубку.) Ну вот! Теперь она на телефон села!

Василиса Тихоновна. Тебе что, жалко? Пусть разговаривает.

Афанасий Павлович. Если бы она разговаривала!

Василиса Тихоновна. Я не поняла?..

Афанасий Павлович. Если бы она, говорю, по телефону разговаривала! Она же, как и твой сын, ИГРАЕТ!

Василиса Тихоновна. ТО ЕСТЬ КАК?!! Этого не может этого быть! Во что?

Афанасий Павлович. В то, во что вдруг кинулись играть все подростки! (Кивает на монитор компьютера. Повесив и снова сняв трубку телефона). Нет, но как же все-таки позвонить?! Не в рекруты же мне в самом деле идти?..

Василиса Тихоновна. Погоди. Димка говорил, что эту Игру Володарский распространяет только среди тех, кто стоит у него на учете. Причем тут твоя жена?.. Она у тебя что… тоже? Наркотики? Побеги из дома? У вас-то ЧТО?

Афанасий Павлович. Подростки — ладно, на то они в конце концов и подростки, но моя-то!.. Моя! В том-то и дело, что ничего ЭТОГО нет. Она пошла к ним совершенно добровольно и совершенно добровольно сдалась!

Василиса Тихоновна. Я ничего не понимаю.

Афанасий Павлович. Я тоже.

Василиса Тихоновна. И ее так легко поставили на учет?

Афанасий Павлович. Не знаю. Вроде в девичестве у нее были какие-то проблемы. Но у кого в наше время их нет! И теперь она целыми сутками не отходит от компьютера. Причем время от времени, так же, как и сейчас, через телефон подключается к сети. В квартире грязь, пищу готовить некому, дочка буквально брошена в детском саду! А тут еще мы с тобой две недели к ряду прячемся по ночам в этой чертовой комнатушке на окраине!.. С этим нужно, наконец, что-то решать!

Василиса Тихоновна. Давай решать. Например ты переезжаешь ко мне! Ехать-то ведь тебе совсем недалеко — с четвертого этажа на первый.

Афанасий Павлович. А моя дочь? Ей всего пять лет!..

Василиса Тихоновна. Вот тут я тебе не советчица: с дочкой ты должен разобраться сам. Димка, я думаю, будет тебе только рад: ты с ним позанимаешься по английскому. Меня, признаться, его чрезмерное увлечение этой игрой тоже беспокоит! Ты хоть раз его видел?

Афанасий Павлович. Кого?

Василиса Тихоновна. Александра Ивановича?

Афанасий Павлович. Не только видел, но и недавно беседовал с ним о своей жене! Он говорит: пусть играет. А ты не задумывалась о том, КАКОЙ ЦЕНОЙ достигается такое примерное поведение подростков? Может быть было бы лучше им просто что-нибудь вколоть? Тогда бы они вообще… спали!

Василиса Тихоновна. Ну, ты тоже скажешь — вколоть!

Афанасий Павлович. Говорю это тебе как родитель — родителю. У меня растет дочь и ее будущее мне не безразлично!!! Мне ведь давно кажется, что он или сумасшедший или в самом деле из семьи этих ненормальных, — революционеров. Что, в общем, одно и то же. Одна его фамилия чего стоит!

Василиса Тихоновна. Это в него стреляли? Или в Урицкого?

Афанасий Павлович. В них обоих! И обоих, что характерно, шлепнули!!!

Василиса Тихоновна. Ну-ну, ты это смотри! (Не сразу.) Да нет, он не производит впечатление сумасшедшего! (Неожиданно.) Афанасий! А ну-ка знаешь что? Покажи мне ее, эту Игру!

Афанасий Павлович. Да тебе-то зачем?

Василиса Тихоновна. Хочу посмотреть. А то все вокруг в один голос: Игра! Игра! А я ее ни разу даже как следует не видела!

Афанасий Павлович. Игру? Хм… Это интересно. Пожалуйста… Вот. (Запускает Игру, появляется странная завораживающая музыка.) Ну, как?

Василиса Тихоновна. Это что-то вроде похоже на Doom?

Афанасий Павлович. А ты откуда, Вася, знаешь про Doom?

Василиса Тихоновна. Я вообще-то про много чего знаю, Афанасий. А еще о большем, как мне кажется, я догадываюсь! Интересно тебе будет услышать, что мой Димка, оказывается, тоже встал на учет добровольно?!

Афанасий Павлович. Может быть в этом мы виноваты? Мы, наверное, мало уделяем им внимания?.. (Хочет обнять Василису Тихоновну.)

Василиса Тихоновна (уклоняясь от его объятий). А к сети ты подключиться сможешь?

Афанасий Павлович. К сети? (Не сразу.) Ну, если моя линию освободила, тогда… (Снимает трубку телефона, слушает.) В самом деле освободила! Прямо какие-то чудеса! (После паузы.) Василиса! (Выжидающе смотрит на Василису Тихоновну.) Тебя что, в самом деле интересует эта Игра? Или может быть я слишком часто бываю у тебя в гостях? Ты не веришь, что меня в самом деле могут забрать?

Василиса Тихоновна. Ты ее правила… знаешь?

Афанасий Павлович. В общем, тут никаких особенных правил нет. Как в жизни. Через некоторое время все становится очень понятно.

Василиса Тихоновна. А в жизни тебе разве все очень понятно?

Афанасий Павлович. В жизни-то как раз не очень. Может быть это они так оттягиваются?.. На нас, на взрослых?

Василиса Тихоновна. Кто?

Афанасий Павлович. Да эти, «исчезающие»! Смотри, к нам кто-то подключился! Интересно, кто?

Василиса Тихоновна. В самом деле?.. Чего это он?

Афанасий Павлович. А мы сейчас у него спросим… (Быстро набирает на клавиатуре компьютера какую-то комбинацию.)

Василиса Тихоновна. Ты гляди, он отвечает: шесть-шесть-шесть. Интересно, кто это так странно шутит? Даже как-то немного не по себе!.. Да?

Афанасий Павлович. Наверняка какой-нибудь сопляк. В дальнейшем, как партнер, он может оказаться нам вовсе не интересен! Поищем еще кого-нибудь или выходим из сети?

Василиса Тихоновна. А нам с тобой что, разве нужен кто-то еще? Конечно выходим! И причем как можно скорее! (Обнимает Афанасия Павловича.) Так когда же ты переезжаешь ко мне?

Жаркие продолжительные объятия.

И тут же, словно нарочно, раздается звонок телефона. Василиса Тихоновна снимает трубку.

Василиса Тихоновна. Але. Кого? Афанасия Павловича? М… Его нет. То есть, да, он сейчас совершенно случайно у нас… Что? Он ремонтирует телефон. Хорошо. (Протягивает трубку Афанасию Павловичу.) Афанасий Павлович, это вас!

Афанасий Павлович. Меня? КТО? (Берет трубку и некоторое время с нескрываемым выражением ужаса на лице слушает.) Хорошо. (Вешает трубку. Сидит с помертвевшим лицом) Все-таки она нас застукала!

Василиса Тихоновна. И очень хорошо. Может быть теперь ты сможешь, наконец, что-то решить!

Афанасий Павлович. А я уже решил. Откуда она звонила? От соседки, что ли? (Неожиданно.) Полагаю, Василиса Тихоновна, что нам следует все немедленно порвать! (Почти бежит к двери.)

Василиса Тихоновна. Афанасий! Ты!.. Я на тебя так надеялась!.. Я из-за тебя… почти бросила своего сына!!! Не уходи. Я!.. Афанасий! (Ищет и не находит слов. Открывает дверь, выпуская Афанасия Павловича на лестницу.) Хорошо. ДО СВИДАНЬЯ.

Афанасий Павлович. Василиса, ОНА ДАЛА ТРУБКУ ДОЧКЕ! Поэтому давай уж лучше сразу: «ПРОЩАЙ»!

Уходит.

Василиса Тихоновна некоторое время стоит в дверях, как пораженная электрическим током. Потом закрывает входную дверь и идет на кухню, где достает из стенного шкафчика какие-то пузырьки, отсыпает себе из них полную пригоршню таблеток, потом, разглядев забытые на стуле перчатки сына, высыпает их обратно, оставив себе только одну, глотает ее, запивая водой и… неожиданно буквально обрушивается за компьютер. Включает звук Игры на полную громкость. От боли и отчаяния она сразу же как будто куда-то проваливается. Отчего кажется, что в окне кухни даже меркнет свет…

Звонок в дверь. Потом еще один. И еще…

Василиса Тихоновна медленно, как сомнамбула, встает, выключает компьютер, запирает его системный блок на ключ. Ключ прячет в карман передника. И, все еще оставаясь как во сне, идет к двери.

Василиса Тихоновна (глухо). Кто?

Голос Димки. Это я, ма. Открой.

Василиса Тихоновна открывает дверь. В дверях стоят Димка с Маринкой.

Димка. Я не очень поздно, ма?

Василиса Тихоновна. Поздно? Ты сказал «поздно»? Сейчас, я думаю, еще только… часа четыре. Нет?

Димка. Да ты что, ма, уже глубокая ночь!

Василиса Тихоновна. Правда? А я и не заметила. Почему же ты так поздно? Я ведь тебя просила!.. Ты и перчатки забыл! (Разглядывает Маринку, как будто в первый раз ее видит.) Ты что же, выходит не один?

Димка. Знаешь, ма, Маринке, кажется, ночевать негде. Можно она у нас до утра посидит?

Василиса Тихоновна (неожиданно). Думаю в этом нет ничего страшного… (Отходит от двери).

Димка. Заходи, Су.

Маринка. Добрый вечер, тетя Василиса!

Василиса Тихоновна. Что слышно в школе?

Маринка. Сегодня в школе почти никого не было. Мы немного поболтались по улицам, немного замерзли…

Димка. У тебя что-то произошло? Что-нибудь с Афанасием Павловичем?

Василиса Тихоновна. Нет.

Димка. Ну да, я же вижу! Ма, каждый человек должен кого-нибудь да любить. Афанасий любит тебя, ты любишь Афанасия, тут все очень просто. Ему следует с женой развестись и жениться на тебе. Или я не прав? Сколько еще времени вы с ним намерены прятаться по углам? Вы думаете ваших отношений никто не замечает? В ЭТУ Игру вы играете по моим подсчетам уже месяца три!

Василиса Тихоновна. Афанасий Павлович не может бросить жену. Ты же видишь, какой он гордый. И потом: у него растет дочь!

Димка. Он гордый подкаблучник, ма: что ему велят, то он с великой радостью и совершит!

Василиса Тихоновна. Не надо так о людях.

Димка. Надо. Почему он тебя мучает? А?

Василиса Тихоновна. Я знаю, ты меня жалеешь. Поэтому и не будешь больше делать никаких глупостей. Да? Иначе мне тоже придется попроситься на учет к Александру Ивановичу… Или… или тоже просто исчезнуть!

Димка (испуганно). Я и так не делаю ничего плохого! (Садится к компьютеру, что-то ищет.) Ты не видела тут ключа, ма?

Василиса Тихоновна. Знаешь, Димка, я решила тебе его пока не давать. Мне бы не хотелось, чтобы ты продолжал играть в эту Игру.

Димка. Почему, ма?

Василиса Тихоновна. Мне кажется, это не совсем обычная Игра.

Димка (он очень удивлен). Да? А что это?

Василиса Тихоновна (задумчиво). Этот ад как-то уж слишком похож на нашу жизнь!

Димка. НА НАШУ ЖИЗНЬ?

Василиса Тихоновна. Да. Ты просто в ней еще как следует не разобрался!

Звонок в дверь.

Василиса Тихоновна идет открывать.

Димка. Ночь на улице, ма! Ты хоть спроси: кто?

Василиса Тихоновна (спокойно). Я это знаю.

Василиса Тихоновна открывает дверь. На пороге стоит завернутая в белое фигура Афанасия Павловича.

Афанасий Павлович. Давай считать, что начиная с этого момента я к тебе уже переехал!

Василиса Тихоновна. Поздно, Афанасий! (Молча захлопывает перед носом ошеломленного Афанасия Павловича дверь.)

Димка (с восхищением). Ну, ты даешь, ма!

 

Картина первая

Раннее утро или очень поздняя ночь — время, когда вот-вот должен начаться рассвет. Все та же тихая и обыкновенная городская улочка. Во многих окнах, не смотря на ранний час, уже светятся голубые экраны. Возле открытых теперь дверей «Булочной» прогуливается, весело насвистывая, Афанасий Павлович. По тревожному выражению его глаз заметно, что так беззаботно и весело свистеть ему вовсе не хочется, и что свистит он так скорее всего от страха. И еще заметно, что есть какая-то важная и, пожалуй, необыкновенная причина, которая заставляет его прогуливаться возле этой обыкновенной на первый взгляд ( да и на второй, пожалуй, тоже ) «Булочной», и что если бы не она — эта причина, — то скорее всего припустил бы Афанасий Павлович от этой «Булочной» со всех ног.

В результате его ожиданий возле «Булочной» появляется, наконец, видимо совсем не тот, кого ждет Афанасий Павлович, а напротив — тот, кого Афанасий Павлович меньше всего в этот ранний час хотел бы тут видеть. Происходит это так: слышится характерный кашляющий звук подъехавшего легкового автомобиля. Хлопает его дверца. После этого звука Афанасию Павловичу еще нестерпимее начинает хотеться уйти ( он даже зажмуривает глаза и шевелит пальцами ног в ботинках ), но остается стоять возле входа в «Булочную» как отважный часовой, а из-за угла дома стремительной походкой выходит Александр Иванович Володарский. Он опять в белом халате.

Володарский (он очень удивлен). Афанасий Павлович, с добрым утром! Какая причина беспокоит кандидата наук в столь ранний час, можно узнать? В булочную или просто так… от бессонницы? Сейчас, знаете, она многих косит: авитаминоз, весна… Могу быть чем-нибудь полезен, как врач? Как, кстати, жена?

Афанасий Павлович. Да, я в бу… то есть, я, конечно, э… гуляю. Жена… Ну, что жена…

Володарский. Вот и отлично. Гулять положено. А я подумал, что вы, возможно, кого-нибудь еще и ждете?..

Афанасий Павлович. Да, это так. То есть… Не совсем. (Не знает, как себя вести.)

Володарский. Ага. Ну, это тоже очень хорошо.

Неожиданно Володарский снимает белый халат и на глазах у Афанасия Павловича облачается в рабочий халат синего цвета, какие носят уборщицы.

Осуждаете? По глазам вижу, что да. Да ведь сегодня на одну зарплату врача не проживешь! Приходится подрабатывать грузчиком. Вы только об этом вы никому не рассказывайте! Хлебца свежего не хотите? Могу предложить… по старой университетской дружбе. Решайте! Так не нужно?

Афанасий Павлович. Нет.

Володарский. Ну, тогда, как говорится, пора. Разрешите пройти в дверь! (Мимо Афанасия Павловича проходит в дверь «Булочной» где и исчезает.)

Афанасий Павлович стоит некоторое время совершенно, что называется, обалдев. Потом оживляется, очевидно кого-то увидев на другой стороне улицы.

К «Булочной» подходит Василиса Тихоновна. Ее трудно узнать: она отлично одета, в туфлях на высоком каблуке и с хорошо уложенной головой. Под мышкой держит небольшую сумочку из тех, какие обычно носят женщины в театр.

Василиса Тихоновна. Привет.

Афанасий Павлович. Куда собралась?

Василиса Тихоновна. А ты что, не видишь? Пришлось выйти за хлебом.

Афанасий Павлович. В таком виде? За хлебом? В половине пятого утра?

Василиса Тихоновна. Из окна видно, что булочная открыта! Наверное ее перевели на круглосуточный режим!

Афанасий Павлович. Может быть. Только это странно.

Василиса Тихоновна. А ты?

Афанасий Павлович. Что?

Василиса Тихоновна. Что ты тут делаешь?

Афанасий Павлович. Я? Например прогуливаюсь!

Василиса Тихоновна. Ты опять ночевал у нее?!

Афанасий Павлович. Ты же меня опять выставила!

Василиса Тихоновна. Я тебя ВОВСЕ вы выставляла. Ты сам сбежал!

Афанасий Павлович. Я только на пять минут отлучился. Жена — она мне ведь и в самом деле жена! А ты взяла — и меня обратно не пустила! Видимо только затем, чтобы самой потихоньку сбежать!

Василиса Тихоновна (с опаской заглядывая в разверстую дверь «Булочной»). По-моему ты следишь за мной!

Афанасий Павлович. Ничуть. Я же объяснил: прогуливаюсь. Кстати, мне ведь тоже нужно за хлебом. Моя, как ты знаешь, вчера целый день лежала. Поэтому дома нет буквально ни крошки!

Оба ходят, делая вид, что прогуливаются.

Я надеюсь, ты к вчерашнему отнеслась… критически?

Василиса Тихоновна. В общем, да.

Афанасий Павлович. Смотри. Потому что я могу так долго гулять!

Василиса Тихоновна. Опять что ли на работу не пойдешь?

Афанасий Павлович. Меня, наверное, уже выгнали. И думаю к лучшему: мало того, что денег не платят, еще и от военкомата отбить не могут. Бороться поэтому приходится самому!

Василиса Тихоновна. И сколько у тебя осталось на это времени?

Афанасий Павлович. Сегодня последний день.

Вновь ходят, прогуливаются.

Наконец, Василиса Тихоновна решительно делает шаг к открытой двери «Булочной». Афанасий Павлович загораживает ей дорогу.

А вот туда-то я тебя как раз и не пущу!

Василиса Тихоновна. То есть?

Афанасий Павлович. Не пущу и все!

Василиса Тихоновна (грозно). ЭТО КАК? (Внезапно смягчившись.) Ты за меня боишься? Или?.. (Осекается.)

Афанасий Павлович (после паузы). Ладно, Василиса… Тут мною только что был замечен Володарский!

Василиса Тихоновна. Кто? Володарский?

Афанасий Павлович. Он самый. Заслуженный меньшевик республики!

Василиса Тихоновна. Ты же собирался его шлепнуть?..

Афанасий Павлович. Да. Но как-то знаешь… Не подойдешь ведь к человеку и не спросишь: скажите, это не вы вчера нам светом мигали? Чувствуешь, какой бред? А ведь я ожидал тут встретить кого угодно, только не его!

Василиса Тихоновна. Значит все-таки ожидал?

Афанасий Павлович. Из-за тебя!

Василиса Тихоновна. Ты так и простоял тут всю ночь?

Афанасий Павлович. Ну да. Что ж мне оставалось делать — опять на лестницу? Соседи что скажут?!

Василиса Тихоновна. Думаю, за это время они должны были к тебе попривыкнуть!

Афанасий Павлович. Я сегодня обязательно положу ее в больницу. Пошли домой. Он не придет. Ты знаешь кто.

Василиса Тихоновна. Я подожду.

Афанасий Павлович. Долго быть может придется ждать!

Василиса Тихоновна. Для меня этот вопрос уже не имеет значения. И дольше ждала. Можно сказать всю жизнь! (Закусив губу, оборачивается, смотрит на свой дом.) Сонные! Совсем сонные окна! А может быть все-таки ты немного ревнуешь?

Афанасий Павлович. Василиса, я тебя туда не пущу! ТЫ НЕ ПОЕДЕШЬ ЗА ГРИБАМИ!

Василиса Тихоновна. Не пустишь?

Афанасий Павлович. Нет.

Василиса Тихоновна. Это смешно, милый.

Афанасий Павлович. Почему?

Василиса Тихоновна. Потому что за нами уже следят!

Афанасий Павлович (тихо, не поворачивая головы). Кто?

Василиса Тихоновна. Твоя жена. Вон — торчит из окна!

Афанасий Павлович. Где?!!

Афанасий Павлович оборачивается. Воспользовавшись его оплошностью, Василиса Тихоновна украдкой достает из сумочки маленькую иконку, быстро целует ее, так же быстро крестится. Потом набирает в грудь побольше воздуха и, прошептав «идиот», что называется «с головой», кидается в дверь «Булочной». Где и исчезает…

…Чтобы тут же появиться из этих дверей вновь на той же самой обыкновенной городской улочке. Но теперь изменившейся и СТАВШЕЙ ОПАСНОЙ. Если приглядеться, можно заметить, что это ощущение возникает оттого, что в окнах ее домов не светятся больше голубые экраны.

Василиса Тихоновна буквально вылетает из дверей все той же самой «Булочной». Только теперь в руках вместо сумочки у нее какое-то впечатляющее оружие: пулемет не пулемет, огнемет не огнемет, но нечто тяжелое и внушительное. Да и одета она совсем не так, как прежде, а в какие-то фантастические доспехи и каску.

Обнаружив в своих руках оружие, первым инстинктивным движением она кидает его на землю. Потом, подумав и оглядевшись ( а главное — разглядев над головой странное всесезонное небо ), поднимает с земли.

Василиса Тихоновна. А он мне что-то про баньку с пауками!.. Ха-ха! (Бодро ходит по тротуару.)

На другой стороне улицы появляется Солдат-Предатель с огромной винтовкой через плечо ( это именно его мы видели исполняющим обязанности водителя грузовика ). Василиса Тихоновна машет ему рукой, как старому знакомому, он неожиданно отвечает и они идут друг другу навстречу, и сходятся на проезжей части, где так же неожиданно по-приятельски закуривают.

Все дальнейшее происходит столь просто и по-будничному, как будто происходит каждый день в обычном городе на самой обыкновенной улочке.

Солдат-предатель. Снова чего-нибудь попросить или на этот раз просто пострелять, милая?

Василиса Тихоновна. Не, не пострелять. Все много сложнее: у меня свидание.

Солдат-предатель. С кем это, интересуюсь узнать?

Василиса Тихоновна. С НИМ САМИМ!

Солдат-предатель. Ну?.. Это БОЛЬШАЯ ЧЕСТЬ!

Василиса Тихоновна. Он мне вызов прислал! САМ. ЛИЧНО! По сети. Представляете?

Солдат-предатель. Волнуешься? Конечно я тебя понимаю: вон, как папироска-то прыгает!

Василиса Тихоновна. Немного. Не каждый день представляется такой случай. Да, пожалуй что и не каждую жизнь: поговорить с самим Сатаной! Покажете дорогу?

Солдат-предатель. Попробую. Наших пятеро ненадолго отлучились, пока не воротились — пошли. Но должен тебя честно предупредить: наши появятся — пеняй на себя. Я тебя первым обязан буду пристрелить. Буквально, милая, как собаку!

Василиса Тихоновна. Чего ж в таком случае раньше не пристрелили?

Солдат-предатель. Так ведь ждал, что ты еще не один раз сюда явишься! Ну а теперь-то уж и вообще: не часто встретишь тут ЖИВУЮ ЖЕНЩИНУ! И притом еще и такую красивую! (Облизывается.)

Василиса Тихоновна. Оттого вы мне, выходит, и помогаете? (Усмехается.) Хотя своих-то вы опять предали!..

Солдат-предатель. Ну предал. Ну и что?

Василиса Тихоновна. Зачем вы это делаете — не понимаю!

Солдат-предатель. А низачем. Просто так. Из склонности! Этим, можно сказать, и живу. Да не, это я так шучу — потому что меня с собой они ведь тоже не взяли! Кинули тут одного сторожить, а сами переоделись и ушли оттянуться! И такое не в первый раз! Может мы с тобой пока эта… подведем черту, а? Чуток времени у нас вроде есть?..

Василиса Тихоновна. Ну это все потом.

Солдат-предатель. Точно?

Василиса Тихоновна. А то!

Солдат-предатель. Смотри! (Незло грозит Василисе Тихоновне.)

Василиса Тихоновна. Э! Э! А куда это вы меня ведете, солдат?

Солдат-предатель. Как, куда? Ни фига себе! Ты же просила к Нему Самому? Вот я тебя к Нему и веду!

Василиса Тихоновна. Так ведь это же МОЙ ДОМ?!

Солдат-предатель. Ну и что? Подумаешь! Он же вездесущ! Не рассуждай, милая, иди. Я тебе честно говорю: пока наши не воротились!

Василиса Тихоновна (после некоторых колебаний). Хорошо, идем.

Солдат-предатель. Только тебе, собственно, к Нему зачем?

Василиса Тихоновна. Вопрос Ему хочу задать!

Солдат-предатель. Вопрос? Вон оно что!

Василиса Тихоновна. Да, один ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ вопрос. Ну и еще кое что по мелочи.

Солдат-предатель. По мелочи — это можно. Он у нас добрый! Он ведь, поди, много для тебя уже сделал?!

Василиса Тихоновна. Изрядно. Афанасий через него вчера ночью вернулся. Ну и с женой его Он дал мне возможность… потолковать.

Солдат-предатель. Ты поди Ему молилась, милая?

Василиса Тихоновна. Ага. Было дело.

Солдат-предатель. Ну, это Он любит. Тебе собственно вот сюда. Ну, а я тебя обожду. А иконку-то ты свою тут оставь. Разве можно к Нему и с иконкой?

Василиса Тихоновна. А вы откуда про иконку знаете?

Солдат-предатель. По глазам вижу! Да не! Это я опять шучу. (Смеется.) Сюда ведь поначалу все с иконками приходят! Да только много вреда она тут может наделать — твоя иконка!

Василиса Тихоновна. Я понимаю. (Оставляет иконку прямо на тротуаре.) А жаль: я ведь ее когда-то с собой из деревни привезла.

Солдат-предатель (заметно оживляясь). Так ты тоже, выходит, из деревни? Вон оно что!.. Из виртуальной? (Василиса Тихоновна не понимает.) Ну, давай тогда по быстрому. Я тебе уже говорил: воротятся наши — смотри, спуску не будет! Стой! Как будто кто-то идет?.. Нет? В самом деле идет! Ну-ка, давай я тебя на всякий случай того!..

Солдат-Предатель наводит на Василису Павловну свою огромную винтовку. Но в этот момент по улице мимо них, крадучись, проходит Афанасий Павлович. Потом, взявшись за руки и кружа, пролетают Димка с Маринкой.

Чего помертвела? Я же говорю: зря. Это ведь не они живые, только их веселые души шастают по сети. Видишь, на прогулку отправились?.. Ты идешь?

Василиса Тихоновна. Погоди. Интересно, куда это он направился? Опять к жене?

Солдат-предатель. Кто?

Василиса Тихоновна. Афанасий. Как-нибудь это можно узнать?

Солдат-предатель. Чего проще! Он ведь все одно тебя не увидит! Только быстрей!

Василиса Тихоновна крадучись пускается за Афанасием Павловичем, который подходит к дверям «Булочной» и начинает возле них возиться с каким-то прибором, сидя на корточках.

Василиса Тихоновна. Не понятно. Что делает?

Солдат-предатель. Чего ж неясного — бомбу мастрячит!

Василиса Тихоновна. Кто? Афанасий? Он же!.. Для него даже обыкновенная измена жене — это трагедия на всю жизнь!

Солдат-предатель. А бомбу между тем возьмет и рванет!

Василиса Тихоновна. Нельзя ли его как-нибудь остановить?

Солдат-предатель. А тебе, собственно, зачем? Пусть начальство этим занимается!

Василиса Тихоновна. Да, действительно. (Хочет дотронуться до Афанасия Павловича, но не решается.)

Солдат-предатель. Помацай его, не бойся. Все равно ничего не почувствует! (Несколько раз сильно бьет Афанасия Павловича прикладом винтовки, тот не обращает на это внимания.) Видала?

Василиса Тихоновна тихонько дотрагивается до плеча Афанасия Павловича.

Афанасий Павлович (тут же неожиданно вздрагивая и оборачиваясь). Василиса?!!

Солдат-предатель. Чего это он? Зачем? Не положено!

Василиса Тихоновна. Переживает наверное сильно.

Солдат-предатель. Все равно непорядок, милая. Ну, у нас это иногда случается. Видимо ты его тоже… слишком очень. Обожди, я сейчас! (Солдат-Предатель куда-то исчезает.)

Василиса Тихоновна с Афанасием Павловичем начинают разговаривать, не слыша друг друга:

Афанасий Павлович. Василиса, мне кажется, ты где-то тут, рядом! Нет? Неужели я ошибаюсь? Не может быть! (Идет к Василисе Тихоновне как слепой, широко разводя руками по сторонам.)

Василиса Тихоновна. Афанасий! До чего же ты у меня, оказывается, дурачок!

~

Афанасий Павлович. Василиса, ты меня совершенно измучила! Но знаешь, почему-то в то же самое время я чувствую себя совершенно счастливым. Как это может быть? Это смешно, да?

Василиса Тихоновна. И как же я сильно к тебе все-таки привязана, Афанасий!

~

Афанасий Павлович. Я не знаю, что это — может быть это уже в самом деле она… А может быть еще нет, а так, просто какое-то очень обыкновенное хорошее чувство…

Василиса Тихоновна. Ну зачем тебе эта бомба? Или ты думаешь, что я увлечена Володарским? Ах ну да, вы же наверняка с университетской скамьи с ним в соперниках!..

~

Афанасий Павлович. Я все чаще и чаще в последнее время ловлю себя на том, что мы разговариваем с тобой, не видя друг друга. Опять же: как это может быть? Отчего? Значит, наш мир устроен не так, как нас учили в университете? Наверное все-таки я тебя ОЧЕНЬ, Василиса! Я тебя ОЧЕНЬ так, что даже если ты когда-нибудь мне изменишь, я все равно тебя не перестану!..

Василиса Тихоновна. Хорошо, что я теперь знаю, как ты В САМОМ ДЕЛЕ ко мне относишься!.. Я ведь тебя тоже ОЧЕНЬ, Афанасий… И тоже не знаю, что со мной происходит и отчего! Поэтому если ты мне когда-нибудь вздумаешь изменить, мне не останется ничего другого, как просто забыть об этой измене!

Афанасий Павлович стоит с открытыми невидящими глазами, как слепой, и что-то слушает, как льющуюся откуда-то волшебную неземную музыку, и по лицу его текут слезы…

~

Появляется Солдат-Предатель.

Солдат-предатель. Доложил начальству. Обещали исправить.

Василиса Тихоновна. Это что ж, вы все время, выходит, за нами наблюдаете?

Солдат-предатель. Можно сказать — что да.

Василиса Тихоновна. И ночью?!!

Солдат-предатель. Ночью-то мы, пожалуй, особенно к вам неравнодушны!

Василиса Тихоновна. А скрыться от вас куда-нибудь можно?

Солдат-предатель. Да нет, пожалуй нельзя.

Василиса Тихоновна. Господи! Если бы я об этом знала раньше! Я бы стольких глупостей не наделала! А ведь в детстве я чувствовала, чувствовала, как за мной все время следят чьи-то тараканьи глаза!

Солдат-предатель. Ничего не поделаешь, вправду следят.

Василиса Тихоновна (Афанасию Павловичу, вновь принявшемуся за старое). Афанасий! Афанасий, не делай этого, слышишь? Вот, значит, ты какой внутри — ты злой!

Солдат-предатель. Да не, он, пожалуй, не злой. Просто он не хочет, чтобы ты к нам шастала.

Василиса Тихоновна (она удовлетворена). Да нет, у него договор с военкомом.

Афанасий Павлович (он как будто услышал.) Подумаешь — военком! Подумаешь — армия! Потеряю полгода, но зато вернусь навсегда!!!

Василиса Тихоновна (со слезами на глазах). Наивный бомбист!!!

Афанасий Павлович, пристроив бомбу в урне у дверей «Булочной», поднимается и, насвистывая, уходит куда-то с выражением величайшего удовлетворения на лице.

Солдат-предатель. На пляж отправился.

Василиса Тихоновна. Вы что, и об этом знаете? Это-то откуда известно?

Солдат-предатель. Вон плавки из кармана торчат. Вода сейчас холодная, так он наверно позагорать решил! Ну, все. Теперь идешь? Ты же стремилась?

Василиса Тихоновна (после некоторого колебания). Погоди… А эти двое мои… Как бы подглядеть, что у них в головах делается?

Солдат-предатель. А у них-то что? Ничего интересного — тоже любовь!

Василиса Тихоновна. Вы, выходит, и за этим подглядываете?

Солдат-предатель. Я — нет. Я к этому спокойный. Вот наши — да. Они это любят.

Василиса Тихоновна. Это просто ужас! Боже мой!

Солдат-предатель. Ты, наверное, неправильно меня поняла: мы ведь не за физическим наблюдаем, а за тем, что у вас В ДУШАХ делается. Нет ведь, наверное, у него никакой бомбы…

Василиса Тихоновна. Ну, слава Богу!

Солдат-предатель. А может уже и есть. Только ведь это теперь не важно. Важно, что сгрешил он в душе, задумав. А все остальное — это тьфу!

Василиса Тихоновна. Как бы мне разобраться, что у меня у самой-то в душе творится?

Солдат-предатель. Скоро увидишь.

Василиса Тихоновна. Ну? А это теперь нужно?

Опять мимо них, кружа и взявшись за руки, проносятся Димка с Маринкой.

Василиса Тихоновна. Только что ж они тут у вас делают, в аду?

Солдат-предатель. Ну, во-первых, подростки ведь всегда любят не иначе, как именно в аду. Это у них принято. А во вторых… Разве ж это ад, милая? Настоящий ад ты еще и не видела! Вот погоди!..

А Димка с Маринкой продолжают молча кружиться. Когда им это надоедает — быстро и легко ссорятся, потом так же быстро мирятся, кружа все быстрее и быстрее, и, наконец, после сбивчивого, но очень страстного, невнятного диалога взмывают в воздух.

Все. Полетели. Значит лето будет теплым. Примета такая.

В этот момент где-то неподалеку раздается сильный грохот. Небо начинает светиться сполохами, пространство между домами перечерчивается трассами пуль.

А вот это уже точно — они: наших пятеро с оттяжки возвращаются! А у тебя, похоже, еще и ключ от двери не найден?! Дай хоть я тебя немного перед смертью того!.. (Вульгарно лапает Василису Тихоновну.)

Василиса Тихоновна (сопротивляясь). А чего его искать, ключ? Там он наверное и лежит, куда мы его всегда с Димкой кладем! Можно продумать, вы этого не знаете!

Василиса Тихоновна несильно бьет прикладом своего огнемета по почтовому ящику, висящему на двери, откуда выпадает сверкающий ключ и начинает крутится у ее ног.

Солдат-предатель. Тогда значит так: чтобы одна нога здесь — другая там! Может я еще и успею тебя назад вывести, потому как самой тебе отсюда точно будет никак!..

По стене дома начинают щелкать шальные пули.

Да не, пожалуй все, не успеть. Придется мне тебя все-таки того, милая… А зря. (Наводит свою огромную винтовку на Василису Тихоновну.) Иначе достанется мне за тебя от них!

Василиса Тихоновна. За что хоть достанется-то конкретно?

Солдат-предатель. А что хотел с ними не поделиться!

Василиса Тихоновна. Ну да, так я тебе и далась, чтобы ты с ними не поделился!

Василиса Тихоновна с неожиданной в ней силой отшвыривает Солдата-Предателя в сторону, быстро дотрагивается ключом до двери, та распахивается. Василиса Тихоновна проскакивает внутрь, едва успевая захлопнуть за собой дверь, потому что буквально тут же за дверью рвется граната, пущенная меткой рукой.

 

Картина вторая

Та же самая обыкновенная городская квартира.

Правда теперь она иначе обставлена: это видно даже по кухне, где стоит дорогой импортный гарнитур и висят зеркала с бронзовыми светильники, отчего кажется, что кухня стала заметно просторнее.

За кухонным столом сидит Василиса Тихоновна со страшными СИЯЮЩИМИ ГЛАЗАМИ, одетая в белое платье и фату, как одевают невест. Рядом с ней застыл по стойке смирно и положив ей руку на плечо ( как на старинных фотографиях стоят рядом со своими невестами женихи ) в синем халате уборщицы Александр Иванович Володарский. За их спинами в окне кухни идет уже самый настоящий бой: оттуда слышны выстрелы, взрывы, видны сполохи. Но оба они, тем не менее, не отрываясь смотрят на входную дверь, в замке которой поворачивается ключ и которая распахивается, впуская в квартиру темный силуэт второй Василисы Тихоновны…

Первая Василиса Тихоновна (еще сильнее возгораясь глазами, говорит неожиданно красивым баритоном). ПРИШЛА КО МНЕ? ЗНАЮ, ЗНАЮ ПРО ТВОЙ ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: ПОЧЕМУ ТЕБЯ ДО СИХ ПОР ТАК НИКТО ПО НАСТОЯЩЕМУ ТАК И НЕ ПОЛЮБИЛ? НО ВЕДЬ ТЫ ТОЖЕ НИКОГДА НИКОГО ПО НАСТОЯЩЕМУ НЕ ЛЮБИЛА: НИ МУЖА, НИ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ, НИ ДАЖЕ СВОЕГО СЫНА, НИ — ТЕМ БОЛЕЕ — НЫНЕШНЕГО СВОЕГО ПО ИМЕНИ АФАНАСИЙ. ПОЭТОМУ ТЫ И ПРИШЛА СЮДА НЕ РАДИ НИХ, А ТОЛЬКО РАДИ СЕБЯ САМОЙ. ИБО ЕСЛИ БЫ ТЫ ЕГО ЛЮБИЛА, РАЗВЕ СТАЛА БЫ ИСКАТЬ ЛИХА ДЛЯ ЕГО ЖЕНЫ? ТЫ НИКОГДА НЕ ГОРЕЛА ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ТЫ ТОЛЬКО ТЛЕЛА, КАК ГНИЛУШКА — НИ ЛЮБВИ НАСТОЯЩЕЙ В ТЕБЕ НЕ БЫЛО, НИ НЕНАВИСТИ. А ВЕДЬ ВЕЛИКАЯ НЕНАВИСТЬ ЭТО ТО ЖЕ, ЧТО И ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ: ПОТОМУ КАК НЕНАВИДИШЬ ЖЕ ВЕДЬ ТЫ КОГО-ТО ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ОН НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ, ЧТОБЫ ТЫ ЕГО ПОЛЮБИЛА? А ОТКУДА ТЕБЕ ЗНАТЬ, КАКИМ ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ? ВОЗНЕНАВИДЬ КОГО-НИБУДЬ ПО-НАСТОЯЩЕМУ И ТОГДА КТО-НИБУДЬ ОТВЕТИТ НАСТОЯЩИМ ЧУВСТВОМ ТЕБЕ! И НЕ СМЕЙ ЗАДАВАТЬ МНЕ БОЛЬШЕ НИКАКИХ ВОПРОСОВ! С ТЕМ И ИДИ — ВПРЕДЬ Я ТЕБЕ НЕ ПОНАДОБЛЮСЬ.

И проговорив это, первая Василиса Тихоновна сбрасывает со своего плеча руку Володарского, сдирает фату и платье и превращается… во вторую Василису Тихоновну, одетую в доспехи и с оружием в руках, которая тут же выглядывает в окно кухни, за которым идет бой.

Володарский. Исчерпывающий ответ, уважаемая Василиса Тихоновна, не правда ли? Абсолютно исчерпывающий ответ!

Василиса Тихоновна. Интересно, а что ВЫ тут делаете, Александр Иванович? В ЛИЧНОЙ моей квартире?!

Володарский. Видите ли, уважаемая Василиса Тихоновна!.. В конце второго тысячелетия нашей эры человечество оказалось на грани страшного разочарования в науке. Счастья она, как обещала, людям не принесла. Зато вместо счастья на сцену наука выкатила Его Величество Комфорт! Почти весь видимый и невидимый мир оказался ею исследован, описан, понятен, пересчитан и, как следствие, скучен. Именно потому у многих людей, даже весьма и весьма образованных, появилась вдруг тяга к мистике, потустороннему, сказочному и невозможному… Вот я по мере сил и помогаю осуществлять тут э… можно сказать САМЫЕ ПОСЛЕДНИЕ романтические устремления человечества! Вы тоже можете в полной мере воспользоваться результатами моих трудов хотя бы по той причине, что выбраться вам отсюда будет не так-то просто! На вашем месте я бы приготовился к тому, что вам, возможно, даже придется тут немного пожить! Зато в будущем мы с вами можем оказаться коллегами — вы ведь, кажется, тоже медработник?.. А наши сотрудники иногда травмируют себя в перестрелках!

Василиса Тихоновна. Не говорите злых глупостей, Александр Иванович! Хотя… может быть только за этим вы меня сюда и заманили?.. (Опять выглядывает из окна.) В самом деле такая пальба, что не приведи Господь нос на улицу высунуть!

Володарский. А я что вам говорю!.. В скором времени может оказаться и того хуже — видимо кто-то сунулся в сеть. Так что!.. (Выразительно не договаривает.)

Василиса Тихоновна. Наверное снова его жена!!!

Неожиданно пальба стихает, слышны лишь отдельные выстрелы.

Володарский. В чем там, интересно, дело? (С тревогой выглядывает из окна.) Хм…

Опять сама собой открывается входная дверь и в квартире появляется… Некто. С таким же огнеметом, как и у Василисы Тихоновны, в руках, в доспехах и шлеме. Несколько секунд они с Василисой Тихоновной стоят друг против друга настороженно друг друга разглядывая через прицелы своих огнеметов. Наконец вошедший первым подает голос:

Некто (голосом Димки). Это ты, ма? Ма, ты мне как всегда ключ забыла оставить. Поэтому снова пришлось ломать дверь!

Василиса Тихоновна. Димка, что ты тут делаешь? Погоди… Ты что, живой? То есть, я хотела сказать… Только ведь этого не может быть! Да?

Димка. Почему не может? Смотри… (Показывает плечо.) Это ведь у меня настоящая кровь! Кровь-то настоящую от ненастоящей ты, надеюсь, сумеешь отличить, ма? Ты же все-таки медсестра!

Василиса Тихоновна. Боже мой, что они с тобой сделали!? Мне нужно немедленно тебя осмотреть!

Димка. Некогда, ма. Пошли домой. И давай по быстрому, пока они свои основные силы к дому не подтянули! Мои их там пока сдерживают, но ты же понимаешь, как это ненадолго. Идем!

Василиса Тихоновна (она все еще колеблется). Постой! Как ты меня нашел?

Димка. По сети, ма. Су совершенно случайно тебя увидела. А дальше было совсем просто: про «Булочную» я ведь все отлично запомнил!

Василиса Тихоновна. Значит ты опять включал компьютер?!!

Димка. Ма, в самом деле — пошли!

Василиса Тихоновна (ходит по кухне, заглядывает в комнату). Нет, Димка, ты только погляди, какая у нас с тобой теперь шикарная квартирка? Трехкомнатная!

Володарский. В самом деле оставайтесь, Василиса Тихоновна!.. Если хотите — это даже лучше сделать вместе с сыном! Вдвоем вам будет тут куда веселее. Для него мы так же что-нибудь подберем. Равно как и для трех его друзей: Духа, Чука и Маринки по кличке «Су». Потому что играя, создавал этот мир Господь. И создавал его, видимо, все-таки тоже для Игр: кто режется в DOOM, кто — в любовь, а кто, как, например, наш районный военком, в солдатики! Вот возьмет и пошлет ваших ребят куда-нибудь… в Таджикистан! Кому от этого лучше будет? Тут они хотя бы под присмотром!..

Василиса Тихоновна. Димка, что ты по этому поводу думаешь?

Димка (не глядя на Володарского). Мы с тобой немедленно уходим отсюда, ма!

 

Картина третья

Улица. По всему видно, что тут только что отгремел нешуточный бой: повсюду валяются стреляные гильзы, лежат чьи-то неподвижные тела, видны следы разрывов.

Василиса Тихоновна. Ого!

Димка. Думаешь, мы с ребятами зря столько времени проторчали за компьютерами?

Василиса Тихоновна. За компьютерами?..

Димка (срывающимся от радости голосом). Ну да. Мы научились на них нападать и научились от них прятаться. А так же выучили наизусть многие их секреты. Теперь мы можем стрелять по ним на бегу и так же на бегу менять оружие! Но главное, что мы теперь умеем — это воевать с ними СООБЩА. И сообща чистить сеть! Иначе когда-нибудь они вздумают поставит на учет весь город! Смотри, ма: это то, что осталось от Духа. К сожалению, ты с ним так и не успела познакомиться. А это лежит Чук. Они помогали нам с тобой по сети, дрались с этими гадами со своих домашних модемов. Кроме того, нам помогли наши друзья из Фидо.

Василиса Тихоновна. Фидо?..

Димка. Замечательная такая компания: Микель Лаврентьев, Сережка Боровиков, Михаил Браво, Олежек Бочаров «с дружеским приветом», некто, которого я забыл, но чей ориджин я точно помню и он «Ручка шариковая, цена рубль пятьдесят копеек», и многие, многие другие… Видишь, сколько они их тут покрошили?..

Василиса Тихоновна. А где твоя Су? Маринка где?

Димка. Все еще за кем-то гоняется. Ты за нее не волнуйся, она нас догонит. Пошли, ма. Времени у нас с тобой действительно больше нет. Слышишь?

Где-то вдалеке вновь становится слышна канонада.

Кажется теперь ОНИ ВСЕ на нас двинулись!

Василиса Тихоновна. А где же мой ухажер? Мой предатель-мужлан?

Димка. Сбежал! Как нас увидел, так тут же и припустил! Видишь — винтовку свою посередине улицы кинул? Идем? Вон ведь она, «Булочная»!

Василиса Тихоновна. Погоди!..

Димка. Ну чего тебе ЕЩЕ тут, ма?

Мимо них с пляжа возвращается Афанасий Павлович. Василиса Тихоновна подходит к нему.

Василиса Тихоновна. Значит, ты все-таки любишь, Афанасий?

Афанасий Павлович (останавливаясь и к чему-то прислушиваясь, чуть слышно). Ну да, конечно. Люблю…

Василиса Тихоновна по-хозяйски залезает к нему за пазуху и… достает оттуда его сияющую, волшебную, бессмертную душу. При этом видно, что с Афанасием Павловичем происходит что-то странное: он скулит и ловит в воздухе руками.

Василиса Тихоновна. Чтобы больше от меня никуда не бегал! Когда еще такой случай представится? — Жену отправил в больницу, дочка у родственников, а сам, видите ли, отправился на пляж! Эх, дочку!.. Дочку жаль, не найти! (Поднимает на уровень глаз свой огнемет.) Четвертый этаж… Интересно: долетит? нет?

Димка. Только тут не надо ЭТОГО, ма! Я тебя очень прошу! Ты ведь всего еще не знаешь!.. Ты!..

Василиса Тихоновна. Боже мой, как же я ее ненавижу!

Димка. Кого?!!

Василиса Тихоновна. Жизнь! (С оглушительным звуком спускает курок.) Попала?..

Неожиданно со стороны дома раздается ответный выстрел. На улочку влетает нечто вроде шаровой молнии, со страшным грохотом разрывается рядом с Димкой и Василисой Тихоновной. И Димка с Василисой Тихоновной проваливаются в слепящую тьму возле спасительных дверей «Булочной»…

…Через некоторое время в темноте этой становятся слышны какие-то отдельные слова, некоторые из которых можно разобрать:

— У, пьянчужки!

— Да не, пожалуй, это все же наркоманы.

— А я тебе говорю, что пьянчужки!

— А я говорю — наркоманы!

— Ну да, скажешь тоже: «наркоманы». Вон бабенка как прилично одета!

— А говорят бывают очень даже богатые наркоманы!

— Да ты что?!!

— Не веришь?

~

И опять слепящая тьма… Неизвестно сколько проходит времени пока Димка с Василисой Тихоновной приходят в себя на своей родной улочке, лежащими возле дверей «Булочной».

Димка. Где это мы, ма? И кто это по нам стрелял?

Василиса Тихоновна. Значит жену он все-таки не успел отвезти в больницу!.. Ты не видел моей театральной сумочки? У меня там, кажется, проездной!

Димка. А ты мох часов?

Василиса Тихоновна. Неужели выкрали?!!

Димка. В таком случае это счастье, ма. Значит мы В САМОМ ДЕЛЕ дома!

Василиса Тихоновна. А иконку-то я ТАМ забыла! А это было единственное, что у меня осталось ОТ МОЕЙ ма!

 

Картина четвертая

Опять та же самая городская квартира. Правда, как это уже было сказано раньше, она теперь иначе обставлена: это заметно даже по кухне, где стоит дорогой импортный гарнитур и висят зеркала с бронзовыми светильники, отчего кухня кажется светлее и заметно просторнее.

За столом сидит Афанасий Павлович и ест борщ. Рядом Василиса Тихоновна.

Афанасий Павлович (внезапно кричит). ПОНОМАРЕВ!!!

Василиса Тихоновна (даже вздрагивает). Что?!!

Афанасий Павлович. Я вспомнил: до университета его настоящая фамилия была Пономарев!

Василиса Тихоновна. Кого фамилия?

Афанасий Павлович. Володарского!!!

Василиса Тихоновна. Ну и что из того? Что ты кричишь?

Далее они начинают разговаривать, как двое глухих, перебивая, не слушая и не слыша друг друга:

Афанасий Павлович. Дьявол многолик. И наверное всегда будет таким. В «Мастере и Маргарите», например, он невероятно обаятелен и, если не считать смерти одного негодяя, появляется только для того, чтобы дать Мастеру возможность поведать миру правду об Иисусе Христе.

Василиса Тихоновна. Димку отчисляют из школы. Как они говорят — за несоответствующее возрасту поведение. В школе не хотят, чтобы у них на уроках сидел женатый человек!

~

Афанасий Павлович. А у нас? Еще совсем недавно всем нам казалось, что поступить к нему на службу это, скажем, пойти работать стукачом в КГБ. Теперь стукачом служить судя по всему никто не пойдет. Но предложат ему, например, вступить в некое акционерное общество, внести туда честно им заработанные — вот он и попался: что они там делают на эти его денежки — не известно, может быть они грудных младенцев с их помощью крадут! (Нехорошо усмехается.)

Василиса Тихоновна. Ну не расходиться же им из-за этого с Маринкой? Зато наверняка ему дадут отсрочку от армии, как отцу грудного ребенка. Правда, говорят, старого военкома убили. Прямо в парадной. Говорят, был добрым. Теперь назначат нового. Как он еще на это дело посмотрит!..

~

Афанасий Павлович. Или, как сказано кем-то из умных, — главная его победа в том, что он сумел внушить, будто его не существует!

Василиса Тихоновна. Ладно. Купила ему, как он просил, специальный шлем, перчатки для какой-то там новой ТРЕХМЕРНОЙ Игры. Он его надел, сел к компьютеру и начал играть.

~

Афанасий Павлович. Между тем человечество всегда жило с мыслью о Боге. Поэтому ОЧЕНЬ ТРУДНО — а практически просто невозможно — представить себе мир, который бы Он однажды решил покинуть.

Василиса Тихоновна. Через полчаса захожу в комнату — сидит. Еще через час захожу — опять сидит. В той же самой позе! Подошла, дотронулась до него — а его там нет! Шлем — пустой! Представляешь?

~

Афанасий Павлович. Ну, может быть можно предположить первое, что произойдет в этом мире — из него наверняка исчезнет милосердие, а так же жалость и раскаяние; очевидно потеряют цену доброжелательность и добродетель; люди могут перестать совершать великодушные поступки; утратят смысл высокие идеи и цели; умрет поэзия, а с ней и любовь; как во время войны обесценится жизнь или во всяком случае потеряет некий только ей одной присущий смысл; улетучится вдохновение, а с ним остановится движение мысли и технический прогресс; зато наверняка проявят себя в полной мере неожиданные болезни!

Василиса Тихоновна. Потом точно так же он откуда-то взялся: как ни в чем ни бывало встал от своего компьютера. Ужас какой-то! Пришлось компьютер снова перетащить на кухню, чтобы он был под наблюдением!

~

Афанасий Павлович. Будут происходить злополучные смерти близких! Наверняка станет рождаться много злых детей! Исчезнет стыд! Из случайностей будут происходить только самые худшие! А наиболее страшное из того, что я смог бы, наверное, предположить — может быть перестанут умирать смертельно больные люди!.. Василиса, эта ваша старушка ведь так и не умерла?

~

Василиса Тихоновна (она услышала). Нет.

Афанасий Павлович. Вот видишь!

Василиса Тихоновна. Афанасий! Вдруг он и в САМОМ ДЕЛЕ НАЧАЛ ПОКИДАТЬ ЭТОТ МИР?

Афанасий Павлович (в ужасе). КТО?!!

Василиса Тихоновна. Димка?! Может быть еще тарелочку?..

Афанасий Павлович. Скоро я пополам тресну, Василиса, от этого твоего борща!

Василиса Тихоновна. Не ешь! Никто тебе не заставляет!

Афанасий Павлович. А хочется!

Василиса Тихоновна. Тогда помолчи.

Афанасий Павлович. ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ СО МНОЮ СДЕЛАЛА! (Встает из-за стола толстый, неповоротливый.) А ведь никакой другой жизни у меня больше нет: ни жены, ни дочки — ничего. Как будто и не было никогда! Зачем, спрашивается, жил? Зачем столько мучался? Остались какие-то ложные, как мог бы сказать экс-Пономарев, воспоминания. Ну, ходил… несколько раз поднимался на четвертый этаж — там живут какие-то совершенно чужие мне люди!!! Говорят, въехали после пожара. Значит что, был пожар? А до пожара что было?.. А до пожара, оказывается, тоже жили совершенно чужие люди! Представляешь? В моей квартире!!! А я, зная это, совершенно ничего поделать не могу! Не пойдешь же в самом деле в милицию? — ни документов, ни свидетелей, НИ-ЧЕ-ГО! Все исчезло! Буквально все совершенно! А внутри зачем-то осталось… Как заметил когда-то Паскаль: «Человек — это мыслящий тростник». А я бы от себя еще и добавил: «заплывший жиром!» Если когда-нибудь Бог в самом деле решит покинуть этот мир, то все-таки самое страшное из того, что в нем может произойти это то, что люди ПЕРЕСТАНУТ ЗАБЫВАТЬ!!!

Василиса Тихоновна. Зато у тебя теперь красивая жена, Афанасий — это раз! На работу тебе не нужно ходить — это два. Ты профессор, хотя и пальцем не ударил для того, чтобы защитить диссертацию — это три. Денег в семье, что говорится, куры не клюют — четыре. Несколько раз в неделю мы с тобой обедаем в лучших ресторанах города — это пять! Пожизненное освобождение от сборов — шесть! Театры, концертные залы, филармония — все для тебя. Может быть тебе еще и девочек привести?..

Афанасий Павлович. Каких девочек? Что ты плетешь? Если бы ты знала, как мне хочется хоть раз ее увидеть!

Василиса Тихоновна (она опять услышала). Кого?!!

Афанасий Павлович. Мою дочь! (Вновь погружаясь в тарелку с борщом.) Господи, Василиса, как же я тебя иногда ненавижу!!!

Василиса Тихоновна. Такого, как ты сейчас, Афанасий, мне любить, тоже, пожалуй, ОЧЕНЬ трудно. А ненавидеть не за что. Приходиться жалеть… И — вновь ждать.

Афанасий Павлович. Я зомби, Василиса. Глупый обыкновенный русский зомби! А разве тебе самой никогда не хотелось бы вернуться обратно, в эту чертову комнатушку на самой окраине?..

Василиса Тихоновна молчит, кусая губы.

Из комнаты выходит Димка с заметно беременной Маринкой.

Димка. Чего, ма, вы опять ссоритесь? Пусть забирает свой борщ и идет доедать к себе в комнату! Пока мы жили в однокомнатной — это еще можно было как-то терпеть. А теперь пусть проваливает к себе. Но вообще-то, ма, нужно что-то придумать: не можем же мы всю жизнь жить в одной квартире с Афанасием Павловичем! Пусть она даже теперь и трехкомнатная!

Афанасий Павлович. Вот, полюбуйтесь — я всегда говорил: главная ЕГО цель оторвать человека, особенно подростка, от жизни, чтобы он перестал замечать, что в ней есть элемент идеального, а видел бы одно только… А ведь когда-то в далекие счастливые времена, чтобы учиться, я работал в университетском гардеробе и жил в студенческом общежитии! И МНЕ ЭТОГО ХВАТАЛО! Вот бы теперь вернуться обратно в гардероб!!!

Василиса Тихоновна. Ну да, вернешься ты, пожалуй, в гардероб, как же! А вот я иногда жалею: все-таки зря мы тогда не приняли предложения Александра Ивановича!.. Может быть все-таки стоит об этом подумать?..

Маринка (вдруг срывается в крик). А я бы обязательно вернулась в гардероб!!! Потому что не нужно мне это ваше вечное счастье, которое вы собрались тут устроить! Я хочу страдать, хочу иметь нормальных детей, хочу любить, прекрасно зная, что все это когда-нибудь кончится. И, самое главное, я очень хочу однажды умереть. А не мучиться вроде этой несчастной больничной старушки! Мне не нужна, как в игре, вечная жизнь! Я ХОЧУ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ВСЕ ЗАКОНЧИТЬ ТОГДА, КОГДА САМА ТОГО ЗАХОЧУ! ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ Я ДОЛЖНА ЭТУ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОСТОЯННО ЧУВСТВОВАТЬ! И НИКТО — СЛЫШИТЕ? — НИКТО НЕ ИМЕЕТ ПРАВА У МЕНЯ ЕЕ ОТОБРАТЬ! И У МОЕГО БУДУЩЕГО РЕБЕНКА ТОЖЕ!

Димка. Кстати, ма, звонили Маринкины родители. Им тоже необходимо расшириться. Они обещают за это бросить пить. Хватит тебе в самом деле все время комбинировать для чужих!

Василиса Тихоновна. Мне за это деньги платят. Вообще-то! У них, кажется, комната в центре и еще что-то за городом, да? Не знаешь, приватизированное? Нет? И кто прописан? Ну, хорошо, потом поговорим. Я что-нибудь соображу.

Звонок в дверь. Василиса Тихоновна идет открывать.

Василиса Тихоновна. Кто?

Голос за дверью. Не узнаешь? Это я.

Василиса Тихоновна. Кто — я?

Голос за дверью. Ну я. Ты в самом деле не узнаешь меня, что ли?

Василиса Тихоновна. Как будто нет.

Василиса Тихоновна открывает дверь. За ней на пороге стоит Солдат-Предатель с большущей винтовкой наперевес.

Солдат-предатель. Привет, милая! Ну вот, значит, я к тебе и пришел. Хочу теперь и я тут у вас немножко оттянуться!

Василиса Тихоновна. Как? Вы сказали «оттянуться»?

Солдат-предатель. Ну да. Ты же к нам шастала?! ЗА ГРИБАМИ? А теперь стало быть моя очередь!

Афанасий Павлович. Василиса, кто это?!!

Василиса Тихоновна. Я… не знаю.

Солдат-предатель. Врешь, милая.

Афанасий Павлович (Василисе Тихоновне). Может быть стоит вызвать милицию?

Василиса Тихоновна. Погоди.

Афанасий Павлович. Нет, лучше все же, пожалуй, психиатрическую. Ты же видишь, товарищ явно не в себе! А еще этот у него… пулемет!

Василиса Тихоновна. Дурак. Это восьмизарядная автоматическая винтовка!

Афанасий Павлович. Звони Володарскому! А я буду его отвлекать! Черт, забыл, как это следует по ихнему, военному этикету?.. (Солдату.) Вы, извините, товарищ, из какой части будете? Не желаете ли чайку? (Задрожавшими руками расставляет на столе чашки.)

Солдат-предатель. Чайку? Отчего ж нет? Отнюдь! (Зажимает между колен винтовку, не отставляя ее в сторону, садится к столу. Не спускает пылающих взглядов с Василисы Тихоновны.)

Афанасий Павлович. Располагайтесь.

Солдат-предатель. Уже расположился.

Василиса Тихоновна (лихорадочно шарит по кухонному столу). Куда же я сунула его новый телефон?

Афанасий Павлович. Хрен с ним, с новым телефоном, звони прямо в диспансер! Там должен быть кто-нибудь дежурный!

Василиса Тихоновна. А откуда ты думаешь мне знать номер этого диспансера?!!

Афанасий Павлович. Ищи в справочнике!

Василиса Тихоновна (хватает и листает телефонный справочник). Диспансер районный психиатрический… (Смотрит на Солдата-Предателя, тот пьет чай и участливо ей кивает. Наконец, находит и набирает телефонный номер.) Занято!

Афанасий Павлович. Набирай еще раз!

Василиса Тихоновна (вновь набирает номер). То же самое — занято и все!

Солдат-предатель. Ну, я попил.

Афанасий Павлович (тихо, Василисе Тихоновне). Слушай, а может быть он… твой какой-нибудь дальний родственник? Знаешь, они иногда вот так и приезжают?.. (Под взглядом Василисы Тихоновны осекается.)

Василиса Тихоновна. Нет, тут, похоже, другое. Он сейчас будет приставать.

Афанасий Павлович. Что? Как? Как — приставать? К кому?

Василиса Тихоновна. Пока, кажется, ко мне. А дальше — не знаю.

Афанасий Павлович. То есть?..

Василиса Тихоновна. Вот тебе и «то есть»!

Афанасий Павлович. При мне?

Василиса Тихоновна. Нет, при мне!..

Афанасий Павлович. Не понял?! Что ты имеешь в виду?

Василиса Тихоновна. Хотя, похоже, он тебя И ЗА И ЧЕЛОВЕКА НЕ СЧИТАЕТ! Обидно стало?

Афанасий Павлович. Оставь эти намеки!

Солдат-предатель. Ну вот, милая, стало быть я к тебе и пришел! Ждала? Знаю, что да. Где мне тут у тебя можно соснуть с дороги? Куда ты меня пока положишь пока наших пятеро не подтянулись? Потому как у них к твой семье тоже ведь… (кивает в сторону Димки) накопились кое-какие счеты!.. Только ты больше со мною так не шути! Я ведь едва-едва тебя тогда гранатой не пришиб! За то придется теперь за тобой приглядеть. (Сметает посуду с кухонного стола на пол, заваливается прямо на стол, устраивается, хрустя оставшейся посудой.) В общем, у меня к тебе эта… настоящее чувство, кажись, началось, так что могут быть дети.

Василиса Тихоновна. Дети? От кого?! (Она потрясена.)

Афанасий Павлович. Мутанты!!!

Солдат-предатель. Ты не гляди, я тут у вас и подработать могу. К примеру водителем… или вообще… военкомом. Я эта… (Поглаживает свою огромную винтовку и, не отпуская ее, немедленно засыпает. Громко и отвратительно храпит.)

Афанасий Павлович (шепотом). Вот это и есть настоящий ад — вонючий солдат, храпящий на кухне!

Василиса Тихоновна. РАЗВЕ ЕГО — ЭТОГО! — Я ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ ЖДАЛА? (После паузы, в которой она, похоже, проживает всю жизнь, окаменевает.)

Маринка (неожиданно). Есть у нас в доме Библия?

Афанасий Павлович. Наверное нет.

Маринка. Тогда может быть икона?

Афанасий Павлович. И иконы нет!

Маринка. Ну хоть что-нибудь святое?

Афанасий Павлович. Теперь уже, наверное, ничего нет!

Димка. Свою иконку ты ведь, кажется, там оставила, ма?

Маринка. Где ваша иконка, тетя Василиса? Вы меня слышите? (Не добившись ответа.) Димка, отыщи мне ее!

Димка. Кого, Су?

Маринка. Иконку! Тетя Василиса, вы где ее бросили?

Василиса Тихоновна молчит, окаменев.

Требовательный звонок в дверь.

Маринка (вскрикивает). Скорее! Смотри, он шевелится!

Димка. Кто?

Маринка. Этот солдат!

Димка. Хорошо, Су. Сейчас. (Загружает компьютер.)

В дверь начинают стучать в несколько кулаков.

Димка (отвечая на вопросительный взгляд Маринки). Наверное его сослуживцы. Те самые. Пятеро. Исчезнувшие. Долго наша дверь не выдержит, я ее не один раз ломал!

Афанасий Павлович. Нужно звонить в милицию! Освободите мне телефон!

Маринка (не обращая внимания на Афанасия Павловича). Быстрее выходи в сеть! (Ждет.) Вот тут они, кажется, разговаривали с этим… А потом прошли вон туда. Где-то тут переходили дорогу. Вот ваш дом!..

Дверь начинает трещать под тяжелыми ударами.

Маринка. Быстрее, Димка! Быстрее! Давай!

Афанасий Павлович. Немедленно освободите телефон!

Маринка. Где же она? Ну?

Афанасий Павлович. Вы меня слышите?!!

Димка. Вон она лежит, Су!

Маринка. Ну-ка, пусти! (Оттирает Димку от компьютера, падает перед монитором на колени, неожиданно.) Отче наш!.. (Дальнейших слов Маринки не слышно. Молится она тихо и страстно, замаливая ЧУЖИЕ большие и тяжелые грехи, накопившиеся за их долгую жизнь…)

От ударов в дверь и шумной возле нее возни Солдат-Предатель наконец просыпается, садится на столе, начинает протирать глаза и издавать отвратительные звуки: зевать, икать, сморкаться, трещать суставами, громко вздыхать, шумно чесаться, рыгать и выдавать прочий такой же репертуар…

Неожиданно за окном кухни раздается страшный грохот. Взлетает вверх облако желтого ядовитого дыма.

И почти сразу же после этого удары в дверь прекращаются.

Димка (выглядывая в окно). «Булочная» рухнула! На ее месте только огромная дыра! И пыль столбом до неба! Слышишь, ма?

Афанасий Павлович. Значит она все-таки сработала, Василиса!!!

Димка. Кто?

Но Афанасий Павлович молчит. А Василиса Тихоновна ничего не слышит: под отвратительные звуки, издаваемые Солдатом-Предателем она, кажется, к чему-то прислушивается…

И тут внезапно звонит телефон.

Димка (хватая трубку). Але? Кого? (Оглядывается на Василису Тихоновну.) Нет, сейчас она подойти не может. Что? (Слушает.) Хорошо, я ей передам. (Бросает трубку.) Ма, тебе звонили из больницы. Просили передать, для кого-то ты место спрашивала? Освободилось. Старушка эта, ну, только что умерла!

За окном слышен кашляющий звук удаляющегося легкового автомобиля.

Афанасий Павлович (кидаясь к телефону и набирая номер). Диспансер? Доктора Володарского! Как, нет? Александра Ивановича?.. И никогда не было? Как, задолбали, спрашивая? Кто? Что вы такое несете? Вы что?!! (Стоит будто громом пораженный.) Трубку швырнула! Это что же, значит не бомба была?.. А что?.. (Подходит к кухонному столу, на котором просыпается и все никак не может проснуться Солдат-Предатель, трясет его за плечо). Товарищ! К сожалению, не знаю вашей фамилии… Вы… Э…

Димка. Вы не с этого начинаете, Афанасий Павлович! Для начала заедьте ему, например, прямо в морду!..

Афанасий Павлович. Только разве это ЕМУ поможет, Димка?.. (После паузы.) Я знал одного человека, который во время войны, сгорая в самолете, дал себе обет: если останется в живых — пойдет священником в церковь…

Димка. Пошел?

Василиса Тихоновна (вдруг, наконец, ни на кого не глядя). Мне кажется, Он нас слышит… (Стоит с открытыми невидящими глазами, как слепая, и что-то слушает точно так же, как когда-то слушал Афанасий Павлович, и по лицу ее текут обильные слезы…)

Как бы в подтверждение ее слов, в этот момент вновь оживает телефон. Афанасий Павлович со всех ног бежит к нему, но на полдороги останавливается. И стоит, не решаясь снять трубку…

А за окном кухни, на улице, взрывается медью вечно юный, удивительный марш, от которого лично у меня каждый раз, когда я его слышу, продирает мороз по коже. Он носит страшное название «Прощание славянки». Прощание с кем? Навсегда? Нет? И страшно стучит, удаляясь и вновь кого-то уводя за собой, огромный барабан: «Бумс! Бумс!» — как будто по городу идет великан-военком в больших резиновых ботах…

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

К О Н Е Ц