Апрель 1823 года

Все было кончено.

Сара закрыла за собой дверь в спальне, прислонилась спиной к двери и облегчено вздохнула. Наконец-то мучительно долгий вечер закончился, наконец-то она одна.

Обычный вечер, ничего примечательного, если разобраться, то все было как обычно. Игра в карты, ужин, а потом незамысловатые светские развлечения под аккомпанемент Бриджет на фортепиано; Одни только близкие друзья, как говорила ее мать. Никто из них не осмелился бы заикнуться о том…

Что произошло. О том событии.

И к чести всех собравшихся, никто ни единым словом не обмолвился об этом… Никому и в голову не пришла мысль говорить на эту тему в доме Форрестеров. Но ведь это не мешало им переглядываться и перешептываться.

Сара отошла от дверей. Близкие друзья — какая горькая насмешка. Когда отец увлечен предметами старины, а мать имеет двух дочерей на выданье, одна из которых уже три года выезжает в свет, а другая только в этом году начала выезжать, определение «близкие друзья» звучит довольно двусмысленно и странно. В понимании леди Форрестер близкий друг — это жена одного из собирателей антиквариата, у которого лорд Форрестер пытался приобрести коллекцию древнеримских скульптур. Или светские кавалеры, с которыми Сара танцевала больше одного раза в этом сезоне.

Впрочем, все это уже в прошлом.

Сара не спеша подошла к столику и села на небольшой стул, сиденье которого было обито бархатом, отчего он напоминал игрушечный. Может быть, именно такая схожесть соблазнила двенадцатилетнюю Сару, и она выбрала его для себя.

Туалетный столик поражал своей пестротой. На его крышке, выполненной в стиле рококо, были нарисованы летающие среди облаков херувимы, края крышки окружал причудливый орнамент. Столь необычный столик, как это ни странно, приближал их друг к другу — нынешнюю двадцатилетнюю Сару и двенадцатилетнюю девочку.

Сперва она сняла жемчужные серьги, потом кулон из жемчуга.

Машинально взглянула на левую руку. Теперь на ней ничего не было. Поспешно отведя глаза, она уставилась на пухленьких ангелочков, на крышке стола. Все выглядело до глупости примитивно.

Но сегодня от глупой незамысловатости веяло покоем, и у Сары стало немного легче на душе. Она вспомнила себя прежнюю, ту, какой была раньше. Повернувшись, она взглянула на свое отражение в зеркале и не узнала себя.

Конечно, это было лицо не двенадцатилетней девочки.

Но и не двадцатилетней.

Оно было намного старше.

На нее смотрели мрачные, неулыбчивые глаза. При свете луны они скорее напоминали два темных провала. Если бы она зажгла свечу, она увидела бы себя: золотистые волосы, заколотые жемчужными шпильками; зеленые глаза, говорившие о том, что ее предками были англосаксы; белая, гладкая кожа, наглядное свидетельство ее молодости. Но под обликом очаровательной юной леди скрывалась старуха с мрачными впалыми глазами. Потому что…

Потому что теперь она стала именно такой.

В дверь постучали, и в комнату вошла ее горничная Молли.

— Мисс, кажется, сегодня вечер был что надо. — Аккуратно одернув передник, она подошла к столику, высекла искры из кремня и зажгла свечи по обеим сторонам от зеркала.

— Да, было приятно, — согласилась Сара, привычно надевая на лицо равнодушную улыбку, которую почти не снимала со своего лица весь званый вечер. Хотя бывали мгновения, когда улыбка гасла под напором печальных мыслей, но Сара тут же спохватывалась и опять принимала веселый вид или, во всяком случае, старалась выглядеть веселой.

— Маме нравится собирать такой тесный кружок друзей.

Несмотря на молодость, Молли была уже опытной камеристкой. Одобрительно хмыкнув, но без лишних вопросов, она приступила к исполнению своих обязанностей, ловко вынимая из волос госпожи шпильки.

Густые длинные волосы рассыпались по плечам, и Сара вздохнула с облегчением. Однако освободиться от тяжести прически было намного легче, чем от осознания правды. Сара догадывалась, что Молли, наделенная немалой сообразительностью, тоже все видела и знала.

— Будь честной Молли. — Не выдержав, Сара первая нарушила тишину. — Вечер был ужасный.

— О, мисс, все было не так уж плохо. — Молли говорила, одновременно расчесывая волосы Сары. — Ужин был подан вовремя. Ничто из посуды не разбито. Все чашки целы. Нам на кухне все время было слышно, как смеялась ее светлость.

Что верно, то верно. Ее мать любила посмеяться, к месту и не к месту.

— Мне кажется, наши определения удачного вечера несколько отличаются друг от друга, — вздохнула Сара.

— Как сказать, мисс — пожала плечами Молли. — Но мы видели, как вы танцевали с лордом Сетоном. Он такой веселый и общительный.

Как показалось Саре, он черпал как вопросы, так и ответы из последней светской хроники. Она с тоской вспомнила его двусмысленные намеки, его частое дыхание, вызванное слишком туго затянутым корсетом. Он единственный пригласил ее на танец, что было совсем скверно. Неужели она так плохо выглядит, что ни у кого не возникает желания танцевать с ней?

Неужели, когда начались танцы, та самая умудренная жизненным опытом женщина, прячущаяся внутри ее, выскользнув наружу, предстала перед взорами гостей?

— А теперь, мисс, не хотите ли переодеться ко сну? — спросила Молли. — Ваши родители еще внизу, в гостиной. Они решили перед сном перекусить сыром. Может быть, вы хотите спуститься к ним?

По лицу Сары скользнула недовольная гримаса. Но как ни претила ей мысль провести остаток вечера вместе с родителями, оставаться одной в спальне было еще тоскливее. Надо было немного отвлечься от мрачных мыслей.

Стакан с теплым молоком. Новый роман. Все, что угодно, лишь бы забыться.

Забыть о том, о чем шептались все вокруг.

— Благодарю, Молли. Пока не буду переодеваться. Наверное, тебя ждут на кухне. После званого вечера лишняя пара рук там будет очень кстати.

— Совершенно верно, мисс, — с довольным видом ответила Молли и присела в коротком реверансе. — Спокойной ночи, мисс.

— Спокойной ночи, — машинально повторила Сара.

Надо взять в библиотеке роман. Она тихо проскользнет по черной лестнице, чтобы родители ее не заметили. А на обратном пути возьмет на кухне молоко.

Роман и молоко — как раз то, что нужно.

К несчастью, если надо незаметно выйти из дому, то, как правило, проскользнуть мимо дверей в гостиную удается довольно легко. Но пройти незамеченной мимо гостиной, направляясь в библиотеку, уже намного сложнее.

Хорошо, что двери в гостиную были закрыты.

Но скверно, что из-за тонких дверей было слышно каждое слово.

— Все могло быть намного хуже, — раздался голос отца, когда Сара на цыпочках кралась мимо. Его привычное шумное бахвальство сменила угрюмая сдержанность. Он скорее задавал вопрос, чем высказывал мнение.

— Да-а, не слишком плохо, — послышался ворчливый женский голос. Надо было пройти мимо дверей, не задерживаясь, но женский голос принадлежал не матери, а сестре Бриджет, и Сара невольно замерла у самых дверей.

— Что ты хочешь этим сказать, дорогая? — раздался усталый голос матери. — Мне показалось, что вечер прошел гладко, как мы и ожидали.

— Гладко? — фыркнула Бриджет.

Сара совсем неожиданно для себя бесшумно подкралась к самой двери и укрылась возле косяка за цветочной кадкой.

— Это можно было бы сказать, если бы она не выглядела так, как будто готова в любой момент упасть в обморок, — назидательным тоном говорила Бриджет, так она говорила всегда, когда считала себя правой. — Гладко было бы, если бы вчера в светской хронике не опубликовали объявление о женитьбе Райана.

Кровь бросилась в лицо Саре. После резких слов Бриджет за дверями воцарилась тишина.

Объявление?! Какое ужасное известие. И так быстро.

Не прошло и четырех месяцев после того памятного вечера, когда Джейсон Каммингс, герцог Райан, разорвал помолвку и разрушил последние надежды, если таковые оставались. Вскоре после разрыва лорд Форрестер с супругой уехали вместе с дочерьми в свое поместье Примроуз-Мэнор, располагавшееся возле Портсмута. За четыре месяца, пролетевшие с того дня, в светском обществе должны были позабыть о неудачной помолвке. Но прежде всего о ней должна была забыть Сара.

В Примроуз-Мэноре все буквально дышало миром и покоем. И душевная рана Сары стала понемногу заживать.

Однако прошлое забывалось нелегко.

Сара решила вернуться в Лондон к началу нового сезона. Свежие наряды, светские развлечения. Новые встречи и знакомства. Она собиралась начать все сначала, словно это был ее первый выход в свет.

В любом случае она не сомневалась в том, что ей будут задавать нелегкие вопросы. Конечно, по-прежнему будут ходить сплетни, ведь рот людям не заткнешь.

Но такого она никак не ожидала.

Даже чертовски благородное поведение Джейсона не помогло исправить положение. После разрыва помолвки он направо и налево твердил, что Сара ни в чем не виновата, что она очень любезная и заслуживающая всяческого уважения леди. Вскоре он тоже уехал на континент.

Джейсон уехал, но разносчики сплетен остались.

На следующий день после возвращения в Лондон семьи Форрестеров в светской хронике появилась заметка. Удивительно, раньше газеты не обращали никакого внимания на их приезды и отъезды. Во-первых, Форрестеры не относились к сливкам великосветского общества, а во-вторых, никогда не были причастны к скандальным происшествиям. Более того, лорд Форрестер являлся президентом академического исторического общества, скучнейшего и занудного, с точки зрения обозревателя, ведущего колонку светской хроники. Короче говоря, Форрестеры вели настолько приличный образ жизни, что это не лезло ни в какие ворота.

И тут такой случай. Газета не преминула им воспользоваться, напечатав короткую заметку под броским заголовком «Девушка, потерявшая герцога, возвращается в Лондон».

После этого Сара перестала читать газеты.

Поэтому о помолвке бывшего жениха она узнала не сразу, лишь вчера одна из маминых знакомых шепнула ей об этом.

— О, моя дорогая…

Это произошло утром. В час слишком ранний для визитов. Пришедшая к Форрестерам леди Уитфорд подошла к Саре и сочувственно пожала ей руку. Ее круглое лицо выражало участие и волнение, но за ними скрывалась кровожадная радость хищника при виде добычи.

— Какой удар! Сможете ли вы его перенести?

И тут леди Уитфорд с наслаждением рассказала о том, как на прошлой неделе в Провансе, во Франции, герцог Райан женился на Уиннифред Крейн, известной своими изысканиями по древней истории. Сарой овладела щемящая, невыразимая, тоска, от которой никак невозможно было избавиться.

Согласно мнению светского общества, выразителем которого была леди Уитфорд, мисс Форрестер не скоро должна была оправиться от столь жестокого удара, но вопреки сложившемуся мнению Сара как раз была уверена в обратном. Пусть все вокруг думают, что она сломлена горем. А вот и нет! Она выдержит и все преодолеет. Но когда все ее знакомые с глазами, полными сочувствия, начали выражать ей соболезнования, прежняя уверенность стала таять, словно снег весной. Сара заколебалась. Она непрерывно задавала себе мучительные вопросы.

Сумеет ли она справиться? Не махнуть ли на сплетни рукой?

Сперва ее поддерживала маленькая надежда на какое-то событие, которое отвлекло бы от нее всеобщее внимание. Например, стихийное бедствие, или объявление войны, или еще что-нибудь в таком духе. Как назло, ничего значительного не происходило. Если не считать слухов об одном английском джентльмене, который попал в плен в какой-то Бирме, а потом бежал оттуда. Но поскольку никто в Лондоне не знал, где находится Бирма, то подобные слухи не вызвали особого интереса, внимание светского общества опять переключилось на леди, упустившую возможность женить на себе герцога.

На званый обед, устроенный леди Форрестер с целью как бы неумышленно вывести дочерей в свет, возлагались большие надежды, по сути, это была волнующая игра. Многие в свете ожидали увидеть Сару подавленной и опечаленной. И опять получить новую пищу для сплетен.

Перешептывания и устремленные на нее взгляды настолько раздражали Сару, что ей стало совершенно безразлично, что о ней думают.

Пусть думают что хотят.

Как только из-за дверей раздался голос Бриджет, в голове Сары опять завертелись неприятные мысли.

— Было бы гладко, если бы кто-нибудь из гостей вспомнил, что званый обед устраивался и ради меня тоже.

— Бриджет! — возмущенно крикнула мать.

— Но разве это не так, мама! — не менее возмущенно ответила Бриджет. — Кто бы из дам ни обращался ко мне, каждая обязательно спрашивала: «Как ваша сестра?»

Последние слова она произнесла с притворным сочувствием, подражая леди Уитфорд.

— А мужчины?! Каждый, кто решался поговорить со мной, едва мог связать два слова. Они боялись меня, как будто у меня на лице тоже было написано «мужчины, отойдите прочь».

— Ради Бога, Бриджет, — простонала леди Форрестер, но сестру уже нельзя было остановить.

— Но ведь это мой первый светский сезон. Разве можно надеяться заполучить хорошего жениха, когда у Сары такой вид, как будто ее тошнит от одной мысли, что ей придется танцевать. Она едва не вышла замуж за герцога! Ну что такого в том, что он не любил ее?! Все могло быть так хорошо!

— Бриджет, перестань! — резко оборвал ее отец. — Нельзя так злиться. Это скверно.

Воцарилась мертвая тишина. Обычно подобные конфликты разрешала мать. Слова отца прозвучали так сурово, что у Сары мурашки побежали по коже. Что чувствовала сестра, можно было лишь догадываться.

— Пусть скверно. — Голос Бриджет звучал робко, от былой самоуверенности не осталось и следа. — Зато это правда. Если все так и будет продолжаться дальше, то мне ничего не останется, кроме как надеть траурные черные наряды, чтобы вместе с Сарой разделить ее горе по утраченному жениху.

Сара едва успела отпрянуть назад, подальше за кадку с растениями, как дверь в гостиную распахнулась и оттуда выбежала Бриджет. Ничего не замечая перед собой, вне себя от злости, она пролетела мимо спрятавшейся сестры и побежала вверх по лестнице.

Обида, страшная обида на сестру овладела Сарой. Из всех родственников Бриджет была ей ближе всего.

Она поддерживала ее все эти долгие зимние месяцы, когда они были в Портсмуте. Они вместе так часто любовались выходящими из порта и заходящими в гавань кораблями. Именно Бриджет, как это ни смешно выглядело, объявила вендетту, кровную месть, герцогу Райану. Та самая Бриджет, которая помогала ей собирать вещи в сундуки перед отъездом в Лондон.

Сара усмехнулась — надо же быть такой наивной. Она думала, что Бриджет искренне сочувствует ее несчастью, а оказалось, сестра просто мечтала побыстрее очутиться в Лондоне, ведь именно в этом году она должна была впервые начать выезжать в свет. Если мысли о светских развлечениях нисколько не привлекали Сару, то Бриджет, напротив, видимо, думала только о них.

Почему бы не пожалеть бедную сестру, но если ее мрачное настроение и угрюмый вид портят Бриджет ее первый светский сезон, то наплевать на сожаление.

Возмутительно!

Бриджет, говорившая о своей ненависти к герцогу Райану, оказывается, была бы только рада, если бы ее сестра вышла за него замуж, потому что так было бы лучше для всех. Горечь обиды опалила Сару. Какова Бриджет?! Любящая сестренка, хм?!

Погруженная в мрачные мысли, Сара не сразу заметила, как заговорил о чем-то отец. Она прислушалась.

— Дорогая, на днях я получил письмо от управляющего из Портсмута. Он просит приехать и посмотреть на новый колодец. Думаю, это займет у меня несколько дней, не больше.

— Дорогой, мне бы не хотелось, чтобы ты уезжал именно сейчас. — Леди Форрестер пела сладким голосом, но под ним явственно слышалась твердость и настойчивость. — Но если без этого никак не обойтись, постарайся не задерживаться, чем быстрее вернешься, тем будет лучше. Сезон только что начался, и если Саре тяжело, то ей понадобится вся наша поддержка.

— А не взять ли мне Сару с собой? — задумчиво произнес лорд Форрестер, чем немало удивил подслушивавшую дочь. — Как ты думаешь?

— Что это тебе взбрело в голову? — вскинулась жена.

В воздухе повисла пауза, затем раздался голос отца:

— Никак не думал, что все будет так плохо.

Опять наступила тишина.

— Я тоже не предполагала этого, — согласилась леди Форрестер. — Мы надеялись…

— Надеялись, а вышло все совсем иначе, — прервал лорд.

Сара представила отца. Скорее всего он сидел на любимом диване, переплетя пальцы рук и вращая большими пальцами вокруг друг друга. Это была его обычная поза, когда он, задумавшись над чем-то, пытался найти выход из сложившегося положения.

— Все вышло так неожиданно. Ни она, ни я не были готовы к такому исходу.

Сара встрепенулась. Как ни была она придавлена горем, сердце подсказало, что отец страдает не меньше ее. Из всей семьи он, как никто другой, был сильно опечален случившимся.

Джейсон ему нравился. Они познакомились на одном из заседаний исторического общества. Лорду Форрестеру, отцу трех дочерей, было приятно думать, что будущий зять разделяет вместе с ним увлечение произведениями античного искусства и секретами живописной техники прошлых веков.

— Дорогой, — донесся из-за тонких дверей успокаивающий голос матери, — не надо так расстраиваться. Все образуется, и вы с Сарой скоро все забудете.

— Стоило мне захотеть, я исключил бы его из членов общества. Но поступать таким образом из чувства личной обиды противоречит моим… — Голос отца дрогнул и оборвался.

— Знаю, знаю, — продолжала утешать его жена. — Все-таки у Райана хватило чувства такта уехать на континент. Будем надеяться, что он…

Пора было уходить, Сара и так слишком долго подслушивала.

Как ни тяжело было слушать сетования отца и матери, еще тяжелее для нее было слышать имя Райана.

Сара выскользнула из укрытия и быстро, не чувствуя под собой ног, бросилась в библиотеку. Она даже не подумала о том, что быстрый топот ее туфелек, никак не похожий на мерный стук обуви прислуги, может выдать ее. Она вообще ни о чем не думала, и менее всего о том, что в библиотеке может встретить кого-нибудь.

— Боже мой! — испуганно вскрикнула Сара, неожиданно заметив сидевшую там леди.

— Неужели я такая страшная? — шутливо сказала дама, отрываясь от томика стихов. — Вы меня не узнаете?

— Леди Уорт, — почти шепотом ответила потрясенная Сара, машинально приседая в реверансе. Выручили привитые с детства приличные манеры. Леди Уорт, светская львица и негласный лидер светского общества, поднялась из-за стола, оставив на нем книгу и насмешливо глядя на растерявшуюся Сару.

— Итак, вы знаете, кто я такая. Признаться, я уже начала удивляться, помните ли вы меня вообще.

— Леди Уорт, конечно, я вас помню, — покраснев до корней волос, отвечала Сара. — В прошлом году я была на вашем вечере, устроенном в саду. Кроме того, вы были среди приглашенных… — Сара запнулась, слова «на вечере в честь моей помолвки» застряли у нее в горле. Встряхнув головой, она решительно сказала: — Простите меня и позвольте сходить за родителями. Время уже позднее, но они…

— Да, да, я понимаю, что для визита несколько поздновато. — Леди Уорт выпрямилась во весь рост. На ней было изумительное вечернее платье, которое она носила с такой непринужденностью, словно это был домашний халат. — Мое появление вызвало у вашего дворецкого, мягко говоря, недоумение. Несмотря на его суровый вид, мне удалось легко пройти внутрь. Я сказала ему, что забыла свою сумочку. Он разрешил мне самой поискать ее.

Леди Уорт нахмурилась.

— Хочу заметить вашей матушке, что в ваш дом очень легко попасть. Это никуда не годится. А вдруг на моем месте оказался бы какой-нибудь воришка или, что еще хуже, газетный репортер.

— Э-э, моя матушка, — повторила смущенная Сара. — Позвольте мне пригласить ее, она совсем рядом. Буквально в двух шагах.

— Не беспокойтесь, — небрежно махнула рукой леди Уорт. — Ведь я пришла сюда, чтобы поговорить с вами.

— Со мной? — с притворным удивлением вскрикнула Сара.

— Да, да, с вами, дитя мое. Боже мой, вы совсем разучились притворяться. В прошлом сезоне у вас получалось намного лучше.

Сара, не зная, что отвечать, благоразумно помалкивала.

— Вы давно вернулись в Лондон? — как ни в чем не бывало, спросила леди Уорт, словно они разговаривали днем во время чаепития.

— Две недели назад.

— И сколько приглашений вы получили от меня за это время?

— Ну… не знаю, — попыталась схитрить Сара.

— Зато я отлично знаю. Я дважды приглашала вас на чай. Дважды, хотя никогда никого не приглашаю более одного раза.

— О?! — воскликнула Сара, хотя сама ясно видела, как глупо и фальшиво звучит ее восклицание. — Я думала, то есть так считает моя мама… она решила, что не стоит торопиться с визитами до тех пор, пока не устроимся как следует…

Ходившая взад-вперед по библиотеке леди Уорт остановилась и насмешливо взглянула на Сару.

— Моя прелестная лгунишка, если вы по-прежнему хотите хитрить и притворяться, то по крайней мере делайте это убедительнее. Но я предпочла бы услышать правду.

Упрек подействовал. Вскинув голову, Сара с вызовом посмотрела в глаза леди Уорт.

— Как я могла отправиться к вам с визитом, леди Уорт, если вы приходитесь родственницей Джейсону?

Ее выпад поразил гостью. К удивлению Сары, леди Уорт была не столько потрясена, сколько восхищена ее откровенностью.

— Да, брат моего мужа женат на сестре герцога Райана. — Она опять небрежно махнула рукой — видимо, у нее вошло в привычку отмахиваться от всего, что казалось ей не важным. — Именно поэтому вам следовало принять мое приглашение.

— Леди Уорт, я… — начала было Сара и осеклась. На нее навалилась страшная усталость. Званый вечер, подслушанный неприятный разговор родителей с сестрой и в довершение — столь неожиданный визит, нарушавший все правила приличий, плюс странный разговор, что вообще не лезло ни в какие ворота. Саре стало так тоскливо, так жаль себя, что от навернувшихся слез все поплыло перед глазами.

— Я сяду, если позволите. — Она почти упала на диван.

К ее удивлению, леди Уорт тут же присела рядом и дружески похлопала ее по руке.

— Если хотите, я могу послать за чаем. Или, может быть, бокал вина? — Голос леди Уорт звучал мягко и заботливо.

Сара едва не рассмеялась.

— Леди Уорт, вы у меня в гостях. Это мой долг, как хозяйки, предложить вам угощение.

— О, простите, — улыбнулась гостья. — Я совсем забылась. Послушайте, а не будет ли лучше, если вы станете звать меня просто Филиппой, а я вас — Сарой?

— Разве так будет лучше? — переспросила Сара, не понимая, что происходит.

Леди Уорт, нет, Филиппа добрыми глазами посмотрела на Сару.

— У вас усталый вид. Не слишком ли рано, ведь сезон только начался?

Трудно было отрицать справедливость этого замечания, но и приносить извинения было не менее тяжело. Больше не было сил притворяться, делать вид, что у нее все в порядке. Оставалось только одно — признаться в своей слабости и махнуть на все рукой.

Что будет, то будет.

— Не знаю, как быть, — призналась Сара. — Сегодня наш первый званый вечер… моя мама, как хозяйка, была так взволнована, у моей сестры первый сезон, но все так…

— Ужасно, — закончила Филиппа и, заметив недоуменный взгляд Сары, тепло улыбнулась. — Мне уже все известно. Если ты доверишься мне, это сбережет нам время.

— Да, но как…

— Все очень просто. По меньшей мере трое ваших гостей потом поехали на бал, устроенный Ньюлинами. Представляешь, ко мне устремилось сразу человек пять, ведь сейчас я единственная оставшаяся в городе родственница герцога Райана, чтобы рассказать о том, как неудачно прошел ваш званый вечер.

Сара судорожно сцепила руки.

— Поразительно. Всем все уже известно.

— Да. Более того, полагаю, о вашем вечере будет напечатано в утренних газетах.

— Боже, все в Лондоне считают меня несчастной, заплаканной глупышкой, упустившей герцога.

— Откуда тебе известно, что именно о тебе думают? — пытливо посмотрела на Сару Филиппа.

— Мне… — Не желая подводить сестру, Сара запнулась. — Мне кажется, что я доставляю моей семье одни лишь неприятности. Даже не знаю, что делать. Если я улыбаюсь, то все вокруг полагают, что под улыбкой я прячу свои подлинные чувства. Едва нахмурюсь, как все тут же начинают думать, что я сдерживаю слезы, чтобы не расплакаться. Столь пристальное внимание, не знаю даже, как вести себя. Почему мне нельзя быть прежней, такой, какой я была раньше, чтобы никто не считал меня…

— Невестой, потерявшей герцога? — закончила за нее Филиппа.

Сара кивнула и потупилась.

— Отец хочет уехать ненадолго в Портсмут. Может, будет лучше, если я поеду…

— Выкини эти мысли из головы, — прервала ее Филиппа. — А теперь послушай меня. Прежде всего не забивай себе голову тем, что думают по этому поводу твои родные. Совет немного необычный, но ведь ты раньше была послушной дочерью. Ты ведь никогда не огорчала их, не давала им повода для разочарования. Не стоит так переживать из-за того, что они думают о тебе. И не стоит страдать из-за того, что все вокруг смотрят на тебя так, будто ты слегка испорченная вещь. Ведь ты не вещь. Если как следует разобраться в твоих поступках, то без труда можно прийти к выводу: ты не совершила ничего дурного, напротив, ты поступила правильно, ты поступила хорошо.

— Вот именно! — всхлипнула Сара. — Я все делала хорошо. Все… все… Учителя ставили мне только отличные отметки. Я хорошо играю на фортепьяно, немного умею шить, знаю французский и латынь. Всегда танцевала с теми кавалерами, которые выбирала мне мама. И вот когда я встретила человека, с которым мечтала прожить до конца жизни…

Не выдержав, она разрыдалась.

— Я все делала правильно. И вот, сама не знаю как, осталась у разбитого корыта.

— Да, ты проиграла, — согласилась Филиппа. — Но война продолжается, и враг не дремлет.

— Не пойму, о чем идет речь? — удивилась Сара.

— Общественное мнение, — улыбнулась Филиппа. — Оно хитрое и коварное. Сейчас все смотрят на тебя как на «девушку, потерявшую герцога». Надо в корне менять такую точку зрения. Сколько бы времени Ты ни провела в Портсмуте, ничего от этого не изменится. На самом деле чем дольше будет сохраняться подобное положение вещей, тем прочнее оно будет. Надо заставить всех вокруг перестать смотреть на тебя с жалостью.

— Но как мне это сделать?

— Прежде всего надо перестать жалеть себя. Повторяй сто раз на дню: от разрыва помолвки скорее проиграл Джейсон, а не ты. Даже если ты не веришь в это. Ну а потом наступит пора брать Лондон штурмом. Будь жизнерадостной и очаровательной. Будь дерзкой, неутомимой. Флиртуй с теми, кто тебе нравится, и танцуй с теми, кто тебе не нравится. Веди себя так, чтобы любая хозяйка дома мечтала, чтобы ты посетила ее званый вечер. Привыкни носить маску и скрывать свои чувства, пока ты на людях. Вскоре весь Лондон забудет о «девушке, упустившей герцога», более того, все начнут думать, что это именно герцог Райан свалял дурака, не женившись на тебе.

— Даже не знаю, смогу ли я это сделать, — тихо отвечала Сара.

— Сможешь. Другого выхода нет. — Лицо Филиппы омрачилось, по нему пробежало темное облако воспоминаний. — Я ведь смогла.

Сара окинула гостью внимательным взглядом, от которого не укрылись ни элегантность платья, ни величественная осанка, ни гордость одной из первых леди светского Лондона. Теперь Сара завидовала не столько внешнему блеску, сколько внутренней силе, душевной стойкости Филиппы Уорт, в этот миг Филиппа была для нее живым воплощением совершенства, идеалом, которому ей хотелось подражать.

— С чего мне начать? — спросила Сара.

Глаза Филиппы засияли от удовольствия.

— А мы уже начали.