— Ты что, совсем разучился соображать? — Из-за закрытых дверей в гостиной слышался сердитый голос Филиппы. Джек обменялся взглядами с взволнованным дворецким.

— Дорогая, я привлек, к работе Джека, ты же знаешь… — Голос Маркуса звучал просяще.

— Но зачем ты вовлек в свои дела мисс Форрестер, мою лучшую подругу?! Ты подумал о последствиях? Ты подвергнул ее опасности.

Джек был целиком и полностью согласен с леди Уорт. Какое счастье, что хоть она могла одернуть главу военного ведомства, слегка увлекшегося своей властью. Но к сожалению, она немного опоздала.

— Подождите, сэр, они скоро освободятся, — заверил Джека дворецкий. — Вы точно не хотите ничего выпить?

Джек отрицательно помотал головой. Он стоял возле камина в гостиной, выполненной в фантастически розовых тонах. Двойные двери отделяли гостиную от кабинета, где как раз и происходил нелицеприятный разговор между супругами. Всю прошлую неделю Филиппа держала себя с Джеком крайне любезно, очевидно, все это время она находилась в неведении насчет секретных дел своего мужа.

Но теперь, судя по обрывкам разговора, долетавшим из-за закрытых дверей, Филиппа изливала возмущение на голову несчастного мужа. Видимо, Сара успела ей рассказать о том, какой сюрприз был преподнесен ей на званом вечере у графа.

— У меня не было времени, — оправдывался Маркус.

— Чушь, и ты это прекрасно знаешь! При желании можно было найти другой выход из положения. — Голос Филиппы дрожал от негодования.

Джек не хотел бы оказаться в шкуре Маркуса Уорта.

Впрочем, он слегка растер больное плечо, не далее как вчера он был в еще худшем положении.

Когда он после падения на колючий кустарник выдергивал шипы из тела, у него было время поразмышлять над своим поведением не только той ночью, но и за все время его пребывания в Лондоне. Его поведение оказалось предосудительным, в этом не могло быть сомнений, и возмущение Сары было более чем оправданно. Ну и что из того, что она столкнула его с балкона, другая девушка вообще убила бы его за такие проделки.

Все-таки Сара права. Он изменился. Он стал более циничным, растеряв привычные жизненные ориентиры. Он слишком увлекся мыслью показать ей, как сильно изменилась она.

Джек казнил себя. Ему хотелось опять стать юношей, который мечтал о блестящей морской карьере и приключениях. Тем, кто подхватил на лету девочку Сару, когда она свалилась с дерева. Он хотел быть ее защитником, оберегающим от всех опасностей. А в результате сам сбился с пути и наделал кучу глупостей.

Пока Джек глубоко сожалел о содеянных ошибках, одновременно прислушиваясь, как ругает леди Филиппа своего мужа, в гостиную вошла сама виновница его искренних сожалений.

Увидев Сару, Джек тут же встрепенулся. Сара выглядела прекрасно, особенную прелесть придавало ей платье голубого цвета, а не золотистого, как обычно. Джек впервые увидел ее в наряде такого оттенка. В нем она казалась юной, чистой, пленительной. Хотя выражение ее лица не совсем соответствовало первому впечатлению Джека.

— О-о! — удивилась Сара и, пройдя в дальний конец гостиной, села на диван так, чтобы быть как можно дальше от него.

— Мисс Форрестер, вы пришли с визитом к леди Филиппе? — потупив глаза, спросил Джек.

— На самом деле к сэру Маркусу! — отрезала она.

В гостиной воцарилась тишина, поскольку каждый из них был не в силах подобрать нужные слова. Что-то говорить, объяснять, просить прощения — это было выше всяческих сил, поэтому они замкнулись в обоюдном молчании.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе по-прежнему морочить голову бедной девушке…

— Фили, больше не буду. Я ведь уже дал тебе обещание. Мы придумаем какой-нибудь другой способ.

— Не смей называть меня Фили, тем более сейчас.

Трудно передать, какое удивление отразилось на лице Сары, когда она поняла, что сэр Маркус получает нагоняй от жены. Уголки ее губ изогнулись в довольной усмешке, но как только взгляд Сары встретился со взглядом Джека, ее лицо сразу приняло холодное и невозмутимое выражение.

— Как вы полагаете, долго ли это будет продолжаться? — не выдержав, спросила Сара.

— Не знаю, сколько это будет еще продолжаться, могу лишь отметить, что они пошли по второму кругу. Она выдвигает обвинения, а он их отвергает.

— Понятно.

Вновь наступившее молчание прервал теперь Джек, решивший, что хватит играть в молчанку.

— Отчего вы не смотрите на меня? Неужели боитесь превратиться в камень?

Она презрительно изогнула бровь, по-прежнему смотря перед собой отсутствующим взглядом, словно солдат на плацу.

— М-да, и кого же я увижу?

Вопрос прозвучал неприятно.

— Меня. Вы увидите меня, таким, каков я есть, — печально и покорно ответил Джек. — Кроме того, вскоре вы вообще меня больше не увидите.

Она вопросительно взглянула на него.

— Я виделся сегодня утром с Уигби. Его дядя пригласил меня совершить вместе с ними путешествие в Линкольншир, и я согласился.

— Вы что, уезжаете прямо сейчас? И даже не попрощаетесь ни с отцом, ни с мамой, ни с Бриджет, ни с Мэнди?

— Так будет лучше. Уеду, как только покончим с тем делом.

— С каким?

Джек указал на дверь, за которой протекала ссора, правда, уже не на столь высоких тонах.

— Ведь мы не закончили наши поиски. Осталась последняя комната, и сэру Маркусу крайне важно знать, нет ли там важных бумаг, прежде чем предпринимать какие-нибудь шаги.

Лицо Сары стало серьезным и задумчивым.

— Вы полагаете, что там, за картиной что-то есть?

— Да, — уверенно ответил Джек.

— Почему? Из-за того, что вы не доверяете графу?

— В этом доме есть кое-что непонятное и труднообъяснимое. Пустой, вычищенный чердак. Поддельный Гольбейн. Вся прислуга из иностранцев. Неиспользуемая музыкальная комната. В этом доме творится нечто странное.

Не успела Сара открыть рот, чтобы высказаться, как двери в гостиную распахнулись, и к ним вошла возбужденная Филиппа, следом за ней понуро плелся сэр Маркус.

— Сара, — горячо воскликнула Филиппа, — мне так жаль! У меня нет слов. Если бы я знала, сообщая Маркусу о вашем свидании с Синим Вороном, что все так закончится и вы окажетесь в таком положении…

— О, Филиппа, у меня все хорошо. Но все равно спасибо за то, что вы так волнуетесь из-за меня. — Сара пожала Филиппе руку.

— Мне так много надо вам объяснить. — Глаза Филиппы заблестели от навернувшихся слез. — Видите ли, мой дорогой Маркус стоит на защите страны. Когда ему представилась возможность, то есть когда он увидел, что кое-кто, — тут Филиппа метнула сердитый взгляд на Джека, — вздумал переодеться…

— Филиппа, дорогая, я же сказала, что у меня все в порядке, — прервала Сара, поглаживая ее по руке. — Я уже более или менее спокойно смотрю на все то, что со мной приключилось.

— А вы?! — гневно обратилась Филиппа к Джеку, причем ее слезы сразу высохли. — Как вам могло такое прийти в голову? Переодеться в Синего Ворона? Такой легкомысленный и опрометчивый поступок ради того, чтобы привлечь к себе внимание леди. Это чудовищно!

Позади нее раздалось предостерегающее покашливание Маркуса, но Филиппа не обратила на него никакого внимания. Она продолжала изливать свой праведный гнев на Джека.

— Как только могла в правильных головах моего мужа и деверя возникнуть подобная мысль? А вы, сэр, где ваша добродетель? Где чувство приличия?

— Перед обвинением в причастности к убийству выбора почти не остается, — с поклоном возразил Джек.

— Не говорите глупостей. Маркус никогда не отправит невинного человека под суд. Вам следует почаще играть в карты, тогда вы тоже научитесь блефовать.

— Дорогая, прежде чем ты раскроешь все наши семейные секреты, мне надо поговорить с лейтенантом Флетчером наедине.

— Ни за что! — возразила Филиппа. — Вы опять начнете строить козни против моих друзей. Не пора ли вам прекратить мутить воду?

— Мадам, что будет, то будет, — ответил Джек, видя, что Маркус, наверное, утомленный длившейся ночь и день ссорой с женой, помалкивает. — Надо изыскать способ проникнуть в особняк герцога Парфорда. Пока у нас даже нет никакого плана, но попасть туда необходимо.

— Вот именно, — вставила вдруг Сара. — Вам нужна моя помощь?

У Джека кровь отлила от лица.

— Держитесь как можно дальше от этого дела. Оно вас больше не касается.

— Не больше, чем вас! — отрезала Сара. — Вас втянули в него, и теперь вы во что бы то ни стало хотите раскрыть тайну. Мне это тоже небезразлично, и я хочу вам помочь.

Джек обернулся к Маркусу:

— Скажите ей, чтобы она…

— Когда недавно вы просили моей помощи, мне было почти ничего не известно. Но теперь я немного в курсе происходящего и поэтому предлагаю свою помощь. — Сара шагнула вперед, ее движения, как и блестевшие глаза, были полны решимости. — Это будет в последний раз, обещаю. Итак, что я должна сделать?

— Джорджина! — громко закричала Сара, встретив сестру графа у дверей дома герцога Парфорда.

Сара в наряде для верховой езды запыхалась так, словно всю дорогу от дома Форрестеров до особняка скакала галопом. Впрочем, так оно и было. Это было частью ее плана.

— Джорджина, граф дома?

— Нет, его нет, — осторожно ответила сестра графа, пятясь назад. — Он уехал на аукцион «Таттерсоллз» вместе с мистером Ашином Пха. Брат хочет приобрести породистую лошадь.

Сара не стала изображать удивление, потому что она была осведомлена о том, что сегодня графа нет дома. Вместо этого она схватила Джорджину за руку и потащила за собой.

— Впрочем, мне нужен не столько он, сколько вы. Едемте. Едемте со мной немедленно! — Увидев за спиной постную физиономию миссис Хилл, Сара заговорила еще быстрее: — О, миссис Хилл! Вы тоже должны поехать вместе с нами. Это просто невероятно.

— Что случилось? — упираясь, вскрикнула Джорджина.

— Какое невероятное везение! — кричала Сара. — Вы как-то обмолвились, что не успеваете идти в ногу с современной модой, верно? Так вот, я рассказала о вас леди Уорт, надеясь, что она поможет вам, как в свое время помогла мне справиться кое с какими трудностями. Вы одеваетесь очень мило. Но фасон ваших платьев отличается от лондонской моды. Так вот, леди Филиппа радушно предложила посетить вместе с ней мадам Летруа. Саму мадам Летруа, вы слышите, лучшую портниху в Лондоне! Но надо торопиться, так как беседа, примерка и все прочее должно состояться через двадцать минут. Поехали!

— О, Сара, даже не знаю, — пробормотала Джорджина, бросая хмурый взгляд на миссис Хилл. Но Сара была настойчива и упорна.

— Джорджина, как можно отказываться от такого случая? У мадам Летруа расписан весь год наперед, от желающих попасть к ней нет отбоя. К ней можно проникнуть только по рекомендации одной из ее клиенток. Так получилось, что леди Филиппа упомянула о вас в беседе с другими знатными леди, такими, как леди Уитфорд и… короче. Если вы откажетесь, то на вас, на ваш наряд станут косо смотреть в свете. И меньше приглашать. — По лицу Сары скользнула растерянная и грустная гримаса.

Как всегда непреклонная и хмурая миссис Хилл в ответ на вопросительный взгляд Джорджины лишь пожала плечами:

— Мисс Джорджина, подумайте хорошенько. Ведь вы сегодня вечером заняты.

— Вы куда-то собрались? В таком случае вы можете там появиться во всем блеске нового платья! — возбужденно закричала Сара.

Уловка сработала. Джорджина задумалась, что было тут же подмечено Сарой.

— Поверьте, мадам Летруа обязательно что-нибудь придумает именно для вас. Она создаст ваш образ. Неповторимый, оригинальный, присущий только мисс Джорджине Томпсон.

Джорджина не выдержала и сдалась. Сара радостно всплеснула руками.

— Вот и отлично! Миссис Хилл, велите закладывать карету. Мы едем сейчас же. Филиппа нас уже ждет. Ах да, я оставлю у вас свою лошадь. Ее заберут потом.

— Я тем временем напишу записку брату. Он не любит, когда я выезжаю из дому без него.

Сара замерла, судорожно соображая. Если граф узнает, что дома никого нет, он, возможно, поспешит вернуться назад. Но тут в голову пришла другая блестящая идея.

— Какая замечательная мысль! Почему бы ему не встретиться с вами прямо в салоне мадам Летруа?

— Зачем моему брату заезжать за мной в салон модистки? — удивилась Джорджина.

— Как зачем? Я более чем уверена, едва он увидит вас в новом наряде, так сразу захочет показать свою сестру всему лондонскому свету.

Сара продолжала беспрерывно щебетать, отвлекая внимание обеих дам. Вскоре они втроем сели в карету и отправились в салон модной портнихи, что должно было занять по меньшей мере несколько часов. Дорога в дом была свободна, если не считать нескольких рослых слуг, охранявших дом снаружи.

Но внутри дом был пуст.

Джек проводил взглядом отъехавшую от дома карету, в которой сидели три дамы, радостные, возбужденные, как и все леди перед посещением модной портнихи. Он пришел на перекресток заблаговременно, согласно принятому плану, который накануне был продуман во всех деталях.

— Надо сделать так, чтобы дом был максимально пуст, — наставлял Маркус, когда они все четверо сидели в розовой гостиной и обсуждали подробности. — У меня есть знакомый, который завтра приведет на аукцион «Таттерсоллз» породистого арабского скакуна, что, безусловно, должно соблазнить графа и его друга. Этих двоих точно не будет дома. Остается мисс Джорджина. Она почти никогда не выезжает в свет без брата. Она не любит делать визиты и по магазинам тоже не любит разъезжать.

— Да, она очень застенчива, — согласилась Сара.

— Когда она была хозяйкой вечера, она все время стеснялась блестяще разодетых гостей.

— А стоит ли нам опасаться ее? — спросила Филиппа. — Если Джорджина так скромна и застенчива, то она вряд ли заходит в рабочий кабинет или библиотеку.

— Как сказать, — задумчиво произнес Джек. — Вчера в библиотеке я какое-то время сидел в кресле за рабочим столом, и знаете, это довольно высокое и изящное кресло, оно больше подходит для женщины, чем для мужчины. Вероятно, она проводит в библиотеке немало времени, проверяя счета брата, которых там более чем достаточно.

— Ну что ж, — протянул Маркус, — если удастся удалить ее из дома, то она возьмет с собой одного или двух слуг, что уменьшает количество домашней прислуги, а это нам на руку.

— Итак, остается только многочисленная прислуга. Как быть с ней?

— Кое-кто будет сопровождать графа, что касается остальных, то их тоже можно будет отвлечь, но на короткое время, — спокойно рассудил Маркус и, повернувшись к Джеку, сказал: — Придется вам вести себя как можно тише.

Именно так и вел себя Джек. Тихо и незаметно. Однако теперь проникать в дом приходилось посреди бела дня, поэтому от темного плаща и маски пришлось отказаться. Днем такой наряд выглядел бы крайне подозрительно и сразу привлек бы к себе внимание.

В дом, так было решено, он должен был проникнуть с крыши. Для этого Джек переоделся в костюм трубочиста, измазал волосы угольной пылью, испачкал лицо специальной черной краской, как будто сажей. Новоиспеченный трубочист внешне ничем не отличался от настоящего.

Дул весьма сильный ветер, доносивший до Джека почти весь разговор Сары с Джорджиной. После того как дамы уехали, пора было приступать к действиям. Граф был на лошадиной ярмарке, его сестра — в салоне модистки, они могли отсутствовать час или чуть больше — надо было действовать как можно быстрее.

Пришла очередь отвлекающего маневра, придуманного Маркусом.

Джек ждал сигнала, и он был подан. Возница фруктов и овощей, очень высокий, в театральном костюме лондонского возчика и очень напоминавший самого сэра Маркуса, коротко взмахнул шляпой, уселся на козлах попрочнее и погнал что есть духу свою повозку по площади.

— Не бойтесь, — до начала операции уверял Джека Маркус. — Если я берусь за дело, то все будет нормально. Беспорядок будет обеспечен.

Слова Маркуса вызвали полное одобрение и согласие со стороны его жены.

Послышались треск, крик, ржание испуганной лошади, и вся улица оказалась усыпана апельсинами. Апельсины все выкатывались и выкатывались из подозрительно развалившейся повозки, у которой вдобавок еще отвалилось колесо. Разумеется, поломка произошла прямо перед воротами и окнами особняка герцога Парфорда.

В тот же миг улица и окна близлежащих домов обросли зеваками. Из особняка графа высыпали слуги и принялись подбирать апельсины, ругая на чем свет стоит незадачливого возницу.

Наступил долгожданный момент. Сейчас никто не обратил бы внимания на трубочиста, карабкающегося по крышам. Джек приготовился прыгнуть с крыши соседнего дома, но теперь не в сад, а на кирпичный забор шириной в фут, отделявший особняк от улицы.

— Надо приземлиться точно, мистер Флетчер, — прошептал себе под нос Джек. И прыжок действительно получился удачным.

Он слегка поскользнулся, но равновесие удержал. Джек стремительно побежал по забору к особняку. Достигнув здания, он быстро полез вверх по стене, богато украшенной лепниной и вычурными карнизами. Вскарабкавшись на самый верх, он оказался на крыше. Еще несколько торопливых шагов, и Джек влез в слуховое окно чердака.

— Чердак там совершенно пуст, — говорил Джек, когда они сообща искали самый безопасный путь проникнуть в дом. — Слуховые окна выходят на задний двор, так что пройдет немало времени, пока кто-нибудь заметит, что взломано окно.

Джек еще раз сказал спасибо сильному ветру, шум которого покрыл звон разбитого им стекла и стук открываемого окна.

Проскользнув на чердак, он перевел дух. Пока все шло как нельзя лучше.

— Но если забираться через чердак, — возразил Маркус, — тогда, для того чтобы попасть в библиотеку, придется пробираться через весь дом, а это очень опасно.

— Постараюсь проделать это как можно осторожнее, — успокоил его Джек.

Он уже приобрел кое-какой навык, поэтому двигался по дому тихо и аккуратно, почти на цыпочках, словно балетный танцовщик. Дорогу к библиотеке он помнил очень хорошо, к счастью, она обошлась без происшествий.

Но как только он вошел туда, у него как будто что-то оборвалось в животе. Комната была убрана и чиста. Ни одной бумаги, ни одного счета больше не лежало ни на столе, ни на полках.

Прислуга постаралась на совесть. А что, если это не прислуга? От этой мысли по спине Джека побежали мурашки. Найдет ли он теперь что-нибудь? Судя по всему, улики, если таковые хранились здесь, были тщательно уничтожены.

Оставалось лишь одно полотно Гольбейна. Больше здесь не на что было больше обращать внимание. Нужные им бумаги вполне могли храниться в тайнике за картиной, подделкой, как справедливо заметила Сара. Джек выкроил время для посещения Исторического общества. Вместе с лордом Форрестером он посетил картинную галерею общества, где и увидел на самом видном месте полотно великого художника, выставленное для всеобщего обозрения.

При дневном свете швы на стене были видны намного лучше. Джек принялся за поиски, как настойчиво ему советовала леди Филиппа, тайной панели или защелки.

Ощупывая пальцами швы, Джек заметил петли, уходившие в стену. Петли находились с внутренней стороны, значит, и тайная дверь открывалась не наружу, а внутрь. Напрасно они тогда изо всех сил тянули раму на себя, возможно, для того чтобы открыть тайник, достаточно было легкого толчка внутрь.

Но после нескольких минут напрасных усилий Джек вынужден был признать, что не все так просто. Он отошел на шаг назад и опять всмотрелся в картину. Она была точной копией той, что висела на стене в Историческом обществе. За исключением одной детали — рамы. И в той, и в этой картинах, с точки зрения Джека, совпадало все, они отличались только рамами.

Рама на картине в Историческом обществе была ровной, почти плоской. Современной, как выразился лорд Форрестер. Зато рама в особняке герцога была обильно украшена позолотой и резьбой. Джек стукнул себя ладонью по лбу, — какой же он глупец, так долго не замечать того, что было перед глазами.

Скрытый ключ или защелка должны быть на раме. Он начал ощупывать пальцами завитушки, периодически то нажимая на них, то пытаясь отодвинуть вбок. Поиски не затянулись.

Он нашел скрытую пружину.

Что-то щелкнуло, и картина поддалась. Джек затаил дыхание.

Не слишком глубокое пространство за картиной было все в пыли в отличие от недавно вычищенного до блеска кабинета. Кроме того, там было тесно, и такой крупный мужчина, как Джек, с трудом пролез внутрь. В потайной нише на полу стоял лишь небольшой деревянный ящик, покрытый толстым слоем пыли.

Джек осторожно поднял его. Судя по всему, ящика давно, очень давно не касалась человеческая рука.

Бережно поставив ящик на стол, Джек открыл его и увидел там бумаги. Сердце его радостно забилось.

Три или четыре письма.

Джек вынул первое попавшееся и развернул его. По первым же строчкам он с горечью понял — это совсем не то, что им нужно. Их писала женщина, и адресованы они были хозяину особняка, герцогу Парфорду.

Джек быстро открыл другое, третье. Все они были написаны одним и тем же почерком — женским и со множеством ошибок. Все они были адресованы Билли, а герцога Парфорда звали как раз Уильямом.

Это был секрет герцога Парфорда, уходивший корнями в далекие времена его юности, но не секрет графа де Лебона.

Джек аккуратно положил письма в карман — как знать, может, сэр Маркус захочет проверить их, не содержится ли в них какой-нибудь зашифрованной информации. Теперь надо было поставить ящик на место и закрыть тайник.

Увлекшись, Джек забыл об осторожности.

Он не только не услышал шум на дворе, пусть и еле слышный, но и прозевал, как кто-то подошел к дверям библиотеки. Он сидел на корточках, задвигая ящик в нишу, как вдруг позади него раздался удивленный вскрик. Обернувшись, он увидел мистера Пха.

Ашин Пха не страдал избытком благородства. Не теряя ни секунды, он бросился вперед и прыгнул прямо на спину Джека. Сидевший Джек не успел встать. Мистер Пха насел на него с такой яростью, как будто намеревался сломать ему все кости до единой.

То ли от того, что нападение было столь внезапным, то ли от знакомой до боли интонации, но Джек вдруг понял, почему никогда не было слышно, чтобы мистер Ашин Пха разговаривал на людях, а лишь что-то шептал графу на ухо. Стало понятно, почему спальня мистера Ашина Пха здорово напоминала берлогу лондонского выпивохи, игрока в кости и завсегдатая трактиров.

Мистер Ашин Пха не был никаким аристократом с Дальнего Востока.

Он был лондонским жуликом и бандитом.

Вот какие мысли неожиданно посетили голову Джека, пока он с приобретенной на флоте ловкостью наносил мнимому Ашину Пха удары то в грудь, то в голову, то в живот. Надо было как можно быстрее кончать с ним, пока на шум не прибежала охрана.

Схватив стул, Джек со всего размаху обрушил это произведение эпохи барокко на спину несчастного мистера Пха, от такого удара бедняга повалился на пол.

— Прошу прощения, мистер Ашин Пха, — сказал Джек, — но мне некогда здесь задерживаться.

Поняв, что он проиграл, мнимый мистер Ашин Пха закричал во всю мощь легких, зовя на помощь.

Кричал он на английском. На том английском, на котором говорят лондонские кокни.

— Так вы родом не из Бирмы? — воскликнул Джек. Его противник сразу побледнел и замялся. Джек воспользовался его растерянностью и схватил второй стул. Бедный Ашин Пха втянул голову в плечи, готовясь к тому, что по его спине во второй раз пройдутся стулом. Но он ошибся. Стул полетел не в него, а в окно.

На такой шум должна была сбежаться вся охрана.

Пока мнимый аристократ из Бирмы прятал голову от рассыпавшихся осколков, Джек, не колеблясь ни секунды, прыгнул в окно, не обращая никакого внимания на острые края оставшихся в раме стекол. Окна библиотеки выходили в сад, поэтому падение пришлось на мягкую землю, хотя при этом Джек сильно порезался от выпавших наружу осколков. Впрочем, все это были пустяки. Он вскочил и бросился бежать.

Оглянувшись, он увидел высунувшегося из окна бедного мистера Ашина Пха и бежавших сбоку двух охранников. Все они кричали и куда-то указывали руками.

И тут Джек увидел того, кому они кричали и делали знаки. Возле калитки в ограде сада словно из-под земли вырос молодой смуглолицый охранник в ливрее. Он стоял на пути у Джека, явно собираясь его задержать. Но Джек был не из робкого десятка, и сейчас никто и ничто не могло бы его остановить. Склонив голову, он на полном ходу врезался в охранника. Удар был настолько силен, что Джек протаранил не только его, но и калитку, которая буквально разлетелась на куски, и он выскочил на конюшенный двор.

Конюхи и их помощники, остолбенев на своих местах, смотрели на невесть откуда возникшего человека. Пользуясь их растерянностью, Джек в несколько прыжков подскочил к лошади Сары Форрестер, которая, по-видимому, узнала его.

Мгновение, и он уже сидел на ее спине. Оттолкнув одного из помощников, который пытался удержать его, Джек послал лошадь в галоп.

Вылетев на улицу, он оглянулся и увидел, как из калитки сада выскочил мистер Ашин Пха с окровавленным лицом. Вид у него был страшный. Глаза злобно и дико блестели, в них совершенно ясно читалось желание убить своего обидчика. Но лошадь Джека, совершив два длинных и быстрых скачка, уже исчезла за поворотом, растворившись в переплетении лондонских улочек и переулков.