Когда Акабар проснулся, было темно, рядом плясал огонь костра. Свет от него блестел на чешуйках огромной драконихи. Зверь лежал в тени. Но на его морде Акабар мог видеть Дракона, который дремал, свернувшись калачиком. Нога ящера была перевязана зеленой тряпкой. Между магом и костром появилась огромная тень. Возвышающаяся фигура стояла на коленях перед ним, держа огромную серебряную флягу.

– Выпей это, – сказала Оливия, поднося флягу к его губам.

Напиток был ужасного вкуса, но Акабар пропустил его в свою глотку. Во рту такое ощущение, будто он наелся земли. Тело холодное, как у утопленника.

Волшебник понял, что лежит голый, если не считать пары плащей хафлинга, повязанных вокруг него.

– Моя… одежда? – спросил маг. Голос у него был сорван, как будто он пел или орал несколько часов.

Оливия указала на костер.

– Боюсь, от нее ничего не осталось. Дракон подумал, что ты мертв, поэтому мы не захватили твоей запасной одежды. Ее глаза блеснули. Хотя я вынула все из твоих карманов и принесла волшебные книги, – она указала на мешок возле его ног.

– Что случилось…О, боги, – простонал маг, когда память возвратилась к нему. Сначала сражение в Айлаше, затем что-то огромное нагло заняло его мозг.

Он подумал, что так себя чувствовала Элия после того, как пыталась убить священника и затем Драконошпора.

– Относись к этому просто, – резко сказала Оливия. Певица была добрым беспокойным ангелом. Она положила обе руки на его плечи, хотя маг и не делал попыток подняться. Вкратце дело обстояло так. После вашего маленького приключения в Айлаше, Дракон вернулся в лагерь за моей помощью. Когда вы все трое ушли, я осталась одна договариваться с Дымкой, которая выбрала этот момент, чтобы зайти. Ты помнишь Дымку из Кормира? Хорошо. Во всяком случае, я подчинила ее себе, и мы втроем отправились за тобой и Элией.

Оливия задержала дыхание, чтобы позволить всему сказанному улечься в возбужденном мозгу термитца. Затем она продолжила.

– Его Гнусность сначала чуть не одолел нас. Дымке пришлось несладко, но под моим чутким руководством старушка смогла повредить Мерзость, и та убежала от нас. А мы упали на землю. Однако удача хафлингов была со мной, и я ухитрилась приземлиться прямо на труп наемника из Красных Перьев. Ты порезал немного Дракона, прежде чем он смог тебя спасти.

Она остановилась, а затем неохотно заключила:

– Но мы не спасли Элию.

– Элия, – пробормотал Акабар, пытаясь подняться. Она все еще в плену!

– Умерь свой пыл, – приказала Оливия. – Ты был в отключке около восьми часов. Если мы подождем еще несколько, то это ничего не изменит в погоне за этой навозной кучей, но позволит нам набраться сил. Дракону необходим сон, тогда он сможет закончить лечить Дымку. Она повредила несколько костей, в крыльях, когда упала, и ей надо пополнить запасы в своей топке, прежде чем снова идти в бой. Тебе необходимо изучить свои заклинания. Выпей еще.

Акабар глотнул еще порцию пойла, которое протягивала ему Оливия и скорчил рожу.

– Это целебный напиток?

Оливия взболтнула флягу и хихикнула.

– Да, некоторые так его называют. Это острый медовый напиток. Последний из моих запасов к тому же.

Акабар почувствовал, как его пустой желудок взбрыкнул, но затем успокоился. Хороший из, хафлинга доктор.

– Ты говоришь, Дракон лечил нас. Он уже делал это, когда мы убегали от Мерзости в Айлаше. Оливия кивнула.

– Да. Оказывается, что он среди своего собственного народа считается паладином. Он хранит этот секрет, но лечит нас, когда мы не видим. Кажется, я не могу доверять никому в эти дни.

– Паладин? – пробормотал Акабар. – Откуда ты знаешь?

– Он сказал мне, – ответила Оливия. Она понизила свой голос до шепота и продолжала:

– Но Дракон не только хранил все это время свой профессиональный секрет, он еще может и общаться. Он не пользуется обычными словами, как ты или я. Он издает запахи, как парфюмерная лавка. Мы не понимаем его, потому что наши маленькие носы недостаточно чувствительны, но Дымка понимает. Дракон говорит ей, и она переводит, а потом ящер подтверждает кивком головы правильность перевода Дымки.

Акабар потряс головой. Ему казалось, что Раскеттл сердится, но маг не мог понять, что так раздражает ее.

– Ну и что? – спросил он.

– Ну и что! – воскликнула Оливия, а затем, понизив голос, прошептала:

– С нами находится ящер-паладин, который ведет себя настолько надменно, что даже не пытался общаться с нами, пока не появилась эта дракониха. К тому же шпионит за нами вот уже в течение двух переходов. Разве от этого нельзя стать чуточку раздражительным?

– Сауриал, – вдруг пробормотал Акабар, позволяя слову задержаться в памяти. Там парила темная тень – остаток визита Мерзости в его мозг. Моандер сказал, что Дракон – сауриал.

– Моандер – это та ползающая слякоть? – спросила Оливия.

Акабар раздумывал, как пловец, стоящий около холодного озера. Он хотел забыть то зло, которое было внутри него и так подло использовало его. Но волшебнику была необходима информация, которую Моандер небрежно оставил в его мозгу. Он погрузился в нее:

– Моандер – бог. Или часть бога. Эта часть была заперта под Айлашем, пока Элия не выпустила ее. Сейчас они следуют через Миф Драннор в Вестгейт.

Тело Акабара затряслось.

– Что это? – спросила Оливия. – Что случилось?

– Боги, это было, как… как болезнь, когда гниет все, кроме мозга, твое тело тебе не подчиняется. Я все понимал, но не мог собой управлять. Не мог говорить. Не мог видеть. Я мог слышать мысли в моей голове, мысли Моандера и разговор Элии, но был как будто связан и находился в темноте с кляпом во рту.

И, – он взглянул вверх на хафлинга, – я ранил Дракона, не так ли? Ты сказала, что да. Помню. Я пытался убить его.

– По-видимому, он не держит на тебя зла. Он принес тебя сюда и перебинтовал остатками своей рубашки.

Акабар чувствовал, что его голова перевязана. Волшебник взглянул на ящера, лежавшего на драконьей морде.

– Дракониху я тоже поранил? – прошептал маг.

– Не надо о грустном, – предложила Оливия. – Потребовалось все мое красноречие, чтобы убедить Дымку включить тебя в договор о ненападении до тех пор, пока не освободим Элию. Она смягчилась только потому, что нам нужна вся огневая мощь, которую мы можем собрать. Итак, эта Мерзость – бог, да? Это еще одна вещь, о которой наш друг ящер забыл упомянуть.

– Сауриал, – опять поправил Акабар. – Почему ты настроена против него? Он спас нам жизнь.

– Нет. Он спас твою жизнь. Я сама могу позаботиться о себе.

Оливия не подумала о том, что сейчас уже переварилась бы в желудке у Дымки, если бы не ящер. – Мне не нужен трусливый шпион, льстиво пытающийся добиться моего доверия.

– Почему ты уверена, что он шпион?

– Пошевели мозгами, зеленщик, – фыркнула Оливия. – Что еще может заставить паладина путешествовать с нами? Ты купец, а я хафлинг. И Элия – подумай! Она пыталась убить священника и кого-то, кого она приняла за короля Кормира, и потом освободила злобного бога. Дракон пропал, когда мы были в большой опасности, и сейчас он толкает нас на самоубийство. Он утверждает, что это для спасения Элии, но, может быть, его основной интерес – убить Моандера? Его род никогда не заботился о наших проблемах.

– Может быть, – ответил Акабар. Но по его отсутствующему взгляду Оливия поняла, что маг в действительности не обращает никакого внимания на ее слова.

– Акаш, что с тобой случилось? Акабар потряс головой и фыркнул.

– Я, оказывается, плохой маг. Я не могу получить сведения, которые нам нужны, я даже не заметил, что наш спутник обладает даром лекаря, и в бою я хорош тогда, когда меня контролирует какая-то безумная мерзость. Вам не следовало беспокоиться о моем спасении.

– Не будь дураком, – возразила Оливия. – У тебя есть здоровье, ум, деньги, – все блага, как говорим мы, хафлинги. Ты не можешь винить себя за то, что случилось. Хотя бы потому, что не обучался борьбе с древними богами.

– Или кем-нибудь еще в этом духе, – добавил Акабар. – Ты и Элия правы, я – зеленщик. Это было моим первым настоящим приключением, а не путешествием ради получения прибыли, и я все испортил. Я думал, что с моими знаниями смогу покорить мир, но потерпел неудачу, провалился. Я бесполезен.

– Слушай, Акаш, приключения не так просты и логичны, как колонки в гроссбухе. Невозможно узнать о них из книг. Ты должен был испытать их, чтобы понять, что делать. И ты вовсе не бесполезен. Если бы не ты, Димсворт не послал бы Элию за мной, и она никогда бы не встретила Дымку, и тогда мы боролись бы с Моандером одни.

– Это делает не много чести моим талантам.

– Ну, тогда прими во внимание тот факт, что ты сохранил всех нас от ужасной смерти.

– Что?

Оливия хихикнула.

– Если бы я вынуждена была готовить еду, мы все умерли бы от расстройства желудка.

Акабар не отреагировал на ее шутку, и поэтому хафлинг заговорила снова.

– Слушай, я пытаюсь сказать, что в конце концов ты научишься думать, как путешественник. Тогда ты станешь действительно силой, с которой надо считаться.

Кто знает, может, даже нас научишь парочке штучек. Исход любого дела определяется разумным подходом к нему, и никто в нашей компании не сравнится с тобой.

Акабар оставался безмолвен, и Оливия забеспокоилась, что напиток оказался слишком крепким для него.

– Во всяком случае, – сказала она, пожимая плечами, – мне нравится, когда ты рядом. Ты мне симпатичен.

Слабая улыбка появилась на губах волшебника. Он глубоко вздохнул.

– Ты мне тоже симпатична, – ответил Акабар. – У тебя не осталось еще этого напитка?

Пока Акабар пил из фляги, Оливия спросила:

– А как насчет него? – Раскеттл показала кивком головы в направлении спящих рептилий.

Акабар пытался понять чувства Оливии. Без сомнения, она считает себя виноватой. Он и Элия сразу заметили мелочность, эгоизм и вороватость хафлинга, хотя не придавали этому значения в интересах компании. Но для Дракона это, несомненно, выглядело по-другому. Маг понял, что и сам выглядит в его глазах далеко не лучшим образом.

– Сауриал, – сказала Оливия, наконец-то правильно произнеся это слово. Он скрывал от нас пару важных вещей. Он может скрывать и намного больше.

Акабар уловил голубое мерцание знаков на груди Дракона. Оливия и не подозревала, что уже поздно пытаться возбудить подозрения Акабара.

«Со вчерашнего дня я пытался напасть на него дважды, проиграв оба раза, и потом оказывалось, что он спасал мою жалкую шкуру», – размышлял Акабар. И хотя хафлинг была права, когда говорила, что очень необычно для паладина путешествовать с группой авантюристов, учитывая их репутацию, волшебник не мог поверить, что Дракон хочет причинить им какой-либо вред.

– После того, как он поможет нам вернуть Элию, – сказала Оливия, – думаю, нам необходимо найти возможность избавиться от него. Элии это не понравится, но это будет для ее же блага.

– Нет, – сказал Акабар. – Если он хранит свои секреты, это его личное дело. Я поддерживаю его.

В Оливии Акабар увидел торговку, которая решила, что в ее интересах не заключать сделку. Хафлинг пожала плечами.

– Может, ты и прав. И нечего беспокоиться. Отдыхай. Мы отправляемся утром, и тогда похороним Его Гнусность. Я послежу за костром. Лето очень сухое, дерево горит легко.

– Раскеттл?

– Да, Акаш.

– Будь добра, подай мне мои книги. Как ты сказала, нам потребуются все силы, которые мы сможем собрать. Даже мои ничтожные умения.

* * * * *

Элия проснулась в темной клетке глубоко под поверхностью Моандера. Кусочки липкой грязи вокруг нее издавали тошнотворный зеленый свет. Сияние ее знаков было светлее и чище. Девушка больше не была связана мерзкими отростками, поэтому вытянула руку, чтобы изучить свою тюрьму.

Клетка была круглой и состояла в основном из мха. Элия копнула стену пальцами, но под губчатым мхом обнаружила непроницаемые сети толстых корней и древесных веток. Она попыталась оторвать мох в других местах, но не нашла выхода из клетки. Воздух был спертым и тяжелым из-за гниющих отбросов, хотя дышать было можно.

Девушка все еще была одета в свою кольчугу и кожаные штаны, хотя ее плащ начал уже разваливаться. Она потеряла свой меч где-то в Айлаше, а ее щит и кинжалы, вероятно, были отобраны щупальцами, пока она спала, усыпленная губчатыми мхами Моандера.

«Попалась, как мышка», – подумала она. Затем она решила, что больше похожа на сломанную игрушку, которую упаковали в мягкую коробку, чтобы вернуть домой.

Девушка вспомнила о том, что Моандер угрожал сделать с ней, когда они будут в Вестгейте. Ее воспоминания будут опять стерты, дух – подавлен. Элия вздрогнула.

Она зарычала от отчаяния. «Что же смогу я одна сделать божеству? Плюнуть в его глаза перед тем, как он уничтожит меня?» – подумала Элия.

За стеной напротив что-то зашумело. Куски мха отвалились, и огромная рука, ладонью вперед, протолкнулась в камеру. Эта рука казалась сплетенной из веток деревьев. В центре ладони горел шар, переливавшийся белым и серым. Элия подумала, что этот шар похож на глаз, захотелось спрятаться от него.

Затем шар заговорил. Казалось, слова произносят одновременно два человека, причем один говорит звонким альтом, а другой – хриплым басом.

Элия вспомнила крутящиеся серые и белые пятна, которые покрывали глаза Акабара, когда бог управлял им. Она подумала, что этот шар и есть настоящее лицо Моандера.

– Голодна? – спросил голос. Ешь.

Стена открылась в другом месте, и пара щупальцев втиснула ее щит с полдюжиной яблок и сырым годовалым поросенком.

Элия вздохнула, чтобы унять волнение, и подошла к щиту. В животе у нее заурчало, но она подождала, пока щупальца исчезнут в стене, и затем потянулась за яблоками. Поросенок Элии не очень-то понравился. Он выглядел так, как будто его долго душили.

Она села на землю и стала грызть яблоко. Не надеясь получить ответ, девушка спросила сверкающий шар:

– Как долго я спала?

– День, – ответил шар, пульсируя в ритм со словами. Идем медленно. Деревья толще, чем раньше.

– Ну и проблема! Какой же ты бог? – поддразнила его Элия.

– Только так много жизненной энергии. Нужно тратить аккуратно. Могу лететь, но это тяжело. Найду больше энергии. Миф Драннор. До того двигаюсь медленно.

– Без Акабара ты говоришь не так гладко, – заметила вслух Элия. – Где он?

– Мертв. Видишь?

Около щита открылась дыра, и оттуда в камеру высыпалась груда костей. Элия уронила яблоко. Кости утонули в полу.

– И остальные тоже? – прошептала она.

– Все мертвы.

– О, боги, – Элия упала на колени.

– Только один. Я, – напомнил Моандер. – Могу предложить тебе кое-что.

Элия обняла плечи руками.

– Если убьешь других хозяев, – сказал голос, – их знаки исчезнут, а ты будешь работать только на меня одного.

– Лучше я убью вас всех, – вызывающе прорычала Элия.

– Без меня нет цели, нет жизни. Кроме того, меня невозможно убить.

Попробуешь и проиграешь. Думай, я помогу.

– Почему я должна помочь тебе получить монополию на мои услуги?

– Сейчас ты марионетка многих. А можешь быть слугой одного. Работай на меня. Большое вознаграждение – богатство, свобода.

Элия закрыла руками уши, чтобы не слышать голос Моандера. Кончики пальцев девушки коснулись волос. Хотя ее голова и была вся покрыта грязью, Элия смогла почувствовать серебряную булавку.

– Подумай. Больше личной свободы. Будь моей главной жрицей. Будь моей, – Моандер замолк, потому что камера вдруг стала раскачиваться, а стены затряслись. Вернусь, – пообещал голос. Камера опять качнулась. Подумай над предложением.

«Кто-то напал на него», – поняла Элия. На мгновение девушке показалось, что действительно, без «хозяев» она не сможет существовать. «Это не важно», – решила она. Несмотря на обещание Мерзости, Элия знала, что никогда не будет свободной, пока Моандер жив, а свобода была всем, чего ей хотелось. «Лучше умереть, чем быть его слугой, и может быть, это мой единственный шанс бежать», – подумала она.

Девушка воткнула булавку прямо в сферу. Шар оказался горячим, как костер, и опалил Элии пальцы.

Пронзительный вой, сопровождаемый грохотом, наполнил комнату. Комната стала качаться, как корабль, попавший в шторм. Сама Элия, ее щит, яблоки и дохлый поросенок катались из стороны в сторону. Девушка свернулась в клубок.

«Плюнуть, что ли, богу в глаз, – подумала она, – за все хорошее, что он сделал». Тошнотворное мерцание ила затухало, пока совсем не исчезло, Элия осталась одна в мерцающем сапфировом свете ее проклятой татуировки.

* * * * *

– Думаю, он знает, что мы здесь, – заявил Акабар.

Ящер сидел впереди мага на спине огромного зверя и ворчал. Подвинувшись ближе к нему, Акабар уловил запах свежеиспеченного хлеба. Маг догадывался, что для того, чтобы он мог понять Дракона, тому приходилось почти терется об его лицо.

Ящер должен был фактически кричать своими запаховыми железами, чтобы человек мог это почувствовать. Акабар уже начал составлять своего рода словарь, в котором отмечал соответствие между запахами и их значением. Волшебник ругал себя, что не смог разгадать этого раньше.

Дракон разбудил их перед рассветом. Сначала он залечил раны на голове Акабара. Маг почувствовал запах дыма, который был и тогда, когда Дракон последний раз лечил его.

– Это запах твоего лечебного заклинания, так? – спросил Акабар.

Ящер кивнул и дружески пожал его плечо. Строгим взглядом ящер заставил Акабара изучать свои заклинания. Дракон показал Оливии, чтобы она упаковала их пожитки, пока он сам, используя свое мастерство, лечил Дымке поврежденное крыло. Напоследок ящер закрыл глубокую рану на своем бедре, которую нанес ему кинжал Акабара.

Волшебник чувствовал себя виноватым. Дракон действовал при свете путеводного камня, который потеряла Элия. В свечении камня свет ладоней сауриала был почти не заметен, но Акабар знал, что они должны светиться.

Теперь, когда они ехали верхом на драконихе к месту битвы, Дракон держал путеводный камень на коленях, хотя солнце уже взошло. Он все еще был одет в своего рода юбку и один из плащей Оливии. Но ящер больше не беспокоился о рубашке. Теперь он спокойно выставил клеймо на своей груди на всеобщее обозрение.

Акабар надел одну из рубашек ящера, а пару плащей хафлинга, связанных вместе, использовал вместо юбки. Оливия, в ярко-желтом плаще, напоминала шлем на голове драконихи.

Когда Раскеттл крикнула, и они в первый раз увидели Моандера, монстр-бог находился глубоко в сердце Эльфийского леса и продолжал двигаться, хотя и медленнее, чем раньше. К тому же он значительно вырос. Навозная куча, которая вырвалась из своей тюрьмы в Айлаше, теперь была в семьдесят, если не больше, футов высотой – выше всех деревьев в лесу, кроме самых древних дубов.

Вдобавок изменился и ее состав. Человеческие останки больше не украшали собой эту массу. Вместо этого огромные деревья и заросли кустарника были засосаны кучей. Она все еще оставалась илистой и мокрой, но сейчас влага исходила из выделяющего сок влажного подлеска.

Вероятно, куча увидела их, потому ускорила свое движение.

Дымка кружилась на безопасном расстоянии. Клиновидная передняя часть холма буквально пропахивала себе путь через лес.

Как только они подлетели поближе к Мерзости, залп деревьев с ободранной корой вылетел из холма, оставляя за собой длинные веревки из гнилых растений.

Божество пыталось проделать тот же трюк, что и раньше, только сейчас это были пятидесятифутовые дубы вместо солдат-зомби.

Но слишком больший размер метательных снарядов позволял Дымке легко уворачиваться от нападения. Катапультированные стволы падали в лес, ломая другие деревья и вздымая огромные тучи пыли.

– Элии не видно? – крикнул Акабар Дракону.

Сауриал помотал головой. Акабар так и думал. Если Элия была в этом хаосе, то, вероятно, хорошо спрятана под поверхностью. Этот вопрос они обсудили с помощью Дымки-переводчика, прежде чем покинуть лагерь.

Дракониха продолжала летать вокруг Моандера, не нападая на его. Куча дала еще один залп деревянными снарядами. Как и в прошлый раз, Дымка попыталась увернуться, но одно особенно большое бревно попало ей прямо в голову. Дракониха спикировала к земле. Моандер потерял ее из виду за стеной деревьев.

Моандер высокомерно засмеялся. Он мог бы рассказать Элии о поражении ее друзей, но уже похвастался раньше, что убил их. Божество направило несколько глаз в сторону падения драконихи, и продолжало ползти дальше на юг. Миф Драннор и силы, скрытые в нем, ожидали Моандера.

Дракон поменялся местами с хафлингом и сел на голову Дымки. Они ждали в течение четверти часа на том месте, где приземлилась Дымка. Ящер чувствовал расстояние между ними и злым божеством. Когда он подал сигнал. Дымка поднялась и, полетела над вершинами деревьев на бреющем полете, пока не достигла деревьев, сломанных Моандером. Вдоль этого следа дракониха и начала свой атакующий маневр, направляясь богу в тыл.

– Это будут называть «дорогой Моандера», – Крикнула Оливия магу, когда увидела опустошение, оставленное божеством.

Акабар молча кивнул, пораженный разорением. Моандер, по-видимому, больше не нуждался в увеличении объема; он только вырывал огромные деревья, сваливал их в сторону и оставлял увядать на земле.

Дракониха летела вперед, не обращая внимания на огромный ров под ними и разбросанные по его сторонам деревья.

Маг закрыл глаза, защищая их от ветра, бьющего в лицо. Он сконцентрировался на волшебстве. Оливия слегка подтолкнула его локтем.

Акабар открыл глаза. Дымка была ближе, чем в двадцати ярдах от Моандера.

Ни одного дерева не вылетело из холма. Бог не замечал близости драконихи.

Акабар позволил себе улыбнуться, когда разглядел массу деревьев и сушняка, вплетенных в массу Мерзости, – превосходный материал для их планов. Его волшебство было готово; он ожидал только сигнала Дракона.

Ящер взмахнул рукой, и Дымка взмыла над холмом, извергнув длинную мощную струю огня, как она это уже делала. Как нож убийцы, пламя врезалось в зелень, там, где должен был находиться хребет существа, если бы таковой у него имелся.

Моандер пронзительно закричал, и Акабар «запустил» свое пиротехническое волшебство. Красные потоки драконьего дыхания взорвались фейерверком крутящихся желтых, оранжевых и лазурно-голубых искр, который проникал все глубже, в самое сердце холма.

Мгновенно отрастали новые побеги, но Дымка не унималась. Как только дракониха достигла вершины холма, она дохнула опять и пустила еще больше пламени в открытую рану Моандера.

Маг хотя и летел вверх ногами, не потерял ориентации. Он запустил еще одну волшебную молнию, направив ее в божество.

Моандер горел хорошо, так как холм сейчас состоял в основном из сухого дерева, а не из отбросов и ила.

В своей растительной тюрьме Элия почувствовала духоту. Стены покрылись желтоватыми каплями, проникшими через мох. Она встала на ноги, но упала опять из-за внезапного резкого толчка.

Моандер остановился, чтобы набрать материала в свою массу, и, вероятно, чтобы погасить огонь. Но, как заметила хафлинг, лес был очень сухой. Все, что только бог не пихал в себя, только больше питало огонь. Эти деревья славились своей хорошо горящей смолой.

Мерзость попыталась побороть огонь, разделившись на две части и оставив половину своей туши позади. Но атака достигла цели. Огонь был везде, от него не было спасения. Пламя вырвалось из самого сердца движущейся половины холма.

Огонь становился все сильнее и жарче.

Дымка отступила, кружа высоко в небе, чтобы избежать ответного выпада, но решив, что его не предвидится, устремилась обратно для последнего удара. Акабар почувствовал, как раздулась драконья грудь, набирая воздух.

Прежде чем Дымка смогла выпустить новую порцию огня, верхушка Моандера вылетела, как пробка из бутылки. Испуганная Дымка резко отпрянула, опасаясь нового вида оружия. Стручок, размером раза в два меньше драконихи, но раз в десять меньше размеров бога, каким тот был до их нападения, вылетел из холма.

Яйцевидный метательный снаряд поднялся в воздух, дергаясь из стороны в сторону.

Достигнув верхней точке своего полета, он остановился и затем полетел на юго-восток, постепенно превращаясь в маленькое пятнышко.

– Ставлю все свое золото на то, что наша девушка в этой штуке, – крикнула Оливия.

Акабар кивнул.

– И там же наверняка то, что заменяет Моандеру сознание, – добавил он.

Дракон ткнул Дымку, и дракониха полетела за стручком.

Позади них, внизу, из горящей кучи деревьев, бывших когда-то Мерзостью Моандера валил черный столб дыма такой высоты, что его, наверное, видели в Тенистом Доле, Захолмье и Айлаше.

Дымка стала уставать, хотя махала крыльями все быстрее, чтобы не отстать от стручка. Акабар сконцентрировался, затем резко выкрикнул другое заклинание и прижал руки к спине драконихи. Силы потекли из его рук в огромного зверя.

Дымка полетела в два раза быстрее. Она махала крыльями так же грациозно и быстро, как птичка. Земля мелькала у них перед глазами. Расстояние между ними и стручком стало уменьшаться.

– Что ты сделал? – задыхаясь, спросила Оливия, ей было трудно говорить из-за напора воздуха.

– Надо спешить, – объяснил Акабар. – Это заклинание опасно для людей – стоит им года жизни. Хотя этому существу это не может повредить. Она просто подольше поспит после еды.

* * * * *

Моандер опять заговорил с Элией, но сейчас одним только низким голосом, громыхающим и искаженным настолько, что понять его было почти невозможно.

– Летим, – сказал он. Жизненная энергия снизилась. Надо ворота, – еще одно продолжительное скрежетание, затем низкий голос пробился сквозь шум:

– Приготовься для перемещения. Товар попорчен.

Последняя фраза поразила Элию, ведь так мог сказать только Акабар, и она представила, что какая-то часть мыслей мага, должно быть, вошла в существо Моандера и находится рядом. Возможно, это дух мага предупреждает, чтобы она берегла себя. Дальнейшее ухудшение способности Моандера к общению вселило в нее надежду. Дела, по-видимому, у бога шли неважно. Может быть, целая армия атаковала его.

Круглая оболочка ее тюрьмы начала сжиматься. На поверхность стен вылезли рты. Элия испугалась, подумав, что Моандер решил, что лучше съесть ее, чем видеть спасенной, но стены начали покрываться потоками толстой, сырой, шелковистой пряжи. Из нее делали кокон.

Инстинктивно Элия пыталась оттолкнуть вздымающуюся массу, боясь, что та задушит ее. Найдут ли «хозяева» способ оживить ее? Вскоре она была окутана волокнами. Запеленутая с головы до ног девушка могла дышать только через покрытие, причем воздух был душный и спертый, и она чувствовала себя так, как будто была погребена заживо.

Яйцевидный стручок вытянулся и стал похож больше на тыквенное зернышко.

Сзади одновременно открылись полсотни глаз, чтобы следить за движением драконихи. Моандер экономно расходовал свою энергию. Но то ли бог просчитался, то ли за время его заточения драконы стали летать быстрее. Моандер оценил свои силы. Его последний шанс на спасение заключался в использовании волшебства – наиболее дорогого способа передвижения.

Они были еще далеко от руин Миф Драннора, но Моандер слышал зов дремлющих сил старого города, все еще гудящих глубоко под разрушенными зданиями. Он начал вбирать в себя волшебную энергию умершего королевства эльфов.

Бог направил эту энергию на совершение волшебства. Впереди тыквенного зернышка появилось пурпурное пятно, затем оно окутало его целиком, подобно прозрачному туману.

Дымка уже была достаточно близко, чтобы ее пассажиры смогли разобрать свечение, которое окутало стручок, в котором находилась Элия. Акабар пытался разгадать, что бы это могло быть. Защитное устройство? Или…

Он не закончил свою мысль, так как свечение полностью покрыло стручок, и тот начал сжиматься. Это было бы похоже на обычный трюк уличных волшебников, если бы пурпурный плащ, которым укрылся Моандер, не сжимался вместе со стручком.

С губ Акабара слетело проклятье. Он объяснил:

– Это врата между мирами.

Оливия посмотрела на него с диким ужасом на лице.

– Мы должны остановиться, – настаивал маг. Если мы пролетим через это облако, то можем оказаться, где угодно.

Оба, хафлинг и маг, начали колотить дракониху по бокам, пытаясь привлечь ее внимание. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на них, они стали тянуть назад воображаемые вожжи, показывая, что надо остановиться.

Дымка опять повернула голову вперед. Дракон увидел, как Акабар и Оливия показывали ему, чтобы он оставил дракониху. Дракон помотал головой. Он наклонился над лбом Дымки и сделал жест, которого Акабар и Оливия не могли видеть. Когда ящер снова выпрямился, над своей головой он держал путеводный камень.

Дымка влетела в пурпурное облако, висевшее над Эльфийским лесом. Как и бог до этого, они исчезли из виду. Крики мага и певицы смолкли. Облако медленно растаяло.