На полянке у костра Ная сидела с учениками. Один пожилой мужчина Андреич спросил ее:

– Вот скажите, почему я в детстве был счастлив, да и все мои друзья и знакомые говорят, что были счастливы в юности. Вот сейчас я вроде все имею: дом, машину, семью, неплохо зарабатываю, а состояние радости покинуло меня.

– Это проблема всех людей, – сказала Ная. – Дело тут в том, что ребенок еще свободен. Он проявляет свою индивидуальность, но с возрастом взрослые навязывают ему общепринятый шаблон поведения и заставляют его ему следовать угрозами, увещеваниями, исполнением его желаний. Часто и сам ребенок, стараясь показаться взрослым, копирует этот шаблон у родителей и окружающих людей. И постепенно он утрачивает себя, свою индивидуальность, становится мертвым, неживым, роботом, зато таким, как все. А ведь Бог создал его неповторимым. Бог не делает одинаковых людей. Он создает яркие индивидуальности, но обществу они не нужны. Ему нужны солдаты, все в одинаковой форме, бездушно выполняющие команды начальства и идущие в ногу под марш на очередную бойню. Или просто срабатывающиеся до костей за идею.

– Нет, я не согласен, – закричал Руслан, – ведь есть хиппи, панки, эмо, готы, они протестуют, они идут против шаблона больного общества.

– Да, ты прав, Руслан, когда у ребенка начинает формироваться ум, он видит все уродство общества, его ложь, его фальшь и механичность, мертвость. Он начинает, так или иначе, сопротивляться навязываемому шаблону. Но его сопротивление стихийно, спонтанно, часто он даже не может его сформулировать. Он просто чувствует, что так, как все, он жить не может и не хочет. Но общество продолжает давить со всех сторон и доделывает свое черное дело. Многие подростки успокаиваются и становятся в ряды серой массы, подчиненной шаблону.

– Но есть же духовные направления, – возразил Артур, – там люди борются с шаблоном, развивают реальное видение себя и мира.

– Да, Артур, – согласилась Ная, – есть такие движения, которые поборники шаблона сейчас окрестили сектами и активно борются с ними. Конечно, далеко не каждое духовное движение учит реальному виденью. Большинство уже давно забыли об этом и учат своей традиции, то есть немного другому шаблону, не сильно отличающемуся от общепринятого.

– Но что же делать, чтобы освободиться от шаблона? – спросила Алиса.

– Для этого, прежде всего, его надо изучать, то есть надо отслеживать в себе шаблонные мысли, стереотипные реакции, общественные мнения, привычки, обусловленные эмоции. Например, похвалили – радость, поругали – обида, то есть наблюдать за собой и еще лучше, когда это делает целая группа, так как со стороны-то виднее, с чем ты отождествлен, что тебя губит. И можно указывать друг другу на эти вмонтированные воспитанием механизмы, чуждые душе человека.

– Что же делать, если я их увижу? – спросил Андреич.

– Надо стараться отделиться от этого, увидеть со стороны, проследить, как эта болезнь проникла, через кого, через что. А еще лучше сутрировать ее до смешного и повеселиться самому над собой, так как смех – лучший способ растождествления. Всегда трудно отделиться от зла, если мы серьезно к нему относимся. Тогда из-под мусора и обломков шаблона начнет пробуждаться ваша индивидуальность, и к вам опять начнет возвращаться счастье и радость в жизни, потерянные в юности. Чувство важности, гордости собой, чванства, так и самосожаления, самоуничижения, подавленность – это костыли, подпорки, на которых держится это дьявольское приспособление, это шаблон, помогающий правящей верхушке держать всех в узде у демона, пить из нас кровь страдания. Это похоже на то, что здорового человека приучают ходить на костылях, говоря, что это модно, престижно, что все так делают. И он учится, а в это время его ноги атрофируются. И он уже не может начать сразу на них ходить, ему надо этому заново учиться. А это нелегко, это требует времени. Еще один бич – это чувство вины, которое нам специально привили, называя некоторые проявления греховными. Если бы нам внушили, что трогать кончик носа – грех, то мы бы боялись трогать его, стыдились бы этого желания, чувствовали вину. Так очень многие безобидные проявления человеку обозначили как греховные, например, нудизм. Маленький ребенок хочет ходить без одежды, она ему мешает, но ему прививают чувство вины, и он начинает стесняться своего тела, хотя во многих диких племенах люди ходят голые, и это ни у кого не вызывает проблему.

– Не заберут ли меня в психушку? – забеспокоился Андреич, – если я буду делать то, что захочу, даже если это не причинит никому никакого вреда?

– Вполне могут забрать, – подтвердила Ная. – Психушка – это одно из средств загнать человека в шаблон. Есть три выхода жить без шаблона: первый – это суицид, и сейчас эмо очень много говорят об этом. Второй – это быть отшельником, так как даже в монастыре будут навязывать свои шаблоны. А третий – это стать инлирангой, то есть актером и зрителем своей жизни. Инлиранг прекрасно знает шаблон в себе и в других, но для вида может сыграть нужную роль, чтоб быть адекватным в любых обстоятельствах. Но он знает, что это игра и остается ее зрителем. Он становится даже мастером такой игры и может конгруэнтно проявиться в любых обстоятельствах, создавая о себе нужное мнение и т. д., быстрее достигая той цели, которая ему нужна. Таким образом, он свободен от шаблона и в то же время мастерски воспроизводит любые нужные паттерны, умея перевоплощаться в бомжа и министра, священника и бандита, полицейского и клубного кутилу. Для этого он практикует санс-театр, где учится входить в любую роль не только внешне, но и энергетически. Допустим, если он играет Христа, то старается и сам в своем внутреннем состоянии соответствовать ему, быть в любви и благодати, нести учение.

– Нельзя ли обучиться Инлиранге? – спросил Руслан.

– Да, мы с вами будем осваивать ее. И прямо сейчас начнем играть санс-театр. Начнем с вас, Андреич. Вставайте на четвереньки и с лицом полного идиота ходите кругами.

– Я? Как? – удивился он. – Разве я могу?

– Главное – начать, просто действуйте.

Андреич неуверенно встал на карачки и, оглядываясь на всех, стал корчить рожи. Все заржали от нелепости происходящего.

– Стоп! – скомандовала Ная. – Андреич, наблюдайте, как сковывает вас шаблон, что вам мешает, скажите.

– Ну, чувство важности. Я же директор, страх осуждения, мне ведь нельзя, чтоб меня воспринимали, как дурака. Вдруг слушаться не будут, отвернутся компаньоны?

– Что ж, хорошее самонаблюдение, – сказала Ная. – А теперь сутрируйте важность, страх и посмейтесь над ними.

Андреич встал и, бья себя в грудь кулаком, уморно заявил:

– Я важный, очень важный. Все должны знать, как я важен.

И сам стал смеяться над нелепостью своего заявления.

– А теперь страх.

Он сжался и, оглядываясь на всех, запищал:

– Ой, боюсь, боюсь, не осуждайте меня.

Опять был повод всем посмеяться.

– Ну, теперь вы чувствуете зазор с шаблоном, и как он ввелся в вас, что вы считали себя своей ролью в фирме.

– Да, как-то легче стало. Я так сросся с ролью, что даже не видел, что это не я.

– А теперь давайте на карачки и будьте идиотом, – сказала Ная.

Андреич пополз и, уже ни на кого не оглядываясь, начал дурачиться по полной, что даже стало складываться впечатление, что он и впрямь того.

– Хорошо, хорошо, – сказала Ная. – А теперь, Артур, сыграй пьяного бомжа и грубо отзовись об Алисе.

– Я? – растерялся Артур. – Я не могу.

– Почему? – спросила Ная.

– Я люблю ее и привык вести себя галантно.

– Что ж неплохо, что ты это видишь, но мы играем и у тебя такая задача. Артур неуклюже стал изображать бомжа нерешительно наезжать на Алису.

– Стоп! С чем ты отождествлен? Что тебе не дает сыграть? – спросила Ная.

– Ну, с тем, что я должен вести себя красиво. Вдруг Алиса разлюбит меня?

– Сутрируй тогда эти качества.

Артур стал расхаживать, как павлин, любуясь собой.

– Я так красиво веду себя, я понравлюсь, – дурацким голосом пищал он и расхохотался со всеми. – Ой, меня бросит Алиса, боюсь, боюсь, что тогда делать? – испуганно метался он.

– Ну, что? Стало легче? – спросила Ная.

– Да я даже не мог подумать, что это просто роль! Я не мог себя отделить от нее! – с удивлением заявил он.

– Ну, а теперь играй бомжа.

Уже более складно Артур стал ходить, плевать, сморкаться и грязно выругался на Алису, хотя все же чувствовалась его нецелостность.

– Ну, для начала пойдет, иди, обними ее. Ведь то, что вы любите друг друга – это хорошо. Но все-таки надо видеть все, что происходит внутри, все процессы, страхи, отождествления. Теперь, Алиса, позаигрывай с Русланом, как бы предлагая ему себя.

Алиса нерешительно посмотрела на Артура, потом на Руслана. Было видно, что она не готова к игре.

– Стоп! – скомандовала Ная. – Что тебе мешает?

– Я думаю, как среагирует Артур, вдруг ему будет больно, или он заревнует и начнет выяснять отношения.

– Сутрируй это.

Алиса показала свой страх:

– Ой, что он подумает, что скажет? Ведь я такая верная, хорошая. А он не поймет и осудит. Ужас!

Ей стало легче, и все посмеялись.

– Теперь сыграй, – сказала Ная.

Алиса стала манерничать и кокетничать с Русланом, то поправляя прическу, то стреляя глазками, то поднимая повыше мини-юбку.

– Уже неплохо, – сказала Ная, – но ты это делаешь формально, добавь искренние чувства, сексуальную энергию.

– Но мне трудно, – призналась Алиса, – чувства полностью владеют мной. Я не могу их вызвать, а тем более сексуальную энергию.

– Да, теперь ты реальней видишь себя, это уже хорошо. Теперь я дам тебе один костыль. Но надеюсь, ты все же научишься управлять собой на глубоком уровне. И в следующий раз обойдешься без него. Представь, что Руслан – это Артур, и проявись завлекающе перед ним.

– Да, так мне легче, – сказала Алиса и уже ярко и конгруэнтно проявилась с Русланом, заигрывая с ним так, что народ зааплодировал.

Руслан покраснел и зажался от такой откровенности, когда Алиса прижалась к нему телом.

– Стоп! – скомандовала Ная. – С чем Руслан отождествлен? Что управляет им?

– Я подумал, это же жена моего друга и не хорошо, что мы в таких отношениях.

– Теперь сутрируй.

– Ой, прости, прости, Артур, – заканючил Руслан, – я чуть не переспал с твоей супругой.

Все весело смеялись, радуясь сцене.

– Ну что, посвободнее себя стали чувствовать? – спросила Ная. – Вам еще долго надо будет прорабатывать репертуар своих механических ролей, чтоб освободиться из рабства шаблона. Он ввелся в вас с молоком матери.

– Дак, это что же, – сказал Андреич, – я всю жизнь прожил не своей жизнью, а вместо меня жил шаблон. И от этого я потерял свое счастье, но как мне его увидеть, как стать собой?

– Вот это и есть истинная цель, – сказала Ная, – многие люди уходили в лес, в пустыню, в пещеру, такие как Будда, Христос, Моисей и т. д., для того, чтоб там атрофировался их шаблон, и они узнали себя. Ведь свобода от шаблона – это и есть Нирвана, Царство Божие, просветление. Недаром у Христа сказано: «Не войдете в Царство Небесное, покуда не уподобитесь детям», «Нужно тебе родиться свыше» и т. п. Но свободу от шаблона можно достичь и здесь, если есть такая группа, как мы с вами, и это даже получится быстрей, чем в скиту. Но все коварство шаблона заключается в том, что у него много ролей, он делит человека на части, не дает быть единым, и этим самым ослабляет его.

– Как это так? – спросил Артур.

– Ну вот, у тебя – ответила Ная, – есть часть мужа с Алисой, сына с родителями, студента вуза, друга Руслана, жертвы врагов, соперника и т. п. И одна часть, которая появляется здесь, и хочет развиваться. Но стоит сюда зайти твоим предкам, как ты можешь переключиться и полностью забыть, что ты играешь роль шаблона, пока Руслан не подойдет и не даст тебе затрещину. И тут ты вспомнишь о своем решении и начнешь наблюдать роль сына. И как только ты будешь ее наблюдать со стороны, ты станешь свободным от нее. Вот для чего нужна группа, чтоб люди сообща помогали друг другу познавать себя и бороться с шаблоном. Еще смешнее происходит, когда человек сидит один и вспоминает, скажем, своего врага, и входит в роль жертвы или соперника. И начинает мысленно говорить с ним, иногда даже и вслух, и жестикулируя, полностью пребывая во власти воображения, даже забывая, что он-то один. Поэтому первое, что надо сделать в санс-театре – это составить репертуар своих ролей и начать изучать их. А затем не давать им (можно с помощью группы) брать власть над собой, а отстраняться и пытаться контролировать их. Особенно роли, связанные с негативными эмоциями. Самые страшные, которые разрушают нашу жизнь, приводят к психическим и физическим болезням.

– Откуда же появились эти роли? – спросила Алиса.

– Они явились результатом приспособления к определенной среде: школе, семье, работе, друзьям. С одной стороны человек должен играть адекватную среде роль, но помнить, что это только игра, наблюдать, изучать при этом себя.

– Слышал? – бросил Руслан, обращаясь к Артуру. – Теперь пенделей не оберешься, я буду тебя будить.

– Да, а сам ты хорош, – ответил Артур, – спишь и себя не помнишь. Я тебе тоже оплеух надаю.

– Подождите, – сказала Ная, – к этому надо относиться сострадательно, стремясь помочь. А человек должен быть благодарен за такую помощь, иначе результатом окажутся одни оправдания, ложь и желание скрыть себя от других, сохранить своего тирана, свои роли. Это требует понимания и решимости серьезно работать для своего освобождения. Все мы сформировались в результате стечения обстоятельств и чужих желаний. И теперь, если мы хотим счастья и радости, свободы, надо это понять. И дорожить группой, в которой только и возможно освободиться от всего чужого, наносного, заставляющего нас страдать и жить чужой жизнью. Когда вы составите репертуар, то мы будем здесь разыгрывать сцены, свойственные этим ролям, скажем, как вы взаимодействуете с педагогами, начальством, друзьями и т. д., чтоб вы увидели весь этот механизм и научились им управлять.

– Вот я на работе, когда взаимодействую с начальством, – сказала Алиса, – проявляюсь как кролик перед удавом. Меня как будто парализует, я не могу в полной мере проявить свои деловые качества.

– Очень хорошо, давайте попробуем отработать это. Представь, что Андреич – твой начальник, и начни проявляться свободно, раскрепощенно, говоря смело о своих предложениях и о том, что тебе кажется, надо изменить, чтобы работа шла лучше.

Алиса попробовала, но даже в игровой ситуации была скована.

– Теперь сутрируй свою скованность, – сказала Ная.

Алиса смешно сжалась и повторяла:

– Боюсь, боюсь.

– Вот видишь, даже самой смешно, – сказала Ная. – А теперь разозлись на скованность и резко скажи: «Я не позволю больше тебе мне мешать». И, представив перед собой, нанеси ей удары. Вот так уже хорошо, – прокомментировала действия Алисы Ная.

– А теперь попробуй снова. А ты, Андреич, сурово настройся, чуть что осуждай, не соглашайся.

В более активном боевом состоянии Алиса начала взаимодействовать с Андреичем и смогла не сдаться, когда он ее отчитывал.

– Прекрасно, – прокомментировала Ная, – а теперь добавь немного обаяния, женственности, чтоб не быть такой твердой, где-то схитри, где-то попроси, где-то прояви сочувствие, если это будет уместно.

Они опять попробовали взаимодействовать, и теперь уже пошло как по маслу.

– Я бы ценил такого работника, – сказал в конце Андреич.

– Ну вот, видите, – подытожила Ная, – так можно прокорректировать все роли, все взаимоотношения, чтоб они давали успех и пользу, а заодно человек становится господином самого себя, им больше не управляют комплексы, фобии и стереотипы, а он сам творчески выстраивает свою жизнь.