Над племенами людскими в пространном их расселенье до времени царило насилье немое железного рока. Робкая душа людская в тяжких пеленах дремала. Земля была бескрайна - обитель богов, их родина. От века высился их таинственный чертог. За красными горами утра, в священном лоне моря обитало солнце, всевозжигающий, живительный Свет.

Опорой мира блаженного был древний исполин. Под гнетом гор лежали первенцы Матери-земли, бессильные в своем сокрушительном гневе против нового, великолепного поколения богов и против их беспечных сородичей, людей. Домом богини был зеленый сумрак моря. В хрустальных гротах роскошествовал цветущий народ. Реки, деревья, цветы и звери были не чужды человечности. Слаще было вино, дарованное зримым изобилием юности; Бог в гроздьях; любящая матерь, богиня, произраставшая в тяжелых золотых колосьях; любовь, священный хмель в сладостном служенье прекраснейшей женственной богине. Вечно красочное застолье детей небесных с поселенцами земными, жизнь кипела, как весна, веками, все племена по-детски почитали нежный тысячеликий пламень как наивысшее в мире. Но мысль одна, одно ужасное виденье

К пирующим приблизилось, грозя, И сразу растерялись даже боги, Казалось, никому спастись нельзя И неоткуда сердцу ждать подмоги. Таинственная, жуткая стезя Вела чудовище во все чертоги; Напрасный плач, напрасные дары, Смерть прервала блаженные пиры. Чужд радостям глубоким и заветным, Столь дорогим для любящих сердец, Которые томленьем жили тщетным, Не веря, что любимому конец, Казалось, этим грезам беспросветным, Бессильный в битве, обречен мертвец, И сладкая волна живого моря Навек разбилась об утесы горя. И человек приукрашал, как мог, Неимоверно страшную личину: Прекрасный отрок тушит лампу в срок, Трепещут струны, возвестив кончину; Смыл память некий благостный поток На тризне, подавив свою кручину, Загадочную прославляли власть И пели, чтоб в отчаянье не впасть.

Древний мир клонился к своему концу. Отрадный сад юного племени процвел - ввысь в поисках пустынной свободы не по-детски стремились взрослеющие люди. Скрылись боги с присными своими. Одиноко, безжизненно коснела природа. Железные оковы налагало жесткое число с неколебимой мерой. Как прах, как дуновенье, в темных словах рассеялся безмерный цвет жизни. Пропала покоряющая Вера и превращающая все во все, всесочетающая фантазия, союзница небес. Враждебно веял северный холодный ветер над застывшим лугом, и родина чудес воспарила в эфир. В далях небесных засветилось множество миров. В глубинной святыне, в горней сфере чувства затаилась душа вселенной со стихиями своими - в ожиданье зари всемирной. Свет более не был знаменьем небесным, лишь в прошлом обитель богов, облекшихся теперь покровом Ночи. В плодоносном этом лоне рождались пророчества - туда боги вернулись и почили, чтобы в новых, более чудных образах взойти над возрожденным миром. В народе, прежде всех в презрении созревшем, чуждавшемся упорно юности блаженно-невинной, был явлен лик невиданный нового мира - в жилище, сказочно убогом, сын первой девы-матери, таинственно зачатый Беспредельным. В своем цветении преизобильном чающая мудрость Востока первой распознала пришествие нового века, - к смиренной царской колыбели указала ей путь звезда. Во имя необозримого грядущего волхвы почтили новорожденного блеском, благоуханьем, непревзойденными чудесами природы. Одиноко раскрывалось небесное сердце, чашечка цветка для всемогущей любви, обращено к высокому отчему лику, лелеемое тихой нежной матерью в чаянье блаженном на груди. С боготворящим пылом взирало пророческое око цветущего младенца на дни грядущие и на своих избранников, отпрысков его божественного рода, - не удрученное земными днями своей участи. Вскоре вокруг него сплотилось вечное детство душ, объятых сокровенною любовью. Цветами прорастала близ него неведомая, новая жизнь. Слова неистощимые, отраднейшие вести сыпались искрами божественного духа с приветных уст его. С дальнего берега, под небом ясным Греции рожденный, песнопевец прибыл в Палестину, всем сердцем предавшись дивному отроку:

Тебя мы знаем, отрок, это ты На всех могилах наших в размышленье, Отрадный знак явив из темноты, Высокое сулил нам обновленье. Сердцам печаль милее суеты. Как сладостно нездешнее томленье! Жизнь вечную ты в смерти людям дашь, Ты - смерть, и ты - целитель первый наш.

Исполнен ликованья, песнопевец отправился в Индостан - сладостной любовью сердце было упоено и в пламенных напевах изливалось там под ласковым небом; к себе склоняя тысячи других сердец, тысячекратно ветвилась благая весть. Вскоре после прощанья с песнопевцем стала жертвой глубокого людского растленья жизнь бесценная: он умер в молодых годах, отторгнутый от любимого мира, от плачущей матери и робких своих друзей. Темную чащу невыразимого страданья осушили нежные уста. В жестоком страхе близилось рождение нового мира. В упорном поединке испытал он ужас древней смерти, дряхлый мир тяготел над ним. Проникновенным взглядом он простился с матерью, простерлась к нему спасительная длань вечной любви, и он почил. Всего несколько дней окутано было сплошною пеленою море и содрогавшаяся суша, неисчислимы слезы пролили избранники, разомкнулась тайна, духи небесные подняли древний камень с мрачной могилы. Ангелы сидели над усопшим, нежные изваянья грез его; пробужденный, в новом божественном величии он взошел на высоты новорожденного мира - собственной рукой похоронил останки былого в покинутом склепе и всемогущей дланью водрузил на гробе камень, которого не сдвинет никакая сила.

Все еще плачут избранники твои слезами радости, слезами умиленья и бесконечной благодарности у гроба твоего - все еще видят в радостном испуге тебя воскресшего воскресшие с тобою - видят, как ты плачешь в сладостном пылу, поникнув на грудь матери блаженной, как торжественно ты шествуешь рядом с друзьями, произнося слова, подобные плодам с древа жизни; видят, как спешишь ты, преисполненный томленья, в объятия к отцу, вознося юный род людской и незапечатленный кубок золотого будущего. Мать вскоре поспешила за тобою в ликовании небесном, она была первою на новой родине с тобою. Века с тех пор протекли, все возвышенней блеск твоего творения в новых свершениях; тысячи мучеников и страдальцев, исполнены верности, веры, надежды, ушли за тобой, обитают с тобою, и с Девой Небесной в Царстве Любви, священнослужители в храме смерти Небесной, навеки твои.

Отброшен камень прочь - Настало воскресенье! Твоя Святая ночь - Всеобщее спасенье. Земля побеждена; Бегут печали наши От этого вина В твоей целебной чаше. На свадьбе смерть - жених; Невестам все светлее; Достаточно елея В светильниках у них. Едва под небесами Пробьет желанный час, Людскими голосами Окликнут звезды нас. К тебе одной, Мария, Из этой мрачной мглы Летят сердца людские, Исполнены хвалы. Небесная царица, Детей освободи! Недужный исцелится, К твоей прильнув груди. Взыскую горней дали, Превозмогая боль, Иные покидали Плачевную юдоль. В печалях нам подмога, Своих святые ждут. Туда нам всем дорога, Там вечный наш приют. Уводит наших милых Благая смерть во тьму, И плакать на могилах Не нужно никому. Утешенный в томленье Небесными детьми, Ночное исцеленье Безропотно прими! В надежде бесконечной Не ведая забот, Веками к жизни вечной Земная жизнь ведет. Небесными лучами Упьемся, как вином; Светить мы будем сами В сиянье неземном. Не знает ночь рассвета В прибое волн своих. Навек блаженство это - Единый стройный стих. Всего на свете краше, Не меркнет ни на миг Святое солнце наше, Господень ясный лик.