Спасение ждало меня за дверью. На причале стоял человек с собакой. Для Клайва он был слишком молод, казался невыспавшимся и одетым слегка небрежно.

Дверь у меня за спиной беззвучно закрылась. Тотчас обдало гудящим ветром и солёными брызгами. Я оглянулась, но поезда уже не было. За спиной был только синий бесконечный океан.

А передо мной был остров. Не плоский искусственный айл, как во время предыдущих остановок, а самый настоящий остров — гора, покрытая сосновым лесом. Левей горы — там, где далеко в море был виден сделавшийся совсем маленьким, как игрушечная «Голубая стрела», мой поезд, там, в вышине, синей, как океан, белел над нами то ли Везувий, то ли Олимп — заснеженная вечная вершина.

— Шеф не сумел вас встретить, у него эксперимент, — сказал человек с улыбкой. — Я у него — вроде ассистента.

Котёнок, которого я прижимала к себе, зашипел и стал вырываться. Пёс — огромная, хорошо обученная овчарка — продолжал стоять смирно, но существо у меня на груди превратилось в чертёнка. Вцепилось в меня когтями, оскалившись, продолжало шипеть и в безмерном ужасе раздирать мне руки, продолжая вырываться с поразительной силой. Я не смогла его удержать. Одним прыжком преодолев неширокую полосу причала, котёнок помчался по песку к соснам и исчез в лесу. Я бросилась следом.

— Попробуйте поискать на склоне, — крикнул мне человек с собакой, — но далеко не ходите. Отыщется.

Я побежала по горячему песку. Он подступал прямо к скалам. На скалах зеленел дрок, росли можжевельник и какой-то вечнозелёный кустарник с бутонами вроде рододендронов. Преодолев пологие каменистые уступы, я оказалась в лесу.

Стало легче не выпускать из виду мелькавшие впереди серую спинку и хвост… Под ногами была земля, покрытая сухим слоем хвои. Длинные рыжеватые иглы сосен красиво лежали на валунах и выступающей кое-где гранитной породе. Пахло разогретой смолой. Я увидела впереди умывающегося котёнка. Он сидел на пеньке, заметил меня и бросился вверх по склону горы.

Подниматься за ним делалось всё труднее. Подъём становился круче. Сосны теперь стояли реже, под ногами снова местами был песок, в котором белели древние морские ракушки. «Всё уже было, было не раз. И здесь когда-то шумело море…» Подумав о древности этого мира и подняв взгляд от молодых травянистых побегов, я глянула в небо и залюбовалась сосной над каменистым уступом, её ярко-зелёной кроной — ветка с пышными иглами свесилась прямо в пропасть… И в синеве сквозь хвою я увидела золотой диск цвета луны. Диск явно приближался: размер тарелки увеличивался с каждой секундой — она словно падала мне на голову. И вдруг в голове разорвалась чёрная бомба. Чёрная. Но беззвучная. А когда наваждение прошло, всё вокруг оказалось белым. Небо над пропастью сделалось цвета молока, и в нём густо летали белые мухи… А на земле лежал снег — нежный, мягкий и неглубокий. Внезапно я оказалась в зимнем лесу. Снег лежал на кустах и ветках сосен. Он падал сейчас крупными мягкими хлопьями. Было бело и тихо…

— Бегите! — раздался крик снизу. — Бегите назад скорей! Ко мне! Быстро! Иначе — смерть!

Я помчалась, не осознавая что делаю, — столько в голосе было убеждающей силы. Он кричал снова одно и то же. Кричал и кричал, а я бежала, не задумываясь о том, что бегу уже по траве и сухим иголкам и в лёгкие мне врывается горячий запах смолы…

Наконец, я увидела берег и синюю воду. Она была за спиной человека с собакой. Он махал руками и бросился мне наперерез, схватил за руку, а потом потащил куда-то уже по асфальтовой дорожке через парк. Я заметила кипарисы. Над нами цвела огромная, как шатёр, магнолия, вокруг пестрело множество ярких цветов на клумбах.

— Осторожно, ступеньки! — крикнули мне прямо в ухо. — Ступеньки вниз! Не упадите!

За нами что-то захлопнулось.

Человек сзади грубо схватил меня за шиворот, иначе бы я упала. Тотчас же восстановила равновесие и побежала по лестнице, перепрыгивая через ступени. За мной бежала собака. Её хозяин спускался вслед за нами.

Ступеньки кончились. Я увидела дверь. Дверь открылась. Нас встретил немолодой растрёпанный человек в мятом белом халате, из-под которого небрежно торчали расстёгнутые манжеты и воротник клетчатой красной рубашки. Худой, импульсивный, с измождённым лицом и орлиным носом — в молодости он был красив, да и сейчас карие живые глаза оживляли его лицо, в них светилось много энергии и какого-то детского обаяния. Он захлопнул за нами дверь, и тотчас от потолка к полу выехала стальная заградительная панель вроде второй мощной двери.

Мы оказались в уютном ярко освещённом холле, где множество диванов и кресел стояло вдоль глухих белых стен между большими прямоугольными зеркалами и такими же освещёнными проёмами распахнутых дверей. Чуть подальше в центре стояла полная пожилая женщина в кухонном переднике и с умным лицом учёного.

Собака, не останавливаясь, побежала мимо неё через холл, к одной из открытых дверей и исчезла там, словно знала, куда ей надо.

Человек в халате и женщина с ужасом смотрели на меня. Я оглядела свою пропитанную чем-то красным одежду, но ничего не понимала.

— Она в крови, — проговорил ассистент. — Очевидно, «атака иголками»… А это Клайв… — кивнул он в сторону немолодого мужчины и обернулся ко мне. — К счастью, шёл эксперимент. Была включена установка… И Клайв сместил время, чтобы вас спасти. Это, знаете ли, затратно, но счастье, что удалось…

— Счастье? — воскликнула я, глядя на свои руки. Они были красные… красные от запёкшейся крови. Чужой крови. Это была не моя кровь, и я вспомнила красные фигуры в поезде, сидящие и лежащие в её лужах. — Счастье? Зачем было меня спасать? Я не хочу, чтобы из-за меня убивали людей, слышите?

Клайв вздрогнул. Все смотрели на меня с жалостью и молчали.

— Зачем вы меня жалеете? Меня надо ненавидеть! Из-за меня столько убито, и, похоже, это будет продолжаться. Я не хочу… Не хочу, чтобы меня спасали. Это глупо. И подло. Подлецы все, кто меня спасают… ценой таких жертв. Я этого не хочу! Не хочу — слышите? Мне не хочется жить! Убейте меня и бросьте мой труп на набережную. Так будет честно! Пусть эти, в «тарелках», подавятся — пусть этот труп увидят! Пусть делают с ним что хотят — режут на куски или жгут!.. А, кстати, кто ОНИ? Скажите… Кто?

Все молчали.

— Скажите мне, кто ОНИ такие? Вы знаете? — я посмотрела на Клайва, но тот не проронил ни слова..

Я заплакала. Эти красные трупы стояли у меня перед глазами. Разбухшие. Страшные. Они сидели и лежали в лужах крови. Я видела их, пока бежала к выходу через вагоны. Теперь они будут всегда со мной. И мне от них не избавиться никогда. К ним не придёт помощь. Не к кому приходить. Правда, там плакало несколько маленьких детей… А я бежала, как мне было велено, «не обращая внимания», и стыд переполнял меня…

— Убейте! И бросьте мой труп на берег!..

— Сделайте ей укол! — не выдержал Клайв. — У нас есть морфий?

Женщина бросилась в одну из дверей и вернулась со шприцем. За это время тот, что был ассистентом, усадил меня в кресло. И я почувствовала, что кресло пропиталось кровью от моей одежды…

Женщина подошла, уложила мою руку на подлокотник и поднесла шприц.

— Остановитесь! — вдруг закричал Клайв. — Я дурак, я совсем забыл! Ей нельзя никаких лекарств! Никаких абсолютно!! Стойте! Какой я идиот!

Все замерли, ничего не понимая, а я с удивлением на них смотрела.

— В ванную! Нет, подведите её к зеркалу, а потом ведите туда и смойте кровь! А вам… — он повернулся ко мне и погрозил пальцем — он смотрел со злостью, как на взбесившего его ребенка. В детстве на меня так смотрели… — Я вам всё объясню завтра. Скажу только — знайте! Если только мы вас убьём… или вас убьют… Ничего не будет! Ничего, слышите?! Никого из нас, не будет человеческой цивилизации вообще!