Когда-то давно, после сдачи последнего вступительного экзамена в институт, я зашел на почту и написал телеграмму родителям: «Руский здал на хорошо. Поступил». Всякий нормальный человек, не задумываясь, отправил бы этот текст по адресу и тут же про него забыл. Но девушка, принимавшая телеграмму, сказала, поджав губы:

— У вас две ошибки в одном предложении.

Она взяла ручку, добавила «с» в первом слове и исправила «з» на «с» во втором. Отсчитав сдачу с рубля, уронила голову в ладони и расплакалась. Громко и безутешно. Успокаивать ее сбежались все работники почты. Оказалось, девушка три раза сдавала экзамены в институт и всегда получала двойки за сочинение.

«Хотя русский знает на „отлично“. Не в пример некоторым», — прямо мне в лицо язвительно сказала начальник почты.

Не в пример некоторым «знал» я русский и через десять лет, когда поступал на сценарный факультет ВГИКа. Мастерскую в тот год набирали Евгений Иосифович Габрилович и Валентина Яковлевна Никиткина. Габрилович тогда считался живым классиком. И даже я, человек бесконечно далекий от кино, знал, что он автор сценариев к фильмам «Коммунист», «Машенька», «Объяснение в любви», «Странная женщина». Были у него десятки других картин, о которых я тогда и не слыхивал. Чем-то, наверное, я ему приглянулся. На собеседовании, которое неофициально считалось самым важным экзаменом, мы долго с ним разговаривали на темы, весьма далекие от кино. Говорили о женщинах, карточных играх, о космической и межконтинентальной связи, о работе полевых транзисторов и новых системах аппаратуры уплотнения. В общем, он узнал кое-что из теории связи, я — про женские характеры, войну, театр… Хотелось поговорить еще. Евгений Иосифович высказался в том смысле, что мы обязательно продолжим беседу на занятиях по мастерству, после вступительных экзаменов. Там же обсудим мои рассказы, присланные на творческий конкурс. Я сомневался, поскольку следующий, пятый экзамен был по моему «любимому» русскому языку. Он ведь для меня почти иностранный. Все предметы в школе изучал на украинском.

— Ничего, — сказал мастер, выслушав мои доводы, — главное, не провалите экзамен.

Великий сценарист даже не представлял себе, как невероятно трудно это сделать.

Непререкаемым авторитетом в русском языке для меня всегда оставался классик советской литературы Алексей Толстой. Говорят, иногда он выскакивал из своего рабочего кабинета в гостиную и, поправляя взъерошенные волосы, громко кричал домочадцам: «Ребята, как правильно, вокзал или вакзал?» «Конечно вокзал», — пугаясь, отвечали родственники. Алексей Николаевич бежал обратно в кабинет и лихорадочно продолжал роман: «Вогзал был пуст…»

Учебник по русскому я не брал в руки лет десять.

На вступительные экзамены приехал не готовясь из при- тундровых лесов, чтобы развеяться и поглядеть столицу. Я не то чтобы не знал чего-то. Я не в состоянии был придумать ни одного вопроса, на который мог бы ответить более- менее внятно.

Как оказалось, я себя недооценивал. Был такой вопрос. Был.

На экзамен по русскому языку и литературе пришел пораньше (не сдал — и весь день свободен). Захожу. Называю свою фамилию, продвигаюсь к столу, за которым расположились солидные преподаватели. Подаю экзаменационный листок.

— Прекрасно, прекрасно, — говорит старший экзаменатор, — вы уже сдали четыре экзамена на «отлично». «Отлично» вы получили вчера на собеседовании с Евгением Иосифовичем. Прекрасно.

Под эти похвальные возгласы два экзаменатора поднялись и вышли из аудитории.

— Ну-с, молодой человек, тяните счастливый билетик.

— Сомневаюсь, что есть такой в принципе, — честно говорю я и беру самый близкий ко мне листочек. Он как-то явно отделился от аккуратно разложенных бумажек.

— Так. Хорошо, — подбадривает экзаменатор.

— Билет номер двадцать один, — говорю, — пойду готовиться.

— А мне кажется, что вы можете ответить на этот билет без подготовки.

— Без подготовки не смогу.

— А вы попробуйте.

— И пробовать нечего.

— Если без подготовки ответите на первый вопрос, ставлю «пять». От второго — освобождаетесь. Согласны?

— Согласен.

Сажусь перед преподавателем, читаю вопрос: «Звуки и буквы в русском языке».

— Можно подумать? — спрашиваю. — Надо сосредоточиться.

— У вас нет времени, — отвечает экзаменатор. — Мы же договорились, ну…

— Звуки — это то, — неуверенно начинаю я.

— Что?

— То…

— Вы, наверное, хотите сказать, то, что мы, что? Слы…

— …шим, — заканчиваю я.

— Верно. А буквы это то, что мы пи…

— …шим.

— Правильно, но лучше говорить…шем. Пишем… Как-то вы неуверенно держитесь. Ставлю вам четверку.

Не верю своим ушам. Этого вполне достаточно, чтобы пройти по конкурсу!

Снова, как много лет назад, бегу на почту. Даю телеграмму жене: «Руский апять здал на харашо. Поступил!»

Телеграфистки улыбаются.

Спасибо вам, Евгений Иосифович.