“АПН”, “Апология”, “Взгляд”, “Время новостей”, “Время читать”, “Вышгород”, “Газета”, “Главная тема”, “GlobalRus.ru”, “Дело”, “День и ночь”,
“День литературы”, “Завтра”, “Иностранная литература”, “inoСМИ.Ru”,
“Итоги”, “Книголюб”, “Книжное обозрение”, “Космополис”, “Критическая масса”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Литературная учеба”, “Луч”, “Москва”, “НГ Ex libris”, “Нева”, “Независимая газета”, “Новая газета”,
“Новое время”, “Новый берег”, “Огонек”, “Подъем”, “Политический журнал”, “Посев”, “Российская газета”, “Русский Журнал”, “Сетевая словесность”,
“Собеседник”, “©оюз Писателей”, “Спецназ России”, “Топос”
Борис Акунин. Отсутствие правил тоже правило. Беседу вел Александр Гриценко. — “Литературная Россия”, 2005, № 41, 14 октября
“Когда я затевал проект под названием „Б. Акунин”, прежде всего постарался сформулировать для себя: а что за мечту, собственно, я хотел бы при помощи этого проекта осуществить? Стать богатым и знаменитым? Это, конечно, приятно, но для меня не главное. Сделать нечто такое, чего в России прежде не существовало, — например, создать „средний жанр”, располагающийся между высокой и низкой литературой? Очень интересно, но опять не главное. Тогда что? Я думал-думал и вдруг сообразил. Я хочу всего этого добиться, ничем не пожертвовав — ни свободой, ни совестью, ни самоуважением — и плюс к тому не работая, а развлекаясь. От такой формулы я сначала вздрогнул, потом стал думать дальше. И мне пришло в голову, что в этой на первый взгляд совершенно нереалистичной конструкции заключено нечто большее, чем мои креативные и прочие амбиции. По сути дела, это Русская Национальная Мечта”.
Лев Аннинский. Пожарище. — “Литературная Россия”, 2005, № 41, 14 октября.
“Три обстоятельства определяют ранний взлет [Романа Солнцева]…” Среди прочего — на другую тему: “Ну какой из татарина персонаж анекдота, татарин — герой совсем других сюжетов, он таки не еврей...”
Аромат слова, и/или Приближение к невозможному. Интервью с Владимиром Бубликом, переводчиком романа Энтони Берджесса “Человек из Назарета”. Беседу вел Владимир Скворцов. — “Луч”, Ижевск, 2005, № 7-8.
“Интересно, что я и понятия не имел, кто такой Берджесс, и, конечно, никогда не читал его”.
Станислав Артемов.
Тут все и кончилось. Когда и почему стала умирать рок-поэзия. — “НГ Ex libris”, 2005, № 39, 20 октября
“В самом деле, не записывать же Тарковского и Заболоцкого в рок-поэты, если несколько групп исполняли песни на их стихи. Зато Башлачева — чьи песни не укладываются в рамки даже самых широких представлений о рок-музыке — совершенно справедливо относят к рокерам из-за его бытования в субкультуре”.
Дмитрий Бавильский.
Маринина и Дашкова убили постмодерн. — “Взгляд”, 2005, 27 сентября
“<…> связка „писатель-постмодернист” является оксюмороном наподобие „живого трупа” — ведь ты можешь быть либо „писателем”, либо „постмодернистом””.
Павел Басинский.
Два Иоанна. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 8
“Между Горьким и [Иоанном] Кронштадтским проблемы не было. Была пустота. Страшная, зияющая, в которую и падала вся Россия со всем ее великолепным избыточным многообразием, позволявшим в одно время существовать таким культовым фигурам, как Горький и Кронштадтский. Тем более знаменательно, что они встретились однажды. Эта встреча описана Горьким в мемуарном очерке, который он напечатал в Берлине в 1922 году в литературном приложении к газете „Накануне” и после этого при жизни никогда не публиковал, то ли считая этот факт своей биографии не столь важным, то ли по каким-то другим, неизвестным причинам. Вообще, удивительно, что встреча Пешкова и отца Иоанна до сих пор по достоинству не оценена как очень важный момент в духовной жизни не только Горького, но и всей России!”
Cм. также: Павел Басинский, “Горький” (главы из книги) — “Новый мир”, 2004, № 11.
См. также:
Андрей Немзер,
“Мука и счастье” — “Время новостей”, 2005, № 193, 18 октября
См. также:
Владимир Березин,
“Быкостернак и Горькасинский” — “Книжное обозрение”, 2005, № 41
Павел Басинский. Стон души. Последняя повесть Василя Быкова меняла свое название: от “Киллера” до “Часа шакалов”. — “Российская газета”, 2005, 27 октября
“Вышедший в издательстве „Время” наиболее точный и правильный текст последней повести белорусского классика, вычитанный и поправленный автором накануне его смерти, оставляет страшное впечатление. Не менее страшное, чем последний незаконченный роман Виктора Астафьева „Прокляты и убиты”. Хотя в повести Василя Быкова речь идет совсем не о войне…”
Павел Басинский.
Как я облил Шишкина соусом. — “Литературная газета”, 2005, № 43, 19 — 25 октября
“Читать романы Шишкина скучно потому, что он бесконечно демонстрирует нам, сколько культуры он, грубо говоря, вчера „съел””.
См. также: Никита Елисеев, “Тертуллиан и грешники” — “Новый мир”, 2005, № 9.
Арлен Блюм.
КГБ и Главлит против бесцензурной литературы. Ленинград 1950-е — 1970-е. — “Посев”, 2005, № 8
“Назовем лишь наиболее известные процессы, хронологически соотносящиеся с экспертными заключениями Ленгорлита: в 1970-е — М. Р. Хейфеца, В. Р. Марамзина, в начале 1980-х — В. Э. Долинина, Р. Б. Евдокимова, К. М. Азадовского…”
Владимир Бондаренко.
Элегическое простодушие Коли Дмитриева. — “День литературы”, 2005, № 9, сентябрь
“Владимир Славецкий прав: тихо и неприметно, но Николай Дмитриев вел своих сверстников в русло русского золотого поэтического века, как бы не замечая ни критиков, прошедших мимо него (увы, даже Вадим Кожинов не обратил на него свое внимание), ни литературных начальников, проповедующих большой советский стиль, ни модных поэтов-шестидесятников…”
См. также:
Владимир Бондаренко,
“Славянский подвой к тюркскому дичку” — “День и ночь”, Красноярск, 2005, № 7-8, июль — август
Владимир Бондаренко. Такова жизнь, даже египетская. — “Литературная Россия”, 2005, № 41, 14 октября.
“И оказывается, что даже роман о Древнем Египте, написанный нашим соотечественником, ближе русскому сердцу и стилем своим, и выбором сюжета, и своими героями, нежели такой же исторический роман западного автора”. Речь идет о романе Михаила Попова “Обреченный царевич”.
Андрей Борцов.
Русские. — “Спецназ России”, 2005, № 9, 10
“Из того, что биологи не могут дать исчерпывающего определения жизни, еще не следует, что жизни как таковой не существует. <…> Как говорил Имре Лакатос: „Ученые разбираются в гносеологии, как рыба в воде” — постоянно используют ее в жизни, но не могут сформулировать основы и принципы „водности”. Так и русский человек во времени и пространстве конкретно ощущает, чувствует русский народ, и ему нет нужды доказывать кому-либо его существование”.
Сергей Бочаров.
Большой человек, собеседник великих. Погиб Александр Чудаков. — “Новая газета”, 2005, № 74, 6 октября
“Александр Павлович чувствовал себя человеком академическим и хотел держать традицию не только отцов — филологических дедов. Он на них равнялся в собственной филологии, он разговаривал с ними годами и разговоры эти за ними записывал. Есть книга, которую мало кто видел, — она отпечатана в Сеуле, когда А. П. там несколько лет преподавал, в количестве 10 экземпляров — „Слушаю. Учусь. Спрашиваю. Три мемуара”. Разговоры с Бонди, В. В. Виноградовым и Виктором Шкловским, которые шли на протяжении многих лет и записывались в тот же день. Разговоры, населенные людьми и событиями за полвека — с 20-х до 70-х годов. Своей пытливой активностью А. П. связывал эпохи. Последнее дело, которое он не успел совершить-завершить, — мемуарная книга таких разговоров. Сверх имен, уже названных, — с М. М. Бахтиным и Лидией Гинзбург. Не успел, как хотел, но сеульская книжка есть, и она должна быть переиздана в количестве, большем десяти экземпляров. Не успел — странно это сказать, когда две недели назад говорили с ним весело об онегинском „бобровом воротнике”. А. П. написал о нем исследование по случаю нового замысла — тотального, как он его называл, комментария к „Евгению Онегину” (курс лекций на эту тему он несколько лет читал). Все мы (почти) „предполагаем жить” и легкомысленно не собираемся умирать — А. П. как будто был таким в особенной степени. Какая-то бодрая, можно даже рискнуть сказать — оптимистическая нота его отличала, с постоянной настроенностью на новое дело, — и гибель его в сознание не умещается”.
Cм. также: “Александр Павлович прожил счастливую и красивую жизнь. Он мог бы сделать еще очень много, но и для того, что им было сделано, недостаточно обычных слов. Его жизнь и личность больше, чем весомый вклад в науку или литературу. Русский интеллигент, ученый с мировым именем, больше всего любивший работать на земле, он был неотделим от России, ее истории, ее судьбы — и без Александра Павловича Чудакова труднее будет жить не только тем, кто его знал и любил”, — пишет
Андрей Немзер
(“Памяти Александра Чудакова” — “Время новостей”, 2005, № 184, 5 октября
Михаил Бударагин.
Невидимая интеллигенция. — “Русский Журнал”, 2005, 26 сентября
“На деле оказалось так, что интеллигенция настоящая (попробуем наконец дать внятное определение: люди, занимающиеся умственным трудом, умеющие и не чуждающиеся при этом труда физического и не причисляющие себя ни к одному из существующих „идейных лагерей” ) лишена голоса. Она лишена голоса именно потому, что „умственный труд” мало чем отличается от труда физического по затратам сил. На „публичное выражение своей позиции” просто не остается времени. Сотни тысяч учителей, врачей, ученых — это и есть настоящая, живая, русская интеллигенция, которая далека от споров вокруг „будущего России” и „проблемы 2008”. Просто некогда. Просто работа, дети, семья. Просто история существует до тех пор, пока сотни тысяч забитых и униженных людей, о которых вспоминают только их близкие, наполняют пространство и время действительным содержанием, а не километрами пустопорожних слов”.
Хаким Булибеков.
“Выше Поэта никого нет!” Беседовала Лиля Калаус. — “Книголюб”. Казахстанское книжное обозрение. Главный редактор Лиля Калаус. Алматы, 2005, № 7-8
“Когда меня спрашивают о моей национальности, то я говорю, что я — евразиец. Я успокоил себя тем, что русский язык когда-то был на семьдесят процентов тюркским. И я разговариваю и пишу на современном латинизированном и англизированном тюркском языке, которым и является, по сути, русский язык на сегодня”.
Дмитрий Быков. Газонокосилка и еврейский вопрос. Беседовал Ян Шенкман. — “НГ Ex libris”, 2005, № 37, 6 октября.
“А по-человечески Пастернак мне симпатичен тем, что пошел поперек сразу двух российских традиций. Первая традиция: поэт обязан быть поперек власти и лояльность для него — самый страшный путь. Соблазн лояльности — действительно очень страшный соблазн. Но прежде, чем отвергать этот путь, надо его пройти до конца. „Пусть потом не говорят, что мне не предлагали”. Отказ от любого сотрудничества с государством только за то, что оно государство, мне неприятен. А вторая традиция гласит, что русский поэт не имеет права быть счастливым. Пастернак, пишет Лидия Гинзбург, потому и вызывает раздражение, что счастлив в дисгармонии, счастлив в несчастье. <…> Уже есть договоренность с „ЖЗЛ” о том, чтобы продолжить наше сотрудничество. И даже более или менее ясно, кто будет моим следующим героем. Видимо, Окуджава. Есть и другие варианты: Твардовский, Слуцкий… Но Окуджава мне интереснее, как фигура для эпохи во всех отношениях ключевая”.
См также: “<…> книга осталась единственным видом печатной продукции, где внешняя и внутренняя цензура пока еще что-то позволяют. <…> В телевизионной и бумажной журналистике этого уже нет, а в Интернете и в книгах пока можно”, — говорит
Дмитрий Быков
в беседе с Марией Кингисепп (“Мне жалко всех и вся” — “Время читать”, Санкт-Петербург, 2005, № 2, сентябрь); см. эту беседу также на сайте “БлогСлов”:
См. также:
Андрей Немзер,
“Мука и счастье” — “Время новостей”, 2005, № 193, 18 октября; “Будем надеяться” — “Время новостей”, 2005, № 195, 20 октября
См. также:
Владимир Березин,
“Быкостернак и Горькасинский” — “Книжное обозрение”, 2005, № 41
См. также:
Константин Поливанов,
“В формате „ЖЗЛ”” — “Русский Журнал”, 2005, 25 октября
См. также рецензию
Ольги Рогинской
на роман Дмитрия Быкова “Эвакуатор”: “Критическая масса”, 2005, № 2
Дмитрий Быков. Рвота. Александр Проханов разочаровался в партиях, но не в читателях. — “Огонек”, 2005, № 42
“Его [Проханова] эволюция даже показательнее лимоновской, потому что Лимонов большой писатель и личность его мешает рассмотреть политические процессы. А Проханов — мастер лубка, вместо кисти у него помело, он Лидия Чарская нашей патриотической литературы, но Чарская, обчитавшаяся Стивена Кинга... Сквозь него все видно”.
См. также: “<…> находит на тебя иногда такое восхищение перед всем живым, такое преклонение перед силой жизни, что не только бабочку — вошку на себе убить не можешь! Поймаешь… и бережно пересадишь на другого”, — говорит
Александр Проханов
в беседе с Дмитрием Быковым (“За меня пишут два безумных негра” — “Собеседник”, 2005, № 41, 25 октября
В России мода по-прежнему держится только на личности автора.
Беседу вел Михаил Грунин. — “
GlobalRus.ru
”. Ежедневный информационно-аналитический журнал. 2005, 21 октября
Говорит Андрей Аболенкин, консультант Недели моды в Москве: “Мода работает на то, чтобы сломать „нормальный потребительский запрос””.
Вне игры на понижение. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2005, № 73, 3 октября.
Говорит Михаил Шишкин: “Если не писать текст как последний — никогда его не напишешь. Я и не сомневался, что „Взятие Измаила” — последний текст. Так или иначе это текст о моей русской жизни. Безусловно, он очень закупоренный. Там под жизнью подразумевается не жизнь на земле, а именно жизнь в России. И если помните, там в Москве 1960-х детей учат: жизнь — крепость, которую нужно взять. Получился текст о преодолении жизни. О преодолении России. Разумеется, под Россией подразумевается не моментальный снимок „Москва 1990-х”. А все, начиная с основания русской письменности. После было чувство, что я ничего больше не смогу написать, поскольку весь вложился в „Измаил”. Полное ощущение конца. И страх. Но проходит время. И ты понимаешь, что царь Ирод — это не Россия. Это не география, а Время. Это очень важно понять: что есть и другие люди, есть и другие страны. Что Бог создал не Россию, а Бог создал землю”. Он же: “Русская литература никогда от читателя не зависела. Так вышло”.
См. также: “Язык Кремля и лагерный сленг улицы имеют одну природу. В стране, живущей по неписаному закону законов, — сильнейший занимает лучшие нары — наречие адекватно реальности. Слова насилуют. Опускают. Язык русской литературы — это оборона. Островок слов, на котором должно быть сохранено человеческое достоинство. Сам по себе литературный язык не существует, его нужно каждый раз создавать заново. Чем я и занимаюсь. Это моя борьба, моя война. А вы говорите о какой-то нейтральной позиции”, — говорит Михаил Шишкин в беседе с Глебом Моревым (“Язык — это оборона” — “Критическая масса”, 2005, № 2).
См. также:
Майя Кучерская,
“Бог сохраняет все; особенно — слова...” — “Критическая масса”, 2005, № 2
Дмитрий Володихин. Война сценариев. — “АПН”, 2005, 7 октября
“В двух словах, наша фантастика рывком вернула себе функцию литературы идей …”
Георгий Гачев.
Живу — и думаю. Отрывки из дневника. — “Литературная учеба”, 2005, № 5, сентябрь — октябрь
Май 2005 года: “Читаю в эти дни журналы „Нового мира”. И — удивляюсь: единственно живой сюжет — половой, эротический, стал — в этом некогда социально активном журнале…” Улицкая. Маканин.
Игорь Гергенредер.
Наперекор проклятью. — “Посев”, 2005, № 8
“Вступи РОА в войну, скажем, в 1943 г., открывались бы лишь две возможности развития событий. Всенародное выступление смело бы Сталина, после чего народ и РОА повернули бы оружие против гитлеровцев. Или, что вероятнее, война бы затянулась, на Германию упали бы атомные бомбы. Власовская же армия воевала бы где-нибудь под Смоленском и Псковом. Крах Германии оставил бы русских наедине с русскими, и, скорее всего, большинство пошло бы за Власовым против коммунистов. Но вместо этого народ совершил великий подвиг спасения Германии от ядерных бомбардировок. Не кривя душой, согласишься: дело действительно благое и великое. Но надо прямо об этом и говорить, а не мусолить миф о „спасении народов от германского рабства”. Ветеранам, обиженным, что с „развалом Советского Союза” их боевое прошлое теряет смысл, нужно уяснить: смысл налицо. Западная Европа, не познавшая атомных взрывов”.
Все это — в связи с четырехтомником Владимира Батшева “Власов. Опыт литературного исследования” (“Мосты” — “Литературный европеец”, Франкфурт-на-Майне, 2002 — 2004). Игорь Гергенредер живет в Германии.
Данила Давыдов. [ Рецензия]. — “Критическая масса”, 2005, № 2.
“Стихотворения в книге [Дмитрия Воденникова и Светланы Лин „Вкусный обед для равнодушных кошек”] почти все знакомые, поэтому нетерпеливый читатель сразу же обратится к разговорам. <…> Воденников, вообще склонный к откровенности (быть может, здесь нужны кавычки — разберемся несколько позже), доселе, кажется, нигде не демонстрировал столь подробно свои воззрения (быть может, и здесь нужны кавычки). Ценность этих разговоров — в их двойном дне. Умело пользуясь безответственностью жанра, собеседники позволяют себе очень много сильных высказываний, могущих шокировать человека невнимательного”. А также: “Что это за воспоминания детства? Зачем они рассказываются Светлане Лин (и затем — нам)? „Но что поделаешь, мне очень нравились женские слезы, я доводил своих домашних разговорами о том, что я скоро умру, и однажды мне сделали замечание: никогда не говори так! Я вышел из-за стола и стал возиться в грядках, взял прутик, похожий на крест, и запел тоненьким голосом: ‘И никто не узнает, где могилка моя!‘ И вдруг ор с веранды: ‘Тебя же просили!‘” Изощренное издевательство? Невинный детский театр? Нет — концентрат будущей метапозиции поэта Воденникова”.
Игорь Джадан.
Узаконенные парадоксы. — “Русский Журнал”, 2005, 26 сентября
“Звучащее все настойчивее требование государственного двуязычия [на Украине] — все-таки полумера. Являясь лучшим решением, чем проводимая теперь политика вытеснения великорусского языка, двуязычие тем не менее означает узаконенный духовный раскол русского мира и не гарантирует от продолжения культурной „войны на уничтожение”. Оптимальным решением, на наш взгляд, явилось бы политическое решение о том, что „малороссийский” (в украинском варианте — „украинска мова”) и „великорусский” („российска мова”) языки являются двумя письменными вариантами одного языка. <…> Примеры того, когда в государстве приняты два варианта одного языка, имеются. Например, в Норвегии узаконены два сильно различающиеся варианта языка: букмол и нюношк”.
Светлана Долгополова.
Фаст-фуд-брак. К 2020 году ожидается отмена всех сексуальных запретов. — “Политический журнал”, 2005, № 31, 26 сентября
“Четырехступенчатое партнерство”, “супружество по выходным”, “челночные” семьи, но — “все вышеописанные модели современного реформированного брака не имеют ничего общего с теми перспективами, которые нам готовит будущее…”
Юрий Дружников (Дейвис, Калифорния). Жанр для ХХI века. — “Книголюб”. Казахстанское книжное обозрение. Алматы, 2005, № 7-8.
“<…> микророман отличается от трех традиционных и весьма гибких жанров русской прозы (рассказ, повесть, роман) и от трех столь же гибких жанров американской прозы ( novella, short story, novel ) и имеет право существовать в обеих литературах”.
Еда и фильм на скорую руку.
Беседу вела Екатерина Барабаш. — “Независимая газета”, 2005, 4 октября
Говорит главный редактор журнала “Искусство кино” Даниил Дондурей: “Нефть же когда-нибудь кончится, или создадут альтернативное топливо в ближайшие 20 лет. Если мы не научились делать автомобили, шить ботинки и одежду, то уж „черные квадраты” мы классно в свое время умели создавать и до сих пор продаем за несметные деньги, вровень с Боттичелли, от Родченко до Мельникова. Мы это умеем. Так давайте поможем будущим Родченко и Мельниковым. Давайте создавать русский креатив. Ведь будущее не за народными артистами СССР, а за новыми, сопливыми, молодыми, у которых сегодня нет и 30 копеек. Им нужно помочь, их нужно выращивать — и мы завалим шедеврами мир. А если вы не понимаете, как это сделать, то обратитесь к нам, мы расскажем, в кого нужно вкладывать деньги”.
Владимир Елистратов. Метафизика тещи. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 9.
“Теща — это такое „бытовое явление”, которое заставляет человека (прежде всего зятя) постоянно задумываться о Бытии, о смысле жизни. Это такая „черная дыра” быта, сквозь которую можно заглянуть в экзистенциально напряженное Бытие”.
Владимир Забалуев. “Вербатим — матрица реальности”. Беседовал Михаил Бойко. — “Завтра”, 2005, № 41, 12 октября.
“Дело в том, что мы с самого начала не рассматривали вербатим как локальное явление внутритеатральной культуры. Мы изначально рассматривали его в более широком контексте, как выражение общекультурной, исподволь нарастающей тенденции к non-fiction, охватывающей также кинематограф и литературу. В частности, пьесу „Красавицы. Verbatim ” мы создавали сразу в двух версиях — сценической и литературной. <…> Мы поставили себе задачу показать, что не ангажированность делает документальный театр столь актуальным. А речь идет, скорее, о новом способе коммуникации. Нам показалось, что нарочитая социальность, в которой многие обвиняли „Театр.doc” и пьесы в стиле вербатим, во многом вторична. На самом деле не важно, у кого берутся интервью — у проституток или у бомжей, — важно, что эта форма позволяет показать новую речь, не пересекающуюся с традиционной литературной речью, новые формы коммуникации, сообщить новую достоверность движениям души, отображению их в искусстве. <…> Скажем, в какой-то мере в своем отрицании принципов пошлой политкорректности поэтика „Театр.doc” в чем-то сродни поэзии на глазах обретающего известность Всеволода Емелина. Певец „районов, где нету работы”, едкий и печальный, как все наши вольноотпущенники сатиры, от „искровцев” Курочкина и Минаева до раннего Иртеньева, он ходит по социальному дну, срывая лезущие из всех щелей „цветы зла” и собирая из них дивный в своей монструозности гербарий. На представлении пьесы-вербатим „Войны молдаван за картонную коробку” в голову сами собой приходят стихи Емелина — это герои его баллад ишачат на рынке, ночуют в „обезьяннике”…”
Владимир Забалуев — один из главных идеологов движения “Новая драма”, автор нескольких пьес в стиле verbatim, написанных в соавторстве с Алексеем Зензиновым.
См. также:
Владимир Забалуев, Алексей Зензинов,
“
Verbatim
” — “Октябрь”, 2005, № 10
См. также:
Владимир Забалуев&Алексей Зензинов,
“Между андеграундом и мейнстримом” — “Апология”, 2005, № 7, сентябрь
Сергей Земляной. Оппозиция сверху. Жизнь и гибель “Нового мира” и Александра Твардовского. — “Политический журнал”, 2005, № 31, 26 сентября.
“Его [Твардовского] уму в первые месяцы работы в журнале не давала покоя одна вещь: „Заботы и некоторое напряжение последних дней, — помечал он в ‘Рабочих тетрадях‘, — намерение и попытки высказаться напрямую по делам журнала с ‘неснятой судимостью‘ <…> позволяющей Кочетовым и т. п. мазать ему дегтем ворота. Беседа с Поликарповым, предполагаемая беседа с Сусловым. Основной тезис: если предположить, что по соображениям высшей политики нужен именно такой журнал с ‘неснятой судимостью‘, журнал как вместилище всякой скверны (‘яд ревизионизма‘ и т. п.), то, во-первых, зачем для этого должен служить крупнейший и популярнейший из толстых журналов, а во-вторых, почему именно я должен быть редактором этого журнала”.
Этот гениальный „тезис” показывает, что политически Твардовский был выше на целую голову даже своих лучших новомирских соратников: задача „НМ” „по соображениям высшей политики” состояла в том, чтобы стать естественным центром притяжения всех „еретических”, оппозиционных сил в Советском Союзе <…> что позволяло их контролировать, а Твардовский с его авторитетом и характером был нужен, чтобы журнал и впредь был лучшим и чтобы ревнители чистоты коммунистической идеологии не прихлопнули его в одночасье. <…>
Иными словами, „Новый мир” стал важнейшим звеном в плане создания сверху, самой властью, некоего муляжа легальной оппозиции. Разумеется, у власти и у тех, кому она отводила главные роли в такой оппозиции, мотивации и конечные цели были совершенно разными. И тем не менее имелась между ними и некая зона консенсуса: ее ознаменованием, например, был высокий официальный статус Твардовского как кандидата в члены ЦК КПСС и депутата Верховного Совета РСФСР. Инстанция также доверяла Твардовскому различные миссии деликатного свойства, которые на тогдашнем партийном эсперанто назывались „работой с западной интеллигенцией”. Кому принадлежал этот стратегический план, точнее, кто был его разработчиком, подсказывают названные автором фамилии: Дмитрий Поликарпов был заведующим отделом культуры ЦК КПСС, то есть аппаратчиком, исполнителем, а вот Михаил Суслов руководил всей идеологической политикой от позднего Сталина до позднего Брежнева.
И действовал этот план-индульгенция для „НМ” вплоть до 1968 — 1969 гг., когда советские войска были „для защиты завоеваний социализма” введены уже в Чехословакию. <…> Именно тогда „НМ” и был уничтожен в своих прежних функциях и привилегиях („яд ревизионизма”), а его место заступил совсем другой [„косолаповский”] журнал”.
Игорь Золотусский. России нужны великие люди. Беседу вел Владимир Бондаренко. — “День литературы”, 2005, № 10, октябрь.
“Хотя в случае с Владимовым было иначе. Приехал ко мне его издатель. Он очень любил Владимова и попросил написать предисловие к его четырехтомнику — решил издать четырехтомник. Я написал большую статью. Признав „Верного Руслана” как замечательную вещь, я остальное оглядел критическим оком. Георгий Владимов попросил не печатать это предисловие. И его написал Лев Аннинский. Зная Владимова, уважая его, я не мог заставить себя писать апологию”.
Кирилл Зубков.
Божий мир без Бога. — “Апология”, 2005, № 5, июль
“Анализировать фактор Бога как субъекта истории чрезвычайно сложно как с позиции веры в Бога, так и с позиции атеизма, то есть веры в Его отсутствие”.
“Все известные в истории тоталитарные режимы суть на самом деле не что иное, как различные формы хилиастических сект, целью которых является достижение „торжества правды Божией на Земле””.
“Попытка ввести Бога в качестве субъекта истории обречена на провал по той простой причине, что видимая, дольняя история — это история падшего человека в падшем мире”.
“Безусловно. Бог обязательно станет субъектом истории — с тем, чтобы ее, историю, завершить ”.
Ср.: “
История творится словом и делом святых.
А политика в той ее части, которая соприкасается с проявленным действием Бога и святых, становится
священной политикой.
Чтобы еще больше заострить сказанное, чтобы показать, что речь идет не об отвлеченных символах и легендах, а о конкретной политической практике Бога на земле, формирующей Историю, имеет смысл ввести термин
агиополитика
”, — пишет
Егор Холмогоров
(“Бог как субъект истории” — “Апология”, 2005, № 5, июль
Наталья Иванова. До свиданья, Таня. Конспект судьбы. — “НГ Ex libris”, 2005, № 37, 6 октября.
“В письме Эдмонду Уилсону от 23 февраля 1948 года (за год с небольшим до рождения Татьяны Бек) Владимир Набоков писал: „Отличительными признаками русской интеллигенции (от Белинского до Бунакова) были дух жертвенности, горячее участие в политической борьбе, идейной и практической, горячее сочувствие отверженному любой национальности, фанатическая честность, трагическая неспособность к компромиссу, истинный дух ответственности за все народы…” Интеллигентский кодекс чести, так четко (и вроде бы — между прочим) обрисованный Набоковым, что на букву „б” надо бы добавить еще и Бек, был адекватен личности и поведению Татьяны. Со всей амбивалентностью этого кодекса она совпадала — и всю нелегкую противоречивость, разрывность его несла в себе, в своей душе, в своих уме и сердце. Не выдерживала порою — и обрушивалась с упреками как бы самой себе. Крестница Александра Меня, дочь Александра Бека, поэт и прозаик, последовательница Слуцкого и Самойлова, любимица детей и студентов, интеллигент, настигнутый этим качеством — интеллигентностью — и в жизни, и в смерти”.
Александр Кабаков.
От невозвращенца к выживленцу. Беседу вела Елена Елагина. — “Дело”, Санкт-Петербург, 2005, 24 октября
“Первый и последний раз в жизни (в 1999 году) я написал текст по заказу — для „Клуба-2015”, где молодые бизнесмены, озабоченные судьбами России, болтали что-то несусветное и приглашали у себя выступать всяких людей. И меня пригласили. Я им что-то смешное сказал, а они же как дети — их насмешить очень легко. Помню, Хакамада просто покатилась со смеху. А сказал я всего-навсего: „Русский богатырь Илья Абрамович Муромец”. После этого они мне заказали написать негативный сценарий развития России на ближайшие 20 лет. Я написал продолжение „Невозвращенца” — „Приговоренный. Невозвращенец-2” — об окончательном распаде не только России, но и всего мира на микроскопические национальные образования с партизанской войной всех против всех. Париж там разделен стеной на восточный и западный, как раньше был разделен Берлин. Левый берег Сены, правый. По переплывающим стреляют. Довольно страшная повесть. Там герой „Невозвращенца” — он же герой „Приговоренного”, но только уже старик — едет получать Нобелевскую премию за своего „Невозвращенца”. Знают этот текст мало”.
“Мало ли чего я сторонник... <…> Я считаю, что монархия лучше, чем демократия. Честно сказать, я демократию не люблю, но при этом считаю ее неизбежной. Нравится она мне или нет, это не имеет значения. <…> Мне на самом деле почти всё не нравится. Машины новые не нравятся — старые были красивее. Одежда новая не нравится: я считаю, что настоящие мужчины кончились тогда, когда перестали носить головной убор в любое время года, когда перестали носить трость и галоши”.
Юрий Каграманов.
Запад есть Запад, Восток есть Восток. О “столкновении” цивилизаций. — “Главная тема”, 2005, № 6, июль — август
Среди прочего — интересные цитаты из школьных учебников, официально утвержденных в Саудовской Аравии и по возможности распространяемых в других странах.
См. также:
Юрий Каграманов,
“Ворон к ворону летит” — “Континент”, № 125 (2005)
Дмитрий Калихман. “Тихий Дон”: превратности судьбы романа. — “Посев”, 2005, № 7, 8.
Опять — Ф. Д. Крюков.
Олег Костанди.
Книги предвидения. К проблеме источников повести Михаила Булгакова “Роковые яйца”. — “Вышгород”, Таллинн, 2005, № 3-4
Интертекстуальность. Уэллс. Газеты 20-х годов.
Владимир Крупин. Бог всем судья. — “Литературная Россия”, 2005, № 41, 14 октября.
“Помню послевоенный рынок, года 1951-го. Вот продают лапти. Продавец, показывая качество товара, наливает в любой (!) продаваемый лапоть воды. Лапоть не протекает. Так вот, этот продавец лаптей тысячекратно нравственнее любого заокеанского и европейского бизнесмена. И он, как Лазарь, уже возлежит на лоне Авраамовом, а всякие фонды, фирмы, совместные предприятия, господства-товарищества с неограниченной безответственностью шествуют в ад…” (“Нашли дураков”).
Валентин Курбатов. Бодрствующий во мраке. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 9.
“Кажется, мы уже никогда не узнаем, как читать Андрея Платонова”.
См. также: “Но самая крупная величина ХХ века, несомненно, равная и Гоголю, и Достоевскому, — это Андрей Платонов”, — говорит
Игорь Золотусский
в беседе с Владимиром Бондаренко (“России нужны великие люди”. — “День литературы”, 2005, № 10, октябрь
Валентин Курбатов. Нечаянное воспоминание, или Дневник одной старой поездки. — “День и ночь”, Красноярск, 2005, № 9-10, сентябрь — октябрь.
Об Астафьеве.
Борис Кузьминский.
Гордый
VIP
Соленое Ухо. “Золото бунта”, роман Алексея Иванова. — “
GlobalRus.ru
”, 2005, 28 сентября
“Все, что в силах была испортить питерская „Азбука”, она испортила. В оригинале (то бишь в вордовском файле) многочисленные диалектизмы и жаргонизмы, а также большинство топонимов сопровождались ударениями; издательство сочло нужным эти ударения снять, а корректор Лазарева запамятовала, что при перегонке на верстку акцентированные „о” превращаются в „у”, — и образовалась лажа. Оформление кондово-популистское, помесь советских иллюстраций к „Песне про купца Калашникова” с постером фильма „Крик”. <…> Напрасно автора заставили придумывать другое название, а исходное сделали служебным, через снобистское „или” на титуле. „Вниз по реке теснин” звучит заманчиво, как стихотворная строчка, и подчеркивает метафизический содержательный пласт, который в произведении — главный. „Золото бунта” недалеко ушло от „Сокровищ валькирии” и „Мести Бешеного”, читатель со старта ориентирован на костюмный триллер о кладоискателях, герою же заглавный пугачевский клад — до фонаря, он за иными, нематерьяльными ценностями охотится”.
“Убежден: и „Чердынь”, и „Теснины” по жанру — вовсе не исторические романы, а фэнтези. Реальность таежного фронтира эпохи Ивана Грозного, якобы скрупулезно воссозданную в „Сердце пармы”, воссоздать на самом деле нельзя: слишком мало дошло до нас письменных свидетельств, предметов быта и произведений искусства. Какую бы тень на плетень ни наводил Иванов в беседах с журналистами, весь пармский мир, кажущийся таким детализированным, он большей частью, конечно, нафантазировал. Вогульский язык, технология магических практик, языческие орды верхом на боевых лосях — не археологические реконструкции, а эффектные эстетические конструкты. Попробуйте вживую взгромоздиться на лосиную спину — этот рогоносец не верблюд и не лошадь, на нем не погарцуешь. Так в фэнтези и полагается: чем убедительней вымышленная, невозможная ни в ньютоновой, ни в эйнштейновой вселенной действительность, тем лучше выполнена задача”.
См. также:
Павел Басинский,
“Угрюм-река-2. Новый роман Алексея Иванова свалился на головы как прошлогодний снег” — “Российская газета”, 2005, 3 октября
См. также: Дмитрий Быков, “Сплавщик душу вынул, или В лесах других возможностей” — “Новый мир”, 2006, № 1.
Вячеслав Куприянов.
Всемирная отзывчивость авангарда. — “Топос”, 2005, 14 октября
“<…> суть в том, что время не друг, а враг культуры. Время, как все временное, скорее всего союзник авангардистов. Почва культуры тонка, и если говорить о почвенниках языком культуры земледелия, то их задача не дать почве истощиться в труде по воспроизводству жизни. <…> Культура рушится ежедневно, как ежедневно истощается живой организм. Так было и так будет”.
Это — по поводу дискуссии Вальдемара Вебера и Д. А. Пригова (“Иностранная литература”, 2005, № 7
Олег Куприянов. Ловушка управляемости. — “Апология”, 2005, № 5, июль.
“<…> существует устойчивое мнение, что создание на телевидении псевдодействительности, управление ею, регулирование народных сновидений есть необходимое условие эффективного управления страной для любой действующей власти в России. И потому возникает вопрос: обязателен ли жесткий контроль над телевидением для успешного управления страной или в стратегическом плане лучше иметь максимально объективное информационное вещание? Думается, что оба варианта по разным причинам нехороши”.
Виталий Куренной. Война и медиа. — “Апология”, 2005, № 6, август.
“Первая „война в прессе” возникает лишь во второй половине XIX века и имеет непосредственное отношение к России. Речь идет о Крымской войне. Армию союзников, воевавших с Россией, сопровождали английские и французские корреспонденты, подробно освещавшие в первую очередь осаду и взятие Севастополя. Наиболее известным из них был Вильям Говард Рассел, сотрудник лондонской „Times”, которого часто называют также первым военным корреспондентом. Критические репортажи Рассела вызвали яростные протесты военных, обвинивших его, в частности, в нарушении военной тайны при освещении осады Севастополя. Описывая в своих сообщениях численность и местоположение войск осаждающих, он якобы сослужил хорошую службу Николаю I. В связи с этим в Англии разгорелась общественная дискуссия, в которой победили военные. В конце войны, 25 февраля 1856 года, была введена военная цензура. Это создало прецедент, определивший логику отношений СМИ и военных структур на все последующее столетие. Остается добавить, что газета „Times” во время Крымской войны увеличила свой тираж почти на треть, что продемонстрировало вполне очевидный экономический смысл медиатизации военной темы”.
См. здесь же: Андрей Виноградов, “Отчуждение медиа”.
Андрей Левкин. Границы медиавлияния: фаст-мифы. — “Апология”, 2005, № 5, июль.
“Фактически все медийные ресурсы уходят на то, чтобы снова, с каждым очередным выпуском, воспроизвести свою референтную группу. Все силы СМИ уходят на то, чтобы подтверждать факт своего существования”.
Эдуард Лимонов. Я готов хоть с дьяволом идти против власти! — “Дело”, Санкт-Петербург, 2005, 24 октября.
“Лозунг — это всегда преувеличение. Когда-то мы выходили с известным лозунгом: „Завершим реформы так: Сталин, Берия, ГУЛАГ!”, за который нам прожужжали все уши. Но я даже не знаю, кто его придумал. Это была реакция озлобления, реакция отталкивания от того, что было сделано в 1992 году...”
“А сам Кремль мне не нравится. Я считаю, что это паук, стоящий на холме. Я предлагаю его срыть к чертовой матери!..”
Литературный цирк. Участники Биеннале поэтов о себе, о стихах и прочих излишествах. Опрашивал Александр Вознесенский. — “НГ Ex libris”, 2005, № 36, 29 сентября.
Говорит Наталья Горбаневская (Париж): “Вы знаете, я думаю, что поэтам можно сбиваться в стаи, когда они еще очень молоды и нуждаются во взаимной поддержке, когда они еще не разошлись в своих вкусах, направлениях, а ищут отчасти вместе, как это было в нашей молодости: сидим, может быть и десять человек, и начинается чтение по кругу. И мы слышим друг друга и слышим себя! Но в таком состоянии долго держаться не полезно. Потом поэты расходятся, начинают жить в одиночку, ну могут как-то дружить... Но когда поэт уже встал на ноги, ему снова не опасно время от времени (конечно, не постоянно) сбиться в такую стаю, и опять — не только себя показать и на других поглядеть, но и поглядеть на себя чужими глазами, глазами людей, которые, может быть, его считают соперником или он их считает соперниками. Погляди на себя: ты стоишь в толпе, а может, ты вообще никто? Потому что я, например, всегда сомневаюсь — кто я или никто? Но сегодня странным образом почувствовала себя немножко „кто”. И даже не когда я на эстраде была, а когда ко мне потом люди подходили. Что же касается этого конкретного московского фестиваля, мы видим, что, несмотря на толпу поэтов (а толпа поэтов это все-таки место, где поэзия должна погибнуть), русская поэзия жива и живет! У меня, правда, на этот счет есть теория, я считаю, что в этом виноват русский язык, который продолжает порождать поэзию, столько в нем возможностей нового, новизны, новаторства, новшества или, как теперь говорят в России, новаций (что самое последнее и, по-моему, самое неудачное из употребленных мною слов!)”.
Аня Логвинова.
Стихи. — “Новый берег”, 2005, № 8
Утром сделал мостик.
Завязал мне хвостик.
А потом ушел.
Как же так ушел?
А потом пришел.
Так и так, пришел.
В вафельном стаканчике
сливочный пломбир.
Это мостик Аничков.
Я здесь командир.
Борис Любимов. “Отщепенчество от государства”. — “Главная тема”, 2005, № 6, июль — август.
“Дорогие дамы, просто приятные и дамы приятые во всех отношениях, за 10 лет страданий слабеющей России вы набили руку и кошелек. А может, пришло время, как это вам уже и приходилось делать в жизни не раз, повернуться. Ну, не сразу на 180 градусов, но хотя бы градусов на 30. Идей у вас никаких. Принципов тоже. Писать вам все равно о чем. А вдруг помочь крепнущей России окажется выгоднее? Ведь вы, сидя на ваших теплых местах, прекрасно понимаете, что теплые они от вашего страха, что либо этих мест в ближайшее время не будет, либо на них будете сидеть не вы…”
Вячеслав Лютый. О языке Андрея Платонова. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 9.
“На рубеже 30-х годов ХХ века можно увидеть две литературные попытки превозмочь нормативность ради обретения нового смысла, по видимости скованного правильностью прежней речи и ускользающего от своего адекватного языкового выражения. Интуиция и чувство подсказывали смутный образ этих смыслов: одни из них явились в мир как новые, прежде не бывшие, другие — внезапно открылись в уже существующем мире. Первые связаны с именем Михаила Зощенко, вторые — с именем Андрея Платонова”.
Игорь Манцов.
Занимательная кулинария. — “Взгляд”, 23 сентября
“В анекдоты уплотнена не народная мудрость, а социальное воображаемое, которое бывает разным. Глупым в том числе. Но даже будучи „глупым”, воображаемое не становится менее влиятельным. Не следует преувеличивать значимость рационального метода. По большей части человечество живет аффектами и страстями, а не умом. Анекдоты состоят из базовых вещей, из первоэлементов. <…> Анекдоты не проще и не абсурднее так называемой жизни. Сейчас я покажу, как лучшая картина Андрея Тарковского — „Сталкер” сводится к двум-трем первоэлементам и как ее подлинный смысл выводится из анекдотов”.
Лев Мархасев. Порнокомикс Сергея Эйзенштейна. К истории “Ивана Грозного”. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 8.
“Именно это и сделал Эйзенштейн на рисунках, которые разложила перед нами Нина Николаевна [Черкасова]. Вторая серия была изобретательно и искусно раскадрована как цветной порнокомикс. Он был рисован рукой дерзкой и виртуозно саркастической. Ошеломляющая дерзость рисунков заключалась еще и в том, что в них уместилась вся концепция второй серии, все, что до этого мы видели в общеизвестных, широко опубликованных эскизах режиссера ко второй серии, а потом и в кадрах самого фильма. Те же позы, те же ракурсы, те же, так сказать, мизансцены. Только здесь Иван изображался как большой, наглый, гордо изогнувшийся фаллос в царской шапке, с бородкой и портретным сходством с Черкасовым в гриме Грозного. А „пещное действо” разворачивалось в страшном пламенеющем жерле женских „врат рая”, которые тут выглядели как „врата ада”, из них не то выглядывали, не то выскакивали разгулявшиеся бесы…”
Борис Межуев.
“Дело” Щаранского: опыт неоконсервативной утопии. — “Космополис”. Журнал мировой политики. Выходит четыре раза в год. 2005, № 2 (12)
“Проблема только в одном: утопии действительно имеют шанс реализоваться, но не в единственном числе”.
Александр Мелихов.
Своею собственной рукой. Почему одних несчастья закаляют, а других лишают желания жить. — “Литературная газета”, 2005, № 41, 5 — 11 октября
О суициде. Среди прочего: “Унификация ценностей, ранжирование людей по какому-то одному признаку — безразлично какому — автоматически оттесняют подавляющее их большинство в проигравшие: на вершине могут уместиться лишь немногие. Поэтому каждое развитое общество должно иметь много вершин, много ценностных, иерархических лестниц. Человеку необходима картина мира, всегда воображаемая, в которой он представляется себе красивым, значительным и даже в каком-то смысле бессмертным, то есть эмоционально причастным к какому-то значительному делу, не прекращающемуся с его смертью”.
Александр Мень. Счастье внутри. — “Вышгород”, Таллинн, 2005, № 3-4.
60-е. “Потом появился „Костя” [А. И. Солженицын]. Я ожидал по фотографиям увидеть мрачного „объеденного волка”, но увидел очень веселого, энергичного, холерического, очень умного норвежского шкипера — такого, с зубами, хохочущего человека, излучающего психическую энергию и ум”. Фрагмент книги “Александр Мень. О себе” — с голоса, с кассет .
Среди прочего: “Если включаться в борьбу, то здесь скорее должны были действовать какие-то „подставные лица”. В каком смысле „подставные”? Не „фиктивные”. Это лица, которые ни на что другое не годились бы (курсив мой. — А. В. ). Если бы письмо подписал не священник Эшлиман (фамилия эта мало украсила письмо), а некто Иванов, который бы просто соглашался с содержанием письма и дал бы свою подпись (все равно ведь не Эшлиман писал этот текст, а больше Феликс), то такие люди и несли бы за это ответственность — их бы не посадили за это письмо, но они имели бы за это какие-то неприятности. Пускай бы даже это были священники… Но такой человек, как Эшлиман, который столько мог бы сделать для Церкви, — был выбит из седла”.
Екатерина Мень.
Кондратов день. Критика критики. — “
GlobalRus.ru
”, 2005, 10 октября
“„Литературная критика как цельный сегмент публичного говорения перестала существовать”, — ставит диагноз критик [Аделаида Метелкина]. Так она и не может больше существовать в том виде, в котором существовала последние 200 лет. Давайте представим себе хоть немножечко тот поток, с которым культурный продукт производится. Он грандиозен, и нет такого даже искусственного механизма рецепции, который мог бы дать этому оценку, „пропустив через себя”. Продукт производится машинным образом — аттестация же ручным. Экономически это несоотносимо. Бизнес заинтересован в наращивании тиражей — чего угодно, — и как клиент бизнес заказывает не художественный анализ в лице критики, а хроникерство, репортажный сканёж по поверхности и заголовкам. Коль скоро заказ таков — зачем читать произведения? Если бы заказ исходил от читателя, если бы подлинным носителем запроса был он, все могло бы встать на свои места. Но как это сделать, если читатель как главный „запросчик” давно стал „Другим”: переместился в иное измерение, живет себе параллельно, или, говоря экономическим языком, не является агентом культурного рынка?”
Cм. также: Аделаида Метелкина, “Другие. 90-е давно похоронены, но до сих пор не отпеты” — “ GlobalRus.ru ”, 2005, 23 сентября.
Аделаида Метелкина.
Курехин был жук. 2010-е: война Севера и Юга. — “
GlobalRus.ru
”, 2005, 5 октября
“Тут надо пояснить, кто такой Андрей Курков. Вы не поверите, но это самый популярный в мире русскоязычный писатель, без туфты. Его книги переведены на 22 языка, их совокупный тираж — 4 млн. экземпляров; „Пикник на льду” не так давно числился в топ-десятке британских книгопродаж (а ведь известно, что английская читающая публика на дух не переносит импорта). При появлении Куркова на европейской ярмарке или просто в магазине за автографом выстраивается километровая очередь. Прописан Андрей не за тридевять земель, а у нас под боком — в центре Киева, кроме романов производит киносценарии (по одному из них снят хороший фильм Криштофовича „Приятель покойника”). Почему Куркова мало издают в России — тайна тайн; во всяком случае, „Последняя любовь президента”, вопреки дубоватому названию, штука вполне товарная”.
Алексей Мокроусов. “Куда мы почему-то попадали несколько раз подряд”. Борис Поплавский и Гайто Газданов в контексте “Чисел”. — “Новое время”, 2005, № 41, 16 октября.
“Если можно говорить о двух полюсах журнала „Числа” (1930 — 1934), то таковыми оказываются фигуры Бориса Поплавского и Гайто Газданова. Они являют собой единство противоположностей: enfant terrible, преступающий границы морали и буржуазных идеалов Поплавский, — и выглядящий собранным, взвешенным и уравновешенным Газданов. Если путем мысленного эксперимента освободить все поле от остальных фигур, этих двух окажется достаточно, чтобы задать координаты всему пространству”.
Сергей Небольсин. Наши литературные университеты, университанты и недоучки. — “Литературная учеба”, 2005, № 5, сентябрь — октябрь.
“Носиться как с писаной торбой с нелепыми архетипами, парадигмами, феноменами и апофтегмами — это посыпать живое мышьяком и захламлять его синтетикой. Неужели же „Дывлюсь я на небо”, „Липа вековая”, „Чудное мгновенье” — неужели же „Вишневый сад” и Шолохов с Рубцовым и Есениным — это парадигма или, не к ночи сказать, апофтегма?” К 75-летию выхода первого номера “Литературной учебы”.
Андрей Немзер.
Роза вместо перстня. Двести лет назад родился Дмитрий Веневитинов. — “Время новостей”, 2005, № 177, 26 сентября
“Веневитинов был далеко не единственным стихотворцем, что вошел в состав русской словесности благодаря ранней смерти и сотворенной друзьями легенде. Так в начале XIX века случилось с Андреем Тургеневым, а в начале века ХХ — с Иваном Коневским. Поразительно другое: Тургенев и Коневской, тоже свершившие немного, но обладавшие истинными дарованиями, остались символами своих эпох, а Веневитинов — пусть и не читаемый, а если читаемый, то слепо и словно по обязанности, под ценным руководством все той же легенды — оказался самым памятным и значимым из „младых певцов”. Здесь конкуренцию ему может составить только Владимир Ленский”.
Андрей Немзер. Самосоздание длиною в жизнь. К 125-летию Андрея Белого. — “Время новостей”, 2005, № 199, 26 октября.
“Лидия Гинзбург, еще ощущавшая кровную связь с на ее глазах исчезавшей эпохой русского модернизма, писала: „Ценность продукции Белого и Блока определяется не качеством хорошо сделанной вещи, но вневещным зарядом гениальности”. Так, но имя Блока в сознании нашем мгновенно отзывается не одним десятком стихотворений — может, и не „хорошо сделанных”, может, и рожденных единством жизнетворческого потока, но все-таки „ощутимых” и „отдельных”. При имени Белого прежде всего вспоминаешь эссе Цветаевой „Пленный дух”. Или мемуары Ходасевича. Или надгробный плач Мандельштама...”
См. также:
Андрей Немзер,
“Необъятность против неподъемности. Издано Полное собрание сочинений Бориса Пастернака” — “Время новостей”, 2005, № 201, 28 октября
Евгений Никитин. Перечитывая Горького. — “Москва”, 2005, № 9
“В 1900-е годы три человека распоряжались большевистской партийной кассой: Красин, Богданов, Ленин. Причем Леонид Борисович играл заглавную роль. Широко известные философские разногласия между Богдановым и Лениным (его написанную в 1909 году книгу „Материализм и эмпириокритицизм” конспектировало не одно поколение советских студентов) имели, помимо соперничества за руководящую роль в партии, финансовую подоплеку. Ленину удалось обыграть коллег по триумвирату и взять контроль над партийной кассой полностью в свои руки. Во время борьбы соперники не брезговали никакими средствами. Чему свидетельницей была Мария Федоровна [Андреева]. Она писала Н. Е. Буренину в 1909 году: „Вокруг меня один за другим сами себя побивают и разрушают один за другим все, кого я учителями правды считала. Знали бы Вы, что делается, что кругом происходит, какая путаница, ложь, клевета, какое быстрое и непоправимое падение, какое ненасытное желание спихнуть свое прежнее начальство с исключительною целью стать на его место и, как мыльному пузырю, заиграть всеми цветами радуги. Плохо все это, так плохо, что и сказать нельзя. <...> Пока — одно Вам советую: отойдите в сторону, никому не доверяйте, никому, даже Н<икитичу> (Л. Б. Красин. — Е. Н. ), А<лександру> А<лександровичу> Б<огданову>, никому; сейчас все охвачены деланием политики и так обнажились, обнаружили такие горбы на теле души своей, такие язвы, что быть с ними — отвратительно и нельзя. Нельзя, если сам не хочешь погубить свою душу, потерять и честь, и порядочность”. И все же Мария Федоровна осталась с ними. К чему это привело? К активному участию в распродаже принадлежащих России художественных ценностей, включая картины из собрания Эрмитажа <…>”.
Вадим Нифонтов.
Хозяин кладбища. — “АПН”, 2005, 28 сентября
“То, как был устроен „Бесконечный тупик”, меня просто потрясло. Я тогда профессионально занимался „гипертекстовыми информационными системами”, но не мог себе представить, что эта форма может выйти за рамки какой-нибудь энциклопедии или справочника, стать жанром настоящей литературы в полном смысле этого слова. <…> Ничего подобного в нашей литературе еще не было. Более того. С 1990 года прошло 15 лет. И до сих пор я не вижу в нашей литературе последних двух десятилетий ничего, что хотя бы приблизительно можно было сравнить с „Бесконечным тупиком” по охвату тем и уровню постановки настоящих, а не надуманных русских вопросов. Литература после 1991 г., по сути дела, прекратила течение свое… <…> В общем, современная русская литература в ее центральной части — это кладбище. Каменные надгробия зарастают мхом, трава выполота, над всем этим по ночам кружатся голубоватые блуждающие огоньки. Вся жизнь разворачивается на окраинах кладбища и за его оградой — там звенят бутылками бомжи и поют цыгане… В этом призрачном мире Галковский был и остается величиной . Хотя его тоже вытеснили за ограду. Но сам он осознает свое право на эти надгробия — он и есть истинный хозяин кладбища . „Бесконечный тупик” — главный памятник, знак того, что прежняя литература умерла”.
См. также: “Я хотел бы указать самую важную, кажется, особенность стиля Галковского. Он
внекорпоративен
…” — пишет
Дмитрий Володихин
(“Гипер-одиночка” — “АПН”, 2005, 30 сентября
См. также: “Можно сказать, что
эстетика и литературная техника современного русского блога оказалась подготовленной Галковским за несколько лет до его возникновения
”, — пишет
Андрей Рассохин
(“Луга русской царицы” — “АПН”, 2005, 10 октября
См. также большие фрагменты “Бесконечного тупика” Дмитрия Галковского: “Новый мир”, 1992, № 9, 11.
См. также: Андрей Василевский, “„Бесконечный тупик” как „природное явление” 80-х годов” — “Лепта”, 1993, № 1.
Cм. также:
Дмитрий Галковский,
“Три слоя лжи. Технология разрушения государства” — “Главная тема”, 2005, № 6, июль — август
Андрей Окара. Новая Россия начнется с Ильина и Деникина. — “АПН”, 2005, 24 октября
“Когда пронзительно-ясным, звенящим осенним утром 3 октября на кладбище Донского монастыря в Москве происходило перезахоронение гениального русского философа Ивана Ильина с супругой Натальей, а также героя Гражданской войны генерала Антона Деникина с супругой Ксенией, я подумал, что это и есть главное политическое событие России 2005 года …”
См. также:
Андрей Окара,
“Женщины украинских революций. Юлия Тимошенко, Мария Бурмака, Маруся Чугай и традиции славянского ведовства” — “Космополис”, 2005, № 2 (12)
Ощущение абсурда бытия. Интервью с Олегом Павловым. Вопросы задал Александр Васильев. — “Топос”, 2005, 5 октября
Говорит Олег Павлов: “Свободный труд — вот что самое важное. Сравни — „cвобода слова”. Другое совсем. Можно быть бездельником и прочее. А кто даст гарантии, что свободная печать не станет лгать обществу в интересах своих хозяев? Что она не станет рупором для аморальных людей и они-то получат свободу? Так и получилось. Нравственный человек тот, кто сам в поте лица трудится и не пользуется при этом чужим трудом, то есть не присваивает его себе. А права человека, свобода слова — это новейшие утопии. Как и всякие утопии, поведут в никуда через кровь”.
См. также:
Олег Павлов,
“Призрак пионера-героя. Рассказы из новой книги „В безбожных переулках”” — “НГ Ex libris”, 2005, № 36, 29 сентября
Юрий Павлов. Владимир Лакшин: знакомый и неожиданный… — “День литературы”, 2005, № 10, октябрь.
“И вполне возможно, что именно это проснувшееся чувство любви к русской природе, помноженное на страшные реалии либеральной современности, незадолго до смерти проросло во взглядах Владимира Лакшина неожиданными всходами. <…> 17 марта этого [1971] года он записал в дневнике: „Пропала, рассеяна, почти не существует русская интеллигенция — честная, совестливая, талантливая, которая принесла славу России прошлого века. Нынешняя наша интеллигенция по преимуществу еврейская. Среди нее много отличных, даровитых людей, но в существование и образ мыслей интеллигенции незаметно внесен и стал уже неизбежным элементом дух торгашества, уклончивости, покладистости, хитроумного извлечения выгод, веками гонений воспитанный в еврейской нации. Очень больной вопрос, очень опасный, но не могу не записать того, о чем часто приходится думать в связи с житейской практикой”. Опуская спор об „исторической” интеллигенции, отмечу то, что звучит неожиданно в устах В. Лакшина и в чем он, несомненно, прав. Идея о сущностных изменениях, привнесенных евреями в образ мысли и облик русской интеллигенции, сродни многочисленным высказываниям Василия Розанова. Понимаю, что такое утверждение покоробило бы и оскорбило бы Владимира Яковлевича, находившегося в плену „левых” стереотипов в восприятии Розанова, якобы „антисемита”. Показательно, что еврейский вопрос В. Лакшин определяет как „очень больной, очень опасный”. И невольно, а может быть, вольно (ведь сам он говорит о частых раздумьях на эту тему, которые, правда, в дневниках не запечатлены) Владимир Яковлевич приведенным высказыванием впервые дает повод зачислить его в разряд „антисемитов”, то есть беспристрастных и смелых мыслителей”.
Cм. дневники
В. Я. Лакшина:
“Дружба народов”, 2003, № 4, 5, 6; 2004, № 9, 10, 11
Антон Первушин. Антикосмизм на марше. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 8.
“По утверждению Гелия Салахутдинова, научный антикосмизм ориентирован прежде всего на отрицание идеи космической экспансии как противоречащей здравому смыслу и самому устройству вселенной…” А также — антикосмизм идеологический, экономический, литературный . “Трудно представить, но литературный антикосмизм пророс именно в том жанре, где, казалось бы, ему совсем нет места, — в научной фантастике”.
Лев Пирогов.
Багама-мама. — “Топос”, 2005, 14 октября
Рассказ: “Был у нас такой мальчик — Пыкич его все звали, а самые сильные и смелые, кто не боялся, — Шакал…” Реализм, ага.
Польская война
(
“Rzeczpospolita”,
Польша). — “inoСМИ.Ru”, 2005, 28 сентября
Говорит профессор Исторического института Варшавского университета Павел Вечоркевич: “Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск. <…> Польская армия была подготовлена прежде всего к войне на Востоке, так как именно Советский Союз был долгое время более реальным потенциальным противником. <…> Учитывая положение еврейского населения в Польше, которое проживало обособленно от поляков и, в общем-то, не идентифицировало себя с государством, здесь трудно говорить о предательстве. Евреи были так же нелояльны по отношению к Польше, как ранее по отношению к России и любому другому государству, в котором они жили. Речь, естественно, идет о широких массах, а не элитах, которые в большей или меньшей степени полонизировались. Фактом остается, что часть еврейской молодежи, заметная, но не подавляющая, была заражена бациллой коммунизма. В отличие от польских, белорусских или украинских сообщников НКВД, евреи, в связи с этническими различиями, всего лишь больше бросались в глаза. В результате этого ставшие жертвами террора поляки и в большей степени украинцы обвиняли все еврейское население в переходе на советскую сторону. Впрочем, представьте себе, что чувствовали поляки, видя, к примеру, в Гродно молодых евреев, целующих броню советских танков”.
Юлиана Полякова. Русские литературно-художественные журналы Харькова ХIХ — ХХ века. Попытка перечисления. — “©оюз Писателей”, Харьков, 2005, № 1 (6).
“Трудность анализа заключается прежде всего в том, что в периоды относительной свободы и эйфории редакторы редко думают о сохранении своих журналов для потомков. Поступление обязательного экземпляра в крупнейшие библиотеки города никак не регламентировано (и зависит от доброй воли издателей). В итоге ЦНБ и библиотека им. Короленко обладают зачастую полными комплектами солидных столичных журналов и случайными разрозненными номерами харьковских <…>”.
Cм. также:
Станислав Минаков,
“Харьков: признаки жизни” — “Знамя”, 2001, № 5
Постсоветизм во мгле. Беседовал Сергей Громов. — “Литературная газета”, 2005, № 41, 5 — 11 октября.
Говорит Александр Зиновьев: “На научном уровне эта вновь сложившаяся [в РФ] социально-политическая система детально не изучена. Если что-то и сделано в этом плане, то только в моих работах, но это лишь самое начало. Описания же закономерностей, по которым она существует, нет. Эта система может существовать веками. Сейчас, как и в прошлом, государства — социальные ублюдки вполне „жизнеспособны”. Например, таким ублюдком была романовская империя, которая, как известно, прожила 300 лет”.
См. также:
Александр Зиновьев,
“Советская контрреволюция” — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 8
Игорь Пыхалов. Правда и ложь о советских военнопленных. — “Спецназ России”, 2005, № 9, сентябрь.
“За время войны немцы уничтожили 57% попавших к ним в плен советских военнослужащих”.
“Как видим, из текста Женевской конвенции совершенно однозначно следует, что, во-первых, расходы на содержание военнопленных несет государство, их захватившее. Во-вторых, государство, присоединившееся к конвенции, обязано ее соблюдать вне зависимости от того, подписал ли конвенцию его противник. Германия Женевскую конвенцию подписала”.
Кирилл Решетников.
Не стреляйте в НЛО. — “Газета”, 2005, № 199, 20 октября
“В последнем номере журнала „Вопросы литературы” опубликована статья заместителя главного редактора Игоря Шайтанова „Стратегия поэтического неуспеха” — отрицательная рецензия на поэтическую антологию „Девять измерений” [М., „Новое литературное обозрение”], отражающую творчество нынешних тридцатилетних. Статья эта куда больше говорит о пишущем, вернее, о той культуре восприятия, к которой он принадлежит, нежели о самой книге. <…> Главное, что статья Шайтанова лишний раз демонстрирует: о творчестве младших можно говорить с таким предубеждением и таким тоном, какого, как правило, никто не позволяет себе по отношению к уважаемым (вполне заслуженно) фигурам вроде самого Шайтанова”.
См. в журнале “Вопросы литературы” (2005, № 5
“Рожденный в феврале, под Водолеем…” Беседовал Владимир Левченко. — “День литературы”, 2005, № 9, сентябрь.
Говорит Юрий Кузнецов: “Я больше ценю поэта Бунина, чем прозаика. В своих пределах он изумителен”. Не публиковавшаяся ранее беседа 1991 года. Здесь же впервые напечатано стихотворение Юрия Кузнецова “Старый сотник” (1993).
См. также: “Юрий Кузнецов только из поклонения к Иисусу взялся за поэмы, и нет в его поэзии никакой „провокации”, но виден лишь огромный талант, предчувствие сверхзадачи и сам поэтический подвиг, не заметить которого может лишь слепой иль вовсе бездушный. В том, с какой яростью изнурял себя поэт, сам себя пытал, — виден особый добровольный урок. Мне рассказывали: иногда Кузнецов приходил на семинар в Литературный институт совершенно измученным, опухшим, все лицо его было покрыто как бы язвами, желвами и морщинами, взгляд бессмыслен и потухл. Туго ворочая языком, Кузнецов вдруг признавался студентам: „Вы ведь не знаете, где я был сейчас… Я был в аду…”” — пишет
Владимир Личутин
(“Душа неизъяснимая” — “Завтра”, 2005, № 40, 5 октября
См. также: Кирилл Анкудинов, “Напролом. Размышления о поэзии Юрия Кузнецова”. — “Новый мир”, 2005, № 2.
Михаил Рыклин.
“Дорогая моя столица”. — “Топос”, 2005, 27 сентября
“Если сталинская Москва стремилась стать образцом для остального мира, то в современной архитектуре доминирует репродуктивная тенденция: из неподражаемого образца Москва становится незаурядной, претендующей на оригинальность копией. Казалось бы, реализуется худшее пророчество старых путешественников: Москва, теряя столь любимую ими экзотичность, становится мировым городом. Однако на ее месте возникает новая экзотика, экзотика оригинального копирования. Перенесенная на новую почву, копия овладевает чертами оригинала. Удивление теперь связано с тем, что копия находится в столь необычном месте, а сам акт копирования представляется чем-то произвольным”. Статья датирована 1999 годом.
Михаил Рыклин.
СССР — Родина моих снов. — “Топос”, 2005, 5 и 6 октября
“Сны с советской атрибутикой стали сниться мне сравнительно недавно. Я разберу здесь несколько таких снов…” Далее: Сон о Сталине (27 марта 2001 года); Сон о приватизации объектов советской космонавтики (8 августа 2000 года); Сон о Баку (16 июня 2000 года); Сон о юбилее Лужкова (25 августа 2000 года); Сон о советских орденах (15 февраля 2001 года). После краткого пересказа каждого сна идет его интерпретация .
См. также:
Михаил Рыклин,
“Лучший в мире” — “Топос”, 2005, 24 и 25 октября
См. также:
Борис Михайлов,
“Советское” — “Критическая масса”, 2005, № 2
Андрей Савельев. Стратегическая политология Александра Панарина. — “Москва”, 2005, № 9.
“Разумеется, Панарин представляет свой универсалистский проект не вялому поколению наследников Эдипа, а той новой, агрессивной поросли, которая не имеет личной памяти о прессинге коммунистического государства и соответственно не видит никаких заслуг нынешнего политического режима и может мечтать о таком государстве, которое, выражая общую волю активных слоев населения (общий интерес), одновременно приобретает престижный международный статус”.
Роман Савоста.
Добавил как отнял. — “Сетевая словесность”, 2005, [11 октября]
“Я пришел к выводу, что цикл танкеток может заканчиваться не целой танкеткой, а ее половиной, одной первой строкой. Это даже не противоречит медитативному свойству танкетки. Если цикл заканчивается отдельной строкой, а это два или три слога, в сознании читателя происходит осознанное продление текста еще на три или четыре слога, во всяком случае, возникает хотя бы пауза такой длины. С другой стороны, если автор вместился в полтанкетки, ему незачем додумывать еще одну лишнюю строку…”
См. также: Алексей Верницкий, Георгий Циплаков, “Шесть слогов о главном” — “Новый мир”, 2005, № 2.
См. в “Сетевой словесности” постоянный раздел “Две строки / Шесть слогов”:
Жан-Поль Сартр. “Аминадав”, или О фантастике, рассматриваемой как особый язык. Перевод с французского и вступление С. Зенкина. — “Иностранная литература”, 2005, № 9
Рецензия (=статья) на роман Мориса Бланшо “Аминадав” (1943).
Валерий Сендеров. Четвертый Рим старца Филофея. — “Посев”, 2005, № 9.
“Русское государство, во всяком случае, опасность Филофеева учения хорошо поняло: идею „Москвы — Третьего Рима”, при всей ее соблазнительности, оно никогда своей не признавало . А в конце ХVII в., с зарождением в России империи, „имперская” идея старца окончательно сошла на нет. И Россия через считанные десятилетия стала ведущей европейской державой”.
См. также:
Валерий Сендеров,
“Православен ли „Третий Рим”?” — “Посев”, 2005, № 8
См. также: Валерий Сендеров, “Общество и власть в России” — “Новый мир”, 2005, № 12.
Чан Симо (Chang His-mo) . Китай должен рухнуть, чтобы Россия осталась единой. — “Посев”, 2005, № 7.
Содержание статьи вполне укладывается в ее название. Перевод из “Taipei Times” (Тайвань), 2005, 28 мая.
Игорь П. Смирнов. TV в силовом поле культуры. Некролог. — “Критическая масса”, 2005, № 2.
“Общий уровень русской культуры сейчас не идет в сравнение с тем, которого она достигла в 1990-е годы, когда телевидение владело умами. Европа и Америка пережили высшее креативное напряжение в последний раз в 1960 — 1980-х: сформировавшаяся тогда постмодернистская парадигма рухнула, не замененная ничем, равноценным ей, о чем многое можно было бы сказать, будь то тема моей статьи. Я не помню, в какой момент скудость мысли, циркулирующей в логосфере, и угасание там порыва к эксперименту ассоциировались у меня с депрессией, переживаемой телевидением. Но когда это короткое замыкание случилось, оно сделало для меня зримым то обстоятельство, что филиппики Франкфуртской школы в адрес телекультуры не что иное, как явление, сопоставимое с неприятием фотографии Бодлером или киноискусства — Андреем Белым. Тем, кто умственно оперирует знаками и значениями, непросто смириться с фактом, что культура обновляется еще и за счет того, что возникают прежде неизвестные каналы, по которым мы получаем информацию”.
Солдаты литературы. Беседу вел Ян Шенкман. — “НГ Ex libris”, 2005, № 39, 20 октября.
Говорит Олег Чухонцев: “Вот, скажем, Максим Амелин. У него издательство. Одновременно он переводит Катулла, Пиндара. Издал Хвостова, пишет статьи о XVIII веке. Если б я был лет на тридцать моложе, то избрал бы именно этот путь. Зачем терять время в котельной или заниматься перепродажей видеотехники? Это все романтика для дураков. Или для тех, кто почему-либо уверен в своей гениальности. А если говорить о нормальных солдатах литературы, то они остаются при ней, хотя это и непросто. Ты можешь не быть профессиональным поэтом, но быть профессиональным литератором все-таки желательно. Иначе беда. Я видел по своим коллегам, как они мучились: не могут ни переводить, ни заметки написать, ни рецензии. Они — поэты. Это оправданно только в одном случае — если у тебя есть шедевры, хотя бы один. А кто знает, есть ли они? При жизни это невозможно узнать. Читателю же наплевать, чем пожертвовал поэт и сколько он недоедал. Важен результат”.
Юрий Солозобов. Русские на том свете. — “Апология”, 2005, № 5, июль.
“История — это скорее алхимия. Как говорится, лженаука. Ведь „настоящая наука” в принципе не может заниматься тем, чего попросту не существует. В отличие от естествоиспытателя историк имеет дело не с фактами, но скорее с неосязаемыми воспоминаниями. <…> История не является, как принято считать у школяров, рассказом о последовательности событий. Такое естественно-научное понимание истории представляет собой не более чем популярное заблуждение. Отживающий миф, подобный дарвиновской эволюции. <…> История шаманит: она лишь оживляет тени предков. Историк, передвигаясь по придуманным им эпохам и самозваным формациям, на деле путешествует по тому свету. Он скользит от давно умерших к умершим недавно и временно живущим”.
А также — о русском смертоцентризме . “Пусть культурологи нам подробно напишут о сходстве культа мертвых у латинос и русских. Там — карнавал мертвых, здесь — обычай на Пасху ехать на кладбище. И это почитание умерших — не просто архаическое переживание или общность маргинальной судьбы на задворках глобальной цивилизации. Наши покойники — это единственные и самые верные проводники по окружающему нас перевернутому миру . Они помогли реализовать временно живым недостижимый русский стандарт — квартиру, машину, дачу. Родители оставили квартиру, на часть теткина наследства купили машину, а ничья бабушка за батон отписала домик в деревне. Теперь этот не доеденный старушкой батон покрошат на свежую могилку, птички склюют крошки и отнесут их на тот свет. В ирей , где, по преданью, зимуют за морем живые твари. Птицы перелетают туда по Млечному Пути, а гады уползают осенью в ирей вверх по древу. Там ад и рай находятся рядом, так что обитатели того света мучаются или блаженствуют по соседству. Словом, почти так же близко, как и в современной России”.
Александр Тетиор. Человек создан не для счастья. Ф. М. Достоевский и современное представление о бинарной множественности мира. — “Москва”, 2005, № 9.
Среди прочего: “„Человек создан для счастья, как птица для полета”, „Грубым дается радость, нежным дается печаль”, „Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман” и т. д. Это „мемы” — единицы памяти, содержащие краткие и емкие сведения о важнейших элементах взаимодействия человека и среды. Гигантский набор рекомендаций, закрепленный в поговорках, пословицах, традициях, песнях, мифах разных народов,— это тоже мемы. Мемы как культурные репликаторы (в отличие от биологических репликаторов — генов) реализуются после их закрепления в памяти и влияют на поведение…”
Екатерина Тошина.
Нация кочевников. Русскому народу есть куда бежать, поэтому в правах он не нуждается. — “
GlobalRus.ru
”, 2005, 26 сентября
“И, хотя реальность изменилась, русский человек по-прежнему живет внутри мифа о бесконечности родной земли. <…> Видя линию коттеджей, перегородивших знакомый пляж озера, на котором купался с детства, наш соплеменник не чувствует себя ограбленным. Почему? Потому что эта конкретная земля в той же степени не принадлежит ему, в какой ему принадлежит вся русская земля вообще — бесконечное число других пляжей, берегов и лесов. Он чувствует лишь легкую досаду („ах, место уже заняли”) и привычно соображает, что теперь придется искать новый незанятый участок. Доисторическое „право первого захвата” признается всеми, поэтому сами застройщики доверяют ему больше, чем юридической легитимации владения (не случайно по-прежнему в моде самозахват и самострой). „Я имею право владеть здесь домом, потому что я пришел сюда первый”: это право естественно для ситуации, когда земельные ресурсы бесконечны”.
Уроки чтения.
Беседу вел Андрей Ванденко. — “Итоги”, 2005, № 42
Говорит Василий Аксенов, председатель Букеровского жюри: “В длинном списке было 68 номинаций, осилить его не смог, но лонг-лист, куда попало 22 романа, прочел полностью плюс еще с десяток не вошедших”.
“<…> я предпочел бы не развивать тему Бродского, поскольку не могу беспристрастно к нему относиться, слишком много гадостей в свое время Иосиф мне сделал”.
“Кстати, во время приема [в Елисейском дворце] приключился забавный эпизод: Александра Маринина наступила на жвачку, приклеившуюся к наборному паркету пола, никак не могла ее отлепить и стала возмущаться дворцовыми порядками. Это выглядело смешно”.
Олег Хафизов. Дикий американец. — “День и ночь”, Красноярск, 2005, № 9-10, сентябрь — октябрь.
“Более других участников посольства сошелся я с поручиком гвардии графом Толстым. Сей Толстой показался мне фигурой замечательной…” Журнальный вариант исторического романа об одном из знаменитых авантюристов ХIХ века — Федоре Толстом по прозвищу Американец.
См. также:
Олег Хафизов,
“Обезьяна Толстого” (главы из романа) — “Вестник Европы”. 2005, № 15
См. также: Олег Хафизов, “Полет „России”” — “Новый мир”, 2004, № 10.
Юрий Цурганов. “И на Тихом океане свой закончили поход”. — “Посев”, 2005, № 9.
“26 — 29 августа 1946 г. в Москве проходил крупный процесс над видными представителями русской диаспоры Маньчжурии, захваченными в ходе советско-японской войны…”
Чистый Хармс. О Платонове, Пушкине, Чуковском и сукразите. — “НГ Ex libris”, 2005, № 36, 29 сентября.
Фрагменты записных книжек Нины Горлановой. “Мой внук Артем в два года решил помочь мне протереть пыль со статуэтки Льва Толстого. Вытирая, он приговаривал: „Не боюсь тебя, все равно не боюсь” (даже в фаянсе Лев Николаевич страшен)”.
См. также два рассказа
Нины Горлановой:
“Вестник Европы”, 2005, № 15
Мариэтта Чудакова. Поэт и гражданин. К восьмидесятилетию Наума Коржавина. — “Время новостей”, 2005, № 191, 14 октября.
“К сожалению, поясняет нам умный человек Эма Коржавин (а мы не слушаем его), „жизнь часто оставляет нам выбор между далеко не очень хорошим и ужасающим. Если уйти от реально стоящего выбора и выбрать в этих обстоятельствах ‘замечательное‘, отвергая ‘далеко не очень хорошее‘, практически выберешь ужасающее”. Раздаются голоса: „А мы и не выбираем! Мы вообще не собираемся ничего выбирать!” Сегодня большинство населения России (те самые, которым имя Коржавина, как и десятки других имен — людей, современниками которых они были, — ровным счетом ничего не говорит, в отличие от имен футболистов) вообще на дух не переносят ситуацию выбора, ситуацию, когда — хочешь не хочешь — надо принимать какое бы то ни было решение…”
См. также: “Когда-то в Москве я сказал одной даме: я не завишу от партии, правительства и либеральной интеллигенции. Здешняя [американская] либеральная интеллигенция еще глупее, чем наша”,— говорит Наум Коржавин в беседе с Кириллом Решетниковым (“„Я не считаю себя периферией”. 80 лет Науму Коржавину” — “Газета”, 2005, № 195, 14 октября ).
Игорь Шафаревич. О вокальном цикле Шостаковича “Из еврейской народной поэзии”. — “Москва”, 2005, № 9.
Среди прочего: “Как сказал Солженицын: „Страшно подумать, каким писателем я стал бы (а ведь стал бы!), если бы не арест”. Шостаковича арест минул, но он очень остро пережил ожидание и страх ареста. И ведь именно после этого появились его Великие симфонии (от Пятой — до Десятой). Основой этих симфоний, особенно Пятой, Седьмой, Восьмой, является героический трагизм, к которому вполне применима та характеристика эпического трагизма, данная Лосевым, которую мы привели выше. В них действительно ощущается, что мы „прикоснулись к чему-то высокому... к чему-то мировому”. Именно этим, мне кажется, и объясняется тогдашний успех музыки Шостаковича в стране: она давала нам возможность вывести ощущения тогдашней жизни из категорий театра абсурда, воспринять ее как трагедию эпического масштаба. Нескольким поколениям они помогли сохранить, хоть в какой-то мере, свое духовное здоровье в ту эпоху”.
Ян Шенкман. БГ не замечает заборов. Не надо все сваливать на бедного переводчика. — “НГ Ex libris”, 2005, № 39, 20 октября.
“Я в свое время общался с Гребенщиковым, брал у него интервью. Плюс наблюдал БГ за кулисами. И могу свидетельствовать, что он совсем не похож на тот образ, который создается у публики. Гребенщиков — очень волевой, нервный и рациональный человек, и даже выражение его лица в обычной обстановке сильно отличается от того, каким мы наблюдаем БГ на сцене и фотоснимках. Его поведение на публике — такое же произведение искусства, как и песни, звучащие на альбомах”.
Алексей Шорохов. “Возлюбил он человечью породу…” Поиски “мужичьей святости” в романах С. А. Клычкова. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 8.
Среди прочего: “<…>„масса” — понятие антихристианское, недоличностное (обезличенное), следовательно, и до идеи личной святости равнодушное <…>”.
Сергей Шумихин. “Очень меня притесняют”. Сергей Есенин и его издатели. К 110-летию поэта. — “Политический журнал”, 2005, № 32, 3 октября.
“Поскольку для читателей важны факты любого масштаба, связанные с поэтом, приведем непубликовавшуюся запись из дневника Вячеслава Полонского от 12 июля 1924 г. о мимолетной встрече с Есениным…”
Георгий Элевтеров. Сталинская революция сверху. — “Спецназ России”, 2005, № 8, 9.
Среди прочего: “Часть крестьянской вооруженной массы в составе белых, зеленых и даже красных формирований, вступая в города и села, участвовала в грабежах, добывая себе не только еду и одежду, но и золото, которого лишались его прежние владельцы — городские жители. С теми, кто эмигрировал, эти ценности утекали из России, усиливая фактор ее обнищания. А тем, кто возвращался с награбленными ценностями в деревню, они позволяли купить скот, инвентарь и жить зажиточно, вернувшись к земледелию. Не всегда кулачество формировалось за счет крестьянской смекалки и трудолюбия, как нам внушают противники коллективизации. Как это у нас сегодня, так и в российской деревне 20-х годов, богатые люди частенько имели бандитское прошлое”.
Авигдор Эскин. К русской идее. — “Главная тема”, 2005, № 6, июль — август.
“Величие задач и вызовов, стоящих сегодня перед Россией, требует немедленного выявления ее превосходства над западной системой либерализма и ваххабитскими проявлениями в модернистском исламе. <…> Строительство „России-крепости” станет осуществимо, лишь когда страна примет великую идею как основу бытия, способную вселить в людей чувство превосходства избранного пути”. Автор — известный израильский публицист и религиозный деятель.
Здесь же: “Симптоматический диагноз, на мой взгляд, очень прост, он в православных кругах имеет совершено конкретное, довольно звучное название — чужебесие”, — пишет Михаил Юрьев, автор концепции Крепость Россия (“Чтобы начать лечение, надо поставить диагноз”).
Составитель Андрей Василевский.
ИЗ ЛЕТОПИСИ “НОВОГО МИРА”
Январь
10 лет назад — в № 1 за 1996 год напечатано эссе Сергея Аверинцева “Моя ностальгия”.
20 лет назад — в № 1 за 1986 год напечатан “Сухой лиман” Валентина Катаева.
40 лет назад — в № 1 за 1966 год напечатан рассказ А. Солженицына “Захар-калита”.
75 лет назад — в № 1 за 1931 год напечатано стихотворение Бориса Пастернака “Смерть поэта”.
80 лет назад — в № 1 за 1926 год напечатана поэма Сергея Есенина “Чорный человек”.