ЛАРИСА МИЛЛЕР

*

ПОВСЮДУ И НИГДЕ

 

 

* *

*

Время сбрендило, спятило, тихо свихнулось,

И ушло, и обратно уже не вернулось,

То ушло, а другое пришло...

Я от боли от острой внезапно проснулась —

Так нещадно оно меня жгло,

Жгло, как будто о тело гасило окурки,

Не жалеет оно наши нежные шкурки,

Не бывает щадящих времен.

Мы на каторге здесь — доходяги, придурки, —

Каждый мечен, вернее, клеймен.

 

* *

*

He took his own life1.

Он взял свою жизнь и куда-то унес,

На брошенный дом оглянувшись сквозь слез,

Сквозь слезы на дали взирая...

Увы, не видать ему рая.

Ведь рай, что мерцает в дали голубой,

Совсем не для тех, кто кончает с собой,

Земного не выдержав ада

И выпив смертельного яда.

Теперь впереди ни границ и ни дат,

А только один нескончаемый ад,

Немыслимый и беспредельный

И хуже того — несмертельный.

 

* *

*

Где хорошо? Повсюду и нигде.

Все разошлось кругами по воде

По тихой — разбежалось, разошлось...

Гляди-ка, тут погасло, там зажглось.

Там осень лист осиновый зажгла...

Послушай, не проводишь до угла?

Верней, до поворота, а верней,

До тех дрожащих на ветру огней?

 

* *

*

Худо-бедно, бедно, худо...

А чего хотим мы? Чуда,

Чудо-юдо, рыба-кит,

У земли усталый вид.

Ведь она — судите сами —

Всех нас кормит чудесами,

Каждый день и каждый час

Чудесами кормит нас,

Чтобы мы, живя, как принцы,

И жуя ее гостинцы,

До последних самых дней

Мнили — нету нас бедней.

 

* *

*

Пока, пока, до скорого, пока,

Пока не пересохла та река,

Та темная, что держит на плаву,

Пока она не высохла, живу.

Dum spiro, spero 2 — мертвая латынь —

И та велит — надейся, не остынь.

Пока дышу, твержу на все лады:

“До скорого, до завтра, до среды”.

 

* *

*

— Как живешь?

— Благодарствуй, живу на свету,

Вот пионы цветут, и шиповник в цвету,

И акация. Все это утром в росе,

В изумрудной, густой. Вот и новости все.

— Неужели других не нашлось новостей

В этом мире темнот и сплошных пропастей,

Тех, в которые ухни, — костей не собрать...

И откуда взяла ты свою благодать?

Где живешь ты, ей-богу?

— В начале села,

Я на лето полдома с террасой сняла.

 

* *

*

На столе алеют розы,

За забором блеют козы,

За окном вздыхает сад...

Ни вперед и ни назад —

Никуда спешить не надо

Из пленительного сада,

Из медлительного дня,

Что пустил пожить меня.

 

* *

*

На деревьях стая соек,

На заборе два дрозда...

Мимо соек и помоек

Лихо мчатся поезда.

Поезд мчится, гнутся травы,

А промчится — снова тишь.

Жизнь моя, куда ты, право,

Как безумная летишь?

Дай ответ — не даст ответа.

Пролетит — и все дела...

Снова осень рощу эту

Раздевает догола.

 

* *

*

И все же он невыносим,

Хотя нести его не надо.

Он сам подобьем водопада

Несет сквозь груду лет и зим —

Тебя, меня несет поток

Текущей жизни — и уносит,

Покуда где-нибудь не бросит...

Невыносим он — вот итог.

Невыносим его напор

И недостаточность напора,

Невыносим он тем, что скоро

Летит и что не слишком скор.

Несясь сквозь груду зим и лет,

Невыносим он всем на свете:

И тем, что хмарь, и тем, что ветер,

И тем, что ветра вовсе нет.

 

* *

*

Осенний дух листвой шуршит,

Увещевает: “Брось,

Пускай судьбу твою решит

Счастливое авось.

Авось — отмычка, верный ключ,

Решенье всех задач...

По рукаву сползает луч...

Не мучь себя, не плачь.

Точнее слов в запасе нет

Про время и про путь,

Чем невесомые чуть свет,

Авось, когда-нибудь... ”

 

 

* *

*

Made in Russia, in Russia, в России одной

Обходиться умеют без речи родной,

С матерком продираясь в тумане,

И, пускаясь в загул, не стоять за ценой,

Даже если негусто в кармане.

Made in Russia, in Russia, взгляните на швы,

Как они непрочны и небрежны, увы,

Да к тому же и нитки гнилые...

Ни приткнуться и ни приклонить головы —

Времена здесь всегда нежилые.

Наш родной неуют — на века, на века.

Хоть дрожит у хмельного умельца рука,

Когда тянет он жижу из склянки,

Он еще молодец, и при деле пока,

И не рухнул еще со стремянки.

 

 

* *

*

Живем, то бишь спешим

Весной, зимой и летом...

А жизнь — она с приветом,

Причем весьма большим:

То далеко пошлет,

То вусмерть зацелует,

То спит и в ус не дует,

Холодная, как лед,

Недвижная почти,

Мертвячка и ледышка,

И ты бормочешь: “Крышка!”

Но это жизнь — учти.

Она еще тебя

Огреет и ошпарит,

Еще поддых ударит

И скажет, что любя.

 

* *

*

Все вполне выносимо, но в общих чертах,

А в деталях... постылые эти детали!

Не от них ли мы так безнадежно устали,

И особенно те, кто сегодня в летах.

Эти ритмы попсовые над головой,

Эта дрель за стеной, что проникла в печенки,

Уголовного вида хозяин лавчонки,

Одинокой собаки полуночный вой,

Этот ключ, что, хоть тресни, не лезет в замок,

Полутемный подъезд и орущие краны,

Тараканы, и мыши, и вновь тараканы,

В жаркой схватке с которыми всяк изнемог.

Бог деталей, я все же не смею роптать.

То ли Ты мне шепнул, то ли выскочка-дьявол,

Что на тех, кто в мирском этом хаосе плавал

И тонул, — лишь на них снизойдет Благодать.

 

Миллер Лариса Емельяновна родилась и живет в Москве. Поэт, прозаик, эссеист. Постоянный автор нашего журнала.

1 Он покончил с собой (англ.).

2 Пока дышу, надеюсь (лат.).