Улзытуев Амарсана Дондокович родился в 1963 году в городе Улан-Удэ. Окончил Литературный институт имени Горького. Публиковался в журналах «Арион», «Дружба народов», «Юность», «Байкал» и др. Автор поэтических сборников «Утро навсегда» (2002) и «Сверхновый» (2009; послесловие Александра Еременко). Живет в Улан-Удэ и в Москве. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
АНАФОРА (греч. anafora — возвращение, единоначатие, скреп…) o:p/
o:p/
Википедия o:p/
o:p /o:p
Сначала зададимся простым вопросом. Итак, что есть поэзия: таинство сотворения смысла («мы — смысловики», Мандельштам) или одно из искусств, подражающих природе, вроде музыки или живописи, — плюс упражнения с конечной рифмой? Как известно, конечная, заднестрочная рифма была, в свое время, перенята у арабов, через арабскую Испанию — трубадурами, усвоившими изощренную рифмовку арабской системы стихосложения. Можно предположить, что то ли в силу своей «всемирной отзывчивости», а скорее, удовлетворяя эстетическим потребностям салонной публики, русская поэтика ее позаимствовала, и в результате переноса европейского стиха на русскую почву, после двух веков русской поэзии, — выплеснула с водой и младенца. Речь здесь идет о существовавшей параллельно, еще до эпохи культуртрегерства, до наших классиков-«мичуринцев» — прикладной поэзии, то есть о волшебной традиции заговоров и заклинаний, былин и плачей, гимнов и призываний. О традиции, собственно и создавшей саму русскую поэзию. o:p/
Пушкин по этому поводу как-то обмолвился: «Много говорили о настоящем русском стихе. А. Х. Востоков определил его с большою ученостию <и> сметливостию. Вероятно, будущий наш эпический поэт изберет его и сделает народным». И в той же статье, словно предчувствуя тупиковость предпринимаемых усилий, Пушкин писал: «Обращаюсь к русскому стихосложению. Думаю, что со временем мы обратимся к белому стиху. Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую. Пламень неминуемо тащит за собою камень. Из-за чувства выглядывает непременно искусство…». o:p/
Итак, чтобы белый стих не превратился в аморфное образование типа западного верлибра с его, как говаривал Бродский, «недомоганием формы», я и применяю в своих поэтических опытах анафору и переднюю рифму как систему. Ранее использовавшиеся лишь окказионально в русской поэзии, они образуют новую форму поэтического большого стиля. Возможно, когда-нибудь эта форма придет на смену конечной рифме. Поскольку анафора — это выражение торжества бесконечного сознания над конечным, «смертным», над потребительским императивом, — постольку конечная рифма ради акустики, ради игры созвучий («…побрякушек ларь / И весь их пустозвон фальшивый» по слову Верлена), зачастую низводит, по моему мнению, идею стиха до смыслового эрзаца. То есть искусственно «доpащивает» эмоцию или мысль, а стихотворца превращает в «наперсточника». Да азиаты мы, да скифы мы, — и не только потому, что это сказал великий, а потому, что тысячелетиями существования мы обязаны гортанным песням наших, в том числе и протомонгольских предков, — певших зачины своих сказов и улигеров анафорой и передней рифмой. И как обычно — на полмира. o:p/
o:p/
(из авторского манифеста Амарсаны Улзытуева «К вопросу о конечном и бесконечном в русской поэзии») o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
Шэнэхэнские буряты o:p/
o:p /o:p
Из-за горьких гор, из-за дальних дол, из Китая, o:p/
Истории из-под полы, тайников, сезамов, o:p/
Словно нежданно-негаданно золотые запасы нашлись Колчака, o:p/
Слов забытых носители и баснословной культуры. o:p/
o:p/
Коллективизацией нетронутые, как Лыковы, заповедные, o:p/
Иллюстрацией из бурятских народных сказок, o:p/
Косоворотки-халаты, шелковые кушаки, o:p/
Конусы островерхих шапок с алыми бунчуками, o:p/
o:p/
А коновязи у них, будто высокие горы, o:p/
А копыта коней широкие, как лопаты, o:p/
Слепят улыбками из малахитовой шкатулки генома, o:p/
Говорят по-нашему, а кажется, что поют. o:p/
o:p/
Дореволюционные, довоенные, дорогие, o:p/
До седьмого выбитого колена помнящие родство, o:p/
Истовые, как старообрядцы, кочевники, o:p/
Изгнанные советским дедом морозом двадцатых… o:p/
o:p/
Старомонгольским письмом вертикальным владея, o:p/
Степи тысячелетий они в душе своей носят, o:p/
Так поют и любят родину у Байкала, o:p/
Как, возможно, уж давно не умеем. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
Разделка барана o:p/
o:p/
И пока ненасилья идя трансцендентным путем, o:p/
Извлекая из гиперпространства кумыса броженье — o:p/
Эти степные народы еще не нашли o:p/
Эсхатологический способ питаться чистой энергией солнц, o:p/
o:p /o:p
Созерцаю необратимый процесс o:p/
Согласно второму закону термодинамики, o:p/
Вспарывания брюха, проскальзывания руки под шкуру — оторвать аорту, o:p/
Взмахи и песнопенья ножа… o:p/
o:p/
Как от кишок отделяются Солнце и Млечный Путь, o:p/
Космос от небытия, тело от иллюзорного тела, o:p/
Сотворяются суша, эфир, Мировой океан, o:p/
Отворяются бездны, возникают начала начал… o:p/
o:p/
Создается природа, человечества варится крепкий бульон, o:p/
Сок совершенства и жизни сочится, o:p/
Гости отведали плоти и крови, и потрохов, o:p/
Кости — собакам, и на дворе, свежесодранно, неба руно золотое дымится… o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
Джеймс Камерон погружается в Байкал o:p/
o:p/
То не Джеймс Камерон спускается в Байкал, o:p/
То не глубоководный аппарат «Мир — 1» с чужестранцем в гости к омулю, o:p/
То Титаник и Аватар в душу мою погружаются один за другим, o:p/
Топят лукоморье мыслей моих, вспучивая воображение. o:p/
o:p/
И то, как плыл грандиозный корабль по морю-океану, o:p/
И то, как он исчерпывающе тонул, показав нам блеск и нищету людей, o:p/
И камера по замыслу режиссера учила, но так и не научила наших болванов, o:p/
Как нужно снимать широкоформатные фильмы. o:p/
o:p/
И я вспомнил Ди Каприо, но не глянцевого полубога таблоидов, o:p/
А яростного романтика и художника здесь, где он конгениален, o:p/
И, конечно, полет свирепокрылых драконов у неземных водопадов, o:p/
Бесконечно более реальных, чем Манхэттена небоскребы. o:p/
o:p/
Представляю, как Джеймс Камерон, погружаясь в Байкал, o:p/
Превращается из человека в аватара байкальской нерпы — o:p/
Дно изучать наших грез, разные эндемики и разломы o:p/
Сна золотого, если правды святой найти не сумеем… o:p/
o:p/
o:p /o:p
Омулевая бочка o:p/
o:p/
Славный корабль омулевую бочку свою o:p/
Сладить решил, дабы, как в песне великой, o:p/
Священный Байкал переплыть без весел, руля и ветрил, o:p/
Свет Николай Федорович Лупынин из поселка Култук, o:p/
o:p/
Вот он нашел из-под кабеля деревянных бобин, o:p/
Ведь не пропадать же добру на мусорной свалке, o:p/
И сконструировал чудо-плавсредство свое o:p/
Искренне веря, что молодцу плыть недалечко. o:p/
o:p/
О тяжких цепях, о старом товарище, что бежать подсобил, o:p/
О пуле стрелка, что беглеца миновала, o:p/
Второе столетье поет-размышляет самодержавный народ, o:p/
То сбросит царя, то на море качается в бочке. o:p/
o:p/
Вспомнил я детство мое, омулевую бочку в сенях, o:p/
Вспомнил поселок Боярский, рыбаков-браконьеров, o:p/
В драке солдатским ремнем будреевским братьям грозил, o:p/
С другом, Серегой, я пел, по шпалам идя домой по привычке… o:p/
o:p/
o:p /o:p
Семейские o:p/
o:p /o:p
Самая длинная деревенская улица на планете имеет o:p/
длину 17 км в деревне Бичура в Республике Бурятия. o:p/
o:p /o:p
Книга рекордов Гиннеса o:p/
o:p /o:p
Чьи это в селах самые длинные улицы в мире, o:p/
Чисто помытые — вплоть до ставен резных — чьи деревянные избы? o:p/
Сарафаны у женщин краше царских палат, в кокошниках кички, o:p/
Сами в каменьях янтарных, еще с берегов прибалтийских. o:p/
o:p/
Мужики их не пьют и не курят, но сеют и пашут исправно, o:p/
Кулаки их сжимают пароконные польские плуги, да бурятские плетки, o:p/
Борозды ладят — по тайге да по сопкам — сказочные микулы селяниновичи, o:p/
Бороды носят — по скитам и заимкам — ссыльные протопопы аввакумы. o:p/
o:p/
Видно, с ликом святым принесли родники своей веры, o:p/
Словно испить от них припадают, двоеперстьем себя осеняя, o:p/
Вглубь бурятской украйны селясь, у подножий хребтов забайкальских, o:p/
Будто Древняя Русь, подустав на миру, набирается сил святогоровых. o:p/
o:p/
У бурят научились есть буузы, шти готовить самих научили, o:p/
Говорят по-бурятски — тала, то есть друг, всё старинные песни поют… o:p/
Иногда на бурятках женились, за местных парней выходили, o:p/
Инда у бабки скуластой моей нездешнего цвета глаза… o:p/
o:p/
Что за место у нас, что ссылали сюда и цари, и монгольские ханы, o:p/
Что ль погано сибирским морозом оно, что ли вольною волей красно? o:p/
Остается, однако, одно, как сибирскому кедру в мороз загребущий, o:p/
Отстоять и молиться — Ом Мани! и Да святится имя Твое… o:p/
o:p/
o:p /o:p
Ноготь небожителя o:p/
o:p /o:p
Леониду Агибалову o:p/
o:p /o:p
Жить в небе и наблюдать облака здесь удобнее, o:p/
Жимолости вкус, горчинки — здесь в Бурятии жить, o:p/
Где коровы жуют эдельвейс, цветок альпинистов, o:p/
Где головою в космосе, гуляешь по городу. o:p/
o:p/
И тем, кому вечность здесь обретать спокойнее, o:p/
Итигэлов, йогин нетленный, в позе лотоса здесь и сидит, o:p/
Для живых, с сознаньем бессмертных, совершенно нормально, o:p/
Что живее и старше страны его срезанный для изучения ноготь. o:p/
o:p/
Горчинки, ибо жить в небе — немного щемяще и грустно, o:p/
Горный ландшафт, облака пред тобой и вокруг вызывают восторг и уют, o:p/
Так не хочется с этим пронзительным всем иногда расставаться, o:p/
Тем, у кого ничего, кроме синего неба и вечности, нет. o:p/
o:p/
С сознаньем бессмертных, вдыхающих ветер с Байкала, o:p/
Сопок старинных сияньем, степей колыханьем, дыханьем тайги, o:p/
Едешь, местами во весь окоем одно только вечное синее небо, o:p/
Видишь один только бисер таежной гряды где-то вдали. o:p/
o:p/
Облака пред тобой и вокруг, под тобой только древние горы, o:p/
О бока их порой в невесомости трется соседней галактики бок, o:p/
Оттого и местами они до бескрайних степей, косогоров альпийских o:p/
истерлись, o:p/
Отчего и дышать здесь трудней, что разреженный воздух густей. o:p/
o:p/
И текучие песни людей испокон здесь протяжно и туго так льются o:p/
Итигэлова словно тягучая, словно в квазарах пульсируя, кровь, o:p/
Как же нужно так петь, чтоб уметь навсегда на земле оставаться, o:p/
Кем же нужно здесь быть, головой чтобы в космосе жить… o:p/