Тяжев Михаил Павлович родился в 1974 году в г. Горьком. Прозаик. Студент Литературного института им. А. М. Горького. В «Новом мире» публикуется впервые. o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

1 o:p/

o:p   /o:p

Наша жизнь состоит из разных ожиданий. Ждешь жену, сына, врача, убийцу. Ждешь отца. Отца я ждал всегда, если не всю жизнь. Отец мой умер давно, а я его до сих пор жду. Вся моя жизнь подчинена тому, чтобы доказать отцу, что я его достоин. Доказать ему, что я — существую. Мне всегда хотелось, чтобы он посмотрел в мою сторону. Отец был для меня загадкой.  Я живу с ощущением, что мой отец вот-вот войдет ко мне в дом. o:p/

Что я ему скажу? o:p/

В тот день я остался дома один. В дверь позвонили, я подумал, что это отец пришел. Открыл, а там стоял участковый. o:p/

— Чего надо? Случилось чего? o:p/

— Нам нужны понятые, не поможете? Сосед ваш повесился. o:p/

— Вадик, что ли? o:p/

— Вадик, да. Не поможете? o:p/

— Да, я сейчас буду, оденусь только. o:p/

Я знал Вадика. Знал, что в последнее время дела у него не заладились и он страшно пил. Вчера к нему должен был прийти отец. Я не стал говорить Вадику, что тоже жду отца. Но к нему отец должен был прийти по-настоящему. Они должны были помириться. А сегодня утром Вадик заглянул ко мне за солью. Сказал, что жарит яичницу, а за солью в магазин не хочется бежать. Затем он сказал, что сегодня на лестнице снова была полная банка окурков. o:p/

— Что из этого? — заметил я ему. o:p/

— Как что? Наверное, посторонние приходят и курят. o:p/

— Не знаю, я не слышал, чтобы кто-то стоял у меня за дверью. Если бы слышал, то сказал бы им, чтобы не курили. o:p/

— Это плохо, что они здесь курят. Потом убирай за ними. Наверное, те, кто приходит курить, не с улицы. С улицы бы они не зашли — домофон же. Значит, сверху спускаются. o:p/

Вадик еще постоял немного. Внешне он выглядел веселым, глаза же были отрешенными. o:p/

— Приходил отец к тебе? Ты же его так ждал? — спросил я его. o:p/

— Не было пока. Не приходил. Обиделся он серьезно. Все из-за дома в деревне. Я продал его, а деньги ему не все отдал. Нет, наверное, все-таки кто-то с улицы заходит курить в подъезд. Если отец придет, куда окурки бросать будем? o:p/

На лестничной площадке сновали какие-то незнакомые люди, какие бывают тогда, когда умирает человек. Человек живет, его мало кто окружает, а вот когда умирает — всем до него есть дело. В комнате Вадика было очень грязно. Так грязно, что я даже удивился, потому что не знал, что так грязно могут жить люди. Участковый сидел на повернутом к себе спинкой стуле. Он был страшно расстроен. o:p/

Я постучал ему по плечу. Он как будто отошел от какого-то тягостного ему оцепенения, посмотрел на меня, словно только что проснулся. o:p/

— Я сосед, — сказал я. — Вы ко мне заходили, просили понятым быть. o:p/

— Уже все, ничего не нужно. Знали его? o:p/

— Да, часто курили на лестнице, а сегодня он заходил за солью. o:p/

— За солью, зачем ему соль? o:p/

— Яичницу хотел пожарить. Еще он отца ждал. o:p/

— Отца? o:p/

— Они поругались, и он ждал, что отец придет. o:p/

Я еще постоял около участкового. В комнату заглядывали соседи сверху, здоровались со мной и всем своим видом показывали, что они здорово переживают за Вадика, хотя его и не знали особо. o:p/

Август подходил к концу. Становилось прохладно. В это время часто захватываешь с собой какую-нибудь кофту. Я чувствовал, что понимаю Вадика. Понимаю в том, что ему нужна была поддержка отца. Мне тоже всегда нужна была поддержка отца. o:p/

 Отец мой работал таксистом и часто играл в карты. Выигрывал, проигрывал и никогда не расстраивался, что проиграл. Помню, я был на заднем сиденье и к нам села женщина на переднее сиденье. Я не видел ее лица, только что-то резкое, ароматическое вдруг наполнило салон. Вытеснило запах бензина и табака. Так бывало дома, перед праздником, — мать наполняла комнату радостью и духами. Коленка женщины обнажилась, и отец обернулся на нее, осклабился. Она сказала, что едет из Москвы. Отец ответил ей: «Хорошо, что такие красивые женщины возвращаются из Москвы». Женщина спросила, можно ли закурить. o:p/

— Валяй, — ответил отец. o:p/

— А как же мальчишка? o:p/

— Ничего, он привыкший. o:p/

Они разговаривали о погоде, о дороге. o:p/

— А чего муж-то не встречает? — спросил ее отец. o:p/

— У меня нет мужа. o:p/

 Отец заелозил на сиденье. Посмотрел на ее коленку. o:p/

— Может, тогда, это, встретимся, посидим. Я место хорошее знаю. o:p/

Женщина покосилась на меня. o:p/

— Нормально. Он привыкший, — сказал отец, — мужика из него делаю. Матери у нас нет. o:p/

Отец наврал. Я хотел сказать, что у нас есть мама. Что она дома, и завтра, в воскресение утром она будет обязательно печь блины. o:p/

Он довез ее до дома, понес ее сумки. Темнело. Я сидел в машине долго и уснул. Отец вернулся довольный, от него пахло духами женщины. o:p/

— Чего так долго, пап? o:p/

       — Сумки были тяжелые, — сказал он, — дома молчи. Ты ничего не видел.

Я любил мать. Сильно, так, что мне хотелось уткнуться в ее веснушчатую руку и сидеть молча и вдыхать запах кожи. Они познакомились еще до армии, и она ждала его. А потом, когда его посадили за угон, она тоже его ждала. o:p/

o:p   /o:p

2 o:p/

o:p   /o:p

Месяц назад я избил одного мужчину на нашем озере. Я прозвал его жук-плавун, потому что он ходил в смешных плавках. o:p/

Я сидел и ждал свою знакомую. Она должна была привести подругу, чтобы познакомить ее с моим другом. Такое небольшое, безобидное сводничество. Мой друг Диня ждал меня уже на озере. Когда я пришел, то сразу же окунулся в воду, потом крутил подъем-переворот на турнике. Внизу стоял и смотрел на меня какой-то тип в узких плавках. Я и прозвал его жук-плавун. o:p/

Сижу на турнике, наверху. o:p/

— Вы долго? — спрашивает он меня. o:p/

— Долго. o:p/

— Я бы тоже хотел. o:p/

А мне этот урод не нравится, и плавки его, и то, что он демонстрирует свое добро. o:p/

— Обойдешься, — говорю я ему. И вижу себя как будто со стороны:  я — важный такой, сижу на турнике, и кто-то во мне управляет мною. Мне-то наплевать на этого жука-плавуна. Ну, натянул он плавки и натянул, что из этого? Разве мало таких дураков ходит по пляжу, которые демонстрируют. Только отец внутри меня говорит: «Неужели уступишь этому придурку, извращенцу? Если уступишь ему, будешь слабак». o:p/

— Вы издеваетесь, — говорит жук-плавун и трогает меня за ногу. o:p/

Я спрыгиваю и бью его в нос. Он падает. Кровь у него идет, но никто не видел, что я ударил его. Все так же заняты своим купанием, загорают.  В мяч играют. Диня подошел, и то он видел только последствие моего удара, и я ему сказал, что нечаянно, когда спрыгивал, ногой ударил этого мужика. Тут и знакомая моя, Таня, на пляж пришла, стала раздеваться. Я к ней. Мы зашли в воду, а Диня остался с подругой Тани. o:p/

Таня плавала хорошо. Ее полные руки в воде казались еще полнее.  Я крутился около нее, подплывал, обхватывал ее тело. Она просила, чтобы я отстал, иначе мы пойдем ко дну. Тогда я занырнул. Я разводил руками и опускался все ниже и ниже. Перевернулся на спину. Ноги Тани надо мной стали крохотными. Я вдруг вспомнил то состояние, которое у меня было, когда я тонул и отец спас меня. Это воспоминание пришло ко мне сейчас, быстро, под водой, как будто нужно было этому воспоминанию всплыть в моей голове. Я никогда раньше и не догадывался, что это воспоминание живет во мне. Так бывает — сон, который ты не помнишь, но при определенной ситуации он вдруг всплывает в тебе, как нечто явное, бывшее с тобой. Сон и воспоминание умеют ждать в тебе. o:p/

Я захотел побыть под водой дольше, я достиг самого дна. Но что-то выталкивало меня обратно наверх. Наконец в голове застучало, стало невыносимо больно, она как будто разрывалась, я посмотрел наверх и подумал, что никогда не смогу всплыть. И затем подумал, что было бы хорошо, если бы отец протянул сюда свою руку и вытащил меня. o:p/

Я сделал последнее усилие, вырвался из-под воды и задышал сильно, так, как никогда не дышал. o:p/

На берегу меня ждали полицейские, жук-плавун показал на меня. Они попросили мои документы, у меня их не было. Я сказал, что нечаянно заехал этому мужчине по лицу: «Он стоял внизу, и когда я спрыгивал, то ударил его — не нарочно». Моя ложь показалась полицейским убедительной. Диня подтвердил, что видел, как мужчина стоял под турником и я спрыгивал и задел его нечаянно. Старшина явно замялся, он не знал, как быть. А жук-плавун закричал тогда: o:p/

— Как можно так заехать не нарочно, чтобы разбить нос? По-вашему выходит, что я сам подставился? o:p/

На эти его слова старшина резонно сказал, что ногой-то и можно заехать. Нога, мол, сильнее руки. o:p/

— Я просил его уйти. А он так торопился запрыгнуть на турник, что я нечаянно задел его. Бывает такое, — сказал я самым невинным образом. o:p/

Старшина согласился со мной: o:p/

— Конечно, ногой так можно сильно ударить. o:p/

Жук-плавун после его слов совсем потерялся, не знал, что и ответить. Полицейский, видно подумав о чем-то, сказал: o:p/

— Я должен запротоколировать нанесение побоев. Он же на вас пожаловался. o:p/

Таня не верила тому, что я говорю. Она знала, на что я способен. Догадывалась, что я специально ударил мужчину в нос и теперь прикидываюсь скромником. o:p/

Когда полицейские ушли, она первым делом спросила, правда ли, что я ударил этого мужчину. o:p/

— Правда, — ответил я, — ты посмотри на него. Его не ударить было просто невозможно. o:p/

o:p   /o:p

3 o:p/

o:p   /o:p

Мне часто кажется, что во мне множество комнат, в каждой из которых сидит отец или стоит его статуя или же висит его изображение. Я открываю комнату, вхожу и разбиваю статую молотком. Затем открываю новую комнату, режу ножом изображение отца и в следующей комнате снова убиваю его, и так бесконечно. Я блуждаю по комнатам, ищу освобождение свое от отца, но всюду его лица, даже в зеркале я вижу его лицо. Я хочу сам, самостоятельно двинуться вперед. Я хочу избавиться от моей любви к нему и ненависти. Я хочу быть настолько свободным, чтобы не испытывать страха по поводу того, что я потеряю его. o:p/

Я никогда не боялся мертвых тел, и меня никогда не пугали покойники. Поэтому если бы сейчас отец поднялся из могилы и заговорил со мной, я бы знал, что ему ответить. o:p/

Я работаю обвальщиком мяса. Моя работа — вот что организует меня. Когда держишь в руках нож и ведешь им по кости, ты не думаешь, что есть отец, и не думаешь, что он наблюдает за тобой.  Я мог бы стать тренером, у меня были все задатки для этого, в молодости я увлекался футболом, затем учился на первом курсе пединститута, факультет физического воспитания. Но отец, он тогда очень сильно болел, требовал к себе внимания, за ним нужно было ухаживать. Мать умерла к этому времени. Ее нашли в гараже задохнувшейся в машине. Сама ли она убила себя или же это был несчастный случай, я могу только догадываться. Помню, на день рождения отца, за несколько месяцев до его смерти, я купил ему рубашку в клетку. Когда я выбирал эту рубашку, то подумал — похороню его в ней. Я не испугался этой мысли, она возникла во мне как-то просто и естественно. Я как будто бы знал ее давно. o:p/

У отца была водянка и цирроз печени. Врачи не брали его — им не хотелось, чтобы он умирал в больнице. Тогда я решил: буду за ним ухаживать, завоюю его любовь. o:p/

Я взял академический отпуск. Мне требовались деньги, и знакомые пристроили меня на рынок рубщиком мяса. Отец часто ругал меня, когда я подносил ему утку, называл неблагодарным, смеялся надо мной, говорил, что никогда не хотел иметь такого сына, что лучше бы у него вообще не было сына, чем такой растяпа, который вечно причиняет ему боль.  Я смотрел на него, на его серо-желтое лицо, на зеленые тени под глазами — мне так хотелось его убить. И в то же время я хотел плакать от несправедливости. И тогда я стал понимать, что отца не изменить, он умрет таким. Мне стало безразлично, что он болеет, но я так же убирал за ним его говно. Я делал это скорее по привычке. И вот когда в один из дней он вылил на стены всё содержимое утки и страшно раскричался, я сказал ему, что хочу, чтобы он поскорее подох. Почему-то мне показалось, что с его смертью умрет и он сам во мне. o:p/

o:p   /o:p

4 o:p/

o:p   /o:p

Теперь мне часто снится отец, он всегда сидит ко мне как-то боком и смеется. И я хочу развернуть его к себе и сказать, что люблю его. Люблю с каждым разом все сильнее и сильнее. Сказать, что я не вправе судить его за то, каким он был, сказать, что я так же, как и он, доставляю горечь и разочарование своим близким. Сказать, что если бы он по какому-то закону реинкарнации вдруг стал свиньей или коровой, я бы его разделал не задумываясь. o:p/