МАРИНА КУДИМОВА

*

УТЮГ

Характеристика

Март. Обветрены уста...

Живописные места!

Жаль, что рейсовый автобус

Ходит только до моста.

Если б угры или фрязи

Обжились в таком краю,

Под бетон ушли бы грязи

В туристическом раю.

Что ты, что ты! Тьфу, не сглазь, —

Пусть уж лучше будет грязь!

Просто власть лукавым глазом

До нее не добралась.

Пешеходу грейдер сносен

Чуть ли не до посевной.

Правда, есть еще и осень, —

Но не сразу ж за весной!

Так куда же я иду

По замерзшему пруду,

Посередке, там, где с лодки

Самый раз кидать уду?

Правда, если встанешь рано,

Прежде целого села,

Правда, если рыбохрана

Накануне подпила.

Снег уже слоится весь,

Как бумаги чистой десть...

Я иду пока что к цели,

И она пока что есть.

Очевидна и конкретна,

Казуистики чужда.

По зиме — три километра,

Летом — больше вдоль пруда.

Что ж! Для цели — невдали,

Хоть считай на лье и ли.

Там жила в усадьбе тетка

Гончаровой Натали.

Там в моей каморе дымной

Даже мыши не живут.

Там меня Марин Владимной

Соблазнительно зовут.

Там, не по летам мудра,

Нечистоты из ведра

Льет в канаву Антонина,

Медицинская сестра.

И такие знает были,

Что не в радость ей и флирт.

Мы с ней делим быт бобылий,

Пьем неразведенный спирт.

Там от инея пернат

И нахохлен старый сад.

Досыпает до подъема

Специальный интернат.

Где я вкусы возмущаю,

Набекрень нося берет,

Где я тайно замещаю

Кадр, гуляющий декрет.

Где, прошедший сквозь барак,

В винно-водочных парах

Невменяемый директор

Топит совесть или страх.

И душой своей незлою

Заодно со всей страной

Грезит “Малою землею”,

“Возрожденьем”, “Целиной”.

Там сейчас, как дважды два,

Спит и мой четвертый “А”...

В спальне утром плюс двенадцать

По причине воровства.

Всей стране легко ли, туго ль

На недвижимом возу.

Кочегары хитят уголь —

Сраму ни в одном глазу.

Если страж подслеп и хром,

Вор не зазрится вором...

А мальчишечьи покои

Пахнут что твой гипподром...

Плавно, будто бы намылясь,

Нарождается заря...

У окна — однофамилец

Пламенного Кобзаря.

Отвращает корешей

Серной течью из ушей.

Он из дома новым папой

Вытолкан сюда взашей.

Их стеречь остался на ночь,

Перестроживши на дню,

Воспитатель Петр Иваныч, —

Я сейчас его сменю.

Здесь мужчина-педагог

Без натяжки царь и бог.

Он изъяны дисциплины

Мордобитьем превозмог:

— Придавлю тебя, нахала,

Аж посыпется труха!

Руки ложь на одеяло

От онанова греха...

Бледен изжелта, как воск,

С опухолью, жрущей мозг,

Дрыхнет Паша-обаяша,

Избежав моченых розг.

Вспыльчивее дикобраза,

Благороден, словно лев...

Предки Пашу в год два раза

Навещают, протрезвев.

Положительный Блинов

Вовсе пусть не видит снов —

Ни родителей кровавых,

Ни дорожных катастроф...

От него лежат налево

Малолетние дельцы —

Братья Жора и Валера,

Антиподы-близнецы.

Генетический каприз —

Квазимодо и Нарцисс.

Собирают с однолеток

Препорядочный акциз.

Входят в прочный, регулярный,

Сводный летом и зимой

Продотряд каникулярный

Не берущихся домой.

Мамки — нощные бойцы,

Забубенные отцы, —

Вот и мают кошт казенный

Антиподы-близнецы.

Государственной заботе

Предоставлены они.

Педагог, забудь о льготе,

Отпускные скомкай дни.

Смена утренняя — крест:

Поголовный диурез...

А напротив спят девчонки —

Восемнадцать койко-мест.

Воспитания пробелы,

Роковые имена —

Нелли, Стеллы, Изабеллы,

Точно в “Яме” Куприна.

В изголовии — киот

Из журнала дамских мод,

Бонбоньерки из открыток

С видами целебных вод.

Сучки, язвы и занозы —

Слабый пол в четвертом “А”.

Неестественные позы

И заемные слова.

У одной туберкулез,

У другой педикулез,

А у третьей, перестарки,

Кукиши грудных желез.

И подглазья посинели

На потраву стукачам,

Но — секрет полишинеля

Их забавы по ночам.

Воздух мартовский сквозист...

Время — точный прогнозист.

Я иду после ангины

И несу больничный лист.

Наста корка вырезная,

Желтой наледи наплыв...

Я стихи пишу — я знаю,

Что такое перерыв.

Это значит — все с нуля,

Снова с “до”, засев на “ля”.

Выстлалась на месте вспашки

Целиковая земля.

Ни былиночки, ни щели —

Лишь сорняк да самосад.

Время — хитрые качели:

Вверх — вперед, а вниз — назад.

Не воздам я по грехам

Ни орлам, ни петухам,

Ибо временные кадры

Втуне детям и стихам...

Гололедка на угорье

Да поваленный забор, —

Здесь натура в переборе,

А дизайна недобор...

Кто стоит сам по себе —

Вне общины, не в гурьбе,

Без пальтишка, в непотребном

Интернатовском хэбэ?

Коридором крался длинным,

Вахтенного обминул,

Требованья дисциплины

Не чинясь перешагнул!

Он дверной откинул крюк...

Ну, подарок, ну, кунштюк!

Как зовут его, не помню,

А по прозвищу — Утюг.

Здесь, где верховодит навык —

Не эксперимент сырой,

Где ни левых нет, ни правых,

А единый общий строй!..

Раз, в утробном ни гугу,

Стало тошно Утюгу.

Сочлененья он расправил —

Дескать, больше не могу.

И в щелеобразный выход,

Подтянувшись на руках,

Устремился слишком лихо,

Сплющив голову в висках.

Нет бы уповать на вдруг,

Как прибоя, ждать потуг...

Акушер щипцы отбросил,

Буркнул: — Тоже мне утюг!.. —

В мир, на диво гармоничный, Прибыл он, полуживой,

Но за то, что выбил днище,

Поплатился головой.

Не умен и не дурак,

Акушерский этот брак

В сильных чувствиях замечен

Тоже не был — ну никак...

Упасает око веко,

Я пасу четвертый “А”,

Маленького человека

Различая, но едва.

Да и чем еще судьба

Сверх конического лба

Одарила самозванца

И восставшего раба?

Древа жизни хилый листик,

Не мизер и не ва-банк,

Должностных характеристик

Неприметный левый фланг.

Из варяг идя и грек,

Личность нажил имярек,

Дополнительности признак

Внес в понятье “человек”...

Хоть картина Рафаэля

И превыше сапога,

Ординарность в самом деле

Мне мила и дорога.

Но герой, попавши в круг,

Спился с круга, сделав крюк,

А нарушил распорядок

Снова именно Утюг!

Тут бедняга на сердяге,

Сирота на сироте.

Тут боишься в передряге

Молвить слово в простоте...

Из утюжного житья

Почерпнуть могла бы я

Матерьяльца лишь на очерк

“Многодетная семья”.

Где родят без понуждений,

А и требуют наград, —

Вот дитя без рассуждений

И попало в интернат.

Впрочем, шлянье во дворе

Без пальтишка на заре

Попаданием чревато

К Антонине, медсестре.

Но гулять полуодетым

Он привычен по утрам,

Ибо семьям многодетным

Не до выдуманных драм.

Может, кто его побил?

Может, образ в нем сгубил

Воспитатель Петр Иваныч,

Мужеложец и дебил?

Пахнет малый, как творожный

Завалявшийся сырок...

(Глаз таможный, смех безбожный

Мне откликнутся в свой срок!)

Отворяю горлом звук,

Строгостью глушу испуг:

— Ты кого тут ожидаешь?

— Вас! — осклабился Утюг...

Я б хотела, чтоб холера

Иссушила мой состав.

Чтобы Жора и Валера

Шли, объятья распростав.

Чтоб, не застегнув штанов,

Мчался горестный Блинов,

Чтоб за Пашей-обаяшей —

Строем — десять пацанов,

На которых за полгода

Я ухлопала пять лет,

У которых ни свободы,

Ни ее эрзаца нет.

У которых из слюнявок

Детство вырвала беда,

У которых только навык

И надежда — кой-когда.

Чтоб они ко мне навстречу

Вышли сонмом, чуть дыша.

Чтобы встала выше речи

Их молчащая душа...

Мой глотательный недуг

Выполоскан — и затух.

Мне навстречу в одиночку

Никакой пришел Утюг.

Умилителен, но скучен,

Как тут воду ни мути.

Он — почти — благополучен,

Он безнравственен — почти.

Утюга отец и мать

Не душить, так обнимать

Будут дома в дни каникул —

Тоже надо понимать!

— Это что еще за штуки

Ты устраиваешь тут?! —

Ледяные в цыпках руки

Шею давят, книзу гнут...

— Ну чего ты! Ну идем,

Через пять минут подъем... —

И малиновая пена

Заливает окоем...

Скоро все мои пробелы

Явят — это не секрет —

Нелли, Стеллы, Изабеллы

Той, гуляющей декрет.

И меня с моим беретом

На большие времена

Вмиг затмит авторитетом

Постоянная она.

Под вишневую пургу

Я отсюда убегу.

Что скажу я на прощанье

Преданному Утюгу?

Мы присядем на дорогу

В отцветающем саду.

Я предам любовей много,

А героя не найду.

Где поймешь, где угадаешь,

Перейдешь на воляпюк . ..

— Ты кого тут ожидаешь?

— Вас! — ответствует Утюг.