“АПН”, “Время новостей”, “Газета”, “День и ночь”, “День литературы”,

“Дети РА”, “Еженедельный журнал”, “Завтра”, “Известия”, “ИноСМИ.Ru”, “Книжное обозрение”, “Левая Россия”, “Литература”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Литературный европеец”, “LiveJournal”, “Москва”,

“Московский литератор”, “Народ Книги в мире книг”, “НГ Ex libris”, “Нева”,

“Независимая газета”, “Новая газета”, “Новая Польша”, “Новое время”,

“Новые Известия”, “Новый Журнал”, “Огонек”, “Октябрь”, “Подъем”,

“Политический журнал”, “ПОЛИТ.РУ”, “Посев”, “Русский Журнал”,

“Сетевая словесность”, “Сибирские огни”, “Складчина”, “Спецназ России”, “Страна.Ru”, “Топос”, “Труд”, “Toronto Slavic Quarterly”, “Футурум АРТ”

Лев Аннинский. Любить фантомы? — “Литературная газета”, 2004, № 22, 2 — 8 июня .

“Да, человек, попадающий в Россию и желающий в России жить, должен обрусевать. Я говорю это без всяких колебаний, извинений и оговорок, что я не расист. Живете в России — становитесь русскими. Читайте Пушкина, Достоевского, Толстого. Включайтесь в образ жизни. Вживайтесь в контекст культуры. Вы не „лучше” русских, вы — русские”.

Здесь же: “Четвертому [Риму] не быть? Нет, дорогие, быть и четвертому, и пятому. История человечества идет вперед бросками Империй, Союзов, Содружеств, Согласий, в паузах между которыми этносы, племена и нации опоминаются от мировых штормов”. Аннинский не знает, что значит “Третий Рим”?

См. также: Лев Аннинский, “Немертвые души” — “Литературная Россия”, 2004, № 16, 23 апреля ; о романе Бориса Евсеева “Отреченные гимны” — в рубрике “А если это событие?”.

См. также: “Я уважаю Льва Аннинского, он сделал хорошие публикации по нашим поэтам, в частности по Исаковскому. Но зачем он прицепился к безобразной строчке у Блока: заплеванный пол в церкви, заплеванный пол в церкви? Давай мы с тобой, миленький, обойдем 50 московских церквей. Если хоть в одной увидишь заплеванный пол, то плюнь мне в лицо. А не увидишь, тогда уж за мной будет право плевка…” — говорит Владимир Крупин (“Литературная Россия”, 2004, № 23, 4 июня).

Максим Артемьев. После “Собранного”. Новые стихотворения Льва Лосева. — “Литературная Россия”, 2004, № 23, 4 июня .

Апология.

Армен Асриян. Как один Витицкий двух Стругацких поборол. — “Спецназ России”, 2004, № 4, 5 .

“Борис Натанович Витицкий, выдающий себя за Стругацкого. Самозванец”.

Виктор Астафьев. “Расскажу о себе сам”. — “День и ночь”. Литературный журнал для семейного чтения. Красноярск, 2004, № 1-2, январь — апрель .

“Свою „автобиографию” Астафьев написал в октябре 2000 года, за полгода до сразившего его инсульта. „Когда я его спросила, зачем он это написал, — вспоминает Мария Семеновна, — Витя мне ответил: ’Пока жив, расскажу о себе сам, чтобы другие потом не врали...’”” (из редакционной врезки). Здесь же — разные воспоминания о писателе.

См. также большую мемориальную подборку материалов в журнале “Урал” (2004, № 5 ).

См. также: Вячеслав Сукачев, “Книга памяти” — “Литературная Россия”, 2004, № 15, 16, 17-18 .

Павел Басинский. Челкаш № 1. Горький: версия судьбы. — “Топос”. Литературно-философский журнал, 2004, 3 июня .

“[Петра] Крючкова расстреляли вместе с другими „врагами народа” — Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым, Г. Г. Ягодой, лечащим врачом Горького Л. Г. Левиным (всего 18 человек), причастными к „делу” так называемого „правотроцкистского блока”. В 1988 году Петра Петровича реабилитируют вместе с остальными фигурантами этого процесса. Впрочем, за исключением почему-то бывшего шефа ОГПУ-НКВД — Генриха Ягоды. Ягоду не реабилитировали за участие в „преступлениях Сталина”. Но это решение абсурдно с точки зрения лингвистической. Если Ягода единственный не реабилитирован по тому делу, значит, он единственный представлял собой „правотроцкистский” блок . Кстати, одной из задач этого блока, как это отчетливо прозвучало на процессе, было именно свержение сталинского режима и убийство Сталина”.

См. также: “В сборнике документов „Генрих Ягода”, который издан в Казани в 1997 г., приводится его политическая программа. Это программа Ельцина, господа! По всем пунктам. Вплоть до развала СССР и возвращения к частной собственности”, — пишет Павел Басинский (“Памяти Генриха Ягоды” — “Политический журнал”, 2004, № 18 ).

См. также: Павел Басинский. Челкаш № 2, 3, 5, 6, 7, 8. Горький: версия судьбы — “Топос”, 2004, 8, 10 и 24 июня; 1, 6 и 8 июля.

См. также: Павел Басинский . Челкаш № 4. Горький: версия судьбы — “Топос”, 2004, 17 июня; “Тем не менее загадочная фраза П. П. Крючкова („Если бы не лечили... может быть, и выздоровел бы”), а также та поспешность, с которой делали вскрытие врачи, наводит на очень нехитрую мысль. Да в самом деле — не залечили ли Горького? Не по приказу Ягоды (официальная версия 1938 года) и не по желанию Сталина (позднейшая, неофициальная, версия). Из-за чрезмерного энтузиазма. Из-за той чудовищной нервозности, которая творилась вокруг больного. Из-за почти неизбежного столкновения врачебных амбиций (17 врачей, и всё лучшие, все „светила”). Из-за понятного страха ошибиться или „недолечить” государственно важного пациента, за которого им „головы снимут””.

См. также: Сергей Шаргунов, “Горький не ел конфет” — “Независимая газета”, 2004, № 12, 18 июня; это беседа с внучками Горького — Марфой Максимовной, которая многие годы работала в Государственном музее А. М. Горького, и Дарьей Максимовной, актрисой Театра им. Евг. Вахтангова; в частности — “ Д. М.: Убили ли дедушку? В печати промелькнула дурацкая версия. Якобы ему принесли коробку отравленных конфет. Начнем с того, что дедушка конфеты не ел. А если бы ему подарили, нас бы угостил…”

Владимир Батшев. И один в поле воин. Интервью вел Сергей Дебрер. — “Литературная Россия”, 2004, № 21, 21 мая.

“В конце концов этот сюжет — биография [генерала] Власова — остался лишь одной из линий книги. Главная же тема — гражданская война в СССР в 1941 — 1945 годах. Это не гипербола: война такая велась, но данный факт до сего дня замалчивается российской историографией. По этой причине и удалось мне издать [четырехтомный] роман только в Германии”.

С 1998 года Владимир Батшев издает во Франкфурте-на-Майне журнал “Литературный европеец” : “Наш журнал — это товарищество на паях. Печататься в нем могут только его подписчики, причем исключительно на безгонорарной основе…”

Виктор Бахтин (Висконсин, США). Большая рождественская лихорадка. — “День и ночь”, Красноярск, 2004, № 1-2.

“Интересно, что некоторые интернетовские источники полагают, что с русским Дедом Морозом ходит не Снегурочка, а некая Бабушка (с ударением на второй слог), которая раздает подарки. Хоть это и неправда, но согласитесь: логика в этом есть”.

Владимир Бондаренко. Заметки зоила. — “Завтра”, 2004, № 22, 25 мая .

“Я последовательный противник теории русской резервации, русской катакомбной литературы, республики Русь”.

Владимир Бондаренко. Воскрешение поверженного в бою. — “Завтра”, 2004, № 22, 25 мая.

“Игорь Тальков — это как бы скинхед с имперскими эполетами”.

См. также: Владимир Бондаренко, “Неожиданное чудо Рубцова” — “Литературная Россия”, 2004, № 21, 21 мая .

Дмитрий Булатов. “Возникла новая ситуация в искусстве…” Материал подготовлен Андреем Сергеевым. При поддержке Art & Science Collaborations , Inc . ( New York ). — “Футурум АРТ”, 2004, № 2 (6) .

“Один из первых художественных проектов химерного характера был осуществлен американским художником Джо Дэвисом около пяти лет назад. <…> Его проект заключался в попытке прямого введения художественного текста-послания — предварительно закодированного в нуклеотидную последовательность ДНК — в геном бактерии E. coli . Это такая бактерия, постоянно обитающая в кишечнике человека и являющаяся классическим экспериментальным объектом в области микробиологии. По идее Дэвиса, все последующие поколения бактерий уже навсегда будут нести на себе след человеческого слова, который, в свою очередь, сможет в корне изменить свойства этих организмов”.

Иван Бунин. Письмо Ольге Анстей. Вступительная заметка и публикация Евгении Димер. — “Новый журнал”, Нью-Йорк, 2004, № 235 .

Письмо от 28 марта 1949 года. “Вы оба — и Вы и Елагин — так резко выделяетесь в несметной толпе так называемых поэтов и поэтесс парижских и нью-йоркских! На правах старика целую Вас и жму руку Елагину. Мне прислали его стихи „Европе”. Это нечто совершенно редкое по таланту, по блеску, великолепной „ударности”!..”

Сергей Бычков. Отмывание жемчужин. Глава из [незавершенной] “Книги воспоминаний”. — “ Toronto Slavic Quarterly ”, 2004, № 8 .

“Отец Александр [Мень] довольно трезво смотрел на своих талантливых прихожан — без придыхания и преклонения”. Также — много о Солженицыне.

Антон Васильев. Устная традиция народного антикоммунизма. — “Посев”, 2004, № 5 .

Отчего наш Ленин лысый,

Догадайтесь сами:

Ему вывели рога

Вместе с волосами.

Мария Витовцева. Сон как литературый метод постижения действительности. — “Литература”. Еженедельная газета для учителей словесности. 2004, № 21, 1 — 7 июня .

“Итак, в данной работе были рассмотрены пять произведений отечественной и мировой художественной литературы…” Автор учится в Республиканском классическом лицее г. Горно-Алтайска.

См. также: Игорь Викторович Касаткин, “Сон в белом тереме” — “Топос”, 2004, 2 февраля .

Анатолий Гладилин. “Книга станет искусством для немногих”. Беседу вел Владислав Иванов. — “Литературная Россия”, 2004, № 24, 11 июня.

“Об Эпохе Книги в позднейшей истории человечества еще будут вспоминать как о высшем его, человечества, достижении”.

Леонид Горовой. Когда погиб Гайдар? — “Литературная Россия”, 2004, № 23, 4 июня.

Сомнения, сомнения.

Борис Гребенщиков. “Страна — это ритм, а люди — мелодия”. Беседу вел Андрей Архангельский. — “Огонек”, 2004, № 23, июнь .

“Если бы мы осознали, что кроме нас на этой земле живут другие сущности, и научились бы мирно существовать со всем этим многообразием, это сильно изменило бы колорит страны. <…> Это не бесы и не демоны. В конце концов, это можно называть как угодно. Просто необходимо постоянное осознание, что рядом с нами, вокруг нас существует еще что-то, с чем надо считаться и уважать”.

Иеромонах Григорий (В. М. Лурье). “Я знаю, где живет Сид Барретт”. 13 полемических тезисов о церковных перспективах русской рок-культуры. — “Русский Журнал”, 2004, 16 июня .

“Достоевский придумал князя Мышкина и старца Зосиму. Некоторым понравилось, а Леонтьев, наоборот, написал едкую статью. А в письмах он, еще хуже, — пересказывал, как оптинские монахи смеялись над разговорами монахов в „Братьях Карамазовых”. Когда все белибердяевы встали грудью на защиту „религии любви” Достоевского от „религии страха” Леонтьева, а Леонтьев стал-таки любимым писателем тех немногих выходцев из интеллигенции, которые поверили в обыкновенное православие — то самое, которое действительно начинается отнюдь не с любви, а со страха, — позиции двух православий в современной русской культуре определились. Любители „любви” нашлись и в духовной среде, а любители православной строгости — и в светской. <…> „Достоевский” и „Леонтьев” — это не два человека, а два маркера, два символа совершенно разного отношения к христианству. Понятно, что моя точка зрения — „леонтьевская””.

“Если подходить к художественной культуре „по-леонтьевски”, то совсем не следует ожидать от нее предначертания пути в Царствие Небесное. Для этого есть другие книжки. Пусть лучше она занимается не тем, чего не знает, а тем, что знает, — то есть вместо сахарного старца Зосимы и экстатических выкриков „мы православные-е”, пусть лучше, как однажды удалось Достоевскому, пишет про „бесов”. Это ей ближе знакомо, и здесь ее экспертный голос всегда будет ценен. Всякие сентиментальные старцы Зосимы и вообще светские суррогаты христианства, в том числе национально-патриотические, плохи тем, что в больших дозах они приводят к отравлению организма — если не будут им вовремя отторгнуты. Реально стоящая перед каждым человеком проблема его собственной смерти и его собственного выбора (или отвержения) Бога забалтывается в „клубе по интересам” — тусовке людей, собравшихся ради чего-то совсем другого — не важно, чего именно. У человека, который приходит спросить о смерти и жизни, а получает ответы о России, о тонкостях человеческой души, о художественной литературе и даже о Церкви, возникает прежде всего ощущение неуместности. И подавляющее число этих разговоров — неуместно на самом деле. Церковь должна лишь уметь объяснить таким людям необходимость самой себя — но тут для нее всякие непрошеные попутчики только помеха. Церковь сможет объяснить себя лишь тогда, когда ее смогут увидеть совсем без всякого балласта культуры, политики, гуманизма, антигуманизма, национализма, антинационализма и вообще всего „человеческого, слишком человеческого”. Все перечисленное, может быть, и бывает для Церкви инструментом — для каких-нибудь грубо технических целей, — но Боже упаси принять эти слесарные инструменты за части тела Христова”.

“Задача светской культуры — не в нахождении ответов на „главные вопросы”, а в постановке самих вопросов — пусть и вообще без ответов (это лучше всего) или даже с ответами приблизительными и вовсе неправильными. Ее задача — разрыхлить землю под посев слова Божия, хотя, как известно, с таким же успехом во вспаханную землю попадают и плевелы. Но тут уж ничего не поделаешь: это ведь та проблема, которая была отмечена еще в Евангелии, и других способов ее решения, кроме евангельских же (Мф. 13: 24 — 30), искать бесполезно”.

Владимир Губайловский. О постсоветской поэзии. — “ Toronto Slavic Quarterly ”, 2004, № 8 .

“Постсоветская поэзия представляет собой ограниченный во времени феномен”.

Денис Гуцко. Осенний человек. Рассказ. — “Октябрь”, 2004, № 5 .

“Осенью душа моя разбухает и наконец заполняет меня всего. Как слизень на сырость, выползает она на запах гниющей листвы. Слизень, текущий вверх по ножке скамьи, сочно-коричневый, с золотистыми иероглифами по всей спине, с короткими антеннками, на которых подрагивают шоколадные бусинки, — драгоценный слизень. Я его помню. Последнее, что я видел. Последнее, что я видел отчетливо”.

Василий Дворцов. Вечный лик и харя времени. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4 .

“Солженицын в результате пережитой смерти-воскрешения после онкологического приговора логично считает себя отвечающим только перед Богом. И Богу. Поэтому не фальшивит в своем отшельничестве. Он „отрабатывает” обретенную вторую жизнь день за днем, как человек естественно планового сознания: заложил в таком-то году высказаться по такой-то проблеме, собрал материалы, просмотрел справочники и словари — и высказался. Без интереса к реакции. Эта незаинтересованность позволяет Александру Исаевичу бесстрастно, как лунатику по коньку крыши, пройтись даже по такой самоубийственной для любого другого теме, как русско-еврейский вопрос. Но беда его толкователям”.

Сергей Джанян. Общество легкого поведения. — “Огонек”, 2004, № 22, май.

“Ежегодно в Дании сексуальному насилию подвергается около тысячи детей — и это статистика только по поданным заявлениям или делам, расследуемым полицией. Тем не менее датские педофилы, отколовшись в 1983 году от Общенационального союза геев и лесбиянок, организовались в ассоциацию DPA ( Danish Pedophile Association ), или, как они себя еще называют, — Pedophilgruppen . С точки зрения датского законодательства, существование „Педофильской группы” абсолютно легально, и деятельность ее субсидируется из государственной казны (курсив мой. — А. В. ). Как и всякая общественная организация, „Педофилгруппен” старается расширить идеологическое воздействие: содержит интернет-сайт и выпускает журнал „Новая сексуальная политика”. Устав DPA , среди прочего, ставит целью „расширять общественное познание и уменьшить осуждение педофилии, а также поощрять детскую сексуальность наравне с добровольными чувственными и сексуальными отношениями между взрослыми и детьми”. <…> „Педофилгруппен” имеет открытую структуру и никогда не преследовалась полицией. „Для того чтобы начать расследование, должны быть веские подозрения, что в организации происходит что-то незаконное. Но таких улик у нас нет”, — аргументируют свою позицию датские службы правопорядка”.

Валерий Дымшиц. Борьба за существительное. — “Народ Книги в мире книг”. Еврейское книжное обозрение. Санкт-Петербург, 2004, № 50, апрель.

“<…> что заставляет людей, принадлежащих к разным, но типологически сходным еврейским этническим группам [горские евреи, крымчаки и караимы], переписывать прошлое своих групп и тем самым формировать их будущее”.

Евгений Ермолин. Живая нить. Русский Букер как зеркало современной российской литературы. — “Новый Журнал”, Нью-Йорк, 2004, № 235.

“Литература 90-х сдается в архив, от нее уже почти ничего не осталось в реальном круге чтения, она — за немногими исключениями — не вызывает интереса и у критиков”.

“Тексты поражения — документ эпохи, но поощрять их не всегда нужно. Опыт поколения, переданный Гандлевским в романе, по сути, есть просто кружковое самоощущение, которое некоторые (не только писатель) пытаются генерализировать. Как будто отчаянное фиаско отдельных представителей поколения может быть историей культурного сословия, выражением истощения и краха писательского цеха, заката литературоцентриcтской цивилизации…”

Сергей Завялов. Кто они, эти люди в черных плащах? Русская поэзия в начале ХХI века. — “ Toronto Slavic Quarterly ”, 2004, № 8 .

Среди прочего: “Я слышал, как одна юная и по-человечески на редкость порядочная и сердечная поэтесса всерьез заявляла: „Бедные должны умереть” <…>”.

Юлия Зародова, Виктор Вайнерман. Энциклопедия плагиата и ошибок. — “Складчина”. Литературная газета. Омск, 2004, № 2 (14), май.

Подробная и бескомпромиссная (как явствует уже из названия статьи) критика монографии В. И. Хомякова “Сибирская Ипокрена. Литературные портреты омских писателей” (Омск, 2003).

Максим Замшев. Что такое литературно-художественная критика? Опыт самостоятельного определения. — “Московский литератор”. Газета МГО СП России . 2004, № 10, май — июнь .

Самостоятельное определение такое: “Литературно-художественная критика — это вид интеллектуальной деятельности, выраженный через организованный текст, в основе которого лежит анализ художественного произведения или произведений, выполненный человеком с литературным образованием в определенном духовном состоянии, без учета личных и политических пристрастий”.

А личные и политические пристрастия — самое интересное и есть .

Здравый смысл… или погибель. Беседу вел Владимир Поляков. — “Литературная газета”, 2004, № 23, 9 — 15 июня.

Говорит Сергей Кара - Мурза: “<…> армия — военные училища вновь и вновь воспроизводят тип советского, российского, русского офицера. Генотип нашей армии сформировался за 300 лет, во многом отличаясь от западного. Попытка провести военную реформу, просто взяв какие-то чертежи западной армии, наивна. Наша властная элита не представляет, насколько ничтожны ее возможности сломать такие системы. Они ломаются лишь в результате национальной катастрофы типа протестантской Реформации. Когда всю страну охватила война и половина населения погибла. Профессиональная армия тоже еще долго будет оставаться прежней российской национальной армией. Подписав Болонскую конвенцию по унификации вузов, мы отказываемся от нашей системы организации и нашей методики, но это тоже наивные надежды. Потому что преподаватели внешне подчинятся, но сохранят свой культурный генотип. Школьники, придя в вуз, будут воспроизводить стереотипы и архетипы, которые сложились в нашей культуре за 300 лет. И пытаться приказом изменить это — бесполезно”.

См. также: Сергей Кара - Мурза, “Порочный круг. Реформа и судьба больших технических систем” — “Дружба народов”, 2004, № 6 .

Александр Зубакин. Как я читал Достоевского. — “Литература”, 2004, № 21, 1 — 7 июня.

“Далее, я считаю, следует показать те детали романа, указывающие на причастность Раскольникова к убийству, которые, скорее всего, нельзя считать уликами, но можно назвать важными для формирования позиции Порфирия Петровича по отношению к главному герою. <…> Хотя здесь необходимо признаться, что я не имею ни малейшего представления об уликах, точнее, о том, что считали ими в XIX веке”. Автор учится в 10 классе московской гимназии № 1514.

Александр Иличевский. Кукла как упаковка пустоты. Куклы Гоголя и куколки Набокова. — “Сетевая словесность” .

“Алексей Парщиков рассказывал, как однажды ему пришлось в одиночку жутко ночевать в пермском паноптикуме: там сверчок, забравшись в один из муляжей, верещал как бешеный, и поэт был вынужден полночи провести в напрасных поисках источника сверлящего безумия меж чудищ”. См. здесь же: “Метафизика крика и метафизика плача. Евгений Баратынский и Иосиф Бродский: метафора поэт-недоносок и метафора поэт-ястреб” и другие эссе из книги А. Иличевского “Недра стратосферы”.

Как приумножить радость. Беседу вела Вера Цветкова. — “Независимая газета”, 2004, № 112, 4 июня .

Говорит Зоя Богуславская: “Знаете, я-то всегда полагала, что интеллигенция ни в чем не виновата”.

Сергей Карпенко. Доброволец. Эпизоды из жизни генерала Врангеля. — “Новый Журнал”, Нью-Йорк, 2004, № 235.

“И только присмотревшись, Врангель сообразил, что петляющая желто-голубая полоска [на карте] обозначает границу гетманства. И граница эта, на западе совпадая с бывшей российской границей с Австро-Венгрией, заключила внутрь себя не только малороссийские губернии, но и Новороссию с Одессой и Херсоном, а дальше прихватывала Донецкий каменноугольный бассейн, добрую часть Донской области с Таганрогом и Ростовом, всю Кубанскую область и даже Черноморскую губернию с портом Новороссийск...

— Украинская держава, — пояснил гетман [Скоропадский], проследив за его взглядом, и с гордостью прибавил: — Как видишь, одно из самых больших европейских государств”.

Леонид Китаев-Смык. “Удвоение ВВП — ирреальный образ”. Мнение известного психолога о президентском послании Федеральному Собранию. Беседу вела Ксения Лисевич. — Национальная информационная служба “Страна.Ru”, 2004, 26 мая .

Говорит профессор Российского института культурологии при Министерстве культуры РФ Леонид Китаев-Смык : “ Мне представляется, что в нашей стране первая задача, на которую почти совсем не обратил внимания президент, — это убыль нашего населения. Если за время правления двух президентов, я имею в виду Ельцина и Путина, Россия уменьшилась на 12 млн. несмотря на большой прирост населения за счет приезда из стран ближнего и дальнего зарубежья, можно говорить о вымирании населения нашей страны. Поэтому первоочередной задачей должно стать прекращение этого вымирания, то есть увеличение рождаемости. И поэтому тезис „удвоение ВВП” — это, на мой взгляд, некий ирреальный образ, или, как сейчас говорят, виртуальное некое представление о действительности. Потому что за ним может скрываться и увеличение числа богатых людей, и, наоборот, без увеличения числа богатых людей может увеличиваться их состояние, и за этим может скрываться обеднение основной части населения и дальнейшее вымирание страны”.

См. также: “Именно возрастной состав нынешнего населения России однозначно предопределяет его дальнейшее вымирание, более того — с постоянным ускорением”, — пишет Виктор Переведенцев (“У края братской могилы” — “Новое время”, 2004, № 25, 20 июня ).

Игорь Клех. О восприятии Бруно Шульца восточнее Перемышля. Выступление на международном симпозиуме “Присутствие Бруно Шульца в Центральной и Восточной Европе”. — “Новая Польша”, Варшава, 2004, № 4, апрель .

“<…> как воспринимаются фигура и творчество Бруно Шульца на Украине и как — в России. Говоря коротко, на Западной Украине либеральными кругами — апологетически, а националистическими — резко отрицательно, в России же культурным мейнстримом — весьма дистанцированно, а частью культурного маргиналитета — с энтузиазмом. <…> Для значительной части культурного слоя Западной Украины Шульц не столько польский писатель и иудей, сколько галичанин — культурный герой Галиции и ее полпред в мировом контексте. <…> Националистические круги Западной Украины, напротив, стремятся к изоляционизму — им не нужен мост в большой мир, который посмеется над их компенсаторной мегаломанией. (Это не анекдот — негативная реакция львовских народных депутатов на предложение молодых либералов в середине 90-х установить памятник уроженцу Львова писателю Захер-Мазоху мотивировалась так: „Они хотят, чтобы мы, украинцы, не только мучились, но еще и кайф от этого ловили”.) Если позволить себе электротехническую аллегорию: Шульц для украинской культуры — своеобразный разъем или переходник, подключающий ее к польской культуре и проблематике западноевропейского модернизма в его центральноевропейской версии (более депрессивной, фаталистичной, даже суицидальной — поскольку сравнительно небольшим центральноевропейским народам и странам суждено было играть в европейской политической истории Нового времени преимущественно роль „пешек”, как это ни прискорбно). На востоке таким разъемом, подключающим украинскую культуру к русской, является фигура Гоголя”.

Алексей Кожунков. В поисках Пушкина. — “Литературная Россия”, 2004, № 23, 4 июня.

“Он не учил нас по-новому смотреть на себя — русских; но вот вдруг он открыл для нас Африку, из которой мы увидели Россию и странных себя”. Автор — студент Литинститута.

Георгий Кокунько. Внук, сын и племянник “задержанных и исчезнувших”. — “Посев”, 2004, № 5 .

Беседа с чилийским бригадным генералом Мигелем (Михаилом Семеновичем) Красновым - Марченко: “Все законные учрежденные власти Чили, законодательная и судебная в том числе, еще до 11 сентября 1973 г. подали в отставку, заявив, что правительство Альенде потерпело крах, указав на незаконность дальнейшего его правления <…> Задолго до военного вмешательства 11 сентября 1973 года, при содействии и поддержке коммуниста (cоциалиста. — А. В. ) Альенде, в Чили для реализации так называемой „революции”, для захвата власти военным путем проникли многочисленные, как сейчас бы сказали, международные террористы. В стране находилось около 10 тысяч кубинцев, не считая примерно такого же количества экстремистов из других стран. Они имели оружие завидного качества, даже превосходившее по своим качествам то, что было на вооружении национальной армии! Это оружие было нелегально завезено в страну с помощью тогдашних властей. Автоматы Калашникова, гранатометы, гранаты, боеприпасы, пулеметы, другое оружие, а также взрывчатые вещества и продовольствие для левых экстремистов поступали в основном из Советского Союза. Борьба [чилийских военных] с этими террористами сегодня и называется „нарушениями прав человека”! „Правозащитники” твердят о „пропавших без вести”. Но по большинству т. н. „преступлений” отсутствуют документальные свидетельства либо они подложные”.

Илья Кормильцев. Да здравствует постчеловечество! Беседу вел Илья Колодяжный. — “Литературная Россия”, 2004, № 22, 28 мая.

Говорит главный редактор издательства “Ультра.Культура” Илья Кормильцев: “Вообще у нас с „Книжным обозрением” очень тяжелые отношения. Связано это с тем, что данное издание по сути своей политически пристрастно, реакционно и фактически выражает проправительственные взгляды на культуру”.

См. также: “<…> „Ультра.Культура”, полагая, что подрывает устои „либерально-гуманитарной” культуры, на самом деле одомашнивает маргинальное и подрывное, придает ему полноценный культурный статус и вводит, по сути дела, мейнстрим”, — пишет Ольга Балла (“Андеграунд, он же мейнстрим” — “НГ Ex libris”, 2004, № 21, 10 июня ).

Илья Кочергин. “Ночевал на Монмартре в спальном мешке”. Беседу вел Роман Сенчин. — “Литературная Россия”, 2004, № 24, 11 июня.

“Удивили последние рассказы Маканина в „Новом мире”. Как-то редко теперь бывает, что вот начинаешь читать, и даже если оставить в стороне все эти смысловые нагрузки и так далее, то просто хочется дочитать до конца. Трудно даже на минутку остановиться. В противоположность этим рассказам — повесть Валерия Попова „Третье дыхание”. Ее я осилил по принципу: если уж начал, то надо дочитать”.

См. также: Валерия Пустовая. “Новое „я” современной прозы...” — “Новый мир”, 2004, № 8.

Зоя Крахмальникова. Письма из ссылки. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2004, № 5 .

“„Миром правит не Бог, а сатана”, — сказал мне в „воронке” парень, которого вместе с другими везли в лагерь строгого режима. Я задохнулась. Я не знала, что ему сказать. Вести богословский спор в „воронке” не было возможности. Да и что могут дать богословские трактовки власти над миром этому парню? „Мы — бандиты, мамаша”, — сказал мне парень. У него не было никакого любопытства ко мне. И никакой хитрости. Он не поверил мне, он говорил со мной почти так же, как следователь на первых допросах” (из письма от 12 марта 1987 года, Усть-Кокса).

Константин Крылов. Путинская триада: Безопасность, Свобода, Комфорт. — “АПН (Агентство политических новостей)”. Проект Института национальной стратегии. 2004. .

“Я сосредоточу все внимание на одной-единственной фразе [в президентском послании], которая имеет, если к ней приглядеться, немалый потенциал. <…> „Наши цели абсолютно ясны. Это — высокий уровень жизни в стране, жизни — безопасной, свободной и комфортной ”. Что здесь, собственно, сказано? <…> „Высокий уровень жизни” — это ровно то, за чем погнались в восьмидесятые, чего немногие достигли в девяностые и отсутствие чего остро переживается в нулевые. Главным здесь является слово „высокий” — слово само по себе ВЫСОКОЕ, а для „дорогих россиян” еще и изрядно мифологизированное. Потому что „высокий уровень жизни” — это то, чем обладает волшебный Запад и чего в России не купишь ни за какие деньги. Ибо подлинно высокий уровень жизни подразумевает нечто „этакое такое” — трудноопределимое, но легко ощутимое практически. Что-то, что есть в Париже и Вене, и чего нет в Москве. <…> Поразительно, но Путин, возможно, невольно, но тем не менее впервые в истории отечественной политической мысли дает расшифровку этого загадочного понятия. Повторим его дефиницию. „Высокий уровень жизни в стране, жизни — безопасной, свободной и комфортной”. Имеется в виду, что „высокий уровень жизни” — это жизнь, устроенная в этих трех координатных осях: безопасность, свобода, комфорт. Причем тут чрезвычайно важен ПОРЯДОК СЛОВ: что за чем следует. Последовательность здесь не менее важна, чем самые слова. Поскольку важны не только сами слова, но и переходы между ними: „безопасность — свобода” и „свобода — комфорт”. <…> Либо Президент уловил запрос „общественного бессознательного” — то есть сформировавшееся согласие общества на принятие ценностей безопасной свободы комфорта и готовности ради этих ценностей пойти на многое. Либо Президент окончательно оторвался от почвы и транслирует ценности, обществу совершенно чуждые, — разумеется, с лучшими намерениями. Впрочем, одно не исключает другого, ведь и общество (точнее, какая-то его часть) могла оторваться от почвы: в России подобное желание сейчас является крайне распространенным. Правда, реально удовлетворить его можно только одним способом: эмиграцией. В таком случае, Путин — президент общества потенциальных эмигрантов, навеки фрустрированных невозможностью „уехать отсюда” в более комфортные палестины… Во всяком случае, мы можем констатировать одно: Президент исходит из чисто западной системы ценностей, причем он чувствует ее лучше, чем наши записные западники и либералы. Хорошо оно или плохо — это совсем другой вопрос”.

См. также: Константин Крылов, “Вечный враг” — “Спецназ России”, 2004, № 5, май .

Антонина Кузнецова. Цветаева и Гёте. Небольшой этюд на необъятную тему. — “ Toronto Slavic Quarterly ”, 2004, № 8 .

“Одни только цитаты из статей и писем Цветаевой о Гёте могли бы составить большое полотно”.

Валерий Куклин. Измена. Роман. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4, 5.

Первая книга романа-хроники “Великая смута”. “В ней повествуется о событиях, произошедших на Руси в 1600 — 1604 гг., накануне трагедии, названной историками Смутным временем. Центральным персонажем здесь выступает [ супер ]агент Ордена иезуитов, оказывающийся то на Псковщине, то в Москве, то в Туле, то в Ельце и подготавливающий страну к большой гражданской войне” (из редакционной заметки). Также: “Благословлено руководителем и духовником Душепопечительского центра святого праведного Иоанна Кронштадтского Московской Патриархии иеромонахом Анатолием (Берестовым)”.

Борис Куприянов, Лев Пирогов. В траве сидел кузнечик. Книгам о Незнайке и Карлсоне исполняется по пятьдесят лет. — “НГ Ex libris”, 2004, № 21, 10 июня .

“Незнайка, правда, порой срывает работу, но не от лени, а из-за любопытства и мечты о коммунизме задаром — как у шукшинских „чудиков”. Недаром его поступки приводят к масштабным социальным последствиям. Карлсон толст и асексуален, а Незнайка — что называется, „бабам нравится”. Он патриот, русский путешественник Незнам Незнамович Незнамов в отличие от Пестренького, который самым русофобским образом — Пачкуале Пестрини. В конце концов, Карлсону, по всей видимости, лет тридцать — он взрослый мужчина, видевший войну и фашизм. Психологический возраст Незнайки — лет десять, а значит, он 1944 года рождения. Наверняка безотцовщина…”

Яцек Куронь. Как рухнул реальный социализм. — “Новая Польша”, Варшава, 2004, № 4, апрель.

Среди прочего: “Когда на варшавский пленум [VIII пленум ЦК ПОРП, октябрь 1956 года] прибыла делегация ЦК КПСС во главе с Н. С. Хрущевым и главнокомандующим Вооруженными силами стран Варшавского договора И. И. Якубовским, ЦК ПОРП не допустил советскую делегацию в зал заседаний. На переговоры были направлены, в частности, сам Гомулка и Эдвард Охаб — прежний первый секретарь ЦК, тоже кадровый деятель КПП и бывший зек. В то же время на Варшаву двинулись размещенные в Польше советские танковые дивизии и польские части под командованием министра обороны ПНР, маршала СССР К. К. Рокоссовского, тоже бывшего зека. Охаб в этот момент проявил необычайную смелость, заявив Хрущеву, что столица будет обороняться. Вблизи Варшавы были расквартированы войска, подчиняющиеся Министерству общественной безопасности, которыми командовали генералы Вацлав Комар и Юлиуш Хибнер, бывшие бойцы испанских интербригад. Разумеется, Хрущев хотел избежать непопулярной войны с Польшей”.

Последний абзац: “<…> мы совместными усилиями построили [в Польше] не гражданское общественное устройство, а бюрократическое — по капиталистическому и полудемократическому образцу. Таким образом, именно мы, политики, несем ответственность за царящие сегодня несправедливые общественные отношения, вездесущую коррупцию и прогнившую политическую жизнь”.

Фрагменты из книги “Действие” (Вроцлав, 2002) и публикаций в “Газете выборчей”. Яцек Куронь умер 17 июня с. г.

Алексей Лукьянов. Спаситель Петрограда. Повесть. — “Октябрь”, 2004, № 5.

“А там, на балконе: спаситель Петрограда от яростного гада да здравствует Ваня Васильчиков”. Фантасмагория, замешенная на корней-чуковском “Крокодиле” и гибели царской семьи. Смущает одно: царскую семью на самом деле убили.

Марк Любомудров. Цена искупления. — “День литературы”, 2004, № 5 .

“<…> фильм „Страсти Христовы” — не столько произведение искусства, сколько эпохальное событие в движении человечества к Судному дню”.

См. также “Кинообозрение Натальи Сиривли” (“Новый мир”, 2004, № 7): “<…> ревностный католик Мел Гибсон снял фильм не столько антиеврейский, сколько антихристианский, грубо искажающий самую суть Евангелия”.

Игорь Манцов. Овладеть беспорядком. — “Русский Журнал”, 2004, 31 мая .

“<…> иные радетели за народ. Смешнее и грустнее этих радетелей в России ничего нет. Народ, простодушно и где-то справедливо отождествляющий литераторов с шибко грамотными реформаторами 90-х, готовится оторвать голову, равно как и все остальное, и реформаторам, и писателям. Друзья, к месту и не к месту поминающие Чехова с его интеллигентностью и Достоевского с его духовностью, приезжайте к нам в рабочую Тулу, организую задушевную встречу с „читателями”. Живыми не уйдете”.

“<…> наша интеллигенция выбирает психологический реализм и эмансипированного героя с так называемым „богатым внутренним миром” единственно потому, что подобный стиль мышления позволяет обрубить органическую связь человека с Миром и выгородить себе территорию безответственности . Но если ни в книгах, ни в жизни никто ни за что не отвечает, психология становится делом избыточным, а эмансипированный герой вырождается в дебила-барчука, в ублюдка”.

Игорь Манцов. Наши мертвые. — “Русский Журнал”, 2004, 8 июня .

“<…> отвратительная картина Александра Рогожкина „Кукушка”, создатели которой то ли по наивности, а то ли по глупости были уверены, что им по праву должен принадлежать „Оскар”! Однако достаточно посмотреть „Трою” Петерсена, чтобы предположить степень американского презрения к расейской поделке, где живой и здоровый русский солдат Второй мировой войны добровольно соглашается уступить разборчивую саамскую шлюху неправдоподобно грамотному финскому снайперу. Более того, кутаясь в эсэсовскую шинельку финна, убеждая себя не обращать внимания на сладострастные женские стоны, наш клоун, наш дурачок политкорректно засыпает где-то в хлеву, чтобы не мешать их любовным утехам. Да что говорить, в „Кукушке” именно хуторянка-саами, похотливо стреляя глазками, выбирает сначала одного самца, а потом, после его ранения, сердобольно удовлетворяется вторым, нашим. Если эта развесистая сопля и есть „новый прекрасный мир”, наш посткоммунистический идеал и пресловутая русская духовность, к которой мы возвращаемся, то я внутренне остаюсь с Америкой, в которой не был и, скорее всего, никогда не буду, которую, однако, всею душой понимаю. Как замечает Ассман, не имеет никакого смысла сохранять предмет в памяти, если одновременно память не сохраняет важность разговора об этом предмете: „Почему этот предмет важен? Почему важно узнать истину о нем?” И вот я настаиваю: пресловутая „русская духовность” давно, еще в послевоенном совке, выродилась в набор пустопорожних риторических фигур, в магическую практику хуже сквернословия. В филологию и мертвый интеллигентский канон. И вот я говорю: Америка, священные камни Запада по праву принадлежат тебе! Да хотя бы потому, что одной тебе они понадобились. Бери что хочешь, владей золотом, нефтью и даже околоземной орбитой. А протестующим против американского волеизъявления постсоветским мужичкам говорю иное: вначале угомоните своих обезумевших от вседозволенности баб, осознайте и предъявите Миру пускай самый завалящий, но собственный , а не заемный интерес, не дайте усомниться, что в борьбе за свой интерес пойдете до конца, и только потом смейте разговаривать с Америкой на равных ”.

См. также “Кинообозрение Игоря Манцова” в четных номерах “Нового мира”.

Вилли Мельников. Лингвогобелены как жанр. — “Футурум АРТ”, 2004, № 1 (5).

“В ментальной призме л/гобелена отражения языков друг в друге кристаллизуют бесконечные степени свободы прочтения непереводимых языковых палимпсестов или идиумутов, открывая возможность психологически достроить Вавилонский зиккурат, переполяризовав его символику — общеустоявшуюся, но несправедливую”. Тут же — несколько образцов лингвогобеленов. Ни в сказке сказать , ни пером описать .

В журнале, кстати, есть также постоянная рубрика “Заумь”.

Илья Мильштейн. Юрий Андропов: поэт эпохи динозавров. — “Новое время”, 2004, № 25, 20 июня .

“Андропов сознательно замораживал общество, поскольку альтернативу карательной медицине и статье 70-й УК РСФСР с близкого расстояния разглядел там, в Будапеште: реки крови и коммунисты на фонарях”.

Олег Михайлов. Разговоры с Леоновым. — “Литературная Россия”, 2004, № 22, 28 мая.

“Когда при мне раскапывали могилы на кладбище при Донском монастыре — Гоголя, Языкова, Хомякова, — вспоминал Леонид Максимович, — я обратил внимание, что от них осталось. От Языкова — часть лобной пазухи и чашечки, где был елей. От Хомякова — черная грива волос, поддевка и сапоги — признаки славянофильства. Сапоги были в таком прекрасном состоянии, что боялись, как бы их не украли беспризорные. Хоть надевай! Гоголя выносили без меня”.

Юнна Мориц. “Поэт вообще — тунгусский метеорит и струнный инструмент”. Беседу вел Кирилл Решетников. — “Газета”, 2004, 31 мая .

“Я ни при каких условиях не признаю „изгоем” ни один народ, ни одну страну. И не буду ждать, когда назовут „изгоем” Россию, выбелив и накрахмалив Гитлера, чтобы создать и пустить в оборот впечатление, будто гитлеровские фашисты намного прекрасней большевиков. То, что происходит в Ираке, где резвятся ковбойские барышни, пыточно издеваясь над живыми и даже мертвыми арабами, и есть настоящий фашизм, а никакая не „новая политическая и культурная гегемония”. Это сопоставимо не с „советской гегемонией”, а только с гитлеровским фашизмом. <…> А началось это с бомбежек Сербии, с уничтожения Международного права, с гегемонских фанаберий на радостях, что рухнул советский режим. <…> Рухнуло вранье советское, рухнуло вранье послесоветское, рухнуло вранье импортное, вранье глобальное, и обнажились подлинные цели и средства в битве за выживание на планете, хлынула колоссальная энергетика древности. Сейчас для поэзии — отличное время”. Юнне Мориц присуждена Литературная премия имени А. Д. Сахарова.

Харуки Мураками. Когда же я созрею? Беседу вел Андрей Фесюн (“РИА Новости”) — “ИноСМИ.Ru”, 2004, 11 июня .

“От 14 до 20 [лет] я читал одну только русскую литературу”.

Андрей Немзер. Цвета разные, тон один. — “Время новостей”, 2004, № 93, 1 июня .

“Поставив перед собой интересную задачу — стать модным писателем, — Бавильский с ее первой частью успешно справился. И если кто-то (в отличие от редакций „Урала” и „Нового мира”) его за модного не держит, то следует признать: этот самый кто-то катастрофически устарел” .

См. романы Дмитрия Бавильского: “Ангелы на первом месте” — “Урал”, Екатеринбург, 2004, № 3, 4 ; “Нодельма” — “Новый мир”, 2004, № 5.

Андрей Немзер. Дикая животная сказка. Издан роман Людмилы Петрушевской. — “Время новостей”, 2004, № 96, 4 июня.

“Самый скверный роман невозможен без личности героя и неповторимости его истории . Далеко не всякий романист способен личность и историю создать, но я обсуждаю не меру таланта, а жанровую задачу. Которая Петрушевской чужда. Невозможно воспринимать всерьез муки „номера один”, потому что в нем нет ничего „субъектного”. <…> Может, и Букера отвесят. (На зависть Татьяне Толстой.) Или „Триумф”. Главным событием года роман уже объявили”.

См. также: Борис Кузьминский, “Пупсы; петроглифы” — “Русский Журнал”, 2004, 28 мая ; “„Номеру Один” (хоть он и по-моему — # 1) наверняка не снискать ни хоровых дифирамбов, ни весомых наград. Реакция литературного сообщества на книгу — сужу и по красноречиво скудным публикациям, и по откровенным разговорам в кулуарах — беспрецедентно кислая. Роман не нравится практически никому. Рукопись была, на нынешнем-то декларируемом журналами безрыбье „крупной” прозы, отвергнута редакцией „Знамени”. То есть в фавориты премиального расклада, нынче полностью — за исключением „Нацбеста” — контролируемого „толстожурнальной” референтной группой, коей „Знамя” флагман, тексту путь заказан. Для „Нацбеста” же фамилия автора чересчур и не по-хорошему укоренена в коллективной памяти читателей, а произведение — слишком вне злобы дня. <…> Бескомпромиссно экспериментальный опус на грани коммерческого самоубийства”.

См. также: “Людмила Петрушевская сочинила свой первый роман. Пародию на Пелевина и стилизацию под Сорокина”, — пишет Евгений Лесин (“Чучуны и покойнички” — “НГ Ex libris”, 2004, № 17, 13 мая .

См. также в новоизвестинской рубрике Александра Алексеева “Литературный лоцман” (“Новые Известия”, 2004, 21 мая ): “Эта книжка явно не для слабонервных! Петрушевская и прежде своих читателей не особо щадила: мастерски сыпала соль на раны, утешала тем, что у других все гораздо хуже. Объясняла, что любви хватает лишь на три дня после получки. Но в новом романе перещеголяла сама себя. Лесные людоеды, повесившиеся 15-летние девушки, дети-калеки, из принципа падающие с кровати. Мрака и беспросветности добавляет и то, что персонажи порой изобретают свой собственный, полуптичий язык и говорят на нем отдельными слогами. Что удивительно: все при этом друг друга понимают. Крыша от этого едет не только у них... Все мы, наверное, в детстве любили в темноте рассказывать ровесникам страшилки про летающие руки, про превращение людей в зомби. Петрушевская написала об этом целый роман. Если ее цель была запугать, показать, как все плохо, да еще и сделать это в жанре антиутопии — у Петрушевской это получилось. Если же цель писателя все-таки в том, чтобы углядеть луч надежды в конце самого мрачного и безысходного туннеля, то, приступая к чтению романа, наверняка нужно сразу же гасить свет. Польза: 1,5 — ничего нового для себя в книге вы не найдете. И поток сознания, и ужасы в духе Стивена Кинга, и временами (жаль, крайне редкими!) возобновляющееся социально-детективное повествование — Петрушевская сделала жесткий микс жанров. Однако нового „Молчания ягнят”, ранящего души, не получилось. Интерес: 4 — любопытно, чем все кончится. Но и кончается неинтересно”.

Примечательно, что рубрика “Литературный лоцман” никогда не указывает полных выходных данных рецензируемых книг. Видимо, не хотят делать рекламу издательствам (в даном случае — “ЭКСМО”). А все равно — некультурно.

Сергей Обогуев. Словарь Либерала. — “Топос”. Литературно-философский журнал, 2004, 4 июня .

Словарь составлен по материалам дискуссий на интернет-форуме “Союза правых сил” во время выборов в Государственную Думу в 2003 году. “БЫДЛО — любой человек, не являющийся сторонником СПС или Яблока. БЫДЛО — виновник всех несчастий РАШКИ. РАШКА — страна проживания БЫДЛА. ИНТЕЛЕКТ (варианты написания: ИНТИЛЕКТ, ИНТИЛЛЕКТ) — то, чего не хватает БЫДЛУ для присоединения к числу сторонников СПС или Яблока. <…> ЛИБЕРАЛ — психически здоровый и образованный человек. Обладает ИНТЕЛЕКТОМ; как следствие, является ИНТЕЛЛЕГЕНТОМ и сторонником СПС или Яблока. <…> НАЦИОНАЛИСТ (ШОВИНИСТ) — не совсем вменяемый человек, не согласный с самоочевидным утверждением о том, что почти все россияне являются БЫДЛОМ, а РАШКА — страна БЫДЛА. <…> СОЦИАЛИЗМ — общественный строй, противоположный РЫНКУ, в котором пребывала РАШКА до спасения ее ГАЙДАРОМ и ЧУБАЙСОМ. Почти все население РАШКИ в то время НЕ РАБОТАЛО и непрерывно пило ВОДКУ…”

Особенности национального литературного Интернета. “Круглый стол” участников литературной студии историко-филологического факультета РГГУ. — “Октябрь”, 2004, № 5.

Четвертый выпуск рубрики “Штудии” (ведущий рубрики Дмитрий Бак). “Когда я училась в Праге и писала в чешский сетевой журнал о русской литературе, я была поражена, насколько сетевая словесность в России не похожа на чешскую! Какое здесь у вас разнообразие проектов, какая продуманность и системность литературного Интернета! Дилетантских-то сайтов везде много, а вот разветвленная система проектов, связанных с периодическими изданиями, библиотеками, в российской Сети создана уникальная” (Алена Винтерова).

См. также: Валерий Алексеев, Леонид Ашкинази, Алла Кузнецова, “Автор и Интернет (семь проблем: тезисы, вопросы, ответы)” — “Дружба народов”, 2004, № 6 .

“От всей души благодарю вас”. Письмо вдовы поэта Павла Васильева омскому литератору В. Попову. Подготовил Александр Лейфер. — “Складчина”. Литературная газета. Омск, 2004, № 1 (13), февраль.

“<…> кстати, Павел никогда не обрабатывал свои произведения <…>” (из письма Елены Вяловой-Васильевой Виталию Попову от 1 августа 1962 года; подлинник хранится в омском Литературном музее имени Ф. М. Достоевского).

Pavell . О философах. — “Мудрец, равный Небу”. Сетевой дневник Павла Святенкова. 2004, 20 июня .

“Философа, которого не кормит своя разведка, будет кормить чужая”.

Наталья Павленко . Облик молодого поколения в рок-поэзии конца ХХ века. — “Литература”, 2004, № 21, 1 — 7 июня.

Виктор Цой и Александр Васильев. Автор учится в 11 классе многопрофильной гимназии № 22 (г. Белово, Кемеровской области).

Глеб Павловский. Россия все еще ищет свою роль в мире. В Послании президента к Федеральному Собранию внешнеполитическая часть едва различима. — “Независимая газета”, 2004, № 108, 31 мая.

“Россия как мировой субъект — недооцененный актив”.

Петр Палиевский. Пушкин в движении европейского сознания. — “Литературная газета”, 2004, № 22, 2 — 8 июня.

“<…> византийцы, первые в христианском мире поднявшиеся к высотам культуры, вплоть до XII века именовали народы Запада „темными и бродячими племенами”; из Франции мы не раз слышали голоса, что Европа, собственно, кончается за Рейном; в Англии было изобретено, и не без основания, понятие „островитян”, мало склонных подчинять свой интерес каким-то общим целям, а в Германии, как мы хорошо знаем, были достаточно распространены стремления рассматривать себя как европейский форпост против славянского вообще и русского в частности варварства. Там даже не успели заметить, что те же настроения переместились из Европы за океан, и известный Теодор Рузвельт писал своему другу, английскому дипломату Сесилю Райсу, что русские „настолько же ниже немцев, насколько немцы — нас””.

См. также: Юрий Карякин, “Пушкин — напоминание России о том, какой она могла бы стать” — “Новая газета”, 2004, № 39, 3 июня ; “<…> без „пушкинской прививки” подростку подходить к Достоевскому опасно, порой даже смертельно опасно”.

Виктор Пелевин. “Было ясно, что затаившиеся в СМИ извращенцы не простят мне „ДПП””. Беседу вела Наталья Кочеткова. — “Известия”, 2004, № 102, 10 июня.

“Я знал, на что иду (на что?! — А. В. ), когда писал „ДПП” — с самого начала было ясно, что затаившиеся (? — А. В .) в СМИ извращенцы не простят мне этой книги. Но я все равно решил дать им неравный (? — А. В .) бой. И теперь все они сбросили маски, выдали себя, и мы знаем, кто есть кто в нашем литературном и журналистском коммьюнити (курсив мой. — А. В. ). Если серьезно, что бы я ни напечатал после такого перерыва, сказали бы то же самое. Если коротко суммировать то, что писала обо мне критика все эти годы, получится примерно следующее: я начал с грошовых придумок, написанных отвратительным языком, и с тех пор стремительно деградирую, с каждым годом опускаясь все ниже и ниже. Иногда мне становится интересно, есть ли дно у этой бездны или я буду падать в нее бесконечно? В этом, право же, есть какое-то люциферическое величие, которым я упиваюсь в трудные минуты. А насчет повторов — я ведь и буквы заимствую из алфавита, а слова в моих книгах вообще одни и те же. Удивительно, как этого еще никто не подметил. Что касается продолжения, то почти все мои романы связаны между собой тонкой ниточкой — например, в „Generation ‘П’” появляется лама из „Чапаева”, в „Числах” упоминается космический центр под Лубянкой из „Омона Ра” и так далее. Они описывают один и тот же мир”.

См. также: Алла Латынина, “Потом опять теперь” — “Новый мир”, 2004, № 2.

См. также: Ирина Роднянская, “Этот мир придуман не нами” — “Новый мир”, 1999, № 8.

См. также: Ирина Роднянская, “...и к ней безумная любовь...” — “Новый мир”, 1996, № 9.

См. также: Виктор Пелевин, “Желтая стрела” — “Новый мир”, 1993, № 7.

Ральф Петерс. Постоянный конфликт. Перевел Илья Иоффе. — “Левая Россия”. Политический еженедельник. 2004, № 8 (107), 25 мая .

“Мы входим в новое Американское столетие, в котором мы будем еще богаче, еще культурно беспощадней и еще могущественнее. Мы будем возбуждать беспрецедентную ненависть”.

“Будущее великолепно — и оно также очень мрачно”.

“Одним из определяющих противоречий будущего станет конфликт между хозяевами информации и ее жертвами”.

“Американская культура есть культура средств, а не цели, — динамический процесс, который создает, разрушает и опять создает. Если неустойчивы наши труды, то таковыми являются и величайшие дары жизни — страсть, красота, прозрачность света в зимний полдень, да даже и сама жизнь. Американская культура — живая. Яркость, жизненность находят отражение в нашей военной силе; мы не ищем ультимативных решений — только постоянное улучшение. Все предшествующие культуры как в общем, так и в военном плане стремились достигнуть идеальной формы жизни и зацементировать ее. Американцы, как в форме, так и без, всегда предпочитали перемены (отдельные индивидуумы им противились, и их консерватизм был здоровым ограничением национальных крайностей и излишеств). Американская культура есть культура бесстрашных”.

“Следующий век действительно будет американским, но он будет и очень проблематичным. Армия США добавит не одну почетную полосу на свой флаг. Мы будем вести информационную войну, но мы будем использовать пехоту. И мы всегда будем удивлять тех наших и зарубежных критиков, которые будут предрекать наш упадок”.

“Мы волшебны, сверхъестественны. И мы будем продолжать в том же духе”.

Автор статьи, напечатанной в 1997 году в военно-теоретическом журнале “Параметры” (“ PARAMETERS ” , US Army War College Quarterly ), — подполковник в отставке, состоял в штате канцелярии замначальника Штаба разведки и являлся ответственным за разработку способов ведения будущих войн. Зa время своей службы посетил в профессиональных и в личных целях более 50 стран.

Лев Пичурин. Томские загадки Николая Клюева. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4.

“10 июля 1939 года из Новосибирска в Томск направляется письмо с напоминанием, что срок ссылки Н. А. Клюеву закончился 2/II.39 года, а вы не сообщили в 1-й спецотдел НКВД о его освобождении и выбытии. „Если же ссыльный Клюев не освобожден, то немедленно освободить и выдать справку”. Но это уже не загадка, а кошмар. 25 октября 1937 года человека расстреляли. 23 марта 1939 года об этом доложили в Москву (есть документ за номером 2808). А еще через четыре месяца требуют его освобождения!”

Андрей Поляков. Быть русским. — “Топос”, 2004, 25 мая .

Победителем прошлогоднего конкурса школьных сочинений на тему “Что значит быть русским сегодня?” стал пятнадцатилетний Андрей Николаевич Поляков из Брянска. Публикуется его сочинение.

Пушкиниана - 2003. Составитель Олег Трунов. — “Книжное обозрение”, 2004, № 22-23, 31 мая.

187 позиций. См. также: “Пушкиниана 1998 года” — “Книжное обозрение”, 1999, № 22, 1 июня; “Пушкиниана. Все книги 1999 года” — “Книжное обозрение”, 2000, № 23, 24, 25, 26, 27; “Пушкиниана-2000” — “Книжное обозрение”, 2001, № 23-24, 4 июня; “Пушкиниана-2001” — “Книжное обозрение”, 2002, № 23-24, 3 июня; “Пушкиниана-2002” — “Книжное обозрение”, 2003, № 24, 16 июня.

Андрей Ранчин. Тройная дуэль: Пушкин — Лермонтов — Тургенев. — “Литература”, 2004, № 23, 16 — 22 июня.

“В „Отцах и детях” же — дуэльный фарс на сцене, а задник — пародийно представленные литературные декорации из пушкинского романа в стихах и из лермонтовского романа в прозе”.

Валентин Распутин. “Надо наконец решить — нужны России писатели или нет”. Беседу вел Кирилл Решетников. — “Газета”, 2004, 25 мая.

“<…> современной почвеннической литературы нет. Она кончилась уже в восьмидесятые годы. Хотя некоторые представители ее еще живы — Белов, Лихоносов, Потанин. Появляются иногда книжки о деревне, хотя сейчас и деревни-то нет, в сущности. Книжки эти в основном критического характера, по материалу довольно тяжелые”.

См. также подборку разных мнений “Грабли для Паганини. Есть ли будущее у „деревенской литературы”” — “НГ Ex libris”, 2004, № 19, 27 мая ; среди прочего — “„Почвенное” направление в русской литературе будет жить непременно, потому что другие „за жизнь” говорить не способны” ( Роман Ромов, историк).

Станислав Рассадин. По Абхазии — с Искандером. Неполитические заметки. — “Новая газета”, 2004, № 38, 31 мая.

“Вспомнил: давным-давно в доме моего друга Натана Эйдельмана я встретил Мераба Мамардашвили, не нуждающегося в рекомендациях, который тем не менее явственно поморщился, услыхав, что сейчас придет Фазиль Искандер. (Хорошо — не пришел.) А теперь в „Дневниках Натана Эйдельмана”, героически расшифрованных его женой Юлей, нахожу удивленную запись, сделанную в тот самый день и касающуюся Мераба: „не понимает, почему абхазы не должны подчиняться грузинам””.

Мнение Александра Эбаноидзе и Фазиля Искандера об этой статье см.: “Новая газета”, 2004, № 48, 8 июля.

Леонид Решилов. Перечитаем “Слово” (или еще раз о том, “откуда пошла есть Русская земля”). — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4.

“Украинский писатель Валерий Шевчук в романе-эссе о Киеве „Мысленное дерево” рассказал о результатах своих исследований литературы XVI — начала XVII века, времен, когда Киев еще входил в состав Речи Посполитой. Он обнаружил, что еще в то время у Киева было сохранившееся от глубокой старины второе название — Троя. <…> Путешественник Мартин Груневег, побывавший в Киеве в 1584 — 1585 годах, в 1601 — 1605 годах опубликовал воспоминания о своем путешествии, в которых пишет, что слышал разговор, что Киев построен на месте Трои, но полагает, что настоящая Троя находится в Малой Азии. В книге „ Florus Polonicus ”, изданной в Нюрнберге в 1666 году, автор отождествляет античную Трою с Киевом и пишет, что „в пещерах Киевских можно осмотреть тела Гектора, Приама, Ахилла и других троянских и греческих героев, оставшихся нетленными все прошедшее время””.

Ирина Романчева. Илларионов расшифровал Послание президента. — “Независимая газета”, 2004, № 111, 3 июня .

“<…> Андрей Илларионов объявил: [Киотский] протокол является „дискриминационным по отношению к России” и основан „на фальсифицированных данных”. Этот документ „неэффективен”, так как „не имеет научного обоснования”, а его принятие ограничит экономический рост. Кроме того, ратификация протокола подразумевает создание нового „бюрократического монстра”: „Госплан бледнеет по сравнению с тем, что нам предлагают создать”. Прошелся Илларионов и по идеологической „нагрузке” документа: „Идеология, на которой базируется Киотский протокол, — тоталитарная, которая мало чем отличается от коммунизма и фашизма”. „Киотский протокол несовместим с интересами России и тех стран, которые имели неосторожность его ратифицировать”, — заключил советник президента”.

Ларе Свендсен. Философия скуки. — “ПОЛИТ.РУ”, 2004, 4 июня .

“Скука — „привилегия” современного человека. И если есть основания полагать, что радость и эмоции — относительно постоянные величины в истории, то скука, так сказать, драматическим образом нарастает”. Фрагменты книги норвежского философа, вышедшей в прошлом году в издательстве “Прогресс-Традиция”. (В публикации “ПОЛИТ.РУ” переводчик не указан.)

Борис Соколов. Война как способ распространения коммунизма (1929 — 1945). — “Посев”, 2004, № 5, 6.

“Еще в середине мая 1941 г. был окончательно разработан план [советского] превентивного удара. Он предполагал осуществление главного броска на Юго-Западном направлении, где между Краковом и Катовице 152 советские дивизии должны были разгромить 100 немецких дивизий, а затем, повернув к побережью Балтики, окружить основные германские силы в Польше и тем самым полностью выиграть войну. Однако в действительности основные германские силы были сосредоточены в центре, а не на юго-западе будущего советско-германского фронта. В германской группе армий „Юг” насчитывалось лишь 38 дивизий, из которых 7 дислоцировались в Румынии, а не в Польше. Если бы даже Красной Армии удалось упредить Вермахт и ударить первой, ее удар пришелся бы почти что по пустому месту. Зато советская ударная группировка наверняка подверглась бы мощному фланговому удару со стороны группы армий „Центр” и была бы разгромлена”.

Cм. также: Борис Соколов, “Красная Армия перед бурей” — “Знание — сила”, 2004, № 6 .

Максим Соколов. Седьмое доказательство. — “Известия”, 2004, № 106, 17 июня.

“Ленинские труды являются убедительным доказательством бытия Божьего, ибо если Бога нет, то откуда такие корчи. Но радикальные правозащитники являют ту же картину”.

Александр Сокуров. “В политиках сидит синдром официанта”. Беседу вела Юлия Кантор. — “Известия”, 2004, № 95, 1 июня.

Режиссер начал съемки “Солнца” — о японском императоре Хирохито. “<…> японский императорский дом с 20-х годов ХIХ века окончательно и бесповоротно принял для себя как образец правления и внешнюю атрибутику у викторианской монархии. Среди всех монархий мира японцы выбрали именно британскую: они понимали, что, если они сохранят нетронутой свою необычную жизнь, сам уклад своей бытовой жизни, свою глубоко национальную государственность, их, японцев, <...> государство европейцы просто уничтожат. И сделают это, мотивируя тем, что уж слишком непонятно им японское общество, слишком независимое от Европы общество: европейцы всегда боялись слишком своеобразных. Вот в опережение событий японская элита стремительно проводила огромную реорганизацию страны, европеизируя всю жизнь. Японцы сняли с себя национальную одежду, оделись во все европейское, сохранив при этом некое мягкое своеобразие. И защитили свой внутренний мир. <…> В современной Японии трудно найти что-то старое. Художественной „материальной” старости очень мало. Внутри все сохраняется, но японцы не плачут над каждым упавшим камнем, они создают новое”.

Владимир Солоухин. “Радуешься, когда возникает живое явление”. Беседу вел Алексей Георгиевский. — “Литературная газета”, 2004, № 23, 9 — 15 июня.

“ Все привыкли думать, что я консерватор, ретроград, — я с большим интересом иногда воспринимаю современное искусство тоже. А я эстраду люблю, Вертинского люблю и Окуджаву люблю. Конечно, в определенной ситуации, — собрались, вот, мы, сидим, — не обязательно всегда надо Баха, Вагнера, Бетховена слушать. Современная эстрада иногда, может, даже более необходима бывает. А так, в пределах разумного, прогресс должен быть, конечно”. Интервью двадцатилетней давности (октябрь — декабрь 1984 года), заказанное журналом “Наш современник”, но тогда не напечатанное.

Александр Спиваковский. 22 Гамлета и один Шекспир (традиции и новации прочтения трагедии “Гамлет” У. Шекспира). — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4.

“Иногда кажется, что, если бы И. Бродский захотел ненадолго придушить в себе Бродского, он смог бы сделать настоящий новый перевод „Гамлета””.

Евгений Степанов. “ PR ” в современной русской литературе. — “Футурум АРТ”, 2004, № 2 (6).

“Один из лучших пиарщиков — житель США, уроженец Санкт-Петербурга Константин Кузьминский”.

См. также двухтомное сочинение Константина К. Кузьминского “Поэма „Ада”, или Девочка из Днепропетровска” (1993) с предисловием Евгения Степанова в новом литературном журнале “Дети РА” (2004, № 1, 2). РА в данном случае — это Волга, в первом номере журнала большая подборка саратовцев.

О К. Кузьминском см. мемуар Владимира Алейникова “Ленинградская богема” (“Литературная Россия”, 2004, № 12, 13 ) .

Евгений Степанов. Удетероны. — “Футурум АРТ”, 2004, № 2 (6).

в сотый раз смотрю „Офицеры” и опять плачу

Руслан Уваров. Размышления о Магомете, Исламе и кознях дьявола. — “Литературный европеец”, Франкфурт-на-Майне, № 75 .

“Исходной точкой моих размышлений является Христианская вера, Библия и Евангелие как безусловная истина миропонимания. Мне чужды взгляды на Христианство как на одно из равноценных учений об абстрактном Божестве. Веря в Богочеловека, я должен признать существование и его супостата — дьявола…”

Людмила Улицкая. “Для меня самое интересное — человек”. Беседу вел Андрей Мирошкин. — “Книжное обозрение”, 2004, № 22-23, 31 мая.

“<…> если отвлечься от славного прошлого, то положение русской литературы вполне достойное: русских переводят не меньше, чем китайцев, — а китайцев насколько больше, да и культура у них подревней нашей. Все сколько-нибудь заметное в нашей стране переводят на иностранные языки. Кафедры славистики со времен крушения коммунистического режима, правда, отнюдь не процветают: нас перестали бояться и стали меньше изучать, — но они существуют, иностранные слависты пишут диссертации о русских писателях всех рангов: недавно я познакомилась с японской слависткой, которая писала диссертацию о Леониде Леонове (!). Книги русских авторов присутствуют в европейских книжных магазинах, порой в довольно причудливых комбинациях: на одной полке Виктор Суворов, Людмила Улицкая, Чингиз Айтматов и Дарья Донцова. Что существенно: нам надо отучаться от провинциального эгоцентризма. Мы — небольшая часть мира. Малокультурная, бедная часть мира. И то обстоятельство, что в девятнадцатом веке в России расцвела гениальная литература, в двадцатом — мощный художественный и литературный авангард, в двадцать первом столетии не должно нам мешать видеть реальную картину”.

Интересно, кому принадлежит восклицательный знак в скобках — Улицкой или интервьюеру? И что он, собственно, должен интонационно отметить?

См. также беседу Людмилы Улицкой с Александром Вознесенским “Никакого авторского произвола” (“НГ Ex libris”, 2004, № 17, 13 мая ).

Егор Холмогоров. Сон бледный и конь рыжий. — “Русский Журнал”, 2004, 7 июня .

“Прямых отсылок к иракской войне в „Трое” нет, ни политических, ни символических параллелей, — только общая атмосфера столкновения условного „Запада” с еще более условным „Востоком”. И тем не менее „Троя” является куда более сильной апологией американского вторжения в Ирак и самых грязных методов ведения войны, чем фильм Мура — обличением той же войны и всей политической грязи бушевского режима. Герои „Трои” сильны, красивы, монументальны, как и положено героям эпоса. И, как положено героям эпоса, абсолютно аморальны. Причем голливудская „редактура” сюжета „Илиады” лишь подчеркивает эту аморальность. Благороднейший Гектор, как заметит внимательный зритель, прекрасно видит, чем занимается его брат в Спарте с царицей Еленой, и тем не менее даже не пытается его остановить. А затем, после поединка Париса с Менелаем, Гектор предательски убивает спартанского царя, не ожидавшего удара. Ахиллес оскверняет храм Аполлона, отрубает голову его статуе и творит прочие непотребства, опять же для гомеровских героев немыслимые. Сценаристы точно сознательно выводят всех участников битвы за Трою по „ту сторону добра и зла”, чтобы обобщить все это своеобразной философией войны. Смысл войны не в „гуманитарном значении”, не в „либерализации”, не в „великой миссии” и прочем наборе идеологических красивостей, годящихся лишь для „Властелина Колец-3”. Смысл войны — в войне . И в славе, которую она доставляет героям вне зависимости от степени подлости, гнусности и кощунственности их действий. Низкий Агамемнон сражается за власть, в то время как истинные герои, и прежде всего — Ахиллес, дерутся за славу, за память, переживающую тысячелетия. На человека, усвоившего эту философию и дух, стиль „Трои”, издевательские кадры из иракских тюрем вряд ли произведут должное, шокирующее впечатление. Пытки в иракских тюрьмах — гнусность. Но разве поступок Ахиллеса с телом Гектора не гнусность? И разве мешает это Ахиллесу оставаться героем? И не все ли в итоге равно, быть Джессикой Линч или Линди Ингланд, если и ту и другую ждет хоть и коротенькая и ущербная, но вечность. „Бессмертие пришло... Помянут меня, помянут и тебя...” Но обратной стороной идеологии героизма является отказ от „дегероизации” противника. Ахиллес не был бы героем, если бы героем не был Гектор. И вот Буш делает первый шаг на этом пути. Он заявляет в интервью „Пари Матч”, что не все иракцы, воюющие против США, террористы („антитеррористическая операция” и „война в Ираке” — это тоже, оказывается, не одно и то же). Большинство иракцев воюет потому, что не хочет жить в оккупации. И Буш их прекрасно понимает — сам не хотел бы. Как ни странно, но после такой формулы войны сражаться можно куда дольше и куда ожесточенней, чем после опрометчиво данного обещания „принести в Ирак демократию”. Американцы не могут прекратить оккупацию Ирака, и ничего тут не изменишь, иракцы не хотят терпеть оккупацию, и их чувства тоже понятны, а потому воюем дальше. Этого идеологического „троянского коня” одноэтажная Америка примет скорее, чем либеральные обличения лживого Буша и нового Вьетнама, так же как Ахиллес и даже скептичный Одиссей всегда интересней Терсита”.

См. также: “Шибко грамотным смотреть голливудскую „Трою” будет неуютно. Я же наверняка знал всего три вещи. Первая: „Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына” . Вторая: ахейцы осадили малоазийскую Трою с целью освобождения женщины Елены, которая будто бы стоила того, чтобы из-за нее воевать. Наконец, третья: предводитель троянцев Гектор таки поразил несравненного бойца Ахилла в самую пятку, что и стало причиной безвременной кончины последнего. Теперь представьте мое состояние в ту секунду, когда ловкий Брэд Питт, он же Пелеев сын Ахиллес, воткнул в плечо Гектора и там три раза повернул свое оружие, копье! Наверняка зная , что Гектор выживет, убьет и победит, я внутренне глумился над самоуверенным обидчиком: „Зря радуешься, Брэд Питт! Напрасно торжествуешь, Пелеев сын!” Даже когда Ахиллес изрешетил грудь несчастного Гектора острой саблей, даже понимая, что решето непригодно для дыхания, я оставался в плену своего неизвестно кем сформированного предрассудка. Но едва Гектор испустил дух, а соседние девчонки впечатлились агрессивным Брэдом Питтом настолько, что впервые за весь фильм сняли ноги со спинок впереди стоящих кресел и неровно задышали, — в это самое мгновение режиссер Вольфганг Петерсен доказал полное превосходство мировой Истории над моим частным предрассудком. Иной глубокий знаток первоисточника, равно как и беспринципные девчонки, по женскому обыкновению болевшие за самца, который победит, никогда не испытают восторга, подобного моему. Вот она, квинтэссенция кинематографического метода: отвлеченное и, как ни парадоксально звучит в данном случае, книжное знание было дезавуировано убедительным мимезисом. На моих собственных глазах то, что называется жизнью, вмешалось и скорректировало схему! <…> Хочу акцентировать эту поразившую меня стратегию повествования: Мир показан как совокупность граничащих силовых полей, чье неизбежное взаимодействие чревато конфликтом, чревато необходимостью принимать немедленное решение, отвечать на вызов, поднимая щит и обнажая меч. Каждый мужчина здесь — воин, но воин во вторую очередь. В первую — субъект политики. Блистательно отыгран мотив начала Троянской войны. Похитивший Елену Парис, равно как и сама красавица, полагают, что именно они явились причиной величайшего в Истории военного конфликта. Что будто бы из-за женщины спущены на воду сотни ахейских кораблей, из-за женщины поднялись на крепостные стены тысячи троянских лучников. Из-за женщины проявляют чудеса храбрости, доблести, сообразительности — Ахиллес, Гектор, Аякс, Одиссей и необстрелянный Патрокл. Предоставив любовникам безраздельное право на иллюзию, подлинные герои фильма, мужчины, один за другим высказываются в том роде, что эффектная женщина ни при чем, что война была неизбежна и „похищение Елены” не причина, а всего лишь романтическая версия. Для подростков. <…> Ритуальные почести, сопутствующие погребению героев, — ключевые моменты голливудской „Трои”. Исчезающие в пламени тела Патрокла, Гектора и Ахиллеса — превращаются не столько в пепел и дым, сколько в пресловутую культурную память, в решимость и волю, в новую, теперь уже американскую идентичность”, — пишет Игорь Манцов (“Наши мертвые” — “Русский Журнал”, 2004, 8 июня ).

В. Я. Коротко о книгах. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2004, № 4.

Приведу целиком одну аннотацию на книгу, которую я в глаза не видел и вряд ли увижу, — “Собор стихов. Стихи-свидетельства о пути к Христу, написанные поэтами Кузнецкого края” (Кемерово, 2003). “„Настоящая поэзия соединяется с молитвой, а вернее, переходит в молитву”, — пишет в предисловии к книге один из ее составителей, Борис Бурмистров. Таких стихов из двух тысяч было отобрано за три года работы более четырехсот, которые распределились по семи главам. От отчаяния к страданию и покаянию, к обретению веры — таков „сюжет” этой необычной книги, навеянной не только откровением свыше, но и современностью. „Собор поэтов” этой книги состоит из почти девяноста поэтов, чьи жизнь и судьба связаны с Кузбассом”.

В. Я. — это, видимо, Владимир Яранцев.

Евгений Яшин. Бой с тенью. Полемические заметки русского интеллигента. — “День и ночь”, Красноярск, 2004, № 1-2.

“Однажды Андрей Дмитриевич поступил в [областную горьковскую] больницу во время политической голодовки, являющейся протестом против запрещения Е. Г. Боннэр (его супруги) выехать за рубеж к детям. Мне довелось наблюдать его в начальный период голодовки, во время его искусственного кормления и во время выхода из состояния голодания. Многое забылось, но один эпизод я помню отчетливо. Я, пожалуй, был единственный врач, остававшийся с Сахаровым наедине во время исследования. Как-то Андрей Дмитриевич появился в моем кабинете с повязками на локтевых сгибах, причем сквозь бинты проступала свежая кровь. Заметив мой сострадательный взгляд, он сказал: „Вот, Евгений Алексеевич, начали насильно кормить”. Он еще хотел что-то сказать, полагая, должно быть, что мы одни, но я показал ему жестом необходимость молчания и быстро написал на клочке бумаги: „Здесь все прослушивается”. Он печально кивнул головой и более не пытался расширить уровень контакта. Насколько я помню, это была, пожалуй, самая стойкая и длительная голодовка, так что пришлось даже прибегнуть к искусственному кормлению через зонд, что в дальнейшем привело к возможности серьезных осложнений, опасных для жизни. Я говорю здесь об эпизоде с возникновением опасности пролежней пищевода от длительно зафиксированного желудочно-кишечного зонда. К счастью, все кончилось благополучно: зонд убрали, и пациент стал выходить из голодания. К тому же требования его были удовлетворены на самом „верху”. Навещая его с этой новостью в отделении, его жена не удержалась и станцевала „цыганочку””.

Составитель Андрей Василевский.

 

“Вопросы истории”, “Вопросы философии”, “Вопросы литературы”,

“Дружба народов”, “Знамя”, “Звезда”

Михаил Айзенберг. Кустарные виды. Стихи. — “Знамя”, 2004, № 6 .

......................................

Если память врет, то себе во вред.

Своему сознанию я не верю —

не позор ему нарушать запрет

и, спасаясь, в лес уходить как зверю.

Но, обнюхав собственные следы,

отойдет сознание без возврата

в те края, откуда и мы, и ты.

А без нас уже ничему не радо.

(Из стихотворения “Памяти Леонида Иоффе”)

Светлана Алексиевич. Непрозрачный мир. Две беседы о злободневном и вечном. — “Дружба народов”, 2004, № 6 .

Из первой, проведенной Натальей Игруновой: “Вот прошли президентские выборы в России. Если бы я была русским человеком, я бы голосовала за Хакамаду. За ее смелость, за ее умение принять вызов, даже за сам типаж — энергичной, эрудированной, независимой женщины, которой интересно жить в полную силу. Но как же надо не понимать, где человек живет, как выглядит и что о нем думают, чтобы „гулять” перед объективами телекамер в каком-то шикарном ресторане, выходить на глазах униженной России в шикарной одежде из роскошной машины… Это же означает подписать смертный приговор демократии. Собственно, они себе его уже подписали — поражение СПС об этом и говорит”.

Сергей Гандлевский. [Ответ на вопрос анкеты]. — “Знамя”, 2004, № 6.

Анкета называется “Либерализм: взгляд из литературы”. Отвечало много народу. Анкете предшествовали и статьи на близкие темы, публиковавшиеся в последнее время в “Знамени”. Ответ Гандлевского на первый вопрос — случай, когда одной ключевой цитатой не обойдешься.

Вопрос:

“Слова „либерал” и от него производные стали определенной частью литературных критиков нового призыва употребляться как бранные, а слово „консерватор” перестало соответствовать своему содержанию. Каковы особенности и в чем причина нового антилиберального давления на либеральные ценности в современной словесности? Разочарование? Поколенческое противостояние? Компрометация либеральных идей?”

Ответ:

“<...> Либерализм, как я его понимаю, не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Он в принципе лишен метафизического пафоса, потому что либерализму нет и не должно быть дела до предельных запросов жизни. Это род смирительной рубашки, которую сшило себе человечество, заметив за собой обыкновение время от времени впадать в буйное помешательство, отягченное членовредительством. Это всего лишь правила проведения общественной дискуссии, при соблюдении каковых высказаться могут все желающие стороны, а оставшимся в меньшинстве гарантирована неприкосновенность. При условии, разумеется, что проигравшие примут к сведению сложившийся расклад сил и не посягнут на сами правила проведения дискуссии, то есть собственно на либерализм. (Например, в либеральном Израиле сторонники коммунистического образа жизни могут жить в маленьких оазисах коммунизма — кибуцах, а ортодоксальные иудеи, не признающие светского государства, тоже не загнаны в подполье. Маловероятно, что коммунисты или фундаменталисты, приди они к власти, уступили хотя бы гектар под заповедник либерализма.)

Но искусство, во всяком случае искусство в моем представлении, просто-напросто не умеет обойтись без метафизики, мается, как проклятое, у самого края бытия, где довольно безлюдно, раз за разом остается в меньшинстве, но свысока смотрит на победителей. У искусства в чести страсть (здесь оно вроде бы не противоречит христианству, считающему „теплохладность” немалым грехом), искусство уже двести лет декларирует „живи, как пишешь, и пиши, как живешь”, — а либерализм, рыбья кровь, гнет свое, настоятельно рекомендуя существование при комнатной температуре.

Налицо разноприродность искусства и либерализма <...>. На такие малости, как религия, искусство, смерть, тщета людского существования, у либерализма как бы не хватает воображения — он слишком положителен и недалек.

Умеренный и аккуратный либерализм с переменным успехом пытается обуздать страстную и неразумную человеческую природу. Чья возьмет? Лучше бы ничья не брала. Окончательная победа либерализма как общественного устройства, но в первую очередь в головах, будет означать абсолютное торжество выхолощенного самоцельного распорядка, процедуры над сутью и смыслом происходящего — что-то вроде тепловой смерти, тихой эвтаназии <...>.

Обида на либерализм — не новость: об этом и стихотворение Цветаевой „Читатели газет”, и строки Блока о „куцей конституции”. Показательно, что даже авторы, на собственном горьком опыте знакомые с „прелестями” существования под антилиберальным правлением, по здравом размышлении довольно-таки скептически отзывались о либеральных ценностях. Вспомним „Последнего поэта” Баратынского или „Из Пиндемонти” Пушкина.

Все вышесказанное — за упокой. До сих пор я был „попутчиком” нынешних „консерваторов”, если я верно угадываю их настроение и ход мысли.

Теперь — за здравие. Здесь мне в другую сторону.

Энтузиастические государства на поэтических началах (коммунизм, фашизм и прочие „истинные” режимы) — еще на памяти у миллионов обитателей планеты: там — тоже смерть, правда не такая благостная и гипотетическая, как от либерализма. И скука смертная — добавлю как человек 1952 года рождения, современник и внимательный наблюдатель „зрелого социализма”.

В помянутом стихотворении — „Мать! Гутенбергов пресс / Страшней, чем Шварцев прах! // Уж лучше на погост, — / Чем в гнойный лазарет / Чесателей корост, / Читателей газет!” — Цветаева, скажем прямо, хватила через край: порох все-таки опасней печатного станка, а газетное мелкотемье и безвкусица, по мне, предпочтительней смерти.

Но то — поэзия, с нее, как говорится, взятки гладки… Но идти на поводу у лирического красноречия, даже талантливого, не понимать „шуток” и изъявлять готовность расшибить лоб (добро бы только свой)! Но из эстетических побуждений пытаться драматизировать общественную жизнь, чтобы она, как в старые „добрые” времена, порождала настоящее искусство и, в свою очередь, была его достойна, — подростковое самоуправство. Это все равно что палкой шуровать в кратере вулкана в надежде вызвать извержение и всласть полюбоваться на стихию. Во-первых, вряд ли получится; во-вторых, может получиться — и так убедительно, что эстетикой дело не ограничится. Если нашим „консерваторам” отказывает инстинкт самосохранения, то пусть хотя бы посовестятся: так называемые простые люди — люди как-никак, и не надо вовлекать их, словно Белку и Стрелку, в собственные декадентские эксперименты. <...>

А кому либеральное прозябание кажется пресным — милости просим в горы с альпинистами, в пещеры со спелеологами, вокруг света в тазу и т. п.: благородная нервотрепка гарантирована, зато совесть чиста.

<...> Возможно, что следствием повального либерализма станет окончательный упадок традиционных конфессий, истории, искусства и много чего еще, дорогого сердцу гуманитария. Но паника из-за либеральной угрозы представляется мне этакой пессимистической маниловщиной — можно приуныть и в связи с предстоящим угасанием Солнца. Или судить и рядить о нежелательных последствиях эксплуатации perpetuum mobile. <...>

„Плохой мир лучше хорошей ссоры” — вот мудрость либерализма. И с нею легко согласятся люди средних лет и старше, умудренные опытом, понабивавшие себе шишек, разуверившиеся в единственности или даже существовании истины, порастратившие пыл и задор. Так что конфликт либеральных и антилиберальных настроений, ко всему прочему, еще и вечное возрастное противостояние. Мальчики на то и мальчики, чтобы браться „перекраивать карту звездного неба”. Подозрителен молодой человек, ни разу не сказавший будничному миру: „Да пропади ты пропадом!” Ленин прав: левизна — и впрямь детская болезнь. Так что нынешние „консерваторы” с левой резьбой еще и инфантильны. А спички, как известно, детям не игрушка <...>”.

Остальные ответы коротенькие, по два-три предложения. И вопросы попроще.

Нина Горланова. Вечер с прототипом. Рассказы. — “Знамя”, 2004, № 5.

“Залезла в „закрома родины” — так младшая дочь Агния называет мои мешки с записями. Нужно было выбрать много чего, чтоб замаскировать прототипов. Это у нас называется „рыбная ловля”. <…>

Три месяца тому назад другой прототип — наш близкий друг — узнал себя в опубликованном рассказе и перестал звонить и приходить. Хотя я не знаю даже, на что он обиделся (герой там остроумный, страстный, распрекрасный). Видимо, само нарушение принципа частной жизни… как-то ранит. Неприятно читать о себе вообще. Даже когда имя другое: Арнольд.

Кстати, под этим именем я его оставляю и в этом повествовании”.

Владимир Дегоев. Апология мифа. России нужно обрести себя, чтобы не быть обретенной другими. — “Дружба народов”, 2004, № 6.

“Миф — не ложь, а правила игры во имя спасения, открыто или подсознательно принимаемые подавляющей частью общества, не имеющей ни досуга для глубоких рефлексий, ни охоты к ним. Что до критически мыслящих микроменьшинств, то они всегда были, есть и, хочется надеяться, будут. Думать обо всем и вся непрестанно и по-разному — их призвание и профессия. Ни даровать этим людям внутреннюю свободу, ни отнять ее невозможно: она присуща им изначально. Вопрос в том, чтобы гарантировать жреческому сословию „внешнюю” свободу в виде права на сомнение, пророчество и поиск „истины”. Без этого жизнь грозит превратиться в оруэлловский кошмар. Однако и у остальной части общества, то есть у большинства, должно быть право выбирать для себя приемлемое — право ошибаться в своих предпочтениях или не иметь их вовсе, право верить не думая или думать не веруя. Иначе говоря — быть таким, какое оно есть”.

Ассен Игнатов. Революция пожирает своих вундеркиндов. Случай Бухарина с психологической точки зрения. Перевод с немецкого Е. В. Воробьевой под редакцией В. К. Кантора. — “Вопросы философии”, 2004, № 6.

Посмертная публикация статьи выдающегося немецкого ученого (до сих пор у нас толком не переведенного). Блестящее расследование. (Тут же приложено письмо 1999 года Игнатова — сыну Бухарина Ю. Н. Ларину). “Сталин и Бухарин представляли страшный симбиоз. Они были нужны друг другу. Садисту Сталину была нужна жертва. Мазохисту Бухарину был нужен палач. Разумеется, оба руководствовались собственными мотивами. Сталин на самом деле полагал, что его „долг” быть твердым. Бухарин считал, что его „долг” требует пожертвовать собой”. Долги в кавычках.

И. В. Зимин. Последняя российская императрица Александра Федоровна. — “Вопросы истории”, 2004, № 6.

О здоровье: гемофилия и нервы. И не только.

“По мнению современников, она была в большей степени проникнута духом абсолютной самодержавной власти, чем сам император. Что касается „сумасшествия”, о котором постоянно твердили ее недоброжелатели, то можно утверждать. что его не было. Были неизбежные стрессы, от которых не застрахован ни один человек. Многочисленные слухи, окружавшие императрицу, были следствием напряженной политической борьбы вокруг первых лиц Империи, и надо признать, что психологическое давление на императорскую чету было эффективным и принесло политические дивиденды в феврале 1917 года”.

Как Сталин критиковал и редактировал конспекты школьных учебников по истории (1934 — 1936 гг.). Вступительная статья и публикация М. В. Зеленова. — “Вопросы истории”, 2004, № 6.

“Для выработки итогового документа Бубнову было поручено вызвать из ссылки Е. В. Тарле, который участвовал в совещании при Наркомпросе по реорганизации университетов 8 апреля 1934 года. <…> Сталин готовился к войне и перестраивал историческую пропаганду, охватывающую население страны призывного возраста, то есть студентов и старших школьников. Удобнее это было сделать через школьные учебники и истфаки университетов; те же задачи изменения массового исторического сознания решались через кинематограф и литературу. Фигура <М. Н.> Покровского не была заменена каким-либо авторитетным историком, она была заменена фигурой Сталина. Принятые меры в целом дали желаемый эффект” (из вступления).

В публикации учитывается и то, какой линией отец народов подчеркнул/зачеркнул что-либо в бумагах: толстой или тонкой.

Алла Марченко. Мелодия для Голоса и Азийской свирели. — “Знамя”, 2004, № 5.

“Эта моя работа — попытка угадать строй в нестройном хоре мемуарных свидетельств, попытка сообразить, почему Анна Ахматова, никогда не бросавшаяся словами, назвала свои ташкентские страшные годы (1941 — 1944) „волшебными”. Разумеется, на правах биографической гипотезы или, на худой конец, еще одной версии, годной для дальнейшего размышления…”

Гипотеза в целом мне кажется убедительной. Несмотря на некоторую безапелляционность тона.

В одном месте я, правда, здорово споткнулся: “Поскольку на первом, майском, вечере у Толстых, где Чапский читал стихи польских поэтов, а Ахматова молчаливо, сквозь слезы на глазах, слушала, о ее собственном чтении „Поэмы без героя” нет и речи, иначе об этом было непременно доложено „капитану” (Л. К. Чуковской. — П. К. ), Толстой устраивал и еще одну русско-польскую посиделку. Видимо, в том же 1942-м, но уже в самом конце года, после того как 11 декабря между Л. К. Чуковской и А. А. Ахматовой надолго — на целых десять лет! — были разорваны дипломатические (курсив мой. — П. К. ) отношения...”.

Мне кажется, что устойчивое словосочетание именно здесь неуместно. Достаточно прочитать страниц двадцать первого тома “Записок об Анне Ахматовой” (лучше всего с начала, стр. 15 — 45). Что же до “дипломатии” в прямом смысле слова, напомню себе, что, судя по тем же “Запискам”, в то “разорванное” десятилетие при случайных встречах Ахматова и Чуковская раскланивались. Л. К. видела плохо, поэтому первой здоровалась Анна Андреевна.

В. Махлин. Тоже разговор. — “Вопросы литературы”, 2004, № 3, май — июнь .

Известный специалист по творчеству М. М. Бахтина, редактор международного издания “Бахтинский сборник” (1990 — 2004) тонко анализирует книгу разговоров философа с В. Д. Дувакиным (2-е изд., М., “Согласие”, 2002). Это одна из первых (и стопроцентно удавшаяся!) попыток отнестись к литературе такого рода с той же строгостью и научным интересом, с каким разбирают написанные, а не наговоренные тексты. И — хороший ответ скептикам, полагающим устную речь и “разговорное” мышление чем-то второсортным, а то и несерьезным. В дувакинской книге важно все: кто с кем говорит, кто как говорит. Важны и паузы, и молчание.

Памяти Леонида Виноградова (27.VI.1936 — 1.04.2004). — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 6 .

Публикуется эссе Льва Лосева — “Гениальные обмолвки” и маленький поминальный этюд Анатолия Наймана: “…Стихотворения сочинял одно-двухстрочные, называл моностихами. Так или иначе эпатирующие, всегда неожиданные. „Марусь, ты любишь Русь?” Главное впечатление было, что остроумные. Позже оказалось — умные. А может, мудрые. „Я — червячок. Внутри крючок”. <…> Был абсолютно честен — в поэзии, в разговоре, в поступках. Друг своих друзей, враг своих и их врагов. От того, что писал, получить не хотел ничего, только само написанное. Нельзя было ошибиться, что перед тобой поэт. Был упрям, в смысле: у-прям. Из-за того и умер — отказался лечь с пневмонией в больницу: чужие руки, грязные халаты. В гробу напоминал раннее стихотворение „Я смело вышел на арену”: „Лежу, не сняв борцовской маски, спокойно глядя в потолок””.

Михаил Поздняев. Фотоувеличение. Стихи. — “Знамя”, 2004, № 5.

Беспечной маленькой птички частые трели

из форточки, совсем как звонит межгород.

Случилось горе: мы с тобой постарели

еще на целую ночь в разлуке. Не холод

колотит того, кто один в эту ночь в постели,

но тьма, отсутствие света, античный ужас,

молитва ребенка, чтоб рядышком посидели,

сказали сказку. Воздушные замки, рушась,

на пододеяльник сыплются, как известка,

и я — точно рак-отшельник, лобстер на блюде

серебряном. Но нас не из гипса — из воска

лепил Господь. И все, что мы с тобой людям

способны теперь подарить, — это ласка, ласка,

и свет, и свет, и тепло, тепло, без остатка.

Не требуя слова “спасибо” за то, что сказка.

Не требуя поцелуя за то, что сладко.

(“Под утро”)

Феликс Раскольников. Пушкин и религия. — “Вопросы литературы”, 2004, № 3, май — июнь.

“Оставляя в стороне православно-романтическую историософию (курсив мой. — П. К. ), я хочу в этой статье показать, что, хотя отношение Пушкина к русскому духовенству и церкви, к христианству и вообще к религии действительно изменилось в последние годы его жизни, элементы античного и романтического мировосприятия у него сохранялись, да и с наследием Просвещения он распрощался вовсе не до конца. По моему мнению, хотя Пушкин действительно стал русским национальным поэтом, это не значит, что он отверг европейское культурное наследие и стал ортодоксально верующим православным христианином”.

Так пишет семидесятичетырехлетний профессор философии из Мичигана.

А кто сказал, что ставший русским национальным поэтом — автоматически отвергает и т. п.? Я, честно говоря, не понял, при чем здесь это “хотя”?

Геннадий Русаков. “Мне больно жить от счастья бытия”. Беседу вела Е. Константинова. — “Вопросы литературы”, 2004, № 3, май — июнь.

“Понял, что могу писать стихи в любой стране, если идет дождь и если мне никто не мешает. Словом, мне нужен дождь и одиночество. Моих американских знакомых моя любовь к дождливой погоде приводит в ярость. Для них дождь — начало всемирной катастрофы. Затем выпадет снег, и жизнь прекратится. <…> Поэзия состоит из ремесла и из того, что каждый, работающий в ней, пытается и не умеет точно назвать. Вдохновение — почти неприличное слово. Нет, скорее редкое состояние духа… Вообще, почему люди говорят рифмованными строчками? Подозреваю, что это какая-то разновидность патологии...”

Русская православная церковь и Февральская революция 1917 года. Публикация и вводная статья М. А. Бабкина. — “Вопросы истории”, 2004, № 2 — 5.

Четыре журнальных номера подряд открывались этой уникальной подборкой документов: 288 пронумерованных текстов, иные — с приложениями. В редакции мне сказали, что у публикатора наберется еще столько же.

Отношение духовенства к факту свержения монархии в России и установлению власти Временного правительства (и к его деятельности) было не просто лояльным. Прежний режим едва не был предан анафеме. Воззвания, обращения, телеграммы, постановления общих собраний регионального духовенства, проповеди, послания — здесь все жанры. В ничтожном количестве текстов содержатся добрые слова о самодержце. Во всех посланиях — крепкая надежда на долгий путь новой государственной жизни. Некоторые иереи попутно приветствуют либерально-обновленческое церковное движение, другие тут же предлагают названия новым формам государственности (демократическая республика, конечно же). Все твердят о сброшенных оковах (и в миру, и в церкви), не ведая, что — большинству — пули уже отлиты.

Одни документы — подспудно — носят выжидательно-оглядчивый характер, другие — “прогрессивно-торопливый”; но в целом проповеди представителей епископата и резолюции съездов духовенства содержат в себе призывы к мудрости и смирению, поддержке Временного правительства, доведению войны до победы и сплочению в трудах. Многие иереи призывают к амнистии духовенства, пострадавшего за “сочувствие делу церковного обновления и преобразования старого политического строя” (приложение к № 124).

Типичная проповедь тех месяцев: “Милостью Божиею народное восстание против старых, бедственных порядков в государстве, приведших Россию на край гибели в тяжелые годы мировой войны, обошлось без многочисленных жертв, и Россия легко перешла к новому государственному строю, благодаря твердому решению Государственной думы, образовавшей Временное правительство, и Совету рабочих депутатов. Русская революция оказалась чуть ли не самой короткой и самой бескровной из всех революций, которые знает история. Поэтому долг и обязанность каждого православного гражданина Русской земли, во-первых, — всемерно и любовно поддержать новую власть во всех ее начинаниях по водворению порядка и законности в городах и во всей стране, дабы Временное правительство могло скорее приступить к созыву Учредительного собрания, которое определит решение народное о новой форме правления в России, и довести великую мировую войну до победоносного конца, а во-вторых, — всенародно вознести в храмах в ближайшее воскресенье, 12 марта, благодарение Господу Богу за предотвращение бесполезного, недопустимого в христианстве кровопролития и поддержание достойнейших русских людей, вошедших в состав нового Временного правительства во дни неожиданного переворота, с провозглашением многолетия Богоспасаемой Российской Державе и правителям государства…” (№ 42; обращение архиепископа Тверского и Кашинского Серафима (Чичагова) — впоследствии митрополита Петроградского — к членам духовной консистории и благочинным Твери “По вопросу о перемене государственного строя”); владыка Серафим вскоре погиб от рук большевиков и ныне канонизирован как новомученик.

А вот, как и многие, архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний (Храповицкий) деловито и почти по-военному четко разъясняет (№ 12), почему мы теперь не молимся за царей после актов 2 и 3 марта (отречение от престола и отказ от восприятия верховной власти). Пожалуй, только у архиепископа Могилевского и Мстиславского Константина (Булычева) нашлись смиренные и милосердные слова, оценивающие служение отрекшегося от власти государя. Правда, говоря о душе еще не уничтоженного будущими правителями (скоро, очень скоро!) царя, пастырь нечаянно употребил прошедшее время. Отнесем это к тому факту, что общественная жизнь для него раскололась на “до” и “после”. Для всех раскололась.

“…Государь обладал замечательной доброй душой, был исполнен самых лучших намерений, неизменно желал добра врученной ему Богом Державе. Но весьма многие из лиц, окружавших Государя, ведавших различными отраслями государственного управления, были, к глубокому прискорбию, далеко не на высоте своего положения, они злоупотребляли доверием Государя, смотрели на свое высокое положение не как на служение благу народному, а как на средство к удовлетворению своего честолюбия и корыстолюбия, заботились только о своем благе, а об интересах и нуждах народа не радели. Народу тяжело жилось при таких правителях. Недовольство народное возрастало больше и больше и наконец разрешилось волнениями. Тогда Государь признал за благо отречься от престола…” (№ 55). Ну и так дальше.

Интересен пункт “Д” — в резолюции Екатеринославского епархиального собрания (№ 119). Слова подтверждаются здесь делами. Возврата к старому, гибельному для веры и Церкви строю быть не может, и посему: “Ввиду неуместности дальнейшего сбора на построения памятника в честь Дома Романовых собрание постановило просить епархиальное начальство собранные на эту цель суммы обратить на постройку памятника освобождения Русской Православной Церкви от государственного гнета…”.

Как странно и страшно думать, читая это, что призрак СЛОНа, Соловецких лагерей особого назначения, вот-вот замаячит на горизонте, а памятником распоясавшемуся мракобесию на долгие годы станет популярный бассейн с хлорированной водой!

…Рассуждениями о последующем устройстве государственности особо выделяется в своих речах и посланиях епископ Енисейский и Красноярский Никон (Бессонов). Во время празднования “Дня свободы” он сокрушается о том, что “наилучший способ правления” (английская конституционная монархия) нам-де не подойдет (доверие к монархам утеряно). Что нам нужна даже не демократическая, а “общая” республика, в управлении которой “участвуют все классы, а не одни „пролетарии””. А не то — “опять пойдет „свое”, камарилья…” (№ 74). На собрании кадетской партии Никон снова твердит, что император с супругою “опозорили монархизм” и что “самое слово „монарх” теперь для нас странно…” (№ 81). Крепко достал-таки всех Распутин с министрами, крепко. Но что бы, к слову, сказали “Временные”, загляни они в наши, по-своему безумные дни, когда звучат призывы… к канонизации не только еще не знакомого им Иосифа Виссарионовича, но и того же Григория Ефимовича? А заодно и Грозного с Малютой.

Кстати, некоторые батюшки тут же попробовали заняться и социологией: например, в Вятке “высказано было желание узнать политические убеждения самого городского духовенства закрытой тайной подачей голосов. По подсчету оказалось: за демократическую республику — 59, конституционную монархию — 8, монархию — 3, христианскую беспартийность — 1” (№ 116).

Почти в том же ключе (“с кем вы, благочинные?”, “где ты был с такого-то по такое-то?”, “кому служили?”) зазвучали и отдельные оправдательно-объяснительные нотки в речи, например, архиепископа Нижегородского и Арзамасского Иоакима (Левицкого): “Мне ставят в вину то, что я сочувствовал Союзу русских людей. Но как же я мог не сочувствовать этому Союзу, когда на его знамени было написано: за православие, самодержавие и русскую народность. Мне кажется, что и вы все должны были сочувствовать этому знамени. Как я мог не служить православию, как я мог не любить русскую народность, как я мог искренне не поддерживать самодержавие, когда у нас был самодержавный строй гражданского управления? Теперь у нас другое правительство, и я опять не за страх, а за совесть служу новому правительству. И вам то же самое предлагаю, „несть бо власть, аще не от Бога”. Но я никогда не работал в Союзе русских людей…” (№ 125).

Но в целом духовенство старается не оправдываться, но объяснять, как это делает в своей проповеди викарий Симбирской епархии Назарий (Андреев): “Будьте справедливы, будьте порядочны в своих обвинениях. В духовном сословии, как и во всяком другом, в его отношении к ошибкам старой власти были троякого рода люди: одни молча сносили последствия этих ошибок, другие открыто выступали против этого, третьи допускали защиту всего этого. Грехи людей третьей категории, однако, не могут служить основанием к обвинению всего духовенства. Церкви ставят в вину, что она молилась за самодержавную власть. Церковь всегда молилась за власть, не входя в рассуждение о том, будет ли эта власть монархическая, конституционная или республиканская. И теперь церковь молится за власть и будет молиться о том, чтобы Господь направил правителей на путь добра и правды…” (№ 126).

Для полноты картины добавлю, что киевское духовенство изо всех сил призывало в своем воззвании не поддаваться на провокации “темных и злонамеренных людей”, распространяющих по городу позорные призывы к расправе с евреями (№ 157); что Пензенский епархиальный съезд (№ 198) воззвал к терпимости по отношению к самим церковным служителям (“Ведь пастыри и клирики вместе с вами, мирянами, несли вековое ярмо рабства и насилия, а теперь вы, получив свободу, хотите воспользоваться ею одни. <…> Не лишайте себя, хотя бы временно, церковных служб и св. таинств…”). И это были не единичные призывы к недопустимости самоуправного изгнания “проштрафившихся” священников из приходов.

Почти каждый третий пастырь приветствовал открывшиеся возможности свободного управления делами Церкви и освобождение церковных дел от светских чиновников (“иногда маловерующих или даже просто еретиков, которые глумились над архиереями…”).

А в одной резолюции (№ 234; Полтавский епархиальный съезд, 3 — 6 мая 1917 года) вдруг встретилось имя того, кто очень скоро отделит Церковь от государства и кто называл проявление религиозных чувств… труположеством. Приветствуя перемены и надеясь на учреждение республики, полтавчане посчитали “совершенно недопустимыми всякие выступления против нового строя со стороны отдельных членов духовенства, а так и других граждан”. И — далее: “Собрание протестует против давления на него разных партий, считая это явление гибельным для отечества, почему и считает необходимым принять меры к обузданию Ленина и его партии, не останавливаясь и перед арестом (курсив мой. — П. К. )”.

И уж конечно, сообщая в своем послании (№ 237), что “царский престол окружали враги народа (курсив мой. — П. К. ) тайные и явные”, епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский) и в страшном сне не мог провидеть, что именно этим устойчивым словосочетанием будут скоро гвоздить миллионы его соотечественников — верующих и неверующих.

Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. Примечания В. А. Твардовской. — “Знамя”, 2004, № 5.

Из записи от 10 июня 1969 года: “С<офья> Г<ригорьевна>, как-то странно положив руку на трубку моего телефона, передала мне привет Никиты [Хрущева], переданный ей его дочерью Юлией. Говорит, что все вспоминает меня. О Солженицыне (по прочтении „Круга”) говорит, что это действительно гениальный писатель, чего он, мол, не предполагал, когда разрешал к печати „Ивана Денисовича” („Я просто поверил Твардовскому”)”. Начало публикации: “Знамя”, 2000, № 6, 7, 9, 11, 12; 2001, № 12; 2002, № 2, 4, 5, 9, 10; 2003, № 8, 9, 10.

Б. А. Успенский. Европа как метафора и как метонимия (применительно к истории России). — “Вопросы философии”, 2004, № 6.

Об отождествлении, уподоблении и противопоставлении. Весьма неожиданно, многое поворачивается другими смыслами. “…Петр I вошел в историю как культуртрегер, европеизатор России. Принято считать, что в результате петровских реформ Россия усваивает европейские культурные ценности и становится европейской страной. Я же утверждаю, что одновременно Петр создает культурное противостояние между Россией и Европой, которого — по крайней мере в этой форме — не было раньше. По образному выражению Пушкина (восходящему к высказыванию Альгаротти), Петр „в Европу прорубил окно”. Продолжая этот образ, я бы сказал, что для того, чтобы прорубить окно в Европу, Петру необходимо было воздвигнуть стену, отделяющую Россию от Европы”.

Интересно, что наряду со строительством Петербурга Петр наложил по всей стране запрет на строительство каменных зданий (1714).

Фигль-Мигль. Кража молитвенного коврика. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 6.

Под чертой-отбивкой: “Журнальный вариант”. Затем: “Фигль-Мигль, человек с претензией. Род., не состоит, проживает. Остальное зри в его сочинениях”. Потом идет копирайт: “© Фигль-Мигль, 2004”.

Тридцать с лишком страниц крутых прозаических наворотов. Ироикомический постмодернизм или “казаки” всмятку. “Казаки” — это такие престижные сапоги, как у Мики Рурка. Копирайт реплики мой.

Составитель Павел Крючков.

.

ПОПРАВКА

В № 5 “Нового мира” за этот год под заголовком “Время имеет свою топологию…” была напечатана откомментированная мною подборка из шести писем Юрия Домбровского, адресованных Виталию Семину. В редакцию пришел отклик литератора Владимира Болохова, взволнованного не то чтобы неточностью, но неполнотой комментария. Замечание его касалось письма, датируемого январем 1977-го, в которое, поздравляя друга с новогодним праздником, Домбровский вписал десять стихотворных строчек:

До Нового года минута одна.

За что же мне выпить сегодня вина?.. —

и т. д., с дальнейшим перечислением всяческих поводов выпить (“за счастье”, “за любовь” и даже “за горе”) — и с отказом пить по этим поводам.

Полагая очевидным, что стихи эти (небрежно названные Домбровским “стишками”) — не более чем непритязательный экспромт “на случай”, пояснять я их никак не стал.

А оказывается, нужно было. И средство к тому имелось.

Для этого следовало раскрыть № 5 журнала “Звезда” за 1996 год, где опубликована реплика В. Болохова по поводу гулаговских воспоминаний скульптора Федота Сучкова (“Неделя”, 1989, № 21). В воспоминаниях приводились стихи, врученные мемуаристу Ю. Домбровским по случаю наступления 1974 года, это были те самые 10 строк, которые тремя годами позже Домбровский включил в письмо к В. Семину. Автором их Ф. Сучков (так же, как впоследствии и я) счел самого Юрия Осиповича.

Но вот что рассказал в “Звезде” В. Болохов: “…[Я] метнулся <…> к своему заветному, вывезенному из лагеря чемодану, где и хранятся все „базовые” блокноты-записи, сбереженные мной, — дневниково-документальный гулаговский архив. <…> Вот и этот лагопус „новогодний”. Почти слово в слово сходящийся с сучковской цитацией. <…> Домбровский и не помышлял числить процитированное Сучковым лагупражнение своим. <…> В урочный лирический предновогодний час, под понятным настроением вспомянул Юрий Осипович известный ходячий гулагопус и записал, как вспомнилось”.

Вот, собственно, и все. Спасибо В. Болохову, его архиву, его бодрствующей памяти.

Л. Дубшан.

.

АДРЕСА: Киевское Набоковское общество “Камера Обскура”: http://www.nabokov.kiev.ua

.

ДАТЫ: 24 сентября исполняется 85 лет со дня рождения прозаика Константина Дмитриевича Воробьева (1919 — 1975).

ИЗ ЛЕТОПИСИ “НОВОГО МИРА”

Сентябрь

10 лет назад — в № 9 за 1994 год напечатан “Карамзин” Людмилы Петрушевской.

15 лет назад — в № 9 за 1989 год напечатан рассказ Виктора Астафьева “Людочка”.

50 лет назад — в № 9 за 1954 год напечатана резолюция Президиума правления Союза советских писателей “Об ошибках журнала „Новый мир”” (“...Президиум правления Союза советских писателей постановляет: 1. Осудить неправильную линию журнала „Новый мир” в вопросах литературы. 2. Освободить тов. Твардовского А. Т. от обязанностей главного редактора журнала. 3. Назначить главным редактором журнала „Новый мир” тов. Симонова К. М. 4. Поручить секретариату...”).