Покровская Ольга Владимировна родилась в Москве, окончила Московский авиационный институт по специальности инженер-математик. Работает в службе технической поддержки интернет-провайдера. Прозаик, печаталась в журнале “Знамя”. Живет в Москве. В “Новом мире” публикуется впервые.

 

Автомеханику Илье позвонила сестра Валя — в разгар рабочего дня, когда они с коллегами, почесывая затылки, раздумывали, как заварить пробитый бензобак. Илья не любил, если ему звонили на работу, потому что руки были заняты, и семья выходила на связь, как правило, в обеденный перерыв. Звонок в рабочие часы значил нечто экстренное. Нахмурившись, Илья вытерся о тряпку, долго искал телефон в кармане, а когда увидел, что звонок от Вали, первым побуждением было загасить сигнал. Но чувство долга взяло верх, и он взял трубку.

— Алло! — сказал он недовольно. — Что случилось?

Валя захлебывалась в истерике:

— Приезжай! Приезжай немедленно!

Илья испугался, что ее грабят или заливает квартиру… или, не дай бог, она сломала шейку бедра и грядет множество проблем.

— Что случилось? — повторил он, вздрогнув, и даже мужики обернулись на резкий голос.

— Илюша! Тут черт, у меня черт!..

— Какой? — спросил Илья оторопело. — Где?

— На лестничной клетке! Наверху, под проводами сидит! Настоящий, толстый… мерзкий очень. Рога, пятачок… А утром…

Илье представился бетонный забор областной психиатрической больницы, и он убито подумал: приехали.

— Что делает? — спросил он машинально, стараясь не раздражать Валю.

— Сидит и смотрит! На меня! Прямо глазами лупает! Рожа противная!.. Я выйти не могу! Никуда! Ой, Илюша… — Она заныла. — А утром я проснулась — на водосточной трубе сидел. Перед окном, в окно заглядывал…

— Значит, небольшой? — уточнил Илья, не знавший, каких размеров бывают черти.

— Ну… с кошку, побольше… А мне в магазин… и льготы оформлять…

— Не кусается? — поинтересовался Илья с любопытством. Он с чертями не сталкивался, и приятелей с белой горячкой не водилось.

— Кусается? Кто кусается? Это не собака! Это черт, понимаешь? Черт!..

— Подожди! — Илья попытался воззвать к здравому смыслу. — Как он на трубе держался?

— Что? — опешила Валя.

— У него копыта быть должны.

— Какие копыта?

— Раз говоришь черт — с копытами. Как он по водосточной трубе к тебе залез? Грохот на весь район… и трубу отшибет.

Возникла недоуменная пауза, и Илья продолжал:

— Может, не черт? Пойди, приглядись. Может, кот обычный? Может, мальчишки как-нибудь разукрасили?

Валя взвыла от оскорбления:

— За сумасшедшую считаешь? Как ты смеешь! Никакой помощи старому человеку… только издеваться…

Она бросила трубку. Илья тяжело вздохнул, подумал и набрал жену Катю.

— Минуту, — сказал стальной Катин голос, и Илья услышал, как она называет цену лекарства, подсказывает напарнице, где лежит, и говорит по другому телефону: “Подождите”. Илья, слушая ее рабочие звуки, морщился, угадывая результат. Наконец она произнесла: — Слушаю. Что такое?

— Катюш, — мягко попросил Илья, подлизываясь. — Я попрошу: как будет время, позвони Вале. У нас аврал…

— Времени не будет, нет времени. А что случилось?

— Что-то у нее… — проговорил Илья уклончиво. — Нервы…

— Нервы? Сам и разбирайся. У меня времени на чужие нервы нет. Я на работе. Могу валерьянки отложить или пустырника. Пусть пьет.

— Да там ей… — признался Илья, — что-то мерещится…

— Это от безделья, бывает. Я бы дома сидела с утра до ночи без дела — и мне бы примерещилось.

— Она же на пенсии, — обиделся за сестру Илья.

— А что на пенсии? Здорова как лошадь. Ей-то хорошо — на пенсии. У меня вон пенсии не будет, я на боевом посту помру с вами, и плевать всем на мой диабет. На пенсии люди не работают? Шла бы в школу, в кружок — девчонок вязанию учить, как Ирина Петровна. Ничего бы не мерещилось.

— Ей плохо… — попытался усовестить жену Илья.

— Илюш, имей совесть. Кому сейчас хорошо? Мало мне вас, еще с твоей родней нянчиться?

Катя повесила трубку. Илья еще подумал, но ничего не решил. Можно было разыскать племянницу, Валину дочь — Лену, но он не знал телефона и подозревал, что Лена отгонять от матери чертей не поедет. У Вали был тяжелый характер — муж ушел от нее в первые годы брака, а дочь сбежала из дома в шестнадцать лет, долго шлялась по мужикам, потом прибилась к крепкому семейному клану, жила за городом в собственном доме, с матерью не общалась и родственников не жаловала. Илья даже не знал, были ли там дети. В общем, разыскивать Лену не стоило. Можно было еще, без долгих разбирательств, вызвать сестре скорую психиатрическую и умыть руки, но Илья так поступить с Валей не мог. Ему вспомнился сосед-шизофреник, дикие крики, которые доносились из их квартиры, пронзительные рыдания матери, потом санитары, с трудом проходящие в дверь, — и, через пару дней, тот же сосед, сидящий перед подъездом на скамеечке и тихо пускающий слюни. Не найдя правильного решения, Илья понадеялся, что проблема рассосется сама, и вернулся к бензобаку.

Через час позвонил старший брат Андрей — мастер по производству окон, которого тоже нелегко было застать на телефоне. Илья с сожалением понял, что проблема не ушла.

— Послушай, — сказал Андрей внушительно. — Я не пойму. Что-то Валя дурит. Она не звонила?

— Звонила, — признался Илья.

— И что?

— А что? — оправдывался Илья. — Что прикажешь делать? Несет пургу какую-то. У нее черт. У меня этих чертей вон — с утра пачками валят. — Он украдкой оглянулся. — У одного черта машина год в канаве плавала — одна ржавчина. Второй — шефов корешок — большой человек, пригнал лимузин, требует, чтобы в полчаса как новый был… а сам подвеску убил в ноль, по трамвайным путям на ней, по-моему, гоняет со скоростью сто пятьдесят — вот это, я тебе скажу, черт так черт… экземпляр так экземпляр… с рогами такими. А у нее маленький… как кошка. Ничего. Не надо внимания обращать. Уйдет сам.

Андрей задумчиво попыхтел:

— У меня тоже… хватает. Но ты не понял, с чего? Не знаешь, не стала она пить? Может, кто спаивает?

— Не знаю, — сказал Илья. — Голос был внятный. Мало ли что может случиться с пожилым человеком! Не то лекарство приняла… не в той дозировке. Вон у Кати — знаешь какие случаи бывают? Что черти — люди по небу летают и не падают.

Андрей был человек рассудительный и стремился все систематизировать.

— Конечно, денек можно пожить и с чертом, — предположил он. — И посмотреть — вдруг пройдет.

— Можно, можно, — согласился Илья. — Тем более не кусается… в квартиру не лезет… отдохнет и упрыгает.

— Но мне не нравится, — продолжал Андрей. — Надо спросить у соседей. А то повадятся доброхоты… отравят женщину… и квартирка тю-тю.

— О квартирке пусть дочка думает, — вставил Илья.

— Илюша! — возмутился Андрей. — Она нас с тобой вырастила!

— Ладно, — согласился Илья со вздохом. — Это я так…

Поговорив с Андреем, Илья смирился с необходимостью что-то делать. Их было трое братьев и сестра, и Валя намного старше, действительно можно сказать, что она вынянчила мальчишек, пока мать в одиночку крутилась на трех работах. Возможно, она в молодости упустила из-за них шансы… Валя уже тогда была нервной, братья совершенно выматывали ее, и Илья хорошо помнил, как она их изводила — подолгу, с ненавистью. Однако одежда была выстирана, выглажена, в доме всегда приготовлена еда — тогда Илье казалось, что вкусная. Сейчас он понимал, что особенно вкусного не было, но мальчишки бывали сыты.

Вечером позвонил третий брат Никита, и Илья понял, что, раз Валя сумела и его разыскать, дело нешуточное. Никита работал начальником участка в ЖЭКе, и находить его не умели ни жена, ни родственники, ни работодатели, ни благодарные жильцы… он постоянно пребывал в загадочных местах, недосягаемых для смертных, где срочно и позарез требовалось его присутствие.

— Знаешь, — проговорил он солидно, голосом, не терпящим возражений, и Илья понял, что братья все решили, сделали из него козла отпущения и возложили на него семейный труд, а ему остается выполнять. — Мы с Андрюхой подумали… обсудили… Тебе надо ее куда-нибудь вывезти, что ли. Погулять… развеяться…

— Почему я? — вяло возмутился Илья.

— У тебя машина. У меня же нет машины! — Хитрый Никита не покупал автомобиль, потому что работал рядом — в соседнем ЖЭКе, чтобы по собственной территории ходить с гордо поднятой головой, не опасаясь, что зашибут за все хорошее. — А у Андрюхи машина без колес и страховки нет. Как ему ехать, куда?

— А мне куда? — обреченно спросил Илья.

— Не знаю… за город куда-нибудь, на озеро. Подумай! Ты же рыболов. Соображаешь… с природой на “ты”. Ухи ей свари какой-нибудь, свежей, без гормонов, с дымком. У тебя и отгулы есть. Мне отгулов не дают, я второй месяц на работе без выходных кручусь.

— Нужно ей это? — попытался отбиться Илья.

— Нужно, конечно нужно! Сидит безвылазно. Сейчас химия злая — нанотехнологии, не к ночи будь помянуты… какой-нибудь подлец ремонт затеет, а нормальным людям крышу снесет.

— У нее ремонт? — догадался Илья.

— Я так, к слову… С чего черти привидятся? У меня, помню, сосед какой-то лютый лак принес с мебельной фабрики…

— Старость, — сказал Илья веско. — Одиночество.

— То-то и оно. Одиночество — болезнь общая, всем угрожает. Помоги… надо.

Илья уже понял, что надо.

— Давай я к тестю твоему в деревню ее свожу, — предложил он. — Козьего молока попить.

— Что ты, Илюха! — заголосил Никита. — Там пол проваливается, в избу не войдешь! И вонь от коз проклятых! И шерсть аж в воздухе стоит! Остервенелые твари — чистые фашисты!.. Что ты!..

Услышав о планах мужа, Катя взбесилась.

— Нет, посмотрите! — закричала она. — Этой принцессе надо за город выехать! Кто меня за город возил? Девчонок кто? Мне-то не сказал, что отгулы есть! Как парту ребенку в школе починить — у него отгулов нет! Как тещу безногую в поликлинику свозить — занят! А как сестрице моча в голову ударила — он по стойке “смирно” стоит! Давай, давай! Отольются кошке мышкины слезки!.. Дочери в старости припомнят заботу!..

Илья терпел молча. Потом позвонил Вале. К его облегчению, Валин голос был осмысленный и нормальный. Даже не сильно взвинченный.

— Что? — спросил Илья. — Как, это… дела?

Он хотел спросить про черта, но язык не шевелился произносить вслух. Может, наваждение ушло, как дурной сон, и Валя обидится на бестактное предположение.

— Не знаю, Илюша, — проговорила Валя жалобно. — Боюсь выходить. Сижу.

— Ладно, — ответил Илья, вздыхая. — Я завтра с утра приеду… посмотрим, кто у тебя.

Утром он надел камуфляж, сложил в багажник амуницию, которую брал на рыбалки, изобразил раздумье, косясь на гневно молчащую жену, и поехал к Вале. По дороге он завернул на базар, купил рыбину, не надеясь на клев, купил составные части для ухи и приехал к дому сестры. Взобравшись на последний этаж панельного домика, он, приготовившись к худшему, был приятно удивлен, что подъезд находится в сносном состоянии, и никаких чертей на лестничной клетке не было и в помине. Даже кошек не было.

Он позвонил, Валя открыла, и в глаза бросилось, что она стала ниже ростом, как-то сгорбилась и выглядит неопрятно. И еще — Илья отметил особенно, с неприязнью — Валя не обрадовалась приходу брата, его визит был вроде визита водопроводчика, только водопроводчик обязан был чинить сантехнику, а Илья — разбираться с чертями.

— Я никого не видел, — сказал Илья. — Посмотри.

Валя недоверчиво выглянула на лестницу:

— Там сидел! — Она ткнула рукой под потолок и сморщилась. — Илюша, я боюсь! Полночи не спала! Просто не знаю, что делать…

— Наверное, ушел, — предположил Илья. — А я, видишь, за тобой.

— Куда за мной? — переполошилась Валя. — Зачем за мной?

— Поедем, погуляем… за город съездим.

Валя рассердилась и затопала ногами:

— В психбольницу не поеду! Не дождетесь! И братцам скажи…

— При чем психбольница, — возразил Илья. — Смотри, как я одет. Разве в таком виде в психбольницу ездят? Поедем на природу… ты сколько лет на природе не была, сидишь взаперти.

Валя снова рассердилась:

— Мне не надо на природу! Выдумал! Мне за рецептами надо, потом в бухгалтерию — квартплату пересчитать… Природа! О других людях не думаете! Природа! Ты сейчас меня в бухгалтерию своди…

— Нет, — возразил Илья, который твердо помнил миссию, и братья бы не оценили отход от первоначального плана. — В бухгалтерию сама дойдешь, ты не ребенок. Я на природу. Хочешь — едем со мной. Тебе нужно…

Валя помедлила и задумалась.

— Откуда вам знать, что мне нужно, — проговорила она. — Вы эгоисты, только о себе печетесь… Ну хорошо! Поедем… Куда еще?..

— На Лесное озеро, — сказал Илья, которого удивили ее шатания — он в глубине души надеялся, что она упрется и не поедет. — Уху тебе сварю. Я треногу взял.

— Только о себе… — повторила Валя. — Холодно небось? Грязь по уши?..

Однако она быстро оделась, и скоро оба сидели в машине и ехали к озеру.

— А соседи твои? — спросил Илья. — К соседям стучалась? Они бы черта прогнали… Иван Михайлович бы вышел с двустволкой…

Он вспомнил старые истории про то, как Иван Михайлович чуть не сел — за то, что пару раз применил двустволку не по делу.

Валя дернулась:

— Вспомнил! Иван Михайлович лет десять как умер.

— Надо же… — проговорил Илья, удивляясь, как летит время.

— Квартира пустая стоит. Как умер — дочка приезжала, проститутка… из Казахстана… мужик у нее бывший военный. А сама говорит: я, мол, учительница музыки! Как же… играть-то не умеет. На чем? На барабане, что ли? Шарфик наденет, туфли на таких каблуках… я, говорит, в частном детском саду преподаю. Знаем мы детские сады! Полгода пожили — мужик запил. Работы не нашел… жена — проститутка… сидит тихо-тихо, ни радио, ни телевизор не включает. Только пьет. А потом говорит: меня однополчанин позвал куда-то на Север, на разработки. То ли Тюмень, то ли Сургут… Квартиру продали, уехали. Плюгавый мужичонка приезжал — плохонький, одни усы торчат. Я, говорит, квартиру купил для дочки. А дочке-то десять лет!.. Я, говорит, ремонт сделаю и сдавать буду. Поколотил молотком два дня, мешок цемента приволок… грязь развел на лестнице…. Тем ремонт и кончился. Ремонт! Какие деньги нужны! Пустая стоит… А я боюсь. — Она понизила голос. — Кому он ее в таком виде сдаст? Только диким. Я так и сказала: сдашь диким — по судам затаскаю… на тебя сто жалоб понапишу, хоть в налоговую, хоть куда… не отобьешься и не отмажешься…

— Да, — согласился Илья нейтрально. — Неприятно.

Еще было неприятно, что Валя не спросила, как он живет, как семья и как живут братья, — видно было, что ее это ни капельки не волновало.

Он привез ее на озеро, где была зона отдыха и по выходным дням сдавали мангалы на террасе, а в будний день никого не было. Вода казалась свинцовой, тяжелой, было пустынно, даже птицы не летали, а у самого берега скользили водомерки.

— Смотри, красота, — сказал Илья. — Я тебя устрою со всеми удобствами.

Он достал надувной матрас и принялся накачивать. Валя смотрела на него брезгливо.

— Что такое? — проговорила она. — Хоть бы кресло с собой возил! Мне на этом сидеть?

— Можно и лежать, — кротко сказал Илья. — Очень удобно.

— Гадость, — сказала Валя. — Что ты… как нищий. Небось деньги-то есть. Прикидываешься. Небось Катька твоя отбирает? Правильно… с вами только так…

Он не стал вдаваться в объяснения, а надул матрас и принес из машины плед.

— Отдохни, — сказал он. — Полежи… посмотри. А я пока уху сварю.

— Дует, — сказала Валя, легла и укрылась пледом по горло. — Куда смотреть? Смотри… Что я, елок не видела?

Илья принялся чистить рыбу.

— А как остальные соседи? — спросил он. — Может, кто-то из них чертей разводит?

— С них станется, — отозвалась Валя сквозь зубы. — Сволочи. Сосед внизу — он экспедитор на кондитерской фабрике — сахар ворует и в гараже самогон гонит.

— Почему в гараже? — не сообразил Илья.

— Потому что туда таскается. Не просто так.

Илья не понял неожиданного вывода.

— Откуда знаешь, что ворует?

Валя с опаской покосилась на ножик в его руке.

— Конечно ворует. Как можно работать на кондитерской фабрике и не воровать? Все воруют. А с соседкой на кухне черт знает чем занимаются… у меня труба проходит от отопления, и по трубе слышно… извращенцы. Соседи — один хуже другого. Напротив, прямиком на третьем этаже, девка какая-то — к ней мужики шляются. Еще обмануть пытается! Но я-то знаю… Днем занавески закрывает. Постоянно! А зачем? Зачем днем занавески закрывать? Ясное дело — мужики. Скрыть, главное, думает… чтобы в окно не видели. Мерзавка.

— Почему мужики? — удивился Илья. — Может, один мужик. Ну один ходит.

— Как же, один! Из-за одного занавески закрывать? Меня не обманешь! А в первом подъезде маньяк живет. Правда-правда, маньяк. Он на скамейку сядет и ноги женские разглядывает. Кто мимо проходит — у всех ноги разглядывает!

— Это не маньяк, — вполголоса пробормотал Илья, которого удивили Валины выводы. — Это совершенно нормальный.

— Что-что?

— Я говорю, я тоже люблю женские ноги разглядывать. Я же не маньяк.

— А он маньяк! Сейчас повсюду маньяки, — пожаловалась Валя. — Так устаешь. Раньше не было… Телевизор смотришь целый день — везде маньяки. Выключишь — все равно маньяки…

— Не думай о маньяках, — посоветовал Илья. — О себе думай… о том, как жить с удовольствием.

— Учить меня будешь. Я знаю, о чем думать!

Захрустели горящие полешки, закипела вода в котелке, вкусно запахла рыба, а Валя продолжала и продолжала рассказывать о том, какие гадкие люди окружают со всех сторон, и Илье стало подозрительно — не рассказывает ли она о них с братьями какие-нибудь небылицы. Ему хотелось задать вопрос, но он не решался, не зная, будет ли уместно. Потом все-таки решился.

— А как у Лены дела? — спросил он.

Валя не ответила, часто заморгала, и подбородок у нее некрасиво задрожал. Илье сделалось неловко.

— Ну извини, — проговорил он. — Перестань…

Он подсел и погладил ее по руке.

— Илюша, — пробормотала Валя умоляюще. — Не бросай меня в озеро.

— Что-что? — нахмурился Илья.

— Не бросай меня в озеро… не убивай… не надо.

— Ты что? — поразился Илья. — С ума сошла? Что говоришь?

— А зачем ты привез… так всегда бывает.

Илья всерьез испугался, но ему было бесконечно жаль сестру.

— Фильмы дурацкие смотри поменьше, — рассердился он. — Про маньяков. Мы же семья! Совсем рехнулась… Сейчас уху будем есть.

Валя поджала губы, но Илья заметил, что она успокоилась и повеселела.

— Сейчас… — проговорил он. — Может, это от голода? Рехнулась, мать, совсем рехнулась…

Он боролся с желанием уехать, обругать последними словами братьев, навязавших ему благотворительную акцию, и никогда не видаться с сестрой, которая воспринимала реальность в искаженном виде и легко могла наговорить на него бог весть что.

— Уха хорошая, — сказал он, потянув носом аромат из котелка.

— Рыба какая? — спросила Валя придирчиво.

— Рыба славная… судак… свежий…

— Что ты меня судаком, — сказала Валя с обидой. — Денег, что ли, на хорошую рыбу жалеешь? Судак! Сам ешь судака. Нет бы сестре рыбки красненькой… импортной… дорогой.

— Ее на гормонах выращивают! — возмутился Илья. — Сто раз разморозят и переморозят, пока везут. Травиться… У нас никто из мужиков не ест. А этот свежий… чешуя вон — серебро… сладкий…

— Конечно, конечно, вы богатые… причуды-то можно позволить. А я красной рыбы лет пять не нюхала. Я на пенсию живу. Я вон газировки, которую везде рекламируют, купить себе не могу. — Она скривилась, едва не плача.

— Какой газировки, зачем? — не понимал опешивший Илья. — Где мясо растворяется? Ею чайники чистят от накипи… я девчонкам пить запрещаю вообще. Что ты на старости лет — газировка…

— А что же мне, на старости лет жить не хочется? — Она все-таки заплакала. — Я тоже жить хочу, как человек…

— Куплю я тебе газировки! Хочешь — упаковку куплю!

— Не надо мне одолжений. — Валя всхлипнула и вытерла глаза.

— Как хочешь, — сказал Илья сердито. — Давай есть. Увидишь, вкусная.

Он достал из багажника стальные котелки, которые они с рыбаками использовали в качестве тарелок. Валя, по-своему оценив металлическую посуду, вздернула нос:

— Не хочу… не буду.

Илья опустился на траву.

— Не будешь? Зачем тогда варили?

— Не знаю зачем. Не буду, не хочу. У меня дома каша есть. Подумаешь, одолжение…

Илья посидел и подождал — может, передумает. Но Валя отвернулась. Тогда он пожал плечами, снял котелок и вылил уху в воду.

— Сам-то жрать не хочешь, — прокомментировала Валя ядовито, с сожалением проводив глазами содержимое котелка. — Катьке-то своей небось не повез. Небось она не ест.

— Как везти, — возразил Илья сухо. — В руке? Не надо — значит, не надо.

И он зачерпнул из озера воды, чтобы залить костер.

Обратно ехали молча, и Илья безнадежно думал, как исправить положение, и не видел выхода. Он понимал, что их долг — окружить ее заботой, вниманием… помогать… отвлекать от дурных мыслей… но все это было некогда, и он был уверен, что забота ни к чему не приведет, а будут постоянные придирки и гадости за глаза. Ему было неприятно, и он решил, что расскажет братьям и передаст им эстафету — пускай потрудятся… может, у них получится. Еще он чувствовал себя усталым, точно он много работал, и ему, как никогда, хотелось домой.

Они подъехали к подъезду, и Илья повел Валю в квартиру. Когда поднялись на этаж, Валя коротко взвизгнула, а Илья замер: под потолком, выкрашенным масляной краской, выглядывая из-за трубы, сидел небольшой черт: он был величиной с большого кота, только не пушистый, а плешивый, сквозь редкую клокастую щетину просвечивала бледная кожа в черных разводах, а посреди розовой морды, как прыщ, красовался черный подвижный пятачок. Илья попятился, а черт ударил копытцем о трубу, беспокойно дернулся, пополз куда-то и исчез.