Настя и Никита. Часть 1
Если бы я даже не видел ни одной книжки, выпущенной небольшим издательством, название которого сразу же раскавычиваю для обозначения сегодняшней темы, — то все равно посчитал бы проект удачным. Ибо как корабль назови, так он и поплывет, а что может быть лучше знакомого нашему уху дуэта: «Иван-да-Марья», «Стрекоза и муравей» или «Чук и Гек»? Правда, мне сразу же вспомнились «Необыкновенные приключения Карика и Вали», написанные Яном Ларри по заказу Маршака, тем более, что герои этой повести 1937 года — мальчик и девочка, брат и сестра.
Кстати, «Настя и Никита», вероятно, и есть наиболее точная реинкарнация легендарного довоенного ленинградского «Детгиза» — в своем замысле. Если, конечно, учесть снижение возрастной планки: книги авторов-«маршаковцев» рассчитывались все-таки на чуть более старший возраст.
Помнится, когда мне в редакции православного журнала «Фома» (а проект является его брендом и френдом) подарили самую первую настиникитину книжку — а это была Наталья Ключарева с «Королем улиток», я подумал: если проект выживет, ему суждено войти в историю отечественной детской литературы. Уж больно хорошо придумано: и традиция присутствует (герой/герои поверх той или иной истории, вспомнить хотя бы «Аленушкины сказки» Мамина-Сибиряка), и возможность привлечения к проекту «взрослых» писателей, раскрывая возможности их дарования, и — стремление «выращивать» новых литераторов — через конкурсы, чем «Настя и Никита» давно занимаются.
Откуда взялись удачные детские имена в названии? Разведка донесла, что именно так зовут детей шеф-редактора проекта — Алины Дальской. Но если бы дело было только в названии: у книжных Насти и Никиты нагрузка немалая, так как эти герои присутствуют в каждом выпуске «НиН», в каждой книжке каждой серии, коих — серий — шесть: «Рассказы», «Сказки», «Стихи», «Биографии», «Знания» и «Путешествия». Но об этом попозже.
Не считая переизданий, которые обеспечиваются читательскими просьбами, а проще говоря, спросом, количество книг, изданных под маркой «Насти и Никиты», приблизилось к сотне (юбилей!). В середине лета я получил «Дмитрия Менделеева», написанного Ириной Никитиной и проиллюстрированного Александром Яковлевым. В издательской аннотации сказано, что это 98-й выпуск. Стало быть, сейчас, когда вы читаете нашу колонку, — сотня уже есть, книги выходят два раза в месяц. Поздравляем!
Когда проект заработал и вышли первые восемь книг, на него откликнулся примечательный интернет-портал, а точнее, журнал, под названием «Журнал для настоящих пап Батя» (http://rusbatya.ru), обращенный, в первую очередь, к отцам, чьим детям от 2 до 12 лет. Руководит изданием 32-летний священник Дмитрий Березин, настоятель храма Казанской иконы Божией Матери села Молоково, отец троих детей. Шеф-редакторствует в «Бате» — психолог и выпускница Литературного института Александра Оболонкова.
Так вот, постоянный автор «Бати» Артемий Лебедев, составитель замечательного сборника «Отцы, папы, бати», выпущенного «Никеей», — подошел осенью 2009 года к стенду «Насти и Никиты» на традиционной книжной ярмарке «Читай-ка!» и для начала расспросил Алину Дальскую о новом детском книжном проекте. Это было, кажется, одно из первых ее интервью. Примечательно, что она начала свой монолог с рассказа, кто именно подсказал идею появления серии.
Это были читатели «Фомы», родители сегодняшних Насть и Никит.
«…Решили, что будем делать не какой-то отдельный православный журнал для детей, а детскую литературную серию. Просто очень хорошие тексты. У журнала „Фома” огромный опыт разговора о христианстве с людьми самыми разными — в том числе с невоцерковленными, со считающими себя неверующими. И мы понимаем, что православный журнал — это не агитация и пропаганда, а в первую очередь доверительный разговор о добре и зле, о жизни и смерти. Этих принципов мы придерживаемся и в литературной серии „Настя и Никита”. Детская книжка должна быть обязательно хорошо написана. А христианской она становится не потому, что на каждой странице после дурно написанного морализаторского текста приписано по молитве, а когда ей удается достучаться до сердца. И именно поэтому главные герои серии Настя и Никита — современники наших маленьких читателей. Это сделано для того, чтобы дети могли себя с ними ассоциировать».
Придя домой с полученными в подарок первыми восемью книжками, Артемий Лебедев немедленно прочитал их и поделился с «Батей» своими впечатлениями о каждой, предпослав этим впечатлениям сдержанную эмоциональную оценку всей восьмерке.
«Начну с того, что ни одна из книг не зацепила по-настоящему за сердце. Но и ни одна не вызвала раздражения или отвращения. Вводные и заключительные части с Настей, Никитой, их старшими братом и сестрой, мамой и папой порой кажутся натянутыми, приклеенными искусственно». А в завершение своего обзора, припомнив почти непременную идеологическую оснастку советской детской литературы и жутковатые книги «эпохи вседозволенности», то есть детлит 1990-х, — отметил и своевременность появления новой книжной серии.
«И вот как раз сотрудники „Фомы” почувствовали, что цвет времени изменился, что должна появиться новая хорошая детская русская литература. Её рождение — процесс непростой, отсюда и недочёты серии „Настя и Никита”. Но сделан задел. Вышло 8 книг, ни одну из которых не следует прятать от ребёнка. 8 книг, наполненных добром. Это немало на сегодня. Это хотя бы стимул для новых авторов написать сказку или рассказ для детей, зная, где его по крайней мере рассмотрят, а возможно, и опубликуют. А это очень важно…»
«Самой странной» из всех книжек обозреватель назвал самую первую, давшую отсчет серии, — «Короля улиток» Натальи Ключаревой, получившую за два года до этой сказки премию имени Юрия Казакова за рассказ «Один год в раю», опубликованный в нашем журнале. Достоверно сассоциировав «Короля улиток» с «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон» и горьковским Данко, похвалив хороший слог, читатель остался в недоумении — к чему, о чем это?
«…Это, по большому счету, парафраз истории о Христе, — сказала два года спустя Алина Дальская в интервью порталу „Богослов.RU”. — Является ли это христианской историей? Безусловно. Но не думаю, что эта книга как-то бы выиграла, если бы мы туда на каждой странице по цитате из Евангелия поставили. И таких хороших, умных, добрых, но формально абсолютно светских книг очень много. И многие книги советской литературы, не говоря о христианстве, говорили о любви, о дружбе, об умении жертвовать собой».
Интересно, что в том же, 2009 году на сайте «Православие и мир» на книжку Ключаревой отозвалась православный журналист, редактор и филолог Ксения Лученко. Ее отклик на «Короля улиток» открывается тем же естественным приемом, каким открываются профессиональные и непрофессиональные отклики на любую книжку для младших, — оценкой собственного ребенка.
« — Интересная книжка.
— А про кого?
— Про улитку. Она рассказала остальным, как спастись. Но ее забыли, и она взорвалась.
— Грустная сказка?
— Нет. Мне понравилась.
— А она тебе… Ничего не напоминает?
— Напоминает. Про Христа. Он также за нас погиб. Поэтому и не грустная.
Вот так мы обсудили с восьмилетним сыном книжку Натальи Ключаревой „Король улиток”, которая вышла в cерии „Настя и Никита” издательского дома „Фома”. Потом он прочел еще „Тайну старого сундука” Натальи Щербы из той же серии. „Ничего, — хмыкнул. — Поучительная. Про дружбу”.
Заслужить благосклонную реакцию младшего школьника художественной книге сегодня довольно трудно: слишком много конкурентов — мультфильмы и фильмы, комиксы, журналы, разного рода энциклопедии и словари, в которых информация тоже преподносится клиповым образом, ярко и сжато. Может быть, в этом есть и преимущество: дети учатся структурировать знания, выделять главное, кратко формулировать мысли».
Я так много цитирую именно потому, что мне интересны отклики и оценки непосредственных читателей, и, что особенно важно, читателей пристрастных — «из цеха». Что до меня, то настиникитин зачин мне понравился. История про улитский народец, давно ожидающий появления Короля улиток, их главное испытание — невозможность «выйти из себя», то есть покинуть свой домик; и — подвиг маленького, отважного У, сделавшего это и поплатившегося за стремление к свободе — жизнью (улитки-старейшины связали его и бросили умирать во время лесного пожара), конечно же — сказка-притча. Ее финал напомнил мне окончание романа замечательного японского писателя-христианина Сюсаку Эндо «Уважаемый господин дурак» (1959), печальной истории о нелепом французе Гастоне, временно поселившемся в семье своего однокашника и совершенно изменившем внутренний мир как небольшой ячейки восточных обывателей, так и всех, кто с ним, Гастоном, соприкоснулся. В конце романа Гастон погибает в драке «за други своя», однако тела его не находят. Осталось только свидетельство человека, видевшего его в последние минуты, однофамильца автора.
«Он рассказал, как Гастон принял на себя удары Кобаяси, чтобы спасти его, и, серьезно раненный, упал на мелководье болота.
— Что потом с ним случилось?
Эндо так резко покачал забинтованной головой, что ему, должно быть, стало очень больно. Затем он вспомнил, что через некоторое время после того, как он потерял сознание, он почувствовал, что туман намочил его щеки и он приоткрыл глаза. Часть неба была безоблачной, и перед его взором в голубое небо, распахнув белоснежные крылья, взлетела одинокая цапля.
Больше он ничего не помнил. И даже в этом он не мог быть полностью уверен».
Через некоторое время эту грациозную цаплю, поднимавшуюся над рисовыми полями, увидел и однокашник Гастона Такимори и тихо прошептал ей вслед: «Гас-сан, до свидания».
А вот как заканчивается сказка Натальи Ключаревой:
«Перебравшись в безопасное место, улитий народец обернулся на свою пылающую поляну. И увидел связанного У, о котором никто не вспомнил в суматохе бегства. В этот момент огненный язык как раз дотянулся до него. У вспыхнул и взвился в небо.
И тогда у всех на глазах в расплавленном воздухе появилась маленькая корона и тихо поплыла над болотом, грустно задевая камыши. Она была похожа на шаровую молнию, только совсем крохотную, размером с орех. И все вокруг нее переливалось нежным жемчужным светом. Огонь подступал к болоту. Шипел и смирялся. Наступало новое утро».
Что же до главных и постоянных героев, то есть Насти и Никиты, то в этой книге они впервые знакомятся с читателем в свой не самый удачный день: за окном — проливной дождь, игры все переиграны, книжки перелистаны, взрослые заняты своими делами, — и если бы не внезапный звонок в дверь, то, возможно, никакой сказки не было бы. Так в их доме появился возвращавшийся из книжного магазина промокший архивариус дедушка Маврикий, которого мама Насти и Никиты пустила выпить чаю и обсушиться. Тут он и достал из своего загадочного портфеля тонкую, потрепанную книжку (которую, уходя, незаметно оставил в знак благодарности приютившей его семье).
Среди самых первых книг «Насти и Никиты» оказалось еще несколько сказок (раздел выделяется на обложке в перечне небольшого «меню») и по одному представителю для разделов «Стихи», «Путешествия», «Рассказы» и «Биографии». Вот среди этих последних сразу выделяется прозаик Максим Яковлев с книжками «Сергий Радонежский приходит на помощь» и «Прощай, Терминатор!».
Первую в проекте биографию выпало писать профессиональному прозаику, пришедшему в литературу из живописи. Автор повестей «Ничего не бойся», «Пир», «Время дороги», исторического романа «Димитрий и Евдокия» и цикла прозаических миниатюр «Фрески» так сложил житие преподобного Сергия для детей, что оно стало живым, не слащавым повествованием, и одновременно строгим отражением канонического жития. И настоящим открытием для маленького читателя. Написано это, повторюсь, тем языком и тоном, который, не создавая преград в чтении — даже невоцерковленному ребенку, знакомил его с совершенно новым в его жизни героем .
А тем, кто уже знал о преподобном, возможно, довелось стать первыми читателями духовной литературы, пусть и адаптированной для детского восприятия.
«Здесь, в глухом лесу, исполнилась наконец мечта Варфоломея — он стал монахом. Один сельский игумен прочитал над ним особые молитвы и остриг на его голове прядь волос. Когда люди становятся монахами, они получают новое имя. И Варфоломей стал Сергием.
Началась его монашеская жизнь.
Днём Сергий трудился в лесу и у дома: ходил за водой на родник, колол дрова, чинил одежду, работал на огороде. Шумели над головой высокие сосны, звонко выстукивал клювом дятел, порхали и пересвистывались в кустах лесные птицы. Ночью же Сергий тоже трудился дома или в церкви: читал молитвы и священные книги.
Тихо шелестели страницы... Слышно лишь, как потрескивает огонёк смолистой лучины, да ухает филин в чаще... Спал он совсем мало».
Яковлевскому тексту о святом предшествует, как обычно, вводный сюжет о брате с сестрой. Здесь Настя и Никита играют в волшебников, «назначая» друг другу разные невиданные «превращения». Причем так бурно, что на шум игры из своей комнаты выходит папа и, узнав, что детям захотелось чего-то удивительного, протягивает руку к одной из иконок, стоявших за компьютером, рядом с часами. Так и появляется рассказ о святом Сергии.
Интересно, что традиционного заключения в этой книжке — нет, автор и издатели, конечно же, поняли, что после заключительных слов героя — завещания преподобного своим духовным чадам и всем, «кому еще жить в свои времена», — нашим брату и сестре обсуждать уже особенно нечего. Не говоря уже и о том, что их второе появление было бы вкусово провальным и даже бестактным.
А вот в «Прощай, Терминатор!» брат с сестрой закольцовывают повествование: история о спасенной мальчиком Игнатом вороне (папа мальчика соорудил ей алюминиевую лапку из вилки) не смогла обойтись без морали. Как же не обсудить, о чем рассказывалось в истории помимо внешних обстоятельств жизни птицы, преодолевшей свое изгойство?
В следующий раз мы подробнее поговорим о развитии «Насти и Никиты» в последующие годы существования проекта и почитаем некоторые неожиданные книжки.