Сытые ребятишки после хорошего ужина затеяли весёлую возню. Как мало им было нужно для счастья! Денёк хорошо поесть, капля надежды, — и они расцвели. На порозовевших мордашках засияли улыбки. Макта забавно рассказывала, что увидела во время моей тренировки, а брат с недоверчивой улыбкой кивал на её слова. Но вдруг послышался шум, и хлипкая дверь, сколоченная из пары досок, отворилась. Появился Кален. Он окинул взглядом убогую обстановку и кивнул мне.

— Привет. Как обживаешься?

— Добрый вечер. Всё нормально.

— Вижу. — Но я его не интересовал, он чуть посторонился, пропуская спутника, кивнул Латуру и произнёс — сестру принимай.

В дом вошёл воин со свёртком в руках. Он тихо поздоровался, прошёл вглубь помещения и положил ношу на лежак. От свёртка послышалось невнятное бормотание и хрип.

— Это их сестра — обратился ко мне староста, указав подбородком в сторону детей. — Поможешь похоронить?

— Так она же ещё живая.

— Лекарка сказала, что это ненадолго.

— Хорошо, сделаю как надо. — Кален удовлетворился таким ответом и, забрав спутника, удалился.

Малолетние хозяева притихли и начали разворачивать полотно. Показалась худая бледная девушка лет четырнадцати-пятнадцати. От движения она вскрикнула, повела вокруг себя невидящим взглядом карих глаз и захрипела. Вскоре хрип превратился в надрывный кашель, но сил у бедняжки не было совсем, и она лишь слегка дергалась, задыхаясь от приступа. Латур принёс воды, и глоток остановил спазм.

— Мучается — со слезами на глазах выдавил мальчишка. Он взял руку сестры и приложил к своей щеке. С другой стороны присела Макта и начала гладить девушке волосы. Я подошёл и пощупал обжигающе горячий лоб.

— Что с ней произошло?

— Три недели назад постирать пошла, поскользнулась, в воду упала, а холодно ещё было. — Всего несколько слов, а всё предельно ясно.

Через пару минут у больной начался бред. Она металась, выкрикивала неразборчивые слова, а потом вновь зашлась кашлем. Макта отскочила в уголок и там плакала, а Латур шептал успокаивающие слова. Я взял мальчика за плечо и повернул к себе.

— Забери Макту и идите, э-э скотину покормите или сделайте ещё что-нибудь. — Мальчик сначала растерялся, потом подумал возмутиться, но в итоге сдался и, забрав сестру, вышел из дома.

Что же я делаю? Еще двух дней не прошло, а уже засветился, как рождественская ёлка, особенно в кузнице, и продолжаю это успешно делать. Но не попробовать помочь выше моих сил. Быстро достал рюкзак, вскрыл фальшивое дно. Там в тайнике лежит запас трав и маннов из Скальма. Теперь срочно вспомнить науку мамы и некоторые из знаний, полученных от Наара. Беру молодые почки и побеги, сорванные в самый последний момент перед выходом, немного сухих трав, кусок корня голера и немного засушенной плесени. Главное не передозировать, иначе умрёт. Добавляю воды и перетираю всё это в кашицу. Теперь аккуратно ложкой кормлю больную. Она пытается отплёвываться. Понятно, сам знаю, какая это гадость, но сил сопротивляться не хватает, и в итоге проглатывает эликсир. Всё, больше нельзя. Аккуратно ставлю чашку с лекарством на полку, убираю рюкзак.

Выхожу на улицу, чтобы позвать Латура. Такое ощущение, что он вышел на несколько шагов за порог и простоял там истуканом всё это время. На мой призыв отреагировал с замедлением и как сомнамбула вошёл в дом. Через минуту к нему присоединилась Макта.

Вернувшись под крышу, мальчик с опаской подошёл к сестре и тут же обратился ко мне.

— Так ты её не …того.

— Чего это ты подумал? Если она переживёт эту ночь, то у нас появится надежда, а теперь давай её обмоем. Вода поможет немного снять жар.

Позднее, когда заснула Макта, Латур принялся расспрашивать меня. После долгих уговоров я сдался.

— Есть одно лекарство — и я показал мальчику чашку. Он внимательно рассмотрел содержимое и в недоумении спросил.

— Ну и сказал бы, что у тебя есть это?

— Не всё так просто. Этого у меня быть не должно, и если хоть кто-нибудь узнает … В общем, я надеюсь, что ты умеешь скрывать тайны. А выйти вас с Мактой просил, чтобы она ничего не видела и не сболтнула лишнего.

— Понятно, а как оправдываться, когда сестра выздоровеет? — продолжил развивать мысль Латур.

— А никак. Сама пошла на поправку и всё — попробовал его успокоить.

— Так не поверит же никто.

— Ну и что, пусть все думают, что хотят, тебе дело. И вообще, ещё ничего не известно.

Следующий день начался с радостного шепота Латура. Он как проснулся, немедленно посмотрел, что с сестрой, и заметил изменения к лучшему. Для меня самой обнадёживающей новостью было то, что она ещё жива, но издеваться над мальчишкой по этому поводу не собирался. Хотя, пожалуй, он прав и девушке определённо стало лучше. Жар спал и больше она не мечется в бреду, но назвать её забытьё нормальным сном ещё рано. Но все равно, положительные изменения заметны. В очередной раз можно удивиться живительной силе растений Скальма.

Совместными усилиями мы заставили проглотить в сестру Латура очередную порцию лекарства и напоили кипячёной водой. Мальчик хотел и дальше оставаться подле неё, следя за изменениями, но пора было на работу. И я стал его подгонять, сказав, что если он не поторопится, то займусь своими делами и не стану помогать. Всё равно, ещё ничего не ясно и в ближайшие часы ситуация не изменится. Он послушался.

До обеда мы на смену обрабатывали делянку. Неудобное место, клином выдвинутое за пределы остальных полей, но в нашем случае такое положение играло на руку, так как соседей рядом не наблюдалось и усовершенствованный плуг не вызывал вопросов. После полудня мы отправились обратно. Войдя в дом, увидели осмысленные глаза девушки, с интересом поприветствовавшие нас. Возле неё крутилась Макта и задорно щебетала. Кризис явно позади. Это конечно радует, но теперь возникает другая проблема, и кроме меня её решить некому, поэтому пора прогуляться к соседям.

Дородная хозяйка, одетая в свободный сарафан, взяла грубыми от работы пальцами пару монет и выставила на лавку кувшин молока, творог, половину курицы, плошку мёда и горку пресных сухих блинов, которые заменяли хлеб. Быстро согласилась на то, что продолжит обеспечивать нас и дальше. Такая подработка была очень выгодна крестьянскому хозяйству, но меня это совсем не радовало, потому, что и так невеликие финансы сейчас потекут рекой. Конечно, можно было бы на это не обращать внимания, так как на месяц хватит, но уверенности в том, что я успею за это время сделать запланированное, не было, поэтому финансовый вопрос начинает волновать. Конечно, можно было бы продать один из маннов или ещё что-нибудь из запасов, но дополнительно привлекать внимание ещё и этим не стоит.

Однако глаза сирот, которые увидели продукты, отмели все переживания. Дети с радостью встретили угощение. Они вели себя так, как будто в новый год Дед Мороз положил под ёлку самый ожидаемый и дорогой подарок. Но, тем не менее, угощаться никто не спешил. Только после понукания начали подогревать молоко с мёдом, чтобы напоить больную и поставили отвариваться курицу, чтобы получить наваристый бульон опять же для неё. Лишь после того, как я чуть не силком заставил их, скромно угостились, стараясь при этом припрятать кусок на будущее. И как после этого относиться к происходящему?

— Прекратите маяться ерундой, ешьте — попытался я образумить ребят.

— Но ты не будешь нас всё время кормить, и так сделал столько, что никогда не рассчитаемся, — попытался возразить Латур.

— И как это понимать? — я повернулся в сторону больной, которая сделала вид, что заснула — О чем это вы тут без меня говорили? — дети притихли и упёрлись взглядом в пол — Латур, вспомни о том, что не следует болтать лишнего?

— Но я только Карите, больше никому, даже Макты рядом не было. Да и не видел я ничего.

— Вот и правильно. Ничего и не было, и забудь язык распускать. А то придумаешь небылиц, и пойдут всякие глупые сказки по селу ходить. На все вопросы: не знаю, не было, не видел. Надеюсь это понятно — и мальчишка закивал, соглашаясь — А ты, Карита, заканчивай притворяться, мои слова и к тебе относятся — девушка открыла глаза — В общем, насчёт продуктов я договорился, теперь каждый день новые будут, и не надо нос воротить, вам всем силы нужны.

Тут послышался топот ног. Кого это ещё нелёгкая принесла? Я успел бросить Карите, чтобы затихла и изобразила сон, а сам вышел на улицу и у порога столкнулся с Сорнотом. Молодой человек покрутился вокруг, быстренько заглянул в дом, якобы проведать больную, и поспешил распрощаться.

Что-то он зачастил, да и вел себя необычно, неспроста это. Наверняка дядя решил не упускать местные дела из виду. Ладно, продолжим изображать и дальше удовольствие от встречи, теперь пора заняться другими делами.

На моей тренировочной площадке ничего не изменилось. Собственно говоря, это было ожидаемо. Крестьяне весной сильно заняты и даже дети в эту пору загружены до предела. Через пару недель, после посевной, это изменится, появятся любопытные и зеваки, особенно после выступления, если оно ещё будет, но пока никто не мешает и можно заниматься, чем заблагорассудиться. Конечно, в моих экспериментах никто ничего не поймёт, но очень уж некоторые элементы похожи на специфические тренировки магов, а по сути, так оно и есть, поэтому не стоит выпячиваться.

Хотя, чего я так всё время опасаюсь? Вроде устроился неплохо, всё согласно плану, даже по некоторым позициям лучше, чем рассчитывал, а шарахаюсь от каждого куста. Откуда это? Может, это паранойя развивается? Ну и пусть. Как говорится, если ты параноик и тебе кажется, что за тобой следят, то это совсем не означает, что слежки нет. Но может быть, это так влияет несовершенный фильтр эмоций.

Эксперимент, проведенный вчера, определённо был неудачным, так как чувства окружающих хоть и воспринимались неярко, но были вполне ощутимыми. С другой стороны, в определённые моменты получалось отстраняться от них, практически не замечая. Наводит на размышления. По-видимому, следует продолжать некоторое время двигаться в этом направлении. Так сказать, накопить статистику. Одновременно ежедневно корректировать фильтр, используя при этом любые идеи. На этой ноте я перешел к тренировке.

Ближайшая неделя не принесла сюрпризов. По-прежнему до обеда работал с Латуром в поле, потом корректировал эмоциональный фильтр и тренировался. Ежедневно заскакивал перекинуться парой слов Сорнот и понемногу худел кошелёк. Единственное, что менялось и стало теперь очевидным, это состояние больной. Поначалу она даже пила с трудом и едва осиливала кружку молока с мёдом или бульоном, но стремительно силы возвращались. Девушка начала есть, потом встала и на третий день от начала лечения попробовала ходить, хоть, на мой взгляд, и рановато. К концу недели даже вышла на работу в поле. Это не прошло мимо внимания молодого воина и соответственно, его дяди. Поэтому его визит не стал неожиданностью, хоть и пришлось изобразить обратное.

— Ого, что я вижу?! — с наигранной радостью произнёс мужчина, вечером ворвавшись в дом — Ты, красавица, на поправку пошла. Это очень хорошо. Видят боги, я за тебя молился.

Насчет молитвы он, возможно, не соврал. Только вот содержание этого послания к богам осталось тайной. Очевидно, на его лице гримаса неприязни, выдаваемая им за приветливую улыбку. Актёр он совершенно неумелый. Чего, спрашивается, он привязался к сиротам? Ведь по идее, сейчас у него, как у старосты, должно стать на одну проблему меньше. Семья поднимается, появляются работники, и дом не опустеет. Опять же, не надо будет о них заботиться. По сути — выгодно, а он от злости чуть ли не кипит.

— Вот видите, и постоялец у вас хороший, я помог. А вы всё о том, как плохо живётся и как обдирают вас, бедных, заставляя налоги платить, говорите. Все платят, и вам надо.

— Так мы и платим, всю скотину отдали, только минимум остался, вол да корова. — Попыталась сопротивляться Карита.

— Ну, корова-то тельная и разродится со дня на день, а скоро праздник большой. Возвышение Отца и заодно окончание посевной отмечать будем, и ваша очередь угощение на левый угол выставлять. Телёнка как раз хватит — продолжил гнуть свою линию Кален. Интересно, это он сам придумал смешать религиозное торжество с работами на земле или тут традиция такая?

— Так он же только родится и веса ещё не наберёт.

— Ну не знаю. Вот завтра в храм приходите, выходной день же, поблагодарите богов за излечение, а после службы с народом поговорим, может, чего и придумаем. И тебе, Рий, следует там побывать. Надо подумать, чем ты на празднике займёшься, — и Кален ушёл, чем-то очень довольный.

Как только дверь за незваным посетителем закрылась, я приступил к выяснению непонятных моментов.

— Чего он вас так не любит? — попытался прояснить я вопрос у Кариты.

— Это ещё из-за родителей. Ссорились они с Каленом, но почему, — не знаю. А потом, как их не стало, начал он на нас отыгрываться. До копейки обобрал. Перед народом делает вид, что заботится, а сам только и делает, что тянет и тянет наше добро. А как до предела дошли, вообще по миру пустить старается. Думал, что уже сделал это, когда я слегла. Но видишь, не получилось, и теперь злится. Вот и придумал, как избавиться. Телята ведь — наша надежда. Вол уже старый, пару лет, и его не станет, корова моложе, но и она не вечная, а по закону, если в хозяйстве нет вола и коровы, землю отбирают. Вот и думай теперь. Да и служба эта в храме только Калену и выгодна. — В общих чертах обрисовала девушка их отношения со старостой.

— Тебе служба в храме не нравится? — задал я следующий вопрос.

— Раньше соседи говорили, всё было нормально, но настоятель пить вино начал без меры. Служить стал плохо, порядка в храме нет, в последние годы люди не хотят туда ходить, только по праздникам или для того, чтобы собраться и обсудить общие вопросы. А Кален теперь всем там заправляет. Священник его всегда благословляет, даёт добро. Небось, за кувшин вина.

В общих чертах всё ясно. Еще немного расспросил сирот, как у них такие собрания проводятся, чтобы завтра выглядеть, не выделяясь, и стал думать, как выкручиваться. Оставить ребят самим справляться с ситуацией — не по моей совести. С другой стороны, нарываться на конфликт не входит в мои планы. Нужна помощь, хотя бы в виде совета. Единственный человек, с которым нормально познакомился, и к которому возникло чувство симпатии при общении — кузнец. Поэтому, несмотря на поздний час, пора сходить к нему.

Подходя к кузнице, понял, что появился как раз вовремя. Лысый мужчина собирался уходить. Он уже закрывал двери мастерской, как заметил моё приближение.

— Привет, Рий. Рановато ты пришёл за своим заказом, ещё пару дней надо — поприветствовал он меня и улыбнулся.

— Здравствуй, мастер Дирт. Знаю, что рано, но меня привело сюда не это — мужчина хмыкнул и кивнул.

— Если ты по делу, то лучше давай завтра после службы и собрания поговорим.

— По делу, но моё дело как раз с собранием и связано.

— А, понятно, на собрании про праздник разговор будет, а ты, наверное, выступать на нём собрался. Не волнуйся, к нужному сроку будет тебе перекладина, даже раньше. Я сам принесу её, как будет готова. И установить помогу, ведь для неё ты у плотника столбы заказал, «турник» будешь делать. Странное название, только от тебя и услышал.

Действительно, пару дней назад мне пришлось побегать за плотником, чтобы он принял мой заказ, так как упрямый мастер наотрез отказывался помочь, ссылаясь на посевную. Еле уговорил. Но речь сейчас пойдёт не об этом.

— Это, конечно, слышать приятно, но на самом деле я в тебе не сомневался. Привело меня сюда другое, — кузнец вопросительно поднял бровь. — Ты же знаешь, у кого я сейчас живу? — на что получил утвердительный кивок. Оно и понятно: в деревне все обо всём быстро узнают — так вот, сегодня к моим хозяевам Кален приходил, говорил, что им пора на праздник угощение выставлять, а у них на днях корова родит.

— Б… — Смачно выругался кузнец — Ну что это такое, он вообще страх потерял, совсем сирот в угол загоняет. Кстати, как там девочка? Говорили, на поправку пошла — и я кивнул, подтверждая эту информацию — это хорошо. Но что делать, даже не представляю. Мог же, урод, пару лет детишек не трогать, никто бы и слова не сказал, все понимают, нет, всё давит их. И каждый раз законные предлоги придумывает, не подкопаться. А я человек новый, всего два года здесь, и моё слово особо ничего не значит, но выскажу, что об этом всём думаю. Мне уже всё равно. Хороших отношений с Каленом и его прихвостнями не видать. Но моё слово, будь оно хоть десять раз правильным, ничего не решит и насколько я тут всё узнал, никто не пойдёт против Калена, во всяком случае, до урожая. Кстати, спасибо тебе, что предупредил. Если бы я об этих планах старосты узнал только завтра, точно бы от злости в жирную харю заехал, и тогда пиши, пропало, он бы и меня из деревни выжил. И так тут на птичьих правах, а дальше с моей репутацией только в подмастерья. Так что не помогу.

— Понятно. Жалко, конечно, придётся деньги доставать. Кстати, ты не поможешь кое-что продать? — Протянул я.

— Тоже решил со старостой бодаться? В этом случае не выйдет. Он достаточно хитрый жук. Конечно, если ты захочешь, дашь денег сиротам на телёнка или даже больше. Но не теперь, а только через пару месяцев, когда за постой надо будет расплачиваться. Если сейчас открыто им что-нибудь купишь, такое, что будет только для них, то есть сам никак не используешь, то это уже поставит их разряд нуждающихся, а такие люди не могут жить на своей земле. Пока вы живёте вместе и кормитесь за одним столом, можешь покупать продукты, помогать на земле или ещё как, но это не должно бросаться в глаза. Уже пошли пересуды, что детишкам заметно легче стало, как ты появился, однако пока ещё в хорошем плане. Люди довольны тем, что им помогают. Если бы не закон, давно бы сами собрали и продуктов и по-другому подсобили. А так, староста за всем следит и не даёт это незаметно сделать. А законы одни для всех, вроде и разумные, не дают тунеядцам плодиться, но в этом случае понимать надо. Эх… — и кузнец только отмахнулся от грустных мыслей. Однако, нигилист он.

— Так что, совсем нельзя ничего сделать? Может, скрытно получится купить что-нибудь и потом на стол выставить? Очень уж сильно детишки переживают — продолжил я свою мысль.

— Не следует так поступать и не только потому, что всё равно заметят. Считается, что на весенний праздник в качестве угощения люди должны выставить только то, что взято со своего двора. Всё, что можно получить со своей земли, по закону принадлежит хозяевам и не важно, что это, результат трудов или ещё как-либо завелось на территории. И только такие продукты можно выставить на праздничный стол. Иначе у всех урожай плохой будет. Так что придётся сиротам телёнка отдавать.

— Да-а. Дела — но вдруг меня посетила шальная идея — Послушай, Дирт, ты говоришь, что может завестись на дворе любое? То есть, если придёт, например, кабан из леса и его завалить, то всё нормально?

— Это, конечно, можно. Но ты думаешь один такой хитрый? Здесь половина мужиков в лес да на болота бегают и все платят за право поохотиться. Охота ведь всегда была по разрешению, которое покупать надо, а это уже под разряд своего хозяйства не подходит. Конечно, народ никогда от дармовщинки не откажется. По осени многие на полях в засаде сидят, ждут, когда на их землю кто выйдет подкормиться остатками урожая. И тогда бьют, чтобы закон не нарушать. Бывали умники, что специально зверя приманивали. Но с такими умельцами разговор суровый. И сети на рыбу только артелью ставить можно. А простой снастью особо не натаскаешь. В общем, сиди — жди пока из леса к тебе что прибежит. Ничего из этой затеи не выйдет. — Думал разочаровать меня кузнец, но вызвал лишь лёгкую ухмылку. — Или ты чего надумал?

— Скажи, как будет выглядеть, если зверь к жилью всё-таки выйдет?

— Конечно, в этом случае всё будет по закону, но нужно, чтобы это посторонние люди подтвердили.

— А если ты пойдёшь к нам плуг подправить, а на тебя зверь из лесу выскочит, и ты поможешь с ним справиться, ведь сиротам это не по силам?

— В этом случае, мне доля за помощь полагается. Ну, тогда давай сразу ещё пару мужиков позовём, чтобы подтвердили и долю от охоты нести помогли. — Начал развивать мою мысль кузнец, потом спохватился — Ты вообще соображаешь, что сказал? Видано ли, чтобы зверь к жилью выходил. — Попытался высмеять меня мастер. — Разочаровал ты меня. Думал, что с серьёзным парнем разговариваю, а ты ещё в сказки веришь. Хотя такая сказка сиротам помогла бы…

— А ты не верь, только приди, когда позову, ведь действительно с плугом разобраться надо.

— Что, и ты скажешь — негодный инструмент, пахать невозможно? — кузнец явно разозлился и очевидно собрался заканчивать разговор.

— Почему же, когда достать клинья и раму распрямить, очень хорошо получается. — Эти слова остановили гнев мастера.

— Разобрался, молодец! — Успокоился Дирт.

— Да, и у меня одна задумка появилась, как ещё лучше сделать, может, одобришь. — Продолжил я льстить мастеру. Он улыбнулся, задумчиво прищурился.

— Пошли, покажешь.

— Нет. Так не пойдёт, вот подготовлюсь, тогда позову. — И Дирт рассмеялся.

— Всё-таки нечто задумал. Ладно, приду, может действительно, кого с собой приведу, но только предупреди заранее, у меня помощников нет, а работы очень много.

— Так чего подмастерья не возьмёшь? — Удивился я.

— Кален никого из молодёжи брать не разрешает, объясняет, что пахари нужны. Но это не совсем так. Ссоримся мы с ним. Вот и мудрит староста. Да и репутация у меня не та. — Скривился Дирт.

— А что такое? — Удивился я. Всё-таки репутация в этом мире очень важна.

— Я в Ставросе (это ближайший большой город, столица графства Аненерман, где мы живём) раньше работал, в гильдии состоял. Но, понимаешь, вечно я выделялся своими всякими задумками. За это и не любили меня, ну и подставили в итоге. Дали заказ от графа, а сделать его ну никак невозможно. Вот и попал я под горячую руку. Чуть головы не лишился. Думал, всё — конец, но повезло, только из гильдии вывели и сюда пристроили, больше никто не поехал бы. — Пожаловался кузнец.

— Понятно. Почему-то я о чём-то подобном и думал, не вписываешься ты сюда. Не тот уровень — и тут же попытался забросить удочку — а что, если я буду приходить на пару часов, молотом помахать. Мне это для общего развития неплохо будет. — На эти слова кузнец пристально посмотрел на меня.

— Вот посмотрим на плуг, тогда и поговорим — оно и понятно, нечего пустомелю возле себя держать.

К нам направлялась молодая женщина с младенцем на руках, очевидно, жена Дирта. Она поприветствовала меня и стала выговаривать кузнецу за опоздание к обеду. Пришлось сворачивать разговор, но, по сути, мы его уже закончили, и я направился обратно к сиротам.

Дом встретил меня пустотой. Вскоре я понял, в чём дело, и направился в хлев. Мои хозяева находились там и с грустью любовались на новорождённого телёнка. На устеленном соломой полу стоял симпатичный малыш, покачиваясь на слабых ногах и косясь вокруг тёмными глазами. Будет очень грустно лишаться такого чуда. Я почувствовал, что Карита готова наделать завтра много глупостей и пришлось потратить ещё час, успокаивая и убеждая девушку держать себя в руках.

Во время разговора я взял её за руку и неожиданно понял, что это касание, запах молодого женского тела и вид девушки вызвали отклик моего тела. Карита за последние дни окрепла, округлилась и, хоть ещё была сильно худа, больше не напоминала оживший скелет. Я почувствовал возбуждение и даже немного сбился с темы от неожиданности, но быстро взял себя в руки. Однако, взрослею. Скоро это станет слишком заметно. Но, в общем, было ожидаемо. Сколько мне лет? Думаю, уже больше тринадцати, как раз время. Никуда не деться, придётся обуздывать юношескую гиперсексуальность и прочие «прелести» переходного возраста, вызываемые взбесившимися гормонами. Та ещё забота. Ну да ладно, все через это проходят, а мне всё-таки проще, дурных мыслей и глупых идей, не допущу. Влюблённости, вызванные неконтролируемым всплеском количества химии в крови и желаниями тела, задушу в зародыше. Должен справиться.

Следующим утром мы с Каритой прошли ворота в стене, окружившей основную часть посёлка, и направились в храм. Здание, которое отличалось от остальных только большими размерами и остроконечной крышей с резным стилизованным под фигуру человека коньком, приветствовало нас тихим гулом голосов. Маленькие окна, затянутые мутной плёнкой и редкие светильники едва разгоняли полумрак стылого помещения. Мы сразу прошли к дальней стене и по очереди поклонились двум большим, в два роста человека, статуям, Отцу и Матери, а потом в стороны стоявшим ровными полукругами ростовым фигурам остальных двенадцати богов, Детям. Шесть мужских изваяний стояли справа, со стороны Отца, женские — слева, рядом с Матерью. На мой взгляд, скульптуры были очень некачественными, а потёки давно не обновлявшейся краски ещё больше усугубляли положение. Поклонившись, мы с девушкой разошлись каждый на свою сторону, соответственно напротив однополых с нами богов, и я осмотрелся.

Внутри храм оказался весьма непрезентабельным. Тот же земляной пол, лишь слегка укреплённый утрамбованной глиной с песком, неровные стены и отсутствие потолка, лишь соломенный свод крыши. Картину пыталась скрасить роспись стен, но любительские рисунки при плохом освещении выглядели несуразно и вызывали грустную улыбку. Единственной мебелью был высокий, по грудь, столик, стоявший посреди помещения. Рядом стояла корзина для подношений продуктами и глиняная тарелка, в которую я бросил медную монету.

Людей собралось немного, по моим представлениям, не больше пятой части деревни. Около сотни мужчин и женщин с детьми. Я тихо поприветствовал Калена, Сорнота, Дирта и пару людей, с которыми познакомился. Вскоре из дальнего угла, где находилась маленькая дверь, вышла оплывшая фигура в серой сутане. Краснолицый седеющий жрец обвёл всех присутствующих мутным взглядом и приступил к службе. Он что-то монотонно забубнил, периодически повышая голос чуть ли не до визга. Походил по рядам прихожан, обмахивая всех веником, который, по идее, изображал веер, зажёг большую лампаду, потом подошёл к столику, на котором лежала открытая книга, и принялся неразборчиво читать, периодически пытаясь подпевать. Ему вторил разноголосый хор, и мне пришлось изображать рыбу, выброшенную на берег, периодически открывая рот.

Хоть мне и достались некоторые представления о главенствующей религии людей от Наара, знал я о ней очень немного. По сути, известно мне было только то, что существует двенадцать богов, поровну мужчин и женщин, которые курируют свои области в жизни людей и природные явления, отвечают за чудеса и прочие непонятные явления. Контроль действий этих персон отдан Отцу и Матери. Причём самым главным является Отец. Эти боги в общем понимании хорошие, их называют Светлыми. Они заботятся о верных своих прихожанах после смерти, приводя души умерших ко всяким благам.

В противовес хорошим богам существует некое неопределённое количество (от десятка) неких плохих Тёмных сущностей, которые вредят, смущают умы и вообще делают всякие гадости. Души их последователей после смерти страдают и так далее. В общем, некий аналог рая и ада. Но, по сути, некое зерно истины во всём этом было, так как, будучи бестелесным существом, я видел нечто, что могло бы с громадной натяжкой и упрощениями определиться как рай или ад, но этим в прямом понимании не являлось. Вообще я мало что об этом помню, так как такие знания не удержались в теперешнем моём сознании, остались лишь отголоски.

Над всеми богами присутствовало Нечто. То ли дух Творца, то ли некая сила Создателя, которая определяла поведение богов, распределяла их функции и доводила до них свою волю, которые те, в свою очередь, передавали прихожанам. Как это происходит, я точно не знал и не интересовался этим вопросом. Ясно только, что всё доводилось до народа через священные книги и дополнения к ним, которые периодически появлялись где-то в высших кругах церковной власти и пояснялись священниками на местах. В общем, всё это меня не впечатляло. Но вести себя как все было жизненно необходимо, поэтому я со всем старанием старался копировать поведение прочих прихожан.

Всякие непонятные действия производились жрецом ещё полчаса, в конце он высказался по поводу того, чтобы все слушались Калена, так сказать благословил того на любые дела в деревне. Потом он невнятно попрощался и быстро исчез. Ну, наконец-то, это действительно не служба, а непонятно что. И как ещё это чудо в сутане умудряется удерживаться на своём месте? Только старосте от него хорошо, по всей видимости, это и объясняет присутствие этого персонажа в посёлке.

Народ потянулся к выходу. Некоторые стали подходить к скульптурам, присаживаться на колени и, по-видимому, коротко молиться или обращаться к богам. Пользуясь тем, что больше никто не обращает внимания на окружающее, я подошёл к столику с книгой и постарался прочитать написанный вычурным шрифтом текст. С трудом разобрал несколько строчек, потом дело пошло легче, наверное, начал привыкать. Это весьма порадовало, так как подтвердило наличие письменных знаний, но тут подошла Карита и потянула меня на выход.

На небольшом пятачке перед храмом уже собрались люди. Те же, что присутствовали на службе, только ушли несколько женщин и дети. Кален с видом главного на этом сходе стоял посреди толпы. Действительно, крупная фигура и уверенный вид не давали усомниться в его главенстве. Он начал громко говорить заготовленную речь, перемежая её грубыми словами. В целом всё было понятно после первых слов. Через неделю праздник, и все присутствующие участвуют в его подготовке. Сейчас шло распределение ролей и вклада отдельных людей в общее дело. Быстро определились, кто готовит, несёт мебель и предоставляет продукты. Под конец староста затронул и сирот.

— На левый стол мясо предоставляет семья Маношол, у них есть телёнок (вот ведь, а я и не знал, что у сирот есть фамилия) — и выразительно уставился в сторону Кариты, а затем, несколько удивившись, на Дирта. Те не издали и звука, лишь девушка плотно сжала губы и кивнула. Это, видимо, задело старосту, но он не стал сразу развивать тему, лишь сплюнул и продолжил — гм. Ладно. И ещё в этом году у нас необычный гость. Это Рий, и он представит вам своё искусство. — Я в ответ на эти слова сделал шаг вперёд и картинно поклонился. Затем Кален решил ещё раз вернуться к теме стола, решив, по-видимому, что его просто не поняли или недослышали, и если он во второй раз затронет детей, скандал, на который он нарывается, произойдёт. Но опять обломался. Лишь тихое «всё будет» Кариты стало ответом на его выпад. В крайнем раздражении, весь красный от гнева, он завершил собрание.

Мы с Каритой пошли домой. По дороге нас догнал Дирт.

— Ты видел? — радостно произнёс он — как он злился, аж красный весь стал!!! — И кузнец задорно рассмеялся. — Не ожидал, что видеть такое будет настолько приятно. Ну, теперь жду, когда позовёшь — и он весело подмигнул.

Что же. Буду надеяться, что всё получится. Работать, увы, Латур без меня будет, тем более, что пахать, несмотря на не до конца обработанный участок земли, можно ещё день, не более. Таковы здесь традиции и правила, а посадка и прочее копание в грядках, — увольте, и так уже достало. Потом помогу сиротам по мелочам и во время сенокоса, но ежедневно батрачить на земле — не по мне, и так много времени их делам уделяю. Да и Карита поднялась, от болезни почти отошла и сидеть не собирается, так что завтра оставлю сирот и пробегусь по окрестностям.