Три дня спустя суда не было в помине, и я начала ненавидеть окружающих.

Саркан рассказывал, что находиться при дворе означает обладать некоей властью, и я думаю, для тех, кто разбирался в придворных вопросах, так и было. Я и сама видела, что внесение моего имени в королевский реестр обладало своего рода магическим эффектом. После разговора с королевским секретарем, я вернулась в свою крохотную каморку, озадаченная и неуверенная, что делать дальше, и за полчаса, пока я сидела на своей постели, в дверь успело постучать целях пять горничных, приносящих визитные карточки с приглашениями на ужин и на светские приемы. Получив первое приглашение, я решила, что случилась ошибка. Но даже после того, как я поняла, что столько людей сразу не могут прислать приглашение по ошибке, я все равно не знала ни того, что с ними делать, ни того, почему я их получила.

— Вижу, ты уже стала востребована, — сказал Соля, выходя ко мне из тени коридора следом за очередной горничной с приглашением до того, как я успела закрыть за ней дверь.

— Предполагается, что мы должны это делать? — устало спросила я его. Я уже начала раздумывать, не является ли это обязанностью королевских чародеев. — Может этим людям требуется какое-то волшебство?

— О, когда-нибудь понадобится, — ответил он: — Но прямо сейчас им хочется привилегии похвастать самой юной призванной королевской ведьмой. О твоем назначении уже ходит не меньше десятка слухов, — он взял визитные карточки из моих рук, пролистал их и выдал мне одну: — Из всех этих самая полезная графиня Богуслава. Граф фактически наперсник короля, и он наверняка консультируется с ним по вопросу королевы. Я провожу тебя на ее суаре.

— Нет уж! Не поведешь, — ответила я. — Ты говоришь, они просто хотят, чтобы я пошла и навестила их? Они же меня даже не знают.

— Они знают достаточно, — терпеливо пояснил он. — Знают, что ты ведьма. Дорогая моя, я правда думаю, что тебе стоит принять мое предложение сопроводить тебя для первого раза. При дворе может быть… трудно ориентироваться человеку, не знакомому с его обычаями. Ты же знаешь, что мы хотим одного и того же: чтобы королева и Кася были оправданы.

— Ты бы не дал и сухаря за жизнь Каси, — ответила я, — и мне совсем не нравится, как ты добиваешься своей цели.

Он не позволил мне пошатнуть его обходительность. Лишь вежливо поклонился и удалился в тень в углу моей комнаты, со словами:

— Надеюсь, ты понемногу станешь думать обо мне лучше, — его голос начал удаляться, доносясь из темноты, даже когда он сам полностью исчез: — Не забывай, если заплутаешь в море, я готов стать твоим другом. — Я бросила ему в след визитную карточку графини Богуславы. Она ударилась о пустой угол комнаты.

Я ему ни капли не доверяла, но не могла перестать думать, что он отчасти сказал правду. Я и сама начала понимать, как мало я знаю о королевском дворе. Если верить Соле, то показавшись на приеме у незнакомой мне женщины, я ее порадую, и она расскажет об этом мужу, который… скажет королю, что королеву не нужно казнить? А послушает ли король? Для меня это было какой-то несусветной чепухой, как и поведение тех, кто присылал мне эти горы приглашений, и все благодаря тому, что какой-то человек вписал меня в книгу. Но приглашения были реальностью, так что именно я чего-то недопонимала в том, как это работает.

Как бы мне хотелось поговорить с Сарканом — наполовину ради его советов, наполовину ради того, чтобы пожаловаться ему на жизнь. Я даже открыла книжечку Яги и поискала заклинание, чтобы связаться с ним на расстоянии, но не нашла ничего похожего на то, что мне хотелось. Самое близкое к этому было заклинание «kialmas» с припиской, что оно нужно для того, чтобы быть услышанной в соседней деревне, но не думаю, что окружающие обрадуются моему столь громкому крику, что его будет слышно на расстоянии недели пути по всей стране, к тому же я сомневалась, что горы позволят звуку пройти, если только я не оглушу всех в Кралевии.

Наконец я выбрала самое первое приглашение на ужин и отправилась. В конце концов, я проголодалась. Весь хлеб, который я сумела сохранить в кармане юбки настолько зачерствел, что размягчить его не помогло бы даже волшебство, не говоря уж о том, чтобы наполнить мой живот. В замке наверняка где-то должны были быть кухни, но стоило мне зайти по коридору куда-то не туда, как на меня начинали дико поглядывать слуги. Даже не представляю, какими станут их лица, забреди я действительно на кухню. С другой стороны, я не могла себе позволить остановить какую-нибудь служанку, девушку вроде меня самой, и попросить меня обслужить — словно я возомнила себя придворной дамой, а не нарядившаяся как одна из них крестьянка.

Я бродила вверх-вниз по лестницам и коридорам, пока, наконец, не нашла выход во двор, где я набралась смелости и направилась к одному из стражей у дверей, чтобы спросить у него дорогу, показав ему приглашение. Он посмотрел на меня так же странно, как слуги, но потом разглядел адрес и сказал:

— Это желтый дом, третий по счету сразу за воротами. Двигайтесь по дороге и увидите его сразу за собором. Вам нужно кресло? Миледи? — последнее слово он добавил с сомнением.

— Нет, — ответила я, смущенная вопросом и отправилась.

Идти было не далеко. Вся знать жила в домах, возведенных внутри внутренних стен цитадели — самые богатые, разумеется. Лакеи у желтого дома, когда я вошла на порог, тоже уставились на меня как на диковину, но все равно открыли двери. Я застыла на пороге, поскольку пришел мой черед удивляться. По дороге мимо меня прошла не одна пара людей, волочащих вокруг замка странные высокие ящики. Я не понимала, для чего они. Сейчас же один этих ящиков подтащили как раз к порогу этого дома прямо следом за мной. Слуга открыл дверцу, расположенную сбоку ящика, и внутри оказалось кресло. Оттуда выбралась юная дама.

Лакей предложил ей руку, чтобы помочь взойти на ступени дома, а потом вернулся на место. Девушка задержалась внизу, разглядывая меня. Я с сомнением поинтересовалась:

— Вам чем-то помочь?

По ней не было похоже, что у нее больная нога, но кто его знает, что у нее там под юбкой — я не могла придумать иной причины, чтобы заставить себя залезть внутрь этой чудовищной штуки.

Но она лишь смотрела на меня. Потом прибыли еще два подобных ящика с креслами внутри, откуда выбрались новые гости. Именно так они и передвигались с места на место.

— У вас своими ногами совсем никто не ходит? — пораженно спросила я.

— А как вы справляетесь с грязью? — спросила девушка.

Мы обе посмотрели вниз. Вся моя надетая только сегодня юбка, в обхвате шире тележного колеса из пурпурного бархата с серебряными кружевами, была на два добрых дюйма заляпана грязью.

— Никак, — мрачно ответила я.

Так я познакомилась с леди Алисой из Лидсвара. Мы вошли внутрь и немедленно оказались в руках нашей хозяйки, которая появилась в холе между нами, сперва сердечно поприветствовала леди Алису, а потом взяла меня за руки и расцеловала меня в обе щеки:

— Любезная леди Агнешка, — сказала она, — как прекрасно, что вы сумели к нам прийти, а какое чудесное на вас платье. Уверена, вы станете законодательницей новой моды, — я в смятении уставилась в ее сияющее лицо. Имя хозяйки совершенно вылетело из моей головы. Но, кажется, это совсем не имело значения. Пока я блеяла какие-то вежливые благодарности в ответ, она обвила мою рукой своей надушенной ручкой и увлекла меня в гостиную, в которой уже собрались гости.

Она провела меня мимо каждого из них, а я мысленно еще сильнее возненавидела Солю за то, что он снова оказался прав. Каждый был рад знакомству и предельно вежлив, по крайней мере поначалу. Никто не просил меня показать волшебство. Всех занимали разговоры о спасении королевы. Их воспитание не позволяло спрашивать напрямик, но каждый сказал что-нибудь вроде: «Как я слышал, ее стерегла настоящая химера…», — сделав ожидаемую паузу, предлагая мне их поправить.

Я могла бы все рассказать. Могла бы отделаться каким-нибудь хитрым способом или наврать о любых чудесах: они были готовы восхищаться любому мной сказанному слову, позволить мне объявить себя героиней. Но я вспомнила об ужасной бойне, о настолько пропитавшей землю крови, что та превратилась в болото. Так что я вздрагивала, отмахивалась и отвечала просто «нет» или вообще ничего, обрывая разговор неловким молчанием. Наконец, наша расстроенная хозяйка оставила меня в углу рядом с деревом: это оказалось апельсиновое деревце, растущее в кадке прямо в доме, и ушла заглаживать растрепанные перья гостей.

Мне стало совершенно очевидно, если я и могла чем-то помочь Касе, только что я сделала прямо противоположное. Так что я размышляла в мрачном настроении, не стоит ли мне наплевать на свое упрямство и отправиться поискать Солю, когда рядом со мной появилась леди Алиса:

— А я сразу и не догадалась, что вы новая ведьма, — взяв меня под руку и наклонившись ко мне заговорщицки сказала она: — Ну, конечно, вам не нужен портшез. Скажите, вы правда путешествуете, превращаясь в огромную летучую мышь? Как Баба Яга?

Я была рада поговорить о Яге, о всем, что касается Чащи, а еще больше была рада найти хоть кого-то, кроме Соли, кто мог подсказать мне, как себя вести. К окончанию ужина я уже приняла приглашение леди Алисы разделить завтрак, сыграть в карты, а также поужинать завтра. Следующие два дня я провела почти исключительно в ее компании.

На самом деле я не думала, что мы стали друзьями. Лично я не была в настроении заводить друзей. Всякий раз покидая замок и возвращаясь обратно я вынуждена была проходить мимо казарм королевской гвардии, а посредине двора королевского замка стояла выщербленная железная колода, обугленная до черна, на которой обезглавливали оскверненных прежде, чем предать их тела огню. Неподалеку находилась кузница Алёши, в которой очень часто ревело пламя, и я видела ее силуэт в сверкании оранжевых искр, выбиваемых сотканным из теней молотом.

— Единственная милость, которую можно предложить оскверненному — это острый меч, — как-то сказала она, когда я попыталась уговорить ее посетить Касю. Я не могла перестать думать, что пока я рассиживаю в пышных палатах, уплетая икру с хлебом, с которого срезана корочка, запивая ее чаем с сахаром, и пытаясь вести светские беседы с незнакомыми людьми, волшебница кует топор палача.

И все же, я правда считала, что леди Алиса добра, раз пригрела под своим крылом неуклюжую деревенскую девицу. Она была всего на год или два старше меня, но была уже замужем за старым богатым бароном, проводившим большую часть времени за карточным столом. Кажется, она знала всех вокруг. Я была ей благодарна, настраивалась оставаться таковой, и почти чувствовала себя виноватой за то, что не могла составить ей достойную компанию или как следует усвоить придворные манеры. Я не знала, что ответить, когда леди Алиса громко и пылко расхваливала кружева на моем платье или мои успехи в танцах, когда она под довольные взгляды окружающих уговорила какого-то юного бедолагу с выпученными глазами составить мне пару к большому ущербу для его ног.

До третьего дня я и не догадывалась, что она надо мной смеется. Мы собирались встретиться на вечернем музыкальном приеме в особняке баронессы. На всех приемах звучала музыка, поэтому мне было невдомек, почему именно этот прием назван музыкальным. Когда я спросила, Алиса лишь рассмеялась в ответ. Но я покорно пришла после обеда, изо всех сил стараясь не испачкать мой длинный серебристый шлейф и не уронить соответствующий по цвету головной убор: длинный закругленный тяжеленный кокошник, который постоянно съезжал с моей головы то вперед, то назад, но не хотел держаться на месте. Наконец, при входе в зал мой шлейф застрял в дверях, а кокошник опустился и повис на ушах.

Алиса меня заметила и, драматично заломив руки, пересекла комнату в моем направлении:

— Дорогая, — затаив дыхание, горячо произнесла она: — какой замечательно оригинальный наклон. Никогда не видела ничего подобного.

Я, не подумав, выпалила:

— Ты что, пытаешься… меня оскорбить? — едва меня посетила эта мысль, как все странности сказанных ею слов и совершенных дел сложились в цельную картину и обрели странно темный смысл. Сперва я даже не поверила своим мыслям. Я не могла понять, зачем ей это нужно. Никто не заставлял ее заговаривать со мной или составить мне компанию. Я не могла понять, зачем ей влипать в беду, чтобы просто оказаться в неприглядном свете.

Но потом все мои сомнения оказались уничтожены: она сделала изумленное лицо с невинно большими глазами, которые откровенно подтверждали: «да, я пытаюсь тебя оскорбить».

— С чего ты взяла, Нешка? — начала говорить она, словно считая меня еще и законченной идиоткой.

Я резко освободила свои руки из ее хватки:

— Лучше Агнешка, — ответила я резко, пораженная сделанным открытием. — И раз тебе так нравится мой стиль: katboru! — Ее собственный изогнутый головной убор съехал на затылок, прихватив попутно тщательно уложенные кудри по обе стороны, обнаружив, что они ненастоящие. Она тонко вскрикнула и, схватившись за них, выбежала из комнаты.

Однако, не это оказалось самым худшим. Хуже был шепоток, который прошелся по всей комнате от мужчин, с которыми она танцевала, до женщин, которых она называла близкими подругами. Я поправила собственный кокошник и поспешила к столу с закусками, спрятав лицо за блюдом с виноградом. Даже тут меня разыскал юный субъект в кафтане, вышивкой которого должно быть занимались целый год несколько швей, который пристроился рядом и с довольным видом прошептал, как будто новость должна была меня обрадовать, что после подобного Алиса вряд ли осмелится показаться при дворе в течение года.

Больше книг на сайте —

Я ухитрилась спрятаться от него в коридоре для слуг, где с нетерпением вытащила из кармана книжечку Яги. Там я нашла заклинание для быстрого бегства, которое позволяло проходить сквозь стены, чтобы избежать необходимости идти обратно через зал чтобы выйти через главный вход. Я бы не выдержала новых подобных поздравлений.

Пройдя сквозь стену, сложенную из желтого кирпича, я запыхалась, словно сбежала из тюрьмы. По центру площади стоял небольшой фонтанчик с львиной мордой, из которой била журчащая струйка воды. В чаше фонтана искрились пойманные лучи вечернего солнца. Сидевшая сверху резная стайка птичек что-то тихо чирикала. С первого взгляда можно было определить, что это работа Рагостока. Облокотившись на край, у фонтана стоял Соля, опустив руку в воду.

— Я рад, что ты сумела спастись, — сказал он. — Хотя ты с достойным восхищения упорством сама влезла в это дело. — Его в особняке не было, но я нисколько не сомневалась, что он был полностью в курсе унижения, которому подверглись Алиса и я, и, судя по его сочувствующему выражению лица, он был доволен тому, как я выставила себя дурой.

В то время как я радовалась, что Алисе не нужно от меня волшебства, я даже не подозревала, что ей может быть нужно что-то иное. И даже если бы я о чем-нибудь догадывалась, то мне и в голову не могло прийти, что она ищет мишень для оскорбления. Мы в Двернике не обращаемся друг с другом со столь глупой жестокостью. Разумеется, бывают и ссоры, и те, кто тебе нравится меньше остальных, а иногда доходит даже до драки, если кого-то сильно разозлить. Но когда приходит время сбора урожая, все соседи являются помочь собрать и сохранить плоды — зная, что над нами нависла мрачная тень Чащи, никто не хочет делать жизнь еще мрачнее. И никто из нас, не взирая на причину, не стал бы оскорблять ведьму.

— Я думала, что даже у дворянки должно быть побольше мозгов.

Соля пожал плечами:

— Возможно, она не верила в твои силы.

Я открыла было рот, чтобы возразить, что она видела, как я колдовала, но кажется это было не так. Я не вела себя как Рагосток, который не мог появиться в помещении без водопадов искр и стаи поющих и разлетающихся в разные стороны птичек. И не уподоблялась Соле, появляющемуся в своей элегантной мантии и исчезающему в тенях, который замечал своими зоркими глазами все, что происходило в замке. Я создавала свои бальные наряды в своей комнате и упрямо ходила на приемы, задыхаясь в корсетах, в которых было место лишь чтобы перевести дух, но не для всяких фокусов.

— Как же, по ее мнению, я попала в реестр?

— Полагаю, она решила, что это сделали остальные волшебники.

— Что? Типа того, что вы приняли меня потому, что в меня якобы влюбился Саркан? — с сарказмом поинтересовалась я.

— Скорее, Марек, — ответил он на полном серьезе, и я в недоумении уставилась на него в ответ. — Серьезно, Агнешка. Я думал, что к настоящему моменту ты уже должна была это понять.

— Не хочу ничего понимать! Те люди там радовались насмешкам Алисы надо мной, а потом точно так же веселились из-за ее унижения.

— Ну, разумеется, — ответил он. — Им очень понравилось, как ты разыгрывала дурочку, чтобы подстроить коварную ловушку первому, кто клюнет на твою приманку. Это делает тебя частью игры.

— Я ничего никому не подстраивала! — ответила я. И хотела добавить, что никто не станет думать ничего подобного, по крайней мере из тех, кто в своем уме, однако у меня возникло неприятное ощущение, что некоторые из этих людей на подобное способны.

— Конечно нет. Я и не думаю, что ты делала что-то подобное, — рассудительно произнес Соля. — Но ты могла бы заставить людей поверить, что сделала. Все равно они так и сделают, не взирая на твои слова, — он выпрямился от фонтана. — Но ситуация не столь плоха. Думаю, уже к ужину ты обнаружишь, что люди стали куда дружелюбнее. Ну как, после всего случившегося, ты позволишь мне тебя сопровождать?

В качестве ответа я развернулась на своих тонких каблучках и пошла прочь, волоча дурацкий шлейф по земле, под звуки веселого смеха волшебника.

В мрачном расположении духа я оставила ухоженный дворик королевского замка и направилась на лужайку за его стенами. Вдоль главной дороги между внешними и внутренними городскими воротами валялись ждавшие погрузки или чего-то еще бочки и кучи сена. Я уселась на одну из кип, чтобы подумать. У меня было мерзкое предчувствие, что Соля снова прав. И это значит, что любой придворный, заговоривший теперь со мною, поступает так лишь потому, что ему нравятся подобные грязные игры: никто честный не стал бы иметь со мной дела.

Но никого иного, с кем бы я могла поговорить, и даже просто спросить совета не было. Слуги и солдаты так же не желали иметь со мной ничего общего, как и чиновники, сновавшие по своим чиновным делам. Сейчас, когда те проходили мимо меня, я заметила, что они косятся на меня с подозрением: шикарная дама в сатине и кружевах сидит на придорожной куче соломы, шлейф испачкан травой и песком — словно сорняк в ухоженном саду. Я не соответствовала месту.

И даже хуже — от меня не было никакой пользы: ни для Каси, ни для Саркана, ни для кого дома. Я была готова выступить свидетелем на суде, но суда все не было. Я просила солдат, их тоже не дали. За три дня я посетила больше приемов, чем за всю прошлую жизнь, и не сумела никак себя проявить, кроме как испортить репутацию одной глупой девушке, у которой, наверное, за всю жизнь не было настоящих подруг.

В приступе гнева и отчаяния между проездами двух фургонов я произнесла «vanastalem», но слегка смазала произношение, оказавшись в наряде дочери лесоруба: добротное простое домотканое платье, юбка нормальной длины, из-под которой видны крепкие ботинки, передник с двумя большими карманами. Наконец-то можно было нормально вздохнуть, и я внезапно обнаружила, что стала почти невидимкой: я больше не привлекала ничьего внимания. Всем было наплевать, кто я такая и чем занимаюсь.

Но у такого положения была и опасная сторона: пока я стояла на краю дороги, наслаждаясь возможностью дышать полной грудью, мимо пронеслась огромная карета с громадными колесами, с которой свисали четверо лакеев, и едва меня не сбила с ног. Мне пришлось отпрыгнуть с ее пути в лужу, где я поскользнулась и забрызгала юбку. Но мне было все равно. Впервые за неделю, оказавшись на простой земле, а не на полированном мраморе, я почувствовала себя собой.

По следам экипажа я пошла обратно на холм, свободно шагая под легкими юбками, и без каких-либо затруднений оказалась во внутреннем дворе. Огромная карета стояла открытой, и из нее выходил посол в белой одежде с красной лентой официального посла через грудь. Его вышел встречать наследник престола с толпой придворных и почетным караулом под королевским знаменем Польни и с желто-красным флагом с головой быка, который я ни разу не видела прежде. Должно быть он прибыл на официальный ужин. Предполагалось, что я тоже приду вместе с Алисой. Вся стража по крайней мере вполглаза следила за церемонией, поэтому, когда я шепнула им, что на меня не стоит обращать внимания, их взгляд скользил мимо меня, как они и хотели.

Была одна несомненная польза в хождениях туда-обратно с приемов в мою крохотную комнату по три раза на дню: я изучила замок. По коридорам сновало множество слуг, но все они гнулись под тяжестью льняных скатертей и столового серебра, спешащих все подготовить к званому ужину. Никому из них не было дела до заляпанной грязью посудомойки. Я проскользнула мимо них и направилась к Серой башне.

У входа в башню постоянно дежурило четверо стражей, скучающих и зевающих к концу смены:

— Ты перепутала лестницы, дорогуша. Кухня в другую сторону, — благодушно обратился один из них ко мне.

Я запомнила это на будущее, а потом постаралась изобразить выражение лица, которым последние три дня все глядели на меня, будто я до глубины души поражена их невежеством:

— Как, вы не знаете кто я? Я ведьма Агнешка. Я пришла повидаться с Касей. — И заодно взглянуть на королеву. Я не могла понять причину, почему суд так долго откладывается, если только король не решил дать ей на поправку побольше времени.

Стражники неуверенно переглянулись между собой. Не дожидаясь, пока они на что-то решатся, я прошептала: «Alamak, alamak», и прошла между ними прямо сквозь запертую дверь.

Стражники не были дворянами, так что не думаю, что они бы стали злить ведьму. По крайней мере, они не стали за мной гнаться. Я взобралась по узкой винтовой лестнице вверх до той самой площадки с дверным молотком в виде злобного демона на двери. Взявшись за кольцо, я почувствовала, что мою руку словно лизнул лев, решающий, вкусная я или нет. Я держала его как можно осторожнее и стукнула им в дверь.

Для Ивы у меня был запасен целый список доводов, а за ними — полная уверенность в себе. Если бы потребовалось, я была готова проложить себе путь силой. Я решила, что она выглядит слишком воспитанной дамой, чтобы со мной связываться. Но она не открыла дверь, и когда я прислонилась ухом, я услышала еле слышную перебранку внутри. Встревожившись, я отстранилась и решила обдумать ситуацию: сумеют ли стражи выломать дверь, если их позвать? Не думаю. Дверь железная, и с железными заклепками. Никакой замочной скважины не было видно.

Я посмотрела на демона — тот смотрел в ответ. Из его открытой пасти веяло голодом. А что, если его покормить? Я произнесла простенькое заклинание, вызвав огонёк: демон тут же стал поглощать силу, но я продолжила подпитывать заклинание, пока в моей руке не вспыхнул дрожащий язычок пламени. Голод демона был очень сильным, он вытягивал из меня почти всю силу, которую я была способна дать, но я сумела выделить небольшой ручеек, который собрался внутри меня в небольшое озерцо. Потом я выдавила: «Alamak», и одним отчаянным броском прошмыгнула сквозь дверь. Это отняло у меня все оставшиеся силы. Оказавшись внутри, я покатилась и, обессилев, повалилась на спину.

Прозвучали, приближаясь, шаги, и рядом со мной оказалась Кася:

— Нешка, как ты?

Перебранка раздавалась из соседней комнаты. Это стоявший посреди комнаты со сжатыми кулаками Марек кричал на неестественно выпрямившуюся и белую от гнева Иву. Никто из них не обратил на мое появление сквозь дверь никакого внимания — они были слишком заняты злостью на друг друга.

— Взгляни на нее! — Марек указал на королеву. Та сидела точно на том же месте у окна, неподвижная и глухая ко всему. Если она и слышала их перебранку, то даже бровью не повела: — За три дня она не произнесла ни слова. И ты еще называешь себя целительницей? Какой от тебя прок?

— Очевидно, никакого, — ледяным тоном ответила Ива. — Я сделала все, что могла и все возможное. — Наконец она заметила меня. Она повернулась и наклонила свой нос ко мне, лежащей на полу: — Как я понимаю, это и есть чудотворец нашего королевства. Возможно ты сумеешь освободить часть ее времени от постельных утех, чтобы добиться большего. А до тех пор, ухаживай за ней сам. Я не собираюсь выслушивать упреки за свой труд.

Она прошла мимо меня, поддернув юбку на одну сторону, чтобы не коснуться меня, словно боялась заразиться. Повинуясь движению ее руки, засов поднялся. Она вышла, и тяжелая железная дверь захлопнулась за ее спиной, лязгнув при этом словно опустившийся на камень топор.

Все еще разгоряченный Марек повернулся ко мне.

— А ты! Предполагалось, что ты станешь главным свидетелем, а сама шатаешься по замку, похожая на грязную посудомойку. Думаешь кто-нибудь поверит хоть слову из твоих уст? Три дня прошло как я внес тебя в реестр…

— Вы внесли меня? — возмущенно ответила я, с помощью Каси поднимаясь на ноги, держась за ее руку.

— И все, что ты сумела сделать, это убедить весь двор, что бесполезна как тыква! Еще и это. Где этот Соля? Он должен был научить тебя, как себя вести.

— Я не желаю, чтобы меня учили, как себя вести, — ответила я. — И мне плевать, что все эти люди обо мне подумают. Что они думают не важно.

— Разумеется важно! — Он схватил меня за руку и оттащил от Каси. Я споткнулась, и попыталась собраться с силами и вызвать заклинание, чтобы его оттолкнуть, но он подтащил меня к узкому окну-бойнице и указал на двор замка. Остановившись, я в недоумении посмотрела вниз. Кажется, не происходило ничего, что могло вызвать тревогу. Посол с красной лентой через плечо только что зашел в замок в сопровождении наследного принца Сигизмунда.

— Тот человек с моим братом — это посланник из Мондрии, — тихо и угрожающе произнес Марек. — Их принц-консорт прошлой зимой умер. Через полгода у принцессы заканчивается траур. Понимаешь теперь?

— Нет, — в полном недоумении ответила я.

— Она хочет стать королевой Польни! — выкрикнул Марек.

— Но королева не умерла, — сказала Кася, и тут мы поняли.

Оцепенев от ужаса, я уставилась на Марека:

— Но ведь король… — буркнула я: — он ведь любит… — я смолкла.

— Он откладывает суд, чтобы выиграть время, понимаешь? Как только волнения о спасении поутихнут, он чем-нибудь займет дворян, а потом тихо приговорит ее к смерти. Ну так как, ты хочешь мне помочь или будешь продолжать бродить по замку, пока не выпадет снег, и ее сожгут, когда станет слишком холодно, чтобы кто-то вышел посмотреть… а вместе с ней и твою любимую подругу?

Я сжала пальцы вокруг Касиной руки, словно таким способом могла ее спасти. Было слишком невероятно и жестоко вообразить, что мы спасли королеву Анну, вызволили ее из Чащи, лишь ради того, чтобы король мог отрубить ей голову и жениться на ком-то другом. И все лишь для того, чтобы добавить к карте Польни еще одно княжество, а к короне — новую жемчужину.

— Но он же ее любит, — снова возразила я, глупо и абсолютно бесполезно. И все же сказка, история о потерянной любимой имела для меня куда больше смысла, чем та, которую рассказывал мне Марек.

— И ты полагаешь, это заставит его забыть, как из него сделали посмешище? — спросил Марек. — Его красавица жена сбежала от него с росинским мальчишкой, исполнявшим для нее в саду чудесные серенады. Так все говорили, пока я не повзрослел настолько, что мог убивать за подобные слова. Когда я был маленьким, мне говорили, чтобы я даже не упоминал при нем ее имя.

Он стоял, уставившись на сидящую в кресле королеву Анну, невозмутимую будто чистый лист бумаги. Я могла увидеть по лицу принца, каким он был в детстве: ребенок, прячущийся в покинутом саду матери от толпы злоязычных придворных, ухмыляющихся, перешептывающихся о ней, качающих головами в притворной скорби, а за спиной распускающих сплети о том, что будто бы знали.

— Значит вы считаете, что можете спасти их с Касей, танцуя под их дудку?

Он перевел взгляд с королевы на меня. Кажется, впервые за все время он услышал мои слова. Его грудь три раза поднялась и опала.

— Нет, — наконец, соглашаясь, ответил он. — Они не более чем стервятники, а он — лев. Они будут кивать головами, соглашаясь, что это позор, но схватят брошенную им кость. Ты можешь заставить моего отца ее оправдать? — спросил он просто, словно не просил меня околдовать кого-то, дьявольски лишив воли, как поступала Чаща.

— Нет! — ужаснувшись, ответила я, посмотрев на Касю. Она стояла, положив руку на спинку кресла королевы — прямая, золотистая, стойкая. Она кивнула. Она не стала бы просить у меня ничего подобного. Она даже не стала бы просить меня сбежать вместе, бросить народ наедине с Чащей… даже если это означало, что король приговорит ее к смерти заодно с королевой. Я проглотила ком в горле.

— Нет, — повторила я. — Я не стану.

— А что тогда станешь? — рыкнул Марек, снова рассвирепев, и, не дожидаясь ответа, выскочил из комнаты. Оно и к лучшему. Я все равно не знала ответа.