— Я же тебя предупреждала, — сказала Алёша между звонкими ритмичными ударами молота. Я молча сидела, обняв колени, в углу ее кузницы как раз за выжженным кругом до куда долетали искры. А что тут скажешь? Она предупреждала.

Никому не было дела до того, что принц Василий мог быть осквернен, что заставило его совершить безумный поступок. Никому не было дела до того, что он погиб в Чаще, напитав корни очагового дерева и оставив после себя одинокий скелет. Никому не было дела до того, что во всем виноват бестиарий. Принц Василий выкрал королеву и отдал ее Чаще. Все разозлились так, будто он сделал это вчера, но вместо того, чтобы начать бороться с Чащей, все решили выступить в поход на Росию.

Я уже пыталась объясниться с принцем Мареком. Бесполезная трата времени. Не прошло и пары часов после прощения королевы, а он уже был в казарме, объезжая лошадей, выбирая, какую именно ему взять на войну.

— Ты отправляешься с нами, — безоговорочным тоном заявил мне принц, держа одной рукой повод, а в другой — длинный хлыст, не отрывая взгляда от мелькающих копыт жеребца, которого он гонял по манежу. — Соля утверждает, что ты можешь удвоить силу его заклинаний, а может и больше.

— Нет уж! — ответила я. — Не собираюсь я убивать росиянов! Нужно бороться не с ними, а с Чащей.

— Успеем еще, — легкомысленно сказал Марек. — После того, как захватим восточный берег Ридвы, мы направимся на юг вдоль Яральских гор и окружим Чащу с двух сторон. Хорошо, — обратился он к конюху, передав повод. — Возьмем этого. — Он уверенным движением запястья поймал свисавший кончик хлыста и повернулся ко мне: — Послушай, Нешка… — я стояла не в силах ответить. Как он посмел назвать меня уменьшительным именем? Но он лишь обнял меня за плечи и продолжил как ни в чем не бывало: — Если мы отправим половину армии в твою долину, они сами за нашей спиной переправятся через Ридву и разграбят саму Кралевию. Наверное именно для этого они и объединились с Чащей. Именно этого они и ждут. У Чащи нет армии. Она останется там, где есть, пока мы не разделаемся с Росией.

— Да никто в жизни не объединится с Чащей!

Он пожал плечами:

— Даже если и так, они преднамеренно использовали ее против нас. Думаешь моей матери легче оттого, что этот пёс Василий сдох после того, как обрек ее на этот бесконечный ад? И даже если он был сам до того осквернен, ты должна понять, что это ничего не меняет. Росия не упустит шанс воспользоваться тем, что мы повернули на юг. Мы не можем выступить против Чащи, не позаботившись о флангах. Ты слишком узко мыслишь.

Я вывернулась из его объятий и от его снисходительности.

— И вовсе я не узко мыслю, — возмущенно говорила я Касе, когда мы вместе спешили через двор в кузницу повидаться с Алёшей.

Но та лишь сказала:

— Я же тебя предупреждала. Мрачно, но без упрека. — Сила Чащи не в слепой звериной ненависти. Она умеет мыслить и планировать, преследует собственные цели. Она умеет читать в сердцах людей, чтобы получше их отравить. — Она сняла с наковальни меч и сунула его в холодную воду. Поднялось облако пара как от дыхания какого-нибудь чудища. — Если не было скверны, значит было задействовано что-то еще.

Сидящая рядом со мной Кася подняла голову:

— Значит… значит во мне что-то есть? — невесело спросила она.

Алёша помолчала и посмотрела на мою подругу. Я поняла, что затихла, затаив дыхание. Потом Алёша пожала плечами:

— А разве того, что случилось мало? Тебя освободили, потом освободили королеву, а теперь вся Польня с Росией готовы заполыхать. Мы не можем щадить тех, кого они посылают на войну, — добавила она. — Если станем, они скоро окажутся здесь. Король оголяет страну, и Росия, чтобы нам соответствовать, сделает то же самое. Для все этот год будет скверным — и для победителей, и для проигравших.

— Именно этого, с самого начала, и добивалась Чаща, — сказала Кася.

— Одно из многих. Не сомневаюсь, если бы ей представилась возможность, она бы с удовольствием слопала Агнешку и Саркана, и проглотила бы всю долину за одну ночь, — сказала Алёша. — Но дерево не женщина, у нее не единственное семя. Оно разбрасывает столько, сколько сможет, и надеется, что часть из них взойдет. Эта книга была одним из них. Королева еще одним. Нужно было сразу же выслать ее подальше и тебя вместе с ней. — Она повернулась обратно к горну. — Но теперь уже слишком поздно что-то исправлять.

— Наверное, нам следует сегодня же отправиться домой, — сказала я Касе, стараясь не обращать внимания на тут же вспыхнувшую во мне при этой мыли тоску, эту невольную тягу вернуться. Уговаривая саму себя, я сказала: — Здесь ничего больше сделать нельзя. Поедем домой и поможем выжечь Чащу. Там, по крайней мере, мы сможем собрать по долине сотню человек…

— Сотня человек, — фыркнув, сказала Алёша, обращаясь к собственной наковальне. — Вы с Сарканом, и с сотней человек, я не сомневаюсь, сумеете нанести кое-какой ущерб, но заплатите за каждый дюйм отвоеванной земли. А тем временем Чаща завлекла на берега Ридвы двадцать тысяч человек, чтобы те резали друг друга.

— Чаща так и так их получит! — произнесла я. — Может ты что-то сделаешь?

— А я и делаю, — ответила Алёша, снова опуская меч в огонь. Пока мы тут сидели она повторила это действие уже четвертый раз, что на мой взгляд не имело смысла. Я не видела раньше, как куют мечи, но зато часто видела кузнеца за работой. Мы все любили наблюдать, как он кует косы и воображали, что это мечи. Мы находили палки и сражались ими в притворных битвах вокруг дымящей кузницы. Так что я знала, что не нужно повторно закалять клинок, но Алёша достала меч из пламени на наковальню, и тут я поняла, что она вколачивает в сталь заклинания. Ее губы постоянно шевелились, пока она работала. Это было странное волшебство, потому что оно не было закончено. Она подхватывала подвисшее заклинание, и снова оставляла его висеть незаконченным, когда опускала клинок в холодную воду.

Темная сталь появлялась из воды, отполированная водой, капающей на пол. От нее исходило странное ощущение голода. Когда я присмотрелась хорошенько, я увидела длинную расщелину в земле с острыми камнями на дне. Этот меч не был похож на другие волшебные клинки, с которыми приехали солдаты Марека. Он хотел выпивать жизни.

— Я кую его уже сто лет, — пояснила Алёша, держа его в руках. Я посмотрела на нее, с благодарностью отводя взгляд с этой вещи. — Я начала его, когда погибла Ворона, и Саркан перебрался в Башню. Сейчас в нем куда больше заклинаний, чем железа. Меч лишь помнит когда-то заданную ему форму, и не продержится дольше пары ударов, но это все, что нужно.

Она снова вернула его в горн, и мы сидели, наблюдая за ним — длинный язык тени, лежащий в языках пламени.

— Та сила, скрытая в сердце Чащи, — медленно произнесла Кася, не сводя глаз с огня, — он может ее убить?

— Этот меч может убить все, что угодно, — ответила Алёша, и я ей поверила. — Если только мы сумеем поднести его к ее шее. А для этого, — добавила она, — нам потребуется куда больше ста человек.

— Можно попросить королеву, — внезапно предложила Кася, и я захлопала глазами. — Я знаю, есть лорды, которые присягали лично ей. Пока мы были заперты вместе, десяток из них пытался прорваться, чтобы обновить оммаж, однако Ива не позволила им войти. У нее должны быть солдаты, которых она может дать нам, вместо того, чтобы посылать их на Росию.

И она наверняка захочет вырубить Чащу. Пусть Марек, и король, и весь двор меня не слышат — возможно услышит она.

* * *

Так мы с Касей оказались у дверей большого зала заседаний: королева снова была там, но теперь принимая участие в военном совете. Стражники могли меня пропустить, они уже знали, кто я. Скосив глаза, они наблюдали за нами одновременно нервно и с любопытством, словно я ни с того, ни с сего могу взорваться от волшебства, словно перезревший чумной фурункул. Но я не хотела входить. Мне не хотелось влезать в спор между магнатами (крупные землевладельцы — прим. переводчика) и генералами о том, как получше погубить десять тысяч душ и стяжать славу, пока посевы гниют на корню. Мне не хотелось снова оказаться оружием в чужих руках.

Поэтому мы ждали снаружи и прижались к стене, когда совет закончился, и изнутри хлынул поток лордов и военных. Я думала королева выйдет следом вместе со слугами, которые помогали ей ходить. Но вышло иначе: она оказалась в середине толпы. На ней была надета диадема — тот самый золотой обруч, над которым работал Рагосток. Свет отразился от золота и рубины засияли в ее золотистых волосах. На ней был красный шелковый наряд, и все придворные суетились вокруг нее словно воробьи вокруг птицы-кардинала. Позади всех вышел король, тихим голосом переговариваясь с отцом Балло и еще двумя советниками.

Кася оглянулась на меня. Нам бы пришлось пробиваться сквозь толпу придворных, чтобы добраться до нее — наглость с нашей стороны, но мы могли бы это устроить. Кася проложила бы нам дорогу. Но королева выглядела абсолютно иначе. Скованность, как и ее молчание почти пропали. Она кивала окружающим ее лордам, улыбалась. Она снова стала одной из них, актером, исполняющим на сцене пьесу, не уступая любому из них в изящности. Я не шевелилась. Она мельком скользнула глазами почти прямо по нам. Я не пыталась встретиться с ней взглядом. Вместо этого я схватила Касю за руку и оттащила обратно к стене. Что-то удержало меня, как инстинкт заставляет мышь прятаться в норке, чувствуя дуновение от взмахов крыльев совы над головой.

Бросив на нас последний взгляд, стражники последовали за придворными. Коридор опустел. Я стояла, трясясь от страха.

— Нешка, — позвала Кася. — Что с тобой?

— Я совершила ошибку, — ответила я, не зная точно, какую, но уверенная, что что-то сделала не так. Я чувствовала пугающую уверенность, которая прокатилась по мне сверху вниз словно падающая в глубокий колодец монетка. — Я совершила ошибку.

* * *

Возвращаясь в мою комнатку, Кася шла за мной по коридорам, узким лестницам, под конец почти бежала бегом. Она смотрела на меня беспокойными глазами, пока я запирала дверь, прислонившись к ней спиной словно прячущийся ребенок.

— Это все из-за королевы? — спросила Кася.

Я посмотрела на стоящую посередине комнаты подругу, освещенную пламенем очага, позолотившим ее кожу и волосы. На какое-то мгновение мне она показалась незнакомкой с Касиным лицом. На мгновение я пустила внутрь себя темноту. Я отвернулась от нее к столу. У меня здесь было несколько сосновых веток, которые я решила держать под рукой. Сорвав пригоршню сосновых иголок, я подожгла их от камина и вдохнула дым, острый горьковатый запах и прошептала свое очищающее заклинание. Странное чувство исчезло. Кася с несчастным видом сидела на кровати. Я виновато посмотрела на нее — она заметила мелькнувшее подозрение в моем взгляде.

— Я подумала тоже самое, — произнесла она. — Нешка, меня следует… может быть и королеву, нас обеих, следует… — ее голос дрогнул.

— Нет! — отрезала я. — Нет. — Но я не знала, как поступить. Я сидела у камина, тяжело дыша от страха. С внезапным порывом я повернулась к огню, сложила чашечкой ладони и произнесла мое прежнее учебное заклинание иллюзии. Маленький и не желавший расставаться с большим числом колючек розовый кустик начал отращивать неуклюже карабкающиеся ветки по краям каминной решетки. Медленно напевая, я придала ей аромат и призвала кучку гудящих пчелок. Краешки листиков чуть загнулись, пряча божьих коровок. Тут я вызвала рядом с розой образ Саркана. Я вспомнила его ладони под моими: длинные тонкие осторожные пальцы, гладкие мозоли от пера, тепло, исходящее от его кожи — и он обрел плоть сидя рядом со мной у камина и одновременно в его библиотеке.

Я напевала свое заклинание иллюзии снова и снова, наполняя его устойчивым серебристым ручейком силы. Но это не было похоже на вчерашнее очаговое дерево. Я смотрела в его лицо, в его темные хмурые сердито смотрящие на меня глаза, но это не был по-настоящему он. Я поняла, мне нужна не просто иллюзия: не его образ, не его запах или голос. Не потому ожило очаговое дерево в тронном зале. Оно выросло из моего сердца, из моего страха и памяти, из опаляющего ужаса в моем животе.

Роза в моих руках расцвела. Я посмотрела поверх лепестков на Саркана, и позволила себе почувствовать его руки на моих руках, те места, которых едва коснулись его кончики пальцев, соприкосновение наших ладоней. Я позволила себе вспомнить его тревожащее дыхание, шорох его шелкового наряда и кружев между нашими телами, его фигуру напротив во весь рост. Я позволила себе вспомнить свой гнев, все, что я узнала, о его секретах и тайнах. Я отпустила розу и схватилась за лацканы его кафтана, чтобы встряхнуть его как следует, чтобы накричать на него, чтобы поцеловать…

И вдруг он моргнул и посмотрел на меня, и где-то за его спиной вспыхнул огонь. Его щеки были густо испачканы сажей, в волосах запутались крупинки пепла, а глаза покраснели. В камине потрескивал огонь, и эхом с ним потрескивало отдаленное пламя в лесу.

— Ну что? — спросил он хриплым, недовольным голосом. Это был он. — Что бы ты ни делала, мы не сможем делать это долго. Я не могу отвлекаться.

Мои пальцы вцепились в ткань. Я чувствовала грубоватые стежки под руками, крупинки пепла на руках, гарь в носу и вкус пепла во рту:

— Что происходит?

— Чаща пытается овладеть Заточком, — ответил он. — Каждый день мы выжигаем ее, но уже уступили ей целую милю. Владимир выслал на подмогу из Желтых болот всех солдат, которых смог, но этого недостаточно. Что король, отправит людей?

— Нет, — ответила я. — Он… они затевают новую войну с Росией. Королева сказала, что Василий отдал ее Чаще.

— Королева заговорила? — резко переспросил он, и я снова почувствовала тот же неприятный перестук подступающего к горлу страха.

— Но Сокол накладывал на нее заклинание, — сказала я, споря скорее с собой, чем с ним. — Они испытывали ее шалью святой Ядвиги. В ней ничего не было. Ни следа, никто из них не видел никакой тени…

— Скверна не единственное орудие на службе Чащи, — ответил Саркан. — Простой пыткой точно так же можно сломить человека. Она могла отпустить ее нарочно, заставив себе служить, но не запятнав, чтобы этого не было заметно с помощью волшебства. Или Чаща могла в нее что-то поместить или где-то рядом. Плод, семя…

Он остановился и повернул голову, высматривая что-то невидимое для меня. Потом резко произнес:

— Отпускай! — и высвободил свою силу. Я отшатнулась от камина и больно ударилась об пол. Розовый куст осыпался прахом и исчез вместе с волшебником.

Кася метнулась, чтобы подхватить меня, но я уже поднималась на ноги. Плод, семя. Его слова зажгли во мне страх.

— Бестиарий, — сказала я. — Балло собирался попытаться его очистить… — Меня еще слегка шатало, но я все равно повернулась и бегом бросилась прочь из комнаты, подстегиваемая тревогой. Балло собирался рассказать королю о книге. Кася бежала рядом, поддерживая мои первые неловкие шаги.

Едва мы миновали первую из служебных лестниц, до нас донеслись крики. «Поздно! Слишком поздно!» — твердил мне топот моих ног по камню. Я не могла понять, откуда доносится крик. Он исходил откуда-то издалека и странным образом преображался эхом в коридорах замка. Я бежала по направлению к залу Чаровников, миновав двух вжавшихся в стены горничных, мявших в руках сложенные простыни. Мы с Касей как раз завернули к следующей ведущей вниз до самого первого этажа лестнице, когда внизу полыхнуло белое пламя, отбросив на стены остро очерченные тени.

Ослепительное пламя погасло, и я увидела Солю, пролетающего мимо выхода с лестницы. Он впечатался в стену со звуком, с каким падает влажный мешок. Мы спустились вниз и увидели, как он сползает вниз и лежит неподвижно. Его глаза были открыты, но зрачки закатились. Из носа и рта текли струйки крови, по груди расплывались кровавые полосы.

Из коридора, ведущего к залу Чаровников, выползла тварь, которая почти заполнила своим телом все пространство от пола до потолка. Это было скорее не животное, а какая-то мешанина из их пугающих частей: голова как у страшной собаки с одним-единственным огромным глазом на самом лбу, ее пасть была наполнена зазубренными острыми лезвиями, которые выглядели скорее как кинжалы, чем клыки. Из распухшего тела торчали шесть мощных мускулистых ног с львиными лапами. Все тело было покрыто чешуей, словно у змеи. Чудовище зарычало и так быстро понеслось в нашу сторону, что я даже не успела пошевелиться. Кася схватила меня и потащила вверх по лестнице. Тварь приналегла, и просунула в лестничный пролет морду, клацая зубами, подвывая и разбрасывая вокруг из пасти зеленую пену. Я выкрикнула: «Polzhyt!» — отшвыривая от нас эту рожу, опалив ее и всю лестницу потоком пламени. Обожженная тварь, взвизгнув, отдернулась назад в коридор.

В бок чудовища с глухим, мясистым звуком вонзились две тяжелые стрелы. Тварь, оскалившись, развернулась. Оказавшийся позади нее принц Марек отбросил в сторону арбалет. Стоявший рядом с ним испуганный мальчишка-конюх снял для него со стены копье, но так вцепился в него, глядя на монстра, что Марек едва смог вырвать его из рук.

— Ступай, подними тревогу! — прикрикнул принц на мальчишку, который захлопал глазами и убежал. Марек вонзил копье в голову чудовища.

Двери в зал были широко распахнуты настежь, белые и черные плиты были забрызганы кровью. На полу лежало раскинувшись три трупа придворных в растерзанных одеждах. Из-под стола выглядывало бледное испуганное лицо старика королевского секретаря. Чуть дальше по коридору лежали трупы двух стражников. Видимо чудовище появилось из глубины замка и ворвалось в зал, выбив двери, чтобы напасть на людей.

Или, возможно, чтобы напасть на одного конкретного человека. Чудовище оскалилось на вонзившееся копье, но потом развернулось прочь от Марека, повернув тяжелую голову с оскаленной пастью к Соле. Тот все еще лежал, уставившись в потолок невидящими глазами, его пальцы царапали каменные плиты, словно пытаясь обрести опору в мире.

Опережая бросок твари Кася одним длинным прыжком сиганула мимо меня вниз с лестницы, споткнувшись внизу и ударившись о противоположную стену, но сумела выпрямиться. Она схватила со стены другое копье и ткнула им прямо в морду твари. Собачья пасть сомкнулась на древке, но вдруг взвыла. Принц Марек ткнул ее своим копьем в бок. Послышался топот сапог, приближающиеся крики. Приближались стражники, и внезапно тревожно зазвонили колокола собора. Паж поднял тревогу.

Я замечала все происходящее, и потом могла бы рассказать, что именно происходило, но в то самое время не чувствовала, что это происходит. Для меня существовало только поднимающееся вверх по лестнице горячее дыхание чудовища, кровь и стук собственного сердца. Я знала, что должна что-то предпринять. Тварь завыла и снова повернулась к Соле и Касе, а я все стояла на лестнице. Колокола звонили и звонили. Я слышала их перезвон из окна высоко над головой, смотрящего на узкий кусочек светлого жемчужно-серого облачного летнего неба.

Я вытянула руку вверх и выкрикнула: «Kalmoz!» Облака снаружи собрались в темную точку, вобравшую их словно губка. Из образовавшейся тучи на меня пролился дождь, и сквозь окно сверкнула молния и нырнула в мои руки словно яркая шипящая змея. Я вцепилась в нее, ослепленная ее сверкающим белым светом и оглушенная тонким пронзительным свистом. Я едва могла дышать. Я метнула молнию вниз в сторону чудовища. Вокруг меня прогрохотал гром, и я отлетела назад, болезненно растянувшись по лестничной площадке среди дыма с едким горьким запахом.

Я лежала, подергиваясь, обливаясь слезами. Мои руки жгло от боли, и от них словно утренний туман поднимался дым. Я ничего не слышала. Когда мое зрение прояснилось, я увидела, что надо мной склонились две служанки с испуганными лицами. Их губы что-то беззвучно говорили. Зато их руки сказали все за них — они осторожно помогали мне подняться. Я, пошатываясь, встала на ноги. У подножия лестницы стоял принц Марек с тремя стражниками, осторожно тыча голову монстра. Чудище лежало неподвижно, курясь дымом. На обугленной стене отпечатался его контур.

— Для верности пронзи его глаз копьем, — предложил принц Марек, и один из стражников глубоко вонзил свое копье в уже подернувшийся пеленой круглый глаз. Тело чудовища даже не дернулось.

Прохромав вниз по лестнице, держась одной рукой за стену, я, пошатываясь, осела на ступеньку над головой монстра. Кася помогала Соле подняться на ноги. Тяжело дыша, он стер тыльной стороной ладони кровь с лица, и уставился на чудовище.

— Что, ко всем чертям, это за штука? — спросил Марек. Мертвым чудовище выглядело еще более неестественным. Совершенно непарные конечности криво торчали из тела, словно их пришивал безумный кукольник, взяв части от разных марионеток.

Я смотрела на него сверху-вниз: собачья голова, кривые раскинутые в стороны лапы, толстое змеевидное тело, и в памяти медленно всплыла вчерашняя картинка, на которую я старалась не смотреть.

— Псоглав, — сказала я, поднявшись на ноги. Слишком быстро. Пришлось ухватиться за стену. — Это псоглав.

— Что? — спросил Соля, глядя на меня. — Что еще за…

— Она из бестиария! — продолжила я. — Нужно разыскать отца Болло… — я умолкла и посмотрела на тварь внизу, на последний блестящий глаз и поняла, что его искать не придется. — Нужно разыскать книгу, — прошептала я.

Меня качало и подташнивало. Входя в зал я споткнулась о труп и едва не упала. Марек поймал меня за руку и удержал. Заходящие в зал Чаровников стражи держали копья наготове. Огромные деревянные двери висели криво, разбитые в щепки и залитые кровью. Марек прислонил меня к стене как покосившуюся лестницу и дернул головой одному из стражников. Вместе они подняли одну из сломанных дверей, убрав с дороги.

Библиотека представляла собой руины: светильники разбиты, столы перевернуты и расколочены. Еще светились лишь несколько ламп. Книжные стеллажи лежали поверх куч ранее на них стоявших книг, массивные каменные столешницы были расколоты посредине в обоих направлениях и обрушились. Бестиарий лежал в открытом виде по центру поверх каменной крошки и пыли. Единственная лампа освещала непримятые страницы. Вокруг книги лежало три тела — истерзанные и изломанные, почти потерявшись в тенях, но стоявший рядом со мной Марек остановился и неподвижно застыл.

Вдруг он прыгнул вперед, заорав на ходу:

— Позовите Иву! Позовите… — опустившись на колени у дальнего тела. Он замолчал, перевернув его на спину. Свет упал на лицо покойника.

Король был мертв.