Всю ночь я пролежала без сна от отчаяния, свернувшись в кровати клубком. Однако выбраться из башни не стало проще, как бы сильно мне этого не хотелось. Следующим утром я подошла к огромным дверям и впервые попыталась поднять огромный засов, как бы глупо это не показалось. Но, разумеется, не сумела сдвинуть его даже на четверть дюйма.

Внизу в кладовой, воспользовавшись в качестве рычага длинной рукоятью ковша, я приподняла огромную железную крышку выгребной ямы и заглянула внутрь. Глубоко внизу поблескивало пламя. Таким путем я тоже не могла сбежать. С большим трудом мне удалось задвинуть крышку на место. Потом в поисках дыр и проходов я ощупала руками все стены и заглянула в каждый темный уголок. Даже если где-то и была дыра, мне ее найти не удалось. Тем временем рассветало все сильнее, и вниз по лестнице спустился непрошеный золотистый свет. Пришлось готовить завтрак и нести поднос навстречу своей участи.

Расставляя на поднос тарелку с яйцами, тост и консервы, я раз за разом поглядывала на торчащий напротив меня из колоды блестящий мясницкий нож. Я резала им мясо, и знала, какой он острый. Каждый год мы выращивали кабанчика, и я помогала его резать — держала ведро под сливаемую кровь — но ткнуть ножом живого человека казалось чем-то немыслимым. Так что я не стала испытывать свое воображение, а просто положила нож на поднос и направилась к лестнице.

Когда я появилась в библиотеке, волшебник в напряженной позе стоял у окна спиной ко мне. Я механически расставила по очереди тарелки, пока ничего кроме подноса не осталось. Кроме подноса и ножа. Мое платье было испачкано брызгами яичницы и бекона, через секунду он скажет…

— Заканчивай и поднимайся к себе, — сказал волшебник.

— Что? — не поняв, переспросила я. Нож лежал под салфеткой, поглощая все мои мысли, и мне понадобилось мгновение, чтобы сообразить, что меня помиловали.

— Ты внезапно оглохла? — рявкнул он. — Кончай возиться с тарелками и убирайся. Сиди в комнате, пока я тебя снова не позову.

Мое платье представляло собой измятый и грязный клубок из лент, но он даже не повернулся, чтобы взглянуть. Не нуждаясь в дополнительных оправданиях, я забрала поднос и отправилась к себе. Без гнетущей усталости на плечах я почти взлетела вверх по ступеням, вбежала в комнату и заперла дверь. Сдернула с себя шелковую мишуру, натянула домашнее платье и рухнула в кровать, обняв себя от облегчения, как избежавший порки ребенок.

Тут мой взгляд упал на брошенный поднос и валявшийся на полу сверкающий нож. Ох. Ну какой же я была дурой, что даже подумала об этом. Он был моим лордом. Если бы по какой-либо немыслимой случайности я его убила, то меня бы приговорили к смерти, и моих родителей за компанию. Убийство не помогло бы мне сбежать. Проще выброситься из окна.

Я даже повернулась и, в отчаянии, выглянула в окно. Тут я заметила то, за чем с таким неудовольствием наблюдал Дракон. К Башне приближалось пылевое облако. Это был не фургон, а большая крытая карета: целый дом на колесах. Ее тянула упряжка лошадей, перед которой скакали двое верховых в серых с ярко зеленым ливреях. Еще четверо всадников в таких же ливреях следовали сзади.

Кортеж остановился у больших дверей. На крыше кареты был зеленый знак: чудище со многими головами. Всадники и телохранители спешились, и все завертелось. Когда двери башни, которые я не смогла даже пошевелить, легко распахнулись, люди слегка раздались в стороны. Я выглянула дальше и увидела, как на порог из дверей вышел Дракон.

Из кареты, пригнув голову, показался человек в длинном плаще того же ярко-зеленого цвета: высокий, светловолосый и широкоплечий. Он перепрыгнул подставленную для него лесенку, взяв одной рукой меч, который ему на открытых ладонях подал один из слуг, и, опоясываясь на ходу, быстро, но без спешки, прошел мимо своих людей.

— Ненавижу кареты хуже химер, — обращаясь к Дракону отчетливо так, что я услышала даже сквозь окно за фырканьем коней, произнес прибывший. — Неделю провел запертым в этом ящике. Почему ты не бываешь при дворе?

— Ваше высочество должно меня извинить, — холодно ответил Дракон: — Обязанности держат меня здесь.

К тому времени, позабыв о своих передрягах и страхах, я перегнулась за окно так сильно, что легко могла выпасть. У короля Польни было два сына, но наследный принц Сигизмунд был лишь разумным юношей. Он был образован, женат на дочери одного из северных графов, подарив нам союзника и порт. Их союз уже был благословлен наследником и дочерью. По общему мнению, он был прекрасным правителем, а так же станет прекрасным королем, но до него никому не было дела.

Принц Марек был куда примечательнее. Я слышала с дюжину историй и песен о том, как он убил вандалусскую гидру. Все были разные, но, я уверена, по-своему правдивые. А кроме того, в последней войне с Росией он убил то ли троих, то ли четверых, а может и девять великанов. Однажды он даже ездил сражаться с настоящим драконом. Только оказалось, что его выдумали крестьяне, которые прятали якобы съеденных драконом овец, чтобы не платить подати. Но принц крестьян не наказал, а отчитал их лорда за жадность.

После того, как за принцем с волшебником закрылись двери Башни, эскорт начал разбивать лагерь на поле перед входом. Я вернулась в свою комнатушку и принялась мерить ее кругами. Наконец я начала красться вниз по лестнице, пытаясь подслушать их разговор, пока не услышала доносившиеся из библиотеки голоса. Удалось услышать лишь одно слово из пяти, но речь шла о войне с Росией и о Чаще.

Но я не слишком вслушивалась. Мне было все равно, о чем они беседуют. Гораздо важнее для меня была слабая надежда на спасение. Все равно, какие ужасы проделывал со мной Дракон, высасывая из меня жизнь — это было незаконно. Он приказал мне спрятаться, не попадаться на глаза. А что, если причина была не в том, что я такая неряха — что можно было исправить одним-единственным словом — а потому что Дракон не хотел, чтобы принц узнал, чем он занимается? Может мне попросить защиты у принца, и он увезет меня отсюда…

— Довольно! — прервал мои размышления голос принца Марека. Слова прозвучали отчетливо, словно принц подходил к двери. Он был раздражен. — Вы с отцом и Сигизмундом блеете хором словно овцы. Довольно с меня. Я не намерен это дольше терпеть.

Стараясь шуметь как можно меньше, я босиком быстро умчалась наверх. Гостевые покои находились на третьем этаже между библиотекой и моей комнатой. Я уселась на лестнице, прислушиваясь к звуку его шагов, пока они не стихли. Я сомневалась в своей способности напрямую ослушаться Дракона. Если он поймает меня за попыткой повидаться с принцем, то сделает со мной что-нибудь ужасное. Кася бы на моем месте, я была уверена, наверняка воспользовалась бы выпавшим шансом. Будь она здесь, то вошла бы к принцу, опустилась перед ним на колени и попросила о спасении. И вела бы себя не как испуганная заговаривающаяся девчонка, а как дева из преданий.

Я ушла к себе в комнату и до захода солнца про себя репетировала эту сцену. И вот когда совсем стемнело, я с колотящимся сердцем прокралась вниз. Но все равно мне было страшно. Сперва я спустилась ниже и проверила, не горит ли свет в библиотеке и лаборатории, но Дракон спал. На третьем этаже в щели под одной из дверей гостевых комнат тускло мерцал оранжевый отсвет горящего камина. В спальне Дракона не было ничего видно, все терялось в тенях в дальнем конце холла. Но я все равно нервничала перед тем как зайти. И тут вместо этого я направилась вниз в кухню.

Я убедила себя, что голодна. Трепеща, стоя у очага, я подкрепилась парой кусочков хлеба с сыром и отправилась обратно. На самый верх, к себе.

Ну не могла я представить себя — себя! — произносящую изысканную речь, стоя на коленях у дверей принца. Я не Кася, не какая-то особенная. Я бы только разревелась с глупым видом, так что он выставит меня за порог, или хуже, позовет Дракона, чтобы меня наказать. С какой стати ему мне верить? Крестьянка в обносках, служанка Дракона будит его среди ночи и рассказывает дикую историю про то, как ее пытает великий волшебник?

В мрачном состоянии духа я дотащилась до своей комнаты и застыла на пороге. Посредине комнаты, рассматривая картину, стоял принц Марек. Он стащил с нее покрывало. Принц оглянулся и с сомнением оглядел меня с ног до головы:

— Милорд. Ваше высочество, — произнесла я, но как бы понарошку. Слова прозвучали шепотом, так что он вряд ли расслышал что-то, кроме неразборчивого бубнения.

Но ему было все равно.

— Так-так, — произнес он, — ты ведь не одна из его красавиц. — Он в два шага пересек комнату, и она внезапно показалась мне еще меньше, чем была на самом деле. Подняв мое лицо за подбородок, он принялся его разглядывать, поворачивая из стороны в сторону. Я молча смотрела на него. Было странно, сногсшибательно, находиться так близко к нему. Он был выше меня, могучий, словно жил, не снимая доспехов, симпатичный как с картинки, гладко выбрит и вымыт. Его светлые волосы ближе к шее темнели и завивались в кудри. — Но, возможно, ты, дорогая, обладаешь иными существенными достоинствами, способными это скрасить? Разве не таков его обычный стиль?

Он говорил не грубо, скорее поддразнивая, и заговорщически мне улыбался. Я вовсе не была оскорблена, только ошарашена подобным вниманием, словно вовсе не открыв рта уже была спасена. И тут он рассмеялся, поцеловал меня и очень умело принялся шарить по юбке.

Я забилась, словно рыба, угодившая в сеть. Это было все равно, что колотиться о двери башни. Бесполезно. Он даже не заметил моих попыток. Вместо этого он вновь рассмеялся и поцеловал меня в шею.

— Не волнуйся, он не будет против, — сказал принц, словно это была единственная причина для беспокойства. — Он остается вассалом моего отца, даже если ему нравится сидеть в этой дыре и вами править.

Вряд ли он находил удовольствие в борьбе со мной. Я по-прежнему молчала, и мое сопротивление было довольно вялым, удивленным: «Неужели он, принц Марек, герой, на это способен? Неужели он в самом деле может меня желать?» — Я не кричала, не умоляла, и, думаю, ему и в голову не могло прийти, что я буду сопротивляться. Думаю, в обычном дворянском особняке в его постель уже пробралась бы какая-нибудь возжелавшая его внимания служанка, избавив его от необходимости пускаться на поиски. Если на то пошло, если бы он прямо меня спросил и дал время оправиться от удивления, то, может быть, я бы и сама была не прочь ему ответить взаимностью. Я сопротивлялась скорее рефлекторно, чем желая ему отказать.

Конечно принц со мной справился. Тут мне стало по-настоящему страшно, и захотелось сбежать. Я задергалась в его объятьях нервными рывками со словами: — Нет, принц, пожалуйста, подождите. — И все же, он не ожидал сопротивления, а встретив его, потерял терпение.

— Тише, тише. Вот так, — удерживая мою руку вдоль тела, сказал он будто успокаивал лошадь, которую нужно было взнуздать и объездить. Мое платье было перетянуто пояском с простеньким узлом. Он уже успел его развязать и задирал вверх мою юбку.

Я пыталась поправить ее обратно, оттолкнуть его, освободиться — все бесполезно. Он держал меня нисколько не напрягаясь. Тут он потянулся к своим штанам, и я в отчаянии, обо всем позабыв, громко произнесла: — Vanastalem.

Из меня хлынула сила. Под его рукой словно доспехи сомкнулись китовый ус и бисер. Между нами воздвиглась стена шелестящего бархата. Он отдернул руки и отшатнулся. Пока он глазел на меня, я, вся дрожа, оперлась о стену и поежилась, переводя дыхание.

Тут он изменившимся, непонятным мне тоном, сказал: — Ты — ведьма.

Я попятилась от него, как робкое животное. У меня кружилась голова, и я не могла как следует дышать. Платье меня спасло, но оказалось удушающе тугим. Юбки были тяжелыми, волочащимися по полу, словно они специально задумывались несъемными. Вытянув в мою сторону руку, он медленно двинулся ко мне:

— Послушай… — но я не собиралась слушать. Я схватила поднос из-под еды, который все еще лежал на сундуке с одеждой, и с размаху обрушила его на голову принцу. Поднос громко звякнул, когда край утвари встретился с черепом, заставив принца пошатнуться. Я схватилась за поднос половчее обеими руками, подняла повыше и отчаянно принялась лупить им куда придется.

Когда дверь со стуком распахнулась, и в комнате с гневным видом появился Дракон в длинном неподражаемом наряде поверх его ночной рубашки, он застал меня орудующей подносом. Волшебник сделал шаг и застыл на пороге. Я тоже замерла, отдуваясь, с занесенным подносом в руке. Принц стоял передо мной на коленях. По его лбу стекали ручейки крови, образующие узор в виде лабиринта. Глаза принца были закрыты. Наконец он с грохотом рухнул к моим ногам без чувств.

Увидев это, Дракон перевел взгляд на меня:

— Идиотка! Что ты натворила?

* * *

Нам пришлось вместе втаскивать принца на мою кровать. Его лицо уже начало чернеть от кровоподтеков. Брошенный на пол поднос был жестоко помят о его череп.

— Чудесно, — осмотрев голову принца, сквозь зубы процедил Дракон. Когда он приподнял его веки, остановившийся взгляд принца казался странным и тусклым, а приподнятая рука безвольно упала на матрац и осталась торчать в сторону.

Я стояла, наблюдая, пытаясь отдышаться в тесном корсете. Мой гнев прошел, остался только ужас. Как ни странно, прозвучит, я не столько боялась за себя, сколько переживала, чтобы принц не умер. В моей голове наполовину перемешались светлый образ героя из легенд и напавшее на меня чудовище.

— Он не… он не…

— Если не хочешь кого-то убивать, то не стоит последовательно молотить его по голове, — рявкнул Дракон. — Спустись в лабораторию и принеси мне с полки в конце желтый эликсир в прозрачном флаконе. Смотри, не перепутай, не красный и не фиолетовый. И попытайся не разбить его, поднимаясь по лестнице, если не хочешь попробовать убедить короля, что твоя невинность ценнее жизни его сына.

Он возложил руки на голову принца и тихо начал читать заклинание, при звуках которого по моей спине побежали мурашки. Я, подхватив юбки, помчалась вниз. Буквально за пару мгновений эликсир был мною доставлен, отдувающейся от спешки и стесненности моего костюма. Дракона я обнаружила за работой. Он, не останавливаясь, продолжал зачитывать заклинание. Волшебник нетерпеливо вытянул руку, подзывая меня к себе. Я вложила в нее флакон. Одной рукой он умудрился открыть пробку и капнул немного содержимого в рот принца.

Запах был жуткий, как у протухшей рыбы. Стоя рядом, я едва справилась с тошнотой. Волшебник, не глядя, протянул флакон с пробкой обратно мне, и пришлось задержать дыхание, чтобы его закрыть. Волшебник обеими руками закрыл принцу рот. Даже без сознания, раненного передернуло, и он попробовал выплюнуть снадобье. Эликсир начал светиться у него во рту так ярко, что я могла разглядеть просвечивающие сквозь плоть контуры челюсти и зубы.

Каким-то чудом мне удалось заткнуть флакон, не опорожнив желудок, и я бросилась на помощь. Я зажала принцу нос, и спустя мгновение он наконец проглотил лекарство. Яркое свечение двинулось вниз по горлу в живот. Я могла следить за его продвижением по телу. Свет перемещался под одеждой, постепенно тускнея, по мере того, как лекарство распространялось на руки и ноги, пока наконец не погас полностью.

Дракон отпустил голову принца и умолк. Он прислонился к стене с закрытыми глазами. Таким выжатым я ни разу прежде его не видела. Я нервно подпрыгивала рядом. Наконец я выпалила: — Он будет…

— Не благодаря тебе, — ответил волшебник, но и этого было довольно. Я позволила себе осесть на кучу бежевого шелка и, облокотившись о кровать, спрятала лицо в опутанных позолоченными кружевами руках.

— Полагаю, ты собираешься разреветься, — проворчал надо мной Дракон. — Чем ты вообще думала? И если ты не собиралась его соблазнять, чего ради обрядилась в это нелепое платье?

— Оно лучше того, которое он успел с меня содрать! — выкрикнула я, подняв голову. Я вовсе не плакала. Все слезы я уже истратила, и во мне остался только гнев. — Я вовсе не выбирала, каким оно окажется…

Я умолкла, уставившись на тяжелые складки шелка, зажатые в моих руках. Дракона в тот момент рядом не было. Он не колдовал, и не произносил заклинаний.

— Что ты со мной сделал? — прошептала я. — Он сказал… назвал меня ведьмой. Ты сделал меня ведьмой.

Дракон фыркнул в ответ:

— Если бы я мог создавать ведьм, то не выбрал бы для этого безмозглую крестьянку. Я ничего с тобой не делал, кроме того, что попытался вдолбить в твой непроницаемый череп несколько простеньких заклинаний. — Он с усилием, зашипев от усталости и пошатнувшись, поднялся с постели, но его шатало почти как меня в течение тех ужасных недель, когда он…

Когда он учил меня колдовать. Сбитая с толку и не готовая поверить, я стояла на коленях и смотрела на него снизу-вверх.

— Зачем же тогда ты меня учишь?

— Я был бы и рад оставить тебя протухать в твоей деревеньке размером с копейку, но мой выбор до боли невелик. — В ответ на мой непонимающий взгляд он поморщился: — Согласно королевскому указу всех, обладающих даром, необходимо обучать. В моем случае, было бы идиотизмом оставлять тебя сидеть на заднице будто перезревшей тыкве, пока из Чащи не явится что-то и пожрет тебя, превратив в нечто поистине жуткое.

Пока я со страхом переваривала эту мысль, он обратил свой хмурый взгляд на принца, который чуть слышно простонал и заворочался во сне. Он начал приходить в себя, поднимая свою ручищу, чтобы потереть лицо. Я в тревоге вскочила на ноги и отпрыгнула от кровати к Дракону.

— Так вот, — произнес Дракон, — заклинание «Kalikual» куда лучше, чем избиение любовника до беспамятства.

Он выжидающе поглядел на меня. Я переводила взгляд с него на медленно приходящего в чувства принца и обратно.

— Если бы я не была ведьмой, — спросила я, — то могла бы отправиться домой? Не мог бы ты избавить меня от этого?

Он промолчал. К этому моменту я уже разобралась в противоречивом, одновременно юном и старом, лице волшебника. За годы жизни на нем появились морщинки лишь в уголках глаз, единственная складка между бровей и резкие линии вокруг рта. Он двигался как молодой, и если с возрастом люди становятся слабее и добрее, то к нему это не относилось. Но на мгновение его глаза показались очень древними и странными.

— Нет, — ответил он, и я ему поверила.

Он покачал головой и показал, я обернулась и увидела, что принц все еще не в себе, моргая и и не понимая, пытается встать, приподнявшись на локтях. Но пока я смотрела, при взгляде на меня в его глазах появилась искра узнавания. Он меня вспомнил. И я прошептала:

— Kalikual.

Сила хлынула из меня наружу. Сонно закрыв глаза, принц Марек обмяк на подушке. Я покачнулась и осела на пол. Нож по-прежнему лежал на полу, где я его уронила. Я подобрала его и наконец-то воспользовалась им: распорола платье и шнуровку на корсете. Платье распахнулось сбоку, но я хоть смогла вздохнуть свободно.

Мгновение я стояла с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Потом посмотрела на Дракона, который отвернулся от меня, в отвращении к моей слабости. Он с досадой смотрел на принца.

— А его люди не станут интересоваться им утром? — спросила я.

— А ты думала держать принца Марека в моей башне спящим вечно? — спросил волшебник через плечо.

— Но тогда, когда он проснется… — начала я и остановилась. — А не могли бы вы заставить его забыть?

— Ну разумеется, — ответил Дракон. — Он не заподозрит ничего плохого, если проснется с жуткой головной болью и существенным провалом в памяти.

— А может… — я, покачиваясь, поднялась на ноги с ножом в руке, — может он будет помнить что-нибудь другое? Например, что просто ушел к себе спать…

— Не будь дурой, — сказал Дракон. — Ты утверждаешь, что не соблазняла его. Значит он явился сюда по своей инициативе. Когда у него появилось подобное намерение? Вряд ли сегодня вечером, когда он укладывался в свою постель. Скорее он обдумал все по дороге: теплая постель, жаркие объятия… да, полагаю, ты не при чем. Ты представила вполне убедительные доказательства, — резко оборвал он меня, когда я начала было возражать. — Все, что мы знаем, он собирался это сделать еще до того, как появился. Расчетливое оскорбление.

Я вспомнила слова принца про «обычный стиль», словно он все обдумал заранее и все спланировал.

— Чтобы вас оскорбить?

— Он думал, я выбираю женщин, чтобы принуждать их спать с мной, — ответил Дракон. — Так поступает большинство придворных, или поступили бы, будь у них шанс. Значит, я полагаю, он собирался наставить мне рога. И потом, я уверен, с удовольствием стал бы рассказывать об этом при дворе. Магнаты часто тратят время на подобную чепуху.

Он говорил с презрением, но, когда он ворвался ко мне, был безусловно серьезно взбешен.

— А зачем ему вас оскорблять? — робко уточнила я. — Разве он не приехал просить вас… помочь ему волшебством?

— Нет, он приехал полюбоваться видом на Чащу. Разумеется, он приехал ради волшебства, и я послал его куда подальше, заниматься своим делом. Например, порубить в капусту вражеских рыцарей, а не соваться в вопросы, в которых он ни черта не смыслит, — он фыркнул. — А то он уже начал верить собственным трубадурам. Решил попытаться вернуть королеву.

— Но королева мертва, — удивилась я. Ведь из-за этого и начались войны. Почти двадцать лет тому назад наследный принц Росии Василий прибыл к нам с посольством в Польню. Он влюбился в королеву Анну, и они решили сбежать. А когда королевские солдаты стали их настигать, они скрылись в Чаще.

Таков был конец истории. Никто из тех, кто ушел в Чащу никогда не возвращался. По крайней мере прежним и невредимым. Порой они появляются ослепшие и воющие, порой появляются изменёнными и настолько обезображенными, что их трудно узнать. Но хуже всего, когда они возвращаются с теми же лицами, но абсолютно мертвыми и с чем-то исключительно неправильным внутри.

Королева с принцем Василием так и не появились. Наш король обвинил наследника Росии в соблазнении своей супруги, а король Росии обвинил нашего короля в гибели своего наследника, и с тех самых пор между нами и ими идет война, прерываемая случайными затишьями и краткими перемириями.

В долине, слыша эту историю, мы лишь качали головой. Все до одного были согласны, что это с самого начала были проделки Чащи. Чтобы королева, да еще с двумя младенцами на руках, решилась сбежать? Развязать войну с супругом? Да их собственная помолвка прогремела на весь свет. Об этом сложили десяток песен. Моя матушка пела мне как-то одну из них, ту часть, что запомнила. Странствующие исполнители их больше не исполняют.

За этим точно стоит Чаща. Возможно кто-то отравил этих двоих водой, взятой из реки там, где она втекает в Чашу. Или какой-нибудь придворный, путешествовавший через перевал в Росию, случайно переночевал под темными кронами на краю Чащи и вернулся ко двору с чем-то внутри. Мы знали, что это Чаща, но это ничего не меняло. Королева Анна пропала, она сбежала с принцем Росии, мы находимся в состоянии войны, а Чаща, питаясь их гибелью, а также последовавшими за этим смертями, с каждым годом продвигается чуть дальше вглубь обеих королевств.

— Нет, — ответил Дракон. — Она не мертва. Она до сих пор в Чаще.

Я уставилась на него. Он объявил об этом как о само собой разумеющемся деле, хотя никогда прежде я не слышала ни о чем подобном. Но я настолько боялась Чащу, что поверила: находиться двадцать лет в плену в Чаще, в каком-то смысле в пожизненном заточении — вещь, из разряда на что Чаща может быть способна.

Дракон пожал плечами и махнул рукой в сторону принца.

— Ничто на свете не способно ей помочь, а войдя внутрь, он может спровоцировать нечто худшее. Но он не желает об этом слышать. — Волшебник фыркнул: — Он считает, раз убил день назад вылупившуюся гидру, сразу стал героем.

Ни в одной из песен не говорилось о том, что вандалусской гидре был день отроду. Это несколько портило весь сюжет.

— В любом случае, — продолжил волшебник, — думаю, он чувствует себя обиженным. Лорды с королями в целом ненавидят волшебство, и с той же страстью жаждут им обладать. Да. Возможно это своего рода мелочная месть.

Я с легкостью ему поверила и уловила его мысль, почувствовав приступ негодования, вообразив на моем месте Касю, которую не могло спасти нежеланное волшебство. Если принц собирался развлечься с компаньонкой Дракона, кто бы она ни была, тогда он не мог просто отправиться спать. Такое воспоминание все равно, что неправильный фрагмент мозаики, никак не сможет угнездиться в его голове.

— Однако, — добавил Дракон снисходительным тоном, словно я была щенком, который умудрился не сжевать его ботинки, — это не такая уж плохая идея. Я смогу подправить его память в нужном направлении.

Он поднял руку, и я озадаченно спросила:

— В нужном?

— Я подарю ему воспоминание о твоей благосклонности, — пояснил он. — Украшенную подходящим энтузиазмом с твоей стороны и удовольствием сделать из меня дурака. Думаю, он с радостью это проглотит.

— Что? Вы убедите его, что… нет! Он же станет… он станет…

— Хочешь сказать, что переживаешь о том, что он о тебе подумает? — подняв бровь, уточнил волшебник.

— Если он будет думать, что я с ним переспала, то что остановит его от… желания повторить это снова?

Дракон утешительно помахал рукой:

— Пусть это будут неприятные воспоминания: острые коленки, визгливые девичьи смешки и быстрый финал. Или у тебя есть предложение получше? — едко уточнил он. — Может пусть он проснется, вспомнив, как ты чуть его не убила?

Так что следующим утром я имела очень неприятное удовольствие наблюдать, как принц Марек, задержавшись у входа в Башню, отпускает в мое окно веселый и нескромный воздушный поцелуй. Я следила только за тем, чтобы убедиться в том, что он действительно уезжает. Мне потребовались все силы, чтобы сдержаться и не сбросить ему что-нибудь на голову — и я имею в виду отнюдь не знак своей привязанности.

Но Дракон был полностью прав со своими предостережениями. Даже с учетом тех приятных воспоминаний, что были добавлены в его голову, он несколько неуверенно замер, нахмурившись, на подножке своего экипажа и обернулся ко мне, словно что-то его тревожило. Наконец он пригнулся и позволил себя увезти. Я не отходила от окна, наблюдая, как вдоль дороги продвигается облако пыли, пока кортеж по-настоящему скрылся за холмами, и только после этого почувствовала себя в безопасности. Совершенно абсурдное чувство для того, кто заперт в волшебной башне с темным волшебником и чувствует зуд волшебства под собственной кожей.

Я натянула на себя зеленовато-рыжее платье и медленно спустилась в библиотеку. Дракон сидел в своем кресле перед открытой книгой. Услышав меня, он посмотрел на меня.

— Что ж, ладно, — сказал он с кислым как обычно видом. — Сегодня мы попробуем…

— Постойте, — вмешалась я, и он умолк. — Не могли бы вы сказать, как мне сделать что-то, что я бы смогла носить?

— Если ты до сих пор не научилась пользоваться заклинанием «vanastalem», то я вряд ли смогу тебе помочь, — рявкнул он. — На самом деле я начинаю думать, не умственно ли ты отсталая.

— Нет! Мне не нужно… такое заклинание, — ответила я быстро, избегая называть заклинание. — В этих платьях я не могу даже пошевелиться. Ни развязать их самостоятельно, ни убираться в них…

— Почему ты просто не используешь очищающее заклинание? — удивился он. — Я же научил тебя как минимум пяти.

Я как следует постаралась их забыть.

— Куда менее утомительнее для меня чуток поскрести!

— Да, вижу, ты способна поколебать и небесный свод, — желчно отметил он. Но он не мог меня уязвить. Любое волшебство было одинаково плохо. Я не собиралась становиться ни великой, ни могущественной ведьмой. — Какое странное ты существо. Разве каждая крестьянская девочка не мечтает о принцах и нарядах? Ладно, тогда попробуй его сократить.

— Чего?

— Опусти часть слова, — пояснил он. — произнеси слитно или невнятно. Что-нибудь в подобном роде.

— Что, любую часть? — с сомнением спросила я, но попробовала: — Vanalem?

Короткая версия заклинания вышла лучше: показалась меньше и дружественнее, хотя, наверное, это было лишь мое воображение. Платье вздрогнуло и юбки закружились вокруг меня, превращаясь в чудесный летник из некрашеного льна длиной до колена, а поверх появилось простенькое коричневое платье с зеленым пояском для аккуратности. Я с удовольствием вздохнула полной грудью: никакой дополнительной тяжести на плечах, ни тугих корсетов, ни бесконечного шлейфа. Все просто, удобно и легко. И даже от волшебства мне не стало дурно. Я вовсе не почувствовала усталости.

— Если ты, наконец, удовлетворена своим видом, — саркастично произнес Дракон, и в его вытянутую руку прилетела призванная им книга с полки, — тогда мы начнем со словообразования.