Спотыкаясь, на рассвете я вышла из Чащи с Касей, словно с вязанкой хвороста, на плечах. По пути Чаща сторонилась меня, словно она боялась снова навлечь на себя заклинание. С каждым моим тяжелым шагом слово «Fulmia» колоколом звенело в моей голове. Кася наваливалась на меня своим весом, мои грязные руки пачкали ее бледную кожу рук и ног. Наконец я перетянула за край леса в заснеженное поле и повалилась в глубокий снег. Выбравшись из-под Каси, я ее перевернула. Ее глаза до сих пор были закрыты. Волосы спутались и прилипли к лицу, намокнув от древесного сока. Я приподняла ее голову к своему плечу, закрыла глаза и произнесла заклинание.

Дракон поджидал нас на площадке на вершине Башни. Таким напряженным и мрачным я его еще не видела. Он взял меня за подбородок и поднял мое лицо вверх. Уставшая и опустошенная с смотрела на него, пока он вглядывался в мое лицо и в глаза. В руке он держал какую-то бутылочку. После длительного осмотра он снял с нее крышку и протянул мне:

— Выпей! До дна.

Потом он подошел к неподвижно лежащей Касе. Он провёл руками над ней, и когда я издала протестующий возглас и потянулась к ней, обернулся ко мне:

— Немедленно пей, — рявкнул он, — если только ты не хочешь заставить меня немедленно испепелить ее, чтобы заняться тобой. — Он дождался, пока я не начну пить, и быстро пробормотал какое-то заклинание, посыпав ее тело какой-то пылью. Над ней тут же вспыхнула яркая янтарно-золотистая сетка, похожая на клетку для птиц, и он повернулся, чтобы посмотреть, как я пью.

Сперва жидкость на вкус была невероятно приятной: все равно что в пересохшее горло влить теплой медовухи с лимоном. Но с каждым глотком мой желудок начинало подташнивать от чрезмерной приторности. Я хотела бросить на полпути. Закашлявшись, я сказала:

— Не могу.

— До дна, — ответил он. — И потом второй, если я сочту это необходимым. Пей! — и я заставила себя сделать следующий глоток, и еще один, и другой, пока полностью не осушила бутылочку. Он взял руками меня за запястья и произнес:

— Ulozishtus sovjenta, megiot kozhor, ulozishtus megiot.

Я закричала, чувствуя, словно внутри меня зажегся огонь. Я видела, как через мое тело просвечивает сияние, словно я превратилась в фонарь, и подняв руки, я, к своему ужасу, увидела под поверхностью кожи мечущиеся тени. Позабыв про жуткую боль, я ухватила свое платье и стянула его через голову. Он присел рядом со мной на пол. Я сияла как солнце, и по мне, словно рыбы под зимним льдом, мелькали тонкие тени.

— Убери их, — попросила я. Теперь, когда я их увидела, я внезапно ощутила, как они, перемещаясь, оставляют во мне след. Я-то наивно думала, что раз нигде не поцарапалась, не обрезалась, и меня не покусали, то осталась в безопасности. Думала, что это все его глупая мнительность. Вот теперь я поняла: даже с воздухом под кронами Чащи я вдыхала скверну, и не заметила, как они проникли в меня, потому что они были маленькими и ловкими. — Убери их из меня…

— Да-да, я пытаюсь, — буркнул он, снова хватая за запястья. Он прикрыл глаза и снова медленно начал читать длинное заклинание, которое длилось и длилось, поддерживая во мне огонь. Я уставилась в окно на разгорающийся утренний свет, и старалась дышать, не смотря на жжение. Из моих глаз ручьями текли слезы, обжигая мои щеки. Впервые его пальцы на моих руках показались мне прохладными.

Тени под моей кожей стали истончаться, мельчать, их края опалялись светом, осыпаясь как песок под напором воды. Они метались кругами, пытаясь отыскать, где им спрятаться, но волшебник не давал свечению нигде погаснуть. Я видела внутри себя светлые очертания своих костей и органов, и даже собственное бьющееся в груди сердце. Оно замедлялось, каждый удар был тяжелее. Я отстраненно поняла, что вопрос сейчас состоит в том, сумеет ли он выжечь из меня скверну быстрее, чем сдастся мое тело. Я покачнулась в его руках. Он внезапно меня встряхнул, и, открыв глаза, я увидела его взгляд. Он ни на мгновение не прервал ритм заклинания, но ему не нужно было мне объяснять словами: «Не смей тратить мое время, несносная идиотка!» — кричали его гневные глаза, и я, закусив губу, продержалась еще немного.

Последняя теневая рыбка распалась на корчащиеся нити и вот они тоже исчезли, до крайней степени истончившись. Он замедлил ритм заклинания и остановился. Огонь во мне слегка поутих к моему невероятному облегчению. Он мрачно спросил:

— Ну, что, довольно?

Я открыла рот, чтобы ответить «да, пожалуйста!», но вместо этого, испытав невероятный ужас, прошептала: — Нет. — Я все еще чувствовала в глубине себя смутный ртутный след выживших теней. Если сейчас мы остановимся, они спрячутся глубже, спрячутся в венах, в моем животе. Они дадут корни, и станут расти, расти, расти, пока полностью меня не поглотят.

Он коротко кивнул. Вытянув руку, он пробормотал какое-то слово, и в его руке появилась другая бутылочка. Я поежилась. Ему пришлось вливать ее мне в открытый рот. Давясь, я проглотила ее, и он снова затянул заклинание. Внутри меня снова вспыхнуло пламя: нестерпимое, ослепляющее, обжигающее.

После еще трех порций, подпитывавших пламя до полной силы, я была почти уверена. Но заставила себя принять еще одну, для полной уверенности, и после этого едва ли не сквозь слезы сказала: «Достаточно. Уже достаточно», но он застал меня врасплох, и заставил выпить еще одну. Когда я начала плеваться, он закрыл мне рукой рот и нос, и использовал другое заклинание: это не обжигало, но перекрыло мои легкие. Пять ужасных ударов сердца я не могла дышать вовсе, царапаясь, захлебываясь на открытом воздухе. Эта часть была хуже всего остального. Я глядела на него, видя, как его темные неумолимые и внимательные глаза наблюдают за мной. Я начала в них тонуть, мое зрение затуманилось, и руки обмякли. Тут, наконец-то, он прекратил, и мои изголодавшиеся легкие распухли как мехи, судорожно нагнетая воздух. Я прокричала что-то бессмысленное от гнева, и отпихнула его от себя, так что он покатился по полу.

Он умудрился извернуться и не расплескать жидкость из бутылочки. Мы яростно уставились друг на друга:

— Это самый из всех невероятно глупых поступков, что ты совершала! — рявкнул он.

— Могли бы и предупредить! — крикнула я в ответ, обхватив себя руками, все еще дрожа от ужаса. — Я вытерпела предыдущее, смогла бы стерпеть и это…

— Не могла бы, — категорично оборвал он меня, — если пала перед скверной. Если она глубоко проникла, то после моего предупреждения, ты стала бы пытаться этого избежать.

— Тогда бы вы все равно узнали! — сказала я, и он крепко сжал губы в тонкую линию, и отвернулся от меня странно напрягшись.

— Да, — произнес он, — узнал бы.

И тогда, ему пришлось бы убить меня. Ему пришлось бы убить меня, не смотря на мои мольбы, мои уверения, что я … возможно даже, что я сама верила бы в это, как это было… что не осквернена. Я замолчала, медленно, размеренно и глубоко дыша, восстанавливая дыхание.

— Ну так я… Я чиста? — наконец, выдавила я, с ужасом ожидая ответ.

— Да, — ответил он. — Ни какая скверна не сумела бы укрыться от этого последнего заклинания. Если бы мы начали с него, ты бы умерла, потому, что тени украли бы дыхание из твоей крови, чтобы выжить.

Я согнулась и закрыла лицо руками. Он поднялся на ноги и закрыл бутылочку. Пробормотав «Vanastalem» и взмахнув руками, он нагнулся надо мной и протянул мне аккуратно сложенный плащ из плотного прошитого шелком бархата темно-зеленого цвета с золотой вышивкой. Я непонимающе уставилась на волшебника, и только когда он натянуто отвернулся в сторону, поняла, что последние угольки сияния под моей кожей гаснут, а я абсолютно голая.

Я порывисто вскочила на ноги, заслонившись плащом, едва не позабыв о главном:

— Кася! — взволнованно выпалила я, и повернулась к лежащей в магической клетке подруге.

Он ничего не сказал. Я с тревогой посмотрела на Дракона.

— Ступай и оденься, — наконец сказал он. — Спешить некуда.

Но на меня он набросился немедленно после того, как я появилась в Башне:

— Должен существовать способ, — предположила я. — Должен быть. Ее только что забрали… она недолго пробыла в дереве.

— Что? — резко спросил он и, нахмурив лоб, выслушал те ужасы, что я испытала на поляне, у дерева. Я постаралась рассказать ему об ужасной тяжести слежки Чащи, об ощущении загоняемой жертвы. Не смогла. Слов было недостаточно. Но его лицо мрачнело сильнее, пока я не закончила своим броском на снежную пустошь.

— Помимо того, что ты просто сумасшедшая, тебе очень сильно повезло, — наконец сказал он: — хотя в твоем случае это одно и тоже. Еще никто не заходил в Чащу так далеко и возвращался невредимым, никто после… — он умолк, и я каким-то образом догадалась, что он имел в виду Ягу. Она ходила в Чащу и возвращалась. Дракон это заметил, и посмотрел мне в лицо: — Тогда ей уже было сто лет, — холодно добавил он: — и она была настолько пропитана волшебством, что там, где она ступала, из земли выпрыгивали черные поганки. Но и она не доходила до такой глупости, чтобы затевать большое колдовство в глубине Чащи, хотя в твоем случае, ручаюсь, именно это тебя спасло. — Он покачал головой. — Думаю, следовало приковать тебя цепью к стене, едва здесь объявилась эта крестьянка, чтобы поплакать тебе на плече.

— Венса, — мой уставший, отупевший мозг ухватился только за последнюю фразу. — Мне нужно пойти ей рассказать. — Я оглянулась в сторону коридора, но он вмешался.

— Рассказать ей что?

— Что Кася жива, — ответила я. — Что я спасла ее из Чащи и…

— И что ей наверняка придется умереть? — жестко закончил он.

Инстинктивно я бросилась к Касе, встав на его пути и преграждая путь руками… бессмысленный поступок, если бы он захотел, то легко бы справился со мной, но он лишь покачал головой:

— Перестань наскакивать на меня, словно рассерженная курица, — он был скорее уставшим, чем рассерженным. Его тон заставил мое сердце сжаться: — Последнее, что нам нужно, чтобы ты из-за беспокойства о ней ты натворила еще больше глупостей. Мы можем сохранять ей жизнь столько, сколько сумеем ее сдержать. Но все равно ты наконец решишь, что милосерднее будет ее убить.

* * *

И все же я рассказала Венсе утром, когда она проснулась. Она с широко-раскрытыми глазами схватила мои руки:

— Позволь мне ее увидеть, — попросила она, но Дракон не разрешил.

— Нет, — ответил он: — Можешь истязать себя, если хочешь. Но это все, что я позволю. Не нужно давать женщине несбыточных надежд, и не стоит позволять ей даже приближаться. Если позволишь, я дам совет: скажи матери, что девушка умерла, и пусть продолжает жить, как может.

Но я настроилась и рассказала Венсе правду. Я решила, для нее было лучше знать, что Касю вызволили из Чащи, что ее мучениям пришел конец, даже если исцеление невозможно. Я не была полностью уверена, что была права. Венса плакала и умоляла. Если бы я могла, я бы не подчинилась Дракону и отвела бы мать к дочери. Но в случае с Касей волшебник мне не доверял. Он забрал ее куда-то в глубокую темницу под Башню и там запер. Мне он сказал, что не покажет вход, пока я не научусь защитным заклинаниям, которые смогут предохранить меня от скверны Чащи.

Пришлось ответить Венсе, что не могу этого сделать, и поклясться несколько раз собственной жизнью, пока она не поверила.

— Не знаю я, не знаю, куда он ее спрятал! — наконец выкрикнула я. — Не знаю!

Она прекратила умолять, и, не выпуская моих рук, уставилась на меня, тяжело дыша и сказала:

— Завистливая дрянь! Ты всегда ее ненавидела, всегда. Ты хотела, чтобы ее забрали! Вы с Галиндой всегда знали, что он выберет ее. Знали и радовались. А теперь ты ее ненавидишь, потому что он вместо нее забрал тебя…

Она трясла меня, дергая на себя, и в какой-то момент я не могла ее остановить. Слышать подобное было слишком жестоко: словно в чистом источнике, из которого ты собирался испить оказался яд. Я была так сильно вымотана, потратив все силы на вызволение Каси, и неважно чувствовала себя после очищения. Наконец, мне удалось высвободиться и, не в сила более сносить это, я выбежала прочь из комнаты. Я остановилась в коридоре и прислонилась к стене, беспомощно рыдая, не в состоянии даже вытереть бегущие слезы. Венса выбежала за мной мгновение спустя вся в слезах со словами:

— Прости, прости меня, Нешка. Я не хотела. Не хотела.

Я знала, что на самом деле она так не думала, но в ее словах была правда, чуть-чуть, в переносном смысле. Она разбередила мое чувство вины, и я закричала, обращаясь к Дракону: «Почему? Почему ты не забрал вместо меня Касю?» Мы столько лет жили счастливо с моей матерью, считая, что меня не выберут, а теперь я абсолютно несчастна. И все же это не было поводом ненавидеть Касю.

Так что мне не было жаль, когда Дракон отправил Венсу домой. Я даже не стала спорить, когда он в тот же день отказался учить меня защитному заклинанию.

— Не пытайся быть еще большей дурой, чем ты есть, — рявкнул он. — Тебе требуется отдых. А если тебе он не нужен, то мне точно пригодится, прежде чем придется пройти через сомнительно мучительное удовольствие попытки вдолбить в твою голову необходимость защиты. Спешить некуда. Ничего не изменится.

— Но что, если Кася заражена так же, как и я, — начала возражать я, но он покачал головой в ответ.

— Несколько теней сумели просочиться у тебя между зубов. Быстрое очищение не позволило им в тебе укорениться, — пояснил он. — Это совсем иной случай, и даже не отравление третьего уровня, которому подвергся неудачливый пастух, которого ты безо всякого на то основания обратила в камень. Ты хоть поняла, что дерево, которое ты видела, это один из очагов самой Чащи? Там, где оно укореняется, Чаща расширяет свои пределы. Его плодами питаются ходоки. Она была во власти Чащи настолько, что иного нельзя и представить. Ступай спать. Пара-другая часов для нее ничего не значат, но позволят тебе избежать новой глупости.

Я была вымотана, и прекрасно знала это, хотя в моей груди горел огонь противоречия. Я сохранила его на будущее. С другой стороны, если бы я послушалась его и тогда вместе с его предостережениями, Кася до сих пор оставалась бы внутри дерева, которое ее пожрало бы и извратило. Если бы я верила всему, что он рассказывает о колдовстве, я бы до сих пор учила изматывающие меня заклятия. Он сам говорил, никого не спасали от дерева и никто не возвращался из Чащи… кроме Яги, и теперь меня. Он способен ошибаться. Он ошибается на счет Каси. Ошибается.

Я вскочила с кровати еще до рассвета. В книжке Яги нашлось заклятье для поиска порчи, довольно простое: «Aish aish aishimad». Я испытала его в кухне, отыскав плесень на задней стенке бочки, сгнивший раствор в кладке, испорченные яблоки и сгнивший кочан капусты, закатившийся под стеллаж с вином. Когда рассвет наконец осветил лестницу, я поднялась в библиотеку и громко снимать с полок книги, пока Дракон не появился собственной персоной — сонный и уставший. Он не стал меня упрекать. Просто быстро хмуро огляделся и ушел, не сказав ни слова. Лучше бы он накричал.

Но он принес небольшой золотой ключик и открыл шкафчик из черного дерева в дальнем конце комнаты. Я заглянула внутрь: там на подставках было множество листов тонкого стекла. Между ними хранились листы пергамента. Он вытащил один из них со словами:

— Я хранил его больше как курьез, но, кажется, подобное подходит тебе лучше всего.

Он положил его на стол, не вынимая из-под стекла: это была одна страница, криво исписанная неразборчивым почерком с рисунками сосновых иголок, от которых идет дымок, вдыхаемый нарисованным лицом с носом. Многие буквы выглядели очень странно. У заклинания было с десяток вариантов произнесения: «suoltal videl, suoljata akorata, videlaren, akordel, estepum», и так далее.

— Так какое из них? — спросила я.

— Что? — переспросил он, и раздраженно покачал головой, когда я объяснила ему, что это разные заклинания, но все довольно короткие, а не одно длинное, как он предполагал ранее. — Понятия не имею, — коротко ответил он: — Выбери что-то сама и попробуй.

Не стану скрывать, в тайне я была довольна. Это было еще одно подтверждение того, что и его знаниям есть пределы. Сходив в лабораторию за сосновыми иголками, я подожгла их в стеклянной чаше на столе в библиотеке и, нетерпеливо наклонившись к дыму, приступила.

— Suoltal, — произнесла я первое, чувствуя, как заклинание формируется у меня на языке… но что-то с ним было не так. Оно словно соскользнуло.

— Valloditazh aloito, kes vallofozh, — произнес волшебник. Слова заклинания прозвучали резко, вцепившись в меня словно рыболовные крючки. Потом он шевельнул одним пальцем, и мои руки поднялись над столом и трижды хлопнули в ладоши. Это не было похоже на утрату контроля, как бывает во сне, когда падаешь и силишься проснуться. Я чувствовала мысль за каждым движением, как кукольник дергает меня за нити. Как кто-то двигает моими руками, и это не я. Это почти заставило меня схватиться за ответное заклинание, но Дракон еще раз шевельнул пальцем, и крючки исчезли, а марионеточные нити пропали.

Я уже вскочила на ноги и, задыхаясь, бросилась на него через всю комнату, но остановилась. Я смотрела на него, но он и не думал извиняться:

— Когда это делает Чаща, — сказал он, — ты даже не почувствуешь подвоха. Пробуй снова.

У меня ушел час. Ни одно из заклинаний не получалось как следует, не так, как было написано на странице. Я перепробовала все, пыталась произносить их так и эдак, наконец я поняла, что некоторые буквы читаются совсем не так, как я предполагала. Я попыталась изменить их чтение, пока не получилось слово, показавшееся моему языку подходящим. Потом другое, еще и еще, пока они не соединились. Он заставил меня упражняться без остановки несколько часов кряду. Я вдыхала сосновый дым и выдыхала заклинания, а потом он испытывал мой разум на прочность самыми разными неприятными и извращенными заклинаниями.

Наконец в полдень он дал мне передышку. Я рухнула в кресло уставшая и будто исколотая ежом. Защита выдержала, но я чувствовала себя словно была истыкана множеством иголок. Я смотрела на пергамент со странными буквами, запечатанный под стеклом и размышляла, сколько же ему лет.

— Он очень древний, — сказал волшебник. — Он древнее Польни. И, наверное, даже древнее Чащи.

Я уставилась на него. Мне ранее никогда не приходила в голову мысль, что Чаща не была здесь всегда, что не всегда могло быть так.

Он пожал плечами:

— Все, что нам известно, так и есть. Чаща совершенно точно старше Польни и Росии. Она уже была здесь, когда кто-то из нас решил заселить эту долину. — Он постучал по пергаменту под стеклом. — Насколько мы знаем, те, кто это написал, были первыми поселенцами этой части мира несколько тысяч лет тому назад. Поселившись в долине, их короли-колдуны принесли с собой на запад из бесплодных земель на дальнем конце Росии свой язык колдовства. И потом на них обрушилась Чаща, которая поглотила их крепости и опустошила их поля. Это все то немногое, что осталось после них.

— Но, если Чащи здесь не было, когда мы заселяли долину, тогда откуда же она взялась?

Дракон пожал плечами:

— Если хочешь, можешь отправиться в столицу. Там ты найдешь сотню трубадуров, которые с радостью исполнят тебе баллады о появлении Чащи. У них этот предмет очень популярен, по крайней мере среди тех, кто знает о нем меньше них. Для них это богатое поле для вымысла. Думаю, кто-нибудь из них мог сочинить близкую к правде историю. Зажигай огонь и начнем заново.

До самого вечера, когда уже начало темнеть, Дракон не был удовлетворен моей работой. Он пытался отправить меня спать, но не смогла бы уснуть. Слова Венсы звенели и стучали в моих ушах. Мне пришло в голову, что он добивается, чтобы я устала, чтобы он мог оттянуть все еще на день. Я хотела увидеть Касю собственными глазами, хотела знать, с чем имею дело, с какой скверной мне предстоит сражаться.

— Нет и нет, — сказала я. — Ты говорил, я смогу ее повидать, если сумею защититься.

Он всплеснул руками:

— Ну, ладно, — сдался он. — Следуй за мной.

Он повел меня по лестнице вниз, в кухню, затем в кладовую за ней. Я помню, как в отчаянии обыскала все стены, когда думала, что он высасывает из меня жизнь. Пытаясь выбраться, я ощупала все стены, все щели, засунула палец в каждую дырочку, пыталась расшевелить каждый кирпичик. Но он подвел меня к совершенно гладкой на вид стене, состоящей из сплошного куска белого камня без единого следа раствора. Он прикоснулся к нему легонько пальцами, а потом скрючил их на манер паучьих лап. Я ощутила легкий отзвук волшебства. Весь кусок камня утонул в стене, образовав проем со слегка светившейся ведущей в глубину крутой лестницей из того же белого камня.

Я последовала за ним внутрь. Эта часть сильно отличалась от остальной Башни. Она была древнее и куда более странной. Ступени были очень четко вырезаны по краям, но сильно гладко истерты посредине. Понизу обеих стен в одну линию были вырезаны буквы: они не были похожи ни на наши, ни на буквы Росии, а очень напоминали те, что были на пергаменте. Мы шли вниз довольно долго, и я все больше поражалась количеству камня вокруг нас, и тишине. Было полное ощущение могилы.

— Это и есть гробница, — пояснил волшебник. Мы достигли конца лестницы, очутившись в небольшой круглой комнатке. Здесь был спертый воздух. Надпись, сбегавшая вниз по стене вдоль лестницы с одной стороны, непрерывной линией продолжалась вдоль всей комнаты, изгибаясь дугой поверх очерченной на стене арки, и взбиралась вдоль лестницы вверх по стене с другой. Внутри арки, в самом низу, было пятно из более светлого камня. Как будто сперва была построена вся стена, а потом был заделан лаз. Как раз такой, чтобы пролезть человеку.

— Там… до сих пор кто-то похоронен? — робко спросила я. Мой голос прозвучал глухо.

— Да, — ответил Дракон, поворачиваясь ко мне: — Но даже короли не против делиться, особенно, мертвые. А теперь послушай меня внимательно. Я не стану учить тебя ходить сквозь стену. Когда захочешь ее проведать, я сам тебя проведу. Если ты попытаешься к ней прикоснуться или позволишь ей прикоснуться к тебе, я немедленно выведу тебя оттуда. А теперь, если все еще настаиваешь на своем, накладывай защитное заклинание.

Я зажгла прямо на полу щепотку сосновых иголок, и произнесла заклинание, опустив лицо в облако дыма. Затем я протянула ему руку, и он провел меня сквозь стену.

Он внушил мне страх перед самым ужасным вариантом, что Кася стала похожа на Ирижи: изо рта идет пена, и она лезет вон из собственной кожи буквально. Или что в Касе полным-полно этих ужасных теней, которые пожирают ее изнутри. Я была готова ко всему и взяла себя в руки. Но когда он провел меня сквозь стену, она — такая маленькая — просто скорчившись сидела в углу на матрасе, обхватив руками колени. Перед ней на полу стояла миска едой и вода. Она ела и пила, умылась и аккуратно заплела волосы. Кася выглядела уставшей и напуганной, но совершенно точно привычной собой. Увидев меня, она вскочила и побежала ко мне, раскинув объятья:

— Нешка, Нешечка, ты нашла меня.

— Не приближайся, — спокойно произнес Дракон, и добавил: — Valur polzhys. — Внезапно поперек пола между нами возникла стена яркого пламени. Я тянулась к ней, не в силах ничем помочь.

Я опустила руки и сжала их в кулаки… и Кася тоже отступила назад, стоя за огненной стеной. Она покорно кивнула Дракону. Я стояла и беспомощно смотрела на нее, помимо воли полная надежд.

— С тобой все… — и слова застряли в горле.

— Не знаю, — ответила Кася дрожащим голосом. — Я… ничего не помню. Ничего с тех пор, как меня втащили в Чащу. Они утащили меня, втащили в Чашу и они… они… — она замолчала с приоткрытым ртом. В ее глазах застыл ужас, тот же самый, что я почувствовала, когда увидела ее в дереве, почти покрытой корой.

Мне пришлось заставить себя, не потянуться к ней снова. Я снова очутилась в Чаще, увидела ее невидящее, страдающее лицо, ее руки.

— Не надо об этом, — сказала я твердо и с отвращением. Я почувствовала укол злости в отношении Дракона за то, что он скрывал ее от нее так долго. И уже начала строить в голове планы: использую заклинание Яги, чтобы найти, где скверна могла пустить в ней корни, потом попрошу Дракона научить тому очищающему заклинанию, что он использовал на мне. Поищу в Ягиной книге и отыщу похожие, и освобожу ее. — Не думай сейчас об этом. Просто скажи, как ты себя чувствуешь? Тебя… тошнит или знобит…

Наконец я оглядела само помещение. Стены здесь были из того же полированного белого мрамора, а в глубокой нише на дальней стене был установлен тяжелый ящик, больше человеческого роста в длину. Поверху на нем были вырезаны все те же буквы, а по бокам шел совсем другой рисунок: высокие цветущие деревья и лозы были плотно переплетены друг с другом. Над усыпальницей горел единственный голубой огонек, воздух для которого поступал сквозь единственное узкое отверстие в стене. Это было красивое помещение, но очень холодное. Оно не было предназначено для живых.

— Мы не можем оставить ее здесь, — резко заявила я Дракону, несмотря на то, что он покачал головой. — Ей нужно солнце, свежий воздух… вместо этого мы можем держать ее в моей комнате…

— Уж лучше тут, чем в Чаще! — сказала Кася. — Нешка, прошу, скажи, с моей матушкой все хорошо? Она пыталась гнаться за ходоками… Я боялась, что они заберут и ее.

— Нет, с ней все хорошо, — ответила я, вытерев лицо и глубоко вздохнув. — Она беспокоится за тебя… очень беспокоится. Я передам ей, что с тобой все…

— Можно я напишу ей письмо? — спросила Кася.

— Нет, — ответил Дракон, и повернулась к нему.

— Мы же можем дать ей клочок бумаги и огрызок карандаша! — зло сказала я ему. — Это никого не обременит.

Он смотрел на меня с мрачным выражением лица:

— Ты же не можешь быть настолько глупой. Считаешь, она могла оставаться ночь и целый день внутри дерева, и выбраться оттуда как ни в чем ни бывало?

Я умолкла в испуге. У меня на языке ворочалось заклинание Яги для поиска порчи. Я открыла было рот… но это же была Кася. Моя Кася, которую я знала лучше всех на свете. Я посмотрела на нее, а она на меня — несчастная и испуганная, но отказывающаяся плакать и сдаваться. Это была она.

— Они сунули ее в дерево. Сохраняли ее специально для этого, а я вытащила ее оттуда до того, как оно…

— Нет, — спокойно ответил он, и я посмотрела на него, а потом перевела взгляд обратно на Касю. Она все равно улыбалась мне, вымученно, но храбро.

— Все хорошо, Нешка, — сказала она. — Если с мамой все в порядке. А что… — она проглотила ком в горле: — Что со мной случилось?

Я не знала, что ей ответить.

— Я отыщу способ тебя очистить, — сказала я чуть отчаянно, и не стала оглядываться на Дракона. — Я отыщу заклинание, которое укажет, что с тобой все в порядке… — но это были лишь слова. Я не имела ни малейшего понятия, как доказать Дракону, что Кася здорова. Он просто не захочет этого признать. А если я не смогу его как-либо убедить, он, если понадобится, продержит Касю до конца ее жизни, похороненной с древним королем без малейшего лучика солнца… без надежды когда-либо увидеть своих любимых, и вообще жить. Он был для Каси не меньшей опасностью, чем Чаща… он вовсе не хотел, чтобы я ее спасла.

И тут до меня с горечью дошло: он хотел оставить ее себе. Хотел ее для себя так же, как хотела Чаща, чтобы по-своему так же ее поглотить. Лишая ее корней, ему не было дела до Касиной прежней жизни. Он уже хотел запереть ее здесь, в Башне, чтобы она служила только ему одному… Зачем же ему рисковать сейчас? Зачем отпускать ее?

Он стоял в нескольких шагах позади меня, дальше от огня и от Каси с ничего не выражающим, спокойным лицом, плотно сжав губы. Я постаралась отвернуться, спрятав свое выражение лица, чтобы не выдать свои мысли. Если мне удастся найти заклинание, которое позволит мне проходить сквозь стены, мне нужно будет лишь чем-то отвлечь его внимание. Можно попытаться наслать на него сон, или что-нибудь подсыпать перед ужином в его чашку: «сварить полынь с тисовыми ягодами, выварить сок до состояния пасты, добавить три капли крови и произнести заклинание. И готов быстрый яд без вкуса и запаха…»

Снова почувствовав едкий запах жженной хвои, я вдруг увидела эту же мысль под странно неприятным углом из-за неправильности ее возникновения. Я испуганно отшатнулась от нее, и, дрожа, отступила на шаг от огня. По другую сторону стояла Кася, ожидая моего ответа: с решительным выражением на лице, с честными глазами, полными доверия, любви и благодарности… а так же с крупицей страха и беспокойства, но все это были обычные человеческие эмоции. Я смотрела на нее, она в ответ на меня, уже слегка беспокоясь, все же оставаясь собой… Но я не могла ответить. В моем носу оставался запах жженной хвои, а глаза чесались от дыма.

— Нешка? — позвала Кася, задрожавшим от страха голосом. Я молчала. Она смотрела на меня через огонь, и ее лицо сперва казалось улыбающимся, потом несчастным, ее губы зашевелились, пробуя… пробуя разные эмоции. Я сделала еще один шаг назад, и стало хуже. Она наклонила голову, ее глаза уставились на меня, слегка расширившись. Она пошевелилась, сменила позу.

— Нешка, — произнесла она, но уже не испуганно, а уверенно и тепло: — Все хорошо. Я уверена, ты меня спасешь.

Дракон за моей спиной молчал. Я судорожно вздохнула и ничего не сказала. Мое горло сдавило. Я умудрилась выдавить шепотом: «Aishimad».

Между нами нарастал жгучий горький запах.

— Пожалуйста, — произнесла она. Ее голос внезапно прервали рыдания: актриса четко по сценарию шла от одной сцены к другой. Она протянула ко мне свои руки, подошла ближе к огню, ее тело наклонилось вперед. Она подошла слишком близко. Запах стал сильнее: запахло опаленной зеленой листвой, полной сока. — Нешка…

— Прекрати! — прокричала я. — Прекрати.

Она прекратила. Какое-то мгновение Кася стояла, застыв, потом уронила руки и ее лицо стало пустым. По всей комнате запахло гнилой древесиной.

Дракон поднял руку: «Kulkias vizhkias haishimad», — произнес он, и от его ладони возник луч света, направленный на ее кожу. Там, где свет ее касался, я видела зеленые тени, переплетенные как многочисленные слои лежащей на друг на друге листвы. Из ее глаз на меня смотрело нечто с неподвижным и странным, нечеловеческим лицом. Я его узнала: это было то же создание, которое пыталось отыскать меня в Чаще. Здесь не было ни следа моей Каси.