Полицейская «буханка» резво бежала по грунтовке. Вокруг стояла тайга. Томилин с наслаждением курил трофейную сигарету. Они отъехали от станции километров на десять, когда справа, в низинке, открылось озеро. Глеб – он сидел за рулем – спросил:

– Может, здесь?

– Посмотрим, – отозвался Мастер. Глеб кивнул, притормозил и съехал с дороги. «Буханка» остановилась метрах в двадцати от уреза воды. Вышли, подошли к берегу.

– Вроде подходит, – сказал Томилин.

– А не мелковато здесь? – спросил Мастер.

– А что – есть выбор? – ответил Томилин. Глеб сказал:

– В принципе, я могу нырнуть, проверить. Мастер сказал:

– Не дури. Еще не хватало, чтобы ты подхватил воспаление легких.

Глеб пожал плечами, сказал:

– Тогда пошли выгружать манатки. Пашка спросил:

– Вы хотите утопить машину?

– А что делать? Придется.

– У нее баки почти под завязку. Можно ехать и ехать. Мастер сказал:

– Не получится, Паша – машинка приметная, а дорог здесь мало. Посему обнаружат нас быстро.

Томилин добавил:

– А искать нас будут не по-детски. Я хоть и подбросил им версию, что, мол, уголовники полицаев постреляли, но, думаю, они не поверят. Я бы не поверил.

– Жаль, – сказал Пашка. – Могли бы ехать… Или снова поездом?

Мастер ответил:

– Следует признать, что относительно безопасное и комфортабельное путешествие на поезде – завершено.

Глеб сказал:

– Да уж – тот еще «шлафваген» был.

– Ну, не шлафваген, конечно. но ехали, беды не знали.

Томилин прикурил трофейную сигарету, затянулся, выпустил дым через ноздри и прищурился на бледное солнце.

Они быстро выгрузили из машины все, что могло представлять интерес, потом Глеб сел за руль «буханки», задним ходом поднялся наверх, к дороге, остановился. Он вытянул до упора подсос, распахнул водительскую дверь и двинулся вперед. Он разогнал, насколько это было возможно, машину и, когда до уреза воды оставалось метров пять, выпрыгнул. «Буханка» влетела в черную воду, подняла снопы брызг. По инерции тяжелая машина поплыла. Она быстро погружалась и вскоре скрылась под водой. И только пузыри еще целую минуту вырывались на поверхность.

Они ушли в лес, перекусили остатками продуктов и оценили трофеи – оружие с приличным количеством патронов, аптечка, деньги, сумка с сосисками и литровой бутылкой водки, резиновые сапоги и два камуфляжных бушлата. Но наибольший интерес вызвал навигатор джи-пи-эс.

– Вот это дело, – сказал Томилин.

– А обращаться с ним умеете? – спросил Пашка.

– Да тут ничего хитрого нет. Конкретно с этой моделью не работал, но разберемся.

Мастер сказал:

– Неплохо бы определиться, где мы находимся.

– Сейчас попробуем.

Оказалось, что они находятся в сотне километров от Котласа, недалеко от станции Кизема. Пашка спросил:

– А можно прикинуть, сколько ж будет до Екатеринбурга?

– Можно, – ответил Томилин. Он поколдовал с прибором и сказал: – Будем считать по прямой – хотя даже птицы не всегда по прямой летают. так вот, если считать по прямой, то получается как минимум восемьсот пятьдесят верст.

– Ого! – сказал Пашка. А Мастер заметил:

– В действительности стоит умножить как минимум на два.

Глеб сказал:

– А лучше на три. Впрочем, разницы никакой – пешком по любому не дойти.

Мастер произнес:

– Сейчас самое главное убраться подальше отсюда – в ближайшее время на нас будет организована охота.

Они отобрали только самое необходимое – по автомату и пистолету на человека, патроны, аптечку, сосиски и водку да бушлаты. Излишки арсенала закопали под приметной сосной и двинулись к дороге.

Когда почти подошли к ней, услышали звук приближающегося автомобиля. Вскоре показалась раздолбанная «Газель» с брезентовым верхом.

Они спустились на дорогу и остановили машину. В кабине сидел мужик лет сорока. Томилин подошел к «Газели», поздоровался и спросил: «Вы нас не подвезете? Мы заплатим».

Для убедительности Томилин продемонстрировал деньги. Наверно, это было излишним – когда четверо вооруженных мужчин (оружие особо не афишируют, но и не особенно скрывают) останавливают машину на лесной дороге и просят подвезти, то отказать трудно. Водитель «Газели» был явно напуган, хотя и старался этого не показывать. Он спросил: «А куда вам надо?»

– В ту же сторону, что и вам, – махнул рукой Томи-лин. И повторил: – Мы заплатим.

– Ну, залезайте.

Через минуту «Газель» с неожиданными пассажирами катила по лесной дороге. Томилин сидел в кабине, остальные забрались в кузов.

* * *

«Отдел грязных дел» получил свое название не случайно – его сотрудники занимались деятельностью, которую даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать законной. О существовании этого отдела в ФБР знали практически все, но лишь немногие точно знали, чем же реально занимаются его сотрудники. Хотя, конечно, догадывались. В совсекретном меморандуме, доступном очень узкой группе высших должностных лиц США, было написано, что сотрудники отдела, который именовался «особым», имеют право использовать в своей работе «специальные методы расследования». Разумеется, «в интересах безопасности Соединенных Штатов Америки». При этом меморандум не раскрывал, что же это за «специальные методы». В заключение меморандума была следующая фраза: «Для получения более подробной информации необходимо лично обратиться к первому заместителю директора ФБР».

Фреду Фридману придали трех специальных агентов из «отдела грязных дел». Неделю двое из них вели скрытое наблюдение за вьетнамцем, изучали его привычки, распорядок дня, маршруты, по которым перемещался Май Хыонг. Особый интерес вызывали напитки, которые преподаватель приобретал в ближайшем магазине. После того как была собрана необходимая информация, агенты осуществили тайное проникновение в коттедж, в котором проживал вьетнамец. Один заменил упаковки с соком, который пил преподаватель. Второй установил в квартире миниатюрную веб-камеру. Она давала возможность наблюдать за объектом, когда тот сидит за компьютером.

В первый же вечер Май выпил два полулитровых пакета сока, и этот факт с удовлетворением зафиксировали наблюдатели. Во второй вечер, сидя за компьютером, Май выпил пакет сока и уже открыл второй, как вдруг. на мониторе перед ним возникло лицо его кумира – корейского студента Чо Сон Хи. Лицо корейца выглядело не совсем реально – казалось слегка размытым и как будто дрожало. Чо улыбнулся и негромко произнес: «Здравствуй, брат мой. Узнал меня?»

Май замер с открытым ртом. А лицо корейца медленно растворилось. Как будто и не было его.

Май Тхи Тху Хыонг был ошеломлен.

Май был напуган.

Он задал себе вопрос: не сошел ли я с ума?

Он не был сумасшедшим. Лицо корейца появилось на мониторе Мая волею специалистов ФБР. А сок, который пил Май, был «заряжен» специальным психотропным препаратом.

Каждый вечер Май Тхи Тху Хыонг выпивал две полулитровые упаковки сока. И получал очередную порцию препарата. Небольшую. Внешне его поведение не изменилось. По крайней мере ни коллеги, ни студенты ничего необычного не замечали. Впрочем, на нелюдимого вьетнамца никто особого внимания и не обращал. Хотя потом многие будут говорить, что да – последние дни он был какой-то возбужденный. Доза препарата, которую ежедневно получал вместе с соком Май, была действительно невелика и на здорового человека могла бы и не оказать воздействия. Но Май Тхи Тху Хыонг не был здоровым человеком. А сотрудники «отдела грязных дел» стимулировали его болезнь. В результате каждый вечер Май общался с виртуальным корейцем Чо Сон Хи.

* * *

По дороге из Котласа в Кизему ехали полицейские машины – личный «Ховер» начальника горотдела, старые «Жигули» с операми УР и две «буханки». В них находился практически весь личной состав котлаской полиции. То, что от него осталось. В головном «Ховере» ехал начальник полиции с двумя замами.

С багровым от злости и хронического пьянства лицом начальник орал на замов:

– Как? Как, бляха-муха, это могло получиться? Замы отмалчивались. А что тут ответишь, когда погибли восемь сотрудников?

– Скоро вообще народу не останется, – орал Суслов. Последнее время полиция Котласа постоянно несла потери: неделю назад одного прапорщика зарезали практически на пороге собственного дома. А чуть раньше еще трое утонули по пьянке в Двине. Но это все были объяснимые потери, а тут – восемь трупов разом! Это вам не кот чихнул.

Майор Суслов поорал, выпустил пар и немного утих. Один из замов – капитан Никифоров – сказал:

– Полагаю, они напоролись на группу террористов. Хорошо подготовленных, хорошо вооруженных.

– Террористов, говоришь? – раздраженно произнес начальник.

– А чего? На раз террористы. Потому и погибли все.

– Полбеды было бы, коли так, – отозвался начальник. – Тогда это клиенты «гестапо». Тогда и с нас спрос другой… Ладно, «гестаповцы» тоже туда подъедут. Там и разбираться будем.

«Газель» катила по лесной дороге. Вокруг стоял лес. Кое-где он расступался, но по большей части стоял стеной вдоль дороги. Изношенный движок дышал астматично, из выхлопной трубы вился сизый дымок. Дорога изобиловала спусками и подъемами, крутила. Ехали медленно. Томилин предложил водителю сигарету. Тот сигарету взял, сказал: «Спасибочки», – заложил за ухо. Томилин заметил на руке водителя наколку – «Миша». Томилин закурил, спросил:

– Как звать-величать?

– Зовут меня зовуткую, величают уткою, – ответил водитель. Нервно хохотнул, обнажив плохие зубы: – Ха-ха, шутка юмора. Вам зачем?

– Элементарная вежливость, друг мой. В конце-то концов, вы нас выручаете.

Водитель покосился на Томилина и произнес:

– Мишаня.

– Весьма приятно. Меня – Трофимыч. Вы, Михаил, не бойтесь – мы люди мирные.

– А чего мне бояться? – отозвался Мишаня, лихорадочно соображая, на кого же это он налетел. На блатных не похожи – блатных Мишаня насмотрелся. В этих местах каждый пятый мужик с судимостью. Да и сам Михаил Быков по молодости да по дурости отсидел треху. Нет, не похожи на блатных. А если не блатные, то кто?

– Вы, Михаил, далеко едете?

– Не, тут километрах в тридцати поселок. Баба у меня там.

Томилин – спец, опытный агентурист – начал работать. Несколько минут он беседовал с Мишаней за жизнь. И вскоре все про этого Мишаню просек: хитер. Скрытен. Жаден. Считает себя очень умным, что, впрочем, характерно для подавляющего большинства мужчин. Продаст за три рубля. Томилин докурил сигарету, выщелкнул окурок в окно, спросил:

– А «Газель» свою продашь нам? Мы хорошо заплатим.

– Так ведь не в деньгах щастье.

– Это верно, – сказал Томилин и вытащил из кармана толстый лопатник. Раскрыл, продемонстрировал пачку денег – это были деньги, изъятые у полицаев. У Мишани загорелись глаза.

– А что – прижало? – спросил Мишаня. За три минуты беседы Томилин сумел расслабить его, снять первоначальное напряжение. К нему вернулась обычная наглость.

– А что – заметно?

– Ха! Я ж по жизни с понятием.

– Так чего – продашь, Мишаня?

Мишаня подумал, что везет каких-то мудачков. Лохов. Интилихентов. Потому что только лох голимый будет отстегивать бабло за то, что можно взять даром. Не понимал Мишаня, что продажей машины его вяжут по рукам и ногам.

– А сколько полагаете отмусолить?

– Сколько надо – столько и заплатим.

– Оно, конечно, можно уступить, – ответил Миша-ня. – Да отдавать жалко. Она лошадка-то неказистая, но рабочая.

– Короче, – перебил Томилин. – Сколько?

Сам удивляясь своей борзоте, Мишаня назвал цену. Был уверен, что с ним будут торговаться. Но лох-интеллигент не стал. Он отсчитал бабки и положил их на торпеду. Сказал только:

– Зальешь нам бак доверху. Плюс канистру в энзэ. И проконсультируешь меня по местным дорогам.

– Заметано, командир, – Мишаня сгреб деньги и убрал их в карман – пока лох не одумался.

На станцию полицаи приехали почти одновременно с «гестапо». Суслов первым заметил черный «Форд», сказал:

– А вот и старшие братья.

«Форд» подъехал, из него вышли трое сотрудников регионального отделения комитета «Кобра». С начальником поздоровались за руку, замов проигнорировали.

– Ну, что тут у вас за дела? – спросил старший, майор Мулдашев, начальственным тоном.

– Херовые дела, Ибрагим Тофикович. Восемь сотрудников погибли.

– Ну, ты, Суслов, даешь. Че – совсем твои менты мышей ловить разучились?

Начальник полиции побагровел еще сильней – Мул-дашева он не любил, а когда однажды тот назвал его Сусликом – возненавидел. За глаза начальника полиции Сусликом называли все, но Мулдашев бросил эту позорную кличку в лицо. Возможно, случайно. А возможно, и нет. Суслик Мулдашева ненавидел, но вынужден был терпеть. Он ответил:

– Предлагаю допросить дежурного по станции. Он свидетель.

Прошли в станционное здание. Перепуганный дежурный рассказал все, что видел. В том числе, что один из преступников орал: «Менты поганые. Резал вас и резать буду».

Суслов обернулся к заму:

– Что, Никифоров, опять скажешь: на раз террористы? А это, сука, аккурат на раз блатные.

Неожиданно зло Никифоров ответил:

– Да, скажу. Я убежден, что это террористы. А кричали про ментов специально, чтобы сбить с толку, закосить под блатарей. Вот только слабо блатарям действовать так толково.

Мулдашев побарабанил пальцами по столу, сказал:

– Верно – сработано профессионально. А ну-ка пойдемте посмотрим ваших мертвяков.

После осмотра тел Мулдашев сказал:

– Точно – профи работали… У машины колеса прострелили. Забрали только документы, оружие, запасные магазины.

– Они и бабло все подчистили, – вставил Суслов.

– А вот золотую цепку снимать не стали. – «Гестаповец» пальцем указал на толстую золотую цепь, которая вывалилась из-под футболки одного из убитых. – Какой же урка пройдет мимо рыжевья? И телефоны брать не стали.

Никифоров сказал вдруг:

– А вот у Пельменя, – он кивнул на труп пузатого, – у Пельменя был навороченный джипиэс-навига-тор. Сейчас нет.

– И что? – спросил Мулдашев.

– Похоже, они навигатор-то прихватили. Суслов раздраженно произнес:

– Да хер-то с ним, с навигатором этим. Мулдашев ответил:

– Э-э, нет. Вот навигатор как раз представляет интерес. Мелко ты плаваешь, Суслов. Не догоняешь. По навигатору не только они могут свое местонахождение определять, но и мы можем определить, где они находятся… Если только этот навигатор действительно у них.

Суслов почесал затылок, а Мулдашев высокомерно улыбнулся и быстро двинулся к «Форду». Из машины он связался с центром, объяснил ситуацию. Уже через сорок шесть минут пришел ответ, что навигатор обнаружен – его засекли в тридцати восьми километрах севернее Киземы.

Прикинули по карте: в «квадрате» была деревушка.

Мулдашев азартно скомандовал: «По коням!»

Вся полицейская рать во главе с «гестаповским» «Фордом» двинулась в сторону поселка. Они уже проехали треть пути по скверной грунтовке, как из центра пришло новое сообщение: навигатор пришел в движение и перемещается со скоростью около тридцати-сорока километров в час. Теперь он движется в сторону Киземы.

– Сами в руки идут, – сказал Мулдашев. – А мы встретим.

Выбрали подходящее для засады место – подъем, да еще и с поворотом. Машины загнали в лес, сами засели с левой стороны дороги. Суслов предложил расположиться с обеих сторон, но Мулдашев сказал: «На хер! Так твои мудаки друг друга перестреляют».

Мулдашев лично проинструктировал полицаев: «буханку» останавливаем огнем по колесам, предлагаем сдаться. В случае отказа – огонь на поражение. Вперед выслали двух наблюдателей. Еще одного Мулдашев загнал на сосну. Через четверть часа наблюдатель, сидевший на сосне, сообщил: на дороге показалась «Газель» с брезентовым верхом. До нее около километра. Это было странно – предполагали, что преступники перемещаются на захваченной милицейской «буханке».

Мулдашев уточнил:

– «Газель»? А «буханки» не видать?

– Нет, не видать.

– Ладно, проверим, что это за «Газель».

«Газель» катила обратно, в сторону Киземы. За рулем на этот раз сидел Мастер, рядом Томилин. Глеб и Пашка валялись в кузове на сене. Возвращаться в Кизе-му они не собирались – собирались повернуть на Красноборск – поселок на берегу Северной Двины. Мишаня сказал, что дорога на Красноборск не фонтан, но проехать можно. А уж в Красноборске, сказал Ми-шаня, есть паромная переправа.

Поворачивать на Красноборск следовало не доезжая до Киземы километров двенадцать.

Мастер спросил:

– Как думаешь, Трофимыч – не сдаст нас Мишаня?

– Нет, Михал Андреич, не сдаст. Я ему рассказал байку одну.

– А ну-ка. Что за байка?

– Да простая байка. Про то, как один мужик продал лошадь партизанам. Но об этом стало известно немцам.

– И что?

– Вот и Мишаня спросил: и что? А то, говорю, что был тот мужик объявлен пособником бандитов и повешен.

Мастер усмехнулся:

– А что Мишаня?

– В первый момент не понял, а как понял – побелел весь.

Урча двигателем, машина взобралась на подъем, повернула направо. на дороге справа стоял полицейский «жигуль» и двое полицаев. До них было метров двадцать. Один из полицейских махнул рукой: останавливайся, мол.

– Засада, – сквозь зубы процедил Томилин. Мастер кивнул: да… Он показал правый поворот и начал прижиматься к обочине. Когда «Газель» приблизилась к полицейскому «жигуленку», Мастер резко подкинул газу и вывернул руль, направляя машину на полицейских.

Один успел вскочить на капот, второй – нет. Его лицо мелькнуло перед лобовым стеклом, оставило на нем кровавую кляксу и исчезло. Захрустел разрываемый металл – «Газель» проехалась по борту «жигуленка».

– Топи, Михал Андреич! – выкрикнул Томилин. – Топи!

Через три секунды началась стрельба. Пули обрушились на «Газель» с правой стороны. Мгновенно осыпалось боковое стекло, в лобовом образовались три отверстия с расходящейся паутиной. В кузове Пашка попытался вскочить. Глеб прижал его к полу: лежи, дура! Пули прошили брезент над головами. В туго натянутой ткани появилась неровная строчка, в нее били солнечные лучи. Глеб вытащил из-под сена автомат, перекатился к заднему борту.

Ревел на чумовых оборотах мотор, «Газель» бросало на ухабах. Они почти прорвались, почти вышли из зоны обстрела. И здесь случилось то, что должно было случиться неизбежно – пуля пробила сдвоенное заднее колесо. Колесо мгновенно село. Одновременно страшно захрипел Мастер. Томилин обернулся к нему и увидел, что из горла Михаила Андреевича толчками выплескивается кровь.

– Андреич, – сказал Томилин. – Эх, Андреич!

Чекист оттолкнул Мастера в сторону, ухватился обеими руками за баранку, левую ногу просунул к педали газа. На педали еще стояла правая нога Мастера. Томи-лин надавил прямо на ногу. Одновременно он обеими руками тянул руль, выравнивал машину.

Глеб выставил ствол автомата над бортом, открыл огонь. Он стрелял в белый свет, наугад, но даже неприцельный огонь сделал свое дело – ответная стрельба стала пожиже.

Томилин вытянул «Газель». От боли в раненой руке потемнело в глазах, но все-таки он увел машину за поворот, в мертвую зону. Было понятно, что далеко они не уедут – простреленная резина болталась на колесе и вот-вот ее могло сорвать. Тем не менее подполковник гнал машину, стремясь уйти как можно дальше, прежде чем полицаи очухаются и ринутся в погоню. Рядом с чекистом умирал Мастер, «торпеда» была залита его кровью. Да еще Томилин не знал, как там в кузове. Может, тоже трупы?.. Он проехал около километра, когда резину все-таки сорвало. «Газель» села на колесный диск. Томилин отпустил газ, двигатель сразу заглох.

Томилин откинулся к стенке. Колотилось сердце, огнем горела рука.

Распахнулась дверца, в кабину сунулся Глеб с автоматом в руке, закричал:

– Что?.. Что?

– Хреново, Глеб. Умирает Михал Андреич, – ответил Томилин и выбрался из кабины. К нему подошел Пашка. Живой и, кажется, невредимый, только очень бледный.

– Ты цел, Павел? Пашка кивнул.

Глеб смотрел на умирающего Мастера, и все внутри него каменело.

– Надо уходить, мужики, – сказал Томилин. Никто не ответил. Шумели кроны деревьев, и солнце

было уже низко.

– Надо уходить, – повторил подполковник Томи-лин. – Через минуту-другую они будут здесь.

После паузы Томилин позвал: – Глеб.

– Что? – отозвался Глеб.

– Я говорю: надо у.

– Я никуда не пойду, – ответил Глеб. – Я их здесь

подожду.

– Глеб, не дури.

– Я, товарищ подполковник, не пацан. Я – офицер.

– Вот именно – офицер. Поэтому извольте выполнять распоряжения старшего по званию.

Несколько секунд Глеб и Томилин смотрели друг другу в глаза. и Томилин понял. Он сказал:

– Ну что ж? Твое право.

Они пожали друг другу руки. Глеб склонился к уху подполковника, шепнул: Пашку не бросайте, Тимофей Трофимыч. Пацан он еще. Потом Глеб обнял Пашку. Сказал: постарайся выжить.

Когда Томилин и Пашка скрылись в лесу, Глеб вытащил из кузова канистру, открыл ее и швырнул на землю, под бензобак «Газели». Потом подошел к мертвому Мастеру, сказал:

– Извини, командир. Извини, но даже похоронить тебя по-людски не смогу. Прощай.

Он поджег промасленную тряпку, бросил ее в бензиновую лужицу и пошел к лесу. Кроны сосен шумели, и тени ложились на дорогу длинные-длинные.

Он занял очень удобную позицию – на высотке, за мощным стволом упавшей сосны. Полыхала «Газель», в высокое чистое небо поднимался черный дым. Старший лейтенант Глеб Блинов лежал под стволом сосны и поглаживал приклад «Калашникова».

Спустя минуту показались машины – две «буханки», джип начальника полиции и черный «Форд» «гестапо». Последней катила «пятерка». Подъехали, остановились. Из машин высыпали полицаи в форме и трое в штатском – «гестапо».

Глеб взял на мушку группу «гестаповцев», прошептал: «Ну, с Богом!» – и нажал на спуск.

Томилин и Пашка успели отойти всего метров на сто, когда прогремела первая автоматная очередь. Оба остановились, обернулись назад. Прошло несколько секунд, и автоматные очереди слились в сплошной грохот.

Стрельба продолжалась около двух минут. Потом разом стихла.

Томилин стиснул зубы и снял с головы кепку. Пашка посмотрел на него и тоже снял вязаную шапочку.

Они постояли молча, потом Томилин вздохнул и сказал: – Пойдем, Павел.

* * *

Владелец магазина снаряжения для дайвинга Леонард Жерар удовлетворенно потер руки: он только что получил заказ на два комплекта снаряжения для зимних погружений. Заказывал, определенно, знающий человек – все снаряжение было профессиональным. И не просто профессиональным, а лучшим из того, что существовало. Покупатель интересовался, все ли из представленного списка есть в наличии. Судя по обратному адресу, заказ пришел из Англии, а заказчик подписался «Mr. Dogged». Жерар немедленно ответил, что все товары в наличии есть. Стоимость обоих комплектов составляет девяносто восемь тысяч сто десять евро, но он готов сделать скидку в размере семи. нет, даже восьми процентов.

Спустя десять минут м-р Упрямый оплатил покупку и указал, куда следует доставить снаряжение – почему-то это был Рейкьявик, Исландия.

Жерар был ошеломлен. Пожалуй впервые за всю свою практику – а он торговал товарами для дайвинга уже четверть века – он осуществил такую значительную продажу всего-то за полчаса… Браво, м-р Упрямый! Браво!

На следующий день заказ ушел в Рейкьявик.

* * *

Наступил день, когда Фред Фридман доложил Мак-кензи:

– Думаю, что клиент созрел.

Вдвоем Маккензи и Фридман несколько часов смотрели записи, сделанные веб-камерой. Камера была установлена в углу за монитором компьютера и показывала лицо вьетнамца, подсвеченное тем же самым монитором. Это было странное зрелище.

– Да он же законченный псих, – подвел итог Мак-кензи. Ему стало как-то не по себе.

– Точно, – оскалился Фридман. Пол Маккензи подумал: «А может, и Фред тоже псих? Чему он радуется?..» Фридман спросил: – Когда начнем операцию?

– А ты уверен, что он решится?

– Стопроцентной гарантии дать не могу, но. чтобы его взбодрить, у нас есть дополнительный стимул.

– Стимул? Какой стимул?

– Специальный агент Лора.

– Лора? Лора – да, Лора – это стимул.

– Так когда начнем?

– Я доложу… туда.

Он ткнул пальцем в потолок. Точь-в-точь, как это делал Большой Джек.

– Тянуть нельзя, – ответил Фридман. – Сейчас он в нужной кондиции, но ведь может «перегореть» или выйти из-под контроля.

– Я доложу наверх, – сухо повторил Маккензи.

Двадцать пятого ноября директор ФБР дал добро на проведение операции «Дракон».

Двадцать шестого в коридоре главного учебного корпуса университета преподаватель Май Тхыонг столкнулся с незнакомцем. Да так, что был сбит с ног. Незнакомец – по виду мексиканец – помог Маю подняться и рассыпался в извинениях. Май очень невежливо буркнул: «Да пошел ты!»

Незнакомец развел руками и удалился.

В тот же день из Вашингтона в Блексборн приехала специальный агент Лора.

Утром в среду двадцать седьмого ноября Май Тхи Тху Хыонг получил по электронной почте письмо. Там было всего три слова: «Сегодня твой день. Твой брат Чо Сон Хи». Это послание сильно взволновало Мая. Он попытался связаться с Чо, но тот не ответил.

В восемь пятнадцать Май спустился в гараж и завел свой мини-мотороллер «Хонда». Мотороллером Май пользовался потому, что из-за проблем со зрением не смог получить автомобильной лицензии. Конечно! Сначала эти америкосы залили Вьетнам ядами и отравили мать Мая. А потом они отказывают самому Маю в праве на управление автомобилем. Потому что у него, видите ли, плохое зрение. Эти твари даже не подозревают, что его появление на свет – просто чудо. Он был пятым ребенком у своих родителей. И единственным, кто выжил. Что уж говорить про зрение?

Май нажал на кнопку, и створка ворот поднялась наверх. Май выехал. И увидел, что напротив его коттеджа стоит автомобиль – серо-голубая «Тойота-Королла». А рядом с машиной суетится дамочка, пытается поставить машину на домкрат… Май разглядел спущенное правое переднее колесо, но главное – он рассмотрел дамочку. Это была пышная блондинка лет тридцати – такие особенно возбуждали Мая Хыонга.

Блондинка присела возле машины, юбка обтянула упругий круглый зад, а в боковом разрезе было видно полную ляжку и ажурную резинку черного чулка. Мая волновали такие женщины, но одновременно он боялся их. И он бы проехал мимо, но блондинка обернулась к Маю и приветливо взмахнула рукой: «хай!» Май вынужден был ответить:

– Хай! У вас проблемы?

– Да, – сказала она. – Чертово колесо… Не поможете мне? Я ни разу в жизни не меняла колесо, а вы – мужчина.

Она смотрела снизу вверх и улыбалась ярко накрашенными губами. И он сказал: «Конечно, помогу», – заглушил мотор мотороллера и слез с него.

Он не очень ловко возился с колесом, а она сидела рядом, улыбалась и что-то говорила. Он невпопад отвечал, а сам косился на разрез юбки. Наконец он поставил это колесо, опустил машину с домкрата и окончательно затянул гайки. И тогда Лора «неожиданно» заметила, что он поглядывает на разрез юбки и сказала:

– Ты! Ты, узкоглазая обезьяна. кто дал тебе право пялиться на мои ноги, лягушка?

Лора резко поднялась, пнула носком туфли проколотое колесо, стремительно обошла автомобиль и села за руль. Она рванула с места так, что взвизгнули покрышки. На асфальте остался лежать домкрат, балонный ключ и фирменная сумка с автомобильным инструментом.

В салоне «Короллы» спецагент Эва Петракова поднесла микрофон к губам: все как по нотам.

Рация ответила голосом Фридмана: «Я все видел, Лора. Отличная работа.»

Ветер нес шуршащий кленовый лист по уютной улице маленького уютного Блексборна. Май сидел на корточках возле брошенного домкрата и сумки с инструментом. Он захлебывался от ненависти к этой сладкой белой шлюхе.

Запиликал телефон в кармане. Май вытащил его совершенно механически – сейчас он не мог думать ни о чем и ни о ком, кроме этой белой суки. Сладкой. Мерзкой. Белой Суки. Май вытащил из нагрудного кармана телефон, поднес его к уху: але. И услышал голос:

– Возьми сумку, брат мой Дракон. У Мая мгновенно пересохло в горле.

– Кто это? – спросил он растерянно.

– Ты не узнал меня, брат?

– Это. ты?

– Да, это я, брат мой. Возьми сумку, что лежит рядом с тобой.

– Сумку? Сумку с инструментом?

– Да. Сумку с инструментом для тебя.

Май положил телефон на асфальт, подтянул к себе сумку с логотипом «Тойоты».

– Открой ее, – произнесла трубка голосом мертвого брата.

Май расстегнул застежку-липучку и развернул сумку. Внутри лежала кожаная «сбруя» с двумя кобурами. Из них торчали рукоятки пистолетов. Там же лежал большой нож в пластиковых ножнах.

Фред Фридман в салоне служебного «Шевроле» опустил бинокль и потер руки:

– Ну, сейчас закрутится.

Он нажал на клавишу телефона на «торпеде» и вызвал Маккензи:

– Все идет по плану, шеф. Лора взбодрила его, и сейчас он уже катит в сторону универа, на месте будет через пять минут.

– Отлично. А как там парни из обеспечения?

– Они уже на точке, шеф.

Двое сотрудников наземной службы обеспечения стрельбы были уже на территории университета. Они прибыли сюда накануне, по отдельности, с документами прикрытия различных организаций. Предварительно они были ознакомлены с общим планом городка и поэтажными планами корпусов, просмотрели видеофильм об университете. Строго говоря, особой необходимости в них не было – мексиканец, с которым накануне столкнулся Май, подсадил под лацкан пиджака Мая маячок. По сигналу этого маячка должен был прицеливаться спутник… Тем не менее директор ФБР предложил командировать на объект сотрудников из службы обеспечения стрельбы – для страховки.

В восемь сорок восемь Май Тхи Тху Хыонг въехал на территорию Вирджинского политехнического университета. Сотрудник университетской полиции шутливо отдал ему честь. Обычно Май тоже салютовал ему рукой. Сегодня он проехал мимо, не повернув головы.

Сотрудник наружки, который сопровождал Мая, позвонил каждому из сотрудников службы обеспечения: внимание! Клиент уже на территории. Принимайте.

Май медленно катил по аллее облетевших кленов, смотрел на студентов, которые по двое, по трое тянулись к учебным корпусам… Если бы эти ублюдки знали, насколько сильно он их ненавидит! Ничего, скоро узнают. Скоро они все узнают.

Май подъехал к корпусу Норрис-холл, заглушил двигатель мотороллера и вошел в здание. Якоб Стрит, преподаватель физики, бросил ему на ходу:

– Привет, Май. Что-то ты сегодня поздно.

Май не ответил, прошел мимо молча. Стрит пожал плечами. По коридору потоком текли студенты.

Май вошел в туалет для студентов – пахло марихуаной – и заперся в кабинке. Минуту или две он стоял, прислонившись горячим лбом к пластиковой перегородке… Прозвенел звонок. Май не обратил на него внимания. От ненависти ко всем этим шумело в голове. Поэтому он едва не пропустил звонок от Брата.

– Твой час настал, брат мой Дракон, – сказал Чо Сон Хи. – Ты готов?

– Да, – твердо ответил Май. – Я готов, мой мертвый Брат.

– Тогда иди и сделай то, что ты должен сделать. Май снял куртку, пиджак и вытащил из портфеля

«сбрую» с двумя «смит-вессонами» тридцать восьмого калибра. Он надел «сбрую» – ремни были как будто специально подогнаны по его комплекции. (А именно так и было – «сбрую» подогнали под габариты тщедушного вьетнамца). Он прицепил ножны к поясному ремню.

В девять часов девять минут из туалета вышел уже не преподаватель Май Тхыонг – из туалета вышел Дракон.

Сотрудник наружки позвонил Фридману и доложил: босс, эти говнюки его потеряли.

– Как потеряли?

– Не знаю, как они умудрились, но. В общем, их старший только что позвонил мне: потеряли.

– Твою мать! – выругался Фридман.

Дракон поднялся на второй этаж, прошел по коридору и остановился перед дверью аудитории № 207. Там шел урок немецкого языка. А ведет его эта сука Мария Раух – пышногрудая белокурая немка. Дракон не единожды представлял, как срывает с нее блузку. Как разрывает лифчик и наружу выпрыгивают две спелые груди с розовыми сосками.

Дракон толкнул дверь когтистой лапой, и она распахнулась. В высокое окно лился яркий солнечный свет. В солнечном потоке стояла преподавательница немецкого Мария Раух. Свет падал на ее соломенные волосы.

Дракон шагнул в класс. Сейчас он был необычайно силен и прекрасен. Его чешуйчатая шкура отливала темным стальным блеском. Под шкурой перекатывались скрученные из стальных жил мышцы. Наполнялся черной драконьей кровью бугристый член.

Немка повернулась к Дракону, произнесла:

– Господин Хыонг?

Студенты – их было всего семь человек – смотрели на Дракона с недоумением.

Он смотрел на них острыми, с вертикальным змеиным зрачком, глазами. Он видел их, как и положено Дракону – жертвами. Курицами – еще живыми, но уже ощипанными, с бледной кожей, слабыми и дрожащими. Он усмехнулся.

И тут они рассмотрели коричневые ремни, пересекающие черную рубашку вьетнамца… и рукояти пистолетов. и ножны на поясе.

– Господин Хыонг? – повторила немка с ужасом. Дракон вытащил пистолет. Кто-то вскрикнул.

– В угол, – бросил он студентам и взмахнул стволом пистолета. Они продолжали сидеть на своих местах. Дракон ухмыльнулся, опустил предохранитель и передернул затвор. – В угол, курицы.

Кто-то еще сидел, кто-то начал медленно подниматься. Левой рукой Дракон взял ближайший стул, размахнулся и обрушил его на голову ближайшего студента. Молодой человек рухнул на пол. После этого все бросились в угол. Дракон обернулся к преподавательнице:

– Ползи ко мне, сука.

– Как вы могли его потерять? – шипел в трубку Фридман.

– Да тут полно азиатов, – зло отвечал офицер группы обеспечения. – Все они на одно лицо и половина в очках. И вообще: нам говорили, что сначала он зайдет в преподавательскую. Но он туда не заходил. Вот и потеряли.

– Черт! А нельзя разыскать его через этот маячок?

– Нет. У нас нет возможности принимать сигнал его маячка.

– Ищите! – сказал Фридман и выключил телефон. Он вытащил другой аппарат – тот, с которого звонил Дракону от имени Чо Сон Хи, и набрал номер. Потекли длинные гудки, но Дракон не отзывался. Фреду Фридману стало тошно.

– Ползи ко мне, сука, – приказал Дракон немке. – А вы смотрите… Все смотрите!

Мария Раух подошла к Дракону. Она была почти без чувств от страха. Дракон сунул пистолет за ремень. Обеими лапами он взял женщину за груди, стиснул, и ему это очень понравилось. Рядом на полу застонал юноша с окровавленной головой, и это тоже очень понравилось Дракону. А в углу застыли перепуганные мальчишки и девчонки, смотрели на происходящее большими глазами. И это тоже возбуждало Дракона. Звонил телефон, но Дракон уже не обращал на него внимания.

Он разорвал белоснежную блузку немки. Под ней оказался белый кружевной бюстгальтер. Дракон выдернул нож из ножен. Просунул клинок под узкую перемычку между чашек, потянул сверху вниз – брит-венно заточенный клинок легко перерезал ее. Немка прикусила нижнюю губу.

– А теперь встань на колени, сука, и расстегни мне штаны.

– Мистер Хыонг!

Дракон наотмашь ударил ее по лицу. Из разбитых губ женщины потекла кровь. Дракон сказал:

– Господин Дракон! Так меня зовут. Ты поняла, сука? Господин Дракон. Повтори.

Окровавленными губами она произнесла:

– Господин Дракон.

– А теперь встань на колени и расстегни мне штаны. Она опустилась на колени, стала расстегивать брюки. Руки не слушались ее.

Сотрудники наземной службы обеспечения стрельбы и мексиканец – сотрудник «отдела грязных дел», двинулись искать Дракона. Фридман пытался дозвониться до Дракона. Безуспешно.

Дракон ощутил свою власть над этой белой самкой. И над стайкой перепуганных куриц в углу… Его власть была почти абсолютной. Самка дрожала. Когтистой лапой Дракон взял ее за волосы, намотал на кулак, притянул. Кто-то из куриц в углу пискнул: о боже! Дракон рассмеялся. Потом он приказал самке, и она безропотно сделала то, что он хотел. Теперь победа Дракона стала абсолютной.

Через минуту (Дракону показалось: год) он выплеснул в немку порцию черной драконьей спермы – ядовитой и дымящейся, как варево колдуна.

В студенческом туалете первого этажа мексиканец нашел куртку и пиджак вьетнамца. Он немедленно позвонил Фридману и старшему из наводчиков: на маячок больше не рассчитывайте – он снял пиджак.

Фридман выругался.

Сотрудник службы наземного обеспечения шел по коридору второго этажа. Лейтенант открывал все двери подряд, заглядывал во все помещения. У него было удостоверение инспектора Федерального бюро по борьбе с преступлениями в области компьютерных технологий – в любом учреждении эта ксива работала безотказно.

За поворотом коридора лейтенант увидел распахнутую дверь. Почему-то эта распахнутая дверь сразу насторожила его. Лейтенант двинулся к ней. В этот момент прозвучал выстрел.

Дракон выстрелил в голову немки сверху вниз и оттолкнул ставшее ненужным тело. При иных обстоятельствах его можно было бы растерзать и сожрать, но сейчас Дракона ждали другие дела.

Лейтенант заглянул в дверь. Сразу увидел тщедушного вьетнамца очках, в коротковатых серых брюках и в черной рубашке, пересеченной коричневыми ремнями оперативной «сбруи». В руке вьетнамец держал пистолет. Он выглядел нелепо.

Невероятно острым боковым зрением Дракон заметил появившуюся в двери голову. Выстрелил навскидку и попал – сегодня у него получалось все.

Курицы в углу закудахтали.

Их кудахтанье раздражало Дракона. Он направил на них пистолет и начал стрелять. Стрелять по людям, сбившимся в кучку, легко – почти каждая пуля попадала в цель. Он расстрелял магазин, швырнул пистолет на пол и вышел вон из аудитории. Увидел, что по коридору ползет раненый человек. Дракон выхватил нож, прыгнул ему на спину.

Мексиканец позвонил Фридману: из учебного корпуса слышны выстрелы.

Фред Фридман подумал: все!.. Все, конец карьере.

Дракон перерезал горло раненому, вытер нож об его пуловер, вложил в ножны. А в коридор уже выходили преподаватели и студенты, останавливались в дверях. Дракон выдернул из кобуры второй пистолет… Пронзительно закричала женщина. И другая. И еще одна. Коридор мгновенно наполнился криком и десятками человеческих глаз. Все они смотрели на Дракона. Он видел их сквозь сумеречную пелену.

Дракон начал стрелять. Он даже не целился, и это спасло несколько человеческих жизней. Началась паника, люди бросились бежать. Дракон очень быстро расстрелял магазин и вновь вытащил нож. Он прошел по опустевшему коридору, вышел на лестницу и спустился в холл первого этажа. Здесь к нему бросился сотрудник университетской полиции. Оружия у него не было – не положено. Дракон ударил университетского стража порядка ножом в солнечное сплетение и прошел мимо.

Он вышел на улицу. Был солнечный день, по газону расхаживали дрозды. Дракон медленно двинулся по главной аллее. Он вышел с территории университета, и никто не попытался остановить его. Спустя минуту рядом с ним остановился полицейский автомобиль. Из машины выскочили двое полицейских, направили на Дракона стволы своих пушек:

– Стой! Брось нож и подними руки вверх.

Дракон оскалился и двинулся на ближайшего к нему полицейского. Полицейский без колебаний выстрелил. Пуля попала в грудь, опрокинула вьетнамца на асфальт.

Дракон умер с улыбкой на лице. Он ждал встречи со своим мертвым братом.

В результате бойни в Вирджинском университете погибли восемь человек. Конечно, в прессе был большой шум. На ТВ прошла волна ток-шоу на тему насилия и свободной продажи оружия. На следующий день после трагедии директор ФБР подал прошение об отставке. Впрочем, слухи о том, что Хиллари хочет заменить Большого Джека, ходили давно, и многие полагали, что события в Блексборне только ускорили его отставку.

А через три дня боевые спутники «Созвездия смерти» провели блестящую операцию по ликвидации банды сомалийских пиратов. Об этом целую неделю рассказывали по всем телеканалам. И раз за разом крутили ролик, который снял на камеру «случайный свидетель». Специалистам было понятно, что у «случайного свидетеля» камера была явно профессиональная. Специалистам было так же понятно, что сюжет снимал профессиональный оператор, хотя смонтировали все так, как будто снимал любитель.

А тема «Вирджинской бойни – 2» как-то незаметно пошла на убыль.

* * *

Последние дни перед вылетом на операцию Иван провел с Лизой. Они сняли номер в гостинице на Васильевском – в той самой, где провели они ночь в июле, после возвращения Ивана. Это были удивительные дни. Дни, пронизанные нежностью. трепетной нежностью. И страстью.

Они обедали в маленьких ресторанчиках, гуляли по берегу неуютного зимнего залива, смотрели, как садится в залив маленький диск солнца, кормили крикливых чаек. Все вместе создавало иллюзию безмятежности.

Лиза уже знала, что скоро Иван улетит. Но ни о чем не расспрашивала. И Иван был благодарен ей за это. Только однажды она спросила: «Надолго?»

И он, стараясь казаться беспечным, сказал: «Да нет, на неделю».

– Это долго, Ваня, – произнесла она. – Это очень долго.

Он не ответил, просто поцеловал ее в шрамик над бровью.

Все на свете кончается. Наступил вечер, когда Иван сказал:

– Завтра у меня самолет. Лиза ответила:

– Возвращайся. Мы будем ждать тебя. Мы очень сильно будем тебя ждать.

– Мы? – спросил он.

– Да, – сказала Лиза, – мы.

Она взяла его руку и положила себе на живот. Сначала он не понял, а когда понял, то задохнулся от неожиданности:

– Ты? – произнес он.

– Да, – сказала она, – да. Мы очень сильно будем тебя ждать.

* * *

Дежурный на кордоне СУР сидел перед пультом, ждал завершения смены. Оставалось около получаса. А потом домой – перекусить, тяпнуть сто грамм и под бок к Катюхе. Дежурный уже представил себе, как обнимет жену, но тут прозвучал зуммер. Дежурный вскинул глаза на пульт – мигала лампа на участке № 33.

– Кого еще несет нелегкая? – буркнул дежурный и нажал на кнопку вызова тревожной группы. Через двадцать секунд в помещение дежурки вошел командир тревожной группы.

– Срабатывание сигнализации на тридцать третьем, – сказал дежурный.

– Может, кабаны?

– А может, бегемоты? – Дежурный повернулся к командиру ТГ: – Толя, ну чего рассуждать-то? Ехай уже.

– Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял. Командир тревожной группы вышел. Спустя минуту с территории кордона выехал УАЗ с бойцами.

К тридцать третьему участку группа подъехала через пять минут. Выгрузились, двинулись вперед. Было уже почти светло. Через пару минут Круз взял след. А еще через полминуты пограничники увидели следы на снегу. Шли двое. С той стороны.

Нарушителей настигли быстро:

– Стоять! Оружие на землю. Руки вверх. В случае неповиновения открываем огонь на поражение.

Они подчинились. Медленно, неохотно, но подчинились. Бойцы приблизились. Увидели: седой мужчина лет пятидесяти и молодой парень. Грязные, небритые, со следами обморожения на лицах. Даже на вид – очень усталые.

– Кто такие?

– А вы кто? – спросил старший.

– Четвертый погранотряд Свободной Уральской республики.

Мужчина опустил руки.

– Руки! – скомандовал командир группы. – Руки вверх.

– Дошли, – произнес мужчина. – Слышишь, Пашка? Мы дошли!

– Дошли, – эхом повторил молодой. И тоже опустил

руки.

– Руки! Кому сказано?

– Не кричи, сержант, – ответил мужчина. – Лучше помоги снять гранаты.

– Какие гранаты?

– У меня гранаты под курткой. Веревка – в кулаке. Помоги, руки не слушаются.

Из кулака седого аккуратно вытащили веревку, под курткой обнаружили три гранаты, к кольцам которых была привязана веревка.

* * *

Приближалось католическое Рождество. В последние годы в Европе редко произносили эти торжественные слова: Рождество Христово… По крайней мере – публично. Ибо это не корректно по отношению к мусульманам. А все хорошо запомнили Горячее Парижское Рождество, что случилось три года назад. Тогда было сожжено более трех тысяч автомобилей, несколько школ, библиотек, общественных зданий. А ведь повод был совсем пустяковый – интервью неугомонной старухи Бриджит Бордо, в котором она обронила одну – всего одну! – фразу о чужих и чуждой религии… Приближалось Рождество, политики застенчиво поздравляли сограждан с неким почти анонимным праздником. И уже всерьез обсуждались предложения убрать христианские символы в публичных местах.

На платформе «Голиаф» тоже готовились к встрече Рождества. Старик не мучился политкорректностью – на «Голиафе», его персональной «башне из слоновой кости», не было и не могло быть мусульман. У Старика было выработанное многими поколениями британской аристократии отношение ко всем этим пакистанцам-неграм-японцам… Обыкновенно за две недели до Рождества сам S.D., его секретарша Рита и помощник Ап-фель садились со списком экипажа «Голиафа» и все вместе обдумывали, кому что подарить. Учитывая, что личный состав платформы был более шестидесяти человек, это требовало времени и определенной фантазии, но Апфель давно заметил, что далеко не сентиментальный Старик делает это с удовольствием. Правда, после появления на «Голиафе» смазливого щенка Стенли (Апфель про себя называл его Сосунок, а Рита – мистер Вагина) Старик сильно изменился. В этом году пришлось даже напоминать ему, что пора бы уже заняться подарками. При этом про подарок для Стенли он не забыл. Сопляк захотел получить на Рождество ворона – ни много ни мало, а настоящего ворона из Тауэра, и мистер S.D. обратился с просьбой к премьер-министру Великобритании. Конечно, на Даунинг-стрит не смогли отказать Старику. Правда, из-за каких-то формальностей птицу обещали прислать только к Новому году.

Так или иначе, но все-таки на «Голиафе» готовились к встрече Рождества.

* * *

Двадцать четвертого декабря 2013-го года Иван и Дельфин прилетели в Готхоб. Над столицей Гренландии мерцало северное сияние.

В маленьком аэропорту Иван сразу увидел человека, который был ему нужен. И узнал в нем одного из тех троих, которые привезли пластит для операции «Демонтаж» – человека Дервиша… Мужчина тоже узнал Ивана. Он слегка улыбнулся, поднялся и пошел в сторону туалета. Выждав десять секунд, Иван тоже отправился в туалет.

Знакомый незнакомец стоял у раковины и мыл руки. Иван подошел, встал у соседней раковины. Не поворачивая головы, мужчина сказал негромко, по-русски: «Привет. Я – мистер Смоленски. Борис Смоленски. Остановился в гостинице „Нанук" – белый медведь по-местному. Советую поселиться там же. Ваш груз доставлен, хранится на грузовом складе почтамта. Вот телефон для экстренной связи со мной». – Борис Смоленски полуобернулся к Ивану, скосил глаза на наружный карман своей куртки. Иван достал из него плоскую пластмассовую коробочку, опустил в свой карман… Смоленски высушил руки и вышел.

Через двадцать минут Иван и Дельфин заполняли анкеты в гостинице. У стойки рецепшн стоял Борис Смоленски, болтал с молодой женщиной за стойкой. Женщина была из местных, она заразительно смеялась, обнажая крепкие белые зубы, говорила: уморили вы меня, мистер Борис.

Борис Смоленски сразу стал знакомиться с новыми постояльцами, предложил выпить. Дельфин ответил, что, мол, с удовольствием, но позже – им нужно отдохнуть с дороги.

Иван и Дельфин поселились в номере, примыкающем к номеру Бориса Смоленски. Распаковались, обосновались, Дельфин позвонил Джону: хай, Джон, это Николай из России. Мы вернулись, как обещали, привезли тебе русскую водку.

Через час в номере шла попойка – Дельфин, Иван и экипаж самолета, Джон и Микки, пили русскую водку. Вскоре к ним присоединился сосед, Борис Смоленски. Он говорил, что собирается заняться здесь туристическим бизнесом. Джон и Микки отговаривали его. Плохие времена, говорили они, наступают плохие времена.

* * *

Двадцать пятого декабря из лондонского аэропорта Хитроу вылетел гигантский А-380. Эти суперлайнеры редко бывали заполнены более чем на две трети. Но в Рождественские праздники в самолете почти не осталось свободных мест. Дервиш и Братишка летели бизнес-классом, Дейл путешествовал в боксе для перевозки домашних животных. Самолет направлялся в Оттаву.

А-380 летел над Атлантическим океаном, полет продолжался уже пять часов. Под крылом было десять километров темноты и холода. А внизу, на самом дне темноты и холода, катились волны и лежал океан – еще четыре километра темноты и холода. В этих безбрежных просторах самолет-гигант казался жалкой скорлупкой, ковчегом, в котором бьются пятьсот тридцать шесть человеческих сердец и одно собачье.

Почти все пассажиры спали. Александр тоже дремал, Евгений Васильевич не спал, потягивал виски, думал о предстоящей операции. Опытнейший профессионал, Дервиш очень хорошо знал, как из-за нелепого пустяка, из-за какой-нибудь случайности, которую даже и предположить невозможно, рушились самые изощренные комбинации. А в условиях Арктики для этого достаточно всего лишь ухудшения погоды. Дервиш открыл ноутбук, посмотрел прогноз для Юго-Западной Гренландии и канадской территории Нанавут. На ближайшую неделю метеослужба обещала отличную погоду – температура воздуха в пределах минус пятнадцать по Цельсию, умеренный ветер. Это, конечно, ничего не значит – в Арктике все может измениться за сутки. Тем более что глобальное потепление уже заметно повлияло на климат и обычные методы прогнозирования сделались малопригодны. Однако план любой диверсионной операции строится исходя из расчета на успех – иначе невозможно спланировать даже простенькую комбинацию. Дервиш закрыл комп, сделал глоток виски.

Ковчег летел над Атлантическим океаном. В нем было тепло и уютно. Дервиш посмотрел на спящего Александра и подумал: как-то там мои мальчишки?

* * *

Грузовой микроавтобус «Форд-Транзит», арендованный мистером Смоленски, въехал в ангар почтового склада. Вдоль стен высились уходящие под потолок стеллажи, посредине стоял ярко-оранжевый погрузчик. Служащий – эскимос с изрезанным морщинами лицом – взял у Бориса карточку, пихнул ее в приборчик. Приборчик пискнул и высветил место хранения.

– О'кей, – буркнул служащий. Он залез на погрузчик. Затарахтел дизель, вспыхнули огоньки габаритов. Эскимос ловко, практически на месте, развернул погрузчик, подъехал к стеллажу и снял с него довольно большой ящик.

Борис Смоленски открыл заднюю дверь «Форда», эскимос на погрузчике подъехал, аккуратно поставил ящик внутрь. Борис пожал служащему руку, закрыл дверь и сел за руль «Форда».

В грузовом отсеке было не развернуться – ящик занял едва ли не половину объема грузового отсека. Но Дельфин и Иван, ловко работая двумя ножами, купленными в местном магазине, быстро вскрыли ящик. Внутри обнаружили еще один ящик и большую картонную коробку. На коробке не было никакой маркировки. А вот на ящике черным фломастером было написано: «Self-contained Underwater Breathing Apparatus

Дельфин поднял крышку ящика. Внутри, на подстилке из пенорезины, лежали два черных аппарата. Дельфин склонился и посмотрел на манометр одного аппарата, потом другого. Сказал: порядок. В картонной коробке лежали неопреновые гидрокостюмы «Nothern-Diver CNX-2R», ласты, маски, два комплекта термобелья. Дельфин осмотрел все очень тщательно.

– Порядок? – спросил Иван.

– Снаряжение профессиональное, фирменное, предназначено для работы в условиях Арктики. Очень дорогое – на него потрачено больше девяноста тысяч евро. На внешний вид – все в порядке. Но для того, чтобы знать это наверняка, нужно совершить пробное погружение. Вот только нет у нас такой возможности, Ваня. Понимаешь?

– Да мы вроде уже говорили об этом.

– Говорили. Но я должен еще раз напомнить тебе: после того, как мы окажемся в воде – все, обратной дороги у нас нет. Это «the point of no return» – точка невозврата. Если что-то пойдет не так – откажет аппаратура или мы сами совершим ошибку – нам уже никто не сможет помочь. Мы просто замерзнем в ледяной воде. Наши тела никто никогда не найдет. Ты готов?

Ивану вспомнилась Лиза. Глаза ее, губы ее. И маленький милый шрамик над бровью. Иван посмотрел в глаза Николаю, подмигнул:

– Ништо, Николай Василич, прорвемся.

Под снаряжением обнаружились две черные обтекаемые капсулы – герметичные контейнеры. Дельфин открыл замок одного из контейнеров, поднял крышку. Иван открыл второй. Сверху лежали спальный мешок, моток веревки и баллон спрея. Под спальником – фонари, нож и наручный компьютер. А также самые обыкновенные кроссовки, легкие оперативные жилеты, упаковки с продуктами, пластиковые бутылки с водой, термос, гигиенические салфетки, армейская аптечка. На самом дне – пистолет «Беретта 93Р», четыре двадца-тизарядных магазина, две гранаты и радиостанция.

– Гранат мало, – сказал Иван. – Я же просил хотя бы пяток.

– Не получилось, Ваня. Вес груза я подгонял так, чтобы получить нулевую плавучесть контейнера. Например, у меня, кроме радиостанции, есть еще и «глушилка». Поэтому у меня вообще всего одна граната.

– Понятно, – буркнул Иван. – Но все равно маловато.

Содержимое контейнеров тоже было тщательно осмотрено.

Два дня «русские туристы» летали вдоль побережья. По вечерам вместе с пилотами выпивали в барах. К ним присоединялся гражданин Канады Борис Смоленски. Пили по местным меркам много. Договорились, что завтра полетят к «Голиафу» – русские собрались поснимать платформу в темноте. Джон сказал:

– Вовремя успели. Послезавтра уже не полетели бы.

– Почему?

– Потому, что начиная с ноля часов двадцать девятого числа полеты в том районе запрещены.

– Почему? – удивился Иван.

– Потому что там скоро начнется саммит. Неужели не слышали?

– Мы политикой не интересуемся.

* * *

В четырнадцать часов двадцать седьмого Джон и Микки заехали за русскими чудаками на огромном джипе Джона. Все вместе сели пить кофе в баре. Вскоре к ним присоединился Смоленски. Пожаловался, что перепил вчера. Сегодня даже курить противно. Микки предложил ему выпить кофе, но канадец сказал: «Спасибо», – и ушел. Спустя три минуты он позвонил Ивану, сказал: «Порядок». Иван посмотрел на Николая, слегка прикрыл глаза. Дельфин оживился, сказал:

– Ну, нечего тут рассиживать – поехали.

Когда вышли на стоянку, расположенную за гостиницей, увидели, что «Форд» канадца стоит рядом с «Шевроле» Джона. А сам Борис сидит в салоне и курит.

Иван подошел к «Форду», Борис опустил стекло. Иван сказал по-русски:

– Спасибо за все, Борис. Удачи. Если повезет, то, может, еще увидимся.

– И вам, мужики, удачи.

Джон распахнул дверцу своего джипа и увидел на заднем сиденье какие-то чемоданы. Он удивленно спросил:

– А это еще что такое?

– Дополнительное оборудование, – ответил Дельфин.

– Какое еще оборудование? – спросил Джон.

– Потом объясню, – сказал Дельфин. – Садись в машину.

– Нет, подожди, подожди.

– Садись в машину, – с нажимом произнес Дельфин. Джон метнул на него быстрый взгляд, сунул руку в карман и вытащил телефон. через секунду что-то твердое уперлось ему в живот, он посмотрел вниз и увидел большой черный пистолет.

– Черт, – произнес Джон. – Вот ведь черт. Микки стал белого цвета.

Подошел Иван, тоже вытащил пистолет. Все четверо сели в машину, поехали. Вслед им из кабины «Форда» задумчиво смотрел Борис.

Самолет летел над морем, над редкими льдинами и мелкими айсбергами. На западе догорала узкая полоска заката. Море было спокойным – высота волны менее метра. Дельфин надел комплект термобелья, затем облачился в костюм. Костюм имел внутренний теплоотражающий слой и почти не давал потерь тепла. Потом в термобелье и черный неопрен упаковался Иван. Джон сидел за штурвалом как каменный, Микки часто и нервно оглядывался на пассажиров. Дельфин негромко говорил Ивану:

– Ни о чем не думай, Ваня. Все будет нормально. Дыши медленно – в холодной воде это облегчает работу аппарата. На компьютер не смотри – смотри только на маячок на моей спине.

Когда вдали показалась платформа, Иван сказал: «Вот и приехали». Они надели ласты, закрепили ножи, застегнулись. Дельфин нажал на репетитор, проверил подачу воздуха.

Микки еще раз оглянулся на пассажиров, облизнул сухие губы и сказал:

– У меня дети…

Иван помог Дельфину надеть аппарат.

– Двое, – сказал Микки. – Мальчик и девочка. Дельфин помог Ивану надеть аппарат.

– Ведь вы нас не убьете? – произнес Микки.

– Нет, конечно, – ответил Дельфин. – Если вы все будете делать так, как я говорю, – останетесь живы.

До платформы осталось миль пятнадцать. Закат догорел.

– А что нужно сделать? – спросил Микки.

– Ничего особенного – нужно сесть в трех милях к северу от платформы. Мы уйдем, и вы можете взлетать.

Микки сказал:

– Посадка в темноте? Но это очень опасно!

– Микки, – почти ласково произнес Дельфин. – Поверь, дружок, что спорить со мной сейчас еще опаснее.

– Но ведь вы нас не убьете? Джон заорал:

– Заткнись, Микки! Заткнись, придурок гребаный. они нас убьют. Они непременно нас убьют!

Дельфин твердо произнес:

– Глупости говоришь, Джон. Нам ваши жизни не нужны. Смотри, я убираю пистолет.

Дельфин бросил свою «беретту» в контейнер. Так же поступил и Иван. Джон покосился через плечо и ничего не сказал. Дельфин опустил крышку контейнера, защелкнул замки.

До платформы осталось двенадцать миль.

– Теперь отдайте мне ваши наушники и микрофоны, – сказал Дельфин.

– Зачем? – спросил Микки испуганно.

– Так надо, Микки, так надо.

– Но.

Джон перебил:

– Отдай им, Микки.

Он снял с головы фурнитуру с наушниками и микрофоном, протянул назад, Дельфину. С некоторой заминкой это же сделал Микки.

– О'кей, – сказал Дельфин. – А теперь попрошу телефоны.

Джон улыбнулся – у него мелькнула мысль, что убивать не будут. Раз отбирают средства связи – значит, убивать не будут. Иначе зачем бы они стали отбирать телефоны? Он достал из кармана телефон, протянул за спину. Следом за ним то же сделал и Микки.

До платформы осталось десять миль. Над морем висели сумерки. Летели молча. С каждой минутой платформа становилась ближе. В насыщенном сине-фиолетовом полумраке «Голиаф» сверкал огнями, как новогодняя елка.

Когда до платформы осталось пять миль, Джон произнес:

– Учтите, что эта посадка может оказаться последней. Садиться в темноте – огромный риск. Может, передумаете?

– Придется рискнуть, Джон. Ты же сам рассказывал, что уже садился в темноте.

– Это были вынужденные посадки, – ответил Джон. И добавил: – Впрочем, и эта тоже. – Несколько секунд он молчал, потом произнес: – Теперь я понимаю, почему ты так расспрашивал про ту посадку.

А Микки вдруг спросил:

– Сколько же вам за это платят? Дельфин отозвался:

– А ты не допускаешь, что мы делаем это не за деньги?

Микки пожал плечами. Кажется, он был разочарован.

Они обогнули платформу с южной стороны, развернулись, Джон стал заходить на посадку. В салоне молчали. Все понимали, что запросто можно напороться на льдину. Или на айсберг. Тогда – все. Джон включил прожектор, но толку от него было немного – он освещал черную воду и длинные волны. Поплавки коснулись воды раз, другой. полетели брызги, самолет сел.

Дельфин достал из нагрудного кармана плоскую коробочку, откинул верхнюю крышку и включил таймер. На панели должен был вспыхнуть огонек, но Дельфин сам накануне заклеил его лейкопластырем и замазал черным маркером. Самолет быстро терял скорость. Дельфин закрыл крышку и сунул коробочку под сиденье. В ней был таймер, электродетонатор и восемьдесят граммов пластита – для самолета хватит.

– Все, – сказал Джон, – выметайтесь. Гидросамолет качался на волне.

Дельфин открыл дверцу. В салон сразу ворвался холод. Дельфин вышвырнул в воду телефоны экипажа и фурнитуру связи. Потом достал из кармана навигатор, засек курс и расстояние до «Голиафа», быстро ввел данные в компьютер.

Дельфин спросил: «Готов, Ваня?..» Иван ответил: «Да».

Что-то внутри него протестовало, но он ответил: да.

Дельфин взял свой контейнер и вылез на поплавок. Следом за ним выбрался Иван. В поплавок ударила волна, обдала холодными брызгами. Иван облизнулся – брызги были солеными. Иван посмотрел на «Голиаф». Платформа казалась островом, вынырнувшим из пучины.

Дельфин тронул Ивана за плечо. Иван повернулся к Дельфину. Увидел, что тот уже надел шлем. Иван кивнул, тоже надел и застегнул шлем. Дверца за спиной захлопнулась. Иван вспомнил слова Дельфина: «the point of no return» – точка невозврата. Потом плотно прижал к себе контейнер и шагнул с поплавка в черную воду.

Джон пошарил по карманам и вытащил пачку сигарет и зажигалку.

– Ты собираешься курить в самолете? – с удивлением спросил Микки.

Джон щелкнул зажигалкой, закурил. У него дрожали

руки.

– Джон! – с укоризной произнес Микки.

– Заткнись, сука! – заорал Джон. – Заткнись, недоносок сраный.

Он замолчал, сделал несколько сильных затяжек и сказал: – Извини. Извини, старина, ты ни в чем не виноват.

Джон затушил сигарету и пустил двигатель. Самолет поплыл, медленно набирая скорость. Потом быстрее. еще быстрее. И оторвался от воды. Джон перевел дух. и тут же увидел перед собой айсберг. И Микки увидел айсберг. Он закричал: Джон!.. Джон рванул штурвал на себя. Айсберг был совсем маленьким, он возвышался над водой всего метров на семь. Самолет врезался в самую верхушку. Одновременно под сиденьем сработало взрывное устройство. Над морем блеснула вспышка взрыва, прокатился гром.

Вода сомкнулась над головой, и темнота сделалась действительно непроглядной – ощущение, будто ты оказался внутри черного облака. И в этой темноте пронзительно-белой вспышкой пульсировал фонарь на спине Дельфина. Иван убедился, что грузики, компенсирующие положительную плавучесть, опытный Дельфин подобрал очень грамотно. Контейнер тоже имел нулевую плавучесть – правда, за счет сокращения арсенала. Ну, с Богом – пошли!

* * *

На «Голиафе», разумеется, засекли взрыв гидросамолета. Впрочем, локатор засек самолет еще раньше. До того момента, пока самолет не сел на воду, он не представлял никакого интереса для дежурного сотрудника службы безопасности. Но как только самолет сел, ситуация изменилась. Скорее всего посадка была аварийной, но сотрудник службы безопасности обязан рассматривать ситуацию в первую очередь с точки зрения безопасности. Теоретически с самолета могли спустить лодку или аквалангиста. Дежурный немедленно доложил начальнику службы. Через минуту Майкл Дженнис поднялся к дежурному. Дженнис был отличный профессионал, раньше работал в ЦРУ.

– Ну, что у тебя, Лео? – спросил Дженнис. У него были влажные волосы – он только что вышел из душа.

– Самолет, – доложил дежурный. – По-видимому, гидросамолет. Минуту-полторы назад он совершил посадку на воду. – Дежурный показал на монитор локатора. Там хорошо была видна метка. – Полагаю, аварийная посадка.

– Аварийная?

– Какой же дурак станет по доброй воле садиться в темноте? Разве что камикадзе.

– Это верно. Расстояние до него?

– Тридцать шесть кабельтовых на север. Дженнис сказал:

– Позвони в гнездо. Пусть Папаша посмотрит своими зоркими глазами.

Гнездом Дженнис называл наблюдательный пункт на буровой вышке. Он был расположен на высоте более сорока метров над уровнем моря, в нем круглосуточно дежурил наблюдатель, он же – снайпер. У него была хорошая аппаратура для наблюдения. В том числе ночного видения. Дежурный нажал кнопку на пульте.

Дженнис хотел еще что-то сказать, но метка на локаторе пришла в движение.

Дежурный вызвал стрелка-наблюдателя на вышке, тот сразу отозвался, и дежурный поставил задачу: тридцать шесть кабельтовых к северу – гидросамолет на воде. Похоже, намерен взлететь. Посмотри, Папаша. Папаша Дадли ответил: понял.

Дженнис сказал:

– Точно – взлетает. Вот тебе и аварийный. Нужно разобраться, кто такой.

На мониторе было видно, что самолет набирает скорость. Дженнис сказал:

– А попробуй-ка связаться с ним, Лео.

Лео ответил: «Есть», – протянул руку к радиостанции, но в этот момент раздался взрыв. Взрыв был далекий. Майкл Дженнис и Лео Мозерато переглянулись. Оба подумали: самолет?

Голос стрелка-наблюдателя произнес из динамика:

– Взрыв на севере. Дистанция – тридцать восемь кабельтовых. Вижу пламя, что-то горит. Думаю, что это и есть тот гидросамолет.

Начальник службы безопасности бросил дежурному: «Смотреть в оба глаза», – и стремительно вышел. Он поднялся на палубу, подбежал к вышке буровой и открыл дверь. Внутри обшитой листовой сталью вышки была винтовая лестница. Дженнис почти бегом поднялся на двенадцатиметровую высоту, постучал в люк. Люк открылся, Дженнис пролез в «гнездо» снайпера. Это было довольно тесное квадратное помещение три на три метра. По периметру были бойницы. В углу, в шкафу стояли две снайперские винтовки. Одна калибром 7,62, другая – 12,7. Последняя позволяла поражать цели на дистанции полтора километра.

– Что горит? – спросил Дженнис.

– Айсберг, – ответил Папаша Дадли.

– Айсберг? – Дженнис сел во вращающееся кресло напротив монитора – «картинка» с электронно-оптического комплекса выводилась прямо на монитор. Там, на мониторе, был виден призрачно-зеленоватый айсберг, объятый еще более неестественным фиолетовым пламенем. Дженнис подумал: видимо, этот гидросамолет врезался в айсберг, а горит разлившийся керосин.

Несколько секунд начальник службы безопасности наблюдал эту фантастическую картинку, потом встал, бросил Папаше Дадли: «Удвойте внимание», – и ушел. Через три минуты с борта «Голиафа» спустили катер. На его борту были Дженнис, рулевой и еще один секь-юрити. Взревел восьмидесятисильный «меркюри», катер ринулся к айсбергу.

Иван плыл вслед за Дельфином, ориентировался на пульсацию маячка. Им предстояло проплыть около шести километров. Это примерно три с половиной часа. В ледяной воде. С грузом. Правда, был еще один фактор – попутное течение. Оно почти удваивало скорость и, соответственно, была надежда доплыть за пару часов… Иван плыл, равномерно работая ногами, стараясь не думать ни о чем. Но в голове иногда всплывали слова Микки: у меня дети. Двое. Мальчик и девочка. мальчик. и девочка. мальчик и де.

К айсбергу катер подошел через десять минут. К этому времени весь керосин уже выгорел. Айсберг осветили прожектором. На белом льду была хорошо видна копоть и черные потеки – видимо, следы сгоревшего масла. Вокруг айсберга плавали какие-то мелкие обломки, полетные карты и даже мужская куртка. Все эти обломки, карты и куртку выловили и подняли на борт.

– А как же тела-то искать? – спросил секьюрити. Рулевой махнул рукой:

– Какие тела? В здешних краях тела утопленников исчезают бесследно.

Секьюрити спросил:

– Почему?

– Потому что утопленники здесь не всплывают. Вы знаете, почему всплывает утопленник?

– Нет.

– Потому что в тканях тела начинаются процессы разложения, труп увеличивается в объеме и всплывает. Но в здешних условиях разложение из-за низкой температуры не начинается. Здесь трупы не всплывают никогда. Да и вообще – здесь течение. За сутки их знаешь куда может унести?

Катер обошел айсберг и вернулся на «Голиаф».

Иван не знал, сколько времени они плывут. Дельфин сказал: «На комп не смотри», – он и не смотрел… Он плыл, механически перебирая ногами и видел только мигание маячка на спине Дельфина. Это мигание в кромешной, абсолютной тьме гипнотизировало, гипнотизировало, усыпляло. Он больше не думал, что у убитого ими Микки были дети. Он ни о чем не думал.

Катер вернулся на «Голиаф», Дженнис зашел к Старику. Доложил, что, скорее всего, произошла авиакатастрофа и что он рассчитывает в самое ближайшее время установить, откуда этот гидросамолет. Старик сказал: благодарю вас, мистер Дженнис.

Установить разбившийся самолет не представило труда – Дженнис абсолютно справедливо предположил, что гидросамолет прилетел из Готхоба. Он позвонил в Готхоб, и диспетчер подтвердил, что два часа назад из бухты вылетел гидросамолет, бортовой номер GGY 781. Обязательное уведомление о полете пилот Джон Маккормик подал накануне. Помимо второго пилота Микки Торстена, на борту должны находиться двое туристов. А что случилось, сэр? – Они совершили посадку на воду. Видимо, вынужденную. При взлете врезались в айсберг. Разбились… Диспетчер сказал: «О, Боже!»

Дженнис прервал разговор с диспетчером и связался с дежурным и с Папашей Дадли.

– По поводу самолета, – сказал Дженнис. – Я думаю, что это обычная авария. Они катали туристов.

– Неплохо покатались, – отозвался Дадли.

Он ни о чем не думал, просто работал ластами и смотрел на пульсирующий огонек. И когда пульсация вдруг прекратилась, он в первый момент ничего не понял. А потом рука Дельфина легла на плечо и сильно его стиснула. Это означало: как ты?.. Иван нашел руку Дельфина, стиснул ее в ответ: я в порядке, – и понял: дошли. Дельфин трижды стиснул его плечо, что означало: выходим. Иван ответил троекратным пожатием: понял, выходим. Он вдруг осознал, что уже очень долго находится в этом мире темноты. И ему захотелось наверх, на волю, на воздух. Ему вдруг очень захотелось увидеть небо над головой. И звезды.

Первое, что он увидел, когда вынырнул, оказалось толстой ребристой стальной колонной. Она уходила высоко вверх и поддерживала небо. Это небо тоже было стальным. Его пересекали балки, стяжки. По периметру стального неба был свет. И стелился дымок – выхлоп дизеля. Иван огляделся. Они находились под днищем платформы «Голиаф», у одной из шести его циклопических «ног». Низ «ноги» был покрыт наплывами сизого льда. «Ноги» образовывали своеобразную лагуну. Невысокие, около метра, волны свободно проходили между колоннами, поднимали и опускали вверх-вниз пловцов. Здесь, у самого основания стального острова, становилось понятно, насколько он огромен.

Дельфин похлопал Ивана по плечу. Иван обернулся. Дельфин показал рукой на противоположную колонну. Толкая перед собой контейнеры, поплыли через «лагуну».

Люк – заплатка размером примерно метр на метр – находился на высоте около трех метров над водой. С левой стороны его были петли, с правой – рычаг запора. Люк, петли, рычаг были покрыты слоем ржавчины. Дельфин расстегнул замки и сбросил аппарат. Если им удастся проникнуть внутрь, то аппарат больше не нужен. Если не удастся, то. тоже больше не нужен.

На колонне были приварены скобы, с них свисали сосульки. Дельфин вылез из воды, по скобам поднялся к люку. В ластах это было очень неудобно. Он попробовал нажать на рычаг, но тот не сдвинулся с места ни на миллиметр. Дельфин навалился всем весом. Не помогло – рычаг приржавел насмерть. Тогда Дельфин привязал свой контейнер к скобе и раскрыл его. Извлек баллон со спреем, снимающим коррозию… Щедро облил петли и рычаг люка жидкостью из баллона. Опрыскал по периметру люк. Теперь следовало подождать. Хотя не было никакой гарантии, что этот чудо-спрей будет работать на пятнадцатиградусном морозе.

Четверть часа они висели на скобах, как два больших черных спрута. Потом Дельфин сказал: «Надо пробовать, Ваня. Или – или.» Иван кивнул и добавил: «Дайка я.» Дельфин ответил: «Валяй.» Иван тоже сбросил аппарат, поднялся к люку. Он привязался к скобе выше люка, взялся за рычаг обеими руками, ногами в ластах уперся в скобу. Он потянул скользкий от спрея рычаг. Рычаг стоял мертво. Иван потянул сильнее. Он упирался ногами, тянул, тянул. В глазах потемнело. Через несколько секунд он понял, что не сможет отворить люк, не сможет сдвинуть рычаг. И от этой мысли. от простой этой мысли стало Ивану тошно. Он рванул ржавую железяку из последних сил. и тогда раздался скрип. Скрип был такой, что казалось, его слышно в любом закутке «Голиафа».

После того как повернули рычаг, стало проще. Люк, правда, все равно не хотел открываться, но, работая водолазными ножами, они все-таки отворили чертову железяку.

Первым внутрь колонны заглянул Иван. Он включил фонарь и увидел провал, уходящий на много метров вниз. Там, внизу, плескалась вода. И вверх колонна уходила тоже на много метров. Вдоль стены шли какие-то трубы, кабеля, стальные лестницы и площадки. Где-то тарахтел дизель, а совсем рядом работал электромотор. Иван подумал: уютное место, блин. Он залез внутрь, втащил контейнер, рукой показал Николаю: поднимайся.

Они залезли на маленькую площадку-балкон, повесили на скобу фонарь, сели на свои контейнеры. Только теперь Иван понял, как он устал. Нужно было снять гидрокостюм, но сил не осталось. Не хотелось даже шевелиться. Дельфин сказал:

– Ничего, ничего, Ваня. Это нормально… Пройти на ластах шесть километров – не фунт изюму.

Иван не ответил.

Они просидели минут двадцать. Потом все-таки сняли осточертевшие гидрокостюмы, перчатки и ласты. А потом Дельфин достал из контейнера термос с горячим чаем и все стало казаться не таким уж и мрачным.

Иван спустился к люку, приоткрыл его и выбросил наружу длинную ленту антенны. Потом нажал на кнопку. С антенны сорвался короткий сигнал. Иван подождал пять минут и повторил. После этого убрал антенну и закрыл люк.

* * *

По аэропорту Оттавы бродили Санта-Клаусы, в центре стояла вся в огнях футуристического вида блестящая металлическая конструкция – видимо, она олицетворяла ель. Рассекая толпу, через зал аэропорта шли трое – высокий седой старик в длинном кожаном пальто, в шляпе, с тростью; человек-монстр с половиной лица и мощная, похожая на волка, собака. На них оглядывались, они шагали уверенно и невозмутимо.

Вышедшая из бара сильно нетрезвая дама лет пятидесяти показала на них пальцем и закричала:

– Выходцы из ада! Это выходцы из ада. Спасайтесь! Они вылезли из ада!

Дервиш остановился, приподнял шляпу и произнес:

– Нет, мадам, мы еще только собираемся туда.

У Евгения Васильевича было прекрасное настроение – он только что получил на свой коммуникатор подтверждение, что «нерпы» благополучно добрались до платформы.

* * *

Ударное авианосное соединение US Navy во главе с авианосцем «George H.W. Bush» двигалось к месту саммита. Авианосец «Джордж Буш», бортовой номер CVN-77, был семьдесят седьмым авианосцем в истории Соединенных Штатов и десятым класса «Nimitz». Он получил свое имя в честь сорок первого президента США, Джорджа Буша-старшего и вступил в строй в 2009-м. После него еще ни один авианосец не сошел с американских верфей. И, видимо, не сойдет – теперь, когда у Америки есть «Созвездие смерти», надобность в авионосцах отпала.

Длина «Джорджа Буша» составляла триста сорок метров. Корабль водоизмещением сто две тысячи тонн был оснащен атомной энергетической установкой из двух реакторов. Она приводила в действие четыре паровые турбины суммарной мощностью двести восемьдесят тысяч лошадиных сил. Этот фантастический табун вращал четыре винта авианосца. Каждый из которых весил около трех тонн и имел в диаметре шесть с половиной метров. «Джордж Буш» мог развивать скорость более тридцати узлов. Один раз в пятнадцать лет «Бушу» требовалась плановая замена ядерного топлива. Между заправками авианосец мог пройти миллион миль.

Авианосец – это целый город, в котором насчитывается четыре тысячи помещений. Здесь есть своя пожарная команда и собственная полиция, свое почтовое отделение, кинотеатры, спортивные залы, бассейны, солярии, прачечные и парикмахерские. Даже свое радио есть на «Буше-старшем». И своя газета. Экипаж «Буша» насчитывал почти шесть тысяч человек.

Всего за одни сутки авианосец способен переместиться на полторы тысячи километров. И принести в своей утробе восемьдесят шесть боевых самолетов и вертолетов.

Авианосцы – мощь Америки.

Авианосцы – гордость Америки.

Авианосцы – символ Америки.

Выступая однажды перед экипажем авианосца «Теодор Рузвельт», президент Билл Линтон сказал: «Парни, я приоткрою вам одну тайну. Как только в мире происходит очередной кризис, первый вопрос, который задают в Белом доме, звучит так: где наши авианосцы?»

Авианосец огромен, могуч, грозен, но все-таки уязвим. Поэтому он никогда не «гуляет» сам по себе, он всегда идет в составе авианосной группы. Авианосец непременно сопровождают ракетный крейсер, пара эсминцев, ударная субмарина и транспортное судно.

Авианосная группа во главе с «Джорджем Бушем» шла от берегов Норвегии к берегам Канады. Двадцать девятого декабря «Буш» должен встать на якорь в проливе Девиса, в миле от платформы «Голиаф».

* * *

Внутри «ноги» «Голиафа» было холодно – около нуля. От дыхания шел пар, стенки покрывал иней. Дельфин сказал: «Мы с тобой находимся в южной „ноге"». Иван ответил на это: «Обожаю юг».

Они обустроились, как смогли – расстелили на сваренном из арматуры балконе гидрокостюмы, сверху – спальники. Поверх балкона натянули кусок черной полиэтиленовой пленки, найденной здесь же – если вдруг кто-то случайно заглянет внутрь, то хоть увидит не сразу.

Самым разумным в таких условиях было экономить силы – спать, лежать. Они и проспали часов двенадцать. Спали одетыми, в обуви, в шапочках, с оружием под рукой. Свет включали только по необходимости. Но уже на другой день, когда немного «акклиматизировались», они начали знакомиться с «Голиафом».

Начали, естественно, с корней – то есть спустились вниз. Оказалось, что внизу все колонны соединены по периметру подводной галереей. Она была узкой, низкой. Дельфин сказал: «Ощущаю себя крысой в стальной норе».

– Значит, мы теперь не «нерпы», а «крысы», – ответил Иван.

Обследовав галерею, стали подробно изучать «ноги». Выяснили, что из каждой ноги можно выйти наверх, на технический этаж. Этот этаж представлял собой настоящий лабиринт – коридоры, тупики, лестницы, непонятного назначения мертвые механизмы.

«Крысам» нужно было выше.

* * *

На космодроме Космического центра имени Кеннеди готовился к старту шаттл «Дискавери». Двадцать седьмого декабря с отметки «минус 43 часа» начался обратный отсчет. Продолжительность стартового окна для этого пуска составляла всего два часа две минуты.

Шаттлу предстояло поднять в «Созвездие смерти» последнюю, четырнадцатую «звезду» и спустя восемь суток совершить посадку на базе ВВС Эдвардс, Калифорния.

* * *

Из Оттавы в «ад» летают самолеты компании «First Air». «Выходцы из ада» сели в самолет и уже через шесть часов были в «аду» – на Баффиновой земле.

Эти суровые места часто сравнивают с адом – голые, полузаметенные снегом камни, ледники, огромные и безлюдные просторы, насквозь прошитые ледяным ветром, сами подталкивают к такому сравнению.

Аэропорт Икалуита больше всего похож на желтую подводную лодку с иллюминаторами. По прилете Дервиш и Братишка заглянули в бар аэропорта. Там сидели несколько в хлам пьяных инуитов и за столиком в углу – белый. На стойке бара стояла синтетическая елочка, на стене висела фотография местной рок-звезды Люси Идлу. Во всех барах провинции Нанавут обязательно висит фотография Люси Идлу. Десять лет назад Люси победила на каком-то музыкальном конкурсе, и с тех пор в каждом баре висит ее фото. И хотя звезда постоянно жила в Торонто, иногда она наведывалась в Икалуит навестить мать и брата.

Белый из-за углового столика подошел к Дервишу, икнул и поздравил с прошедшим Рождеством и приближающимся Новым годом. Потом поставил свой стакан на столик, без разрешения присел и попросил прикурить. Дервиш достал позолоченный «Ронсон», дал огонька и спросил:

– Что скажешь?

– Я контролировал их до взлета… Что было потом – не знаю. Знаю, что самолет разбился, считается – налетел на айсберг.

Дервиш спросил:

– Ну а сам что думаешь?

– Думаю, что они на платформе. Или на дне. Дервиш уже знал, что «мальчишки» на платформе.

Он задал новый вопрос:

– Как обстановка здесь?

– Обыкновенная для таких мероприятий… У вас номера забронированы?

– Да, во «Фробишере». А что?

– Сюда уже начали стекаться журналюшки и прочая обычная для таких случаев публика.

– Знаем. Мы вместе с ними летели – полсамолета самоуверенных мудачков с ноутбуками.

– Во-во! Поэтому с номерами в гостиницах может быть напряг… Канадское правительство выделило под гостиницу для прессы и пресс-центр круизный пароход – он стоит в бухте, но все равно с номерами может быть напряг.

– Ну а там что происходит? – Дервиш не сказал, где это «там», но собеседник совершенно правильно понял, что речь идет про «Голиаф».

– Что там происходит – не знаю, но налицо явная активизация контактов платформы с внешним миром – «Сикорский» летает туда-обратно, как пчелка. Вчера прилетал шесть раз. Сегодня уже четыре.

– Понятно, – сказал Дервиш. И добавил после паузы: – О чем я просил – достал?

– С большим трудом, но достал. На стоянке «Фроби-шера» стоит арендованный на твое имя «Шевроле» – темно-вишневый, с кенгурятником. Сувениры для вас в сумке на заднем сиденье, ключи в замке.

– Спасибо, Борис. Как я с тобой расплачиваться буду? Смоленски усмехнулся:

– Считайте, что это подарок на Новый год.

К отелю «Фробишер инн» подъехали на такси – огромном «лэндкрузере». За рулем автомобиля низкорослый водитель-инуит был почти незаметен. Дервиш расплатился. Водила увидел стодолларовую купюру и растерялся – у него не было сдачи. Дервиш махнул рукой: сдачи не надо. Водила совсем растерялся.

На стоянке стоял «Шевроле» с хромированным кен-гурятником. Дервиш бросил Братишке:

– Заберите, Александр, сумку с заднего сиденья.

Братишка подошел к незапертой машине, взял с заднего сиденья сумку, матюгнулся: ну кто так вещи оставляет? Да еще и ключи в замке… тьфу!

В отеле – дорогом по местным меркам, одноместный номер от двухсот долларов в сутки – в отеле «выходцев из ада» встретили приветливо. Портье хорошо запомнил щедрых постояльцев – хромого миллионера-старика в сопровождении молодого монстра и собаки. Хромец был гражданином Канады русского происхождения, раздавал щедрые чаевые. Побольше бы таких постояльцев. Хромец и монстр загодя зарезервировали два соседних номера, заплатили за неделю вперед.

Когда обосновались и немного отдохнули, Дервиш позвонил Братишке:

– Александр, зайдите ко мне на пару минут. Саша зашел. На столе стояла сумка, которую Братишка забрал из джипа. Дервиш сказал:

– Подарки, однако, для нас. Посмотрим?

– А як же?

– Тогда открывайте.

Братишка вжикнул молнией дорожной сумки, вытащил нарядную коробку с надписью на неизвестном ему языке.

– О-о! – сказал Дервиш. – Это мне.

– А что это?

– Это, Александр, «Васпуракан» – коньяк армянский. Ай, уважил Борька, ай, уважил. А что там еще?

Братишка вытащил барсетку.

– Это, – сказал Дервиш, – кажется, тоже мне. Братишка протянул ему барсетку. Дервиш вжикнул

молнией, вытащил из сумочки «вальтер».

Братишка с завистью цокнул языком: эх, хороша машинка, – потом извлек из сумки длинный матерчатый кокон. Обернулся к Дервишу. Евгений Васильевич сказал: разворачивайте, Александр, разворачивайте. Братишка развернул. В тряпке – похоже, это была старая штора – лежал советский ППШ.

– Евгений Василич! – вновь обернулся к Дервишу Александр. Глаза у него горели.

– Моей заслуги в этом нет. Просто когда зашел разговор об оружии, я сказал Борису, что мой напарник сильно уважает ППШ, и он, как видите, достал. Что, вообще-то, является маленьким чудом – сейчас и в России не так-то легко достать ППШ, а уж в Канаде! Скорее всего, купил у коллекционера.

– Наверно, дорого? Дервиш ответил на это:

– И пусть тот, у кого нет меча, продаст свою одежду и купит меч… Евангелие от Луки. Оружие, Александр, стоит ровно столько, сколько вы готовы за него заплатить.

Братишка запустил руки в сумку, достал дисковый магазин и магазин рожковый. Он подкинул магазины, по весу определил, что они пустые, заглянул в сумку. Там было пусто. Братишка спросил:

– А патроны?

– Должны быть.

– Нет ни черта, – отозвался Саша. Спустя десять секунд обнаружил пачки с патронами в боковом кармане и с чувством произнес:

– Жизнь хороша… если есть пэпэша. Дервиш искренне, от души, рассмеялся.

* * *

После довольно долгих поисков «крысы» обнаружили в мрачном стальном чреве «Голиафа». рай. По крайней мере, так они решили в первый момент.

Они шли очередным коридором и вдруг увидели свет. Свет был маленьким, слабым и похожим на круглую автомобильную фару, работающую от садящегося аккумулятора. Иван пошел на разведку, Дельфин страховал.

Иван подошел и увидел, что «фара» – это иллюминатор в узкой стальной двери. Иван осторожно заглянул в этот иллюминатор. и увидел рай. Видно было плохо, но все равно он разглядел зеленые кусты, цветущую лужайку и водопад, стекающий со скалы. В первый момент он не поверил своим глазам – так не похоже это было на то, что он привык видеть внутри «Голиафа».

Несколько секунд Иван рассматривал «рай», а потом подозвал Дельфина.

Николай тоже долго разглядывал картинку в маленьком мутноватом иллюминаторе, потом сказал:

– А че, Вань – может, переберемся туда?

– Конечно, – отозвался Иван. – На полянке шашлыки будем жарить.

Они даже попробовали проникнуть в «рай», но дверь с иллюминатором не поддалась – то ли была заперта изнутри, то ли завалена. Позже подтвердилось второе – у двери лежали валуны. В общем, в «рай» они не попали.

Но в следующий выход обнаружили еще одну дверь в рай. Эта дверь тоже не пустила их. Дельфин сказал: «Эх, рад бы в рай, да грехи не пускают.» Но про эту дверь было понятно, что она заперта изнутри. Осмотрели, решили, что при надобности граната откроет.

Однако самая интересная находка ждала их в другом месте – в колонне, обозначенной как F6. В один из выходов они поднялись на верх колонны, прошли узким коридором и оказались у лестницы. Лестница вела на этаж выше, на палубу «С»… Поднялись. И оказались перед дверью. Вот только эта дверь была деревянной!.. Деревянной! Понятно?

* * *

Братишка сгонял в ближайший магазин, купил универсальный нож-инструмент фирмы «Лазерман». Нож стоил дорого, но имел приличный набор инструментов, среди прочего пилку по металлу. Братишка вернулся в отель, доложил Дервишу, что вернулся. Дервиш тут же зашел к Александру. Сел, достал из кармана сигару. Братишка покосился на датчик дыма под потолком, сказал:

– Сейчас чукча прибежит.

– Наплевать, – ответил Дервиш. Он спокойно раскурил сигару. Спустя две минуты в дверь действительно постучали. Вошла горничная – инуитка с лунопо-добным лицом и библейским именем Сара, стала выговаривать за курение. Дервиш сказал ей: «Да ладно вам, Сара. У пожилого джентльмена одна осталась радость – покурить…» Он чмокнул Сару в румяную щеку, ловко сунул в нагрудный карман униформы двадцать долларов. Сара смутилась и тут же ушла. Про себя подумала: «А если бы меня захотел поцеловать монстр? Брр.»

Братишка закрыл дверь изнутри, достал из футляра ножик «Лазерман» и открыл пилку. Провел по ней пальцем и сказал:

– Хорошая штука, но мудохаться все равно долго. Лучше бы обычная ножовка.

После чего достал из сумки ППШ, примерился и начал пилить приклад.

* * *

Шаттл «Дискавери» стоял на стартовом столе. До старта осталось меньше часа. Все шло строго по плану. Синоптики давали практически идеальную погоду, и это радовало. Потому что если не осуществить запуск

(который уже дважды переносили), то вот-вот закроется стартовое окно и старт вновь будет перенесен.

Запуск – дело ответственное, в нем задействованы сотни людей непосредственно на космодроме и сотни в обеспечивающих службах. И хотя давно уже старты космических носителей стали делом довольно рутинным, для персонала космодрома каждый запуск остается событием. Достаточно один раз увидеть старт челнока, чтобы проникнуться ощущением неординарности события, ощутить эту фантастическую мощь и испытать гордость за свою великую страну, осененную звездно-полосатым флагом.

Но всякий раз едва ли не до последней минуты никто не может сказать наверняка, состоится сегодня запуск или нет. Двадцать девятого декабря 2013 года строго в расчетное время старт состоялся. Шаттл «Дискавери» с экипажем из семи человек и звездой-убийцей поднялся в небо. В ЦУПе раздались аплодисменты.

* * *

На подходе к мысу Фарвел – южной оконечности Гренландии, вахтенные «Джорджа Буша» заметили странный парусник – неподвижный, черный, с обвисшими рваными парусами. По виду – старинный бриг. Старший офицер объяснил, что это всего лишь фата-моргана – полярный мираж. В этих широтах обычное дело. А вы что подумали – Летучий Голландец?

Один из вахтенных, украинец Олександр Заец, сказал: летучий чи не летучий, а не к добру это.

* * *

Братишка отпилил приклад автомата. Потом взялся пилить кожух, закрывающий ствол. Он работал долго, вспотел, натер мозоль, но все же обрезал кожух на две трети его длины – так, что осталось только на хват руки. Потом он раскрыл маленький напильник и отпилил заусенцы. Потом Саша взял дисковый магазин, присоединил к автомату. Он полюбовался своей работой, сказал:

– Славная поливалка.

Обрез выглядел довольно уродливо, но убедительно. Кроме того, ППШ стал значительно короче, что делало его пригодным для переноски под одеждой.

Дервиш посмотрел на изувеченную правую руку Александра, подумал: как же он стрелять-то будет?.. Братишка перехватил взгляд Дервиша, сказал:

– Не беспокойтесь, Евгений Василич – все будет как у дедушки.

Он взял автомат. Левой рукой за обрезанный кожух, большим пальцем правой обхватил шейку ложи, указательный положил на спуск.

– Вот и хорошо, – отозвался Дервиш. Братишка сказал:

– А вообще-то я левша. Могу стрелять с левой. Если поставить рожковый магазин – он полегче, – то вполне управлюсь одной рукой.

Братишка прикрепил ремень, подогнал его длину так, чтобы носить обрез под мышкой. Потом раскрошил на лучины обрезанный приклад, смел на газету опилки и убрал все в сумку, сказал: «Надо бы выбросить».

– Сначала, Александр, надобно коньяка отведать. А пойдем-ка ко мне в нумер.

Братишка поставил обрез в шкаф, пошли в номер Дервиша.

У Дервиша был включен телевизор, на экране показывали предновогоднюю Оттаву. Евгений Васильевич взял в руки пульт и собрался приглушить звук, но на мониторе появилась диктор и произнесла: «Внимание! Срочное сообщение».

Дервиш пожал плечами, сказал: «Ну, раз срочное.» Он налил в бокалы коньяку.

Диктор исчезла, появилась картинка: безоблачное синее небо и белоснежный космический челнок на стартовом столе. Диктор взволнованно заговорила, и Дервиш взялся переводить – для Братишки, у которого с языком было совсем туго:

– Сегодня, в одиннадцать часов. по местному времени. с космодрома космического центра имени Кеннеди… стартовал шаттл «Дискавери». – Диктор умолкла, стал слышен рокот пламени, вырывающегося из-под челнока. Раскаленный воздух дрожал. Шаттл медленно стронулся с места, начал подниматься на двух мощных столбах бело-желтого пламени. Братишка сказал: «Красиво…» Дервиш согласился: «Да, впечатляет…» Шаттл поднимался. Пламя рокотало. «Дискавери» ускорялся и стремительно уменьшался в размерах. Картинка изменилась: теперь старт показывали с борта самолета или вертолета. Диктор за кадром что-то произнесла, но Дервиш не перевел. А через секунду космический челнок превратился в огромный огненный всплеск, в закатное облако. Это облако клубилось багрово, из его глубины вылетали какие-то фрагменты, чертили огненные траектории… Братишка сказал: «Ешь твою!..» Диктор продолжила: – Катастрофа произошла на пятьдесят девятой секунде после старта.

Дервиш перевел. На экране возникли лица семи астронавтов. Диктор стала перечислять имена. Дервиш сказал:

– Значит, в «Созвездии» будет не четырнадцать, а тринадцать звезд… А что? Тринадцать – подходящее число для «Созвездия смерти». Давайте, Александр, за это и выпьем.

Телевидение мигом разнесло по миру известие о гибели американского челнока. В разных странах на это реагировали по-разному. В Бельгии, например, грустили не сильно.

* * *

В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое декабря «Джордж Буш» вошел в пролив Девиса. В три часа двадцать минут он приблизился к «Голиафу» на дистанцию одна миля. Два тридцатитонных якоря ушли на дно.

Двадцать девятого декабря на землю Баффина начали прибывать журналисты и первые участники саммита. Самолеты садились в аэропорту Икалуита и на канадской базе ВВС в Нанисивике. Журналистов немедля отправляли на круизный пароход, участников саммита принимали вертолеты с «Джорджа Буша». Довольно часто прилетал «Сикорский» с платформы.

* * *

Дейл подошел к Дервишу, положил голову ему на колени.

– Что это он? – спросил Братишка.

– Голова у меня немного болит, – сказал Дервиш. – Он чувствует.

Братишка сказал:

– О как!.. Может, это из-за сияния? – Александр кивнул на окно. За окном по темному небу бродили слабые отсветы северного сияния.

– Не думаю, – ответил Дервиш. – Аврора бореалис совсем ни при чем.

– Аврора бореалис? А что это такое?

– А вот это, Александр, и есть северное сияние.

– Ага! Может, я сгоняю к Саре, спрошу таблеточку?

– Не надо – не поможет. Это из-за колдунов.

– Из-за каких колдунов?

– Схлестнулся я как-то с колдунами в Конго. Истребил целую секту. Но что-то они успели со мной сделать – стала голова болеть.

Братишка от таких слов Дервиша слегка обалдел. Если бы про колдунов в Конго ему рассказал кто-то другой – Иван или Дельфин, – он, вероятно, не поверил бы. Но – Дервиш!

– А дальше что было? – спросил Братишка.

– Дальше меня в Союзе расколдовывали силами целого НИИ и пары наших колдунов.

– И что потом?

Дервиш посмотрел на Братишку слегка устало и сказал:

– Суп с котом. Ну что вы, Александр, как ребенок, всему верите: колдуны какие-то, секта… Давно дело было, быльем поросло. Плесните-ка лучше коньячку.

Братишка налил Дервишу коньяку. Евгений Васильевич сделал глоток. Братишка поглядывал на него с подозрением: развел Василич или правду сказал про колдунов?

Дервиш спросил:

– А если бы я вам стал рассказывать, что своими глазами видел летающую тарелку и даже заглядывал внутрь нее, – вы бы поверили?

– Заглядывали в летающую тарелку? – как-то неуверенно переспросил Александр. Потом сказал: – Пожалуй, нет, не поверил бы.

– А зря, – произнес Дервиш фразу, которая окончательно сбила Братишку с толку.

Братишка задумался, а Дервиш – напротив – после коньяка оживился, спросил:

– А вот вы, Александр, как в группу пришли?

– А я не пришел, меня Ворон привел. На помойке, можно сказать, подобрал и привел.

– Это как же?

– Он к брату моему приехал – брат с организацией сотрудничал, но я тогда, конечно, этого не знал. Его арестовали. В общем, Ворон приехал к брату, а нашел меня. А я уже загибался от наркоты. Он мог бы плюнуть: еще один наркоман. Чего с ним возиться? Но он не плюнул. Он взял меня с собой и отвез в монастырь. Там меня выходили. А потом уж я сам в группу попросился.

– Вот оно что, – сказал Дервиш. Он понял, что расспрашивать дальше не надо, но Братишка сам вдруг начал говорить:

– Вот вы думаете: не повезло мужику – полморды стесало. Молодой еще, а морда страшная. С такой даже не ко всякой проститутке сунешься. Но мне на все на это наплевать! Я через такой кошмар прошел, что уже ничего не страшно. Тот, кому незнаком этот страх – страх, что сегодня останешься без дозы, меня не поймет. В общем, меня в двадцать лет подсадили. Травку-то я и так покуривал, потом «колеса» глотал, но это ничто по сравнению с героином. А героином меня первый раз «добрый» сосед угостил. Раз угостил, два угостил… На третий раз я сам попросил. И ведь знал, чем это кончается. Отлично знал все. Примеров в родной моей Сортавале – тьма!.. Знал, но пришел за дозой. Дальше? Дальше – все понятно: с каждым днем этой дряни тебе нужно все больше и больше. Значит, деньги нужны. И ты начинаешь занимать, потом воровать. У нас на улице девушка была. Карелка по имени Леена. Красивая – беда. Она тоже подсела. И стала заниматься проституцией. Для девушек это самый обыкновенный путь. Потом ее насмерть забил пьяный клиент – финн. А я опускался все ниже. Попался на краже. Получил срок. Условный. Потом погорел на грабеже. Получил уже реальный срок. Отсидел. Вышел. Почти сразу пошел на точку, взял дозу. И – снова поехала хмурая тема… Я уже совсем доходил, когда меня Ворон подобрал. И за это огромное ему спасибо. Не за то спасибо, что спас меня. А за то, что в «Гёзы» привел. Потому что мерзкое, людоедское наше государство – государство барыг-манагеров-чиновников, купчишек и ментов – я ненавижу. Самодовольную, зажравшуюся, зарвавшуюся мразь – ненавижу. Сволочей, которые сажают девушек на иглу, делают проститутками, а потом еще и убивают их, – ненавижу. Хочу уничтожать их… А Ворон помог мне в этом. – Братишка резко оборвал свою речь. Потом произнес: – Все сказал. Извините, Евгений Васильевич, за эмоции. Дервиш ответил:

– Вот видишь, Саша. А месяц назад в Петербурге ты говорил: знать бы, для чего я нужен.

За все время Дервиш впервые обратился к Братишке на ты, впервые назвал Сашей.

* * *

К командиру «Джоджа Буша» подошел вахтенный офицер:

– Сэр, канадская служба ледовой обстановки сообщила, что в нашем направлении движется крупный айсберг. Его масса может достигать миллиона тонн. Правда, сейчас он еще далеко.

– Передайте главному штурману, чтобы рассчитали курс этой глыбы.

– Слушаюсь, сэр.

Спустя полчаса главный штурман доложил, что теоретически айсберг может представлять угрозу, но сейчас точно рассчитать его курс невозможно, так как айберг находится на расстоянии более ста миль. Когда он будет милях в двадцати, мы рассчитаем все с точностью до кабельтова. Но это будет только через двое суток.

* * *

Бармен из аэропорта позвонил, напомнил Дервишу про пари.

– Или, – спросил он, – вы уже передумали? Дервиш спросил у Саши:

– Ты как, Сашок, – готов к подвигу?

– Да как два пальца! Дервиш ответил бармену:

– Через час будем у вас. Устроит?

– О'кей, жду.

Спустя час Дервиш и Саша вошли в бар. Там уже сидели несколько местных и двое белых из персонала аэропорта. Ждали представления. На стойке бара стояла бутылка «Столичной», высокий стакан. Из-под донышка бутылки торчали несколько купюр. Дервиш и Братишка присели у стойки. Сверкали бутылки, улыбались ину-иты. Сашка обвел всех веселым и шальным взглядом.

Бармен спросил:

– Вы готовы?

– Всегда готов.

Бармен потер руки и сказал:

– Хорошо бы положить ставку на стойку.

Дервиш рассмеялся, достал бумажник из крокодиловой кожи, вытащил пачку купюр, бросил не считая. Бармен вновь потер руки, взял бутылку и свинтил колпачок. Он собрался налить водку в стакан, но Братишка взял бутылку, раскланялся, а потом запрокинул голову и стал лить водку в себя.

Кто-то ахнул. Бармен вытаращил глаза. Один белый сказал другому, что через пять минут этот парень, хоть он и монстр, будет dead drunk Саша поставил пустую бутылку на стойку, закурил и подмигнул фотографии Люси Идлу.

Через пять минут монстр попросил еще пятьдесят граммов водки. Бармен скис.

* * *

В холодной темноте «ноги» пахло водой и ржавым железом. Шумела вода в трубах, жужжали насосы. Снаружи шлепала волна, иногда наваливалась льдина, хрустела, скрежетала на стальных клыках. Время в «ноге» «Голиафа» тянулось медленно. Невероятно медленно. Иван с Дельфином даже заключали пари: кто точнее определит, который сейчас час. Ошибались – и сильно – оба, но Иван больше.

Они жили по шестичасовому циклу – через каждые шесть часов непременная пятнадцатиминутная разминка, потом принятие пищи. Дельфин по этому поводу сказал: «Зачем так казенно, сударь? Считайте, что это ужин. Почти что при свечах.» Иван ответил: «Какой, в жопу, ужин? Пережевывание этих сублимированных какашек – ужин? Это, сударь мой, именно что принятие пищи… Эх, сигаретку бы сейчас!»

– Иван, – позвал Николай в темноте.

– Что?

– Время?

– Думаю, что около двадцати.

– А я думаю, что не больше девятнадцати.

– Включи.

Дельфин включил подсветку компа. На дисплее вспыхнуло 18:06.

– С тебя, – сказал Дельфин, – еще бутылка пива. Шестнадцатая. Так скоро ящик набежит.

– Грабеж! – ответил Иван.

* * *

Тридцатого декабря в 8:30 палубный «Си Кинг» доставил на борт «Джорджа Буша» последнюю делегацию. Она была совсем маленькой – четыре человека, представители Японии. Гостей, как положено, на шканцах встретил командир – адмирал Бейкер. Адмиралу не по душе была вся эта кутерьма, но никуда не денешься.

В конференц-зал превратили кинотеатр авианосца. Стандартные пластмассовые кресла сняли, установили мягкие, кожаные, с откидным столиком. На каждом столике стоял ноутбук, стакан и бутылка с водой, висели наушники для прослушивания перевода. В проходах постелили ковровые дорожки, поставили кадки с цветами. На этом «роскошь» и закончилась. Обстановка была спартанской, рабочей.

Всем было понятно, что на этом саммите рулят США. Однако формально считалось, что все-таки это саммит Большой Двадцатки. Ровно в десять часов председатель Двадцатки обратился к участникам саммита и предложил почтить минутой молчания экипаж погибшего шаттла. Присутствующие встали. На экране за спиной председателя появились улыбающиеся лица семи астронавтов. Триста мужчин и женщин в зале смотрели и молчали скорбно. О чем они думали, неизвестно, но стояли скорбно. Из динамиков, скрытых в цветах, негромко доносилось адажио Альбиони.

Через минуту председатель объявил об открытии саммита. Он произнес короткую дежурную речь, после этого из зала удалили прессу и началась реальная работа.

После показательной порки Бельгии работа шла споро.

В 19:06 тридцать первого декабря председатель объявил о закрытии саммита. В эту самую минуту.

…в номере отеля «Фробишер» Александр Булавин по прозвищу Братишка наполнял патронами дисковый магазин ППШ. За ним с улыбкой наблюдал бывший резидент советской разведки Дервиш.

Бывший генерал-майор, а нынче заключенный спецтюрьмы «Залив-3» по кличке Гнида лежал на тощем матраце и думал, как бы ему украсть три окурка, который он заметил у свежего заключенного по прозвищу Крюк.

…на борту авианосца «Джордж Буш» мистер S.D., более известный как Старик, правил текст итогового заявления для прессы. Про себя он называл это заявление «Карфаген должен быть разрушен!».

….в городе Санкт-Петербург, в съемной квартире, ворочалась без сна женщина с волосами цвета спелой пшеницы. Она сжимала в ладони крестик и обращалась к Богу: Господи, помоги Ваньке. Помоги, Господи, ему. Я очень тебя прошу.

….секретарь мистера S.D., Рита, «висела» на телефоне, пытаясь выяснить, где же, черт побери, застрял этот ворон, которого Старик выписал для своей секс-игрушки…

на двадцать метров ниже Риты, в «ноге» платформы «Голиаф», сидел тот, о ком молилась женщина в Санкт-Петербурге.

на высоте двести десять километров над Землей плыли тринадцать «звезд» «Созвездия смерти». И на каждой из них золотом было начертано «Огнем и железом». Огнем!.. И железом!

в Санкт-Петербурге, на руинах праздничного стола сидели два майора Малофеевых – Олег Малофеев, начальник спецтюрьмы «Залив-3», и Сергей Малофеев, начальник карельской зоны № АХ-17. Пели пьяными голосами «Девочку Надю».

…в кают-компании «Джорджа Буша» стюарды начали сервировку праздничного стола.

Братишка зарядил магазин, посмотрел на часы и сказал:

– Медленно как время тянется.

– Ничего, Саша, скоро события пойдут таким галопом – устанешь догонять, – ответил Дервиш.

До наступления нового, 2014-го года, осталось всего пять часов.

* * *

Президент Российской Федерации выпил почти полстакана коньяка и уставился на карту.

– Весь Приморский край, – просипел он. Сластенов – глава администрации президента – брезгливо поморщился. – Вся Амурская область… Блядь! Хабаровский край… Иркутская область… Читинская… Все – китаёзам?

Сластенов грубо ответил:

– Чего теперь-то ныть? Раньше надо было думать. А теперь уже поздно – накрылось суверенное сырье ба-альшой звездой.

Президент выдохнул: сука! – схватил со стола бутылку и швырнул ее в Сластенова. промазал!

* * *

В темноте «ноги» Иван сказал:

– А ты знаешь, чего, Николай Василич, я тебе скажу?

– Еще нет. Скажи – узнаю.

– А у меня в наступающем году ребенок будет.

– Это в порядке пожелания?

– Нет, это в порядке факта – Лиза-то у меня беременная.

Вспыхнул свет. В слабом свете люминесцентного фонаря Дельфин уставился на Ивана. Иван улыбнулся.

– Ты что – серьезно? – спросил Николай.

– Абсолютно.

– Ну ты, Ванька, совсем дурак отмороженный – тебе сейчас не здесь, тебе с ней надо быть. – Николай покачал головой. Некоторое время он сидел молча, потом сказал: – Вот оно как бывает.

* * *

Дервиш снял пистолет с предохранителя, передернул затвор и сунул пистолет в карман плаща. Александр присоединил к «поливалке» рожковый магазин, повесил на левое плечо. Надел широкую, на меху, куртку, молнию застегивать не стал. Дисковый магазин опустил в специально пришитый внутри карман.

– Присядем на дорожку, – сказал Дервиш. Присели, Дервиш плеснул в фужеры коньяку, пригубили.

– Ну, с Богом!

В двадцать два часа Дервиш, Братишка и Дейл вышли из гостиницы. Небо над морем светилось. Свечение было ярким, насыщенным, но преобладали мрачные фиолетово-синие тона. Казалось, что в небесах мерцают и медленно перемещаются огромные тяжелые пласты льда.

Дервиш оперся на трость и несколько секунд смотрел в небо. Потом сказал:

– По-моему, самая подходящая декорация для Армагеддона. Что скажешь, Саша?

– Самое оно, – ответил Братишка, накинул капюшон и подошел к джипу. Он разомкнул разъем электороподогрева двигателя и распахнул заднюю дверь. Дейл прыгнул на сиденье. Братишка распахнул переднюю дверь. В машину сел Дервиш. Он щелкнул зажигалкой, раскурил сигару и сказал: «Поехали, Саша».

Джип медленно тронулся с места. Широкие колеса уминали снег.

Внутри «ноги» «Голиафа» Дельфин посмотрел на часы и сказал:

– Ну, наши уже выехали. если все по графику.

– Это станет понятно, когда дадут сигнал.

* * *

Мистер S.D. сказал Апфелю:

– Джозеф, будьте добры, вызовите наш вертолет.

– Мы не останемся? – спросил Апфель.

– Вы можете остаться, – ответил Старик. – А я предпочитаю встретить Новый год на «Голиафе».

Апфель сообразил: хочет встретить новый год со своим Сосунком, – вслух сказал:

– Без вас, сэр, и я не останусь. А вертолет будет через пять минут.

* * *

Несмотря на поздний час на улицах Икалуита было довольно оживленно. Туда-сюда шныряли такси, взлетали ракеты, лаяли собаки.

Подъехали к «представительству» «Голиафа», остановились напротив. Это было обычное для этих мест строение из сэндвич-элементов, покрашенное в яркие цвета. На первом этаже горели два окна. У входа стояла наряженная синтетическая елка. Саша остановил машину, выключил фары.

– Начнем, Евгений Василич? – спросил он.

– Начнем, Саша.

Они вышли из машины, неторопливо пересекли дорогу, остановились у входа. Справа от двери висела веревка – привод звонка. Саша толкнул дверь рукой, она открылась – здесь редко запирают дома или автомобили. Вошли в довольно узкий тамбур. Из него – в холл. Здесь тоже стояла елочка, переливалась гирляндой. В холл выходили три двери, со второго этажа спускалась лестница. Где-то говорил телевизор.

– Туда, – показал рукой в перчатке Дервиш. Братишка кивнул, распахнул дверь. За дверью оказалась кухня. В ней сидели двое – толстый мужчина со шкиперской бородкой и маленькая женщина с кукольным лицом. На кухонном столе стояла большая клетка, в ней сидел ворон. Мужчина с бородкой удивленно посмотрел на Братишку и спросил:

– В чем дело?

Дервиш сказал из-за спины Братишки:

– Мистер Маклин?

– Да, я. в чем дело?

– Нам нужна ваша помощь, мистер Маклин.

– Какая помощь?

– Нам нужно, чтобы вы связались с вертолетом. Маклин вытаращил глаза, потом возмущенно произнес:

– Вы кто такой? Что вообще происходит?

– Саша, – сказал Дервиш, – объясни товарищу, что происходит.

– Легко, – отозвался Братишка. Он сделал два быстрых шага и оказался напротив Маклина. Правой рукой Саша откинул капюшон куртки и медленно, хрипловато произнес:

– Камень на камень. Кирпич на кирпич. Умер наш Ленин. Владимир Ильич. Дошло, тормоз?

Женщина пискнула, Маклин открыл рот. Навряд ли мистер Маклин понял хоть что-нибудь из того, что сказал Александр Булавин – разве что всемирно известный псевдоним «Ленин» был ему знаком. Но даже если он не понял ничего, то внешность Саши он рассмотрел. И это произвело должный эффект. Дервиш похлопал его по щеке, сказал:

– Нам нужно, мистер Маклин, чтобы вы связались с вертолетом и сообщили, что у вас есть срочный груз для мистера S.D. Вам понятно?

– П-понятно.

Ворон внимательно смотрел на Дейла, Дейл – на ворона.

– А когда вертолет будет в аэропорту Икалуита? Учтите – мне нужно говорить только правду.

– Вертолет будет здесь через пятнадцать минут.

– Отлично, – сказал Дервиш. – А зачем он прилетит?

– У меня есть срочный груз для мистера S.D.

– Мистер Маклин! – c укоризной произнес Дервиш.

– Но у меня действительно есть груз для мистера S.D. Вот он, – Маклин указал рукой на клетку с вороном. – Это подарок из Лондона. Его доставили еще позавчера с условием вручить перед новым годом.

Братишка усмехнулся:

– Это судьба!

Изрядно перепуганную жену Маклина заперли в чулане. Дверь подперли снаружи – без посторонней помощи не выберешься, но и не замерзнешь – там тепло. Чтобы женщина не голодала – черт знает, сколько ей здесь сидеть – ей оставили изрядный запас воды и пищи, а чтобы встретила Новый год и не скучала, ей сунули бутылку шампанского и DVD-плеер. Маклина забрали с собой, посадили за руль, сами сели сзади. В салоне Дервиш протянул Маклину фляжку: выпейте.

– Что это?

– Виски. Отменный шотландский виски.

– Но я за рулем.

– Не говорите ерунды, Маклин, – пейте. Маклин нерешительно взял в руки фляжку, сделал

глоток.

– Я не знаю, что вы задумали, – сказал он. – Но у вас ничего не получится – на «Голиафе» охрана из профессиональных секьюрити. Их почти две дюжины.

Дервиш перевел слова Маклина Саше. Братишка ответил:

– Ну, мы тоже не пальцем деланные.

До аэропорта было семнадцать километров. Ехали не спеша. Около шлагбаума остановились, Маклин дважды мигнул фарами. Обыкновенно после этого тощая полосатая рука сразу взлетала вверх – Дервиш и Братишка лично наблюдали это через иллюминатор бара, – но сейчас шлагбаум лежал неподвижно.

– В чем дело? – спросил Дервиш.

– Не знаю, – напряженным шепотом ответил Ма-клин. Впереди лежало ярко освещенное голое бетонное поле. Вдали виднелись белые фюзеляжи самолетов.

– Посигнальте еще раз, – сказал Дервиш Маклину. Маклин вновь дважды мигнул. Из караулки вышел

рослый полицейский Канадской конной полиции. Дервиш сказал Братишке:

– Приготовься, Саша. Если что – идем на прорыв.

– О'кей, – отозвался Братишка и вытащил из-под полы обрез ППШ.

Полицейский решительно направился к машине.

* * *

Люминесцентная лампа, поставленная на минимум, скупо освещала кусочек пространства «ноги». В этом пространстве Иван и Дельфин готовились к началу операции.

Иван разложил в карманы разгрузки три магазина, гранаты, радиостанцию, фонарь и аптечку. На левой руке закрепил ножны. Встал, привычно попрыгал.

– Как настроение, Иван Сергеич? – спросил Дельфин. Он тоже крепил ножны.

– Отличное, Николай Василич. Надоело мне уже в этой бочке сидеть. Сколько мы здесь уже просидели?

Дельфин быстро прикинул:

– Чуть больше четырех суток. Примерно сто два часа.

– О как! Пора бы уже выйти наверх, размяться, свежим воздухом подышать.

– Скоро уже, Ваня, – ответил Дельфин. Оба отлично знали, что последние минуты перед началом – самые долгие. Да ведь и неизвестно, когда оно, это самое начало.

* * *

Полыхало небо, полицейский быстро шел к джипу. Из широкого окна караулки смотрели еще двое. Дервиш сказал в затылок Маклину:

– Приспустите стекло на два пальца.

Маклин не шевелился. Дервиш подтолкнул его стволом пистолета. Маклин нажал на кнопку, стекло поехало вниз и ушло почти на четверть. Полицейский – здоровенный детина с лошадиной челюстью, подошел и отдал честь:

– С Новым годом, мистер Маклин.

Маклин молчал, смотрел на челюсть, перетирающую жевательную резину. Дервиш вновь слегка подтолкнул Маклина стволом пистолета.

– Спасибо, Гарри, – выдавил из себя Маклин, – и тебя тоже с Новым годом.

Полицейский улыбнулся, снова отдал честь. Шлагбаум взмыл вверх.

Джип катил по бетону аэродрома. Мела поземка. Со всех сторон светил безжалостный электрический свет. Фюзеляжи самолетов казались телами выбросившихся на берег белух. На их фоне темно-синий «S-92» выглядел маленькой птичкой.

– Саша, – произнес голос Дервиша в уютной полутьме салона. – Саш, а ты чего это загнул-то ему: камень на камень. кирпич на кирпич. Как там дальше?

– Умер наш Ленин Владимир Ильич.

– Вот-вот. Ты чего это загнул-то такое?

– А сам не знаю. Из детства стишок глупый вдруг вспомнился.

Дервиш хохотнул, Братишка тоже рассмеялся. «Си-корский» быстро приближался.

Джип остановился метрах в пяти от вертолета. «Си-корский» приветливо мигнул огнями. Дервиш снова протянул Маклину фляжку: пейте. На этот раз Ма-клин безропотно сделал несколько больших глотков.

– Сейчас мы сядем в вертолет, – сказал Дервиш, – а вы, мистер Маклин, подождете, пока вертолет взлетит, и поедете домой. На все вопросы отвечайте, что все в мире находится во власти Сил Зла. Вы поняли меня? Во власти! Сил! Зла! Повторите, Маклин.

– Во власти Сил Зла, – повторил Маклин. – Все в мире во власти Сил Зла.

Дервиш прислушался к голосу Маклина, к интонациям, и остался доволен – препарат, который он добавил в виски, уже начал действовать. В ближайшие три-четыре часа Маклин будет нести абсолютный бред, и любой врач предположит употребление наркотиков в сочетании с алкоголем. И будет абсолютно прав.

Лопасти над «Сикорским» начали вращаться. Отъехала в сторону боковая дверь. Братишка стремительно выскочил из джипа, метнулся к вертолету. Следом за ним выскочил Дейл. Пилот в проеме двери удивленно вытаращил глаза. Братишка с разбегу толкнул его головой в грудь, влетел в салон. Вслед за ним в теплое нутро вертолета прыгнул Дейл.

Дервиш еще раз напомнил Маклину: во власти! Сил! Зла!.. Он говорил, как будто вколачивал гвозди в сознание.

– Повтори, – приказал Дервиш, Маклин повторил. Дервиш одобрительно похлопал его по плечу, бросил на колени Маклина его же сотовый телефон, сказал: – Прощайте, мистер Маклин, – и вышел из джипа с клеткой в руке.

Дервиш прошел несколько метров, поднялся в салон. Братишка принял клетку и задвинул дверь. Дервиш опустился в кресло, снял шляпу и швырнул ее на столик. Пилоты – один за штурвалом, второй на полу салона – ошеломленно смотрели на незваных гостей и огромного оскалившегося пса.

Дервиш вытащил из кармана сигару, обратился к пилотам:

– Джентльмены, я думаю, вы осознаете серьезность ситуации и не будете делать глупости.

– Кто вы и чего хотите? – произнес один из пилотов.

– Мы – выходцы из преисподней. Большего вам знать не надо. Чего хотим? Хотим, чтобы вы доставили нас на «Голиаф», в гости к Старику. Мы везем ему подарок, – Дервиш кивнул на клетку. – Подарок от Ее Величества.

– Это невозможно, – отрезал пилот. – Вы не отдаете себе отчет…

– Это вы не отдаете себе отчет, – оборвал его Дервиш. – Саша!

Братишка наклонился над лежащим пилотом. «Поливалка» сама собой выехала из-под левого Сашиного плеча, уперлась в лоб пилота. Пилот издал булькающий звук, попытался отодвинуться. Братишка улыбнулся и почти ласково произнес: «Кадык вырву, сука!..» Конечно, пилот ни хрена не понял ни про кадык, ни про суку. Но эта улыбка!.. Двумя уцелевшими пальцами правой руки Братишка взял пилота за кадык, шепнул: «Стенд ап…» Пилот закричал:

– Гарри! Делай, что они говорят, Гарри.

Вертолет взлетел, пошел в сторону моря. Почти одновременно с места сорвался джип. Дервиш видел в иллюминатор, как джип промчался по летному полю и снес шлагбаум, который не успели поднять. Из караулки выскочили двое полицейских. Они размахивали руками и, вероятно, что-то кричали вслед Маклину. Аджип уже мчался в сторону Икалуита, подпрыгивал на неровностях дороги. В повороте он сошел с дороги – Маклин даже не пытался притормозить, джип опрокинулся и лег на крышу. Дервиш покачал головой.

Братишка вытащил из кармана радиостанцию, нажал кнопку.

Через секунду из радиостанции, повешенной на перила в ноге «Голиафа», трижды прозвучал короткий писк. Николай и Иван переглянулись – этот писк означал, что вертолет с Дервишем и Братишкой вылетел из Икалуита. Примерно через час пятнадцать он будет здесь.

К опрокинувшемуся джипу Маклина подъехал джип с двумя офицерами Канадской конной полиции. Они вытащили Маклина из машины.

– Все в мире находится во власти сил зла! – закричал Маклин.

– Да он пьян, собака, – сказал один из офицеров.

– То-то он мне каким-то странным показался, – ответил тот, что поздравил Маклина с Новым годом.

Дервиш курил сигару. Саша смотрел в иллюминатор. Дейл следил за пилотами. Ворон сидел в своей клетке неподвижно, как чучело.

Справа внизу мелькнул Икалуит, берег оборвался, вертолет повис над морем. В небе перемещались, мерцали огромные ледяные поля, подсвеченные синим, зеленым, фиолетовым. Вдоль берега стояли застрявшие на мелководье айсберги. Казалось, что это обломки северного сияния – упавшие с небес и погасшие.

* * *

В центральный пост управления «Голиафа» стекалась почти вся информация о жизнедеятельности огромного организма. Полтора десятка дисплеев показывали работу всех его двигателей, механизмов, систем. Отдельный монитор показывал ледовую обстановку, движение айсбергов. Сейчас самым большим «айсбергом» на мониторе был «Джордж Буш».

До наступления Нового года оставалось около четверти часа, в центральном посту одиноко сидел вахтенный инженер, с досадой думал, что жизнь устроена неправильно – уже второй год подряд ему, инженеру Эшли, выпадало дежурство на Новый год. Справедливо это, да?

Эшли скучал, смотрел на приборы, вяло рассуждал о несовершенстве мира, когда замигал один из мониторов. На этот монитор выводились данные о работе насосов. Эшли посмотрел на монитор. Увидел, что приборы показывают падение оборотов топливного насоса в колонне № 4F… Эшли даже обрадовался – сейчас он испортит настроение старшему механику. Потому что неполадки в работе топливного насоса – это вам не шутки. Устранить их нужно немедленно. Пусть и в новогоднюю ночь. Эшли снял трубку и вызвал стармеха: направляйте ремонтников к четвертому насосу – падение оборотов. Стармех выругался, Эшли положил трубку и злорадно потер руки.

Насос был расположен в той самой «ноге», где сидели Иван и Дельфин.

* * *

«Крысы» ждали. Время тянулось медленно. Вдруг где-то наверху раздались выстрелы. Иван и Николай быстро переглянулись. Потом разом посмотрели на часы и рассмеялись:

– С Новым годом!

Мистер S.D. произнес:

– С Новым годом, леди и джентльмены! С Новым годом.

Он обращался ко всем, но смотрел только на Стенли. Стенли сделал глоток шампанского, спросил:

– Где мой ворон?

Старик посмотрел на Риту. Рита ответила:

– Он уже летит. Скоро будет на «Голиафе».

«Сикорский» рубил винтом холодный воздух. Уже вдали были видны «Голиаф» и «Джордж Буш». Каждый оборот винта приближал вертушку к цели.

– С Новым годом, Евгений Василич, – сказал Саша.

– А? – встрепенулся Дервиш. Потом улыбнулся, сказал: – И тебя с Новым годом, Саша.

Один из пилотов – тот, которого приложил Братишка, – обернулся к пассажирам с заискивающей улыбкой. Видимо, тоже хотел поздравить, но Дейл негромко зарычал, и пилот повернулся обратно.

Над «Бушем» вспыхнул вдруг яркий, переливающийся цветок – фейерверк… Но это было ничто по сравнению с великолепием авроры бореалис.

* * *

Дельфин достал из аптечки бинт, размотал, разорвал пополам. Обмотал левую руку Ивана выше локтя, завязал. Иван сделал повязку Дельфину.

– Пора, пожалуй, – сказал Дельфин.

На самом деле до прибытия вертолета было более получаса. Но уже не сиделось. Уже хотелось дела. Иван ответил:

– Да, Василич, пора.

– Тогда пошли?

– Пошли.

Они поднялись со своих контейнеров, спустились по стальной лестнице вниз, отдраили люк, закрывающий вход в галерею, что связывает по периметру все шесть «ног» «Голиафа». Как только они скрылись в галерее, наверху отворилась дверца и в «ногу» пролезли два ремонтника.

Ремонтники – слесарь и электрик – светили себе фонарями, неторопливо спускались по лестнице.

Ремонтники были злы. На всех – на идиота дежурного, который позвонил старшему механику. На идиота старшего механика, которому давно говорили, что насос в этой 4F – фак ю! – давно пора ремонтировать, а еще лучше менять, так он, сука, все откладывал, а теперь вот занимайся тут ремонтом в новогоднюю ночь, в то время, как все сидят у телевизора и смотрят новогоднее шоу. Они были злы на пидораса Стенли, который сосет у Старика. И на самого Старика. И на его помощника Старика Апфеля – заносчивого онаниста с перхотью. И на эту Риту, которая.

– Стой, – сказал слесарь. Он шел первым. – Стой. А это что такое?

Слесарь указал на стальной «балкон», предназначенный для обслуживания электрощита и счетчиков-расходомеров – над балконом был натянут кусок черной пленки.

– Не знаю, – сказал электрик. – Такого не было. Слесарь заглянул под пленку, сказал:

– Вот это да!

Через три минуты в «ногу» спустился Дженнис. Он увидел гидрокостюмы, контейнеры, горку пустых упаковок из-под сублимированных продуктов, пустые бутылки из-под воды. Профессионал сразу все понял. Холодно стало Майклу Дженнису, зябко. И вовсе не потому, что стены колонны были покрыты инеем. Всего три минуты назад он сидел за красиво сервированным столом, пил шампанское, слушал рассказ мудаковатого Апфеля, что Ее Величество решила подарить нашему дорогому Стенли настоящего ворона. А этот педрила Стенли выпендривался: да! У меня будет настоящий ворон! Из Тауэра! Подарок самой королевы!.. Еще три минуты назад жизнь казалась Дженнису почти прекрасной. А теперь он стоит посреди огромной стальной колонны и где-то рядом – террористы. И совершенно очевидно, что чем бы все это ни кончилось, на карьере поставлен жирный крест и. Стоп! Работай, Дженнис. Ты же профессионал. Ты – классный профессионал и за тобой команда классных профессиональных секью-рити. А этих – двое. Всего двое. Скорее всего, они высадились с того гидросамолета, что налетел на айсберг пять дней назад. Дженнис быстро пересчитал пустые упаковки из-под продуктов. Прикинул суточную норму. Да, похоже, что они провели здесь четверо суток. Скорее всего, они прибыли с целью совершения теракта. Вопрос: что они затеяли? И где они сейчас?

«Крысы» пробирались по узкому и низкому стальному коридору. Над головой было семь метров воды. Свет фонарей выхватывали из темноты кабели на стенах, нанесенную желтой краской маркировку, значение которой было им непонятно. Они открывали и запирали за собой водонепроницаемые люки. Они прошли половину подводного периметра платформы и оказались у подножия колонны 6F.

Майкл Дженнис подумал: теперь во всем виноват буду я. А ведь я десять раз говорил этому маразматическому Старику: нужно оснастить все двери надежными запорами, которые могут управляться дистанционно с пульта оперативного дежурного. А он: дело, мистер Дженнис, не в запорах, а в людях… В результате «под замком» оказался только уровень «С» – на нем обитал сам Старик. По остальным этажам можно гулять совершенно беспрепятственно.

Дженнис подумал: но ведь их всего двое! А у меня шестнадцать человек. Все – профи.

Дженнис подумал: эти еще не догадываются, что раскрыты. А я уже знаю, что они здесь.

Дженнис подумал: ничего еще не потеряно. Если немедля принять решительные меры, то мы возьмем этих ребятишек.

Майкл Дженнис достал из кармана рацию и вызвал дежурного:

– Слушай меня внимательно, Джо: на борту террористы.

– Объявлять тревогу, сэр?

– Не надо объявлять тревогу. Сообщить только нашим. Сбор – у тебя.

– Понял, сэр.

Пронзительно проскрипел замок люка, и «крысы» проникли внутрь колонны № 6F. Наверх, на высоту двадцать три метра, уходила винтовая лестница. Снизу казалось, что ей нет конца.

– Сто пятнадцать ступеней, – сказал Иван.

– Считал?

– А то! Пойдем?

– А то!.. Могли бы и лифт поставить буржуи проклятые.

Они начали подниматься.

Сотрудники службы безопасности собрались за минуту. Дженнис вкратце обрисовал ситуацию. Секьюрити – слегка возбужденные от праздника и шампанского, мгновенно настроились на работу. Они действительно были профи. Дженнис сказал:

– Я и Кельвин отправляемся к Старику. Дежурный остается в центральном посту, Папаша Дадли – на вышке. Остальным задача: блокировать выходы из первой, четвертой и шестой колонн. Что делать, когда они появятся, вы знаете. Кроме того, я прикажу стармеху заблокировать все выходы механически.

Лео Мозерато спросил:

– А если они уже выбрались наверх?

Дженнис подумал: если они уже выбрались наверх, то это. то это. полная задница это – вот что это!.. Вслух Дженнис сказал:

– Не думаю, что они выбрались. Вероятно, они все еще в недрах «Голиафа». Но стопроцентной гарантии нет. Поэтому я иду страховать Старика… Не теряйте времени!

Сто пятнадцать стальных ступеней. Закрученных против часовой стрелки внутри трехметровой трубы. Наверх, наверх. Иней на стене. Стылый поручень. Мир холода и мертвого металла. Привкус железа во рту. Наверх! Скрежет льдины, трущейся снаружи. Тяжесть

пистолета в правой руке. Наверх! В мир свежего ветра. И легкомысленного конфетти… Наверх! Наверх!

Дженнис поймал старшего механика, дал распоряжение заблокировать выходы с уровня «Е», то есть из колонн. Стармех всегда скептически относился к службе безопасности, считал их бездельниками.

– Как же, – спросил стармех, – прикажете их заблокировать?

– Как хочешь, – ответил Дженнис. – Перекрой доступ, чтобы крыса не проскочила.

– Это разве что заварить их намертво.

– Отличная мысль, – сказал Дженнис, – вари. Стармех выругался.

Рита Нотебаум выслушала Дженниса с легкой гримасой на лице.

– Двое? – спросила она. – Вы уверены?

– Да.

– И вы не можете справиться с двумя террористами?

– В самое ближайшее время мы их нейтрализуем, – ответил Дженнис сухо.

– Допустим… А сейчас вы доставите сюда бронежилет для мистера S.D. Я уведу его в кабинет. В этом мне помогут ваши бездельники. Как только мы окажемся в кабинете, ваши мне не нужны – мистер S.D. будет под моей защитой.

– Позвольте, мисс.

– Не позволю! Вы, Дженнис, пропустили на «Голиаф» террористов. Вы виновны в той ситуации, что сложилась на «Голиафе», – Рита посмотрела на начальника службы безопасности сквозь стекла старомодных очков, ужалила взглядом, повернулась и пошла в зал. Дженнис прошептал вслед: «Вот старая сука!»

Они преодолели сто пятнадцать ступеней. Поднялись к двери, ведущей в коридор, откуда оставалось тридцать шагов и один лестничный пролет до другой двери – деревянной. Дельфин взялся за запирающий рычаг. Иван накрыл его руку своей.

– В чем дело? – тихо спросил Николай.

– Шаман, – так же тихо ответил Иван. Дельфин шепотом выругался. Потом спросил: – А ошибиться твой шаман не может?

Иван пожал плечами и сказал: «Может. Но ошибается редко. Почти никогда.» Дельфин лег, приложил ухо к холодному полу. Сначала не было слышно ничего, кроме обычного корабельного шума, а потом ухо Николая различило приглушенные голоса и лязг металла о металл.

«Крысы» осторожно отошли, а с той стороны к двери подъехал маленький электропогрузчик. Он встал впритык к двери и заблокировал ее.

Рита увела Старика в помещение, примыкающее к мраморному залу. Там объяснила S.D. ситуацию.

– Двое? – спросил Старик. – Их всего двое?

– Двое.

– Их прислала Хиллари. Сказать по правде, я ожидал чего-то подобного.

– Прошу прощенья, мистер S.D., но сейчас не время рассуждать, кто они и откуда. Вы должны укрыться в кабинете. Там – безопасно.

– Что же – люди Дженниса не могут справиться с двумя террористами?

– Дженнис говорит, что они справятся.

Вошли двое сотрудников СБ. Один из них нес массивный бронежилет шестого уровня защиты, второй – массивный шлем-сферу с забралом. S.D. с ноткой раздражения произнес:

– Это что – мне?

– Да, – твердо ответила Рита.

Они спустились на сто пятнадцать ступеней. Вернулись в колонну 4F и начали подъем. Когда поднялись на свой «балкон», увидели, что полиэтилен сорван. Стало ясно, что здесь кто-то побывал и теперь их пребывание на борту «Голиафа» уже не тайна. И что шаман не ошибся. Несколько секунд они молчали, потом Иван спросил:

– Что будем делать, Николай Василич?

– Надо немедленно включить глушилку. Иван посмотрел на часы, сказал:

– До прилета наших как минимум минут двадцать. Может, больше. А мы останемся без связи.

– А если не включим сейчас глушилку, то операции – звездец. Они свяжутся с «Бушем», запросят подмогу, и через пять минут здесь будет полно вооруженных морячков, – Дельфин запустил руку во внутренний карман, извлек «глушилку» и воткнул в гнездо штекер антенны. Потом последовательно нажал две кнопки.

Как только Старик и Рита скрылись за дверями приемной, Дженнису стало легче. Он вытащил из нагрудного кармана пиджака портативный «кенвуд» и уже собрался отдать указания, но из динамика радиостанции донеслось только довольно громкое потрескивание.

– Что за черт? – сказал Дженнис.

– Помехи, Майк, – ответил Кельвин, – северное сияние.

– Ерунда, – сказал Дженнис. – Эта аппаратура последнего поколения, она защищена от атмосферных помех. Да и вообще: я служу здесь почти три года – ни разу ничего подобного не было.

– Так ведь и сияния такой силы никогда не было, – возразил Кельвин.

«Сикорский» шел над морем. Над бледными, призрачными в сполохах сияния айсбергами. В салоне было тепло, уютно, горел плафон подсветки, светились шкалы приборов. Дервиш достал из кармана никелированную флягу, сделал маленький глоток и протянул Александру. Тот отрицательно качнул головой.

– Сколько еще лететь? – спросил Дервиш у пилота.

– Минут пятнадцать… плюс-минус две минуты. Внизу вспыхивали белые гребешки волн – портилась погода.

Когда Рита увела Старика, Апфель удивленно приподнял брови, а Стенли громко фыркнул. Апфель спросил:

– Вы, Стенли, не знаете, что случилось?

– Спросите у этой высохшей мочалки.

Апфель поморщился: вульгарность этого юнца его раздражала. Стенли выпил бокал шампанского и тут же налил себе еще. Апфель буркнул: «Спрошу», – и вышел. Стенли сказал ему вслед: «Перхоть-перхоть!»

«Крысы» провели военный совет. Прикинули расклад, и он оказался такой: мы уже обнаружены – это факт, и все выходы, видимо, уже заблокированы. Что из этого следует? Идти на прорыв. Вопрос: где прорываться? Ответ: через «рай». Они отдавали себе отчет, что теперь, когда утерян фактор внезапности, их шансы, который и так-то были не особо высоки, упали в разы. Но другого варианта нет.

Они поднялись наверх, остановились у двери.

– Ну что? – спросил, кивая на дверь, Дельфин. Шаман скреб крепкими ногтями по стальной обшивке. Иван кивнул: «Есть».

И в этот момент в «ноге» несколько раз мигнул свет. Возможно, таким образом им давали понять: вы обнаружены, предлагаем сдаться.

Дельфин пробормотал: «Ага, щас. вот только портки подтяну».

Иван посмотрел на Дельфина. Николай кивнул. Иван вырвал из кармана гранату. Кольцо с чекой осталось висеть на коротком шнурке. Иван сделал шаг в сторону, встал сбоку от двери.

– Давай, Николай Василич, – сказал он. Дельфин повернул вверх рычаг и, распахнув дверь, закричал по-английски: «Мы сдаемся!»

Иван выглянул. Увидел стальной «тамбур», из которого расходились два коридора, люминесцентную лампу под потолком, красный огнетушитель на стене и двух мужчин с оружием в руках. Ну, с Новым годом! Иван катнул гранату в проход и отпрянул. Дельфин мгновенно захлопнул дверь, навалился плечом. Время остановилось, все замерло. Потом за дверью кто-то закричал. Ахнул взрыв, и дверь довольно сильно толкнуло с той стороны, градом прошелестели осколки.

– Пошли! – крикнул Дельфин, распахивая дверь. В «тамбуре» было темновато, остро пахло тротилом, из посеченного осколками огнетушителя сифонила пена. Иван наискось, забирая вправо, пересек тамбур, упал на правый бок и оттолкнулся ногой от стены. Лежа на боку, скользя по пене, он выехал на открытое пространство. Открылся левый коридор, освещенный неживым неоновым светом. В глубине коридора мелькнула тень – выстрел, вспышка, визг рикошета. Иван мгновенно выстрелил в ответ, тень упала. Иван вскочил на ноги. С пистолетом в вытянутой руке быстро двинулся по коридору. Дельфин – следом.

Иван машинально подумал: антураж точь-в-точь как в компьютерной стрелялке: стальной лабиринт, пистолет и враги. Вот только это не стрелялка-бродилка. Это – реальность. В этих стальных коридорах негде спрятаться, а пули летят настоящие и рикошеты (совсем неэффектные, не то что в компьютере) здесь смертельно опасны…

Иван шагал по коридору. Завывал шаман. Правда, в этой кутерьме толку от него было немного. Проходя мимо трупа, Иван нагнулся, чтобы подобрать трофейный ствол – короткий, неуклюжий на вид южноафриканский «Страй-кер» с револьверным магазином. Уже выпрямляясь, увидел, как из неприметной ниши в стене справа высунулся человек с ружьем. Иван выстрелил навскидку, человек вывалился из ниши. Уже мертвый, он все же успел выстрелить – весь заряд картечи попал в стену.

Дельфин вырвал из рук мертвеца ружье – похожий на обрез «полицейский» «Моссберг 50 °C». Стукнул прикладом по полу, цевье ушло вниз, ружье выплюнуло пластмассовую гильзу, перезарядилось. В ту же секунду на груди Дельфина вспыхнула красная точка. Стремительно опрокидываясь назад-влево, Дельфин выстрелил из ружья. С галереи, проходящей над коридором, свесился человек.

Дельфин матюгнулся, сказал:

– Плохо начинаем, Ваня. Нам бы нужно языка взять, а мы валим всех подряд.

Иван молча кивнул. Пошли дальше. Метров через двадцать подошли к двери, за которой был «рай».

Взрыв гранаты слышали все на «Голиафе» – нельзя было не услышать, – но не все поняли, что это такое. Майкл Дженнис понял. Он направил все свободные силы к колонне 4F. Там две технические галереи с возможностью выхода на уровень «С», в зимний сад. А если эти двое прорвутся в зимний сад. Об этом Дженнису даже думать не хотелось.

Дженнис отлично понимал, насколько они опасны. Как профессионал он видел, что операция подготовлена очень тщательно. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что террористы предусмотрели даже постановку искусственных помех. Но главное, Дженнис понимал, что эти двое психологически готовы к смерти. А люди

Дженниса служат за деньги. Они, конечно, профи, но. Дженнис подумал: если бы был вертолет, я бы без проблем эвакуировал Старика на авианосец. Но вертолета не было – дуреха Рита отправила его в Икалуит, чтобы привезти клетку с вороном для педрилы Стенли.

Майкл Дженнис оставил в коридоре у апартаментов Старика резерв из трех человек, остальных направил в зимний сад.

Дельфин навел ствол ружья на дверь, выстрелил. От удара свинцового кулака замок вылетел, створки распахнулись, и отворились двери в «рай», то есть в зимний сад. Усилиями ландшафтного дизайнера он выглядел запущенным, заросшим, диким. Среди кустарников, папоротников и карликовых деревьев петляли дорожки, лежали камни, внезапно открывались лужайки. Потолок был расписан под небосвод. А посредине «рая» с искусственного утеса в пруд стекал водопад… Здесь было очень красиво, но сейчас все эти красоты нимало не волновали двух «крыс».

Иван и Дельфин почти синхронно ворвались внутрь, совершили рывок один налево, другой направо и залегли. На десять секунд позже с противоположного конца в «рай» вошли восемь секьюрити.

«Сикорский» – железная птица – шел над морем к платформе. До «Голиафа» осталось двенадцать минут лету.

Стенли спросил у вернувшегося Апфеля:

– Что сказала мочалка? Апфель ответил:

– Мисс Рита сказала, что у мистера S.D. разболелась голова. Кроме того, он устал и решил прилечь.

Стенли оживился: устал – значит, не придется ублажать старого мудака и слушать его стоны: о, мой мальчик!.. Стенли встал, сказал:

– Ну что ж, господа, я тоже, пожалуй, вас покину. Искупаюсь. Ни разу еще не купался при таком сиянии – шикарная декорация!

Они лежали на живой зеленой траве, над головой висели ветви деревьев. На секунду показалось, что мир гулких железных коридоров, лестниц, галерей остался позади… что и не было его. Что это всего лишь воспоминание о компьютерной игре. Но – шаман! Шаман ударил в свой бубен, и все встало на место. Иван показал жестом: очень опасно!.. Николай понял, кивнул.

Листья на ветвях слегка дрожали, шевелились папоротники.

Восемь секьюрити вошли в зимний сад. Разбившись на двойки, двинулись вперед. Все секретарши имели хорошую спецподготовку, все были в отличной форме – ежедневно посещали тренажерный зал, как минимум дважды в неделю стреляли в тире. А еще они имели четырехкратное численное превосходство.

* * *

Они были в бронежилетах, вооружены «страйкера-ми». В ближнем бою «страйкер» – страшная штука.

Зимний сад был не так уж и велик – сорок на пятьдесят два метра. Но здесь, среди кустов и камней, было где поиграть в пейнтбол. В пейнтбол по-взрослому.

Разбившись на двойки, восемь секьюрити двинулись навстречу судьбе.

В накинутой на плечи шубе, с бутылкой шампанского в руке, Стенли вошел в «стакан» подъемника, закрыл дверцу и нажал кнопку. Под углом около сорока пяти градусов «стакан» быстро поехал вперед и вверх – туда, где на конце стальной руки подъемного крана висел над морем аквариум. Он уже наполнялся водой. Несколько месяцев назад Стенли сказал Старику, что обыкновенный бассейн – это банально. Он, Стенли, мечтает о бассейне прозрачном, парящем в потоке ледяного ветра между океаном и небом. Внизу – волны и льдины, наверху – звезды. А посреди, в купели с теплой водой и музыкой Баха – Я!.. Старик внимательно выслушал. А через пару месяцев на «Голиаф» доставили аквариум. Его вынесли за борт на одном из дерриков, подали магистраль с теплой водой, устроили подъемник. Стенли был в восторге. Глядя на него, мистер S.D. тоже был счастлив.

Ежедневно и еженощно Стенли плескался в «аквариуме». Иногда он проводил не один час в этой купели. Он кувыркался в воде как рыба. Сквозь прозрачное дно он мог наблюдать бег волн. Лежа на спине, он видел звезды. И музыка, музыка звучала над ним и в нем. Старик просил: мальчик мой, не нужно пользоваться аквариумом, когда на «Голиафе» посторонние. Ты же компрометируешь меня… Стенли отвечал: а зачем на «Голиафе» посторонние? Гони их прочь.

Старик ничего не мог с ним, вернее – с собой, поделать. Как же он ненавидел себя (или его?) за это. Мистер S.D. мучился, не мог понять, как же так получилось, что этот мальчишка – в сущности, дрянь, мразь, подонок – сумел получить такую власть над ним, но – факт: этот двадцатилетний негодяй завладел великим S.D. и запросто мог вить из него веревки.

Подъемник доставил Стенли наверх. Он шагнул в раздевалку – карман, закрепленный на торце «аквариума». Рядом, за дюймовой стеклянной стеной, армированной прозрачной нанонитью, на глазах поднималась вода, метались пузырьки воздуха. Стенли задумался: что я хочу послушать сегодня? В эту чудную ночь, под этим фантастическим сиянием. Вагнера! – решил он. – Только Вагнера. Стенли пощелкал кнопками проигрывателя, нашел Вагнера, «Гибель богов». Мощные насосы уже почти наполнили «аквариум» теплой водой. Стенли скинул шубу – холод обжег мускулистое тело – поднялся на три ступеньки и прыгнул в воду, взметнув сноп брызг.

Над морем разнеслась музыка Вагнера.

В небесах бушевало фантастическое сияние.

Папоротники шевелились. Шевелились – как будто от ветра – ветви деревьев. но откуда здесь, в замкнутом объеме, ветер?

«Крысы» выжидали. Время тянулось медленно. Когда Иван уже было подумал, что шаман все-таки ошибся, он вдруг увидел, как шевельнулся куст у пруда. Спустя три секунды из-за куста вышел молодой мужчина в бронежилете поверх костюма, с ружьем в руках. За ним – второй. Оба держались крайне настороженно. Иван мгновенно выстрелил из «беретты». Он стрелял так, чтобы только ранить, зацепить плечо. В этом не было ни капли гуманизма – какой, к черту, гуманизм? – а был простой и суровый расчет: вид раненого, его страдания, стоны, вид крови деморализует противника сильнее даже, чем вид убитого. Это во-вторых. А во-первых, был нужен язык. Иван выстрелил в первого мужчину, попал, как и хотел, в плечо, выстрелил во второго и стремительно переместился влево.

Секунду-другую было тихо. А потом началась стрельба – частая и бестолковая, как обычно бывает при близком огневом контакте, на нервяке. Из-за этого в первый момент показалось, что «рай» просто битком набит противником – со всех сторон гремели выстрелы, падали срубленные картечью ветки. В условиях численного превосходства противника единственной приемлемой тактикой должен быть натиск. Натиск! Натиск!.. Только агрессивная непреклонность атакующих может подавить превосходящего противника – сломать его волю, заставить его отступить.

Иван услышал короткий свист Дельфина. Это означало: атакуем! Давай гранату. Иван ответил свистом, вырвал кольцо гранаты, выждал две секунды и метнул ее навесом за скалу. За скалой ахнуло, закружились сорванные листья, полетела водяная пыль с водопада, погасли несколько ламп. «Крысы» одновременно открыли огонь из трофейных стволов. Расстреляв магазины, пошли вперед.

Перестрелка в оазисе продолжалась менее минуты, но когда потом Иван попытался восстановить в памяти этот бой, то всплывали все какие-то отдельные и часто незначительные детали: выписывающая замысловатые кульбиты в воздухе стреляная гильза. запах незнакомого растения, смешавшийся с запахом пороха. чьи-то широко распахнутые, наполненные ужасом глаза.

Так или иначе, но когда стрельба вдруг стихла, он обнаружил себя стоящим почти у самой скалы в центре оазиса с «береттой» в руке. В воздухе все еще кружились листья. Затвор «беретты» застыл в заднем положении. Иван механически заменил расстрелянный магазин на полный, осмотрелся. В траве блестели стреляные гильзы от «беретты» и пластмассовые ружейные гильзы. Лежал брошенный «страйкер». Шаман, сволочь, помалкивал. Под скалой сидел мертвый человек, держал в руках ружье, второй лежал в пруду лицом вниз. Обоих убил Иван. Он оглянулся на седого, которого подстрелил первым. Тот лежал неподвижно, и Иван понял: мертв. Скорее всего, погиб от случайного выстрела.

– Иван! – окликнул сзади голос Дельфина.

– Здесь я, – ответил Иван. Он обернулся. Дельфин стоял, прислонившись к стволу невысокой, чуть выше человеческого роста сосенки с кривым стволом. По лицу текла кровь. Иван спросил: – Ранен?

– Нет, – ответил Николай. – Что там твой шаман говорит?

– Молчит, дармоед. Как не ранен, если кровь на лице? Николай провел рукой по лицу, сказал:

– Действительно, кровь. Да ерунда, царапина.

– Жаль, опять языка не взяли, – сказал Иван.

– Обижаешь, начальник, – ответил Дельфин.

– А?

– За скалой.

Иван заглянул за скалу. Там сидел и зажимал рукой плечо мужчина с искаженным лицом. Плечо костюма было темным от крови. Иван довольно улыбнулся.

Они пересчитали трупы – семеро. С теми тремя, что в коридоре, получается десять. Интересно, сколь вас там еще? И когда наконец прилетят «птицы»?

«Сикорский» в это время находился в десяти минутах лету. Дервиш взял в руки рацию, подал сигнал: «Готовность – пять минут». Он переключился на прием, ожидая подтверждения, но услышал только шум помех. Это было очень странно – по сценарию «нерпы» должны были включить «глушилку» на «Голиафе» только после того, как дадут подтверждение, что сигнал получен. Но они включили ее раньше. Похоже, что-то пошло не так.

Дежурный снайпер Папаша Дадли сидел в своем гнезде внутри буровой колонны. Папашей Виктора Дадли звали не потому, что он был старше других, а потому, что у него было пятеро детей. Гнездо находилось на высоте более сорока метров над уровнем моря, практически на одной высоте с аквариумом, в котором плескался Стенли. Папаша Дадли искренне ненавидел этого слащавого педрилу. Папаше очень хотелось вкатить пулю в стенку аквариума… Стармех говорил, что стекло для аквариума изготовлено с применением нанотехно-логий и выдерживает фантастические нагрузки. Ну не знаю, не знаю. Может, оно и выдержит попадание пули тридцатого калибра, но наверняка не устоит перед пятидесятым … Папаша Дадли несколько раз даже прицеливался в купающегося педрилу. Он представлял себе, как выбирает холостой ход спуска дальнобойной крупнокалиберной М90. В патроннике этой супервинтовки уже ждет своего часа доработанный Папашей патрон. Еще со времен службы в армии Папаша Дадли знал, что некоторые стрелки слегка стачивают головки пуль и наносят на них – крест-накрест – две риски трехгранным надфилем. Кто видел, что делают такие пули с головой – хоть в шлеме, хоть без шлема. в общем, кто видел, тот понимает.

Папаша Дадли очень хотел вкатить пулю в аквариум педрилы Стенли, но понимал, что это невозможно.

Дельфин быстро допросил языка. Тот был не просто ранен, но в шоке. Еще бы – меньше чем за минуту на его глазах погибли семь его товарищей. Он был в таком состоянии, что на него даже давить не пришлось. Он сходу начал говорить и сказал, что его зовут Эдди Лоусон, он ранен и ему требуется медицинская помощь. Дельфин ответил:

– Помощь будет. В том случае, если ты, Эдди, поможешь нам.

– Я помогу, помогу. Только спасите меня. У меня контракт заканчивается через три месяца. Я не хочу умирать.

Тогда Дельфин вколол ему обезболивающий шприц-тюбик и начал работать. Он задавал вопросы коротко и четко: где находится Старик? – В своих апартаментах, его увела эта старая сука Рита. – Кто такая Рита? – Его секретарша. – Где апартаменты? – Я покажу. – Сколько всего охраны на «Голиафе»? – Служба безопасности? Служба безопасности – шестнадцать человек.

Когда Эдди Лоусон сказал, что его контракт заканчивается через три месяца, он сказал правду. Когда он сказал, что не хочет умирать, он тоже сказал правду. А вот когда он сказал, что служба безопасности насчитывает шестнадцать человек, он солгал – он «забыл» про снайпера, который сидит в своей башне. И еще он «забыл» сказать про то, что «эта старая сука» Рита никогда не расстается с оружием.

– О'кей, Эдди. А теперь проводи нас к апартаментам Старика.

Они дозарядили магазины «страйкеров» и вышли из «рая». Впрочем, теперь этот наполненный трупами садик уже не напоминал рай.

Они вышли из разоренного «рая» и оказались в коридоре, разительно отличавшемся от тех коридоров, по которым их приходилось бродить в чреве «Голиафа». Он был около двух метров шириной, стены и потолок обшиты деревянными панелями, а под ногами лежала ковровая дорожка. Мягко светили маленькие бра в старомодных абажурах. Коридор оканчивался лестницей. На лестнице тоже лежала дорожка, прижатая к ступеням надраенными латунными прутьями. Впереди шел Лоусон. Они поднялись на один лестничный пролет и оказались у запертой двери. Все свидетельствовало о том, что они приблизились к «барской половине». Лоусон сказал:

– В нагрудном кармане пиджака – магнитный ключ. Мне самому не достать.

Дельфин с треском расстегнул липучки бронежилета, отогнул грудную секцию и нашел карман пиджака. Он вытащил магнитную карту – именную, с фамилией «Лоусон» – и провел ею по замку справа от двери. Замок всхлипнул, загорелся зеленый светодиод. Иван распахнул дверь.

«Сикорский» был в пяти минутах лету. Ярко освещенные «Голиаф» и «Джордж Буш» были отсюда как на ладони. Глядя на платформу, Дервиш задумчиво произнес:

– Филистимлянский исполин родом из Гефа.

– Кто? – спросил Братишка.

– Голиаф. Во времена Саула наводил ужас на израильские войска. Росту в нем было шесть локтей и пядь… В нашем, однако, побольше.

Ворон произнес раскатистое «кар-р-р». Дейл посмотрел на него с неодобрением. Над морем медленно перемещались и сверкали огромные поля небесного льда.

Они вошли в коридор. Он был совершенно пуст. С обеих сторон в коридор выходили по четыре совершенно одинаковые деревянные с матовым стеклом двери, светили бра, висели картины. Коридор был совершенно пуст. и было тихо. Очень тихо. но шаман в Ивановой голове скрипел желтыми зубами, булькал прокуренным горлом.

Апартаменты мистера S.D. – приемная, кабинет и скромная двухкомнатная квартира – находились с левой стороны коридора. Там же находились квартиры Апфеля и Риты.

На правой стороне были гостевые апартаменты, библиотека и малая гостиная. Дверь библиотеки была напротив двери апартаментов Старика. В библиотеке сидели трое «читателей». Со «страйкерами» в руках.

Лоусон сказал: «Здесь апартаменты Старика».

Дельфин сказал на ухо Лоусону:

– А теперь, Эдди, подай голос. Крикни своим, что террористы уничтожены. А ты ранен, тебе нужна помощь.

– Но я.

– Или я выстрелю тебе в позвоночник, – Дельфин уперся стволом «страйкера» в спину языка. – Ты же опытный человек, Эдди. Ты же понимаешь: нам терять нечего.

Лоусон, Старый Лис Лоусон, как называли его на «Голиафе», понял, что этот раунд он проиграл.

– Кричи! – приказал Дельфин.

– Сейчас, – сказал Лоусон, – сейчас.

Почему-то вспомнилась беременная Мария. На последних месяцах она сделалась очень нервной, часто плакала, и это делало ее какой-то особенно беззащитной. А она ревновала его ко всем женщинам в округе, и это очень утомляло.

– Кричи!

– Сейчас, – сказал Эдди Лоусон. Умирать очень не хотелось.

– Ну!

– Сейчас, сейчас, – Лоусон набрал воздуха в легкие. Очень не хотелось умирать.

– Давай!

Лоусон облизнул сухие губы.

– Тревога! – закричал он. – Они.

Дельфин матюгнулся сквозь зубы и нажал на спуск. Спинная секция бронежилета состояла только из кевлара, усиливающих керамических секций в ней не было. Сноп легированной картечи разорвал кевлар, разорвал позвоночник и желудок Эдди Лоусона. Пробить переднюю секцию бронежилета картечь не смогла. Тело Лоусона сильно толкнуло вперед, он упал на ковер. Он был еще жив, когда распахнулась дверь библиотеки, оттуда боком вывалился секьюрити с ружьем в руках. Еще в падении он начал стрелять. Картечь прошлась по стене в полуметре от Дельфина, сорвала бра, ушла в потолок. Ответным выстрелом Дельфин снес секьюрити половину головы.

«Крысы» осторожно двинулись вдоль стены. Иван шел вдоль правой, в вытянутой правой руке нес «берет-ту», в опущенной левой – «страйкер». Дельфин шел вдоль левой, держал в руках «страйкер». Стволы смотрели на распахнутую дверь библиотеки. Как только на стекло двери упала тень, Дельфин выстрелил. Полетели щепки, стекло мгновенно осыпалось, в филенке осталась только деревянная решетка в обрамлении осколков стекла. За решеткой стоял человек. Почему-то он был без бронежилета и даже без пиджака. На светлой сорочке мгновенно выступили три багровых пятна, но человек стоял и не падал. Иван выстрелил из «беретты». Голова человека дернулась, он медленно опустился на пол.

На противоположной стороне коридора, за дверью апартаментов Старика, Рита Нотебаум вслушивалась в то, что происходит в коридоре. В левой руке Риты был девятимиллиметровый «глок», в правом кармане пиджака маленький «маузер» образца 1910 года – раритет, подарок Старика. Рита вслушивалась, и ей очень не нравилось то, что она слышит, – похоже, эти террористы расстреливают людей Дженниса, как мишени в тире.

Рита сняла трубку телефона – слава Богу, на «Голиафе» есть еще несколько старых проводных телефонов, которые не зависят от каких-то там помех, – и набрала номер «03» – дежурного.

Из трубки потекли длинные гудки.

Они не знали, сколько еще бойцов пасется здесь, на «барской половине». Используя магнитный ключ Лоусона, страхуя друг друга, начали проверять все помещения подряд. В гостиной обнаружили третьего секьюрити – он укрывался в углу, за декоративной пальмой. Он успел дважды выстрелить и даже зацепил плечо Дельфина, прежде чем Иван вкатил в него пулю.

Рита еще раз набрала дежурного. и еще. Дежурный не отвечал. Черт! Ну где же он? Дженнис где?

Дежурный и Дженнис в это время метались по верхней палубе, под угрозой оружия загоняли в надстройку команду «Голиафа». После того как для проведения мероприятий пришлось привлечь стармеха и нескольких членов экипажа, по «Голиафу» стремительно распространился слух: на борту террористы!.. А после того, как произошла перестрелка в зимнем саду, вспыхнула настоящая паника: террористы! Террористы убьют нас всех!.. Террористы-смертники взорвут «Голиаф».

Подогретые алкоголем люди потребовали спустить на воду спасательные шлюпки и уходить на «Джордж Буш». Толпа несколько остыла после того, как прибежал Дженнис и несколько раз выстрелил в воздух. Вдвоем с дежурным они стали загонять команду в одно из помещений надстройки.

На «Голиафе» только один человек ничего не знал о происходящем – Стэнли. Он плескался в теплой воде «аквариума», пил шампанское с кокаином, слушал музыку и не думал ни о чем.

«Крысы» по-прежнему не знали, сколько бойцов находится на этаже, и продолжили проверку помещений. Вскоре оказались перед дверью, которую ключ Лоусо-на открыть не смог. Это могло означать одно: за дверью апартаменты Старика.

Из трубки текли длинные гудки. Рита Нотебаум поняла, что надеяться она может только на себя.

Иван и Дельфин переглянулсь. Они стояли перед дверью, за которой, вероятно, находится Старик. Побитой собакой скулил шаман. Они стояли и не знали, как поступить.

В этот момент щелкнул дверной замок. «Крысы» синхронно сделали шаг назад и в стороны, вскинули стволы. Дверь отворилась. На пороге стояла женщина. На вид ей можно было дать и сорок лет, и пятьдесят. Она была одета в классическом стиле – двубортный пиджак, длинная прямая юбка и белая блузка с узким галстуком в полоску. У нее были волосы с проседью, на носу старомодные очки, а на ногах туфли на низком каблуке с нелепым цветком сбоку. В правой руке женщина держала сложенное полотенце и медицинский тонометр.

– Джентльмены, – произнесла женщина строго. – В чем дело, джентльмены?

Этот вопрос казался в данной ситуации настолько неуместным, что «крысы» на секунду опешили. И сама женщина, казалась неуместной. и этот тонометр.

– Джентльмены? – повторила женщина с недоуменно-вопросительной интонацией.

Иван сделал два шага назад – ему нужно было контролировать тыл – коридор и двери. Тот, кто забывает контролировать тыл, тот, как правило, проигрывает. Тем более что шаман в голове надрывался: опасно, очень опасно.

Дельфин спросил:

– Вы – секретарь Старика?

– Я секретарь мистера S.D., – c достоинством ответила мисс Нотебаум.

– Ему плохо? – спросил Дельфин, кивая на тонометр. Рита тоже посмотрела на тонометр.

– Да, – ответила она, – у него высокое давление. Ему нужен врач.

– Проведите меня к нему.

– Но ведь вы не причините вреда пожилому человеку? – произнесла она. – Обещайте мне это.

– Обещаю, – ответил Дельфин.

– Пойдемте, – сказала Рита. Она повернулась и двинулась вглубь помещения. Дельфин – за ней. Иван проводил их настороженным взглядом.

Они вошли в небольшой коридор между кабинетом и жилыми комнатами. Слева была дверь в кабинет. Она была слегка приоткрыта, внутри горел свет. Дельфин толкнул дверь концом ствола, заглянул – на рабочем столе горела настольная лампа с зеленым плафоном, тикали часы, но внутри никого не было.

Рита Нотебаум оглянулась назад – второй террорист остался в коридоре и не мог видеть, что происходит в апартаментах. Рита уронила тонометр. Дельфин быстро обернулся к ней. Рита протягивала к нему руку с полотенцем, глаза за стеклами очков были сужены.

Завернутый в полотенце «маузер» выстрелил совсем негромко, как будто кашлянул. У этого несерьезного на вид пистолетика и калибр был несерьезный – 6,35 миллиметра. Профи таким калибром пренебрегают. Несерьезная пуля клюнула Николая Васильевича Нефедова в лоб над правым глазом.

Иван услышал сначала звук падения тонометра. Потом – звук выстрела, который был совсем не похож на звук выстрела… Потом голос Риты позвал:

– Помогите, помогите!

Иван метнулся в приемную, увидел, что Дельфин беспомощно обвис на руках у секретарши, а она пытается поддержать его. На полу лежало полотенце и тонометр. Секретарша крикнула:

– Да помогите же мне!

Иван замер, потом шагнул вперед. А из руки Риты, пропущенной под мышкой Дельфина, ударил выстрел. Пуля чиркнула по виску Ивана, обожгла кожу. Иван отшатнулся в сторону. Дельфин застонал и попытался оттолкнуть от себя женщину. Рита держала его крепко. Она вновь выстрелила в Ивана. Пуля попала в плечо. Она пробила мышцы, скользнула по кости и застряла под кожей. От боли Иван едва не закричал.

Николай попытался ударить Риту по голове, однако координация движений Дельфина была уже нарушена – «несерьезная» пуля калибром 6,35 мм делала свое дело. Но и Рита совершила ошибку – она оттолкнула Дельфина в сторону, и в эту же секунду Иван выстрелил в женщину. Рита упала.

Иван подскочил к Дельфину:

– Коля! Куда тебя, Коля?

Он уже и сам видел – куда, но почему-то спросил. Дельфин опустился на пол, произнес:

– Старик. Нам, Ваня, нужен Старик… Найди Старика. Искать Старика не пришлось – он вышел сам.

Майкл Дженнис не знал, что предпринять… Опытный, умный, хладнокровный профессионал Дженнис совершенно не представлял, что следует предпринять. Он не контролировал ситуацию, но справедливо полагал, что ситуация – дрянь. Он так же совершенно справедливо полагал, что большая часть его сотрудников уничтожена. У него не было связи с внешним миром, не было даже возможности для экстренной эвакуации Старика. Дженнис стоял в дежурке, смотрел на пустую палубу и думал: что предпринять?

– Вертолет, – сказал дежурный за спиной Дженниса.

– Что? – спросил Дженнис.

– Вертолет возвращается.

Старик остановился на пороге, обвел взглядом коридор: мертвая Рита, два террориста, один из которых ранен, – и очень спокойно произнес:

– Я полагаю, джентльмены, что вы ищете меня.

– Мистер S.D.? – спросил Иван.

– Да, это я.

Из окна дежурки Майкл Дженнис смотрел, как садится «Сикорский». Вертолет был последней надеждой Дженниса. Единственной и последней. Если сейчас, прямо сейчас, вылететь на этом вертолете на авианосец, то уже через пять минут можно вернуться обратно с подкреплением.

Дженнис стоял, засунув руки в карманы брюк, смотрел на вертолет.

Иван закричал:

– Вертушка! Коля, ты слышишь? Вертушка. Это же наши «птицы», Коля.

Дельфин слабо кивнул.

Вертолет завис над площадкой и аккуратно сел. На «Голиафе» не было видно ни души. Пилоты тревожно озирались. Дервиш сказал пилотам:

– Благодарю вас, джентльмены.

Один из пилотов буркнул что-то в ответ, второй промолчал.

Братишка извлек из карманов ремень, сказал: «Сор-ри, братишки. Но лапки придется того-с. Чтоб вы без нас не улетели.» Пилоты поняли, спорить не стали. Братишка ловко спеленал им руки и связал друг с другом.

Как будто понимая, что прибыли, ворон начал стучать клювом по прутьям клетки. Дервиш покосился на него, спросил: «А хулиганить не будешь?» Ворон в ответ произнес: «Карр!..» Дервиш отворил дверцу клетки. Умная птица выпрыгнула на стол.

Трое мужчин подошли к лифту. Первым шагал Старик. За ним – Николай с Иваном. Дельфина шатало из стороны в сторону, он спотыкался. Одной рукой Иван обнимал его, поддерживал, в другой держал «беретту».

Они вошли в лифт, Старик повернул стрелку надраенного латунного прибора на цифру один, раздался звонок, и лифт поехал наверх.

Иван посмотрел в зеркало. Он был черный, небритый, в крови и ржавчине. Дельфин выглядел еще страшнее. Иван завязал голову Дельфина полотенцем, сквозь которое стреляла Рита. На полотенце была черная, прожженная выстрелом дырка, и быстро проступало красное пятно.

Николай вдруг сказал:

– На звезды. на звезды, Ваня, хочу посмотреть напоследок.

– Обязательно, Коля, посмотрим.

Братишка вопросительно посмотрел на Дервиша. Дервиш сказал:

– Да, Саша, да.

Братишка улыбнулся страшной своей улыбкой, негромко произнес: «Посвящается Наде», – и открыл дверь вертолета.

Лифт снова издал звонок и остановился. Старик распахнул створки двери, сухо произнес: «Прошу». Они вышли из лифта. Мистер S.D. спросил:

– Что дальше?

У Ивана очень сильно болело плечо, да и работать нужно было теперь за двоих, потому что Дельфин уже не боец, а как минимум двое секьюрити еще где-то болтаются.

Старик повторил:

– Что дальше? Что вы хотите? Иван ответил по-русски:

– Хочу, чтобы Колька выжил. Как ни странно, Старик понял.

Майкл Дженнис сказал себе: «Вперед», – вышел в тамбур, распахнул дверь и стремительно двинулся к вертолету.

Одновременно на палубу выскочил Дейл, следом спрыгнул Братишка.

Дженнис увидел Братишку и остановился.

Папаша Дадли в своем гнезде шепнул: «Вот это да.» В прицел четырехкратного увеличения он видел лицо прилетевшего на вертолете монстра во всех подробностях.

Дженнис увидел Братишку и понял, что вертолет тоже в руках террористов. Майкл Дженнис остановился. попятился, на ходу выхватил пистолет. Саша с ходу дал очередь из своей «поливалки». Ствол обреза полыхнул огнем. Лязгая затвором, щедро сыпал гильзы. Пули щелкали по надстройке, рикошетировали. Две из них попали в грудь Майкла Дженниса. Он упал, выронил свою пушку.

Дадли в гнезде грубо выругался, дослал патрон в патронник винтовки. От монстра Папашу отделяло не более шестидесяти ярдов. На такой дистанции Дадли не делал промахов ни при каких обстоятельствах. Папаша нажал на педаль, поднял створку бойницы. В гнездо сразу ворвался ледяной ветер. Снайпер опустился на колено и прицелился в урода, который убил Дженни-са. Но тут распахнулась дверь надстройки – Папаша засек это боковым зрением. Дверь надстройки распахнулась, и из нее показались трое. Первым стоял Старик в наброшенной на плечи куртке. За ним – двое в черном, с белыми повязками на рукаве. Безусловно – террористы. Один, вероятно, ранен.

Папаша растерялся. Он просто не знал, что ему делать в этой ситуации.

Дервиш взял со стола свою шляпу, трость и вышел из вертолета.

* * *

На борту «Джорджа Буша» праздновали наступление Нового года. Участники саммита выпили шапанско-го и расслабились. В половине первого ночи к ним обратился адмирал Бейкер. Он предложил гостям подняться на «остров», полюбоваться полярным сиянием.

– Господа! – сказал Бейкер. – Нам с вами фантастически повезло – специалисты утверждают, что увидеть сияние такой силы возможно раз в сто лет. Нас предупреждали, что сияние будет необычным, но никто не мог предположить, что оно будет таким интенсивным. Кроме того, мы приготовили для вас сюрприз. Прошу вас, господа.

Вслед за адмиралом гости потянулись в надстройку. Некоторые, впрочем, двинулись на палубу. Здесь было холодно, дул северный ветер, зато происходящее воспринималось острее, нежели из теплой надстройки. Пожалуй, впервые на палубе «Буша» оказалось столько мужчин в смокингах и женщин вечерних платьях и мехах.

За несколько минут до того, как гости поднялись наверх, с палубы «Буша» взмыли два вертолета и стремительно ушли на север.

Президент США наблюдала за происходящим из надстройки. Адмирал Бейкер постоянно находился рядом. Некоторое время госпожа президент смотрела на небо, потом спросила:

– А где же ваш сюрприз, адмирал?

Бейкер сказал: «Минуту», – обернулся назад и сделал кому-то знак рукой. Через несколько секунд над темным морем вспыхнули мощные прожектора – это вертолеты осветили вершину айсберга. В пересекающихся лучах айсберг выглядел величественно и грозно. Его острая вершина более чем на пятьдесят метров вздымалась над поверхностью моря. Ломаные грани сверкали. Раздались аплодисменты.

Президент США спросила адмирала:

– Он плывет к нам?

– Так точно.

– Он далеко?

– Не очень. Приблизительно в десяти милях от нас. Мы стоим посреди Лабрадорского течения. Его скорость составляет около двух узлов. Таким образом, айсберг приплывет к нам примерно через пять часов.

– Это не опасно?

– Нисколько.

– А как же «Титаник»? Мистер Апфель, помощник мистера S.D., говорил мне, что именно в этих местах погиб «Титаник».

– Мистер Апфель слегка. э-э. ошибся. «Титаник» погиб гораздо южнее. Он шел в Нью-Йорк и в эти широты, естественно, не поднимался. Что же касается вероятности столкновения «Джорджа Буша» с нашим, – адмирал сделал жест рукой в сторону ледяной горы, – айсбергом, то она равна нулю. По расчетам наших специалистов, этот айсберг пройдет между «Джорджем Бушем» и «Голиафом».

Вершина айсберга сияла. Казалось, она плывет над морем.

* * *

Дервиш вышел из вертолета и сразу увидел Старика. И Старик увидел Дервиша.

Их разделяло метров тридцать палубы, но Дервиш узнал Старика. Старик тоже узнал Дервиша. Хотя они не виделись почти сорок лет.

Они – эти двое – были почти ровесниками. Они – эти двое – были практически ровесниками холодной войны. Ее участниками. Холодная война кончилась. Один стал победителем, другой побежденным.

Они стояли и смотрели друг на друга.

В небесах бушевало сияние, на пустом стальном пространстве палубы лежал труп Майкла Дженниса и его «кольт». Еще вращались вертолетные лопасти. У вертолета стоял Саша Булавин по прозвищу Братишка с обрезом советского автомата в руках. Настороженно смотрел по сторонам Дейл. Сверху, со стороны «аквариума», доносилась музыка Вагнера.

Указательный палец Папаши Дадли лежал на спусковом крючке винтовки, голова одного из террористов была в прицеле, но стрелять Дадли не решался – на верхней палубе «Голиафа» находились четверо террористов. И мистер S.D.

Дадли не знал, что делать. Он сидел в своем «гнезде» и шепотом ругал дежурного Лео Мозерато, который где-то затихарился, и Дженниса, который так бездарно подставился.

И вдруг Дадли увидел ворона. Ворон пролетел над палубой и сел на краю надстройки.

Папаша Дадли был поражен. Он растерянно произнес:

– Боже милостивый! Монстр. Волк. Ворон.

От этого паноптикума Папаше Дадли стало не по себе.

Дельфин тихо сказал:

– Мне бы лечь, Ваня.

Иван аккуратно опустил его на палубу, склонился над ним. Дельфин умирал. Для того, кто видел умирающих, это было очевидно. Чтобы не закричать от боли и ненависти, Иван стиснул зубы. Он не имел права на боль и ненависть. Пока не завершит операцию.

Старик и Дервиш двинулись навстречу друг другу. Рядом с Дервишем шел Дейл.

Они встретились посередине палубы, остановились. Несколько секунд оба молчали, потом S.D. спросил:

– Как зовут твоего пса, Хромец? Фенрир? 1

– Банально, Сэмюэл, банально… Его зовут Дейл.

Фенрир – чудовищный пес из скандинавской мифологии.

– Зачем ты пришел?

– Если скажу, что захотел проведать старого знакомого, ты, конечно, не поверишь?

– Разумеется… Так зачем ты прилетел на «Голиаф»?

– Я привез тебе ворона, Сэмюэл, – Дервиш кивнул на ворона. Черная птица сидела на надстройке.

– Спасибо. Так зачем все-таки ты прилетел?

– Какую резолюцию по России приняли на саммите?

– Ее опубликуют завтра. точнее, уже сегодня.

– Может быть, сообщишь старому знакомому чуть раньше официальной публикации?

– Расчленить!

– Понятно. Собственно, так я и предполагал. Старик спросил:

– Ты прилетел, чтобы спросить о результатах саммита?

– Нет. Чтобы их аннулировать.

– Каким образом, Эжен?

– Единственно возможным, Сэмюэл. Для этого мне нужна твоя помощь.

– Любопытно, какая?

– Ты должен позвонить миссис Линтон и пригласить ее на борт «Голиафа».

S.D. поправил куртку. Несколько секунд он молчал, потом спросил:

– А если я не стану этого делать?

– Сэмюэл! Мы же с тобой профессионалы. Я бы не хотел, но – извини – буду вынужден.

– Я не боюсь боли, Эжен. Ты же знаешь… Или химия?

– Химия, – подтвердил Дервиш. – Мы не будем ломать твою волю. Мы ее просто растворим. Извини.

Старик оглянулся назад – туда, где висел над «Голиафом» «аквариум», где в теплой воде лежал и смотрел в фантастическое небо Стенли. Дервиш тоже посмотрел туда.

– Мальчика не трогайте, – сказал мистер S.D. В глазах Старика была тоска. Дервиш все понял. Кивнул:

– Не тронем. Если ты нам поможешь.

– Я… я позвоню Хиллари.

На «Буше» готовились к авиашоу. Самолетоподъем-ники уже подняли на палубу шесть истребителей элитной пилотажной группы «Голубые ангелы». Президент США сидела в кресле адмирала Бейкера, невнимательно слушала его рассказ о флотских традициях. Она выпила довольно много шампанского и чувствовала себя прекрасно.

Было начало второго, когда к ней подошел помощник с телефоном в руке.

– С вами хочет поговорить мистер S.D., – негромко произнес помощник, протягивая трубку. Миссис Лин-тон слегка поморщилась: ну что еще нужно этому неугомонному S.D.? – но трубку взяла.

– Хиллари? – услышала она резкий голос Старика.

– Слушаю вас, мистер S.D.

– Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

– Что случилось?

– Все объясню при встрече. Я пришлю за вами свой вертолет.

– Да, но.

– Это займет не много времени, Хиллари. Прошу вас отнестись к моей просьбе серьезно.

Президент США пожала плечами и сказала:

– Ну хорошо. Присылайте свой вертолет.

Спустя две минуты «Сикорский» сел на палубу «Джорджа Буша». Хиллари Линтон в сопровождении «атомного» офицера, начальника охраны и специального агента вышла из надстройки, решительным шагом направилась к вертолету.

Над темным морем сверкала вершина айсберга.

Начальник заглянул внутрь салона, увидел двух пилотов и пустую клетку на столе. Он обернулся к президенту, спросил:

– Я лечу с вами, госпожа президент?

– Нет, Перкинс. Вы же знаете: у Старика на «Голиафе» свои правила.

Перкинс подумал: «Старый мудак этот Старик.» Вслух сказал:

– Мне это известно, но.

– Да бросьте вы, Перкинс. Я же уже летала к Старику без охраны.

Первым в салон шагнул «атомный» офицер, следом – президент. Дверь вертолета плавно захлопнулась, лопасти над «Сикорским» стали крутиться быстрее. Придерживая рукой капюшон куртки, Перкинс отошел от вертолета. Подумал: вернемся в Вашингтон – в этот раз обязательно напишу докладную министру финансов. Меня, конечно, накажут за несоблюдение правил обеспечения безопасности президента США, но это безобразие необходимо пресечь.

Через несколько секунд вертолет оторвался от палубы. Специальный агент безопасности посмотрел на своего шефа и сказал:

– Не переживай так, Стив. Тут лететь-то всего одну минуту. А там у Старика работает классная команда. Все будет нормально.

– Надеюсь, – кивнул Перкинс и сплюнул на палубу.

Президент США села в кожаное кресло, закинула ногу на ногу и сказала пилотам:

– Поздравляю вас с Новым годом, джентльмены.

Один из пилотов ответил, не оборачиваясь: «Благодарю вас, госпожа президент.» А второй вовсе промолчал. Президент фыркнула: невежи. «Атомный» офицер неодобрительно покачал головой: да-а, распустил мистер S.D. персонал.

Госпожа президент покосилась на клетку: зачем она здесь?

«Атомный» втянул носом воздух – показалось, что в салоне пахнет сигарой. Курят, что ли, они в вертолете?

«Сикорский» заложил вираж и ушел в сторону «Голиафа».

Долетели меньше чем за минуту. Пилот мастерски посадил машину. Второй пилот – тот, что не ответил на приветствие президента – повернулся к президенту и произнес с сильным акцентом: «Вэлком, мамаша…» Госпожа Линтон увидела страшную маску «пилота» и непроизвольно открыла рот. «Атомный» офицер тоже оторопел.

Дверь вертолета открылась. За ней стояли двое – мистер S.D. и незнакомый госпоже президенту пожилой мужчина. Он опирался на трость, возле его ног стояла крупная, похожая на волка, собака.

Старик сказал:

– Благодарю вас, Хиллари, за то, что откликнулись на мою просьбу.

«Атомный» офицер спросил напряженным голосом:

– Что? Что здесь происходит? Игнорируя «атомного», Старик сказал:

– С вами, Хиллари, хочет поговорить. – S.D. замялся, потом выдавил: – Мой давний знакомый.

Мистер S.D. сделал жест в сторону Дервиша. Тот слегка приподнял шляпу. Президент резко спросила:

– Кто он такой?

Она обращалась к Старику, но ответил «давний знакомый»:

– Позвольте представиться: меня зовут Дервиш. У меня есть и другие имена, но, думаю, будет достаточно этого.

Президент произнесла со скрытым гневом:

– Вы отдаете себе отчет… Старик устало перебил:

– Он отдает себе отчет, Хиллари.

Несколько секунд президент США молчала. Светилось небо, и звучала с неба музыка. Президент спросила:

– Что вы хотите?

– Не так уж и много. Всего лишь внести коррективы в итоговые документы саммита.

– Вот как?

– Именно так.

– Что ж? Если вас рекомендует сам мистер S.D., я готова вас выслушать. В принципе. Сформулируйте свои соображения и направьте их.

Дервиш улыбнулся. Дервиш почти весело улыбнулся и сказал:

– Вы не поняли, миссис Линтон. Все вопросы мы будем решать здесь и сейчас.

– Но.

– Здесь и сейчас, миссис Линтон.

«Атомный» офицер был волевым и решительным человеком. Все «атомные» офицеры регулярно проходят психологические тренинги и умеют быстро принимать решения в экстремальной ситуации. Как правило – верные. «Атомный» уже успел оценить ситуацию. Поэтому он наклонился к президенту, негромко сказал:

– Госпожа президент, это террористы. Я думаю, что сейчас не стоит упорствовать, лучше вступить в переговоры.

Хиллари Линтон думала несколько секунд, потом кивнула.

– Каковы ваши требования? – спросила она у Дервиша.

Дервиш усмехнулся:

– Я полагаю, что мы могли бы поговорить в другой обстановке. Например, в кабинете мистера S.D.

Госпожа президент колебалась. Она испытывала сомнения: стоит ли покидать борт вертолета? – и даже посмотрела на «атомного» офицера. Но встретилась взглядом с монстром. Монстр улыбался. Миссис Лин-тон сказала Дервишу: «Пойдемте».

Дервиш протянул президенту США руку, помог выйти из вертолета. Следом вышел «атомный» офицер. Вчетвером – впереди Старик, за ним президент США, следом «атомный» и замыкающим, Дервиш – двинулись к «парадному подъезду» «Голиафа». Дервиш приказал Дейлу остаться с Сашей. Пес прыгнул в салон вертолета. А Братишка, напротив, выбрался из вертолета, закурил сигарету.

Сидя в своем «гнезде», Папаша Дадли отлично видел все, что происходит внизу. И то, что он увидел, поразило его больше, чем монстр, волк и ворон. Теперь в руках террористов был президент США вместе с «атомным» чемоданчиком и офицером, который обслуживает этот чемоданчик. Это посерьезней, чем все монстры и оборотни мира.

Теперь Папаше Дадли стало страшно по-настоящему.

Возле «парадного подъезда» президент США увидела труп. Президент растерянно остановилась. Покойник лежал на спине. Он был в черном, только на рукаве белела повязка, сделанная из бинта, да на голове было повязано окровавленное полотенце. Открытые глаза мертвеца смотрели в небо, где дрейфовал вселенский лед.

У двери «парадного подъезда» стоял еще один мужчина в черном, с белой повязкой на рукаве. Он пристально смотрел на президента. Не зная почему, миссис Линтон поздоровалась с ним. Он не ответил, молча распахнул дверь.

Они вошли в «парадный подъезд», на лифте спустились вниз. В коридоре на ковровой дорожке лежали трупы двух секьюрити. Сильно пахло кровью. Госпожа президент остановилась в растерянности. Она уже пожалела, что согласилась спуститься сюда – переговоры лучше было бы вести в салоне вертолета.

– Прошу, – сказал Старик, указывая на распахнутую дверь в свои апартаменты.

Госпожа президент вошла в приемную. Сразу увидела секретаря мистера S.D. Рита сидела, прислонившись спиной к стене, в коротком коридорчике между приемной и квартирой Старика. Ковролин рядом с ней стал темным от крови.

Атомный офицер наступил на гильзу, нога «поехала», он чуть не упал. Дервиш поддержал его за локоть.

Старик сказал:

– Прошу проходить в кабинет, занимать места. Вошли. Сели. Старик сел на свое обычное место,

«атомный» офицер в угол, миссис Линтон и Дервиш напротив друг друга за приставным столиком. Иван остановился в дверях.

– Итак, – произнес Старик. Он выглядел осунувшимся.

Дервиш снял и положил на стол шляпу. Потом сказал:

– Насколько мне известно, на прошедшем саммите вынесен приговор моей стране. Это несправедливый приговор. Он должен быть отменен.

– Как вы себе это представляете? – спросила Лин-тон.

– Единственным возможным способом является полное уничтожение саммита.

– Что значит «уничтожение саммита»?

– Это означает физическое уничтожение документов, участников и самой единицы флота, на которой все это действо происходило.

Президент Соединенных Штатов вытаращила глаза:

– Как это?

Дервиш посмотрел на президента и сказал:

– Насколько я понял из прессы, именно вы и только вы, госпожа президент, имеете право отдать приказ на применение космической группировки «Созвездие смерти».

«Атомный» офицер побледнел – он все понял. А президент США еще не поняла.

– Да, – сказала она, – космическая группировка подчиняется лично президенту.

Старик прикрыл глаза рукой.

А Хиллари Линтон наконец поняла, что имеет в виду Дервиш.

– Вы! – произнесла она, и лицо ее начало краснеть. – Вы хоть понимаете, что вы сейчас сказа…

– Понимаю, – жестко перебил ее Дервиш. – Очень хорошо понимаю, миссис Линтон.

– Но это. это невозможно.

– Отчего же? Ваши СМИ сообщали, что спутники «Созвездия смерти» будут обеспечивать безопасность саммита. Следовательно, флотилия или хотя бы ее часть уже находится на орбите, с которой могут поражать различные цели в этом районе. И вам достаточно только отдать приказ.

Лицо президента сделалось багровым.

– Но это преступление! – почти выкрикнула она.

– Достаточно только отдать приказ, – с нажимом повторил Дервиш. – Насколько я понимаю, для этого как раз и существует чемоданчик, что прикован к руке вашего спутника. – Дервиш кивнул головой на «атомный» кейс. «Атомный» офицер непроизвольно стиснул ручку кейса. Дервиш продолжил: – Полагаю, что я прав. Так вот, вам достаточно отдать приказ, и уже через несколько минут ваши стальные птички начнут клевать шкуру «Джорджа Буша». Я думаю, они справятся с задачей.

– Нет! – резко ответила президент.

– В Брюсселе они отлично справились.

– Нет, нет. это невозможно. Это совершенно исключено.

– Почему?

– Это преступление против американского народа.

– А расчленение России – преступление против русского народа. Вам придется это сделать, миссис Линтон. Поймите: вы столкнулись с обстоятельствами непреодолимой силы. И вынуждены уступить. понимаете? Вы-нуж-де-ны. Против своей воли. Против своих убеждений. Вы не хотели этого делать, но все дело в том, что вы попали в условия, когда от вас уже ничего не зависит. У вас просто нет выбора. Такова суровая реальность. Поймите это и примите.

Президент США сидела молча. Она поджала губы, на лице обозначились морщины, и теперь стало видно, что она в общем-то уже весьма немолодая женщина.

– Что будет, если я откажусь выполнить ваши требования? – наконец спросила она.

– В глазах американского народа вы навсегда останетесь героиней, – ответил Дервиш.

– Вы меня убьете?

Дервиш побарабанил пальцами по изогнутой рукояти трости, задумчиво сказал:

– Я никогда не воевал с женщинами. Старик издал звук, похожий на смех, и сказал:

– Врешь, Эжен. Это ведь ты убил колдунью из Рванды.

– Она, как ты справедливо заметил, была колдуньей. Точнее – верховным колдуном. Верховный колдун – это, по-твоему, женщина?

Старик пожал плечами. Дервиш повернулся к президенту:

– Так вот, миссис Линтон, отвечаю на ваш вопрос: я никогда не воевал с женщинами. Но ведь вы не женщина, вы – президент Соединенных Штатов Америки. А президент – это не человек вовсе. Президент – это функция. Кроме того, вы не единожды уже отдавали приказ о нанесении бомбовых или ракетных ударов. Полтора месяца тому назад вы приказали обстрелять мирный европейский город Брюссель. Там погибли многие десятки человек. Поэтому я не вижу никаких препятствий, чтобы применить к вам специальные методы воздействия. – Дервиш немного помолчал. – Нет, убивать вас, я, конечно, не буду. Я не буду ломать вам пальцы или выдирать ногти. Но ничто не помешает мне сделать вам инъекцию. – Дервиш запустил руку во внутренний карман пальто и вытащил продолговатый, обтянутый черным бархатом футляр. Обычно в таких хранят драгоценности. Дервиш положил футляр на стол, нажал кнопочку-защелку. Крышка поднялась вверх. На черном бархате лежал шприц. Это был самый обыкновенный одноразовый шприц, наполненный прозрачной жидкостью. – Ничто, повторю, не помешает мне сделать вам инъекцию. После этого вы выполните все, что я вам прикажу. Вы сделаете это спокойно, в полной уверенности, что именно так и надо. А потом забудете о том, что сделали. Вы вообще обо всем забудете. Навсегда. Вы превратитесь в существо, в растение, в овощ. Вы будете мочиться под себя и не будете узнавать своих близких. Вы будете уничтожены как личность.

Возможно, американский народ будет чтить вас как национальную героиню, но вас – вас, единственной и неповторимой Хиллари Линтон, уже не будет. А будет сумасшедшая старуха, которая мочится под себя. Выбирайте, миссис Линтон.

Президент США смотрела на шприц.

Мистер S.D. смотрел на шприц.

«Атомный» офицер смотрел на шприц.

И даже мертвая Рита, казалось, тянет шею, смотрит из коридорчика на шприц.

У миссис Линтон вдруг задрожали губы, на глазах выступили слезы.

– Я. – произнесла президент США, – я не могу сделать то, чего вы хотите. Но я сделаю это.

Было очень тихо. И в этой тишине вдруг раздались хлопки – это хлопал в ладоши Старик. Все посмотрели на него.

– Браво, Хиллари, – саркастически произнес он, – браво.

Командир пилотажной группы «Голубые ангелы» доложил руководителю полетов, что группа готова к началу шоу. Руководитель полетов доложил адмиралу Бей-керу. Бейкер ответил:

– Президент все еще на «Голиафе». Придется подождать.

«Атомный» офицер расстегнул пуговицу на сорочке и запустил руку под галстук. Вытащил никелированную цепочку. На конце цепочки был небольшой, но довольно сложной формы ключ. Офицер вставил ключ в замок возле рукоятки кейса, сделал два полуоборота. Потом извлек ключ и сдвинул пластину на лицевой стороне кейса. Под ней оказалось углубление, а в нем клавиатура и окошко-сканер. Офицер убрал ключ в нагрудный карман кителя, приложил указательный палец к окошку, потом набрал восемь цифр на клавиатуре – ввел личный код. Вспыхнул зеленый огонек, раздался зуммер. Офицер поднял крышку кейса. Открылся ноутбук с двумя одинаковыми клавиатурами.

Офицер посмотрел на президента и строго спросил:

– Вы приняли решение, госпожа президент?

– Да.

– Вы уверены в своем решении?

– Нет.

– Тогда.?

Хиллари Линтон попыталась вспомнить, как зовут «атомного» офицера, и не смогла. Она посмотрела на монитор. Там горела надпись: «Введите код № 1».

– Я должна ввести свой код? – спросила она.

– Да, – ответил атомный офицер и подвинул кейс к президенту. Не очень ловко тыкая пальцем в правую клавиатуру, миссис Линтон набрала фразу «In God We Trust».

На мониторе вспыхнула надпись: «Код принят. Введите код № 2».

«Атомный» офицер растерянно смотрел на монитор. То, что сейчас произошло, он видел десятки раз. На обязательных тренировках. На них применялась специальная программа, а роль президента исполнял кто-то из дублеров «атомного» офицера. Не раз и сам он бывал «президентом США». Даже во время тренировок «атомный» офицер Лесли Ричардсон испытывал волнение. Кончиками пальцев он ощущал ту фантастическую мощь, что скрыта под клавишами кейса. Эта была мощь атомных боеголовок, а совсем недавно к ней добавилась мощь тринадцати «звезд» «Созвездия смерти». На тренировках Ричардсон старался казаться спокойным – знал, что за его невербальными реакциями внимательно наблюдают и при малейших сомнениях в профпригодности отчислят из «атомной» группы. Иногда Ричардсону снилось, что он нажимает кнопку «Атака». Он просыпался, сердце колотилось. Даже во сне он испытывал ужас. Но сейчас. он не понимал, что испытывает сейчас.

– Давайте же! – приказала президент сварливо. «Атомный» офицер набрал свой код на левой клавиатуре.

«Код принят. Продублируйте код № 1». Президент продублировала свой код. «Продублируйте код № 2».

Ричардсон замешкался. А госпожа президент вдруг вспомнила, что его зовут Лесли.

– Вводите, Лесли! – приказала президент. Атомный Ричардсон посмотрел на нее, как будто

школьник, которого застали за неприличным занятием, и быстро ввел код.

На мониторе вспыхнула надпись: «К работе готов. Выберите программу». Ниже были перечислены программы:

A. Атомный джинн.

B. Поцелуй из могилы.

C. Созвездие смерти.

– Господи! – прошептала миссис Линтон. – Прости меня, Господи!

Неожиданно для себя «атомный» офицер успокоился – возможно, от осознания того, что не он принимает решения и не в его силах что-либо изменить. Он посмотрел на президента и произнес:

– Созвездие смерти?

Она ответила: да. Ричардсон нажал кнопку «С» и продублировал команду. Подумал: это всего лишь «Созвездие смерти», а не «Поцелуй из могилы».

На мониторе появилась надпись: «Введите координаты цели».

Ричардсон спросил:

– У вас есть точные координаты «Буша»? Дервиш поднялся, сделал несколько шагов и положил перед ним навигатор джи-пи-эс.

Ричардсон бросил беглый взгляд на прибор и ввел координаты «Джорджа Буша».

«Продублируйте координаты цели».

Ричардсон продублировал координаты. Подумал: «Пожалуй, войду в историю».

Кейс потребовал:

«Введите дополнительные данные:

– тип цели

– количество и тип снарядов

– ориентировочное время начала атаки». Ричардсон больше не оборачивался к президенту, не

задавал вопросов – он работал. Он щелкал по клавишам, и в нем просыпалось чувство восторга. От того, что он, капитан-лейтенант Лесли Патрик Ричардсон, вводит данные для работы по реальной цели. По реальной! И не по какой-то там общаге бельгийских наркоманов, а по авианосцу ВМФ США… Да, наверно, войду в историю.

«Данные для атаки введены», – доложил кейс. Ричардсон откинулся на стуле.

На мониторе вспыхнуло ярко-красное слово «АТАКА». Ниже тут же начало пульсировать желтое «ОТМЕНА». Все смотрели на монитор.

В левом верхнем углу таймер отсчитывал время. Горело красным «АТАКА». Пульсировало желтым «ОТМЕНА».

– Жми! – выкрикнула Хиллари Линтон, американская домохозяйка, которая верила в Бога и гуманистические идеалы. – Жми же, сукин сын, жми!

Капитан-лейтенант Лесли Ричардсон нажал на кнопку «АТАКА».

Теперь он точно знал, что войдет в историю.

Электронный мозг «Энолы Гэй» принял сигнал с «Голиафа». Компьютеру флагмана хватило полутора секунд, чтобы рассчитать три варианта атаки и выбрать оптимальный. «Энола Гэй» разослала программу атаки на остальные двенадцать звезд «Созвездия смерти».

На мониторе «атомного» кейса вспыхнуло сообщение с «Энолы Гэй»:

«Команда принята. Расчетное время начала атаки 1 час 58 минут по ВВП».

Ниже появилась строка:

«Обратный отсчет: 16 минут 33 секунды».

Равномерно растянутые по орбите «звезды» «Созвездия смерти» начали подтягиваться, сбиваться в стаю. «Мозг» каждой звезды уже переработал команду, полученную с «Энолы Гэй», и построил свою программу ведения огня.

Как только пришло подтверждение из «Созвездия смерти», Иван опустился на корточки прямо там, где стоял. Он испытывал безмерную усталость. Нечеловеческую усталость. Невозможную. Ему доводилось совершать многокилометровые марш-броски во время учебы и он знал, что такое усталость. Потом ему довелось повоевать, и тогда он узнал, что такое настоящая усталость – усталость после боя.

Но сейчас он понял, что значит усталость абсолютная.

К Ивану подошел Дервиш. Остановился, опершись на трость, спросил:

– Что с вами, Иван Сергеич?

– Ничего, – мотнул головой Иван. – Ничего, просто немного устал.

Дервиш вытащил из кармана флягу, протянул Ивану:

– Коньяк, Иван Сергеич. Выпейте – поможет.

– Спасибо, – Иван взял в руки флягу, отвинтил колпачок.

Тринадцать «звезд» «Созвездия смерти» летели плотной стаей. В их «погребах» лежали почти пятнадцать тысяч шестьсот снарядов и одиннадцать с половиной тысяч пуль. Суммарная масса всех снарядов и пуль составляла около пятидесяти четырех тонн. До начала атаки осталось чуть больше четырех минут.

Президент Соединенных Штатов сидела и бездумно смотрела на монитор. Таймер обратного отсчета разменивал оставшиеся минуты. Миссис Линтон выглядела больной.

Старик и Дервиш негромко разговаривали, стоя у иллюминатора. В иллюминатор был виден «Джордж Буш».

Иван сидел на корточках, курил сигарету. Рядом на полу стояла пустая фляжка.

Когда до атаки осталось около трех минут, «атомный» офицер кивнул на монитор, сказал:

– Уже скоро. Предлагаю, господа, подняться на палубу. Думаю, что такого фейерверка никто из нас не видел и никогда более не увидит.

Они покинули кабинет Старика. Прошли мимо мертвой Риты. мимо мертвых секьюрити. В коридоре «атомный» офицер вновь наступил на гильзу и вновь едва не упал. На этот раз Дервиш не стал его поддерживать. На лифте все вместе поднялись на верхнюю палубу. Сияние наполняло все небо и казалось, что музыка Вагнера звучит прямо оттуда, из глубины сияния.

Над морем светилась сахарная голова айсберга. Монстр Саша Булавин и волк дежурили около вертолета.

На надстройке сидел ворон, смотрел на этот мрачный мир круглыми глазами.

Похожий на греческого бога любовник Старика лежал на спине в своем «аквариуме».

Папаша Дадли сидел в «гнезде».

Старик и Дервиш, миссис Линтон и атомный Ричардсон подошли к ограждению. Сейчас они не были врагами – они были соучастниками.

Иван сел на палубу рядом с мертвым Дельфином, достал из пачки и закурил новую сигарету.

– Звезд, Коля, сегодня не видать, – сказал Иван.

Ворон на «Голиафе» произнес: «Кар-р-р!»

Таймер на мониторе «атомного» кейса показал нули, прозвучал зуммер, вспыхнуло слово «АТАКА»… и ничего не произошло.

Дервиш спросил у атомного офицера:

– В чем дело?

В этот момент «Энола Гэй» уже произвела первый выстрел. Стальная болванка с сердечником из карбида вольфрама прошла по двадцатиметровому «стволу» рейлгана и набрала скорость около семи километров в секунду. В безвоздушном пространстве болванка неслась к земле, а элеватор уже подал на направляющую следующую.

Ричардсон ответил:

– «Созвездие смерти» находится в двухстах километрах над нами и примерно на таком же удалении. Снарядам предстоит пролететь почти триста километров. Чтобы долететь до цели, снарядам понадобится почти сорок секунд. Наберитесь терпения.

Бортовые компьютеры «Созвездия смерти» учли, что, в зависимости от типа, снаряды имеют разную скорость, и открыли огонь из разных стволов не одновременно – с тем, чтобы они одновременно пришли к цели. Рой стальных болванок мчался к Земле. Более легкие разделяющиеся снаряды понемногу догоняли выпущенные первыми болванки, вслед им летели и догоняли «пули». Каждую секунду с рейлганов флотилии сходили сто четыре снаряда и семьдесят восемь пуль. Вес этого «залпа» составлял триста шестьдесят килограммов.

Первая порция снарядов обрушилась на надстройку «Джорджа Буша». Надстройка авианосца, равно как полетная палуба и все несущие конструкции, была сварена из броневой стали. Снаряды пробивали броню так же легко, как удар лома пробивает тонкий ледок на луже. Болванки с сердечником из карбида вольфрама прошивали десяток броневых преград, расплескивали по сторонам горячие ошметки стали и после этого взрывались от чудовищного внутреннего напряжения.

Поражающие элементы «пуль» не могли пробить броню, но «стаканы» ее пробивали. Первый же залп убил полтора десятка человек – оператора станции радиоэлектронной борьбы и постановки помех, участников саммита и стюарда, разносившего напитки.

Когда начался обстрел, адмирал Бейкер беседовал с начальником службы управления воздушным движением и навигации. Начальник говорил о сбоях в работе системы ТАСАЫ 1. Начальник говорил… и вдруг у него не стало головы, а в лицо Бейкеру брызнуло горячей кровью.

Taktikal Air Navigation System – навигационная система.

Разумеется, никто ничего не понял, но надстройка мгновенно наполнилась металлическим гулом и еще не осознанным людьми ужасом.

Шквал снарядов и «пуль» обрушился на надстройку. Они рвали кабели и жгуты проводов – линии управления и связи, разбивали аппаратуру. Один из снарядов совершил сложный рикошет, пробил броню полетной палубы и попал в помещение боевого информационного центра. Там он взорвался, мгновенно уничтожив практически всю аппаратуру. Другой снаряд срикошетил от брони палубы, пронзил насквозь готовый к старту истребитель. Машина мгновенно вспыхнула, по палубе потекло горящее топливо.

Через десять секунд после начала атаки снаряды срезали обе корабельные антенны – «Джордж Буш» сразу оглох и ослеп.

Три четверти экипажа корабля еще даже не подозревали, что авианосец подвергся нападению, а в надстройке уже были убиты около сотни человек, адмиралу Бейкеру оторвало кисть левой руки.

Папаша Дадли в своем «гнезде» увидел яркую вспышку на палубе «Буша». Он навел объектив оптической системы на авианосец. Картинка на мониторе была очень четкой, Дадли увидел горящий самолет и текущий по палубе огненный ручеек. Он дал большее увеличение и увидел даже горящего человека. Размахивая руками, живой факел пробежал по палубе и спрыгнул в воду…

Пилот одного из вертолетов, отправленных освещать вершину айсберга, тоже увидел вспышку на авианосце.

– Эй! – закричал пилот. – Эй, смотрите!

Оба вертолета быстро развернулись и ринулись к «Бушу».

За ту минуту, что прошла с первого выстрела, «Созвездие смерти» успело сильно переместиться. Соответственно изменился угол, под которым снаряды попадают в авианосец. Теперь они падали почти вертикально, пронзали корабль насквозь, уходили в воду и взрывались там, приводя в смятение гидроакустические посты. Снаряды и их осколки убивали людей, разрушали многочисленные механизмы. Специфика военного корабля предусматривает возможность выхода из строя тех или иных систем или механизмов. Поэтому в конструкцию авианосца заложены дублирующие механизмы, резервные системы. Все жизненно важные центры покрыты «бронежилетами» из кевлара толщиной 63,5 миллиметра.

Считается, что убить авианосец практически невозможно.

Попадание каждого снаряда в корпус гигантского корабля можно сравнить с попаданием дробины в тушу слона. Вот только дробины застревают в толстой слоновьей шкуре. А снаряды с «Созвездия» пробивали тушу авианосца насквозь. Они перебивали нервы авианосца – электрические и оптико-волоконные кабели, рвали его вены и артерии – многочисленные гидравлические, вакуумные, топливные трубопроводы. В клочья разрывали внутренние органы – машины и механизмы.

Снаряды с «Созвездия смерти» убивали «Джорджа Буша».

Вспыхнул второй истребитель на верхней палубе.

Загорелся штурмовик на ангарной палубе. Система пожаротушения привела в действие противопожарные шторы. В течение тридцати секунд они могли отсечь участок возгорания от остальной палубы. Но не отсекли – очередной снаряд перебил силовой кабель, электромотор привода штор пронзительно взвыл и замер.

Снаряды разрушали самолетоподъемники, элеваторы, многочисленные посты обеспечения и обслуживания авиатехники, паровые катапульты. С каждой секундой увеличивалось количество локальных возгораний. По всему кораблю звучали трели тревожной сигнализации, метались люди. На авианосце царил хаос.

Дервиш стоял на палубе «Голиафа» с непокрытой головой. Ветер шевелил седые волосы. Евгений Васильевич смотрел на пожар на борту «Буша». Там горели истребители «Голубых ангелов», языки пламени вырывались из надстройки.

Наверно, Дервиш должен был ощущать вкус победы. Но не было никакого вкуса победы.

Полковник Евгений Васильвич Усольцев просто стоял и смотрел на пожар.

Папаша Дадли все понял. Разумеется, он не мог знать, что американский авианосец подвергся обстрелу с американской же космической группировки, но он понял: все, что происходит сейчас на «Буше», – дело рук террористов. Папаша Дадли не понимал, какова в этом деле роль президента США, но чувствовал: президент причастна. И Старик тоже.

Папаша Дадли кипел.

Пилоты обоих вертолетов пытались связаться с «Бушем», но «Буш» не отвечал. Тогда один из пилотов принял решение совершить посадку без согласования с руководителем полетов. Он сел в кормовой части авианосца, второй вертолет продолжал оставаться в воздухе.

На девяносто третьей секунде обстрела произошло то, что должно было произойти неизбежно – снаряд попал в один из погребов боезапаса. Там хранились ракеты класса «воздух – земля». Погреба были упрятаны в самой глубине корабля, на трюмной палубе. Но для снарядов, летящих со скоростью семь километров в секунду, почти не существует преград. Снаряд прошил несколько ракет и ушел дальше. Он пробил двойное дно авианосца и взорвался в двадцати метрах под ним. Спустя сотую долю секунды рванули ракеты в погребе.

Погреб был на три четверти пуст – в нем хранились всего около полусотни ракет. И это обстоятельство на некоторое время отсрочило гибель «Буша». Тем не менее взрыв пузырем выгнул палубу над погребом и сорвал с петель стальную дверь. Гигантский корабль вздрогнул, а сорванная трехсоткилограммовая дверь влетела в стенку отсека для хранения авиатоплива и повредила сварной шов. Топливо начало сочиться из-под лопнувшего шва. Внутри отсека находилось две тысячи тонн топлива.

Снаряд с «Созвездия» попал в вертолет, который кружил над «Бушем». Он угодил в главный редуктор, заклинил его. С тридцатиметровой высоты вертолет рухнул на палубу. Полетели обломившиеся лопасти, фрагменты шасси. Пилоты первого вертолета с ужасом смотрели на убитую машину.

Командир первого вертолета решил немедленно взлетать. Он резко поднял машину в воздух. Когда вертолет поднялся на двадцать метров, в него попала «пуля» с «Созвездия». Она убила обоих пилотов, вертолет упал в море.

«Созвездие смерти» уже прошло над «Бушем». Стволы рейлганов синхронно разворачивались назад, продолжая вести огонь.

Палубу «Джорджа Буша» покрывали тысячи пробоин. Из многих, как из газовой горелки, били языки огня, сочился дым.

На ангарной палубе бушевал огонь – горело уже полтора десятка самолетов.

На галерейной палубе бушевал огонь.

В коридорах уже было нечем дышать. Отдельные установки пожаротушения работали, выбрасывали струи пены, но они уже не могли изменить общей ситуации. Люди погибали десятками ежесекундно. А снаряды продолжали сыпаться с небес.

Из поврежденного отсека вытекло уже несколько десятков литров топлива, под переборкой образовалась лужа. Теперь нужна была только искра.

Папаша Дадли услышал звук взрыва. На мониторе Дадли видел горящий авианосец как на ладони. Ему даже показалось, что авианосец слегка тряхнуло.

Господи! – подумал Дадли. – Атомный реактор?

Это был не реактор.

теперь нужна была искра. И, конечно, она появилась – снаряд перебил силовой кабель, брызнули искры. Керосин в луже вспыхнул. По мокрой от керосина стене язычки пламени полезли вверх, к поврежденному шву топливного отсека. Они затейливо меняли траекторию, змеились. Они двигались медленно, но неуклонно.

Снаряды продолжали дырявить авианосец. Во чреве «Джорджа Буша» все время что-то взрывалось, скрежетало. Самопроизвольно включались и выключались механизмы, мигало аварийное освещение. В задымленных коридорах умирали моряки.

И вдруг стрельба прекратилась – «Созвездие смерти» опустошило свои погреба.

Языки пламени добрались до трещины в сварном шве. Вокруг трещины расплывалось большое мокрое пятно. Языки быстро расползлись по пятну, подобрались к самой трещине. Несколько секунд ничего не происходило, а потом. потом взорвались две тысячи тонн авиационного топлива.

Чудовищной силы взрывная волна вырвала переборки и часть вышерасположенной палубы. Авианосец задрожал. Дрожь прокатилась по кораблю от киля до верха надстройки.

Потом на «Джордже Буше» враз погасли все огни. И только пламя пожара освещало мертвый авианосец.

Папаша Дадли увидел, как задрожал «Джордж Буш». Это было почти невероятно – гигантская стальная махина не может так дрожать, но Дадли видел это собственными глазами. если, конечно, можно считать собственными глазами электронно-оптический комплекс.

Папаша грубо выругался и ударил кулаком по столу. Он посмотрел вниз – туда, где стояли на палубе все эти. Подумал: перестрелять, что ли, всех их на хер?.. Потом он откинулся назад в своем вращающемся кресле и увидел Стенли.

Стенли, лежа на спине в подогретой воде «аквариума», ощутил взрыв. Он не знал, что это такое, да и не хотел знать – он находился в мире музыки и шампанского с кокаином. Это был прекрасный мир. Мир избранных. Стенли ощутил взрыв, но не придал ему никакого значения.

Папаша Дадли взял из стойки винтовку М90, поставил ее на сошки напротив бойницы. Потом достал из ящика стола заранее подготовленный патрон 12,7 х 99

Браунинг. Со спиленной головкой. Папаша Дадли открыл затвор и вложил патрон. Потом закрыл затвор и открыл северную бойницу.

Педрила Стенли был как раз перед глазами. Дадли не целился – что тут целиться? Он приложился к прикладу, навел ствол на торец «аквариума» и нажал на спуск. Пуля вылетела из ствола со скоростью восемьсот пятьдесят метров в секунду. Она пролетела сорок шесть метров и ударила в стекло. Стекло – особо прочное, изготовленное по нанотехнологиям – рассыпалось, как обычная автомобильная калёнка. Пятьдесят кубометров воды хлынули вниз, в ледяное море, и вынесли вместе с собою красавчика Стенли.

Папаша Дадли довольно рассмеялся.

Иван не знал, что происходит на «Буше», но взрыв ощутил – его нельзя было не ощутить. Понял: все. Операция завершена.

Он затушил сигарету о палубу и сказал:

– Вот и все, Николай. Мы все-таки довели дело до конца. Что скажешь?

Николай молчал. Иван оттолкнулся спиной от стены, встал на колени и осторожно закрыл Дельфину глаза.