— Вань, раз уж ты дома, нащипай мне укропа для борща, — сказала Катя, ставя на плиту кастрюлю с куском говяжьей грудинки. — И петрушки поищи там.

— До зелени еще часа полтора, — отозвался Иван, выходя из второй комнаты, где задремал, глядя на экран телевизора. — Ее же в конце варки надо класть.

— Скоро стемнеет, ты нарви, а я уж разберусь, что и когда класть в борщ.

На Кубани укроп не сеют каждый год, он сам всходит весной и зеленеет все лето, потом с «зонтиков» осыпаются семена, которые взойдут следующей весной. Конечно, в ноябре палки укропа выглядят не очень аппетитно, но зеленые веточки еще торчат и вполне годятся для борща.

— Слушаюсь, — дурашливо козырнул Иван и пошел в огород.

Там остановился, посмотрел на соседский двор. И надо ж было такому случиться, что его злейший враг поселился рядом! Правда, они еще в школе соперничали. Разуваев тогда жил на другом краю поселка, но был там главой всей шпаны. А он жил здесь и был сам по себе. Его уважали за силу, а Разуваева — за кодлу, которой он верховодил. Но даже его кодла опасалась связываться с Иваном. А вот теперь — соседи. Купил план, построил себе кирпичный дом, бизнесмен, богач… Козел!

И, словно в ответ на его мысли, в свой огород вышел Разуваев. Железные прутья забора разделяли их.

— Что, мент, решил терроризировать местное население? — с нескрываемой издевкой спросил Разуваев. — Не вышло посадить невиновного человека, так надо убить, да?

— Лева, сосед мой дорогой, иди ко мне, — сказал Потапов. — Я тебе тут все подробно объясню. В личной мужской беседе. И про невиновных наркокурьеров, и про убийство. Так объясню, как и в «зоне» не объясняли. Профессионально.

— Объяснишь, куда ж ты, на хрен, денешься. Суду все объяснишь и заплатишь за тачку Мошки, за моральный ущерб, нанесенный моей фирме.

— Тебе лично прямо сейчас и заплачу, — сказал Иван, подходя к железному забору. — Ты же «крутой» у нас, ну давай, поговорим про все дела.

— Я не связываюсь со всякими нищими ментами, — усмехнулся Разуваев, но от забора отошел на пару шагов. — Для этого есть другие люди… адвокаты.

— Отлично! — рявкнул Иван. — За оскорбление представителя власти имею полное право задержать тебя на трое суток. Посидишь в камере, подождешь своих адвокатов, а потом объяснишь, что такое «нищие менты». Тебе не нравится моя зарплата, Лева? Такой богатый и знатный, что даже связываться не желаешь? А я с тобой свяжусь. Прямо сейчас, потому как имею на это полное право. Стоять, гражданин Разуваев! Стоять, я кому сказал!

Иван готов был перемахнуть через железные прутья забора, но сзади раздался крик:

— Ваня! Остановись!

Это Катя, обеспокоенная криками, выбежала в огород. И с другой стороны в огород выскочила женщина в дубленке, но обратилась не к своему мужу, а к чужому.

— Иван, ты совсем дурак, что ли? — крикнула Ирина. — Сейчас же перестань орать тут!

При этом полы ее красивой длинной дубленки распахнулись, и Потапов изумленно уставился на буйную растительность Ирины внизу живота. Такого он никак не ожидал увидеть. Катя схватила его за руку и потащила в кухню. А Разуваев довольно усмехнулся, он не смотрел на свою жену и не сразу понял, почему угас воинственный пыл Потапова. Ирина запахнула дубленку и увела Разуваева в дом.

— Как тебе не стыдно было смотреть на эту шлюху, Ваня? — говорила Катя, ведя мужа домой. — Как ты мог смотреть на нее?

— Я смотрел на Варвара…

— Не ври! Ты смотрел на эту бабу, на эту грязную шлюху, которая специально показывала тебе себя! Это пошло!

— Да, смотрел, — виновато сознался Потапов. — Но я же не просил ее показывать это? Она сама…

— А ты не должен был смотреть на эту гадость!

— Кать, это не гадость, и потом, как ты себе представляешь, что я должен был делать дальше? Опустить глаза и убежать? Извиниться перед этим Варваром?

— Не знаю, но смотреть на это!..

— Больше не буду.

Катя засмеялась.

— Ты укропа нарвал?

— Нет, не успел.

— Ну так иди и нарви. И помни, что больше не будешь!

Она стояла у калитки, отделяющей огород от двора и смотрела, как Потапов рвет повянувшие уже веточки укропа.

Полтора часа пролетели незаметно. Борщ получался на славу, аромат вареного мяса разносился по кухне, Катя сновала между печкой, на которой стояла кастрюля, и столом, где она кромсала ножом зелень, лук.

— Я уже хочу жрать, — заявил Иван. — Катюша, твой борщ вызывает обостренное чувство голода, даже если еще и не совсем готов.

— Ваня, сгоняй в магазин за хлебом, купи свежего, а то у нас кончается. И будем обедать.

— А потом я бы с удовольствием погулял с тобой, Катюша, но, к сожалению…

— Знаю. У тебя запарка с бандитами. И наркотики, и убийство… Ну так хоть покормлю тебя как следует, пока я дома. Ну все, дуй за хлебом.

— Дел у меня… да, многовато. Но так не хочется уезжать от тебя, Катюша, — с улыбкой сказал Иван.

Время близилось к вечеру, когда Иван выскочил из кухни, завел свой «Урал», выехал за ворота и помчался к магазину. Который принадлежал Варвару. Ну да и хрен с ним, главное — купить хлеба и поскорее вернуться домой.

Но поскорее — не получилось. На всякий случай Иван надел подплечную кобуру, суббота все-таки, непростой день для поселка. Тут всего можно ожидать. Так и получилось, у магазина был пивной бар, тоже Варвара; в теплое время года возле него и столики под зонтиками стояли, а теперь только внутри толпились любители пива. Но главное — рядом с баром стояла «Хонда» Разуваева! Видимо, тоже разволновался после разговора в огороде и приехал загасить свое волнение кружкой пивка, а заодно и показать, что он простой парень, который всего добился своим трудом. Отлично! Значит, уже не может управлять мотоциклом, поскольку — выпил. Вот ты и попался, Варвар!

Иван остановил свой мотоцикл чуть поодаль, наблюдая за «Хондой». Вскоре Разуваев вышел из бара, сел на свой мотоцикл и направился к дому. Потапов направил свой «Урал» следом. Проехав сотню метров, он взял микрофон и громко приказал «Хонде» остановиться. Разуваев только увеличил скорость. Он мчался по темнеющим улицам поселка, надеясь оторваться от преследователя. Но Потапов и не думал отставать. Он еще раз предупредил бизнесмена через громкоговоритель и выстрелил вверх. «Хонда» шарахнулась в сторону и замерла на обочине. Потапов остановил свой «Урал» рядом, подошел к Разуваеву и с ходу врезал ему по ребрам. Потом еще раз. Разуваев согнулся, бормоча проклятия.

— Может, ответишь, крутой бизнесмен? — спросил Потапов.

— Да пошел ты…

— За вождение мотоцикла в нетрезвом виде, я тебя, гражданин Разуваев, арестовываю. Задерживаю на трое суток, а потом предъявлю официальное обвинение. Все понял?

— Ты не все понял, придурок, — усмехнулся Разуваев.

— Садись в коляску.

Пока Разуваев, морщась от боли, садился в коляску, Потапов сказал мужику, который вышел из своего двора посмотреть, в честь чего это палят на улице:

— Присмотри за мотоциклом. Головой за него отвечаешь. Все понятно?

— Так, Ваня… Какие дела, — развел руками мужик.

— Где наркотики, не скажешь? — спросил Иван Разуваева, трогаясь с места.

— Это ты мне скажи, куда их заныкал, мент!

— Значит, они все-таки были?

— Понятия не имею.

— Ты все же подумай, Разуваев. Чистосердечное признание облегчает наказание.

— Слышь, Потап, мы, когда в школе учились, уважали друг друга. Я тебя побить, ясное дело, не мог, но и ты меня не трогал, потому что знал — за мной сила.

— Верно, Лева. А теперь за тобой гнилье. И сам ты — гнилье.

— Дурак ты, Иван. А власть, которой служишь, не такое же гнилье? Иди ко мне, начальником службы безопасности, я тебе в пять, нет, в десять раз больший оклад дам. Ровно в десять раз больше того, что имеешь сейчас. И уважения будет больше, гарантирую.

Потапов задумался.

— Заманчивое предложение, — сказал он. — Особенно после того, что ты сказал мне в огороде.

— Так потому, что ты дурак, Потап! Служишь козлам, которые давно продались деловым чувакам с потрохами! А ты делаешь вид, что служишь закону! На хрена доставал меня ночью?

— Я закону и служу, и буду служить. И давить таких, как ты, Лева. И еще кое-что. В нашем деле есть и третий игрок, открою тебе истину. Ты не дурак, чтобы убирать Мошканцева, я тоже не дурак, это ведь грубо и вульгарно. А он убрал. Не знаю, по какой причине, не знаю, чьи интересы представляет, но уважать его просто необходимо.

— Пугаешь?

— Нет, надеюсь, это останется между нами.

— Кто такой, я его знаю? Намекни, сам разберусь.

— Понятия не имею. Но поверь мне — убийство Мошканцева — только начало.

— Ты на что намекаешь, Потап?

— Думай, Лева.

Потапов остановил свой мотоцикл у двери поссовета как раз в то время, когда Манько выходил на улице к «Волге», которая ждала его.

— Илья Петрович, хоть вы образумьте своего мента! — взмолился Разуваев. — Нигде покою от него нет, в огороде грозился избить, теперь хочет посадить…

Мэр поселка остановился, сурово посмотрел на своего участкового.

— Что случилось, Иван?

— Управление мотоциклом в нетрезвом виде случилось, — ответил Потапов. — Будем разбираться… когда более важные проблемы решим.

— Кружку пива выпил, ну разве я пьяный, Илья Петрович?

— Действительно, Иван, что ты себе позволяешь?! — заорал Манько. — У нас мало других пьяниц, нужно задерживать уважаемых людей за пустяк? Я же тебя предупреждал! Ты выполнил задание? Я тебе сутки дал, а ты чем занимаешься?!

— Я задержал того, кого задержал. И с полными основаниями для этого, — хмуро сказал Потапов. — А насчет огорода — так это совсем другая песня, и с ней будем разбираться.

— Немедленно отпусти!

— Вы не можете мне приказывать…

— Я сказал — отпусти!

— Ладно. Объясняться с Новоселовым будете сами.

— Прямо сейчас и объяснюсь! — крикнул Манько и побежал обратно в здание поссовета.

Потапов пожал плечами, жестом показал Разуваеву, что может быть свободен.

— Мотоцикл знаешь, где, там и найдешь, — добавил он.

Разуваев хотел сказать что-то язвительное, но не осмелился, уж больно зло смотрел на него участковый. Кисло ухмыльнувшись, он вылез из коляски, побрел по улице назад, к тому двору, у которого лежал на обочине его мотоцикл.

Крепко выругавшись, Иван слез с мотоцикла и пошел в свой кабинет. Там сидели явно уставший Дунайцев, Загорелов и чуток отдохнувший Ледовской.

— Ваня, я поехал домой, водителя постараюсь вернуть вам. Черт, устал, как… не знаю кто, — простонал Дунайцев. — А толку — ноль.

— Не пойму, если толку нет, какого хрена я должен торчать в этой дыре? — сказал Загорелов.

На столе зазвонил телефон. Дунайцев взял трубку, напрягся, кивая и говоря «понял», «есть». Закончив разговор, он поднялся с кресла Потапова, виновато развел руками.

— Извини, Иван, велено доставить тебя в Управление, прямо к начальнику, он жаждет побеседовать с тобой.

— Не в наручниках, надеюсь?

— Нет, но… Черт возьми, а как же Валентин? Ты ведь обещал приютить его у себя.

— Я предупредил маму, она выделила для него комнату. Володя проводит, в случае чего, — сказал Потапов.

— Надеюсь, «в случае чего» не будет, и ты сам представишь его своей матери, — сказал Дунайцев. — Ладно, поехали.

В тесном кабинете на втором этаже магазина Разуваев сидел за своим столом и, попивая виски, сурово смотрел на Гуслярова и Краснуху, остались только двое, кому он мог полностью доверять. А теперь сомневался — могли? Поэтому не предложил им выпить, перебьются, а самому, после встречи с Потаповым, просто необходимо было чего-то глотнуть. Хотя бы в отместку участковому, а может, и в благодарность.

— Мы с Потапом не кенты, — жестко сказал он. — Это все знают, но он мне сказал одну вещь, и я ему поверил. Сказал на полном серьезе. А конкретно — в деле есть третий, кто мог взять товар. Кто это может быть?

— Сторож или сам Манько, — ухмыльнулся Краснуха, облизывая пересохшие губы. — Они могли сунуться в кабинет Потапа.

— И Манько кончил потом Мошку? Не смеши меня, Краснуха, — сказал Гусляров. — Слушай, Лева, с чего это ты поверил менту? По всем раскладам получается — он взял товар. И кончил Мошку, чтоб не вякал.

— Нет, он не дурак, и это я точно знаю. Сказал — допер, кто киллер, человек серьезный. Да еще намекнул, что его следует уважать. Что за дерьмо? Думайте, придурки, вы дольше тут торчите, все знаете!

Тишина воцарилась в кабинете, потом Краснов взлохматил толстыми пальцами свои и так не очень причесанные волосы, уставился на стакан босса, мрачно сказал:

— Плеснул бы… Чего всухомятку серьезные разговоры разговаривать?

Разуваев достал из бара еще два стакана, на треть наполнил их виски, придвинул к краю стола. Наклонился вперед, уперся грудью в ребро столешницы и замер в ожидании ответов. Краснов залпом опорожнил свой стакан, вытер губы рукавом куртки, Гусляров отхлебнул глоток, закурил.

— У меня тетка живет в Прикубанске, — начал Краснов. — Недели три назад ездил к ней, со шпаной местной говорил. Они сказали, какой-то крутой чувак объявился, троих «оптовиков» кончил, остальные затаились.

— Знаю об этих делах. Что дальше?

— Ну так может, этот крутой и нас хочет прибрать к рукам? Раз такой крутой?

Разуваев посмотрел на него со злой издевкой.

— Если это так, то «крутому» нужно знать, что Мошка везет товар, а это было известно только нам троим да самому Мошке, — знать, что Потап сцапает его, знать, что товар окажется в сейфе, и суметь быстро отпереть двери и очистить сейф. Он крутой или колдун, как ты думаешь, Краснуха?

— Да откудова я знаю? Что слышал, то и сказал.

— Так думай, что мелешь! — заорал Разуваев. — Я еще про время не сказал! Крутой, да еще из райцентра, должен был знать, когда мы подпалим сортир старика, отправим Айсмана разбираться с пьяным мужиком Канючки. Откуда? Может, подскажешь?

— Да это бред сивой кобылы, — сказал Гусляров.

— Сам ты бред! — обиделся Краснов. — Если Потап все знал и выследил Мошку, другие тоже могли. Через того же Потапа.

Разуваев со злостью грохнул кулаком по столу, болезненно скривился.

— Потап не знал, — снова подал голос Гусляров. — Он свою немку встречал, где-то в это время автобус с ЖБИ-7 подходит, вторую смену по домам развозит. Если б у Мошки работала хоть одна извилина, он бы двинул в объезд, и все получилось бы классно. Потап остановил его от скуки, автобус запаздывал. И тут Мошке нужно было просто подчиниться, сказать пару слов, а он дернулся в отрыв! Да мы уже толковали про это.

— Откуда ты знаешь, как все было на самом деле? — спросил Краснов, сжимая кулаки.

— Сразу было понятно. Имел бы Мошка мозги, так, может, живой бы остался.

— Ты самый умный тут, да? — спросил Краснов.

— Не самый дурак, — ответил Гусляров, отхлебнув заморской жидкости. — Думаю, все дело в Потапе. Он просто берет «на пушку» нас. Мошка «наехал» на Таню Соколову, телку Ромки Клейна. А его сеструха кто? Жена Потапа. Щенок пожаловался менту, а тот одним ударом срубил две проблемы.

— Какие проблемы? — хрипло спросил Разуваев. — Ты суди Потапа не с нашей колокольни, а с ихней. А там Потапу нечего волноваться. Они думают, что мы взяли товар, держат нас под прицелом, падлы! На хрена Потапу кончать Мошку? Из него можно выбить все, если отправить в район.

— Но Ромка мог накеросинить… Лева, я ж тебе говорил, что он «клеил» девчонку.

— Помню. Он же вроде как сказал — темно было, она не видела его, не узнала.

— А если узнала?

— Так что, щенок взял и срубил башку Мошке? Он мог накеросинить…

Краснов презрительно хмыкнул, но ничего не сказал.

— Вот с этим и надо разобраться. Сегодня же встреться со щенком и поговори. Просил он мента защитить его телку или нет? Выясни и сразу мне звякни. Понял? — жестко сказал Разуваев.

— Ну ты молодец, Лева. Кто самый трезвый, тот и отвечает за базар, так получается, да?

— Сделай, как я говорю. Сделай так, чтобы и он сказал все. Надеюсь, ты можешь? — произнес Разуваев. — Результат у меня должен быть сегодня. Не сделаешь — тоже будет результат, но другой. Все понял, Гусляр?

— Да какие дела? Сделаю, как ты хочешь.

— Сделай, дорогой. А ты… — Разуваев повернулся к Краснову, — осторожно со своей хатой. В поселке ментов до хрена и больше, мне это не нравится. Закрыть этот «клуб», врубился?

— А чего ж тут непонятного? — сказал Краснов.

— Налейте себе еще, вмажьте — и задело. Меня больше интересует, кто этот третий. Если долбаный родственничек Потапа — прижмем пацана. Главное — товар найти!

Возражать ему никто не стал, но плеснули себе оба, торопливо выпили, Краснов опять занюхал рукавом, им же и губы вытер, Гусляров просто поморщился, а потом оба вышли из кабинета.

Разуваев замер в кресле, глядя на изрядно опорожненную бутылку. Чего-то он не понимал в этом деле. Или Потап играл с ним, когда попросил вернуть товар, делая вид, будто понятия не имеет, где он, или кто-то третий и вправду вмешался в игру. Но в любом случае, кто-то из его окружения «слил» информацию противнику. Скорее всего, сам Мошка, потому его быстренько и убрали. А зачем тогда он, придурок, вязался к Таньке Соколовой, зная, что это плохо кончится? У телки пахан — главный инженер карьероуправления, человек небедный, песка в новом карьере до хрена, и ЖБИ нужен, и частники прут со всего района, из других тоже, составы уходят в Россию. Какие там деньги официальные, какие идут в карман начальству — никто не знает. Но дураку понятно, что обижать дочку Соколова нельзя. Тем более если у тебя проблемы с участковым! А он полез… Зачем, почему? Если предал, допер, что скоро уберут, — все равно непонятно, к чему усугублять свое положение.

А если не Мошка предал, а кто-то другой?

Ну, дела! Голова кругом идет!