Все вдруг разом опостылело — и дом, полная чаша, и техника, диковинная для многих карьерцев, и модные наряды, в которых некуда пойти здесь. Все у нее было, а толку от этого? Кем она себя чувствует? Да шлюхой самой настоящей, так захотел ее драгоценный муженек! И если бы Иван не дорожил так своей немкой, в отместку Леве рассказал бы кому-то, что жена Разуваева бегает к нему, показывает голые сиськи, себя предлагает, над ней бы смеялся весь Карьер. Завидовали многие, женщины — так почти все, уж они-то постарались бы смешать ее с грязью. А у Ивана проблем выше крыши, за эти убийства, небось, он отвечает как участковый, и немка сбежала от него. Если откажется вернуться, а она же вся из себя правильная, Иван может и сказать… И что тогда ее ждет?
До замужества, когда Лева сидел, встречалась с другими мужчинами, но сама решала все свои проблемы. Когда еще раз пойти на свидание, когда сказать — извини, дорогой. Никто не мог упрекнуть ее в легкомысленности. А теперь ведь могут узнать, что муж специально посылал ее к Потапову, и ох сколько мужиков убогих завопят — а я ведь на такое не способен, сколько бедных женщин, да и не очень бедных, подумают — хорошо, что я не жена самого известного в поселке бизнесмена! Не шлюха, которую можно послать к другому мужику!
А у Левы сплошные проблемы, милиция им интересуется, приезжали, взяли подписку о невыезде. Может, скоро все ее благосостояние рухнет. Ну так честное имя свое хотя бы нужно спасти. Чтобы людям можно было спокойно смотреть в глаза. А как это сделать? Да только одним способом — честно рассказать немке, что ничего между ней и Иваном не было. Пусть помирятся, пусть живут себе… Только бы эта история никому не стала известной.
Ирина посмотрела на электронные часы — половина пятого, немка, если работает в первую смену, уже вернулась домой. Лева уехал в свой магазин, значит, самое время пойти к немке и все ей честно рассказать. Она правильная баба, поймет ее и убедит Ивана не мстить Леве и ей. Это самое верное решение. Может, и пронесет. А с Левой она потом разберется, если он выпутается из своих проблем. Найдет способ и заставит его пожалеть о том, что не ночевал дома!
Джинсы, полусапожки, кожаная куртка на меху. Не соболью же шубу надеть, немка разозлиться может. И — пешком по улицам Карьера к дому немки, отвыкла уже пешком ходить, Лева на машине возил, если куда надо. Тут — никуда, продукты он сам привозил, какие она заказывала, а вот в районную парикмахерскую, тамошние магазины — да. Уже смеркалось, улицы были пустынные и жутко унылые, смотреть тошно. Да и страшно после того, как муж твердил, что его и ее тоже могут убить. А что поделаешь? Нужно идти, если уж решила.
У забора Клейнов она долго не решалась нажать кнопку звонка, тоже звонок, как и у них, практичные они, немцы, все делают правильно, но не потому, что денег много, как у Левы, а потому что так удобнее. Нажала. Минуту спустя из дома выбежала немка, замерла как вкопанная, увидев за раскрытой калиткой ее.
— Привет, Катерина, — сказала Ирина.
— Что тебе нужно?
— Честно рассказать обо всем.
— Нам не о чем говорить, — холодно сказала Катя, намереваясь захлопнуть калитку.
Ирина вцепилась пальцами в край холодного дерева, удержала калитку раскрытой.
— Послушай меня… Я ведь не просто так пришла, да?
— Ты всегда приходишь не просто так.
— Мне нравился Иван, мы даже несколько раз встречались…
— Я знаю.
— Заткнись, дура! — не выдержала напряжения Ирина. — Ничего у нас никогда не было, поняла? А то, что ты видела, — Лева приказал, я сказала Ивану, что сообщу о муже что-то важное, он сказал — проходи. Я прошла, понимаешь?
— Нет.
— Ты что, совсем тупая? Я тянула время, пока тебе не скажут нужные люди — пора домой. Ведь сказали, так? А когда ты приперлась, я начала бухтеть то, что велел мой придурок, муж, понимаешь? И показала, чтоб ты поверила. На самом деле ничего между нами не было, ни тогда, ни вообще.
— Зачем ты это сказала?
— Ну, ты совсем дура! Я же объяснила — муж попросил, ему нужно было это… Чтобы Ивана выключить из игры.
— Я не верю тебе, — не очень уверенно сказала Катя.
— Послушай, немка, скажу тебе всю правду. Я не хочу быть бабой, которую муж посылает на свидание к любовнику, такого быть не может, но так получается. И мне плевать на дела моего мужа, я просто хочу сказать — я была дурой, что согласилась сыграть в эту дерьмовую игру, понимаешь?
— Теперь только прозрела?
— Да. Когда убили еще одного сотрудника Левы. Третьего уже. Могут и Леву убить, и меня. Не хочу подыхать подлой сволочью! Короче, прости меня. Это все.
— Хочешь, чтобы я тебе поверила? Это должен подтвердить твой муж, — задумчиво сказала Катя.
— Ну, ты даешь! Пойди, спроси у него сама, он в магазине торчит. Можешь сослаться на меня, я свои эти вот слова подтвержу, не сомневайся. А что скажет муж — понятия не имею. Слушай, какие тебе еще доказательства нужны, если я сама призналась, что муж заставил меня сыграть шлюху?
— Я все поняла. Не думай, что такая уж дура. Я на тебя не обижаюсь, Ира, Бог тебе судья. А с мужем твоим обязательно поговорю.
— Дура ты, Катька, просто невероятная. Я тебе истинную правду сказала, беги лучше к Ивану, он ни в чем не виноват перед тобой. А Лева и наврать может.
— Я пойму это. Спасибо, Ира.
Катя решительно захлопнула калитку. Ирина, качая головой, зашагала к своему дому. Она не понимала поведение немки, вроде бы все сказала правильно, беги, целуйся со своим дорогим ментом, да нет. Чего-то еще хочет уяснить… Дура, ну что тут еще можно сказать? Шагая по сырой улице к своему дому, Ирина чувствовала и облегчение — честно призналась во всем немке, сняла камень с души — и тревогу. Теперь она думала о своем будущем, а оно было туманным.
В это самое время Катя торопливо одевалась в комнате. Роман встречался со своей Таней, отец смотрел в гостиной телевизор, а она хотела точно знать, не соврала ли Ирина? Не пришла ли только для того, чтобы выгородить Ивана? Подсознательно понимала — Иван не виноват перед ней, но хотела убедиться, поэтому и намеревалась встретиться с Разуваевым, послушать, что он скажет.
— Кто это приходил, Катя? — спросил Федор Петрович.
— Подруга одна… — сказала из своей комнаты Катя.
— Не Иван?
— Нет, у него сейчас работы много, ты же сам знаешь, что творится в Карьере.
— Я-то знаю, — тяжело вздохнул Федор Петрович. — Но понять не могу, почему ты не рядом с ним в это трудное время?
— Понадобится — буду рядом. Отдыхай, папа, а мне нужно отлучиться на полчаса.
— Не задерживайся, тут и вправду черт-те что творится… Может, проводить тебя, дочка?
— Я знаю, знаю, папа! Не надо провожать, спасибо, я сама справлюсь.
Катя надела кожаную куртку, надвинула капюшон на голову и вышла из дома. Опустив голову, она торопливо зашагала в сторону магазина. Уже стемнело, улицы, кое-где освещенные оранжевыми пятнами фонарей, опустели, народ снова опасался выходить из домов после наступления темноты. Наверное, и в магазине покупателей не было, но работал-то он до девяти, значит, Разуваев должен быть там. Страшно было идти по безлюдной улице, но ведь Ирка пришла, не побоялась, что ж она, жена Ивана Потапова, трусливее жены какого-то подозрительного бизнесмена? Ну уж нет!
Подумала так и улыбнулась. Жена Ивана Потапова! Да, и это помогает ей уверенно шагать по сырому гравию дороги. Еще как помогает!
Впереди показались стеклянные, ярко освещенные витрины магазина. Поначалу, когда магазин только открылся, их раза два или три разбивали; одного хулигана Иван нашел, заставил заплатить Разуваеву, про других говорили, что Разуваев сам разобрался с ними, и так, что бить витрины магазина перестали.
Катя прибавила шагу, почти бегом добралась до двери, перевела дух и вошла в просторный торговый зал, продуктовый. Был он устроен на манер городских магазинов — продукты лежали в холодильных контейнерах, а те, что не портились, на полках. Бери пластмассовую корзинку, клади в нее что хочешь и топай к кассе. Их было три, кассовых аппарата, и возле каждого еще летом в это время выстраивалась очередь, сегодня же работала только одна кассирша, да и та болтала с грузчиком, потому что ни одного покупателя не было. Грузчика, рыжего, курносого парня, Катя хорошо знала — Сергей Воронихин, Ромкин приятель. Увидев Катю, он шагнул навстречу.
— Привет, Кать! Что там твой Потап, думает мышей ловить или нет? У нас тут скоро некому работать будет, всех перебьют к едрене фене.
Его тон не понравился Кате.
— Сережа, еще раз назовешь Ивана «Потапом», скажу ему, приедет, просто надерет тебе уши, и будут они у тебя как локаторы до самой старости. Понял? — строго сказала она.
— Да ладно, я ж просто спросил… — мигом сник грузчик. — Людей наших убивают одного за другим, а мы ничего не знаем. Извини, Кать, я нечаянно сболтнул…
Жена Ивана Потапова! Вот как эта фамилия действует на местную шпану!
— Позови мне Разуваева, нужно поговорить с ним.
— А босса нету.
— Где же он?
— Понятия не имею. За старшего остался Слепченко, хочешь, позову его?
— Давно он уехал?
— Да сразу после обеда, и потом не появлялся.
Катя задумалась. Ирина считала, что муж в магазине, а его тут всю вторую половину дня не было. Где же его искать? Может, Слепченко знает?
— Ну давай, зови, — сказала она.
Кассирша, крашеная блондинка Валя, поняв, что Катя ничего покупать не собирается, со вздохом достала откуда-то снизу журнал и принялась перелистывать страницы. Минуты через три со второго этажа спустился Слепченко. Вид у него был явно испуганный, и не Катя являлась причиной этому.
— Здравствуй, Катюша, что там нового на милицейском фронте? — спросил он, подходя к ней.
— Здравствуйте, Максим Иванович. Я не знаю, но Иван работает день и ночь, и следователи из района живут… у нас.
— Поскорей бы разобрался, а то, понимаешь, вчера только Павло Молчун был назначен начальником охраны, а сегодня его уже нет в живых. Сегодня меня Разуваев оставил за старшего, теперь сижу и думаю, а как домой ехать? Ты понимаешь?
— А вы тут переночуйте, запритесь, да у вас же и сторож есть с оружием.
Слепченко почесал затылок, машинально кивнул.
— А что, это, пожалуй, идея. Так и сделаю.
— Максим Иванович, мне нужно срочно поговорить с Разуваевым, его жена приходила, просила… Не знаете, где он?
— Точно не знаю, но, скорее всего, у Мишки Краснова. Куйбышева пятьдесят шесть, знаешь?
— Знаю, спасибо, Максим Иванович, — сказала Катя и вышла из магазина.
Еще бы ей не знать, где находится притон Краснова, или Краснухи, как его называли в поселке, Иван столько раз говорил ей с зубовным скрежетом, что никак не может прикрыть эту «лавочку». Не хотелось тащиться туда, и дождь пошел, и смысла особого не было, Ирина ведь приходила тайком от мужа и явно говорила не то, что он приказал. Да и теперь, когда прошло время, было абсолютно ясно, что Иван, вернувшись из района, не мог привести к себе любовницу, не зная, где жена, где мать, когда вернутся. На такое и самый известный гуляка в поселке не отважился бы, что говорить об Иване… Дура она была, поддалась на грубую провокацию, но… самочувствие такое, что и сама не знает, чего от себя ждать. Первая беременность, еще и незаметно, но влияет на настроение…
А теперь, если уж решилась, то пойдет до конца. Может, и не услышит признания от Разуваева, но хоть скажет ему все, что думает.
Она всегда была упрямой девушкой.
Ашоту понравился первач, очищенный и настояный на чабреце. Две рюмки выпил, закусил соленым огурчиком, сырокопченым окороком, блаженно откинулся на спинку стула в дальней комнате Краснухи. Закурил «Мальборо».
— Хорошо у тебя в деревне, Варвар, — сказал он, пуская в потолок кольца дыма.
— Не жалуюсь. Участок прикупил по соседству, хочу открыть центр отдыха с рестораном, сауной отдельной, комнатами для приезжих… С телками, если кто пожелает.
— Это правильно, — одобрил Ашот. — Если в ресторане будешь подавать такое пойло с такой закусью, народ пойдет.
Два громадных «шкафа» — Салтык и Боров — сидели у стены, не пили, внимательно наблюдали за разговором. Кто из них кто, даже Разуваев не мог сообразить, оба лысые, тупые, но исполнительные, оба похожи на боровов. Люди Ашота. Краснуха сидел за столом, пил, но помалкивал.
— Ашот, у нас возникли серьезные проблемы, — сказал Разуваев. — Похоже, все дело в оборотне.
— С оборотнями мы разберемся, — жестко сказал Ашот, худощавый армянин пятидесяти восьми лет. — Они у нас попляшут!
— Ты не понял, Ашот! Это настоящий оборотень.
— Слушай, дорогой, заткнись, да? Я с оборотнями в Ростове имел дело. Я знаю, как с ними работать. Понял, нет?
Разуваев понял вдруг, что про настоящего оборотня Ашот не станет слушать, подумает, что его дурачат. Он ведь не жил в поселке, а про сентябрьские события ни в газетах, ни по телевидению не сказали и слова. Ашот заподозрит неладное, если ему станут «впаривать» про настоящего оборотня, зверя. И не только заподозрит, а еще и прикажет своим «шкафам» разобраться, что, собственно, имел в виду Разуваев, когда нес откровенную чушь ему, уважаемому человеку, благодетелю этого урки?
Дальнейший разговор на эту тему становился опасным.
— Понял… — сказал Разуваев.
— Кто взял товар? Где он? — жестко спросил Ашот.
— Я думаю, местный участковый, Иван Потапов. Он задержал Мошку и спрятал товар в свой сейф. Я организовал все как надо, но в сейфе товара не оказалось. Вот Краснуха вскрыл сейф, можешь спросить его.
— Я тебе верю, Варвар. Вот с этим «оборотнем» и будем разбираться.
Ашот посмотрел на своих телохранителей, они приосанились всем своим видом показывая, что готовы на все, что прикажет босс. Ашот налил себе еще рюмку, поднял ее, внимательно посмотрел на Разуваева.
— Ты, Лева, утратил контроль над ситуацией. Это плохо.
Знал бы он, какая тут ситуация на самом деле! Но что толку говорить об этом? Пусть сам разбирается, глядишь, да и нарвется на зверя. Нет Ашота — одной проблемой меньше станет.
— Ашот, в поселке менты из района, моих людей кто-то убирает…
— Разберемся.
Во дворе яростно залаял пес. Ашот уперся немигающим взглядом в Разуваева. Тот взглянул на Краснова.
— Щас посмотрю, кто там приперся, — сказал Краснов и пошел во двор.
Салтык и Боров вскочили со своих стульев, один шагнул к окну, другой встал у двери. Краснов вернулся через несколько минут, мотнул головой, стряхивая дождевые капли.
— Катька приперлась, хочет с тобой поговорить, Лева, — сказал он.
— Какая Катька? — не понял Разуваев.
— Ну какая! Потапа жена.
— Со мной?
— Стоп! — жестко сказал Ашот. — Жена Потапа — жена участкового, который взял товар? Я все правильно понимаю, дорогой?
— Да, — сказал Краснов.
Разуваев скрипнул зубами. На хрена же такое базарить? Ашот приехал и уехал, а ему тут жить. Мужика подставить — это одно, а с бабами воевать — совсем западло.
— Я его прищучил на одном деле, видимо, хочет разобраться, что к чему, — сказал он. — Жену прислал…
— А мы сами с ней разберемся, — сказал Ашот. — Потолкуем спокойненько, или сама скажет, или муженек отдаст товар в обмен на жену.
— Нет, Ашот, он совсем озвереет! — испуганно воскликнул Разуваев. — К тому же она в положении!
— А мы ей ничего плохого не сделаем. Пускай он отдаст наше, мы отдадим его. Ну, далеко ее тащить не стоит… У тебя есть хата, про которую никто не знает?
— Нет.
— У меня есть, — сказал Краснов. — Двоюродный дядя, Качура, живет прямо возле железнодорожной ветки от нового карьера к городу. Там еще есть ветка к ЖБИ-7, так он стрелки переводит. Четыре километра от Карьера, а до города все десять будут. Один живет, кругом пусто.
— Вот к нему и зачалим, — решил Ашот.
— Нет, нельзя! — крикнул Разуваев. — Потап такое устроит!..
— Не устроит, — ласково сказал Ашот. — Мы остановимся там на ночь, вежливо поговорим с телкой, а потом увезем подальше, если не скажет, где товар. И ваш Потап сам принесет его на блюдечке с золотой каемочкой.
— А я думал — с голубой, — сказал Краснов.
— Я тебя сам сделаю «голубым», будешь вякать! Салтык, Боров, телку — в джип, но аккуратно, не трогать. Ты, — Ашот ткнул пальцем в Краснова, — поедешь с нами, представишь своему дяде. А точнее, загонишь его в дальнюю хату, чтоб никого не видел. А ты, — он повернулся к Разуваеву, — гони домой и трахай свою жену. Меня тут не было, никто не видел, ничего не знает. Запомни, вякнешь хоть малое словечко — ты не жилец, Варвар.
Салтык и Боров стремительно выскочили из хаты. Разуваев тяжело вздохнул и согласно кивнул.
— Все понял, Ашот.
Двое громил подхватили Катю под руки, зажали рот потными, вонючими ладонями, потащили к джипу, стоявшему во дворе. Усадили на заднее сиденье.
— И пальцем не тронем, если будешь вести себя хорошо, гарантия, — сказал Салтык.
Ладони ослабили давление на ее губы, видимо, бандиты хотели знать ее мнение.
— Попробуй только тронь! — зло сказала Катя. — Иван найдет тебя и измордует до смерти!
— Ты умница, все правильно понимаешь, — сказал Боров, усаживаясь рядом с другой стороны.
Ашот, надев темные очки, быстро подошел к джипу, сел на переднее сиденье рядом с водителем, хлопнул его по плечу. Краснов открыл ворота, джип резко выскочил на улицу. Краснов запер ворота, сел в машину рядом с Салтыком. Тесно было вчетвером на одном сиденье, хоть машина и была просторной.
— Давай прямо, потом скажу, — буркнул он, жалея о своей словоохотливости.
Джип рванул вперед по темной, безлюдной улице.
Разуваев налил себе рюмку самогонки, выпил залпом, налил еще, выпил, закусил соленым огурцом. Ситуация складывалась хуже некуда. Ашот крутой у себя в Ростове, но не знает, что за люди живут здесь. А главное — что такое Потапов, если его всерьез зацепить. Да он похуже оборотня будет! Значит, нужно ехать домой и убеждать Ирку, чтобы, в случае чего, сказала, что он весь вечер торчал дома. Разуваев достал мобильник.
— Ира? Привет. Как дела?
— Я говорила с Катей Потаповой, все ей рассказала. Думаю, это правильно. Лучше не ссориться с Иваном. Она хотела поговорить с тобой. Если придет — извинись, покайся, думаю, Иван может простить нас.
— Ты… сказала?
— Да. Извини, Лева, но мы сотворили несусветную глупость. Катька в положении, а мы такой спектакль устроили! Это просто подло. Я, как ты понимаешь, тоже женщина, Лева! И если я буду в положении и кто-то устроит мне такое… Убью гадину!
— Понимаю…
— Приезжай скорей. Нам нужно поговорить.
— Конечно, как только… Конечно, Ира.
Разуваев выключил связь, судорожно сжал мобильник в потной ладони. Так она все рассказала! А Катя пришла и… может быть, с ведома Ивана! А ее тут… Ну и дела! Домой возвращаться нельзя, здесь оставаться тоже. Ехать в Прикубанск к другу… Перехватят по дороге! Значит — к Маринке опять, на всю ночь. Глядишь, там его не достанет злой как собака Потап. А утром ясно будет, что к чему.