Таня Соколова испуганно хлопала длинными ресницами, глядя на Федора Петровича. Как-то не очень хорошо получалось — сидит одна, в чужой кухне, а Романа нет. Хоть и встречаются они, да пока еще не муж и жена, если Роман ушел, и сама должна была уйти, а иначе — что ж такое получается?
— Хорошо, что ты осталась, спасибо, Танюша, — сказал Федор Петрович, присаживаясь на стул. — Хоть есть с кем поговорить, а то совсем плохо.
— Извините, Федор Петрович… — растерянно забормотала Таня. — Мы тут сидели, а потом…
Клейн-старший только рукой махнул.
— Чего ты извиняешься, Танюша? Не чужая, наверное, здесь. Да и я вполне современный старик, уважаю симпатию своего сына, значит, и для меня симпатия. Так что ты не беспокойся, налей-ка лучше винца, выпьем. Тебе ж, наверное, тоже непросто одной сидеть и ждать, верно?
— Тоже мне сказанули — старик! Да вы еще очень даже завидный жених, Федор Петрович.
— Да какой я жених, Бог с тобой. Вот Романа женить мечтаю, он парень хороший, но-малость бестолковый. А под твоим присмотром будет в порядке.
Таня налила в стаканы виноградного вина, торопливо положила на чистые тарелки окорок и баклажаны. Уронила кусок окорока на пол, быстро подняла, не зная, что с ним дальше делать.
— Выбрось в помойное ведро, — сказал Федор Петрович. — Да не суетись, успокойся.
Таня послушалась его совета, виновато улыбнулась.
— Извините, Федор Петрович…
— Давай выпьем, и перестань извиняться. Вы уже ребята взрослые, так что стаканчик вина можно. За будущее не пьют, но за то, что вы вместе, — можно. Дай Бог и дальше, мне бы этого очень хотелось…
Они чокнулись, выпили, закусили кусочками окорока. Не совсем подходящая закуска для мягкого, сладковатого вина, да кто же про это думал сейчас?
— Я не понимаю, зачем Ромка побежал помогать Потапову? — сказала Таня. — Ну что он может сделать?
— Ты совершенно права. И я так думаю, — развел руками Федор Петрович. — Порыв понимаю, Катя была для него не просто сестрой, а и мать заменяла, он ее сильно уважает. По правде сказать, не верю, что ее могут похитить, ибо тогда… даже представить страшно, что с ними сделает Иван.
— Вот и я про то же! Может, она зашла поговорить к подруге или просто гуляет… Как можно тронуть жену Ивана Потапова? Мы в школе подшучивали над учителями, а вот над Евдокией Андреевной — никогда. И не потому, что она завуч. Все знали, если скажет Ивану — потом хоть на улицу не выходи.
— Но даже если что… Иван сам справится.
— Правильно, Федор Петрович. У него ведь тут еще люди из района, мне папа говорил.
— Налей-ка еще. И знаешь, я уже жду не дождусь, когда ты станешь женой Романа и переедешь к нам. Оно, конечно, мы мужики, и сами можем многое, а все ж таки хозяйки не хватает.
Таня по новой наполнила стаканчик Федора Петровича, себе наливать не стала, улыбнулась. Она уже не робела и, более того, хотела быть здесь хозяйкой. А что? Дом и двор у Федора Петровича ухоженный, все тут удобно, чисто и аккуратно. Ромку она любит, а с будущим свекром одно удовольствие разговаривать. И самое главное, она будет не только здесь хозяйкой, но и своей жизни хозяйкой станет. Отец с матерью, конечно, родные, любимые, но достали уже своими требованиями — учись день и ночь! Денег для нее не жалели, но ведь и Ромка получает неплохо, а уж Федор Петрович так и вообще, самый уважаемый машинист карьероуправления, это и отец всегда говорил. Он-то лучше других знает, кто есть кто в карьероуправлении. Начальство, принимая какие-то решения, непременно советовалось с Федором Петровичем. Она уже давно подсознательно решила для себя, что учиться можно и заочно, живя с любимым человеком. Потому как уедешь в Краснодар, Ромку приберут к рукам другие девчонки, в этом ничуть не сомневалась.
— Вы не возражаете, что я тут сижу, ожидаю Ромку? — спросила она.
— Здрассте! — сказал Федор Петрович. — Танюша, я ведь уже говорил, что благодарен тебе, вдвоем-то и ждать проще. Или не так?
— Так, Федор Петрович.
— И больше не говори глупостей. Я теперь вот хочу выпить за тебя. Красивая девушка, умная. Ну, за тебя!
Немец Фридрих Клейн (по паспорту) встал, поднял правый локоть, как заправский русский гусар, и залпом опорожнил свой стакан с вином. Таня с улыбкой кивнула, благодаря за тост. Чем больше она говорила с Федором Петровичем, тем больше он ей нравился.
— Федор Петрович, я уже начинаю волноваться, — сказала она, подкладывая окорок и баклажаны на тарелку будущего свекра.
— Да и я волнуюсь, Танюша. Не понимаю, куда могла пропасть Катя и зачем Роман умчался. Ну что он может сделать? Иван сам все знает, все умеет… А если Иван не сумеет ее спасти, значит, никто не в силах это сделать…
— Ну что вы такое говорите, Федор Петрович!
— Прости, Танюша, глупости, конечно, да по нынешним временам все может случиться… А ты своих родителей предупредила, что задержишься у нас?
— Да, у меня же есть мобильник, позвонила.
— Надо мне и Роману купить, и себе, могли бы сейчас переговариваться. Твои родители не против?
Конечно, родители были не в восторге от того, что их единственная дочь задерживается в доме Клейна, но, по крайней мере, были уверены, что с ней все в порядке, и смирились, просили только звонить хотя бы раз в час. Рассказывать об этом будущему свекру Таня не стала.
— Все нормально, Федор Петрович, — сказала она, немного помолчала и добавила: — Ваш дом единственный в Карьере, где родители могут позволить мне задерживаться допоздна. Потому что они уважают вас.
— Спасибо на добром слове, Танюша, спасибо… — со вздохом сказал Федор Петрович. — Вот уже не знаю… стоит ли еще выпить вина или нет. Уж больно тяжко сидеть и ждать.
— Давайте сделаем небольшой перерыв, — сказала Таня. — Послушаем музыку, а потом и еще можем выпить вина. Я вам поставлю группу, которая очень нравится Ромке.
— Давай послушаем… Если это нравится Роману, и мне тоже понравится.
Громадный черный зверь несся вдоль лесополосы с противоположной от шоссе стороны. Сырая земля фонтанчиками брызгала из-под его мощных лап, влажные кусты высохшего бурьяна взмывали вверх и парашютами опускались на землю. Он мог бы легко опередить «уазик», который мчался со скоростью восемьдесят километров в час по пустынному мокрому шоссе с другой стороны посадки колючей акации-глядичии, и выскочить к дому стрелочника Захара Качуры, но не спешил. Его двойник был прав, главное — научиться совладать со своими чувствами в образе зверя. Понять ситуацию. Он мчался легко и свободно, внимательно слушая то, что говорили в «уазике».
— Опергруппа выехала в Карьер, на Куйбышева. Спецназ выедет, как только подтвердится наше предположение.
— Это не наше предположение, Вася, это показания Варвара, если ты помнишь.
— Я помню. Но не исключено, что там никого нет. А гонять спецназ попусту лишь по показаниям перепуганного мужика… В районе и других проблем до черта.
— Сами справимся. Я один их уничтожу, если они обидели Катю. На хрена ты поперся с нами, Вася? Чтобы потом прокурорским давать показания?
— Заткнись, идиот. Твоего салагу нужно было оставить на дежурстве, поселок-то без ментов.
— Надоел ты мне, капитан! Я в Чечне и не такие задачи решал, а ты кто? Дебильный следак! Торчишь тут, на мозги капаешь, а толку ноль. Тебя нужно было на дежурстве оставить!
— Кончайте кусаться, придурки! Тебе, Володя, хорошо бы знать, что Васька взял серийного маньяка, «гулькевического убийцу», а это уже серьезно.
— Ты лучше расскажи ему, как спас меня от топора Марданова, после этого я просто не могу остаться в стороне, когда такие дела творятся, Катьку, суки, похитили. И не хрена мне на мозги капать, я не салага!
— Ладно, проехали… не салага. Короче, Новоселов в курсе, ждет сообщений.
— Да пошел он на хрен!
Дождь становился все сильней, в Москве уже снег лежал, а на Кубани шел дождь. Холодные капли стучали по жесткой черной шерсти, не мешая легкому, свободному бегу зверя.
— Останови машину, останови немедленно!
— Что с тобой, Иван?
— Я чувствую, он где-то рядом, он близко!
Зверь резко остановился, упершись передними лапами в сырую землю и осторожно скользнул под колючие ветки акации, лег на влажную, желтую траву. Метрах в ста впереди за посадку выскочил Потапов, посветил фонариком, огляделся и вернулся к «уазику» на шоссе.
— Нашел, Иван?
— Заткнись, Вася. Найти его сложно, но я чувствую, он где-то близко. Мы с ним уже почти два сапога пара. Не пойму, при чем тут он?
— Поехали!
Зверь выполз из посадки и снова помчался вперед вдоль черной линии акаций-глядичий шириной метров в семь.
— Тормози тут, — приказал водителю Потапов. — Дальше пойдем пешком.
Они вышли из машины, осторожно приблизились к старой хате рядом с железной дорогой, которая шла параллельно шоссе. С одной стороны — посадка, с другой — железнодорожное полотно и шоссе. Тут и жил родственник Краснова, Захар Качура, переводил стрелки — или пропускал платформы с гравием и песком из карьероуправления в райцентр, или давал «зеленый свет» поездам с изделиями ЖБИ-7. За то ему платили деньги и не мешали жить так, как ему хочется. А поскольку ему хотелось жить хорошо, то вдоль лесополосы с другой от шоссе стороны росли густые заросли конопли, которые родственник Краснуха использовал по назначению. А взамен присылал симпатичных девочек. И деньги давал. А с этой стороны посадки, от кювета шоссе до железнодорожной колеи, все пространство представляло собой огород Качуры, там и картошка спела, и помидоры, и огурцы, не говоря уже о зелени — петрушке и укропе. В общем, Качура на жизнь не жаловался… до сегодняшнего вечера. С Иваном Потаповым он был знаком, и тот его особо не доставал, понимал, что в жизни отшельника свои сложности. Но когда привезли жену Ивана, Катю, Качура резко воспротивился, несмотря на то что с бандитами приехал родственник Краснуха. Потребовал немедленно удалиться, за что получил по морде, и теперь, связанный и с заклееным скотчем ртом, лежал в углу своей хаты. А Катя молодец, ничего им не сказала, ее отправили в погреб под передней комнатой хаты.
— Джип видишь? — спросил Потапов.
— Вижу, не слепой, — ответил Дунайцев.
— Зайди со стороны посадки, смотри за тылом. А мы попробуем прорваться к двери.
— Ты все правильно решил, Иван? Может, салагу… ладно, извини, Володя… отправим следить за тылом?
— Ты больше нужен там, наблюдать умеешь. А Володе не привыкать ходить в атаку.
— А я, по-твоему, бухгалтером работаю? И какого хрена ты раскомандовался тут, младший лейтенант?
— Вася, на хрен нам эти разборки? Тыл — самое важное место, окно имеется, только туда они смогут попытаться выскочить. И там нужен человек опытный. Это не команда, я не могу сидеть в кустах, понимаешь, почему? И не могу Володю послать.
— Может, подождем? Через полчаса тут будет спецназ, я уже доложил шефу.
— Там Катя, забыл?
— Командир хренов, — пробурчал Дунайцев.
Крадучись, он отправился на задворки хозяйства Качуры, притаился среди «безголовых» палок подсолнечника, за шаром перекати-поля. Пространство за домом стрелочника держал на прицеле. А за спиной темнела посадка, приходилось и туда поглядывать, не зря же Иван выскакивал из машины по дороге…
Потапов и Ледовской еще ближе подобрались к хате, забора вокруг нее не было, укрыться можно было за старым тополем-белолиственницей, от которого до двери хаты на глаз — метров двадцать, не больше. И в густых кустах высохшего бурьяна по обе стороны от грунтовой дороги, ведущей к хате. Высох-то он на солнце, а теперь был мокрый, да и грязь под ним… Хотя и они все были уже мокрыми.
В окнах хаты горел свет, а перед ней стоял импортный джип, определить его марку отсюда было сложно.
— Козел он, этот Качура, — сказал Ледовской, когда они остановились за стволом тополя. — Ты ему многое прощал, а он…
— Зайдем — увидим, козел или нет. Припугнуть их, как ты думаешь, или попробовать добраться до тачки? С виду серьезная, за ней можно укрыться на время.
— Лучше попробовать добраться до джипа. Я пошел, если проскочу — выдай им все, что положено, да погромче.
— Отставить! — громким шепотом сказал Иван. — Я сам, а ты прикрой, если засекут. Смотри за окнами, а я — за дверью.
Ледовской тихо матюгнулся, но спорить не стал.
Потапов, сильно пригнувшись, медленно пошел вперед, почти скрываясь в кустах бурьяна и внимательно глядя на дверь. Спустя несколько секунд свет в хате погас, и за спиной сухо щелкнул «Макаров» Ледовского, автоматная очередь ударила из окна, пули просвистели над головой Потапова. Он прыгнул в сторону, откатился и тут же то место, где он только что стоял, накрыла автоматная очередь из другого окна. Засекли, падлы! Сзади снова ударил «Макар» Ледовского, Иван успел заметить черный ствол, торчащий из раскрытого окна, выстрелил несколько раз и ползком вернулся к тополю.
— Бдят, суки, — сказал Ледовской. — Или знали, что мы на подходе. Только ты пошел — из окна ствол, пришлось пугнуть его, иначе прошил бы тебя.
— Спасибо, Володя. Значит, будем играть в открытую, — сказал Потапов и громко крикнул. — Это милиция! Предлагаю сдать оружие и выйти с поднятыми руками!
Ответом ему была автоматная очередь. Пули свистели совсем рядом, но большую часть их принял на себя старый тополь.
— Ну, падлы! Если не добраться до тачки, они первые до нее доберутся. Накроют все, башку не подымешь, сядут в джип и… попробуй догони! И Катьку могут угробить! — разозлился Ледовской. — Да плевал я на этих козлов! Смотри за окнами, командир!
Потапов не успел возразить. Ледовской, петляя, метнулся к джипу. Иван выстрелил в одно окно, во второе, снова в первое, но автоматная очередь прошила деревянную дверь, и Ледовской упал в бурьян, не добежав метров пяти до джипа.
— Ну, твари, теперь не надейтесь выжить! — с яростью пробормотал Иван, прижимаясь к стволу тополя.
Он успел дважды выстрелить в дверь хаты, но за ней уже никого не было. Профессионалы, мать их за ногу! Один, не высовываясь, заметил из окна движение Володи, передал направление другому, и тот выпустил очередь прямо через хлипкую деревянную дверь.
Из показаний Разуваева известно, что с ростовским авторитетом Ашотом — двое охранников. Они-то и лупили из автоматов. А есть еще сам Ашот, тоже, наверное, вооружен. Там же и Краснуха, неизвестно, есть у него «пушка» или нет. И на чьей стороне Качура — неясно. Одному с пистолетом против этой оравы не выстоять. Вдвоем, если Дунайцева позвать, — тоже, но тогда бандиты могут выйти из хаты через окно в тыльной ее части! Обойти с двух сторон — и поди узнай, откуда в тебя целятся! И старый тополь не спасет.
Черт! Автомат был только у Загорелова, но его отправили в район с Разуваевым. Бурьян в том месте, где лежал Володя, не шевелился. Жив ли? Как ему помочь? А Катя, что с ней?
И вдруг он понял, и холодный пот заструился по спине. Катей они прикроются, сядут в тачку и укатят. Хрена с два потом догонишь. В райцентре перекантуются, бросят «засвеченную» тачку, найдут другую и вернутся в Ростов. Разуваев от своих показаний откажется, или его кончат в СИЗО. Да что ж это за дела такие, мать их!..
Дунайцев слышал перестрелку, громкий голос Потапова, но все еще держал под прицелом тыльную часть хаты Качуры, а очень хотелось побежать к Ивану, помочь огнем! Но терпел, внимательно глядя на темное окно, выходившее в огород. Понимал, что могут пойти к машине из двери, поливая все вокруг автоматными очередями, а могут выбраться в огород и получить преимущество. Неожиданно черная тень промелькнула совсем близко от него. Дунайцев шарахнулся в сторону и, падая, увидел, как что-то огромное врезалось в окно, послышался звон разбитого стекла. Это было похоже на видение, с такой скоростью не могут бегать ни звери, ни тем более люди. А прыгать в застекленное окно и подавно. Он тряхнул головой — может, померещилось от перенапряжения? Снова уставился на тыльную часть хаты. Глаза уже привыкли к темноте, и понять, что окно превратилось в черную дыру и вроде бы даже часть саманной стены оказалась сломанной, не так уж сложно…
Потапов напряженно следил за окнами хаты, мучительно ожидая, когда бандиты выйдут к машине, прикрываясь Катей. Они профессионалы, они обязательно это сделают, и он будет совершенно беспомощен перед ними. Более подлую ситуацию и представить себе трудно!
Неожиданно в хате послышалась беспорядочная стрельба, страшные вопли, снова стрельба, снова вопли… И — тишина. Потапов вздрогнул, когда почувствовал на своем плече чужую ладонь. Обернулся — Дунайцев.
— Слышь, Иван, у меня до сих пор коленки трясутся… Он просквозил в двух метрах от меня, как ядро… И врезался в окно! Черная тень… не только окно, часть стены разворотил… А потом — сплошные вопли…
— Ты уверен?
— Ни хрена себе — уверен! Пойди посмотри на окно, оно там одно, на саманную стену… А с такой скоростью летел… Я ни хрена не понимаю.
— Значит, он там?
— Ну а где же еще?
Потапов достал из кармана куртки две серебряные пули, вытащил обойму, вставил их.
— Ладно, я пошел, — сказал он, — загоняя обойму в рукоятку пистолета. Если дойду, сразу займись Володькой, его подстрелили, даже не знаю, жив ли… Только Володькой, остальное я сам, понял, Вася?
— Ты сдурел, Иван? Он же там!
— А что делать? Катя тоже там.
Держа пистолет в руке, Потапов решительно направился к двери притихшей хаты.