Магазин Разуваева представлял собой симпатичный двухэтажный домик из стекла и бетона — ЖБИ-7! На первом этаже продукты, на втором — одежда и всякие хозяйственные мелочи. Жителям поселка он нравился: и цены не очень высокие, и культурно все, потому как продавцам Разуваев платил, по местным меркам, весьма неплохо, и те дорожили своей работой. И выбор куда больше, чем в двух других магазинах поселка. Три года назад, когда Разуваев вернулся в Карьер после отсидки, многие удивлялись — откуда у недавнего зэка такие деньги? Хозяева двух других магазинов открыто намекали, мол, не свернешь свою торговлю — пожалеешь. Но вскоре после того, как магазин открылся, у одного из конкурентов случился пожар на складе, хозяин другого конкурирующего магазина случайно утонул на рыбалке в старом карьере, и люди поняли: Разуваев — это серьезно. Конкуренты притихли, у них, ко всему прочему, начались странные перебои с поставками, и они почли за благо договориться с Разуваевым, мол, мы тебя не трогаем, ты нас тоже. Проблемы подкосили оба других магазина, пришлось повысить цены, а Разуваев процветал.

Все это «экономическое чудо» объяснялось довольно просто. На «зоне» Разуваев познакомился с ростовским вором в законе Ашотом, тот и посоветовал удариться в легальный бизнес. Дал деньги, помог с поставщиками и всем другим. Своих людей послал в райцентр Прикубанск, чтобы наблюдали и помогали на первых порах. Ашот просто хотел иметь свои двадцать процентов от прибыли. И знал, как их получить, поскольку через год Разуваев вернул долг и жил припеваючи даже без двадцати процентов. Притон в хате Краснухи с лихвой компенсировал ему то, что приходилось отдавать Ашоту. Теперь Разуваев собирался открыть развлекательный комплекс с рестораном, тренажерным залом и «комнатами отдыха», или якобы гостиничными номерами. Да еще отдельную сауну с бассейнчиком построить рядом. Подобного заведения в Карьере не имелось, но ясно было, что потребность в нем назрела. На хату Краснухи приходили одинокие мужики, дембели, истосковавшиеся по бабам, и те, у кого возникли проблемы в семье. А куда пойти нормальным семейным парам? Таковых в Карьере имелось немало, ибо карьероуправление функционировало успешно, водители, экскаваторщики, не говоря уже о начальстве, получали неплохие деньги, да и на ЖБИ-7 не бедствовали, ЖБИ-7 работал. Люди выращивали клубнику на продажу, разводили нутрий и даже песцов, что кажется странным. Но вот поди ж ты, голубые полярные лисицы неплохо прижились на теплой кубанской земле, Разуваев даже отдел открыл на первом этаже — корм для животных. Песцам предлагалась рыба с просроченным сроком годности, которую ему поставляли по дешевке. И продавал он ее дешевле, чем рыбу для людей, но с немалой выгодой для себя. Впрочем, владельцам экзотических лисиц тоже было выгодно. Кроме рыбы, в отделе продавались специальные витаминные добавки и импортные комбикорма, которые покупались нечасто, но все же не залеживались в складских помещениях, размещенных в подвале.

Под ресторан и сауну Разуваев уже купил соседний участок в двенадцать соток (хозяева не особо противились, поскольку им предложен был более просторный дом, на тех же двенадцати сотках в другом конце поселка; да и понимали: будут набивать цену — сгорит их хата, и все дела) и теперь решал, какой из проектов ЖБИ-7 использовать для постройки трехэтажного здания развлекательного комплекса.

Казалось бы, зачем такому успешному бизнесмену заниматься преступными делами? Торгуй в свое удовольствие, получай прибыль и радуйся. Но на самом деле прибыль от торговли была солидной только по меркам Карьера, а жена Ирина хотела выглядеть солидной дамой по меркам если не московских светских львиц, то уж краснодарских точно. Да и новое заведение требовало больших денег. И если организован надежный канал поставки наркотиков в Ростов, если его собственный риск минимален, а месячный доход гораздо больше, чем от торговли, зачем же отказываться от «золотой жилы»? Раз в месяц кто-то из его подчиненных доставлял в Карьер товар, другие люди переправляли его в Ростов. Сам он держал его в руках не более получаса, и лишь в том случае, если был уверен в полной своей безопасности.

На сей раз случился провал. И, по закону подлости, как раз в то время, когда ошибиться нельзя было — партия отборного гашиша предназначалась лично Ашоту, а тот обещал ее кому-то из московских дружков. Подвести Ашота было нельзя, он не тупой участковый, если разозлится — просто оставит его с голой задницей, это в лучшем случае. Потому-то Разуваев и решился на крайнюю меру — выкрасть товар из сейфа. А там его не оказалось. И где искать — непонятно. Послать за новой партией нельзя, он сейчас «под колпаком» не только тупого участкового, но и районных следаков.

Вот и думай, что делать.

Разуваев сидел в своем кабинете на втором этаже магазина, нервно барабанил пальцами по столу, глядя на Мошканцева и Гуслярова, которые сидели в креслах у стены. Оба работали в магазине, первый подсобным рабочим, второй был во всем вторым в бизнесе Разуваева.

Мошканцева только что выпустили, пришлось мэра накеросинить, мол, по какому делу человека в холодной камере держат? Ну и тот, настоящий демократ, приказал участковому отпустить задержанного. Мошканцев зябко поеживался, виновато ухмылялся, благодарил за помощь и признавал свою оплошность.

— Ну что думаете, где товар? — спросил Разуваев. — Кто его мог взять?

— Я говорил сегодня с Нинкой, она сказала, что мэр дал менту сутки, чтобы найти товар. Злой был жутко, — подал голос Гусляров.

— Айсман мог, Потап мог, сторож тоже мог, — сказал Мошканцев. — Все они знали, что к чему.

— Меня больше других волнует Краснуха… — задумчиво сказал Разуваев. — Менты понятно, могли заныкать, но на хрена им тогда сажать тебя, Мошка, в кутузку, а? Без товара они кто? Пустое место, более того — районным ни хрена не предъявили, в полной жопе оказались. Сторож… чушь! Он не мог вскрыть сейф. И смылся сразу после Айсмана. А вот Краснуха после сейфа помчался домой или… куда? Что он делал потом? На встречу с тобой, Гусляр, не пришел.

Краснов тоже числился в штате магазина — грузчик. Но его не пригласили на совещание, торчал где-то на складе.

— Краснуха тоже мог, — сказал Гусляров. — Но вряд ли. Он же тупой, куда ему переть против течения!

— Не скажи, — возразил Мошканцев. — Пока Левы не было в Карьере, Краснуху уважали. Да и вообще, он чувак себе на уме. Помнишь, когда Потап нагрянул на хату, а он изображал из себя поддатого мужичка, хозяина вечеринки вроде как дружков с телками своими? Я точно помню, в тот вечер он ни грамма не принял внутрь, а такое представление устроил!..

— Зачем было бегать от тебя, Гусляр? Минут сорок прошло до вашей встречи, за это время можно заныкать товар… Да куда угодно, — сказал Разуваев.

— Нет, ну хотите видеть Краснуху умным, уважаемым — ради бога, ваше дело, — хмыкнул Гусляров. — Допустим, он взял, а дальше что? Куда он с ним сунется? Мы уж узнаем, если такая партия всплывет, хоть в районе, хоть в Армавире или Краснодаре. Да за такие дела!.. Оно ему надо? Тем более ты гарантировал полста «штук» сразу.

— Ты тупой, как сибирский валенок, Гусляр! — разозлился Разуваев. — Может, заныкал на черный день, может, у него родственник в Краснодаре имеется, по частям сбагрит! Когда у тебя в руках «лимон» чистяком, выпускать его неохота.

— Лично я ему верю. Краснуху трясло ночью, думал, мы его подставить хотели. А ты что предлагаешь, Лева?

— Покудова — смотреть за ним в оба. Это твое дело, Гусляр. Ныкнется куда в сторону — сразу скажи.

— Лева, может, отпустишь меня сегодня? — попросил Мошканцев. — Всю ночь не спал. Сперва Потап издевался, потом «доставал» Айсман, потом менты из района… И так до самого утра. Задубел я там, с ног валюсь, на хрен.

— Только здесь не падай, — хмыкнул Гусляров. — Врачей вызывать не будем, закопаем урода, и дело с концом.

— Да ты че, Жека? Я до этого ехал шесть часов.

— Скажи спасибо, что меня там не было, в камере, — зло сказал Разуваев. — Я бы тебе объяснил на пальцах, как нужно себя вести, придурок. Вали отсюда, вмажь стаканяру и спи. Не вздумай шататься по улицам, Потап увидит пьяным — жутко обрадуется. Врубился?

— Все понял, спасибо, Лева.

Когда Мошканцев ушел, Гусляров внимательно посмотрел на своего босса.

— Какие дела, Лева? Я никак не врублюсь, че делать будем. Ну хорошо, допустим, это Краснуха. Так он затаится на месяц, два. Если уж пошел на такое, значит, все продумал. Будем два месяца смотреть за ним?

— А ты подумай хорошенько, Гусляр. Краснуха минут сорок где-то бегал. Где? Зачем? Вообще-то, в таких делах самодеятельность — хуже дури. Какого хрена он не пришел к Старому карьеру, не сообщил сразу, что к чему?

— Я же сказал — допустим…

— А с другой стороны… Ты слишком далеко торчал от конторы. Сколько минут идти надо было? Семь?

— Ну, может, пять, — пожал плечами Гусляров.

— С того момента, как увидели Айсмана с Канючкой, а потом и сторожа… Минут десять там вообще пусто было, кто угодно приходи, бери и смывайся.

— Да ладно, я не верю, что кто-то мог быстро проскользнуть, открыть сейф…

— А если этот кто-то имел ключи от сейфа? Тот же Потап зашел, взял и смылся.

— Ну, в это я точно не верю. Откуда он знал, что я сожгу сортир старика?

— Тогда другой вариант. Он взял товар, когда уезжал домой. Послал Айсмана куда-то чего-то глянуть, вытащил из сейфа, сунул в карман, а потом спокойно поперся домой.

— Зачем ему это? — удивился Гусляров.

— Давай-ка прикинем, зачем. По таким делам Потап должен был немедленно звонить в район, вызывать спецов, отправлять туда Мошку со всеми доказательствами. Не позвонил. Ну, хотя бы должен торчать до утра, дело-то серьезное. Внаглую смылся домой. Прикинь, ему не нужны бабки, он просто сожжет товар в печке или утопит в каком-то котловане. Просто хочет мне подлянку кинуть. На хрен ему Мошку сажать, тот все равно не сдаст меня, знает, что кончат на зоне, если сдаст. И на улики ему плевать. А вот подлянку мне кинул классную, соображает, сука!

— Откуда он знает, что Мошка вез товар для тебя?

— А кто у нас не знает, что Мошка — мой человек?

— У тебя не башка, а Дом Советов, Лева. А вот насчет Потапа я сомневаюсь. Он же сам полным лохом перед районными выглядел с задержанием Мошки. Да и перед всем Карьером. И чего достиг? Ну, потерял ты какие-то бабки…

— Бабки тут ни при чем, Ашоту товар нужен срочно. Большим людям из Москвы гарантировал.

— Лады, вышел у нас «прокол», он что, «план» достать не может? — удивился Гусляров. — Не один ты на Ашота работаешь.

Разуваев скривился, встал из-за стола, достал из шкафа бутылку виски, два стакана. Плеснул себе и Гуслярову, сел в кресло, хлебнул терпкую жидкость.

— Жека, товар был супер, специально для Ашота. И два кило — это тебе не шуточки.

— А если махнуть за новой партией в Черкесск, а после — прямо в Ростов, доставить Ашоту?

— Поедешь? Нет? И я не хочу. Потап только того и ждет, чтобы взять меня с поличным. Даст ориентировки на все наши «тачки», чтобы останавливали и «шмонали» по полной программе.

— Дела-а… — протянул Гусляров, глотая виски. — Слушай, но я не верю, что Потап так тонко тебя прищучил. А если, допустим, ты прав, че делать будем? Потапа ж не спросишь…

— Спросим. Надо подумать, как. И — быстро подумать. Все понял, Жека? Ну давай, пора и за работу, но — думай, думай! И я буду.

Гусляров кивнул и вышел из кабинета. Разуваев взъерошил волосы, долго смотрел туманным взглядом на закрытую дверь, а потом тряхнул головой, снова плеснул в хрустальный стакан виски и выпил.

Чуть позже, в кабинете Потапова, совещались двое милиционеров поселка. Вид у обоих был неважнецкий, не выспались, устали, наслушались издевок районных коллег, что не улучшило настроения, но распалило желание выяснить, кто же «наехал» на них, дабы расплатиться сполна.

Потапов поспал три часа, наскоро позавтракал и поехал прямиком к Вальке-Канючке. Хоть и говорил ночью напарнику, что сорокалетняя алкоголичка и под пытками не признается, кто ж ее надоумил вытащить из кабинета Володю, но теперь важной казалась любая мелочь. Станет отбрехиваться, глядишь, и скажет что-нибудь интересное.

Муж Канючки работал помощником машиниста экскаватора в карьере, тоже не дурак был выпить и дурак не выпить, но все же работал и в общем-то строптивым нравом не отличался. Ругались они часто, если не сказать — ежедневно, да более или менее нормально, во всяком случае, до рукоприкладства дело редко доходило, иначе Вальку не звали бы Канючкой. Оба были дома. Муж, Вадим Маслюченко, возился со своим мотоциклом, ему сегодня работать во вторую смену, жена в кухне жарила оладьи. Вадим, невысокий мужичок с лисьим лицом, округлым, с большими глазами и острым подбородком, ничего не помнил о ссоре ночью. И был сильно удивлен, что этим интересуется милиция.

— Вань, мы часто ругаемся, это да. Она ж совсем невменяемая становится, когда вмажет. Но вчера все было нормально. Да просто замечательно.

— Тебя же Володя Ледовской обнаружил спящим в хате, а рядом лежал топор. Супруга утверждала, что ты грозился убить ее, пришла за помощью, намеревалась спать у мэрии, так страшно было возвращаться домой..

— Я? — изумился Маслюченко. — Угрожал… топором? Валька! Валька! А ну подь сюда, зараза!

Канючка явилась не сразу — располневшая, с оплывшим лицом. Остановилась у мотоцикла, уперлась кулаками в бока.

— Я тебе угрожал топором?! — закричал Вадим.

— Угрожал, — мрачно сказала она.

— Я?! Тебе?!

— Угрожал. Ты хоть помнишь, что было ночью?

— Мне плевать, помню я или не помню. Короче, так, Иван, я принесу топор, а ты проверь на отпечатки пальцев, которые свежие, и рассуди нас. А ежели она выставила меня дураком и отвлекла наши органы от серьезных дел, ее надо посадить.

— Неси топор, только осторожно, держи за лезвие, — сказал Иван.

— Я сегодня с утра дрова им рубила, — неожиданно сказала Канючка. — Ты же дрых без памяти, а мне печку топить нужно.

— В сарае нарубленных дров целая поленница! — заорал Маслюченко. — Чего их рубить?!

— Они толстые, а мне на растопку надо было! — упрямо заявила женщина.

— А свидетели могут подтвердить угрозы Вадима? — спросил Иван. — Не шепотом же тебе угрожали, Валентина? Наверное, ор стоял такой, что на соседней улице было слышно.

— А время какое было? Все давно уже дрыхли. Мы ж в хате сидели, а не бегали по улице.

— Да брешет она, зараза! — крикнул Вадим.

Иван жестко смотрел в мутные глаза Канючки, а она не отвела взгляда, в котором горели похмельная уверенность и откровенная наглость.

— Дело в том, что ночью был совершен бандитский налет на кабинет участкового, — с мрачной усмешкой сказал Потапов. — Исчезли важные улики, была сожжена машина подозреваемого. Кто-то специально выманил Ледовского из мэрии, кто-то поджег туалет в огороде сторожа… А это означает — участие в банде особо опасных преступников. Коллеги из района и ФСБ работают вовсю. Найдут пособника — лет семь ему обеспечено.

— Я никому не пособляла! — крикнула Канючка. — Мне угрожали, порубить могли!.. И не стращай меня, Потап!

Но прежняя уверенность в ее глазах разом потускнела.

Больше говорить тут было не о чем. Канючка готова была закатить истерику, орать на всю улицу, что милиция не помогает народу, а издевается над простыми людьми, Иван это знал. И не стал напирать, вежливо попрощался, сел на мотоцикл и уехал, оставив Канючке время сообразить, что означают его слова. Она, конечно, крепко призадумается, и чем больше будет думать, тем сильнее станет донимать ее страх, глядишь, да и смекнет, в какие игры впуталась. А пока… пусть дозревает.

В кабинете было грязно, натоптано. Ну еще бы, целая опергруппа примчалась из Прикубанска, чтобы… вдоволь поиздеваться над двумя деревенскими ментами. А поскольку обычной смены дежурства не было, оба они утром отправились по домам и кабинет заперли, то и уборщица сюда не приходила. Иван сел за стол, выбросил окурки из пепельницы в корзину для мусора, тяжело вздохнул.

Догадывался, кто стоит за всем этим. Оно и хорошо, и плохо. Хорошо, что Варвар, даже заполучив партию наркотиков, просто так ее не вывезет из поселка и теперь, небось, чешет репу, как это сделать, потому что вторая промашка определит его на нары, и надолго. Плохо потому, что возможностей и связей у богатого бизнесмена было куда больше, чем у простого участкового. Ну так… на то она и решающая схватка, чтобы определить, кто есть кто в поселке Карьер. Иван взял трубку телефона, набрал номер следователя районного ОВД.

Ледовской не вошел, ворвался в кабинет, шагнул к столу, решительно сказал:

— Иван, бабки нужны, срочно. Пусть мэр раскошелится. Купим пару «жучков», проведем «липовый» шмон на хате Краснухи, установим «жучки». Хоть что-то будем иметь.

— Наш демократ не пойдет на это, — нехотя ответил Потапов. — Разве что районная прокуратура даст добро… Но если даст, Варвар будет знать об этом раньше, чем мы.

— А что еще можно сделать? Как вести расследование, как подобраться к этим козлам? У нас тут все всех знают. Уж если Подопригора сказал районным, что видел, как достали пакет из машины Мошки, но понятия не имеет, что в нем было!.. Да он же, сучок, нас в дерьмо окунул! Получилось, и машину сами спалили, чтобы обвинить честного человека Мошку!

— Да не кипятись ты, Володя. Ну, покуражились мужики, отомстили за то, что зря мотались к нам… Им же тоже неохота среди ночи мотаться… да еще и без толку. Но ребятки не дураки, да и меня знают не первый год. Забудь о том, что слышал, они работают. И мы поработаем. Последим.

— За кем? За Варваром? А он такой дурак, что потащит наркоту в своей тачке? За всеми? А как?

— За дорогой и людьми Варвара, — сказал Потапов. — Посмотрим, кто куда намылится, кто имеется в наличии, а кто пропал из виду. Они взяли наркоту, должны вывезти ее.

— А если они будут неделю «молчать»?

— Значит, неделя коту под хвост. Но я не думаю. У них была схема, четко отработанная. Но теперь она дала сбой, и они пытаются придумать выход. А это не так-то просто. Ориентировки на все машины банды Варвара уже разосланы, досматривать будут с пристрастием. Вызванивать людей сюда страшновато, а вдруг телефоны прослушиваются? Думают они сейчас, и мы тоже будем думать. Смотреть и думать.

Ледовской скривился, будто у него внезапно заболел зуб, стукнул кулаком правой по ладони левой.

— Ты что, не понимаешь? Варвар может подписать на это дело кого угодно! За приличные бабки…

— Ошибаешься, — спокойно сказал Потапов. — Это риск. Нормальный мужик, у которого есть машина, не пойдет на это. А тот, кто готов, — не имеет машины. В автобусе такую партию не повезут, да и автобус наш с собачкой будут встречать в Прикубанске.

— Ты уверен, Иван? После того, что они тут говорили…

— Я же сказал — злые были мужики. Но дело наше знают и работают.

Ледовской плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу, тоскливо усмехнулся.

— Они же могут нам иск вчинить, Иван, — сказал он. — За тачку, за незаконное задержание. Вчера эти твои мужики обещали провести внутреннее расследование. Какого хрена тут расследовать? В государственное учреждение вторглись, улики похитили и уничтожили тачку, чего тут расследовать?!

— Так полагается.

— А наш начальник! Сутки дал, придурок! Почему ты не сказал, что это он дал приказ не сообщать в район?

— Ну зачем же подставлять главу? Он в этом деле не Копенгаген, я сам виноват. Тем более что запросто откажется от своих слов, у нас неприятностей прибавится.

— Но сейчас-то получается — ты виноват, а кто будет за сожженную тачку платить? Да еще — компенсация за моральный ущерб? Слушай, и человек из ФСБ приезжал, а Мошку с собой не взяли. Не верят нам, да?

— Успокойся, Володя. С чем его брать? Ни товара, ни улик. А там скоро выборы районного главы. Мужики все понимают, нам верят, но не хотят откровенно афишироваться. Ситуация проста — нам дали время, чтобы найти наркоту и неопровержимые улики. Помогут, если что, но главные сейчас — мы. Найдем — они поддержат на все сто. Нет — отойдут в сторонку.

— Значит, следить? И что дальше?

— Понять, что они придумали. Держать их в постоянном напряжении. Пусть знают, что спокойной жизни не будет.

— А если уже опоздали?

— Нет. Один шпаненок за червонец присматривает за магазином Варвара. Все пока на месте, а Мошка пошел отдыхать. Будем дальше смотреть.

— Значит, смотреть? Иван, а что же районные эксперты? Какие-то следы в огороде Василь Иваныча нашли? Насчет сейфа есть данные?

— Есть, — хмуро сказал Потапов. — Огород сторожа затоптан, пока тушили туалет, много бегали туда-сюда с соседом. А человек, видимо, аккуратно прошелся по дорожке, плеснул бензином и чиркнул зажигалкой. Но факт поджога установили. Сейф был открыт при помощи отмычки, это тоже зафиксировано. Я сегодня звонил мужикам, они уже совсем по-другому разговаривали, даже извинились. Но главное дело — за нами, Володя. Ты все понял?

Ледовской согласно кивнул. А что ему оставалось делать? Убежден был: следовало сказать, что приказ не сообщать о задержании в район исходил от мэра, пусть он и отвечает за свои приказы, этот толстый хмырь, демократ, мать его!.. Но Ивана же не переубедишь.