Весь день Лариса не выходила из своей квартиры в доме на площади Восстания. Утром сказала отцу, что плохо себя чувствует, и не поехала на службу. Поскольку ее отец, генерал Козлов, был самым большим начальником в фирме, где служила Лариса, больничный у нее никто не требовал.

Она и вправду неважно себя чувствовала, но не поэтому осталась дома. Страшнее одиночества были недоброжелательные, двусмысленные взгляды в кабинетах и коридорах фирмы, тихие разговоры, прерываемые, едва она подходила ближе. Казалось, все только и говорили о том, что Сергей выгнал ее, злорадствовали по этому поводу.

Может быть, она ошибалась, ведь и прежде сотрудницы фирмы не очень-то откровенничали в ее присутствии — все-таки дочь начальника, скажешь не то — и вылетишь на улицу без объяснения причин. Может быть, но теперь невмоготу было терпеть еще и это.

Когда она, бледная, растерянная, вернулась в квартиру родителей, генерал Козлов не очень расстроился. Обнял дочку, чмокнул в лоб и поинтересовался:

— Ну что, развод и девичья фамилия?

Лариса не стала откровенничать, просто сказала, что нужно какое-то время пожить врозь, а то все вместе и вместе, похоже, надоели друг дружке. Генерал с сомнением покачал головой, такие половинчатые решения были не в его духе. Он еще в прошлом году, едва узнав о предстоящем замужестве, не делал тайны из того, что выбор дочери его сильно разочаровал: что это за муж, не то лавочник, лабазник, не то журналист; человек необязательный, политически аморфный, и самое ужасное — не уважает генералов!

Поэтому Козлов заявил с солдатской прямотой:

— Плюнь ты, дочка, на этого паршивого интеллигентика, мы тебе найдем мужа с кремлевскими корнями.

Очевидно, генерал имел в виду не вертикальные корни, уходящие в глубь времен, а горизонтальные плети, лианы, опутавшие многострадальную страну. Хоть и временные, а тоже корни, кормят ствол и ветви куда как неплохо!

Однако мать Ларисы, Изабелла Васильевна, была другого мнения. И Сергей ей нравился, и чувства дочери она уважала, и, вспоминая прошлое, понимала, как непросто бывает ужиться молодым, если рядом чьи-то родители. Изабелла Васильевна прикрикнула на генерала, чтобы не очень-то язык распускал, не в армии, и, обняв Ларису за плечи, увела в свою комнату, надеясь мягко, по-женски, выведать причину размолвки, а потом и решить, как помочь дочери.

Все она сделала правильно, одного лишь не учла — перед нею стояла не девочка-колокольчик, синеглазая отличница Ларисочка, а циничная, изворотливая женщина, которая, глазом не моргнув, удовлетворила самые невероятные сексуальные прихоти бандита за то, чтобы тот организовал ограбление будущего мужа, оставив Сергею лишь две возможности: или к ней на поклон, или вперед ногами…

Чувствовала Изабелла Васильевна — что-то здесь не так, догадывалась, что Сергей не тот человек, который будет на глазах жены ухлестывать за другими женщинами, но добиться большей откровенности от дочери не сумела. И решить, как помочь ей, не смогла. Хотела поехать к Мезенцевым, поговорить с Сергеем, но Лариса, как услышала об этом, ударилась в истерику: ты все окончательно испортишь, и думать не смей! Только одно и оставалось: ждать, когда же молодые сами решат свои проблемы, да удерживать генерала от решительных действий.

Лариса весь день бесцельно слонялась по квартире, а вечером, когда вернулись домой родители, заперлась в своей комнате. Но и здесь не могла даже полчаса усидеть на одном месте.

Диван, мягкое кресло, письменный стол, пуфик у трельяжа, снова диван, окно… На площади Восстания, у светофора, замерли ряды машин в ожидании зеленого огонька. Теперь эта площадь называется Кудринской… Черт-те что, прежде и дураку было понятно, когда скажешь: в высотке на площади Восстания, а теперь попробуй объясни, где находится дом на Кудринской площади, если не прибегать к старым названиям! Ну и для чего все это было затеяно? А от Баррикадной к улице Герцена ползут, ползут разноцветные букашки. Остановились. Теперь поползли по площади — от Новинского бульвара в сторону Садово-Кудринской и наоборот… Паршивые машины, гнусная погода, и больше ничего, ничего, ничего нет там интересного!

Лариса бросилась в кресло, стукнула кулаком по мягкому валику, стиснула зубы и сказала самой себе:

— Нигде нет ничего интересного, потому что Ларисе плохо. Потому, что она сидит и ничего не делает.

Иногда она успокаивала себя таким образом, настраивала на решительные действия. Сегодня же повторила это заклинание, наверное, в сотый раз.

Теперь, когда за окном смеркалось, Лариса знала, что нужно делать. Оставалось только решиться. Все ее беды, все трудности связаны с тем, что где-то здесь, в Москве, ошивается деревенская дура, на которой зациклился Сергей. Надеялась отвлечь его, сделать так, чтобы он забыл о ней, перестал думать, — ничего не получилось. Яснее ясного — пока дура здесь, пока есть, у нее, Ларисы, будут возникать проблемы. Все то, что она делала до сих пор, — борьба со следствием, а нужно было устранить причину. Устранить! Навсегда. Сергей, конечно, огорчится, побузит немного, а потом вернется к ней, законной жене.

Но пока деревенская грязная дура ошивается в Москве, он будет о ней думать и при первой же возможности помчится куда угодно, чтобы увидеть ее мерзкую рожу!

Чтоб ты провалилась, тварь! И провалишься! Туда, откуда уже никогда не выберешься! Не влезешь в чужую жизнь, не отнимешь ни у кого жениха! Не так уж сложно это организовать, есть люди, которые сделают что угодно, если Лариса очень хорошо попросит.

Нужно только решиться.

Лариса придвинула к себе телефон, неторопливо набрала знакомый номер, одновременно прокручивая в мыслях будущий разговор.

— Але, Валет? Это я, Лариса…

— Ну да?! Ух ты! Бедную девушку черви изнутри гложут, вот она и вспомнила про Валета. Так?

— Будешь хамить, брошу трубку.

— А про червей — это хамство? Ладно, не буду. Ну и чего ты от меня хочешь, лапуля?

— Поговорить. Есть к тебе серьезное деловое предложение.

— Даже так? Ну, я тут подпрыгиваю до потолка от нетерпения. Давай сразу про оплату. Ты подготовила свои маленькие штучки, смазала, чтоб нигде не скрипело, не заедало?

«Сволочь! — подумала Лариса, скрипнув зубами. — Подлая, грязная свинья!»

— Жаль, что у нас не получился разговор, — растягивая слова, сказала она.

— Не дергайся, лапуля, не надо нервничать. Выкладывай, какие дела у тебя? Отмстить неразумным хазарам хошь, али какая другая нужда возникла? — кривлялся Валет; чувствовалось, не сомневался, что, если она решилась позвонить ему после всего, что было, теперь уже никуда не денется.

— При чем здесь месть? — сдерживая себя, сказала Лариса. — Просто мы оба совершили однажды ошибку. Теперь надо бы поправить ситуацию. Я надеюсь на тебя.

— Поправим, — заверил ее Валет. Помолчал и спросил: — А какую?

— Ты же сам сказал, что, если возникнут проблемы, я могу рассчитывать на тебя, верно? — продолжала Лариса.

— Ну! Выходит, уже возникли? Короче, я так понял, по телефону про это не разговаривают, да? Приезжай, побазарим. Цену ты знаешь, ну и мое слово — тоже. Джин с тоником приготовить?

— Приготовь, но…

— Что «но»? — зло спросил Валет.

— А то! — решительно сказала Лариса. — Выпьем, если договоримся. Дело серьезное.

— Кончай туфту лепить! Для Валета нет серьезных дел, если его просит киска по имени Лариса. Короче, жду тебя, лапуля.

Положив трубку, Лариса встала с кресла, подошла к окну, с ненавистью посмотрела на хмурый, нахохлившийся город, словно и он был виноват в том, что ходила по его улицам деревенская девка, дрянь, из-за которой столько неприятностей! Конечно, виноват. Приехала из деревни шустрая, наглая бабенка, а ей здесь, в Москве, повсюду зеленый свет! Не просто ходит по улицам, а все время дорогу перебегает ей, коренной москвичке Ларисе!

Вспомнилось: «Москва слезам не верит…» А она и не плачет. С детства привыкла, стиснув зубы, добиваться своего. И теперь добьется, недолго той дряни осталось шастать по Москве, перебегать дорогу! Правда, придется потерпеть… Лариса брезгливо поморщилась, представляя, что она вынуждена будет терпеть. Зато потом все будет так, как она хочет, — это успокаивало и помогало настроиться на нужный лад.

Валет встретил ее у двери, довольно усмехаясь, проводил в свою комнату. Там было все по-прежнему: скудная мебель и застоявшийся, засохший букет мерзких запахов из сигаретного дыма, мужского пота, грязного белья и французских духов.

— Ты же умная баба, Лариса, — сказал Валет. — Не могла сообразить, что со мной лучше по-хорошему? Согласилась бы сразу, не пришлось бы слушать Серегины маты. А может, он отлупцевал тебя? Суровый мужик, на меня чуть с кулаками не бросился, когда я рассказал ему. Прямо на Пушкинской площади!

«Сволочь немытая, — подумала Лариса. — Сделал подлость и спокойно говорит об этом, ублюдок!»

Однако заставила себя улыбнуться, расстегнула дубленку, присела на край скрипучей кровати. Валет присел рядом.

— Классная у тебя юбка, — осклабился он, похотливо глядя на ее пышные бедра. — Только жутко длинная, даже не вспомню, когда видел тебя последний раз в такой. Слушай, давай сделаем ее чуток покороче? У меня ножницы есть. У тебя ножки — объеденье, так на хрена ж их прятать?

— Проще вообще снять, чтоб не мешала, — сказала Лариса, задерживая взгляд на столе. Там стояла бутылка джина «Bols», пластиковая емкость с тоником и хрустальные фужеры. — Но сначала поговорим о деле. Ты верно заметил, я умная… баба. Поэтому и не согласилась тогда, в машине. Интересно было понаблюдать за твоим поведением и за реакцией Сергея. И сделать соответствующие выводы.

— Не понимаю, — сказал Валет, цепким взглядом уставившись на гостью. Ларисе на какой-то миг почудилось, что этот взгляд высасывает жизненные соки из ее лица.

— Не перебивай, послушай и все поймешь. Так вот, выводы получились очень интересными. Все, что мы с тобой задумали и осуществили в прошлом году, было неправильным.

— Нет, не все. Не знаю, что там было не так, но здесь, — он хлопнул ладонью по кровати, — все было клево.

— Я о деле, а не о плате. Мы сделали не то. И теперь пришло время исправлять ошибки. Ты поможешь мне?

— Об чем речь! Джина с разбавителем глотнешь?

— Сперва договоримся. Я буду приходить к тебе раз в неделю ровно год. Кроме того, заплачу. Три тысячи баксов.

Валет опустил голову, усмехаясь чему-то своему.

— А может, прошвырнемся в какой-нибудь приличный кабак? — неожиданно предложил он. — Поторчим, как белые люди? Учти, только тебе предлагаю, ты у меня на особом счету.

— Да? Если так, мог бы проветрить свою конуру, а лучше — купил бы себе приличную квартиру и обставил так, чтобы женщине приятно было приходить. Что, денег нет?

— Квартиру? Я же тебе говорил, к такому классному мужику, как Валет, бабы должны валить куда угодно. Это какому-нибудь старому козлу нужна навороченная хата, чтоб телок молоденьких совращать. Но для тебя могу и купить.

— Ты согласен?

— Квартиру купить? Только для тебя. Даже две, если хочешь. В одной будем днем балдеть вусмерть, в другой ночью.

— Я спрашиваю про мои условия, — раздраженно сказала Лариса. — Ты согласен?

— Клевые условия, я — за. Но ты за это и хочешь много, правильно секу? Похоже, речь идет о «мокром» деле. Три тысячи баксов за такую работу — не деньги.

— И за пятьсот можно найти человека.

— Найти-то можно, сделает он работу за пятьсот. А сколько потом потребует за то, что никто не узнает о заказчике?

— Пусть попробует доказать! — запальчиво крикнула Лариса.

— А зачем доказывать? Не в ментовку же он попрется. Есть родственники, люди, которые хотят отомстить… Непростое это дело, лапуля.

— Год, — сказала Лариса. — Целый год я — твоя.

— А это другой разговор. — Валет вскинул голову и снова тяжелый взгляд ударил по глазам. — Короче. Я сделаю это для тебя. Только для тебя. Потом прикинем всякую мелочевку, давай главное. Кого?

— Ту сучку деревенскую, которую ты пугал в прошлом году. Помнишь? Из-за которой ограбление Сергея было. Нужно было сразу убрать ее!

— Ого! — Валет покачал головой. — Ну ты даешь, лапуля! А я думал, только в романах бабы отравляют и топят других баб.

— Согласен? — Лариса придвинулась к Валету, взяла его за руку. — И я — твоя, целый год твоя, такая, какой ты помнишь меня, какой знаешь… Прямо сейчас и начнем, это будет задаток.

Валет мгновенно вспомнил то, о чем не знала Лариса. Как он, по заданию своего тогдашнего босса, пытался ограбить какого-то лоха, Андрея Логинова, как там случайно оказалась Наташа и все дело испортила, пригрозив рассказать о нечистоплотности босса своему бывшему мужу, Петру Яковлевичу Нигилисту, с которым тот имел общие дела. Короче, повезло тогда хозяину квартиры, Логинову, и не повезло боссу. Не Наташа, а Валет заложил его Нигилисту, разорил надутого придурка и тем самым завоевал еще большее уважение Петра Яковлевича. А он — человек серьезный, умный и платит щедро. Вспомнил и жесткий, немигающий взгляд Нигилиста, когда сказал про Наташу «эта телка», и рубленые слова о том, что она хоть и не жена теперь, но — под его опекой находится. Валет понял. Петр Яковлевич хорошо заплатил за ценную информацию и предложил: пятьсот баксов в месяц за мелкие услуги, если будет серьезная работа — за отдельную плату. Валет не раздумывая согласился. И ни разу не пожалел об этом.

— Нет, — сказал он. — Эту девчонку трогать нельзя.

— Нет? — изумилась Лариса. Она была не готова к такому повороту событий. — Эта шлюшка — такая важная особа?

— Над нею зонтик очень важный, — пояснил Валет.

— Ты серьезно? Может быть, боишься? Струсил, Валет?

— Давай кого-нибудь другого замочим. Ради тебя — сделаю. Но только не Наташу.

— Да что в ней такого?! — яростно крикнула Лариса.

— Замяли этот вопрос. Поехали дальше. По-моему, пора избавиться от юбки, на хрена тебе такая длинная? А потом прикинем, что я могу для тебя сделать за этот вечер. Только про Наташу больше ни слова. Я свое сказал.

— Ах, так!..

— Не кипятись, ты возбуждаешь меня, лапуля.

— Ты негодяй, ублюдок, трусливый бандюга! Если не можешь справиться с какой-то деревенской девкой, и думать обо мне не смей, понял?! — Такая ненависть слышалась в ее голосе, что даже Валет невольно втянул голову в плечи.

Ненадолго. Снова окинув ее оценивающим взглядом, он ухмыльнулся. Какая страсть! Эту бы энергию да в мирных целях, с ним! Валет почувствовал сильное возбуждение. А что ругается — так это ж не мужик. Баба она и есть баба.

— Ну ладно, кончай дурить, а то все силы потратишь на злость, — сказал Валет. — Все равно пришла, зря, что ли, время тратила? — Он потянулся к ней.

Лариса вскочила на ноги, отпрыгнула к двери.

— Стриптиз хочешь увидеть? — неожиданно спросила она, приподнимая подол юбки. — Ой, что там есть для трусливого воришки…

Валет замер, глядя, как нижний край юбки медленно ползет вверх, обнажая молочную белизну ног под черными колготками. Выше, выше юбка, белее и белее ноги, еще чуть-чуть… А это что за хренотень?..

Широкая резинка опоясывала правую ногу, а под ней с внутренней стороны бедра чернел пистолет.

«Как же она ходит? — почему-то подумал Валет. — У нее полные ноги, так и мозоли можно натереть…»

Пистолет был уже в руке Ларисы, черное дуло смотрело ему в лицо. Ни хрена себе шуточки! Да за такие дела!..

— Убери, — облизнув пересохшие губы, приказал Валет. — Я не люблю, когда меня пугают. Ты ведь напугать меня хочешь? Если выстрелишь, даже папа-генерал не спасет доченьку от тюряги. Ну?!

— Страшно? — злобно усмехнулась Лариса. — Это тебе за донос, ублюдок! — и она нажала на спусковой крючок.

Валет взвыл, закрывая лицо ладонями, пошатываясь, двинулся к окну — поскорее раскрыть его. Лариса бросила пистолет в сумочку и, зажав нос пальцами, стремительно выбежала из комнаты.

Пистолет был газовым.