Белый свет померк и наступила страшная, нескончаемая ночь, когда Лариса позвонила Сергею и услышала в трубке голос деревенской дряни. Сергей привел ее домой, она живет в его комнате, спит на диване, где еще недавно спала Лариса! Спит рядом с ним, он обнимает ее, целует, он… Невозможно было смириться с этим. Невозможно, невозможно, невозможно!
Лариса перестала ходить на службу — для чего? Деньги у нее были, солидная пачка стодолларовых купюр с портретом президента Франклина лежала в пластмассовой коробке в нижнем ящике трельяжа. Ну и что? На эти деньги она могла бы позволить себе многое, например, пожить в шикарном отеле Монте-Карло, ни в чем себе не отказывая, или купить новую машину, или… Но это означало бы — признать свое поражение, уступить тупой деревенской дряни, у которой только и есть, что смазливая рожа, да длинные ноги. Она, Лариса Козлова, смирится с тем, что у нее украли законного мужа, ее Сергея?!
Да никогда в жизни!
Генерал Козлов поворчал, а потом велел своей секретарше оформить дочери отпуск без содержания сроком на один месяц. Он несколько раз предлагал Ларисе поехать за границу, отдохнуть, развеяться, но она категорически отказывалась.
И в Москве дел было много.
Самое главное — уничтожить деревенскую дрянь. Только так можно было вернуть Сергея. Пусть даже не вернуть, но отомстить за свое унижение, за невыносимые мысли о том, что какая-то шлюшка нежится в ее постели с ее мужем.
Сделать это мог только Валет. После того как он отверг ее предложение и получил дозу слезоточивого газа, Лариса решила принудить его убрать соперницу. Расчет был прост: он же бандит, он живет разбоем и рэкетом, значит, нужно последить за ним, собрать такие улики, за которые он сделает все, что она скажет. Или — пойдет в тюрьму. Но он же не дурак, значит, сделает.
Лариса и режим своего дня изменила, подстраиваясь под Валета: до полудня валялась в постели, распаляя свою страсть мыслями о Сергее и гася ее своими же пальцами. А ближе к вечеру садилась в машину и ехала на Большую Дорогомиловскую улицу, следить за Валетом. У него как раз наступало время деловой активности.
Вот уже несколько дней подряд она занималась этим и узнала много интересного, оставаясь незамеченной. У Валета и мысли не было, что за ним могут следить.
Валет явно готовился к чему-то серьезному, очень уж странно он вел себя. То оставит свою машину на Ленинском проспекте, неподалеку от магазина «Электроника», а сам пересядет в черный «мерседес-600», прокатится до Калужской площади и вернется назад, к своей машине, то на Смоленской площади сядет в тот же «мерседес»… Черный лимузин нигде не останавливался, Валет из него по дороге не выходил — катался, барин!
Лариса поняла, что в машине сидит хозяин Валета, и, наверное, инструктирует бандита. Она записала номер «мерседеса», намереваясь попозже осторожно выяснить, кому принадлежит машина.
Еще Валет встречался со своими сообщниками, которых Лариса знала по работе в фирме Садовникова, — Шпинделем и Керосином, побывал в Замоскворечье, заходил там в старый трехэтажный дом в безлюдном переулке. Лариса рискнула, заглянула в подъезд и увидела, что Валет звонит в дверь с правой стороны лестничной площадки на втором этаже.
И все. Никаких явно противозаконных действий Валет не совершал. Но Лариса не сомневалась — скоро, очень скоро совершит, он готовится.
Сегодня около шести к Валету пришли Шпиндель и Керосин, просидели в квартире больше двух часов, а потом, когда совсем стемнело, сели в машину Валета и поехали в сторону Нового Арбата. Лариса осторожно ехала за ними, выдерживая дистанцию в пятьдесят метров.
Они свернули на Гоголевский бульвар, потом на Остоженку. На углу улицы Дмитриевского из машины вышел Керосин, махнул Валету, мол, все будет о’кей, и вразвалку направился к уродливым железным ларькам, давно уже закрытым. Валет и Шпиндель медленно поехали вниз к Кропоткинской набережной.
Лариса почувствовала: сегодня что-то случится. Может быть, то, к чему так тщательно готовился Валет. Где-то здесь, поблизости. Она остановилась у ресторана со странным названием «Ветчина», удивилась, более внимательно прочитала вывеску, получилось «Вотчина». Подождала несколько минут, пока машина Валета исчезнет из виду, а Керосин скроется за железными ларьками, и лишь после этого свернула на улицу Дмитриевского.
От страха подрагивали коленки. Лариса закусила губу, стараясь крепко держать в руках баранку. Место пустынное, несложно обнаружить ее, несложно перегородить узкую улицу, выдернуть ее из машины и… убить. Хотя бы вот в этом полуразрушенном доме, чьи закопченные стены зияют пустыми оконными проемами. Машину отгонят на другой конец Москвы, и долго еще никто не узнает, что же здесь случилось. Но прежде чем убить, они, конечно, поиздеваются вдоволь, ублажат свою похоть, скоты!
Конечно, страшно, но еще страшней, если она смирится с тем, что деревенская дрянь валяется в ее постели рядом с ее мужем — намного страшней! От этого можно с ума сойти.
Лариса увидела машину Валета и, низко пригнув голову, проехала мимо. Однако напрасно она опасалась, что ее заметят: Валета и Шпинделя в машине не было. Похоже, они вошли в подъезд дома, рядом с которым оставили машину. Лариса проехала дальше вниз, свернула в Курсовой переулок, пешком вернулась назад. Вот машина, в ней никого нет. Вот дом, куда вошли бандиты. Лариса метнулась в подъезд. Там тоже никого уже нет. Она подошла к лифту. Одна кабина стояла внизу, другая замерла на шестом этаже. Они — там, на шестом!
Лариса выбежала на улицу. Напротив дома был небольшой скверик с детским городком. Она, не раздумывая, легла в песочницу: отсюда хорошо был виден подъезд и машина Валета.
Холодный, влажный песок обжигал грудь и живот, Лариса дрожала, согревая себя мыслью, что теперь-то Валет никуда не денется. Он уничтожит деревенскую дрянь, или Лариса уничтожит его. Скорее всего они грабят квартиру, а может, и хозяев убьют или покалечат. Завтра она вернется сюда, осторожно узнает, что же случилось в доме.
Минут через двадцать из подъезда вышел Шпиндель с чемоданом в руке. Точно — ограбление! За ним — высокая светловолосая девушка в розовой куртке поверх домашнего халата. За девушкой, почти вплотную, шел Валет. Когда они повернули к машине, Лариса увидела, как в его руке блеснуло острие ножа, прижатое к спине девушки.
Они насильно вели ее к машине! Лариса услышала, как всхлипнула девушка, злобно заматерился Валет.
Это не просто ограбление, но еще и похищение!
Дождавшись, когда машина стремительно рванулась с места в сторону Остоженки, Лариса побежала к своей и, погасив фары, поехала следом. Она бы потеряла бандитов из виду, но на углу Валет остановил машину, подобрал Керосина… А что здесь делал этот тупой верзила? Потом, потом, главное — не упустить их из виду!
Чем дальше уезжали они от места преступления, тем сильнее уверялась Лариса в своей догадке: конечный путь маршрута — старый трехэтажный дом в Замоскворечье. Скорее всего именно там Валет снял квартиру, чтобы держать в ней свою пленницу.
Или хозяин квартиры — их сообщник. Но это вряд ли. Держать похищенную женщину в своей квартире согласится разве что круглый дурак. А вот снять квартиру на месяц, заплатив вперед большие деньги, можно и без документов, или — по фальшивому паспорту.
«Вот и попался ты, Валет, — злорадно думала Лариса. — Теперь у тебя только один выход — уничтожить деревенскую дрянь!»
Аристарх открыл глаза. Желтоватое ночное небо низко висело над ним. Даже в глухую полночь, в самую пасмурную погоду небо над Москвой было не черным, а желтоватым. Приподнявшись на локте, Аристарх осмотрелся: забор, корявые железные коробки ларьков, картонные и деревянные ящики, битые кирпичи…
Голова раскалывалась от боли. Аристарх осторожно притронулся к макушке, нащупал огромную шишку. Между стенками ларьков и забором впереди мерцала в призрачном свете фонарей улица.
Аристарх осторожно поднялся на ноги, отряхнул плащ, шагнул вперед. Голова закружилась, дернулись и поплыли над улицей радужные круги фонарей. Аристарх прислонился к железной стене ларька, расставив руки.
Где он? Что с ним?
Постепенно всплывали в сознании звенья минувшего дня, вначале отрывочные, а потом все более и более выстраиваясь в четкую цепь событий. Утро: он оставляет Ирку дома, а сам уходит в театр. Сердитый Эйнштейн… разговор о предстоящей премьере, долгая репетиция, главный решил наверстать упущенное. И — постоянная тревога за Ирку, звонки домой через каждый час. День: получасовой перерыв на обед и снова репетиция, Шура… тревожные мысли об Ирке. Вечер: спектакль, он не играл, а мучился. Едва опустился занавес, как он побежал звонить Ирке. У нее все нормально, ждет его. Быстро переоделся, не стал ждать Бориса, помчался к метро. «Кропоткинская», Остоженка, свернул на улицу Дмитриевского, до дома минуты три ходьбы…
И все.
Аристарх еще раз прикоснулся пальцами к шишке на голове — больно. Вряд ли он поскользнулся, ударился головой, потерял сознание. Значит… его кто-то ударил сзади! Ударил и потом затащил за железные коробки ларьков, не сам же он забрался туда!
Головокружение понемногу проходило. Аристарх оторвал ладони от железной стенки и, осторожно ступая, вышел на улицу. Он по-прежнему был в трех минутах от дома — это же улица Дмитриевского! Аристарх проверил свои карманы: ключи, паспорт, бумажник были на месте. Его не пытались ограбить!
Или убить, или задержать…
Задержать? Чтобы он… чтобы он не так скоро вернулся домой, потому что там… Ирка!
Аристарх посмотрел на часы — половина одиннадцатого. Час назад он должен был вернуться домой. За этот час многое могло случиться. Неужели — случилось?!
Стиснув зубы, Аристарх побежал вниз по улице. Вначале осторожно, опасаясь новых приступов головокружения, а потом все быстрей и быстрей. Он мчался по ночной улице, моля Бога о том, чтобы Ирка была дома, живой, здоровой…
Ворвался в подъезд, влетел в лифт, задыхаясь, ткнулся головой в холодную стенку. Как же медленно полз вверх этот лифт, как же медленно!
Он позвонил в дверь и замер, прислушиваясь. Там, за дверью, должна быть Ирка, сейчас она идет в прихожую… шаги… Он должен слышать ее шаги! Тишина. Сейчас… еще мгновение, и она спросит: кто там? Это ты, Арик?..
Тишина!
Аристарх открыл дверь своим ключом, метнулся в комнату, на кухню, по привычке заглянул и ванную. Ирки в квартире не было. А ведь он звонил ей после спектакля, и она сказала, что ждет его, уже устала сидеть одна в квартире.
Теперь ее не было здесь.
Они приходили. Они увели Ирку, его любимую женщину, его жену. Суки! И что же это означает? Они позвонят и скажут свои условия, или… или он уже никогда не увидит ее?
Как они вошли в квартиру? Он же сто раз повторил Ирке, чтобы никому чужому не открывала дверь! Аристарх поплелся в прихожую, внимательно осмотрел замок с внутренней и наружной стороны — замок как замок. Никаких подозрительных следов.
Он вернулся в комнату, сел в кресло. Взгляд его остановился на журнальном столике. Там белел листок из телефонной записной книжки. На нем вверху крупным Иркиным почерком было выведено: «Дорогой Арик!..»
С трудом, судорожными толчками, будто продираясь сквозь прозрачный, уже застывающий клей, в который вдруг превратился воздух в комнате, рука Аристарха потянулась к листку. Пальцы долго не могли схватить его, невероятно тяжелым показался он.
Аристарх поднес листок к глазам, уже понимая, что случилось нечто кошмарное.
«Дорогой Арик! Я больше не могу так жить. Я долго терпела наше жалкое существование, прощала тебе глупую ревность. И даже твою грубость по отношению к Степану Петровичу простила. А он очень хорошо ко мне относился и ничего не требовал. Он просто хотел помочь нам выползти из той ямы, в которой мы оказались. А то, что Миша не пускал тебя в комнату, Степан Петрович не знал об этом, а когда я сказала ему, он очень расстроился, и пообещал, что больше такое не повторится. Я все прощала тебе, я думала, ты действительно меня любишь. Но простить измену не могу. Ты провел ночь с женщиной, которая работает вместе с тобой в театре, ее зовут Шура Ланкина. Мне устраивал сцены ревности, а сам! Как ты мог, Арик? Ты оскорбил меня. И я согласилась лететь на Канары, документы давно уже были готовы, хотя я и не думала соглашаться. Но теперь я не обязана быть тебе верной. Я улетаю сегодня ночью, когда ты прочтешь эту записку, я буду уже в самолете. Не ищи меня. Вернусь дней через десять, тогда и поговорим, если хочешь. Ирина».
Аристарх еще раз прочитал Иркину записку, потом вскочил на ноги с единственной мыслью: в аэропорт! Откуда улетают самолеты на эти проклятые Канары? Из Шереметьева? Вернуть ее, любым способом вернуть, пусть там хоть десять телохранителей! Он все… все объяснит ей, она поймет! Вернуть…
У двери он остановился, понурив голову, побрел обратно в комнату. У него не было денег на такси до центра, не говоря уже о Шереметьеве. Да и поздно уже. Они специально так подстроили, чтобы у Ирки не было времени на раздумья. Рассказали про Шуру, Ирка вспыхнула и согласилась. А тут еще и он задерживается, говорил, что бежит домой, волнуется, а на самом деле…
Понятно, для чего его оглушили. И про Шуру откуда-то знают, выходит, следили за ним и в ту ночь.
Серьезные ребята! Прав был Олег, когда говорил, что они способны на любую подлость. Прав был Олег… черт бы его побрал с такой правотой!
— Все равно не дождешься, чтобы я плясал под твою дудку, — простонал Аристарх.
Он долго сидел в кресле с закрытыми глазами, а потом снял телефонную трубку, набрал номер Котлярова, долго ждал, пока наконец не услышал сонный голос приятеля:
— Кто меня разбудил?
— Это я, Боря… Аристарх.
— А зачем ты это сделал, Арик? — недовольно спросил Борис. — Не только меня разбудил, но и девушку мою, а она такая впечатлительная, до утра теперь не уснет, будет приставать… с расспросами, кто звонил да зачем.
— Боря, мне жить не хочется.
— Мог бы завтра об этом сказать. А мне хочется, не только жить, но и спать… — Борис замолчал, видно, начал понимать, что Аристарх звонил ему неспроста. — А что случилось, Арик?
— Меня оглушили, больше часа провалялся в темном углу на куче мусора. А когда прибежал домой, Ирка уже ушла. Уехала. Улетела на Канары с этим паскудой-спонсором.
— Ты что, выпил? — растерянно сказал Борис. — Куда она полетела, ты же сам говорил, что она поняла все и… Погоди, Арик, ты не шутишь?
— Записку оставила. Они ей про Шуру рассказали. Обиделась на меня и улетела. Боря, можно быстро сделать заграничный паспорт, оформить визу… дня за три-четыре?
— Можно и за день, если заплатить. У нас теперь за деньги все можно. Вот что, Арик, ты полчаса продержишься? — с тревогой спросил Борис. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Я — к тебе. Только оденусь. Поймаю «тачку», через полчаса буду. Понял? Жди меня и ничего не делай. Вообще не двигайся с места. Все нормально, мы разберемся с этим! — И он положил трубку.
— Разберемся… — равнодушно повторил Аристарх. — А зачем? Разве можно теперь что-то поправить?..