В комнате было душно, тесно, так тесно, что Наташа пошевелиться не могла, чувствуя, как волны грубой ярости все сильнее и сильнее вдавливают ее в кресло. Они заполняли комнату от пола до потолка, распирали ее, как воздух из насоса футбольную камеру, казалось, еще чуть, и потолок взлетит вверх, пол провалится вниз, а стены распадутся в разные стороны, и она, Наташа, улетит от сюда в неизвестном направлении.

Наташа сидела, опустив глаза, выражение ее лица было точно таким же, как вчера, когда Мария Федотовна грубо отказалась от подарка. Потому что ситуация была похожей. Но если вчера Наташа была шокирована злой несправедливостью, то сегодня она просто ничего не чувствовала.

— Я тебя задушить готов, понимаешь, задушить! — злобно говорил Радик, в который уж раз с грохотом опуская свой кулак на столешницу, от чего подпрыгивали вверх папки с документами. — Ну что ты молчишь? Скажи, почему так сделала!

— Что сделала? — безучастно спросила Наташа.

— Как что, слушай?! Я тебе сколько раз говорил? Тысячу раз уже! Ты нарушила наш уговор, ты предала меня! Я тебя… Скажи, почему ты это сделала?

— Радик, я ничего плохого тебе не делала, — сказала Наташа. — Я тебя не предавала, уговор не нарушала. Что ты еще хочешь?

— Как не нарушала? Это не нарушала, да? Подходит Нигилист, усмехается, говорит, ну так ты с моей бывшей женой не мог справиться? Она тебя до смерти напугала, да еще, как ты прощение вымаливаешь, записала на пленку? Как ты, Радик Назимов, трясешься от страха. Говорит, я думал, ты настоящий мужчина, а ты тряпка! Мне такое говорит, понимаешь?!

— Я с Нигилистом на эту тему не говорила. Никогда.

— Я говорил, да? Кто говорил? Твой муж? Ты ему рассказала про эту пленку? Рассказала?! Говори, когда тебя спрашивают!

— Да, — тихо сказала Наташа. — Ему рассказала.

— Почему? Я же тебя просил, никто не должен знать! Почему ты это сделала? Говори! Не то я тебя!..

— Что, ударишь?

— Ударю. Убью совсем!

— Не убьешь, Радик. Ты не такой плохой, каким хочешь казаться. Я это поняла. Но работать вместе мы больше не будем.

— Ты дура, Наташа, дура! Как могла говорить этому дураку, твоему мужу, про то, что было между нами? Зачем тебе это нужно было, Наташа?!

— Он не дурак, Радик. А сказала потому, что не могла по-другому.

— Не могла?! А теперь Нигилист смеется надо мной. Не знаю, кому он еще рассказал, но скоро все будут смеяться над Радиком Назимовым! Я ему уши обрежу, твоему новому мужу!

Дышать было тяжело, рукой пошевелить невозможно. Наташа подняла глаза на Радика, сказала:

— Попробуй только тронь его. Тогда я ни перед чем не остановлюсь. Ты знаешь. — И снова опустила голову.

— Но это он сказал Нигилисту? Зачем? Говоришь — не дурак, а он самый настоящий дурак! Зачем ему рассказывать Нигилисту? Не понимает, после этого Нигилист отнимет тебя! Теперь, если он захочет, он и меня сожрет! Это страшный человек! А потом, Наташа, он и до тебя доберется, не остановится! Не понимает твой совсем умный муж, да?

— Не знаю, зачем он это сделал. И знать не хочу. Он причинил боль не только тебе, но и мне, и себе. Мы любим друг друга, но это слишком… раздражает людей. Я ухожу от него, Радик. Всем нам больно, очень больно…

— Хочешь, я повешу его на столбе?

— Я же сказала, попробуй только тронь!

— Ты не выполнила условия нашего договора, Наташа. Другого я бы убил. Тебя не могу тронуть. Ты красивая женщина, ты… я не знаю, как сказать. Но мы не можем работать вместе.

— Да, я понимаю. Мне самой очень жаль, что так получилось. Я… я не хотела этого, но все же получилось. Не надо ничего говорить, я ухожу сама. — Наташа с усилием выпрямила спину, собираясь встать с кресла.

— Куда? Сиди! Я сказал тебе — сиди! — заорал Радик. — Кто тебе разрешал уходить? Сиди и слушай. Ты такая вредная, совсем ничего не понимаешь, что тебе говорят, слушай! Почему такая? Я сказал: пока. Пока мы не можем работать вместе. Значит, я не увольняю тебя, а пока отстраняю от должности.

— Я понимаю.

— Ни хрена ты не понимаешь, дура! Пока! Никто не должен знать об этом, никто! Радик сам назначает директора, но если ошибется, сам отвечает. Я тебя назначил, не ошибся, все теперь знают, хороший директор, какой надо. Я тебя выгоняю — почему так делаю? Значит, какие-то шуры-муры! Зачем шуры-муры? Радик дело делает! Поэтому слушай. Ты передаешь дела заместителю, я говорю, что пока ты будешь делать другое. Все думают, ты делаешь другое, ты сидишь дома и ждешь, что я решу. Я смотрю, что делает Нигилист, и решаю. Потом скажу, как будет.

— Все-таки ты хороший человек, Радик, — через силу улыбнулась Наташа. — Я это чувствую.

— Заткнись лучше. Я плохой человек. Сам знаю. Мог быть маленьким плохим человеком, сигареты другим подавать, но стал большим плохим человеком — мне подают сигареты. Большой плохой человек — страшный человек. Могу убить, могу сделать так, что сам выпрыгнет из окна — не жалко. Почему таким стал? Я жил в деревне, хотел быть директором магазина. Хорошим, честным. Потом понял: не бывает хороший, честный директор. Все это знают, все думают, пусть будет хороший, честный, но кто скажет это? Никто. А ты хорошая, светлая, я все время думаю о тебе. Скажи, почему тогда несчастливая? Я получаю двадцать тысяч баксов в неделю, все есть. Тебя — нет. Могу купить двадцать проституток на одну ночь — тебя не могу. Даже думать об этом не могу. Ты — из другого мира, неподвластная мне. Так?

— Нет, не так, Радик. Я из того же мира. Только я по-настоящему люблю одного человека.

— Но ты сказала — ухожу от него!

— Да, ухожу. Так получается.

— Наташа, давай уедем вместе? Хочешь — в Америку, я куплю тебе дом в Калифорнии, на берегу океана, будешь хозяйкой. Что хочешь, то и будешь делать. А, Наташа?

— Я же сказала тебе, Радик, что люблю одного человека. Где он, там и мое счастье. Вот и все.

— Кто поймет этот мир, слушай! Хорошо. Ты уходишь и ждешь, что я решу.

— Я ничего не жду, — тихо сказала Наташа. — Я нечаянно подвела тебя и не могу больше работать с тобой. Сейчас ухожу, а завтра ты мне вернешь трудовую книжку — и все.

— Заткнись! — рявкнул Радик. — Почему все время сама думаешь? Я сказал — будешь ждать.

— Не буду, — упрямо сказала Наташа. — Я для себя уже все решила. Зачем нам усложнять ситуацию?

— Надо мне, вот и усложняю. А ты слушай, что говорю. — Радик приоткрыл дверь, громко крикнул. — Любовь Борисовна! Эй, Любовь Борисовна! Срочно иди сюда!

Любовь Борисовна неуверенно вошла в кабинет директора, остановилась у двери, настороженно глядя то на Радика, то на своего юного директора.

— Наташа пока уходит, — сказал Радик. — Другое дело есть. Ты будешь директором. Временно. Сейчас вернусь в кабинет, напишу приказ. Пока опять не прикажу — ты директор. Понятно?

— Конечно, Радик Иванович… — Любовь Борисовна прижала к увядшей груди сухие, нервные пальцы. — Какие… какие будут указания?

— Никаких. Работай, у тебя все нормально. Оклад с сегодняшнего дня — директорский. Премия тоже. Иди, работай. Развалишь дело, я тебе сиськи совсем отрежу.

Наташа присела на диван, закрыла лицо ладонями.

Все рухнуло в одночасье! Все, что было хорошего, радостного, светлого, — вмиг исчезло.

Осталось — плохое? Да она уже к этому привыкла. Осталось — нормальное. Если это — нормальное, какая же дрянь ее жизнь! А ведь все так хорошо складывалось! Даже вчера, когда Мария Федотовна недвусмысленно заявила, что она должна уехать из ее квартиры, была надежда, что Сергей согласится снимать квартиру, где они будут жить вдвоем, где будут наконец-то счастливы, не оглядываясь на родственников. Теперь это все нереально. Без работы, без такой, высокооплачиваемой работы, она не сможет оплачивать квартиру. И Сергей не может…

Все рухнуло!

И даже мысли о том, чтобы исправить положение, не было. Только отчаяние, да желание укрыться с головой одеялом и лежать так сутки, двое, пока не уляжется в душе буря. Укрыться от всех — от Сергея, от Радика, от Москвы… Где это можно? Только у Андрея, он ведь сам сказал, что всегда ждет ее.

Наташа взяла телефонную трубку, набрала служебный номер Андрея и вскоре услышала его грустный голос.

— Андрюша, привет, — сказала она. — Как ты живешь без меня? Вовремя посуду моешь или оставляешь на кухне в раковине?

— Я рад тебя слышать, Наташа, — голос заметно повеселел, — приезжай, посмотришь сама. Без тебя я и посудой не пользуюсь. Ем со сковородки.

— Бедный ты, бедный, Андрюша. А у меня тоже все плохо, просто ужасно…

— Собирай свой знаменитый чемодан и приезжай. Ключи у тебя есть. Это просто замечательно, что у тебя все плохо! — воскликнул Андрей.

— Да что ж тут замечательного?

— Да то, — передразнил он ее, — что я могу чем-то помочь тебе. А это теперь — мое главное дело в жизни.

— Врешь ты все, — уныло сказала Наташа.

— Нет, не вру. Истинная правда. Может быть, за тобой нужно приехать? Скажи, Наташа. Я брошу все и примчусь.

— Нет, не надо. Я сама… — Наташа грустно усмехнулась. — Таскаюсь со своим чемоданом, как переезжая сваха. Даже самой смешно стало. Я просто хочу пожить у тебя денька два-три, пока все не решится. Позволишь?

— Ты хозяйка, Наташа. Сколько хочешь, сколько тебе нужно, столько и живи. Знаешь, в последние дни, когда я видел, как ты медленно, но верно уходишь от меня, казалось это — ужасно, невыносимо. Но потом, когда ты все-таки ушла, жизнь стала еще более невыносимой. Поэтому приезжай. Все, что могу для тебя сделать, — сделаю.

— Спасибо, Андрюша.

— Ты приедешь?

— Да… — И Наташа положила трубку.

Печальным взглядом обвела она комнату, где вначале чувствовала себя так хорошо, а потом, будто непонятно откуда наползли тучи, и подул холодный ветер, посыпался снег, и все красивое, горячее, яркое, заледенело… Жить здесь стало невозможно.

Наташа села за письменный стол, взяла листок бумаги из стопки перед компьютером и стала писать.

«Сереженька, любимый мой!

После того, что случилось вчера, я не могу больше оставаться в этой квартире. Видно, сам Бог не хочет, чтобы мы были вместе. Мне больно оставлять тебя, я так долго ждала, так мечтала, когда мы снова будем вместе, что плачу сейчас, но ничего другого не могу придумать. Вчера я сказала тебе, что мы могли бы снять квартиру, но сегодня это уже невозможно, меня выгнали с работы за то, что кто-то сказал Нигилисту о случае с Радиком и кассете. А Нигилист стал издеваться над Радиком. Тот жутко разозлился и сказал, чтобы я уходила. Я и ушла. Теперь мы не можем снять даже маленькую квартирку, но ты ведь в маленькой и не захочешь жить… Я думала, что могу зарабатывать много денег, не для того, чтобы стать богатой, а чтобы тебе было удобно жить без родителей, да видно зря думала… Я не хочу быть для тебя обузой, мой родной, любимый, не хочу ссорить тебя с родителями. Поэтому и ухожу. Зачем ты сказал Нигилисту о кассете? Я же для тебя старалась… Прости, мой хороший, но я теперь совсем не знаю, сможем ли мы снова быть вместе. Хотя я очень-очень люблю тебя. Я ухожу к Андрею, поживу пока у него, может, что-то и придумаю. Хоть он и муж мой, между нами ничего нет и быть не может, потому что есть только один мужчина, о котором я мечтаю, — это ты.

Твоя Наташа».