…Здравствуй, старая подружка Утренняя Головная Боль! "И зачем же нужно было вчера так много пить!" — в очередной раз спросила сама себя Татьяна. Этот вопрос она задавала себе каждый раз после какой-нибудь глобальной пьянки и никогда не находила на него ответа. Не нашла и сейчас.
Татьяна с трудом разлепила веки и… и замерла: на нее в упор смотрели немигающие золотистые глаза. Причем находились эти глаза буквально в паре сантиметров от ее собственных. И исходил от них мертвящий холод.
"Я сплю, — подумала девушка. — Я сплю, и мне снится тот самый кошмар. Ну все, пора просыпаться".
Она закрыла глаза, а когда открыла их снова — ничего не изменилось.
Какое-то время они со Змеем лежали, безмолвно глядя друг на друга, и Татьяна обнаружила, что ее рука обвивает шею Кирилла, а нога — его бессильные ноги.
— Оп-па, — выдохнула она. — Привет.
И совсем не удивилась молчанию в ответ.
Она почему-то сразу поняла — перед ней не Кирилл, веселый, живой, горячий, а Его Высочество Змей, равнодушный, холодный и безучастный.
— М-м… Ты давно проснулся? — не зная, что еще сказать, прошептала девушка.
— Давно, — в ответ прошептал он.
— А чего не встаешь?
— Не могу. Ты мне мешаешь.
— А-а… извини…
Девушка убрала свои руки-ноги и села, поправляя платье. Змей сел рядом. Неожиданно он поднял руку и медленно, словно нехотя, провел пальцем по ее щеке. Татьяна нервно отдернулась.
— У тебя след остался, — безжизненным голосом сообщил Змей.
Девушка непонимающе посмотрела на него.
— На щеке, — пояснил он.
Татьяна схватилась за щеку и обнаружила на ней рубец, извилистый и ребристый. Она взглянула на парня и поняла: ее голова лежала на его руке, на той, где запястье обвивала змейка. Она-то и оставила свой след. Змеиный.
— Дела, — только и смогла произнести девушка. Змейка, которая почти каждую ночь бросалась на нее, отгоняя от хозяина, теперь была вынуждена всю прошедшую ночь пролежать под щекой своего "врага"!
Татьяна неожиданно рассмеялась.
Змей удивленно приподнял брови, но девушка только махнула рукой — проехали, мол. Ну в самом деле, не объяснять же почти незнакомому парню, что он и его браслет снятся ей в кошмарах?
Вместе со смехом вдруг прошел и ее страх, словно очистил ее. Прошла и неловкость. Ну какая ей, в сущности, разница — Змей это или Кирилл? Никакой. И несмотря на дикую головную боль, она чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся, благо на этот раз ей ничего не снилось. Наверное, потому, что один герой ее снов спал рядом, а второй, вернее, вторая, всю ночь провела под ее щекой в полураздавленном состоянии.
— А как твоя рука? — спросила Татьяна.
— Что? — озадаченно переспросил Змей.
"В тупик поставила, — усмехнулась девушка. — И куда все равнодушие девалось".
— Руку покажи. Левую.
Браслет глубоко впился в кожу, но Кирилл даже не поморщился, когда Татьяна осторожно разгибала змейку, чтобы освободить руку.
— Не больно?
Змей замотал головой.
— Пить хочешь? Я принесу.
— Не отказался бы, — выдавил из себя явно удивленный такой заботливостью парень.
Осторожно переступая через спящие тела, девушка направилась на кухню, где и застала одиноко пьющего пиво Женьку.
— Привет. Уже встал? Ну ты ранняя пташка!
— Да я, можно сказать, и не ложился, — усмехнулся парень. — И вовсе не ранняя — время-то уже как-никак третий час.
Татьяна, не веря, взглянула на кухонные часы, которые с суровой неумолимостью подтвердили его слова.
— Обалдеть! — протянула она. — Вот это я разоспалась!
— И не ты одна, — заметил Женька.
Девушка, потирая лоб, потащилась к раковине налить воды.
— Как спалось? — с напускным равнодушием осведомился парень. — Выспалась?
— Вполне, — не оборачиваясь, весело ответила Таня. — Давно я так не высыпалась.
Поскольку она была спиной к Женьке, она не могла увидеть боли в его глазах, когда она ответила. Зато ее заметил Змей, неслышно подъехавший (и как умудрился?) на коляске. И скрестились два взгляда — золотистый и карий, и поняли друг друга без слов. Женька понял, что Змей помнит, как он пытался на руках унести пьяную Татьяну, чтобы уложить ее в спальне, а девушка отбивалась и бормотала, что ей и здесь хорошо, мертвой хваткой вцепившись в Кирилла; а Змей в свою очередь понял, куда именно Женька хотел отнести девушку и зачем. И еще Женька понял, что Змей это понял.
Не замечая этой безмолвной дуэли, происходящей у нее за спиной, девушка наконец-то утолила жажду и наполнила кружку для Кирилла. Обернувшись, она столкнулась с ним и вздрогнула:
— Ой, Кирилл! Ты почему так постоянно подкрадываешься?
— Извини, — равнодушно бросил тот, отводя взгляд от медленно багровеющего Женьки.
Татьяна вручила ему кружку и отошла к окну покурить.
— Пи-и-и-ить! — раздалось где-то совсем поблизости. — Ой, плохо мне, нехорошо-о-о-о…
— Узнаю родной загробный голос, — улыбнулась девушка и удивилась, что Женька не улыбнулся в ответ.
На кухню практически вползла Ольга, бледная, всклокоченная. Вежливый Змей тут же протянул ей свою кружку, так и не отпив ни глотка.
— Благодарю, — просипела девушка и надолго припала к живительной влаге — кружка-то была большая, пивная.
— Ну как самочувствие? — весело осведомилась у Ольги Татьяна, когда та уже могла более-менее внятно говорить.
— Издеваешься? — из-под нависших на глаза волос мрачно взглянула на нее подруга. — Голова ва-ва, во рту ка-ка, в карманах пусто. Вот какое у меня самочувствие. А ты чего с утра такая веселая? Уже тяпнула, что ли?
— Дурочка ты! — беззлобно ругнулась девушка. — Во-первых, уже не утро, а, скорее, обед; во-вторых, ничего я не тяпала; а в-третьих, веселая я, потому что день сегодня хороший.
Ольга подозрительно посмотрела на сияющую подругу, на угрюмого Женьку, на невозмутимого Кирилла и вздохнула, сдаваясь.
— Ладно. Все равно в таком состоянии мне эту загадку не разгадать. Пойду умоюсь, пока зеркало при виде меня не треснуло.
— Я с тобой.
Татьяна быстро потушила сигарету и спрыгнула с подоконника. Девушки удалились в ванную.
— Слушай, Оль, — спросила Татьяна, пока та, отфыркиваясь, плескала себе в лицо холодной водой. — Ты все помнишь, что было вчера? А то у меня провалы в памяти.
— Еще бы им не быть, когда ты еще на Броде так нахлесталась, что на ногах не стояла.
— Я?!
— Ну конечно ты. Вроде бы как ты из-за Кирюхи нервничала, оттого и вливала в себя как заправский алкоголик. А если учесть, что ты практически ничего не ела, нечего удивляться, что ты так назюзюкалась.
— М-да, дела… А что было после Брода? Я смутно помню.
— Да я и сама помню не очень четко. Пели, пили — ну это как обычно. Ксюха стриптиз танцевала…
— Ну это тоже как обычно, — улыбнулась Татьяна.
— Угу, — согласилась Ольга. — В "бутылочку", помню, играли…
— В "бутылочку"?!
— Но ты с нами не играла. У тебя была очень увлеченная беседа с тем, из-за кого ты так напилась.
— Я разговаривала с Кириллом?! — округлила глаза девушка. — А о чем?
— Не знаю, не прислушивалась. Но вам, по-моему, было очень весело. Ты мне потом сказала, что ошиблась в нем, что, мол, Кирилл — отличный парень, просто душка и все в таком роде.
— Басяво. А я не помню…
— Потом мы с Котиком… ну… сама понимаешь.
— Понимаю.
— А когда мы вернулись, твой "душка" уже спал.
— Он не мой, — запротестовала девушка. — Он…
— Помню-помню. Свой собственный, — отмахнулась Ольга, вытираясь. — Все, можешь умываться. Эх, и почему я зубную щетку с собой не ношу?
— А у меня здесь давно уже своя собственная зубная щетка, — похвасталась Татьяна неизвестно перед кем.
— Кто б сомневался, — буркнула Ольга. — Была б твоя воля, тут бы все твое было.
— В смысле?
— В прямом. Думаешь, никто не замечает, как Женька на тебя смотрит?
— Ты сейчас наговоришь! Мы с ним просто друзья.
— Да уж, друзья. Разве ж друзья друг друга взглядами пожирают?
— Я его никогда не пожирала!
— А я не о тебе сейчас говорю.
— Оль, ну ты же помнишь, что у нас с ним ничего не вышло. Ну, еще на первом курсе. И мы решили остаться друзьями. Просто у него характер такой — то он меня "любит", а то и вовсе не замечает. Видела, как он на меня на кухне смотрел? Как на врага народа.
— Ну, тебе оно, конечно, виднее, — внезапно уступила Ольга.
— Конечно, виднее. А что было дальше?
— Потом ты ползала по полу в поисках телефона, но нашла только диван, куда ты благополучно и заползла, уютно свернувшись в объятиях спящего Кирилла.
Татьяна в этот момент чистила зубы, поэтому она ничего не сказала, только махнула рукой — мол, продолжай.
— Ну и все, — помявшись, закончила Ольга. — Мы с Котиком позже тоже легли спать, так что больше ничего я тебе рассказать не могу.
И уж тем более она не могла рассказать подруге о том, как Женька пытался перенести ее в спальню; о том, как девушка предпочла остаться со Змеем; о том, как напился обычно сдержанный Евгений, с ненавистью глядя в золотые глаза проснувшегося от этой суматохи Кирилла и о том, как он плакал потом пьяными слезами у нее на груди, а она утешала его, говоря, что Татьяна просто пьяна и потому не хочет трогаться с места, а вовсе не потому, что вдруг воспылала страстью к его соседу… И о том, как Кирилл, проснувшись и обнаружив рядом с собой спящую девушку, осторожно привлек ее к себе и замер с глуповатым выражением блаженства на лице… Ни о чем она рассказывать не будет. Не ее это дело. Пускай сами разбираются.
— Весело погуляли, — произнесла наконец Татьяна. — Я и половины не помню. Представляешь мой шок, когда я увидела рядом с собой Кирилла?
— Нет уж, этого я представить не могу и пытаться не буду. Я надеюсь, ты хоть одетая проснулась? — не удержалась от подколки подруга.
— Ну конечно одетая! — возмутилась девушка.
— Почему это "конечно"? Ты ж как-никак с парнем спала, не с бревном.
— Так он же инвалид. Парализованный.
— И что? Насколько я вижу, парализованы у него только ноги. С руками точно все в порядке. Да и та часть тела, о которой ты подумала, тоже к ногам явно не относится.
— Хватит меня дразнить! Ничего не было.
— Откуда ты знаешь? Ты ж ничего не помнишь.
— Ну… я бы заметила…, - неуверенно пробормотала Татьяна.
— Ха! Заметила бы она! В твоем-то состоянии! Ларина, ты была мертвецки пьяна. С тобой могла забавляться хоть вся наша мужская компания, и ты не проснулась бы!
— Тьфу на тебя! Наши парни на такое не способны.
— Наши — да… а вот Змея пока никто в нашу компанию не зачислял.
"Скорее наоборот, — добавила она про себя. — Уж Женька об этом позаботится".
— Все равно, — упрямо буркнула Татьяна. — Ничего не было. Мы были одеты.
— Это ничего не доказывает. Долго ли одеться после… гм… акта соития?
Ольга сидела на краю ванны, вытянув ноги, и с удовольствием наблюдала, как медленно розовеет лицо подруги.
— Да ладно ты, не грузись. Пошутила я. Наверняка ничего не было. Просто я зашла на кухню, а ты цветешь и пахнешь.
— И ты решила испортить мне настроение, чтобы мне было так же плохо, как и тебе?
— Нет, просто подозрения зашевелились. Видишь ли, когда я вижу девушку, которая вся сияет после ночи, проведенной с парнем, я начинаю думать о том… ну, о чем бы подумал каждый нормальный человек.
— А по-моему, ты вообще всегда об этом думаешь, — проворчала Татьяна.
А сама невольно вспомнила свое пробуждение: немигающие глаза, смотрящие на нее в упор, рука на ее щеке… "Нет! Все это чушь! Ничего не было! И быть не могло!"
— И вообще, — произнесла она вслух, — я ничего не хочу об этом знать. Пойдем лучше, там уже, наверное, все проснулись.
Зрелище, представшее перед их глазами, было душераздирающим, иначе и не скажешь. Опухшие бледные лица с красными глазами, трясущиеся руки и явно больные головы. В общем, болели все. Кроме, разве что, Женьки и Змея, которые выглядели достаточно свежими.
— Привет, народ! — бодро поприветствовала их Татьяна.
— Ой, Танька, тише, ты чего так орешь? — скривилась Ленка.
Остальной "народ" хмуро курил, почти не обратив внимания на приветствие. Оживились они лишь тогда, когда расторопные Мишка с Серегой принесли кому пиво, кому — минеральную воду. Змей, тихонько попивая кофе в своем углу, явно забавлялся, хотя выражение его лица было таким же, как тогда, на детской площадке — в глазах веселые искры, а на губах равнодушная усмешка. Словно он забыл, как это — улыбаться.