Виктор продолжал витать в давних переживаниях, возникших на бесконечном пути раскрытия себя через познание женщины.
– Спать действительно не хочется. Валяй, Миша.
– Право не знаю с чего начать господа присяжные заседатели. На ум приходят известные строки Лермонтова:
– Стихи конечно красивые, но ты давай ближе к телу. А то я тебя знаю, начнешь сейчас тянуть кота за яйца, как всегда, усыпишь, и самое интересное пропущу, – пробурчал Виктор, поправил подушку и прислонился к спинке кровати.
– Ладно, как скажешь, – легко парировал Михаил, – начну свою историю без промедления. На восемнадцать лет родители преподнесли прекрасный подарок, сообщив, что на ночь уедут к друзьям. Собралось человек двадцать. Официальная застольная часть была традиционной, но недолгой… Перед отъездом отец отозвал меня в сторону и спросил:
– Девушка в красном платье и красных колготках и есть Эрна?
– Да, а как ты догадался? – поинтересовался я, испытывая некоторое смущение.
– Ну, я все-таки твой отец. Вкусы передаются по наследству. – Он широко улыбнулся и напоследок добавил. – Выбор одобряю, но будь осторожен.
Чего опасаться не понял, отнес это к родительским предрассудкам. Я не курил, но было модно сопровождать передачу сигареты от юноши к девушке или наоборот выдохом дыма рот в рот. От чего, как вы понимаете, я отказаться не мог. Аналогично пили из большой вазы «кровавую Мэри», передавая из рук в руки. Маринованные вишни предлагались губами в качестве закуски. Танцевали под «Deep Purple», «Black Sabbath», «Pink Floyd». Надеюсь для вас это не пустой звук?
Никто не отреагировал на это замечание, чтобы не отклоняться от темы.
– Зазвучали первые аккорды «Moneу». Эрна пригласила меня на белый танец. Девчонки обычно обнимали двумя руками за шею, закрывали глаза и приоткрывали губы, передавая сигнал готовности к поцелуям. Она обняла меня за талию, постепенно все сильнее и сильнее прижимаясь бедрами. Исходящее от нее тепло в сочетании с движениями привело к тому, что я начал терять самообладание. Поскольку комнате мы были не одни, я решил несколько сбавить обороты и сместился в сторону. Тогда ее ноги плавно раздвинулись, и моя нога оказалась между ними. Красная юбка скользила то вверх, то вниз, вызывая во мне вихревые электрические потоки. Не знаю, чем бы закончился этот танец, как вдруг она прошептала на ухо.
– Проводи меня, пора домой.
Такой перепад трудно передать. Чувствуешь себя, как разъяренный бык. Внутри все кипит, а что с этим делать, голова уже не соображает. Кстати, Виктор, в твоей истории был предложен выход из подобной ситуации в виде окунания в пруд или бочку с холодной водой.
– Да, да, было, не перекладывай с больной головы на здоровую.
– Самое интересное впереди. Не вздумайте бросить меня наедине с воспоминаниями, – продолжил Михаил, придав голосу оттенок таинственности. – Она быстро набросила красное пальто и соорудила высокий воротник из вязаного шарфа. Я застыл в явном недоумении.
– Ты не хочешь проводить меня?
Это был не вопрос, скорее вызов, который хотелось принять. Меня вело родившееся в танце желание.
Итак, мне предлагалось прогуляться несмотря на полный дом гостей. А вдруг в этом есть скрытый смысл? Если бы она просто торопилась, то попросила бы вызвать такси. Мысли блуждали в лабиринтах зоны головного мозга, отвечающей за удовольствия. Друзьям объяснил, что скоро вернусь, мол, веселитесь, но не разнесите квартиру. Зашли в лифт. Любителями эпиграфического жанра щедро разукрасили стены, судорожно мигала умиравшая лампочка. Красные цвета потемнели, черты лица скрыла тень. Может, она продолжит здесь, добавив острых ощущений? Я замер в ожидании.
– Да ты надоел! Трусы хотя бы снял или нет? – не выдержал Виктор. – Или ей надо было самой? Только не говори, что на этом все закончилось. Я не знаю, что с тобой сделаю!
– Вечно ты все портишь. Привык по полям бегать за девками, удаль демонстрировать, не чувствуешь вкуса вина переживаний, – отозвался Михаил с некоторым раздражением. – Запомни, ожидание счастья больше, чем само счастье. Жаль, не я придумал. Не перебивай – пойми, теряется атмосфера того времени, воссоздаваемая словами. Это не просто звуки, исчезает ее запах и даже тень. – Он выдержал паузу, как хороший актер, и продолжил: – Дверь открылась, Эрна вышла из лифта, не проронив ни слова. Снег уже захватил всю территорию и продолжал наращивать свое присутствие. Мне тоже хотелось овладеть некоей территорией, но я не такой могущественный и белый. Эрна представлялась сплетением огня и страсти, запертым в кокон из красной ткани, способным растопить все, что попадает в зону ее интересов. Внезапный переход от разящего алым лазера к мягкой пастели продолжал интриговать, голова кружилась от ожиданий и предположений. Время и расстояние остались за пределами нового измерения, адреналин разделял и властвовал, на сцене чувств солировало желание.
Очнулся я на лестнице. Шарф огненным языком коснулся шеи и повис в воздухе. Пальто распахнулось, руки обхватили талию, пальцы медленно передвигаясь, собирали юбку в узкую набедренную повязку, губы соревновались в проворстве с языком. Ощутил гладкую ткань, легко сползавшую вниз при малейшем прикосновении. Одной рукой повторял контур тела, другой пытался расстегнуть ремень.
– Мне пора идти, я вернусь. – Нежный голос, почти стон.
Легкое прикосновение губ, постукивание каблучков, щелчок ключа в замочной скважине, и молодой человек, одиноко застывший на лестнице со спущенными штанами – все, что осталось от ожиданий.
– Правильно сделала! – оживился Виктор. – А ты решил на нас выместить свои обиды, нагнал такой пурги, что прямо хоть беги и умоляй первую встречную оказать посильную помощь. Ты не забывай, где мы находимся, до выходных еще дожить надо. Историю решил рассказать! Нашел недоумков, фантазии одни! По жизни-то все иначе было. В такую минуту от ворот поворот дала! Прямо само коварство, а не девушка.
– У тебя не хватает ни терпения, ни такта дослушать до конца, – невозмутимо ответил Миша. – Учись, Володя ни разу не прервал моё повествование, потому что воспитанный. А ты настоящее перекати-поле. Ну ладно, если возражений нет, я продолжу. Температура и настроение, естественно, упали. Я вернулся к реальности, а та заставила бежать вприпрыжку в обратном направлении. В квартире звучала музыка, слоистый дым колыхался над головами танцующих, курящих, пьющих и поющих. Ребята обрадовались моему возвращению. Интерес к причинам моего исчезновения тлел, но недолго. Кто-то поддел, что с радостью поменялся бы девушками, мол, после таких танцев трудно остановиться, а я, похоже, чего-то недоговариваю.
Прогулка способствовала полному протрезвлению. Мысленно я оставался на лестнице, вливание в компанию носило формальный характер. Постепенно все разошлись. Я принял душ и забрался под одеяло, холодные простыни напоминали о несбывшихся надеждах. Не заметил, как провалился в приятные сновидения.
Что-то настойчиво пыталось нарушить мою сонную идиллию. Резкие звонки разрывали пространство и мою голову на части. Медленно сползая с кровати, осознал, что это не телефон. По пути к входной двери сшиб пару стульев и все же, прежде чем открыть, спросил:
– Кого там принесло?
– Это я, открывай быстрее.
Растворилось всё: сон, дверь, ночь.
– Ты совсем голый, иди, ложись. Я сейчас приду.
Мое тогдашнее состояние легким ознобом не назовешь: зубы выбивали дробь, и унять их никак не удавалось. Черные волосы, белая грудь, розовые колпачки на вершинах, черный треугольник… если он окажется Бермудским, кораблекрушение неминуемо. Она легко нырнула под одеяло. Красная одежда была не случайной, она растопила снег, лед, и я как мотылек вспыхнул от близости ее огня.
Утром Эрна быстро оделась, отказалась от чая и кофе, поцеловала, сказала, что сама закроет дверь, а мне нужно поспать. – Михаил шумно выдохнул и сам прервал родившуюся тишину: – Спасибо всем за внимание, было приятно снова пережить тот вечер и ночь. Надеюсь, я вам не наскучил. – Он замолчал и ушел в себя, где как оказалось, по-прежнему жила она.
Виктор тихо уснул, похоже, не дослушав историю до конца. Я пожелал Михаилу спокойной ночи и поблагодарил за разделенные эмоции. Пока он говорил, мне казалось, будто это происходит со мной. События перешли границу личного опыта после того, как рассказ о них обрел самостоятельную жизнь и стал достоянием времени. «Может быть, где-нибудь когда– нибудь мне удастся пересказать эту историю», – подумал я уже в полусне.