Трансильвания — мистифицированное место. Здесь, среди лесистых гор, полных романтических таинств истории, усыпальнице далёких войн, нашёл свое пристанище Василий Стром, известный прорицатель среди посвящённых людей.

Посетить адепта Нострадамуса можно было только по строгой протекции. Проживал он в одном из хуторов в труднодоступных местах, куда незнакомцу или непрошенному гостю трудно было добраться. Немногочисленные послушники несли вахту на подступах, в бревенчатых скрытых избах с проводной связью для предупреждения об опасности. Были у них осведомители и в ближайших деревнях. В ход они пускали приёмы магии для отпугивания чужаков.

Однажды появились незнакомцы в одном из ближайших сёл, искали встречи с магистром, но не сняли маску инкогнито, отчего им ничего и не открыли. Пришельцы убрались, но ночью, над несколькими районами стали барражировать миниатюрные беспилотные планеры. Если бы кто и заметил их над сенью звездного неба, решил бы, что ему померещилось.

Разведчики отыскали дом в расщелине, с небольшим плато перед фасадом, в котором ночевало трое персон. Лёгкий вертолёт, на рассвете, приземлился на тесном плато, а жильцы, поняв, что бежать поздно, смиренно ожидали свалившихся с неба визитёров.

— Мой босс хочет переговорить с вашим наставником, — дружественно произнёс первый, вышедший из вертолёта, одетый в камуфляжный комбинезон.

Дело через минуту было улажено — охрана обеих сторон осталась в гостиной, а некий мужчина, высокого роста, с начальственной походкой, в защитной униформе, как и его свита, в накинутом капюшоне и защитных очках, вошёл в кабинет магистра.

Он стоял посреди комнаты, в куртке, наспех накинутой от внезапного вторжения, пронзительно смотрел на непрошенного гостя с чуть наклонённой головой. На вид ему было лет шестьдесят — семьдесят, с редкими седыми волосами, аккуратно зачёсанными назад, ссутулившегося под тяжестью своей мудрости. Напоминал он, священника высокого ранга, величественного, и в тоже время, как это явно ощущалось, с живыми, страстными и умными глазами, оливкового блеска. Сомкнув руки у солнечного сплетения, он спросил на английском:

— Кто вы?

Голос его приближался к мягкому, высокому.

— Не лучше ли перейти на русский язык, — ответил незнакомец, откинув капюшон и сняв очки.

— Да, но я вас не знаю, а мы не договаривались о встрече, — несговорчиво отвечал затворник, не двигаясь с места.

— Меня многие знают. Моё имя — Дюран.

Хозяин наклонил голову, будто напрягая память, а затем едва заметно ухмыльнулся.

— Ну что ж, раз Магомет не идёт к горе, то гора идёт к нему. Присаживайтесь, я готов вас выслушать, — он указал на стул у широкого массивного стола.

— Дело касается не меня лично. Спецслужбы некоторых стран затевают провокацию, которая может закончиться мировой войной. У меня имеются доказательства.

Магистр потупил взгляд, обречённо опершись локтем на стол.

— Вы подразумеваете террористический акт и его последствия?

— Именно. Но не просто теракт. А с использованием ядерных зарядов, которыми террористы уже обладают, и что власть скрывает.

— Вы точно уверены?

— Вскоре убедитесь и вы. Доказательства у меня с собой.

Стром кротко вздохнул.

— Рано, или поздно они должны были завладеть этим оружием, — тихо заметил он.

— Мы должны предотвратить катастрофу.

— Каким образом? — магистр поднял взгляд на собеседника, удивлённый и недоверчивый.

— Вы же предсказатель. А предсказаниям можно следовать, либо избежать.

— Не всё так просто, — Василий Стром отрицательно закивал головой, отведя взгляд от собеседника. — Иногда стоит и не заглядывать в будущее, — добавил он недружелюбно.

— Мы не живём на Марсе, уважаемый мастер. Провозвестие просочится в ваше сознание, так или иначе.

Рассерженный предсказатель вскинул руку, как бы приостанавливая гостя.

— Идея конца света бытует с незапамятных времён и никогда не исчезнет, — с острасткой провозгласил владыка.

Дюран застыл как изваяние, соединив покорность и достоинство. Однако же провидец всерьёз заинтриговался его визитом, да и был польщён в очередной раз. Ему всегда приходилось иметь дело со страхами, даже когда к нему заявлялись сильные мира сего. А у всякого творца тем более, должны быть кумиры, будоражащие тщеславие. У писателей — это великие из них, у композиторов — великие композиторы, а магам не даёт покоя слава Нострадамуса, или менее значительных, вроде Мессинга или Ванги.

Проницательный Дюран увидел эту претензию тщеславия подняться на историческую высоту. Особо чувствительный Стром понимал вменяемое собеседником заветное желание, но именно от серьёзности долгожданной мечты, он умело закрывался от вмешательства в его сознания.

В Дюране он разглядел желаемый шанс, хотя и опасался его.

— Что у вас за информация? — деловито спросил магистр.

— Она здесь, — Дюран вынул из кармана дискету.

— Давайте не сию минуту. Сейчас время трапезы. Можете её разделить с нами.

— Благодарю, я не голоден. Я взгляну на здешнюю природу.

Дюран осматривал окрестности с узкого плато, откуда сходили пару троп, извилистых и ступенчатых, и трудно было представить, как Стром, в преклонном возрасте, добирался сюда. А как бы он вообще быстро исчез бы отсюда? Двух служек бы не хватило в подмогу.

Под ранним солнцем отливалась роса, будто он попал в загадочный изумрудный мир. На многие километры ни единой души — лучшее место для отшельника прорицателя. Ясное небо над головой и чистое пространство от злобных человеческих аур, где можно заглядывать в будущее как в магический кристалл вселенной.

***

Насмешливый взгляд Строма, после того как он ознакомился с записями об убийстве Пайка и проповеди Спирина во славу сталинизма, сообщал, что нечто подобное он уже встречал, осталось только думать, что магистр мог искусно скрывать свои эмоции.

— Если вы хотите, чтобы я провёл сеанс ясновидения, и предрёк вам какие то события, для этого нужно время, — признался он.

— Сколько нужно времени?

— Когда буду готов к сеансу. Этот Спирин, я его знаю, — спокойно продолжил Стром. — Верит в мистику, или хочет думать, что верит. Считает, что дух Сталина, если он потревожит его останки, восстанет и возвратит стране прежнее величие.

— Почему останки? Я думал он готовит покушение на главу страны? — удивился Дюран.

— Нет, нет. Техника ему нужна, чтобы вскрыть захоронение. После вскрытия гробницы Тамерлана, началась вторая мировая война. Верите ли вы в мистику, или в совпадение, но факт есть факт. Видимо, Спирин верит в первое. Хотя, не исключено, что готовится и покушение на главу государства.

— Неужели это серьёзно? — произнёс Дюран сомнительно.

— Этот человек одержим, — равнодушно ответил Стром.

— Его люди охотятся и за вами. Моя служба безопасности к вашим услугам.

Магистр едва ли выразил подобие горькой ухмылки.

— Спирин слабая личность, чтобы стать лидером. Хотя это ничтожество с воспалённой гордыней способно на любое преступление.

Стром сложил руки на груди и застыл, вперившись в одну точку перед собой. Дюран решил, что он впал в неожиданный транс, всё замерло, даже собеседник ощутил скованность, можно было расслышать дыхание каждого. Но голова владыки шевельнулась и поднялась, показалось, что до этого момента прошла вечность, или, будто бы вовсе и не было никакого разговора до сих пор, оставалось лишь смутное предчувствие.

На Дюрана вдруг смотрел суровый пронзительный взгляд, из-под наехавших надбровных дуг, затем магистр как бы встрепенулся, глаза его блеснули расположением, он выпрямился и изрёк звенящим голосом:

— Эти события дискретны, я не вижу связей, но чувствую, что они есть. Мне и вправду нужно с этим разобраться.

— Что требуется от меня? — вежливо спросил Дюран, чтобы не нарушить хрупкое психологическое равновесие василевса.

— Ожидать. Но лучше вне этого дома. Здесь, недалеко есть охотничья избушка.

Дюран вернулся к вечеру, на закате. Стром изменился: оделся в походную одежду, будто решив покинуть своё убежище. Лицо его сияло загадкой, хотя и не предвещало чего-то катастрофического.

— Вести не самые обнадёживающие, — донёс ясновидец, бросая взгляды на Дюрана, как жрец на послушника. — Вольфганг Мессинг оставил свои дневники, где, как мы считаем, содержатся пророчества относительно судьбы нашего Отечества. Они засекречены и хранятся в архивах ГБ. Он предостерёг не тревожить останки вождей, до определённого момента, но и не реанимировать их как символы.

— Откуда вам это известно? Вы же не могли читать его пророчеств.

Стром неприязненно взглянул на собеседника.

— Я с ним имею духовную связь, — строгим тоном ответил он.

— Но Хрущёв не побоялся вынести Сталина из мавзолея? — осмелился возразить Дюран.

— И коммунистическая эпоха продолжалась ещё долго.

Дюран вдруг сник, поскольку рассуждения Строма звучали банальностью, пересказанной бесконечное количество раз.

— Ко мне обращались за советом доверенные лица одного российского президента, — продолжил Стром в ответ на настроение гостя. — На счёт выноса тела Ленина из мавзолея. Мой ответ давно был готов: кремировать тела обоих тиранов и развеять пепел подальше от берегов страны. Пусть их дух унесётся вместе с прахом. Можно было это сделать в тайне, чтобы не раздразнить их апологетов, которых предостаточно в стране. Но той власти я не посоветовал этого делать, из-за её нерешительности в этом вопросе. А нынешняя власть даже не задаётся этим вопросом.

— Если Спирин опасный фанатик, его можно нейтрализовать, — заключил Дюран.

— Не уверен, что это изменит ситуацию. Здесь задействованы влиятельные силы, и на Западе и на Востоке. Мир разрушается. Нас ожидает цепочка локальных войн.

— Но это общеизвестные прогнозы, — вяло отметил Дюран.

— Прогнозы иногда сбываются, — спокойно ответил Стром. — Нет ничего реальнее, чем банальность.

Некоторое время он молчал.

— Я увидел картину, — вдруг очнулся он. — Взрыв произойдёт в Пакистане. Я слышал неизвестные голоса на английском, обсуждавшие этот план. Пакистан ответит ударом возмездия по Ирану. Исламисты проведут теракт в Европе, в отместку за провокацию войны в мусульманском мире. Мир радикализируется, в России и Китае укрепятся авторитарные режимы. Гонка вооружений при экономической слабости будет накапливать потенциал разрушения в России. Более хитрый Китай поглотит часть опустошённых территорий.

Стром объяснял размеренно, в приподнятом тоне, будто произносил спич.

— Но Россия ядерная держава? — недоверчиво вставил Дюран, не поддаваясь влиянию всё той же банальности, облачённой в апломб пророчества.

— Китай тоже. На взаимное уничтожение никто не пойдёт. Российская элита расколется, её раскупят Европа и тот же Китай.

Стром замолчал. Казалось, он потерял вдруг дар речи. Но неудовлетворённое любопытство Дюрана было таково, что он мог потревожить покой и самого Папы Римского.

— Предположим. И мы никак не можем повлиять?

Провидец оживился.

— Я вам ещё не всё рассказал. Я видел, как этот Спирин превращается в череп, с горящими глазницами. Он мертвец, несущий смерть, — пробормотал он.

— Он давно убийца.

— Это в прошлом, а я говорю, что он ещё заберёт жизни. Что делать, я не знаю, решайте сами, — устало проговорил Стром.

— Но я могу с вами поддерживать связь?

— Куда же я от вас денусь?

Дюран готов был покинуть келью ясновидца, но Стром вдруг произнёс тихо, хотя его голос будто прогремел в затаившемся пространстве.

— У меня ещё есть, что вам сказать. Это уже касается лично вас.

Дюран не был робкого десятка и давно свыкся с негативными пророчествами относительно своей судьбы, так что опасливые слова магистра не привели его в замешательство.

— Я слушаю, — взгляд его блеснул снисходительным любопытством.

— Послание не из приятных, но не утверждаю, что оно обязательно должно быть роковым.

— Господин магистр, не успокаивайте меня.

— Пророчество — это предостережение от наихудшего, которого можно избежать, — изрёк Стром. — Я увидел, что вы связаны с нефтью. Но не буду пересказывать то, что вы и сами знаете. Мне привиделся тонущий корабль или остров, и ваш светящийся лик на фоне багрового заката. Как это интерпретировать — точно не знаю. Гибель у меня имеет определённые знаки. Вы или войдёте в историю, или бесследно исчезните. Будьте осторожны.

Стром смотрел на собеседника прояснёнными беспристрастными глазами.

— Словом, или пан, или пропал, — с долей лукавого облегчения ответил Дюран. — Благодарю вас, магистр. Хотя, я в историю уже вошёл, как любой из самых богатых людей мира.

Именно упоминание Строма об участии Дюрана в нефтяном бизнесе, о чём тот никак не мог узнать, подтверждало его способности к ясновидению.

Воленталь вызвал Византа на срочную встречу, в один из небольших уютных ресторанов. Он ожидал его со стаканом виски.

— Выпить не хочешь? — спросил он.

— Ты меня для этого вызвал?

— Нет, разумеется.

Воленталь никогда не пил до начала разговора.

— Александр, — произнёс он повелительно, приняв дозу для смелости. — Нужно уничтожить все записи, которые у тебя есть по делу этого учёного. И вычеркнуть всё из своей памяти.

Визант отрицательно покачал головой, выражая сожаление и несуразность такого требования.

— Эти записи теперь в моём ведомстве.

— Избавься, прежде всего, от своих, — Воленталь впился взглядом в собеседника. — И чем быстрее, тем лучше.

— Неужели всё так серьёзно? — Визант даже не отрицал, что имеет опасные файлы.

— Более чем серьёзно. Не мне тебе объяснять, что если контора решила избавиться от улик, или свидетелей, она это сделает, не оставляя следов. Такие преступления не раскрываются.

Воленталь, со своей предупредительностью, более напоминавшей шантаж, нежели дружественную заботу, казался беспомощным и даже смешным. Он скорее пытался избавиться от собственного страха, чем переживал за судьбы мира.

— Мне эти записи не нужны, я готов с ними расстаться, — после паузы заключил Визант.

— Но это ещё не всё. Передай своему руководству, что наша и британская спецслужбы не будут разглашать тайну, что заряды были произведены из российского урана. Малогабаритная оболочка, также могла быть создана с помощью российских учёных. В обмен ваша служба не обнародует тайну гибели Пайка.

Ультимативный тон собеседника раздражал Византа. Похоже, он потерял если не союзника, то друга. Хотя надежда подавала писклявый голос, что может, их отношения претерпевают трансформацию, а не умирают, как это казалось в минуту зарождающегося конфликта. Когда разрушается мир не до льстивости.

— И это мне не трудно. Это моя работа, — хладнокровно ответил Визант, не отрицая ложной мысли о следе своей страны в создании ядерной оболочки.

Возможно, её и изобрели русские учёные, однако же, работая на частную, а главное западную корпорацию Дюрана. О причастности последнего к возможным ядерным технологиям Визант пока умалчивал, решив поиграть с партнёром в кошки мышки.

— Есть ещё одна просьба, не менее серьёзная остальных, — в унисон сдержанности собеседника вторил хитрый Воленталь, а может, просто ощущал за собой силу. — Тебе нужно выйти на Дюрана и предложить сотрудничество с американским правительством. Раз он обладает сверхсовременной технологией, то может облегчить задачу поиска террористов. Взамен — амнистия и помощь в легализации его разработок.

Именно это предложение показалось Византу сомнительным. Зачем они выбрали посредником именно его, если он вообще был нужен. Достаточно было разместить на сайтах спецслужб закодированное обращение к Дюрану. Возможно, они сомневались в лояльности магната, понимая, что и он не доверяет им, поэтому просто хотели выследить его. Но когда тайно кого-то выслеживают, то заканчивается это плохо.

— Я постараюсь, — деловито пообещал Александр.

Воленталь хоть и принял достаточную дозу спиртного, чтобы оставить в покое дела на сегодня, но не торопился отпускать собеседника.

— Твои копии в Лондоне? — требовательно спросил он.

— Да, здесь. Одна на конспиративной квартире, другая — в ячейке банка.

— Я бы хотел, Александр, чтобы мы отправились за ними сейчас.

***

Исполнив требования Воленталя, Александр сменил квартиру. Как-то у него запищал телефон, по номеру, который знали только в его детективном агентстве.

— Вас требуют, какие то неизвестные люди, у них необычный акцент и угрожающий тон, — взволнованно тараторила Сьюзен Оксвуд. — Им нужен адрес или хотя бы номер сотового телефона. Но как вы и просили, мы не даём ваших координат.

— Всё верно Сьюзен. Лучше бы вам отправиться в отпуск. За мой счёт.

Хорошо, что Визант в данный момент находился в пабе, иначе бы, по

сигналу, обнаружили бы его новую квартиру. В том, что его искали люди Спирина, он не сомневался. Он отключил телефон и покинул паб. Пусть ищут, — когда люди нервничают, они чаще делают ошибки.

На следующий день ему пришло закодированное сообщение от Дюрана, на один из электронных адресов, с указанием места встречи со связным, где тот должен был передать новые сведения. От него Визант получил пакет со снимками, на которых Спирин и Вера проводят время вместе, в ресторане, на улице, как любовники. Спирин водил за нос Византа, совсем не собираясь причинять ей вреда.

Сперва он воспылал яростью к Дюрану, но она быстро уступила ревности и порыву выяснить отношения с Верой. От отчаяния у него возрастала надежда, что Спирин всё равно принуждает её к связи, а если и нет — то он отобьёт её у него.

Он запросил у службы безопасности Дюрана адрес Веры Щербаковой.

Когда она подходила к подъезду своего дома, за спиной раздался спокойный и знакомый голос, от которого она застыла на мгновение, а потом резко повернулась со злорадным выражением лица.

— По какому поводу ты меня выслеживаешь? — воскликнула она.

— Пытаюсь тебя обезопасить, — твёрдо отвечал Александр.

— Я об этом не просила, — недовольно заметила она. — Это бестактно, не так ли?

— Я инкогнито, чтобы Спирин не узнал об этой встрече. Ведь я тоже стал причиной того, что он преследует тебя.

— Неужели? — громко и раздражённо воскликнула она. — А где ты раньше был?

— Может, я объяснюсь в каком-нибудь ресторане? — уверенно предложил Александр, хотя и сомневаясь в её согласии.

Уж очень она неприветливо восприняла его. Наверное, сказывалась то, что он был свидетелем её беспомощности там, в подвале у Спирина. С другой стороны, если она была в сговоре со Спириным, то не должна была отказать Византу. Ведь рыба сама плыла в их сети. Ко всему прочему, она наверняка хотела бы избавиться от Спирина, и надежда в этой проблеме возлагалась только на Византа. Других спасителей не было.

— Почему бы и нет? — отозвалась Вера после краткой паузы, смотря широко открытыми глазами, блестящими как драгоценные камни.

Византа на секунду охватила оторопь, будто его одарили счастьем, которое грезилось только во сне.

— Моя машина рядом, — ответил Александр, привыкший к автоматизму независимо от своих эмоций.

— Я не хочу, чтобы за мной шпионили, — упрекнула она, когда они заняли отдельную кабину в ресторане.

— Разве люди Спирина не делают этого.

— Нет. Он меня находит, когда ему надо. Я не могу уехать на необитаемый остров.

Раз она донесёт Спирину, что Визант выследил её, то тот поймёт, что Византу помогает служба безопасности Дюрана, которая могла бы потягаться с любой разведкой мира. Союз Визаната с магнатом должен предостеречь Спирина от рискованных поступков.

Недолго пробыв в ресторане, они отправились в отель. Визант ощущал себя не просто победителем: он вернул, погибающее было, чувство, разгоревшееся с новой силой от ревности. Странно было, что в ней совсем не ощущалось горечь потери отца, также как и озлобленности. А может она просто потаскуха, лицемерная и циничная? Византа съедало желание заглянуть в её душу, — признак страсти, которая требует привязать объект обожания неразрывной связью. Но ведь они оба как перекати поле, и обывательское счастье для них, — прокрустово ложе.

***

Через пару дней люди Дюрана передали Византу очередной файл, в предисловии которого было сказано, что он может оказаться неприятным для пользователя. С тем большим рвением Александр хотел просмотреть его.

Загородный дом, горящие окна, хорошо знакомые голоса Спирина и Веры, обсуждавшие её встречу с Византом. Они насмехались над ним, как над рогоносцем. Визант прослушал запись два раза, надеясь обнаружить натяжки в их разговоре. Но ничего обнадёживающего, полный шок, как ледяной душ, к которому нельзя привыкнуть. За этим неизменно последует депрессия, душком чего уже потянуло сейчас, а разлагаться именно в это время означало проиграть всё.

Масла в огонь подливало чудовищный цинизм Веры — стать любовницей убийцы своего отца?! В эту мысль ранее он не мог поверить, но сейчас она зазвучала в голове как набат о наступающем апокалипсисе.