Пратт, так и не раскрыв своего настоящего имени Спирину, покинул вместе с ним границы Лондона на «Рейндж Ровере», свернул с шоссе на дорогу к одному из пригородов, и остановился где-то в пролеске.

Джек прихватил с собой корзину с закуской, устроив стол в багажнике джипа.

— Я за рулём, а вы Николай можете выпить, — предложил он.

— Спасибо, но после того как всё обсудим, — вежливо повременил Спирин.

— Вот, что, Николай, — перешёл Джек на серьёзный тон. — Наш злейший враг, Дюран, сейчас в Англии, а точнее — в Шотландии. Возможно, ему негласно предоставили здесь убежище. Но он обладает информацией, от которой нам не поздоровится. Поскольку он не умеет её хранить, считая себя политическим игроком.

— Как опрометчиво с его стороны, — с сарказмом ответил Спирин, рассматривая холодное мясо на косточке, держа его в двух пальцах. — Но что вы предлагаете?

Джек пристально взглянул на собеседника.

— Чтобы он замолчал, так я должен понимать? — уточнил Спирин.

— Именно, — холодно подтвердил Джек.

— А почему не ваша команда, которая отработала по Пайку? — язвительно изобразил удивление Спирин.

— Им это уже не по зубам, — уверенно отвечал собеседник. — Они засветились, и доказательства у самого Дюрана.

— Но у него компромат и на меня. Наверняка на случай своей гибели, он позаботился, чтобы всё попало в полицию и в прессу. Хотя, я сбегу в Россию.

— А если этот Дюран довёл до сведения российского руководства о твоих планах? Да ещё раскрыл сделку о поставке сверх современной аппаратуры?

— Скорее всего, он уже это сделал, — озабоченно согласился Спирин.

— К тому же, он мог передать твоим властям такую же аппаратуру, чтобы тебе устроили ловушку.

— Не хотел бы я в это верить. Тогда в любом случае мне крышка. Зачем мне убирать его? Из мести? Для меня это слабый мотив, — отмахивался Спирин.

— Чтобы он не помешал нашему общему делу, Николай.

— Почему бы американцам этого не сделать?

— Мы не можем принудить их к этому. Скорее они захотят его защитить, им нужны его технологии. Ради такого преимущества можно уладить проблемы с законом.

— А вам значит, не нужны?

— Мы их уже получили. Ты и сам всё понимаешь.

— Понимаю, что ваша служба хочет загрести жар руками русских, ваших давних врагов.

— Вы те враги, с которыми лучше не враждовать по настоящему, — иронично и лестно заметил Джек. — Наихудшее, что может случиться между нами — очередной фарс с холодной войной. А любой компромат можно замять, запутать, спецслужбы всегда с этим справлялись. Это тоже часть их работы. А к тебе, Николай я обращаюсь, потому что ты профессионал. Разумеется, твоя услуга будет оплачена.

— Я не наёмный убийца, — возразил Спирин. — Если я берусь за что-то, то по убеждению. Но и за свой счёт я действовать не стану.

— Я не хотел тебя задеть, — поспешил исправить обиняк собеседник. — Назовём это, текущими расходами.

Спирин, впрочем, с самого начала принял решение, лишь проверяя собеседника, насколько тот уверен в своём предложении. Уж очень притягивали его строки предсказателя Строма: «Добрый ангел уступит силам алчности и коварства». Сама судьба превращала его в адепта тёмных сил, что непреодолимо льстило ему, вдохновляла его на опасные поступки, больше чем корысть. Зло и добро, относительные понятия, их часто путают. Важнее выйти из безвестности. Гибель Дюрана, одного из могущественных людей, перевернёт историю, и станет одной из загадок века. Нужно только искусно совершить это преступление, чтобы имя Спирина фигурировало в догадках исследователей, хотя и не было бы до конца опороченным, даря бессмертие его таинственной личности.

Вдруг, Спирин ощутил ещё и приступ ненависти к Дюрану, хотя до этого смотрел на него с холодным расчётом, как на цель, которую нужно поразить из-за сложившихся обстоятельств. Но теперь он становился и его личным врагом — ведь переиграй его Дюран, и Спирин может закончить жертвенной пешкой, а не вершителем истории.

— Я должен подумать, — спокойно произнёс Спирин. — Ну-ка, плесни мне, — протянул он стакан.

***

Новое задание вдохновило Византа, он жаждал действия, но после встречи с Дюраном всё как-то снова затянулось, а он вроде как бы вынул из ножен шпагу, приготовившись к бою. На пике этого эмоционального подъёма тянуло и к любовному увлечению, он с острым желанием хотел встретиться с ней, вспомнив упоминание Дюрана об исчезновении Спирина.

Вера не сменила адрес, поэтому её легко было найти, она сразу откликнулась на приглашение посетить ресторан.

— Спирин от меня отлип. Исчез куда то, — заявила она радостно, поблескивая взглядом, когда они заняли столик в ресторане. — Навсегда ли? Его появление будет для меня кошмаром, — она побудительно смотрела на него.

— Тебе следует сменить адрес и жить под вымышленным именем.

Она подняла брови над своими оливковыми глазами, которые, как бриллианты могли поглотить любого своим холодным очарованием.

— Тогда мне нужно перестать сниматься. Он же разыщет меня на съёмочных площадках, или через агентства?

— Если ему кто попался на крючок, то не так просто с него сорваться. Он игрок. Когда ему нужно, обязательно дёрнет за удочку, — сдержанно разъяснял Визант.

— И ты такой же?

— Не совсем. Я выбираю средства. А он — нет. Да и цели у нас не совпадают. Я возьму тебя под опеку. Если он сунется, будет иметь дело со мной. Мои друзья сильнее его, и он об этом знает.

Она оценила его жест, снисходительно улыбнувшись.

— Наверное, на этот раз я соглашусь. Мне что-то одиноко и страшновато.

— Договорились. Рядом с тобой будет жить охрана. Давай теперь о приятном. О гастрономии и напитках, — он раскрыл меню.

Через два дня Вера переехала в квартиру таунхауса на окраине Лондона. Напротив, часть такого же дома сняли охранники Дюрана, откуда легко было наблюдать за её жилищем и быстро отреагировать в случае опасности.

Всё как будто было улажено, и в пятничный вечер они посетили паб, после чего отправились в отель, услаждать друг друга без посторонних глаз охраны.

Визант расслышал, как отворилась дверь в номер, но любовная истома тормозила его реакцию, да и пистолет находился от него также далеко, как и взломщики. Едва он вскочил, как ощутил пронзительно обжигающую боль от двух пуль. Он успел всё же опрометью достичь стула с кобурой, но ещё несколько кусачих шершней пуль обдали его оцепенением, предметы стали уплывать, он обмяк, слыша пугливо стонущие возгласы Веры, и не понимая, почему его тело не становилось склизким от крови. «Наверное, я истеку, когда уже буду мёртв. Вот она, смерть, не так уж и мучительно».

***

Тошнота подступила как при похмельном синдроме, ещё и трясло, хотя всё тело так и оставалось обмякшим, веки будто прилипли к глазным яблокам. «В меня выпустили обойму, а я значит, до сих пор жив, и меня везут в госпиталь. Или, на небеса? На потусторонний мир, однако, не похоже, ведь там не может тошнить».

Он растворил глаза, как, оказалось, лежал на койке со спинкой, как в медицинской карете, но руки и ноги были стянуты ремнями. Его везли в фургоне с окнами, через которые он видел верхушки невысоких гор, скорее холмов. Над ним склонилось мужское лицо.

— Очнулся, — произнесло оно. — Мы тебе сделаем инъекцию антидота, чтобы ты взбодрился.

Игла вонзилась в одеревеневшую руку, через несколько минут тело налилось силами, тошнота совсем отступила.

— Мы вкатили в тебя столько транквилизатора, что хватило бы на слона, — с садистской весёлостью забавлялся один из похитителей, которых всего было двое в фургоне.

Ему предложили перекусить, но он просил пива, или другого спиртного, в чём ему отказали. От возможных пыток у него стыла кровь в жилах. Он путался в догадках, по какой причине его взяли в заложники.

Машина ехала вверх, иногда преодолевая серпантин. Лесистая горная местность напоминала Кавказ, или восточную прикарпатскую Европу, насколько Визант мог судить по своим географическим знаниям.

Ему накинули мешок на голову незадолго до места прибытия. Маску сняли уже в просторной комнате, с закрытыми ставнями, с тусклым освещением, к которому добавлялся жар большого камина. Голые каменные стены, обтёртая деревенская мебель и стропила крыши указывали на подлинную старину дома.

Визант опустился на массивный деревянный стул с подлокотниками. В двух шагах от него стоял широкий стол. Александр был свободен, и потому успокоился, ничего не указывало на то, что здесь могут проводиться пытки.

В дверь вошёл пожилой мужчина в чёрном костюме, с прямой осанкой, угловатой бородкой, аккуратно зачёсанными длинными волосами, почти полностью поседевшими. Он остановился у стола, пристально вглядываясь в пленника, однако взгляд был больше любопытствующий и даже сожалеющий, чем подавляющий. Лицо его казалось восковым, а глаза неестественно блестели.

Он сел за стол, теперь только украдкой поглядывал на собеседника, равнодушно скользя глазами по предметам, поглощённый своими мыслями.

Визант решил молчать насколько это возможно. Но и незнакомец упорно молчал, пока Визант не стал испытывать лихо, желание действовать, однако же, его будто невидимая рука удерживала на стуле. Он опирался то на один, то на другой локоть.

— Может, чего хотите? — вдруг раздался глубокий баритонный голос на русском языке, совсем несуразный для худощавого человека.

— Хочу, чтобы вы меня освободили. У какого-нибудь бара, чтобы я выпил и спокойно отправился домой, считая недоразумением то, что случилось.

Лицо хозяина восторжествовало на секунду. Визант отчётливо понял, что проиграл, не сумев держать язык за зубами. Видно, перед ним сидел телепат.

— Так и будет. Только чуть позже.

Незнакомец встал и обошёл гостя сзади, в эту секунду вошёл помощник, помоложе, тоже одетый в чёрное. Он поставил на стол какой то предмет, накрытый чёрной тканью.

— Смотрите на него, — раздался голос из-за спины Александра.

Помощник сдёрнул покрывало с предмета, который оказался чёрным

шаром на подставке, вроде огромной жемчужины, размером с кокос, переливавшийся бликами от пламени свечей на стенах.

— Магический кристалл, — усмехнулся Визант, которого искренне забавляла эта процедура. — Я не поддаюсь магии.

— И не надо. Просто смотрите на кристалл, — соглашался голос сзади.

Визант ощутил приятное тепло у головы. Комната вдруг ярко осветилась, до рези в глазах, так что нельзя было взглянуть на источники света. Взгляд приковывался к кристаллу, засиявшего так, будто его поверхность была усыпана мелкими бриллиантами на его чёрной поверхности. Через секунду взгляд нельзя было отвести, будто он притягивался магнитом.

Маг что-то шептал в затылок, скороговоркой, вроде бы на русском, Визант разбирал некоторые слова, но не улавливал общего смысла и поэтому сразу всё забывал, кроме названых имён, тёмными пятнами плавающими в его мутной памяти. Среди них выделялись Вера, Дюран и его собственное имя. Всё происходило как после сна, когда остаётся ощущение, но не содержание увиденного. Однако же он ясно слышал внутренний голос, говоривший ему, что нет никакого волшебства, и потому нет смысла сопротивляться, а этот сеанс нужно принять как забавный спектакль, который закончится, и даст неизведанный опыт и стойкий иммунитет к подобной психологической агрессии.

Однако же и этот голос вскоре исчез, тёмный кристалл превратился в огромную чёрную дыру, поглотившую его сознание.

***

— Ну что же, магистр, — победоносно изрёк Спирин. — Скоро проверим, не забыли ли вы квалификацию. Раз храните это магический кристалл из гематита, значит, всё ещё не отреклись от своего прошлого. И он погрузился в бессознательное состояние, даже без транквилизаторов.

— Этот кристалл просто очень дорогая вещь. А транквилизаторы могут только усилить его бесконтрольность.

— Понимаю… Эту вещь подарила вам наша организация, чтобы вы могли использовать силу Марса против наших врагов. Искали камни по специальному заказу.

— Вы ещё в прошлый раз обещали оставить меня в покое, — устало выговорил Стром.

— Я бы и сам рад. Но меня вынуждают обстоятельства. И я не прочь скрыться за три девять земель и выращивать цветы.

— У того, что вы задумали, нет хорошего конца, — в очередной раз заключил маг. — И быть не может.

— Жизнь, уважаемый, магистр, вообще трагична, — преспокойно отвечал Спирин. — Я не буду жалеть, по крайней мере, что действовал вопреки своей воле. Вы же и мне предрекли невесёлую судьбу, — он бросил взгляд на Строма, сидя за столом, на котором ещё стоял хрустальный шар, инкрустированный чёрными алмазами, накрытый полотном.

— Воля — это всего лишь средство. Измените цель.

— На какую? Я лучше буду служить злу, чем лизоблюдам, у которых нет ни мужества, ни разума, чтобы выбрать сторону зла или добра. Да здравствуют воины света, способные принять вызов. Я сниму перед ними шляпу, — с пафосом и долей насмешки воскликнул Спирин.

— У меня только настоятельная просьба — отпустите моих людей, — попросил Стром, потеряв интерес к моральной стороне разговора.

— Они освободятся, когда мы будем свободны от вас, — резко отказал Спирин. — Вы забыли дать мне ключ от закодированного сознания нашего гостя.

— Это всего лишь два слова, — магистр вынул из грудного кармана конверт и пододвинул в сторону собеседника.

— Поймёт ли он что-нибудь?

— Не должен. Он будет уверен, что действует по своей воле. Я запустил механизм спящей в нём ненависти, и указал её объекты. Согласно той истории, которую вы поведали о нём. Вы ведь мастер манипулировать человеческими недостатками. В любом человеке таится обида, достаточно её инициировать и направить в нужное русло. А теперь позовите моих слуг, пусть проведут меня в келью.

Медиум ослаб настолько, что с трудом удерживал свои плечи на локтях, голова вконец упёрлась подбородком в грудь.

Искусный интриган и провокатор Спирин внутренне торжествовал от ещё одной промежуточной победы.

***

Крононби перечитывал статью в «SUN» о предположительном романе своей молодой родственницы с легендарным и столь же загадочным магнатом Дюраном. Газета оговаривалась, что пользовалась слухами и непроверенными свидетельствами, которые, всё же, имели косвенную подоплёку. Прежде, всего, делалась ссылка на дорогие подарки Беатрис от поклонника, предпочитавшим оставаться инкогнито для всех, кроме своей возлюбленной, принимавшей дары без сопротивления и недовольства, что противоречило её независимому характеру, который многие пытались смягчить прежде, не жалея денег.

Покровитель покупал ей дорогие автомобили, бриллианты, скакунов, снимал ей роскошные апартаменты, от пригородных коттеджей до замков, меняя часто адреса, чтобы она не попадала под объективы репортёров.

Крононби злорадствовал, подкинув сведения этой полу жёлтой газете, для пущей убедительности указав место временного проживания своей родственницы, где проворные папарацци тут же среагировали на приманку, правда, без присутствия её поклонника.

Предупредив и отомстив мягким образом своему союзнику за вероломство к его древнему родовому гнезду, Крононби соблюдал и определённую меру благородства: выдав присутствие Дюрана на островах, он его тем самым и обезопасил. Спецслужбы или другие враги побоялись бы расправиться с ним в Британии. Беглого гения разумнее преследовать на нейтральной территории, и без упредительного шума прессы.

Впрочем, Крононби старался, скорее для успокоения совести, понимая, что его действия вряд ли серьёзно повлияют на события. У всех на памяти было несколько политических убийств, совершённых в Королевстве, как наглый вызов самой старой демократии. Последнее подтверждение тому, что спецслужбы не чурались грязной работы — гибель эксперта Пайка.

Над Дюраном навис дамоклов меч, и Крононби мог бы только позаботиться о безопасности своей дальней, но очень важной для усиления его влияния, родственницы.

Пока Крононби курил сигару, компьютер на журнальном столе возвестил о послании. Письмо было зашифровано кодом Дюрана. Крононби почувствовал, что оно нелицеприятно.

«Уважаемый мистер Крононби, я знаю, что ваши люди обнаружили мою связь с вашей внучатой племянницей. Плохо, что эти сведения попали в прессу. Не могу утверждать, что это с вашей подачи, но убедительно прошу не вмешиваться в наши отношения с Беатрис. Мы покинем Англию, считайте, что это послание — заявление о моём выходе из братства».

Письмо раздразнило лорда, он ещё сильнее хотел интриговать против самонадеянного магната.

Однако же, каким способом он мог разбить их намечавшийся союз, который на первой стадии увлечённости всегда обладает непреодолимой силой притяжения. Надежда была на то, что Беатрис, девушка честолюбивая, и не выдержит испытания жить с изгоем вдали от цивилизации и внимания со стороны общества. Но естественный ход событий затянулся бы надолго, а время играло против Крононби. Приблизить развязку можно было двумя способами: каким либо образом опорочить Дюрана в глазах Беатрис, чтобы она также сильно разочаровалась в нём, как и внезапно увлеклась; а другой, самый нежелательный — устранить Дюрана, или точнее, содействовать этому.

Пока лорд размышлял, всё сильнее погружаясь в эмоциональную агонию из-за сложности его болезненных замыслов, раздался звонок от дворецкого, который вошёл в кабинет с выражением срочного и важного сообщения на своём обычно невозмутимом лице.

— Ваша племянница, сэр, Беатрис, — только и успел он произнести, как из-за его спины показалась принцесса, с пронзительным взглядом, грациозно-горделивой осанкой, миновав торопливо удалявшегося Филиппа.

Крононби быстро поднялся с кресла, благосклонно улыбаясь.

— Как я давно тебя не видел, — он протянул руки для объятия, не отклонившая этот жест Беатрис, не проявила ответного расположения. — Присаживайся, — заботливо предложил хозяин, не обращая внимания на её недовольство.

— Уж лучше стоя, — категорически ответила она.

— Что-то случилось? — с натянутым беспокойством спросил Крононби.

— Вы отлично знаете, что случилось, а я в курсе, что вы знаете, — парировала она, бросая взгляд, полный упрёка и снисходительного гнева. — Оставьте в покое меня и этого человека. Вы знаете, о ком идёт речь. Не разбивайте наш союз, иначе вы разобьёте своё сердце, поскольку моё, по отношению к вам, просто окаменеет.

Задержав уничтожающий взгляд на родственнике, принцесса развернулась в сторону двери.

— Не кипятись, Беатрис. Стоило проделать сюда путь, чтобы хлопнуть дверью через секунду, — воскликнул лорд.

Она остановилась и развернулась.

— Его преследуют правительства нескольких стран. Он может обрести покой вне цивилизованных государств, где тебя съест тоска, — произнёс он заготовленную фразу.

— Тогда я с ним расстанусь. Я ничего не теряю, — также твёрдо ответила она, будто предусмотрела все его аргументы.

— Ты потеряешь репутацию.

— А зачем она мне? Я не верю в сказку о народной принцессе.

— Дело не в этом. Тебя не примет свет.

Беатрис нарочито язвительно вздохнула.

— А что такое ваш свет? Высокомерные индюки, торгующие своим чванством.

— А разве он не увлёкся тобой из-за твоей родословной? Удовлетворенное честолюбие — единственный товар, которым он не обладает.

— Сэр, хочу вам напомнить, что благодаря ему вы становитесь акционером одной из самых крупных нефтяных компаний. Вы неслыханно разбогатеете.

Беатрис только парировала обидный выпад, но лицо Крононби раздражённо вспыхнуло, он ринулся к юной родственнице, даже напугав её. Однако же он тут же и остановился перед ней, как вкопанный.

— Беатрис, само по себе, уже опасно знать подобные тайны, — предупреждал он. — Вот видишь, как быстро он привязывает тебя к себе, делая свидетелем. Он заботится о своей безопасности за твой счёт. Разве он не мерзавец?

Принцесса опустила задумчивый взгляд, в котором отражались ирония и правота.

— Мы просто хотим друг другу доверять, а поэтому должны как можно больше знать друг о друге. Я сама настаивала раскрыть мне некоторые тайны. Раз преследуют его, значит, преследуют и меня, пока мы вместе. Так что сделайте одолжение, Эдуард, не участвуйте вы в этой охоте.

Беатрис покидала кабинет и никаким окриком или мольбой нельзя было её остановить. Лорд, провожая её бессильным злобным взглядом, столкнулся с одним из самых неприятных чувств, — с тем, что его родственница фаворит в общественном мнении, может стать посмешищем. Раздражение смешивалось с невозможностью повлиять, так же как и смириться.

***

Визант помнил нападение в отеле, неизвестного старца в тусклой комнате, и то, как летел в самолёте из Будапешта в Лондон. Он ощущал провалы в памяти, но понимал, что его могли загипнотизировать, практика, к которой прибегали спецслужбы. С другой же стороны, не было явных научных данных, что человека можно настолько зомбировать, чтобы полностью подчинить его волю. Но если и была такая попытка с ним, то кто, и с какой целью это сделал?

Чтобы не терзать себя догадками, Александр решил выбросить из головы этот казус и принялся изучать прессу за три дня своего необъяснимого отсутствия.

Очень скоро, он наткнулся на статью, не просто взволновавшую его, а давшую новый старт тем мыслям и чувствам, от которых он хотел бы избавиться.

Итак, принцесса крови, отпрыск шотландского королевского рода, Беатрис Стюарт, сошлась с одиозным миллиардером, владельцем крупнейшей электронной компании «Media Tech», Борисом Дюраном, как утверждали некоторые газеты.

Мало того, что Дюран находился в Англии, он ещё и успешно соблазнил леди из высшего общества, защищая себя, таким образом, от врагов. Трудно было представить более удачную «пиаровскую» стратегию для магната изгоя.

«Вот, свинья, — вдруг воскликнул внутренний голос Византа. — Всех обвёл вокруг пальца».

Рефлексирующий Александр поймал себя на внезапном порыве ярости, причина которой, возможно, была заложена в подсознании, во время недавнего загадочного похищения.

Визант никогда не испытывал ненависти даже к врагам, считая их просто опасными персонами, которым следует противостоять в силу долга, или своих убеждений. Борьба сопровождалась азартом и здоровой злостью, но в мстительность он не впадал. Когда враг повержен и уже не опасен, следует лишь оставить в памяти опыт.

Нужно было встретиться с Верой, она должна хотя бы отчасти прояснить картину, поскольку была свидетелем его похищения. Впрочем, этот шаг напоминал хватание за соломинку.

Кто же его всё-таки разводил: Дюран, или Спирин? Конечно же, Дюран. Иначе как объяснить, что пресса выведала о его отношениях с принцессой, когда до сих пор общественность ничего не знала об убийстве Пайка, его причинах и последствиях. Магнат просто спасал свою шкуру, и ничего не делал, чтобы предотвратить мировую катастрофу.

Визант делал вывод — Дюран пособничал вольно или невольно тем, кто замыслил устроить ядерную атаку в стране третьего мира, чтобы спровоцировать неизбежную широкомасштабную войну в стане недругов Запада. Или, на худой конец, поссорить крупные державы, такие как Россию и Китай, Индию и Китай, или Пакистан и Индию, чьи экономические успехи, военная сила, и партнёрство, уже угрожают могуществу союза Европы и США.

Но почему молчала российская власть, которой Визант передал достоверные доказательства в подготовке военной авантюры западными спецслужбами? Российское руководство опасалось обострения отношений с Западом больше, чем крупного конфликта на Востоке? Или же сведения не дошли до высшего руководства страны?

Визант ужасался собственным догадкам, желая проснуться от них, как от кошмарного сна.

Вдруг он вспомнил, что его копии хранились в ячейке банка. «Стоп», — воскликнул про себя Визант, возбуждённый спасительной идеей. Нужно сбросить эти сведения в прессу, но так, чтобы самому остаться вне подозрений. Подставить того же Дюрана. Тот мнил себя спасителем мира, но изменил своим первоначальным намерениям, или вовсе их не имел, и почему бы тогда не сделать так, чтобы он поплатился за свой наглый обман. Злоба у Византа нарастала. Дюран с самого начала только и хотел, чтобы удовлетворить своё тщеславие, влияя на закулисную политику, заодно и набивая цену своей шкуре.

Решено, нужно немедленно размножить записи и отправить их в разные издания, не только в британские. Пресса уже указывала на то, что Дюран преследуется некоторыми спецслужбами, логично предположить, что сброс компромата против заговорщиков из разведки припишут ему, в попытке обезопасить себя от охотников.

Уже через пару часов он вошёл в хранилище банка. Но, открыв ячейку, обнаружил лишь наличную сумму в десять тысяч евро, которую оставлял вместе с флэшкой. Она, каким то таинственным образом исчезла. Не веря своим глазам, Визант напрягал память — может, он забрал её и спрятал в другом месте, забыв про это, также как и не помнил все детали своего похищения. Однако, ничего в голову не приходило — или провал в памяти, или кто-то покопался в его ящике. Второе показалось объяснение более реальным, он вызвал клерка, миловидную даму средних лет.

— Мэм, у меня пропала вещь из ячейки, — отчеканил он.

Она подняла брови удивлённо и ответила язвительным тоном:

— Мистер Фарно, из нашего банка, тайно ничего исчезнуть не может. Вероятно, вы забрали её в прошлый раз.

— Последний раз я был здесь более месяца назад, и оставил то, что сейчас каким то образом растворилось.

— Подождите минуту, — озабоченно сказала она и вышла из хранилища.

Визант сел за стол, бессмысленно теребя пачку банкнот в ожидании.

Минут через десять женщина вошла в помещение с хладнокровно победоносным видом.

— Мистер Фарно, не могли бы вы проследовать за мной?

— Разумеется, — ответил Александр, понимая, что попал в неприятную ситуацию.

В другой комнате ему предложили просмотреть запись.

Александр узнал себя, в шляпе и пальто, как он не часто любил одеваться, произошло это три дня назад, судя по отмеченной дате. Затем появилось окно с записью идентификации клиента: голоса, сетчатки глаза и инфракрасного излучения его лица.

— Как вы убедились, мистер Фарно, — с мягкой иронией, с какой отчитывают мелких нарушителей общественного порядка, — вы посетили наш банк три дня тому назад, а не месяц, как вы утверждаете.

— После этого, я, видимо, так хорошо принял в пабе, что реальность спутал за воображаемое, — насмешливо заметил Визант. — Те деньги, которых я не досчитался, и стали причиной провала в моей памяти.

— Мы к вашим услугам, — снисходительно парировала красавица среднего возраста.

Александр покинул банк как оплёванный. Но каверза состояла в том, что он совсем не помнил, как посещал банк несколько дней назад, хотя в других эпизодах своего пленения он пребывал в полной памяти. Его превратили во фрагментарного зомби.

Но картина всё же несколько прояснилась. Очевидно, что его кодировал Стром, тот медиум, о котором упоминал когда-то Спирин, служивший в прошлом в засекреченном отделе российской спецслужбы. Скорее всего, и похитили Византа, для трансформации его сознания, люди Спирина. Цель — изъять из ячейки записи. И мотивы у Спирина имелись существенные — файлы более чем серьёзный компромат, настоящая находка для шпиона, шантажиста и манипулятора. А если Спирин получил эти файлы, то Визант больше не представлял для него интереса.

Всё выглядело слишком логично, чтобы быть похожим на правду.

Он хотел связаться с Верой, но по старому адресу её не оказалось, так же, как и исчезли люди Дюрана, наблюдавшие за ней.