У трапа девятнадцать ступенек. Один большой шаг по верхней площадке, потом два робких шага внутрь самолета, мимо вяло улыбающейся стюардессы. Пять скромных шагов по бизнес классу, два медленных по подсобному помещению. Так. Пить мы будем «Кока-Колу», все завалено ПЭТ бутылками. Еще один неуверенный шажок и я у своего кресла. Ряд пятый, место «В». Посмотрим, какую задачку мы сможем из этого соорудить.

Я уже забыл, что ТУ-134 такой узкий, всего четыре сиденья – не летал на самолете этой марки восемнадцать лет и два месяца. Поразительно! Неужели прошло столько лет? Только летел я тогда в обратном направлении, в Москву. Ха, может быть, это тот же самый самолет, если судить по обстановке.

Итак, всего получается тридцать шагов, если учесть, что место «В», то первая часть выражения или задачи уже готова – 30b. Для того чтобы придумать хорошую задачу нужно определить неизвестное и сформулировать вопрос. Один вопрос в моей голове уже давным-давно возник: «Что я здесь делаю»? Его, конечно, не выразить цифрами, хотя именно с цифр все и началось.

Соседнее кресло было уже занято, в нем сидел пожилой, похожий на профессора, мужчина в очках. В руках он держал пластиковую папку с прозрачным верхом с надписью “Cabinet”. Я наизусть знаю артикул этой папки – 141523К, потому что дизайн изделия разрабатывал мой отдел. Я уже привык, что всюду натыкаюсь на плоды своих трудов. Они есть в каждом офисе, в любой студенческой сумке и даже в школьном портфеле, их рекламируют со страниц газет и с экрана телевизора. Серия “Cabinet”– это вообще моя особая гордость. Когда я предложил это название, то весь совет директоров был категорически против. В то время существовало мнение, что самые удачные торговые марки должны носить иностранные фамилии, лучше всего немецкие, потому что Германия ассоциируется с качеством. Это утверждение было верным до поры до времени, пока таких офамиленных продуктов не набралось на рынке великое множество. Дошло до того, что какая-нибудь периферийная фирмочка изготавливающая ластики из списанных автомобильных покрышек, без всяких ГОСТов и ТУ на одних гигиенических сертификатах давала своей продукции звучное название, например: «Шредер» и выкидывало на рынок с европейской растоможкой. Потребители стали путаться в названиях, перестали доверять иностранным акцентам. Я доказывал своим боссам, что нужно менять тактику, названием должно служить слово, имеющее аналог в русском языке.

– Пожалуйста, – говорил я, – давайте напишем его латинским шрифтом, чтобы товар ассоциировался с заграницей. В конце концов, именно кабинеты мы и наполняем содержимым, коль зовемся фирмой по производству и продаже товаров для офисов.

Руководство сопротивлялось до тех пор, пока меня не поддержали партнеры и отдел маркетинга. Сейчас от этого “Cabinet”а, буквально нет спаса, даже в самолете случайный попутчик сидит с моей папкой. Не удивлюсь, если у него и карандаш и ручка той же марки. Единственное огорчает, что этот бренд не моя собственность, по контракту им владеет компания, на которую я работаю.

Я затолкал портфель на верхнюю полку и плюхнулся в кресло. Сосед напряженно смотрел в иллюминатор, как будто на летном поле играла его любимая футбольная команда. Мне обязательно нужно с ним познакомиться. Я отчаянно трусил лететь, и чтобы не умереть от страха, мне необходим собеседник. Я, конечно, мог бы попытаться составлять в уме задачи, но, скорее всего, все они будут о высоте, скорости падения и количестве разбившихся самолетов. Не очень я умею управлять своими мыслями.

Вообще-то, я часто летаю. Можно сказать, не выхожу из самолета. Но, так то в Европе. Там и машины другие и как-то спокойнее. А тут – ТУ-134. Они постоянно падают, у них все время что-то отказывает, их обожают взрывать террористы. Если бы я сам покупал билеты, то, наверняка, нашел бы какой-нибудь другой рейс и другую машину, но билеты мне принесла секретарша. Не мог же я сказать, чтобы она их поменяла, потому что мне боязно. Именно тогда я и струхнул. Еще эта газета на столе. «Весь советский самолетный парк подлежит списанию»! «В будущем году нас ждет небывалое количество авиакатастроф по причине отказа техники»! Тоже мне, успокоили!

Вначале я хотел выпить снотворного, но вся загвоздка в том, что рейс утренний и лететь всего один час двадцать минут. Самый сон начнется, когда будем подлетать к месту назначения, потом весь день буду клевать носом. Некоторые в таких случаях пьют водку. Но спиртное на меня действует возбуждающе. Можно достичь противоположного эффекта, и с трапа прямиком отправиться в милицию.

Нет, мне определенно нужен собеседник. Я решил внимательнее присмотреться к своему соседу. Итак, что мы имеем? Дядька в очках, я тоже в очках. Можно достать какую-нибудь бумажку, близоруко прищуриться и начать с вопроса о диоптриях.

– Извините, что-то ничего не вижу. Опять портится зрение, у вас минус сколько? Вы не одолжите мне на секунду ваши очки? Знаете, несколько раз пытался вставить линзы, но они у меня не приживаются. Глаза постоянно слезятся.

Это, конечно, хитрость, но, правда. Ни одно из правил моего отца она не нарушает. Может получиться разговор. Или, например…

Ход мыслей прервал звонок сотового. Это жена.

– Алло, Рюсик, как ты, пупсик? Устроился?

– Все нормально, дорогая. Я уже в кресле.

– Будь осторожен, я сейчас общалась с Эллой Жуткер, она говорит, что это ужасный город. Там одни бандиты. Как прилетишь, сразу позвони.

– Хорошо. Вообще-то я в этом городе прожил пять лет.

– Не перебивай меня, лапа, с тобой хочет поговорить сын.

После некоторого замешательства и глухих звуков в трубке раздался голос:

– Дядя Андрей, счастливого пути.

– Спасибо, Няма. Я буду скучать.

– Пока.

– До встречи, – я отключил телефон.

Сосед, наконец, оторвал взгляд от иллюминатора и обратил на меня внимание. Я поправил очки и улыбнулся ему открытой профессионально поставленной улыбкой. Меня учили улыбаться на стажировке в Америке. Там была такая девушка – Луанн, она искренне считала, что тот, кто не умеет правильно улыбаться может забыть о карьере в бизнесе. Из двадцати дней обучения пятнадцать мы начинали с того, что полчаса улыбались в зеркало, как последние идиоты. Эти занятия мне потом очень помогли. Золотое правило Луанн безотказно действовало. Везде. Во всем мире. Кроме России. Вот и на моего соседа вид белоснежной эмали не произвел никакого впечатления.

Крепкий орешек. Он опять показал мне затылок. Интересные у него там завитушки. Сколько их? Я с трудом отвел взгляд. Мало ли как это будет смотреться со стороны.

Ладно, что-нибудь придумаем. Можно, например, рассказать про его папку с прозрачным верхом, про “Cabinet”, про то, как я его придумал. Это, конечно, своего рода хвастовство, но зато может получиться длинный разговор. Или вот, журнал “GEO”, который лежит в этой папке. На обложке говориться, что номер посвящен Парижу. Можно сказать:

– Извините, не разрешите взглянуть. Вы знаете, мне пришлось долгое время жить в Париже. Интересно, что они там написали, – потом можно добавить, что жил я в районе “Trocadero”, каждый день ходил мимо тех самых каруселей, что под Эйфелевой башней.

Тоже хвастовство, но зато может его заинтересовать. Не зря же он купил этот журнал. Чтобы не показаться кичливым хвастуном, можно примирительно добавить, что окна квартиры, которую сняла для меня фирма выходили на ветку метро. В том месте оно проходит по уровню третьего этажа. Из моего окна до рельсов было метров десять. Уснуть до закрытия подземки в этой дешевой дыре было совсем нереально.

Около моего уха культурно покашляли. Я поднял глаза. Надо мной стоял молодой парень. Он был одет в цветастую футболку на два размера больше, на кончике носа чудом удерживал очки хамелеоны и собирал длинные волосы в косичку.

– Простите, у вас можно тут приземлиться? – отчего-то пропищал он и добавил нормальным голосом: – Не согласились бы вы поменяться со мной местами?

– Зачем?

– Я бы хотел сесть рядом с другом, – парень кивнул головой на моего соседа.

Дед повернулся в нашу сторону, слегка приподнял складки кожи на щеках и чуть-чуть раздвинул бесцветные губы, давая понять, что знает этого человека. Потом опять отвернулся. Нужно как-нибудь украдкой посмотреть в это окошко, может, там показывают стриптиз.

– А где вы сидите? – спросил я у неформала.

– В бизнес-классе, – гордо ответил тот. Ему нравилось, что он предлагает мне не угол рядом с двигателем около туалета, а нечто стоящее.

– Что ж, пошли, посмотрим.

Мы прошли мимо бортпроводницы, которая моргнула парню, видимо он с ней уже провел беседу, и оказались в первом салоне.

– Вот мое место, – кивнул парень на кресло у окна. – Тут можно растянуться во весь рост, можно смотреть в иллюминатор. Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Сейчас начнется кино, – он имел ввиду маленький экран телевизора, встроенный в стену напротив.

По его виду я должен был немедленно забиться в экстазе.

Соседняя «кровать» была занята тучной женщиной, читающей детектив Донцовой. Однажды в одном книжном магазине я наблюдал такую картину; стояли два высоких, выше человеческого роста, совершенно одинаковых стеллажа забитые книгами. На одном написано: «Русская литература», на другом – «Донцова». Я специально посчитал по названиям, у Донцовой книг оказалось даже больше. Я, как бренд-менеджер знаю, что это не спроста, таков спрос. Но, вывода из увиденного пока не сделал.

Я еще раз осмотрел первый салон. Спать я не смогу, фильм смотреть не охота. И, интересно, о чем это мы сможем поговорить с этой дамой? Нет, с тем стариком точек соприкосновения у нас значительно больше.

– Парамаунт, – сказал парень.

– Что?

– Я говорю, фильм кинокомпании «Парамаунт».

– Не люблю американские фильмы.

Пацан сделал такое лицо, как будто я оскорбил его бабушку. Видимо в его голове не укладывалось, как это можно не любить Голливуд.

– Извините, но я не смогу принять ваше предложение, – сказал я.

Это парня совсем добило, он даже закатил глаза и собрался упасть в обморок. Тем не менее, не успел я дойти до своего места, как он догнал меня и схватил за рукав.

– Назови свою цифру, – зло произнес он.

– Тридцать бэ, – не задумываясь, выпалил я.

– Муля не нервируй меня. Что это?

– Цифра.

– Я спрашиваю, сколько ты хочешь?

– Вы предлагаете мне деньги? – удивился я.

– В деньгах вся сила, брат! Деньги правят миром, и тот сильнее, у кого их больше.

– Деньги за то, чтобы я пересел?

– Да.

Подошла стюардесса.

– Мы взлетаем, – сообщила она. – Нужно сесть и пристегнуться.

Я пожал плечами, еще раз сказал «нет», прошел на свое место, сел и пристегнулся. Паренек хотел последовать за мной, но подоспела еще одна бортпроводница, и они вдвоем преградили ему путь, встав плечом к плечу, как двадцать шесть Бакинских комиссаров. Действия и изречения парня были мне непонятны.

А что если старикан обидится и откажется со мной разговаривать? Я посмотрел через его плечо в иллюминатор. Там, что есть силы, улепетывала куда-то за спину, зеленая трава.

Дед наконец-то отвлекся от мечущегося пейзажа и остановил свой взор на мне.

– Вынужден был отказать вашему другу, – извиняющимся тоном сказал я. – Мне там не понравилось.

– Не больно-то и надо, – изрек сосед. Так, так, так. Нужно говорить, говорить пока он отвечает.

– Не был в этом городе восемнадцать лет, – совсем не по плану выпалил я первое, что пришло в голову. – Волнуюсь.

– Решил навестить родителей? – презрительно спросил мой собеседник.

– Когда я женился, родители переехали поближе ко мне в Обнинск. На квартиру в Москве или области денег у них не хватило. Они три года назад умерли.

– А. . .

– Я сам родом из этих мест, только из райцентра, Ноябрьска.

– Знаю такой городишко.

– Потом приехал в город, поступил в университет на иностранные языки, пять лет отучился и подался дальше – в Москву.

– В аспирантуру?

– Нет, в МФТИ.

– Два высших образования?

– Угу.

– Слишком умный?

– «Ай Кью» – сто восемьдесят два. Честно говоря, после тренировок. Одно время увлекался.

– Это хорошо или плохо?

– Сто тридцать – уже нормально.

– Не очень-то я доверяю всем этим иностранным тестам.

Это он удачно сказал. Очень мне на руку. В таких делах я специалист.

Я завелся и стал рассказывать все, что мне известно про иностранные тесты и систему буржуазного образования. Дедок заинтересованно взирал на мой рот и иногда впопад задавал разные вопросы.

Так прошло какое-то время, потом слова на языке кончились, небо за окном запенилось, сосед положил мне голову на плечо и засопел.

Я вычитал в той газете, что самые опасные периоды полета это взлет и посадка. Именно в это время происходит большинство катастроф. Так вот, первый опасный период мы удачно и незаметно для себя миновали, осталось качественно приземлиться.

Пусть сосед пока поспит. Он мне не нужен до поры. Разбужу перед снижением как бы невзначай.

Вернемся к задаче. Итак, имеем в наличии тридцать «бэ» – это шаги. «Бэ» тут для красоты и потом исчезнет. Имеем полтора часа лета – это время. Еще имеем восемнадцать лет – целая вечность. Тридцать плюс полтора равно восемнадцать. На первый взгляд – чушь, но если вдуматься, то именно тридцать шагов и полтора часа лета отделяют меня от прошлого, которое кончилось восемнадцать лет назад. Хотя, не совсем так, будут еще тридцать шагов по прилете. Значит, тридцать умножить на два, плюс полтора равно восемнадцать. Неправильное уравнение без неизвестных. Нужен вопрос. Нужно неизвестное. Задачи не всегда придумываются сразу. Иногда проходят целые месяцы. Я чувствую, это будет красивая задача, возможно, самая удачная.

Вначале я хотел оставить ее на потом, но от нечего делать решил поупражняться. Я начал вставлять вместо переменной «бэ» всякие значимые для меня цифры, например, свой день рождения, день рождения жены, сумму цифр года в котором я отбыл в Москву и прочую дребедень. С получившимися цифрами я стал производить различные математические действия, пока у меня не выпало два раза одно и то же число. Это было красивое число – двадцать два. Теперь нужно придать ему смысл. Для этого хорошо подходят журналы и книги. Обычно я делаю так: отсчитываю количество страниц, равное выпавшему номеру, в данном случае – двадцать вторую страницу, и на этой странице двадцать второе слово, сверху, справа. Если имя существительное не выпадает, считаю двадцать второе слово слева, если опять не повезет, то снизу тоже справа и слева. Обычно четырех раз бывает достаточно. Если не получается, то я открываю книгу с конца и произвожу те же действия задом наперед.

Сегодня у меня ни книг, ни журналов не было, но у соседа через ряд лежала на кресле свернутая газета. Я попросил ее и решил вычислить смысл по ней. Конечно, в газетах не бывает так много страниц, в этой, например, всего четыре, но можно найти двадцать вторую статью или абзац, а в нем двадцать второе слово. Я начал считать и сперва терпел одни неудачи. Мне попадались предлоги, и наречия. Два раза подряд счет выпал на «чтобы». Наконец, на третьей странице выпало слово «норма». Я подумал, что «норма» – не совсем правильное слово, какое-то социалистическое, и решил поискать еще. Тут же после нормы выпало слово «отравление». Еще хуже. Но, тут уж ничего не поделаешь, дальше искать бессмысленно, потому что это будет явная подтасовка.

Я заметил одну особенность, выпавшие в задачах слова, на самом деле не случайные. Они потом всегда проявляются в моей жизни, причем знаково. Я называю их волшебными.

Злые стюардессы принесли газировку, надо же, как их достал ретивый парниша. Я выпил и за себя и за соседа. Какое-то время смотрел на вату за окном. Рука затекла. Пожалуй, пора будить дедушку. Пока оклемается, пока восстановит способность говорить, самолет начнет снижаться.

Я убрал плечо, поднял правой рукой голову соседа, посадил его вертикально и покашлял в ухо. Он продержался в этом положении секунды три, потом рухнул лысиной на мои колени. Ну вот.

– Эй, – потряс я его за руку. – Пора вставать.

Дед произнес что-то типа «эх» или «ух», почавкал губами и вздрогнул. Потом его вырвало прямо мне на правую штанину. Пока я пытался оттолкнуть тело от себя, его по пути вырвало на левую. Резко вскочив, я прислонил запрокинутую голову попутчика к обшивке рядом с иллюминатором и помчался за стюардессой. Началась беготня. Сосед выглядел как труп, но еще пару раз успешно выдал на гора две добрых очереди полупереваренных продуктов. На этот раз обстрелянной оказалась одна из девчонок.

Из первого салона прибежал парень с косичкой.

– Спокойно, я водитель лимузина! – проорал он, а потом сообщил всем, что пациент его друг и внес в происходящее изрядную долю бессмысленной суеты.

Появился командир экипажа, он предположил, что у дедушки инфаркт. Стюардессы склонялись к мнению, что у пациента сильное отравление.

Я поддержал стюардесс. Надо же, как быстро дало о себе знать ключевое слово! Это редкость! Обычно они не напоминают о себе целыми месяцами. А тут так явно и бесспорно!

– Это точно – отравление, – заявил я.

– А откуда вы знаете? – язвительно спросил сосед, у которого я брал газету.

– Знаю стопроцентно! – не буду же я рассказывать ему о своих задачах!

Какая-то женщина с задних рядов сообщила, что иногда рвота бывает при остром аппендиците, якобы ее сын перед операцией вел себя именно так. В дискуссию включились все пассажиры. Не слушая друг друга, они начали делиться обрывочными сомнительными знаниями в области медицины. Врача в салоне не оказалось.

Пока я пытался почистить брюки в туалете, меня самого вывернуло наизнанку. Я брезгливый. За это время консилиум пришел к заключению, что больному нужно дать понюхать нашатырный спирт и сделать промывание желудка.

– Они его утопят, – скептически сказала женщина с заднего ряда.

Соседа положили поперек кресел, подняв подлокотники и свесив ноги в проход. Таким образом, мне места уже не осталось. Я немного постоял около его ботинок, пока бортпроводницы не отвели меня на кухню и не посадили на откидное сидение. Одна из стюардесс колдовала над дедом, вторая ей помогала, а третья пыталась обслуживать салон, пока я неумело разливал «Кока-колу».

Самолет прыгал с облака на облако, и его неровные движения отдавались в паху. Оставшееся до посадки время я провел в обществе милых дам и совсем забыл о своих страхах. В этом плане полет прошел удачно.

После того как самолет окончательно остановился, был подан трап, по которому в салон вбежали два медика. Они бесцеремонно бросили больного на носилки и потащили к выходу.

– Где его вещи? – спросил один из врачей.

– Я заберу его вещи, – закричал парень с хвостиком. – Я его друг, – сообщил он в пятнадцатый раз.

Никто с ним спорить не стал. Вдохновленный всеобщим молчанием любитель кинематографа вытащил с полки всю имеющуюся там поклажу, включая и мой портфель.

После короткой стычки на нейтральной территории мне удалось отобрать у него свою принадлежность.

– И откуда ты такой взялся? Мама такая хорошая, про паровоз поет, – сказал парень и поволок оставшуюся добычу – спортивную сумку и бренчащий пакет – к себе в салон с видом орла закогтившего лань.

У меня есть привычка проверять после себя любое помещение, будь то номер в отеле или комната для переговоров. Вот и сейчас я тщательно осмотрел полку, поднял сидения и обнаружил под одним из них ту самую папку 141523К с журналом GEO. Находку я решил прикарманить. Во-первых, папочка родная, а во-вторых, интересно почитать про Париж. На самом деле, что они там написали про город, который я исходил вдоль и поперек? Мой поступок является нарушением третьего правила моего отца, которое гласит, что брать чужое не хорошо. Но я нашел себе оправдание в том, что в данной ситуации его можно классифицировать как находку, а не как присвоение чужого имущества. Тем более что ценности папка никакой не представляет.

В аэропорту повеяло прошлым. Возникло ощущение, что время остановилось или потекло вспять. Все те же накопители, турникеты и полы из мраморной крошки, кое-где, правда, появились пластиковые двери, но в остальном все так же, как в период развитого социализма. Я и в Москву от буржуев возвращаюсь с трагизмом, а такие пенаты и вовсе вызывают во мне ужас. Ненавижу гада Тагамлицкого, нашего фирменного фээсбэшника, который вечно устраивает всем гадости.

Впрочем, повод еще раз помянуть его недобрым словом появился тут же – когда мы проходили из автобуса в здание аэровокзала, я заметил в толпе встречающих молодого человека, держащего в руках лист бумаги. На листе было написано: «Ткачев Андрей». Я даже не сразу понял, что это я.

Я прошел мимо него, повернул за угол и остановился. Задачка усложняется. Тагамлицкий, вице-президент нашей фирмы, говорил, что моя командировка будет проходить инкогнито по меньшей мере на первом этапе. Якобы никто о моем приезде не знает, все секретно и объявиться я должен только после того, как досконально изучу ситуацию.

Или он обманывал или произошла утечка информации. Что делать, я не знал. Вначале мне пришло в голову, что нужно позвонить и спросить или у Тагамлицкого или у Степана Юрьевича из службы безопасности. Потом подумалось, что частые звонки и дерганье начальства не прибавят мне авторитета. Между прочим, удачно вспомнил про телефон, порылся в карманах и включил сотовый, а то жена начнет названивать до нервного срыва. После недолгих сомнений я решил подойти к мужчине.

– Здравствуйте, Ткачев Андрей – это я.

Встречающий улыбнулся и ртом и глазами. Это все из тех самых американских уроков про улыбки. Можно улыбаться только ртом, когда глаза остаются холодными, это значит, что улыбка фальшивая, можно улыбаться только глазами, это значит, что человек на самом деле рад, но почему-то скрывает свои чувства, а можно улыбаться всем лицом, в том числе глазами, ушами и даже волосами. Таким улыбкам необходимо долго обучаться или нужно на самом деле обрадоваться.

– Аркадий, – он протянул мне руку. Хорошо одетый, свеженький. Моложе меня.

Он хотел сказать что-то еще, но у меня зазвонил телефон. Как я и предполагал, это жена.

– Алло, Рюсик, поросеночек, вы уже сели?

– Сели.

– А я звоню, звоню. Так волновалась, просто ужас!

– Все нормально.

– Ты на частниках не езди, моя лошадка. Это очень опасно.

– Ладно, – спорить бесполезно.

– Из отеля позвони.

– Хорошо.

Я поправил очки. Я всегда поправляю очки, когда чувствую себя неловко. Вроде взрослый мужик, сорок лет, а такая опека. Успокаивает то, что Аркадий не слышал слов жены.

Заметив мой жест, встречающий сказал:

– У меня тоже близорукость, только я уже лет пять ношу линзы.

Врет, наверное. Морщинки у глаз не те, очкарики сильно щурятся, а в линзах таращатся. Это он мосты наводит. Знаю я эти штучки. Если я сейчас скажу, что к линзам у меня непереносимость, завяжется дружелюбный разговор, значит, я попался на уловку. Нужно разрушить его схему.

– Вы кто? – как можно более сухо спросил я.

– Исполнительный директор «Бумторга».

– А разве «Бумторг» еще жив?

– Бывшего «Бумторга», бывший директор.

Я решил взять пару секунд на обдумывание.

– Где тут у вас выдают багаж?

– Нужно выйти на улицу. Пойдемте за мной, – он попытался взять из моих рук портфель. Я не отдал.

Выйдя из дверей аэровокзала, мы со всего размаха угодили в пекло. Я вообще-то тощий и высокий, потею редко, но уже через двенадцать с половиной шагов на лбу выступили капельки пота. И это, несмотря на то, что солнце только потягивалось, и день еще не начался. Я достал платок.

– Две недели ни капли, – сообщил Аркадий. Он все еще не оставлял надежды понравиться. – Жара, хоть айсберг выписывай.

– Как вы узнали о моем приезде?

– Ваша секретарша сказала. Я ведь занимался закупками, знаю и вашего генерального и исполнительного и директора по продажам. На всех выставках коньячок попивали. Вся кухня мне известна. Я давно ждал, что кто-то должен приехать из Москвы. После того, как мои хозяева надумали разводиться и начали делить фирму, я понял, что по вашему долгу они никак не договорятся.

– Получается, что наша секретарша работает на вас информатором?

– Да нет, я позавчера позвонил к вам в контору по другим делам, и, между прочим, спросил, мол, никто от вас к нам не собирается? Вот она и рассказала. А что секрет?

– Не особый.

– А вы давно работаете на фирме?

– Семь лет.

– Странно, что мы до сих пор не встречались. Хотя с отделом безопасности у меня, слава богу, пока проблем не было.

Итак, он принял меня за безопасника. Что ж не будем его разубеждать. Естественно, это ведь их дело шляться по России и выбивать долги у бывших партнеров, неожиданно ставших неблагополучными.

– Кто вам поручил меня встретить? – хотя и поздно, но я хотел определиться.

– Никто, это моя инициатива.

Мы подошли к зоне выдачи багажа. Над стоянкой такси высился рекламный щит три на шесть. На нем было написано: «Константин Захаров – наш кандидат». И портрет улыбающегося мужчины. К сожалению лицо я не рассмотрел. Солнце отсвечивало от глянца. Я подумал: «Не может быть», потом : «А почему бы и нет»?

Тележка с поклажей уже подъехала. Хмурый дядька принялся со всего размаху кидать сумки на движущийся по кругу транспортер. Глаза бы мои не смотрели на этот сервис.

Мой чемодан лежал на самом виду. Я хотел подойти и попросить, чтобы мне выдали его на руки, но не успел. Работник швырнул мои вещи с небывалой силой и удалью. Его невозмутимый вид меня ужасно раздражал, как впрочем, раздражал и Аркадий и аэропорт и предстоящая встреча с городом.

– Хочу сразу расставить все точки над «и», – проникновенно сообщил мой новый знакомый, после того, как я, увернувшись от пролетающей над головой сумки, с риском для здоровья выхватил свой чемодан из кучи вещей на транспортере. – Я не люблю склоки. Чтобы не участвовать в разборках я не стал принимать никакую из сторон. И тот и другой из моих бывших хозяев приглашают меня к себе, сулят золотые горы. И там и там я пока еще числюсь, но как бы взял отпуск. Я уже вырос из того возраста, когда получаешь удовольствие от работы на чужого дядю. Я постараюсь помочь вам правильно оценить ситуацию, вернуть ваши деньги или товар. И попробую доказать, что если вы хотите сохранить свои позиции в регионе, то вам нужно делать ставку на меня. Вот тут он не угадал.

– Хочу вас огорчить, – сказал я. – Мы не собираемся открывать в вашем городе филиал или дополнительный офис продаж и назначать исполнительного директора. Нам нужен партнер. Моя задача определиться, кто из ваших бывших хозяев подходит на эту роль.

– Сразу вам скажу: никто.

– Я должен в этом убедиться сам.

Мы подошли к обочине. Я бросил взгляд на плакат. Похож.

Было понятно, что Аркадий приехал на машине. Если я воспользуюсь его услугами, то он может подумать, что я теперь перед ним в долгу. Но, с другой стороны, если сейчас скажу «до свидания» и возьму такси, это будет попросту глупо. Мы ведь не враги и не конкуренты.

– Вот моя тележка, – указал Аркадий на новый синий «Фокус», стоявший под знаком «стоянка запрещена». Он все-таки завладел моим чемоданом, и хотя у багажа были колесики, тащил его навесу, припадая на правую ногу.

Я загадал, что до машины четырнадцать шагов, но уже через пять шагов почувствовал, что ошибся. Чтобы уложиться в эту цифру мне понадобилось последние три шага растянуть, сделать больше остальных. Около бампера я даже немного присел. Этот Аркашка с удивлением наблюдал за моими манипуляциями. Пришлось опять поправить очки.

По дороге в город я попросил своего нового знакомого поделиться последними новостями.

– Пока все без изменений. Тихонов и Чебоксаров разделили фирму пополам, – с охотой начал рассказывать Аркадий, было видно, что он готовился к разговору. – На складе было около двадцати миллионов товарного остатка, плюс компьютеры, мебель, автопарк и прочая мелочь. В старом офисе остался Тихонов, а Чебоксаров загрузил товар в КАМАЗы и вывез на заранее подготовленные позиции. Как теперь выяснилось, он уже давным-давно открыл новую фирму, снял склады и офис. Между прочим, Тихонов обвиняет меня в том, что я был в курсе, но это – ложь. Насколько я помню, на момент раздела имущества «Бумторг» был должен вам около полутора миллионов за ранее отгруженный товар. Теперь ни тот, ни другой из бывших хозяев долг отдавать не собираются. Каждый валит на другого.

– А какие у них доводы? – поинтересовался я.

– Тихонов говорит, что Чебоксаров в течение полугода, пока отвечал за финансы, систематически воровал деньги. Он смог доказать факт перечисления на левые счета двух миллионов рублей. Чебоксаров в свою очередь заявляет, что он оставил Тихонову готовый раскрученный бизнес с раскрученным офисом, известными телефонами, готовым оборотом и торговой маркой. Якобы бренд «Бумторг» как раз и стоит минимум полтора миллиона. Вы знаете, что такое бренд?

– Еще бы. Но, вы же говорили, что «Бумторг» закрыт.

– Тихонов открыл еще один «Бумторг», в другой районной налоговой инспекции. Я, между прочим, согласен с Чебоксаровым, – продолжил Аркадий. – Марка действительно раскрученная, народ под нее идет, и, если честно, на мой взгляд, Тихонов нынче в более выгодном положении.

– А у Чебоксарова фирма как называется?

– «Канцторг».

– Не слишком оригинально.

– Да уж.

В машине было прохладно, работал кондиционер. Навстречу летела белая линия. Я считал столбы. Может получиться интересная цифра, которая пригодится при составлении задачи.

– Еще у них было три продуктовых магазина, – продолжил Аркадий. – Их они умудрились поделить без скандала.

– А сколько они вместе проработали?

– Если считать с того момента, когда они открыли первый продуктовый ларек, то пятнадцать лет.

– И в чем же причина разрыва?

– Не знаю. У них, конечно, и раньше бывали трения. Но при совместной работе этого не избежать. Про них можно было сказать: «не разлей вода». Накопилось, наверное. Не знаю, – повторил он. – Хотя проблемы начались именно тогда, когда появились по настоящему большие деньги. Тихоновского соседа выбрали губернатором, так он им весь бюджетный ГСМ отдал.

– Они еще и нефтью приторговывали?

– Недолго. Вначале поругались с губернатором, теперь вот между собой.

– Может, их можно помирить? Как они сейчас?

– Они ненавидят друг друга.

– Странно, – сказал я, а сам подумал, что, может быть, он так говорит, потому что это ему выгодно.

– Когда муж живет с женой душа в душу, то она для него самый близкий человек, – глубокомысленно изрек Аркадий. – Но, стоит им начать разводиться, как та же самая женщина вдруг становится первейшим врагом, самым злым и непримиримым. Откуда что берется?

– Есть опыт?

– Ага.

– Так то – женщина.

– В нашем случае все еще глубже и тяжелее.

Мы подъехали к мосту. Сразу за рекой начинался город. Я уже видел его макушку с проплешинами и зелеными лохмами. Если считать до моста, то набралось двадцать четыре столба. Причем на двух из них висели запылившиеся венки. Цифры меня не вдохновили, хотя венки в условии – это круто. Может мне ввести переменную?

– Вы знаете, – произнес мой новый знакомый, – если бы я был мнительным человеком, то, наверное, подумал бы, что за нами следят.

– Это почему?

– От самого аэровокзала за нами едет синий сорок первый «москвич». Если отстанет, то старается непременно догнать и держится через одну машину. Вот смотрите, я сейчас поверну, и он за нами. Вот… Видите…

Я посмотрел через заднее стекло. Метрах в пятидесяти от нас действительно двигался «москвич». Он не был ни зловещим, ни тревожным. Когда мы тронулись после светофора, «москвич» проехал перекресток, показал правый поворот и прижался к обочине.

– Совпадение, – сообщил я.

– Вижу, – сказал Аркадий. – А я уже подумал, что кто-то из бывших хозяев узнал о вашем визите. Или конкуренты. Сейчас время такое, всего можно ожидать.

Я смотрел на город и не узнавал его. Над рекой вымахали высотные дома, они толпились беспорядочно и не по ранжиру. Некоторые присели на корточки перед подъемными кранами, напоминавших некормленых мутантов. Куда-то исчезли покосившиеся деревянные заборы и красные флаги. Это совсем не тот образ, который застыл в моих воспоминаниях. Я ожидал другой встречи. Странная смесь ностальгии, раздражения и новизны.

– Вы куда меня везете? – спросил я.

– Давайте на ты, предложил Аркадий.

– С чего это ради? – я решил быть сухим до конца.

– Вроде одного возраста, – было видно, что он смущен моим ответом.

– В таких случаях говорят, что мы с вами водку на брудершафт не пили.

– Кстати о водке. Приглашаю вас сегодня на обед, а вечером в клуб, немного развеяться.

– Это исключено. Я не пью.

– Но, кушать то вы кушаете? – теперь и Аркадий с трудом скрывал раздражение.

– Это да. Так вы куда меня везете?

– Я снял для вас люкс в гостинице «Столица».

– Я прожил в этом городе пять лет, но никогда не слышал о такой.

– Бывшая «Советская».

– Это название знаю, но секретарша забронировала мне комнату в другом отеле, – я достал из кармана бумажку и протянул ему.

– Полный отстой, – кинув взгляд, сообщил он.

– Мои командировочные имеют определенный лимит.

– Не переживайте, все оплачено. А расходные документы мы вам сделаем такие, какие надо.

Вот гад. Все продумал. Что же делать? По большому счету это – взятка. Вполне возможно, что происки Тагамлицкого. Он маленький и злобный. Мало того, что отправил в эту дыру, так, еще и решил дискредитировать перед начальством.

– В отстой я, конечно, не поеду, – выкрутился я, – но деньги отдам.

Поживем, увидим, что это за Аркаша.

Мы въехали в центр старого города и я, наконец, начал кое-что узнавать. Вот щербатый театр, вот неряшливый сквер, дальше почтамт и универмаг. Чуть поодаль очкастая библиотека и ДК «Нефтяник». Где-то тут за забором должен прозябать парк, в котором у меня состоялось первое свидание. За парком, почти на берегу реки должна торчать наша развратная общага. Напротив университет, а справа мединститут. Очень много новых зданий и явно чего-то не хватает. Гостиница «Советская» оделась в мрамор и позолоту и стала отелем. На колонне перед входом висела табличка, гласившая о том, что данному заведению присвоена категория четыре звезды. Кто бы верил в эти звезды.

В холле к нам подошел наглый молодой парень в черном, на груди у которого красовалась бирка с надписью: «reception Спартак», узнав, что для меня забронирован люкс, молодой человек убрал нахальство с лица, слегка наклонился и заискивающе улыбнулся.

– Если вы доверите мне свой паспорт, – сказал он, – буквально на пятнадцать минут, то я сам легко заполню анкету, потом принесу ее к вам в номер. Останется только расписаться.

У него был такой криминальный внешний вид, что в другое время, будь он не при исполнении я бы ему не то, что паспорт, даже использованную зубочистку не доверил. Но Аркадий уже подхватил мой чемодан и потащил к лифту. Я немного не успел. Вслед за моим провожатым в кабину вошли четыре молодые девчонки, судя по одежде – спортсменки, и пожилая супружеская пара. Явно иностранцы, откуда у наших нищих пенсионеров деньги на четыре звезды? Больше места не было.

Прежде чем дверь закрылась, я успел спросить у Аркадия, на какой этаж мне идти.

– Пятый, – крикнул он, где-то у меня над головой. Я решил подняться пешком и посчитать ступеньки.

Наверное, меня можно назвать самым лучшим специалистом в мире по лестничным пролетам. Подходя к дому, я могу с высокой степенью точности определить количество ступенек между этажами. На территории бывшего СССР это сделать проще простого. Типовые дома оснащались типовыми лестничными пролетами, которые одинаково штамповали на всех железобетонных заводах необъятной Родины. Один лестничный марш – девять ступенек, итого восемнадцать ступенек между этажами. Берешь этаж, умножаешь на восемнадцать и прибавляешь пять – половинчатый пролет от двери подъезда к первой площадке. Легче легкого. Совсем неинтересно. В старинных домах там, конечно разнообразия больше. Но, все равно редко бывает более четырнадцати ступеней на одном марше. Все зависит от высоты этажа. В богатых домах, где лестницы пологие количество ступенек может быть и больше, но их легко узнать по входным дверям, они непременно двойные и широкие.

Меня поразила Голландия. В девяносто девятом я переоформлял в Антверпене китайские фломастеры. Так вот, там ступеньки вообще непредсказуемые. Они узкие, на пол стопы и высокие. Если у нас максимальная высота ступеней – сантиметров восемнадцать, то там до тридцати. И угол подъема марша больше пятидесяти. Но самое главное, там ступени на одной лестнице бывают разной высоты, что может повлечь за собой травмы.

Лестницы отеля «Столица» сюрпризов не преподнесли. Как я и ожидал, все те же самые девять шагов. Но, даже зная, сколько их до нужного этажа, я все равно считал ступени. Все равно. Привычка.

Номер оказался лучше, чем я ожидал. В большой комнате диван, кресло, письменный стол с настольной лампой и балкон. В маленькой – двуспальная кровать, две прикроватные тумбы и шкаф-купе. В ванной – джакузи и биде. Аркаша ходил по люксу, открывая двери и зажигая везде свет с таким довольным видом, как будто это именно ему предстояло жить здесь две недели.

– Ну, как? – постоянно спрашивал он, пытаясь заглянуть мне в глаза.

– Неплохо, – милостиво отвечал я.

– Какие планы?

– Душ, небольшой отдых, потом, до обеда звонки по вашим конкурентам. Мне нужно вникнуть в обстановку.

– Да какие тут могут быть конкуренты? Раз два и обчелся.

– У меня есть список всех фирм города, которые торгуют канцтоварами оптом или в розницу по оптовым ценам, а так же офисными принадлежностями и бумагой. Там тридцать одна позиция.

– Сколько, сколько? – искренне удивился Аркадий.

– Тридцать одна контора.

– И откуда такие данные?

– Из интернета.

– Дайте-ка посмотреть.

Я порылся в портфеле и протянул ему листок бумаги. Аркаша прочитал первые пару строк, усмехнулся и достал из кармана маркер.

– Тут почти все – чушь, – авторитетно заявил он. – Вот смотрим: «Меркурий» – торгуют в розницу хозгруппой, имеют один небольшой отдел школьно-письменных принадлежностей, между прочим, закупали товар у нас – вторая шкала скидок, объем – двадцать тысяч рублей в месяц. Мелочевщики. Тут таких – большинство. Я вам сейчас их повычеркиваю, оставлю только заслуживающих внимания.

За пять минут он превратил мой документ в шкуру розовой зебры и довольный протянул мне.

– Ну, я пойду, – сообщил он. – Заеду в два. Столик уже заказан.

– Ничего не обещаю, – опять заупрямился я.

Похоже, он моей фразы не слышал. Мой рот почему-то произнес ее очень тихо.

Я успел снять рубашку и расстегнуть брюки, как в дверь постучали.

– Кто?

– Пшшш.

– Кто? – не понял я шипения за дверью.

– Рисепшн Спартак.

Я открыл. Спартак вошел внутрь на два шага, закрыл за собой и протянул планшет с листком бумаги под зажимом. Стоит ли удивляться, что планшет тоже носил название “Cabinet”. Это говорит о том, что «Бумторг» все-таки неплохо работал, продвигая на рынок нашу торговую марку.

– Я принес анкету и паспорт, – сказал Спартак. – Вам нужно только расписаться.

Я поставил автограф и сунул краснокожую книжицу в карман пиджака:

– У вас тут можно подключиться к Интернету?

– Легко, – он подошел к столу, выдернул из телефонного аппарата шнур и показал мне. – У вас ноутбук? – проявил он осведомленность

– Да.

– Вот тут розетка.

– А Интернет карту вы мне можете принести?

– Легко, – он достал из кармана пластиковый прямоугольник. – Телефоны доступа указаны. Шестьсот рублей.

Обдираловка. Я протянул тысячу. Он выдал сдачу двумя сотнями, а остальное – десятками. Неслабо он сутра насобирал чаевых.

– А покушать?

– Легко. Все телефоны указаны на столе в карте гостя.

Он посмотрел на меня с подозрительной любовью и исчез. Шустрый малый. Рисепшн. Сказал бы уж по-русски – портье. Хотя и это совсем не по-нашему. Я стал искать синонимы к этим двум иностранным словам, но ничего кроме: «коридорный», «ключник» и «дежурный по этажу» не придумал. Уж лучше рисепшн.

С голым торсом, в расстегнутых брюках и с анкетой в руке я вышел на балкон. Тень отсутствовала, ветер тоже. Город как заядлый анашист пыхтел покуривая трубами ТЭЦ и посылал мне приветственные сигналы с вышки телецентра. Ну что ж, здравствуй! Никак не думал, что придется опять свидеться.

На углу еще один портрет Захарова. Интересно выборы уже были или только намечаются? Высоко взлетел приятель.

По расплавленному асфальту плыли вяленые машины и сонные пешеходы. Внизу, у самого входа в гостиницу, рядом с мерседесом стоял синий сорок первый москвич.