После душа я лег на диван, положил перед собой список фирм и стал звонить по контактным телефонам. Первые же пять номеров полностью подтвердили информацию Аркадия. Я попадал на сотовый к хозяину лотка, в бухгалтерию торговой базы, в розничные магазины и даже на вьетнамский рынок. Если на весь город действительно всего пяток – другой солидных оптовых контор, то объем работы значительно сокращается, их я оббегу за пару дней, останется выбить какие-нибудь подписи с должников, определиться с графиком погашения и найти партнера. Через неделю можно смело отчаливать в столицу. Я повеселел. Тем не менее, полностью Аркашкиной информации доверять нельзя. Он мог скрыть в корыстных целях сильного игрока на рынке. Я прозвонил список до половины, оставшиеся номера оставил на после обеда и решил почитать “Geo”.

В папке с прозрачным верхом кроме журнала оказался еще бумажный конверт формата А-4. Конверт был серый однотонный, без каких либо надписей. Он был открыт сбоку, внутри лежали какие-то документы.

Вот досада. Ненавижу рыться в чужих вещах. Но, видимо придется. Это тебе не журнал, нужно вернуть хозяину. Говорил мне папа, не бери чужого, не нарушай третьего правила, аукнется. Вот, пожалуйста, еще одна проблема на голову. Я достал скрепленные степлером бумаги и посмотрел на верхний лист. Фирменный бланк какого-то научно-исследовательского института. Я специально не стал читать название до конца. Девятое правило моего отца еще никто не опроверг! Чужая информация, все равно, что чужая вещь. Под исходящим номером было написано: «Директору ОАО «Аспект» г-ну Захарову». Вот так совпадение! Опять эта фамилия из прошлого. Хотя мало ли Захаровых. Наверное, это сосед по самолету. Придется найти этого типа и вернуть ему бумаги, да и журнал тоже.

Пальцы сами собой перебирали бумагу, а голова считала. Всего четырнадцать листов. Зазвенел сотовый. Это жена. Я аж вздрогнул. Совсем забыл.

– Рюсик, ну ты чего молчишь?!

– Долго оформляли, пока въехал, пока принял душ.

– Бессовестный! Я же волнуюсь, котеночек. У тебя все нормально?

– Все в порядке, дорогая.

– Знаешь, Элла Жуткер говорит, что там, какая-то химия в водопроводе. Ты воду из-под крана не пей.

«Козленочком станешь», – это в мозгу невольно.

– Спасибо.

– Не забывай нас, звони.

– Да у меня тут все нормально. Не Новый Орлеан. Буду звонить раз в два дня. Может быть, удастся вернуться пораньше.

– Было бы неплохо.

Я убрал журнал и злополучный пакет в папку и стал набирать ноль девять. Ответившая через пятнадцать минут непрерывного набора «шестая», заявила, что всякие там ООО и ОАО нужно искать в коммерческих справочных службах, а для того чтобы узнать номер господина Захарова, нужны его имя и отчество, и точный адрес.

В карте гостя я нашел четыре номера частных справочных служб, ни в одной из них ОАО «Аспект» не соблаговолило разместить свои телефонные номера. Мне явно будет чем заняться, кроме служебных обязанностей.

В дверь нагло постучали. Прямо в трусах я подошел к косяку. Знакомое шипение.

– Кто?

– Рисепшн.

Навязчивый парень. Я открыл. В проеме стояли три человека. Уже ставший мне чуть ли не племянником, Спартак и еще двое мужчин в синих рубашках. Один из гостей с мужественным лицом, достал из нагрудного кармана красную корочку.

– Майор Полупан, уголовный розыск. Нам нужно с вами побеседовать.

Второй милиционер, помоложе без приглашения вошел в коридор, плечом оттолкнув меня с дороги. Спартак смотрел на меня без любви, со злорадством и сверху вниз. Как будто я украл у него чупа-чупс и был застигнут за его сосанием. Он держался так, словно все трое – одна команда. Мне было неловко, потому что я почти голый и дверь нараспашку.

– Ткачев Андрей Юрьевич? – спросил на ходу Полупан.

– Да.

– С какой целью приехали в наш город?

– Позвольте, – попробовал возмутиться я. – С какой стати вы врываетесь ко мне в комнату?!

– Мы врываемся? – удивился Полупан. – Разве мы врываемся? – спросил он у молодого. – Потом повернулся к Спартаку: – Кто тут врывается?

Спутники картинно пожали плечами.

Мне стало неловко.

– Позвольте, – покраснев, сказал я.

– Что позвольте? – спросил Полупан.

– Позвольте полюбопытствовать.

Молодой хмыкнул. Мы вошли в большую комнату.

– Ну, любопытствуйте.

Я совсем запутался. Рука от лица не опускалась, она постоянно поправляла очки.

– Это абсурд. Может, вы разрешите мне одеться?

– Одевайтесь.

Пока я натягивал брюки, незваные гости по-хозяйски расположились на стуле и диване.

– Вы чего-то боитесь? – подозрительно посмотрел на меня Полупан.

– Нет, чего мне бояться?

– Просто какая-то реакция странная, – он неодобрительно разглядывал мои штаны.

– Какая реакция?

– Как будто мы вас врасплох застали. Молодой встал и принялся осматривать все помещение.

– Ничего вы меня не застали, – сказал я и еще пуще покраснел. Вот дурацкая натура, веду себя как нашкодивший ребенок. Надо взять себя в руки.

– Так с какой целью вы приехали в наш город? – опять спросил Полупан.

– В командировку, – неужели они всех гостей так допрашивают?

– И командировочные имеются?

– Пожалуйста, – я достал из портфеля листок.

Полупан даже не взглянул на бумаги, кивнул молодому, чтобы тот ознакомился.

– А с Прудниковым Евгением Анатольевичем вы давно знакомы?

– С кем?

– С Прудниковым.

– Я такого не знаю.

– А если подумать?

– Мне кажется, что вы меня с кем-то путаете. Потом вам будет стыдно.

Гости расхохотались. Особенно веселился Спартак, он прямо закатывался, его голосовые связки издавали звуки, похожие на крики гиен, а гиенам, как известно стыд не ведом.

– Хорошо, – сквозь смех пропыхтел Полупан. – А цель вашей командировки какая?

Я не знал, что делать. У меня не было полномочий раскрывать цели поездки перед первыми попавшимися стражами порядка. А может, это все звенья одной цепи, появление Аркаши, теперь вот этих? Запугивание, наезд. Как известно, лучший способ обороны – нападение. Может быть, этим самым они хотят показать, что здесь, на своей территории они сильны, и никаких денег никому отдавать не собираются.

– Это коммерческая тайна, – наконец сказал я. Глупость, конечно.

Мои слова почему-то очень разозлили молодого.

– Ах, тайна? – визгливо прокричал он. – Ты чё, блин, разведчик группенфюрер Штирилиц?

– Штандартенфюрер, – буркнул я.

– Какой на хрен, штандартенфюрер? – еще пуще разозлился молодой.

– Штирлиц был штандартенфюрер, а вы его назвали группенфюрером… – сказал я.

– А что у вас в чемодане? – перебил меня Полупан, – тоже тайна?

– В чемодане вещи. Что собственно происходит? Вы, в конце концов, объясните или нет?

– А Прудникова вы не знаете? – спросил молодой.

– А вещи посмотреть можно? – это уже Полупан.

Спартак раздувал ноздри как конь перед скачками, он тоже хотел что-нибудь спросить, но не имел полномочий.

– С какой стати вы будете копаться в моих вещах?! – вспылил я.

Полупан посмотрел на меня с интересом.

– Значит, нельзя?

– Нет.

– Вы не хотите помочь следствию. А ведь Прудников чуть не умер.

– Не знаю я никакого Прудникова.

Полупан кислой миной дал понять, что таких врунов, как я ему приходилось встречать тысячами, и уж он-то знает, что нужно с нами делать.

– Вы ведь летели с ним в самолете и выдавали себя за его друга.

– Не выдавал я себя за его друга, там был другой парень с хвостиком, это он все время говорил, что он его друг.

– Значит, вы все-таки знаете Прудникова?

– Нет, не знаю.

– А как же вы догадались, о ком мы сейчас говорим?

Я густо покраснел и снял очки. Хотел протереть стекла, но платка под рукой не оказалось, повертел очки в руках и снова одел.

– Просто моему соседу стало плохо, вот я и подумал, что речь идет о нем.

«И вообще, минуту назад я думал, что его фамилия – Захаров», – у меня хватило ума не говорить это вслух.

– Мужчина, вы ведете себя неадекватно, – констатировал майор. – То вы говорите, что не знаете Прудникова, то знаете. Совсем заврались.

– Я не врал. Там ходил по самолету парень с косичкой, он просил меня пересесть, говорил, что он друг этого Пруд… старика. Но я не согласился.

– Почему? – резко спросил молодой.

– Не захотел.

– По какой причине вы решили остаться с Прудниковым? – спросил майор.

– Просто не захотел пересаживаться.

– Ясно, – сказал Полупан таким тоном, будто только что вывел меня на чистую воду, и ему неожиданно открылась глубинная суть происходящего.

Я потел, краснел, бледнел и дрожал, будто только что изнасиловал соседскую козу.

– А почему вы забронировали номер в одной гостинице, а поселились в другой? – как бы, между прочим, поинтересовался молодой.

Я понял, как они меня нашли. По месту в самолете установили личность, выяснили, что в городе такой человек не проживает, на всякий случай прозвонили все гостиницы. Проще пареной репы.

– В первом отеле мне забронировала номер секретарша, а сюда порекомендовал поселиться… партнер по бизнесу.

– Какой партнер по бизнесу?

– Аркадий.

– А фамилия у него есть?

– Я не знаю его фамилии.

Все трое вылупились на меня, как на призрак оперы.

– Это что еще за партнер, фамилию которого вы не знаете? – ехидно пробормотал молодой.

– Он встречал меня в аэропорту. Я его первый раз увидел. Представитель фирмы.

Молодой хотел спросить что-то еще, но его перебил Полупан. Ему было все со мной понятно. Он меня даже немного жалел:

– Вы так и не разрешаете нам посмотреть ваши вещи?

Я чувствовал себя глубоко виноватым и чтобы не усугублять положение решил выполнить их требования. В конце концов, ничего криминального в моем чемодане нет. Пусть смотрят.

– Ладно, – сказал я, а сам исподтишка бросил взгляд на папку с прозрачным верхом, в которой лежали журнал и серый конверт. Она невинно валялась на кровати.

Молодой открыл мой багаж и стал вытаскивать на свет божий бренные шмотки. Он осматривал каждую вещь, и если она не привлекала его внимание, откладывал ее вправо. Влево он положил ноутбук, папку с ксерокопиями транспортных накладных и сверкой, а так же компакт диски и органайзер. На какое-то время его заинтересовал несессер. Когда он, наконец, понял, что это такое, бросил его к рубашкам. Еще он долго рассматривал старые черно-белые фотографии, оставшиеся у меня со студенческих времен. Там было пару наивных любовных писем той поры, я захватил их специально, чтобы поймать атмосферу того времени. Спартак пританцовывал на месте, у него тоже чесались руки покопаться.

Особый интерес был проявлен к лекарствам. Я на какое-то время отвлекся, чтобы посмотреть в окно на синее небо и вздрогнул от победного клича, который вырвался из уст сыщика.

– Что это такое? – радостно крикнул он, держа в вытянутой руке какой-то тюбик.

– Лекарство, – сообщил я прищурившись

– Какое?

– Донормил, – прочитал я, подойдя поближе.

– От чего?

– Снотворное.

– Вот!!

– Что, плохо спите? – проявил крайнюю заинтересованность Полупан.

– Нет, я сплю нормально. А лекарства мне жена собирала. Я даже не очень знаю, что там лежит

– Вы что, дитя? – съехидничал майор.

– А вам, что жена не помогает собираться в дорогу?

– У меня нет жены, – зло сообщил милиционер.

Мне опять стало неудобно.

– Вам придется проехать с нами, – сообщил молодой. – Вот это мы заберем с собой, – он указал на компьютер и документы, – оденьтесь, возьмите паспорт.

– Это что, арест?

– Нет, нам просто нужно с вами поговорить, – в его глазах сухая безжизненная пустыня, завывание колючего ветра и безнадежность. Из прищуренных очей на пол сыпался песок.

– А я могу отказаться?

– Нет, не можете, – он взял подмышку ноутбук с папкой и протянул Полупану органайзер, я накинул пиджак, проверил паспорт и мы пошли к двери. В это время в нее постучали.

Майор приложил палец к губам, показал мне кулак и жестами объяснил Спартаку и молодому, как себя вести. Его напарник положил мои вещи на пол, осторожно ступая, прошел к косяку и прислонился к стене. Распахнувшаяся дверь его закроет. Спартак, сгорбившись, на цыпочках, высоко поднимая колени, пошагал к двери, дождался, когда в нее еще раз постучали, и резко дернул ручку.

С той стороны стоял Аркадий. Увидев Спартака, он вздрогнул. Потом его взгляд проник в комнату и остановился на Полупане. Брови удивленно поползли вверх. На этот раз он был одет менее официально, чем утром. Футболка, джинсы. Упарился бедняга в костюме то.

– Что это вы здесь делаете? – спросил он вместо «здравствуйте».

– Это ты что ли его коллега? – ответил вопросом на вопрос Полупан.

Было ясно понятно, что они знакомы.

Аркадий прошел в комнату и за руку поздоровался с майором. Из-за двери вышел молодой.

– У вас тут что, засада? – спросил Аркаша.

– Вроде того. А ты, какими ветрами?

– Вот, гостя из Москвы хочу повезти на обед.

– А что это твой гость какой-то неразговорчивый? Цели командировки не раскрывает, на контакт не идет. Весь какой-то перепуганный, – он повернулся к молодому. – Ну-ка изолируй гражданина. Я поговорю с вновь прибывшим.

Второй милиционер взял меня за рукав и отвел в спальню. Он прикрыл дверь и прислонился к ней спиной. Минуты две он подпирал ее могучими плечами, потом отошел. Дверь чуть приоткрылась.

Подслушивать некрасиво, но мне было не до приличий, тем более что ни одному из девяти правил моего отца подслушивание не противоречит, если это касается меня. Там что-то решалось. Я опустился на колени и прислонил ухо к щели между дверью и косяком.

Мне были слышны обрывки фраз:

– Это какой Прудников?

– Адвокат фирмы «Право»…

– Эксперты говорят, что стопроцентное отравление… Лошадиная доза снотворного… Явно хотели старика отправить на тот свет… Если бы ему не сделали промывание желудка, он бы крякнул…

– А кого он сейчас защищает? Может быть, ему еще в Москве подсыпали?

– Нет, он принял химию или во время полета или за полчаса до… Стюардессы говорят, что воду брал сосед… На него уже было покушение…

– Ты же знаешь, что директор «Право» брат мэра… Прокуратура и милиция на ушах…

– Да тут вообще тема другая он приехал по поводу «Бумторга»…

– К этим клоунам? Чебоксаров и Тихонов… А что там?

– Должок… Ему надо в ситуацию вникнуть… Он сто процентов не при делах…

– Не знаю… Какой-то он странный…

– Есть немного. Ладно, мозги не парь.. Он безопасник, ваш бывший коллега. Там у них в отделе все бывшие из всяких внутренних органов… Я точно знаю.

– Что-то не похоже…

– Не у всех же морда утюгом, как у тебя…

– А если свалит?

– Куда он свалит? Я с ним буду все время.

– Слушай, шеф, – это уже голос молодого, – а снотворное еще не открывали, там заводская упаковка не нарушена. Целочка.

– Ну вот…

– Ладно, вынеси тело.

Я едва успел отпрянуть от двери, как ее открыл молодой.

– Что же вы молчали, что вы наш бывший коллега? – уже другим тоном спросил Полупан.

– Я не ваш бывший коллега, – возразил я. Мне подумалось, что сейчас врать бессмысленно, все равно милиция выяснит.

– Как? – удивился Аркаша. – Вы же из отдела безопасности.

– Нет, к отделу безопасности я не имею никакого отношения.

– Вы мне сами сказали при встрече.

– Это вы сказали, а я не стал возражать.

Аркаша пожал плечами.

– Все-таки он какой-то мутный, – произнес Полупан. – Ладно, под твою ответственность.

Как будто меня нет.

– Пусть никуда не уезжает без разрешения.

Полупан погрозил пальцем, и они скрылись, не включая габаритов.

– Вы должны их понять, – тоном бывалого психолога произнес Аркадий. – Совершено покушение на вашего соседа по креслу в самолете. Он очень известный адвокат из уважаемой фирмы. Они роют, где могут. А Полупан нормальный парень, честный мент. Мне приходилось по работе с ним сталкиваться. Немного подержал бы, а потом все равно отпустил.

– Спасибо, – меня все еще трясло. Это с детства тянется. Кто-нибудь ронял в классе глобус, а учителя думали на меня, потому что при опросе я начинал нести ахинею и дрожать от страха.

– А кем же вы все-таки работаете?

– Я занимаюсь брендингом.

– А что это?

– Разрабатываю торговые марки. Начальник отдела перспективных разработок. Бренд-менеджер по-другому.

– А что же вас сюда послали, вроде не ваш профиль?

– У меня конфликт с Тагамлицким. Вот он и подстроил.

– А основание?

– Я в этом городе университет заканчивал. Родом из Ноябрьска. Он напел шефу, что я местный и как никто другой смогу разобраться в ситуации. Вместо Мюнхена стою вот тут перед тобой.

– Тагамлицкий мужик неприятный, но дело свое знает. Мы общались.

– Я, конечно, пробовал возражать, но генеральный не вник. Тут как раз выставка на носу, ему не до этого. «Езжай», – говорит, – «родину навести». Тьфу.

– Ладно, поможем.

– Давай на ты, – я неожиданно полюбил Аркашку. Все-таки как ни как спаситель. Не хватало мне еще сидеть в участке.

– Давай, – улыбнулся он.

Обнаружилось, что брюки от костюма никак не годятся не только для светских прогулок, но и просто для выхода на улицу.

– Надевай джинсы, там, куда мы идем, все просто, – посоветовал Аркаша, – а эту проблему мы как-нибудь до вечера решим. Сейчас вызову человека, – он нажал на телефонном аппарате какую-то кнопку.

– У меня нет джинсов. Я их не люблю и не ношу.

– А что есть?

– Спортивные тренировочные штаны “Adidas”.

– Ну-ка.

Я снял брюки и одел штаны. В белой рубашке и тренировочных штанах я выглядел, как сельский пастух, стремящийся к культуре.

В дверь постучали. Это Спартак. Первое что он сказал было:

– Менты – козлы, – и опять посмотрел на меня с любовью. Конечно, не так подобострастно, как в первый раз, все-таки я немного упал в его глазах, но все равно с любовью. – Я им главное, говорю, там уважаемые люди, – продолжил он, – а они не слушают, пошли, да пошли.

– Ладно, – перебил его Аркадий. – Нужно почистить брюки, чтобы к вечеру было готово. И пиджак тоже.

– Тогда и рубашку, – добавил я.

– Легко, – заверил рисепшн. Другого ответа никто от него и не ожидал, – Раньше я работал в химчистке. Все будет на мази.

Я снял рубашку и вместо нее натянул футболку с надписью “Moulin rouge”. На ноги – кеды. В таком виде я вполне мог сойти за спортсмена, стайера или шахматиста. Хорошо, что я прихватил эту амуницию. Думал, может быть, буду бегать по вечерам.

Мы спустились во вконец обнаглевшую жару, она захватила все пространство и пыталась пролезть туда, где ей быть никак не положено, в частности под одежду и в саму мою душу. Чтобы оценить ее обжигающее дыхание мне хватило десяти шагов от дверей гостиницы до Аркашиного «Форда». Количество ступенек совпало с тем, которое получилось при подъеме. Естественно. А как же иначе? И все равно считаю. Автоматически.

Аркашка включил кондиционер до отметки «сопли» и мы куда-то поехали. Город за окном вызывал у меня не лучшие воспоминания. Казалось бы – самое счастливое время в жизни, молодость, первая любовь, бескорыстная дружба. Но расстались мы с этим городом плохо. Именно расставание перечеркивало все прелести моей студенческой жизни номер один.

Почему-то первое, что мне вспомнилось из того времени – это музыка. Итальянцы. Они звучали везде, казалось, что других языков не существует. Не знать в лицо итальяшек считалось плохим тоном. Мы клеили на стены комнаты в общежитии, купленные за баснословные деньги плакаты с лицами всяких там Пупо, Кутуньо, Челентано и еще с два десятка почивших ныне в безвестности выходцев с Апеннинского полуострова. Новая пластинка какого-нибудь сладкоголосого макаронника вызывал в нас священный трепет. Мы набивались в комнату к одному из счастливых обладателей чуда советской техники – проигрывателя «Корвет» с диапазоном двадцать на двадцать и со стоваттными колонками, осторожно двумя пальцами вытаскивали из конверта драгоценный диск и тащились сутками. Наиболее приятное мгновение, когда игла ставилась на пластинку. В колонках раздавался легкий шип, и в этом шипе была самая изюминка.

Даже ярые рокеры слушали итальяшек. Вонючий Костя Феоктистов, приверженец движения хиппи, а именно вонючесть и чумазость считались в его понимании признаками свободы, тоже слушал итальянцев. Чтобы как-то оправдать это низменное и позорное для настоящих хиппана пристрастие он откопал где-то факт, якобы сам Маккартни когда-то заявил, что недолог тот день, когда итальянская музыка завоюет весь мир. Дискотеки, на которых мы могли насладиться своими кумирами, проходили с девяти до одиннадцати вечера. Если у коменданта хорошее настроение, то можно и до двенадцати. Смешно вспомнить!

Интересно, почему в молодости музыка занимает такое важное место в жизни подростков? Куда все девается? Теперь лично мне все до лампочки, ну приятная мелодия, ну и что? Лишь бы что-то жужжало.

Заведение, в которое привез меня Аркадий, носило странное название: «У дедушки». Среди обслуживающего персонала, кстати, не было ни одного дедушки, сплошь девчонки в коротких юбчонках.

Кроме еды я попросил принести бутылочку какого-нибудь светлого вина. Нужно было снять стресс. Меня все еще трясло.

– Ну и что же вы не поделили с Тагамлицким? – поинтересовался Аркадий.

– Тагамлицкий, как ты знаешь, первый заместитель генерального директора. Если учесть, что генеральный и есть сам хозяин, то отвечает за все именно Тагамлицкий. В феврале, на отчетном собрании, он делал доклад по итогам года, в заключении проводил анализ продаж по сравнению с прошлым годом. Вот он говорит: «В две тысячи третьем году торговый оборот составил столько-то миллионов долларов». Я естественно цифры называть не буду.

– Да ладно.

– Это закрытая информация.

– Ее и так почти все знают.

– Тем не менее, я цифры называть не буду.

Аркашка не стал настаивать.

– Тагамлицкий продолжает: «А в две тысячи четвертом году – столько-то. Итого рост товарооборота составил двадцать восемь процентов». Я машинально в уме считаю процент, и у меня получается двадцать один. Проверяю, все равно – двадцать один. Мне бы молчать в тряпочку, но я поднимаю руку и говорю, мол, ошибочка там у вас, не двадцать восемь, а двадцать один процент. Тагамлицкий по глупости начал спорить. Кто-то взял калькулятор и пересчитал. Получилось двадцать один.

– Ну и что? Ошибся человек. Мало ли, с кем не бывает, – Аркадий разлил вино по стаканам. Мне полный, себе – на донышке.

– Вот и я так думал. Генеральный обратил все в шутку, похихикали и продолжили. Но, потом, как я узнал, хозяин велел кому-то из бухгалтерии пересчитать все цифры из доклада Тагамлицкого. Понимаешь, получалось, что Тагамлицкий специально завышал показатели ради премий и прочих благ. Это, конечно, не так, но зерно сомнения я зародил. Именно этого Тагамлицкий мне и не простил.

– Так сколько времени прошло!

– А он злопамятный. Все ждал удобного случая. Я то на Кипр, то в Эмираты, потом с шефом в Германию. Он никак не мог меня поймать. Да мой отдел – самый лучший. На людях он вел себя любезно, никакой неприязни не высказывал, а когда подвернулось, ударил. Понимаешь, командировка заведомо провальная, что я тут могу сделать? Разве я похож на человека, который может у кого-то выбить деньги? Конечно, профиль не мой, можно потом как-нибудь оправдаться, но тень все рано падет.

Принесли еду, мы выпили по второй. Вернее я – вторую, а мой собеседник понюхал первую. Как-то сразу полегчало.

– Слушай, а зачем ты посчитал? Перепроверял его что ли? Информация была?

– Да какая информация? Я чисто машинально. Я все время что-нибудь считаю. Складываю, вычитаю, составляю задачи. У меня талант.

Аркашка пожал плечами. Кажется, он мне не поверил.

После обеда я попросил его прокатить меня по фирмам из моего списка, которые показались мне значимыми из телефонных переговоров. Он взял мою бумагу, составил маршрут, и мы поехали.

Я не назначал встреч, не вступал ни с кем в контакт, прикидывался покупателем, заходил в магазины, выписывал на листок, что из нашего ассортимента представлено в продаже. Собирал прайс-листы. Мой внешний вид позволял представляться провинциальным торговцем. Пока я обследовал очередной магазин, Аркашка оставался в машине и намечал маршрут по второй половине списка. Он смог убедить меня, что те исправления, которые он первоначально внес в мои данные, есть истина. Мы решили закончить с этим делом за полдня.

Все фирмы, которые я посещал, полностью соответствовали Аркашиным описаниям. Ни одна из них не могла претендовать на то, чтобы стать нашим партнером.

– Ну, что я говорил? – спрашивал он всякий раз, когда я возвращался в машину.

– Ты был прав, – соглашался я.

Мы прокатались до семи вечера. Успели объехать почти всех. Я накопил полный портфель прайс-листов и заметок, которые мне пригодятся для составления отчета.

– А когда ты поедешь к моим бывшим хозяевам? – спросил мой помощник.

– Завтра.

– Только без меня. Вдруг кто увидит.

– Ладно.

Чередование жары и включенного кондиционера привело к тому, что я стал шмыгать носом.

Было еще совсем светло, но пекло уже не так, теперь жар исходил не от воздуха, а от нагретых за день зданий, предметов и мягкого асфальта. Аркашка сказал, что пора ехать на ужин. Он все уши прожужжал про ресторан с небывалой кухней и каким-то особенным стриптизом. Ему не терпелось пустить пыль в глаза.

Мы отправились в гостиницу, чтобы я привел себя в порядок и переоделся. В вестибюле нас встретил Спартак. Он вызвал лифт и сообщил, что через минуту притащит готовый костюм.

Линолеум в лифте состоял из шестнадцати разноцветных квадратов, восьми красных и восьми синих. От лифта до комнаты семь шагов. В номере я разделся и пошел в ванную, а Аркадий сел на диван и начал мучить пульт от телевизора. Помывшись, я обнаружил в номере еще и Спартака. Они стояли с Аркашкой на балконе и о чем-то возбужденно беседовали.

– Пока нас не было, – сообщил Аркадий, когда я подошел к ним. – Кто-то бросил кирпич в балконную дверь.

Я только после его слов заметил, что пол перед балконной дверью и сам балкон усыпаны осколками стекла. Посреди плиты красовался обыкновенный красный кирпич, обмотанный белым канатом. Веревка была перекинута через перила, другой ее конец свисал куда-то вниз.

– А как можно забросить кирпич на пятый этаж? – поинтересовался я.

– Вот мы тоже думаем, – поддержал Спартак.

– Может, с крыши скинули, – предположил Аркадий.

Мы все задрали головы, но ничего не увидели из-за карниза.

– Там мансардные окна, – заявил Спартак, – там не удержишься.

Как по команде все перегнулись через перила и стали смотреть вниз. Веревка, которой был обмотан кирпич, доставала до второго этажа. Ее конец свободно висел около самой стены дома. Под балконом зеленел газон, его сочный цвет сильно контрастировал с остальной растительностью города вяленой и желтой от экстремального зноя.

– Искусственный полив, – сказал Спартак.

На газоне не было никаких следов.

– Наверное, его бросили вот отсюда, – прервал наше молчаливое созерцание Аркаша.

Мы со Спартаком перешли на его сторону. Мой гид имел ввиду небольшой балкончик ниже этажом, немного слева.

– По траектории подходит, – согласился я. – Но, зачем?

– По плану кирпич должен был перелететь через перила и опустить к кидавшему второй конец веревки, – убежденно сказал Аркадий, как будто он сам все придумал и исполнил. – Концы можно было связать между собой и вскарабкаться по канату к тебе на балкон. Я думаю, что это попытка ограбления. Злоумышленник немного не рассчитал силу броска, попал в дверь, разбил стекло. Он, видимо, подергал, но кирпич уже не мог провалиться в дырку между перилами и плитой, потому что ему мешала дверная ручка. Это балкон какого номера? – спросил он у Спартака.

– Это балкон из коридора. У нас планировка этажей не совпадает. На четвертом этаже в этом месте два балкончика, на улицу и во двор. Там такой закуток, можно прятаться.

– Нужно вызывать милицию, – предложил Аркаша, – пусть у них голова болит.

– Нет!! – в ужасе крикнул рисепшн. – Нет, нет, нет. Только не в мою смену. Тут сейчас все перероют. А как посторонние попали в гостиницу? А почему дежурные на этажах отсутствуют? Боже упаси!! Только не в мою смену. Ведь ничего же не украли!

– Вроде ничего, – я прошел в комнату и устроил беглый осмотр. – А с меня не вычтут за стекло?

– Я все устрою, – пообещал служитель гостиницы. – Легко. Пока вы ужинаете, тут все поменяют и подберут. Я раньше работал стекольщиком.

– Ну, ладно, – пожал плечами я.

Спартак исчез, а Аркаша вышел на балкон и крикнул оттуда:

– Чтобы сюда вскарабкаться нужно быть акробатом.

– Или идиотом, – продолжил я.

– Хотя, знаешь, теперь столько специалистов.

Я заметил, что хожу по комнате в трусах. Это милиционеры меня развратили. Как бы не привыкнуть. На диване лежал мой костюм в полиэтилене. Разорвав пленку, я достал рубашку и натянул на себя, она светилась белизной и пахла лимоном. С костюмом возникли проблемы. Он сел. Я вначале даже не понял, что произошло. Нацепил брюки, чувствую ногам холодно. Штанины начинались на один сантиметр выше, чем заканчивались носки. С пиджаком такая же история. Если поднять руку, рукав падал до локтя. Главное, что интересно, он сел только в длину, а в ширину нисколько не изменился. А рубашка, как была, так и осталась. Я встал перед Аркашкой и красноречиво расставил ноги и руки в разные стороны. Мой новый друг начал безудержно ржать. Было видно, что он хотел соблюсти приличия, но никак не мог с собой совладать. И вправду, чего терпеть, если смешно?

– Сейчас, позову этого охламона, – он опять нажал кнопку на телефоне, потом встал с дивана принялся ходить вокруг меня и хихикать.

Спартак заставил себя ждать, видимо бегал за стеклом. Когда он уяснил, в чем проблема, то, не задумываясь, без тени смущения и признания собственной вины выпалил:

– Это из-за материи. Некачественная. Сейчас челноки везут к нам всякое фуфло, потом получаются вот такие накладки.

– Между прочим, – обиделся я. – Это чистая Франция.

– Ну, естественно, – ехидно ответил рисепшн. – Конечно, Франция. У них все – Франция. И духи от клопов и тряпки из Киргизии – все Франция.

– Слышь, – я не на шутку рассердился. – Я сам покупал этот костюм в Париже. Семьсот пятьдесят евро.

– Ну, не знаю, завтра с девяти директор нашей прачечной придет, с ним и разбирайтесь. Я не при делах.

– А что мне одеть?

– Пиджачок снимите – жарко, а брюки, если их немного приспустить, очень даже ничего, – он дернул мои штаны за пояс, потом отошел шага на три и полюбовался. Все это на полном серьезе. Аркашка опять начал хохотать.

Выяснилось, что все магазины готовой одежды уже давным-давно закрыты, Аркашка был ниже меня сантиметров на двадцать, он бы с удовольствием сгонял домой и привез мне брюки, но на мне они будут выглядеть еще комичней. Спартак предложил со склада форменные штаны коридорных, он поинтересовался моим размером, куда-то сбегал и притащил одни. Обыкновенные синие брюки, только с боков ярко желтые лампасы. Я померил, они были в пору, но вид у меня стал еще хуже. Аркашка прямо катался по полу.

– Можно закрасить лампасы маркером, – предложил догадливый рисепшн. – У меня есть фирменный перманентный маркер, называется “Cabinet”, даже водой не смывается. Я им подкрашиваю номерной знак на автомобиле. Месяц держится.

Мы с Аркашкой гордо переглянулись.

– Нет уж, – решил я. – Лучше приспустить свои брюки.

– Если там есть запас, то я минут за пятнадцать распорю и разглажу. Я раньше работал в швейном ателье.

Я снял многострадальный предмет одежды, и мы выяснили, что там есть запас сантиметра два.

– Легко, – сказал Спартак и исчез.

Мы ждали его ровно двадцать минут, все это время я рассказывал Аркашке, как придумал “Cabinet”, как разместил первый заказ на китайской фабрике и как тяжело потом стряпал для него голландскую растаможку.

Нельзя сказать, что после услуг Спартака, оказавшегося на все руки мастером, длина брюк как-то визуально изменилась, просто внизу добавилась складка, и края стали неровными.

– Там темно, – успокоил меня мой проводник. – Только носки черные надень.

Перед уходом я посмотрел на себя в большое зеркало у двери. Вид у меня был жлобский.

По пути в ресторан мы обсуждали отравление Прудникова. Я склонялся к мнению, что дедок в легком маразме, сам чего-нибудь попутал и выпил не те таблетки и не в том количестве.

Первый день в городе получился странным и неприятным, восемнадцать лет назад он проводил меня плохо и встречать по нормальному не хочет. Хотя в принципе день еще не кончился.

Мы ехали из лесопарковой зоны в самый центр, я опять ничего не узнавал. На одном из поворотов мне почудилась надпись «Междугородний телефон». Я спросил у Аркаши, он подтвердил, что это не мираж.

– Неужели тот самый междугородний? – спросил я. – Из того времени?

– Сколько себя помню, он все время тут стоит.

– Около почтамта?

– Да. А что?

– Памятное место.

– Чем?

– Все, проехали, – мне не хотелось посвящать этого парня в мои светлые воспоминания.

В ресторане я сразу выпил, причем водки. Этот исконно русский антидепрессант очень подходит для снятия стресса.

После салатов Аркашка начал себя нахваливать. Он говорил, что его хозяева последние три года делами вообще не занимались, Тихонов пьянствовал, а Чебоксаров непрерывно лечился от всяких мнимых болезней и устраивал свою так и не сложившуюся личную жизнь. Все дела на фирме вел именно он – Аркаша, его и в Москве все поставщики знают, и здесь в администрации города у него хорошие связи. Всю политику «Бумторга» разрабатывал именно он. Мало того, в его руках солидная клиентская база.

– Понимаешь, все самые крупные клиенты города завязаны на мне, – убеждал он. – Я их с рук кормил, а ты сам знаешь, как тяжело менять кормушку. Стоит мне только свистнуть, они все бросят и прибегут ко мне.

– А не боишься отношения с бывшими хозяевами испортить?

– Испорчу. Ну и что? Кто они такие? У них была солидная крыша, третий компаньон – полковник Спарыкин, толковый дядька. Уехал в Сочи. Все деньги свои вытащил, купил там дом, живет, в ус не дует, отошел от дел. У Тихонова раньше в соседях и дружках ходил нынешний губернатор, так они и с ним отношения испортили. Он их не душит, потому что порядочный, но прикрывать и вытаскивать тоже не будет. Работать они разучились. Связи потеряли. Вам забыть надо про эту контору.

– Я тебе еще раз говорю, у нас нет задачи, вкладывать деньги, открывать тут филиал. Нам нужен партнер.

– Я и не прошу денег. У меня есть кое-какие сбережения. Я сам все открою. Привлеку лучшие кадры. Дайте мне товарный кредит в размере их долга, и я все устрою. По крайней мере, обороты по вашей продукции у меня будут не меньше, чем в бывшем «Бумторге».

– Вот видишь, все-таки просишь!

– Деньгами они вам все равно ничего не отдадут. В лучшем случае получите товаром. Чтобы не таскать этот товар обратно в Москву, отдайте его мне. Я вам тут такого дилера организую, о котором можно только мечтать.

– Долг еще забрать надо.

– Я помогу, есть кое-какие соображения.

Мы долго разговаривали насчет перспектив местного рынка. Аркашка мне все больше и больше нравился, хотя бы тем, что он критиковал своих бывших работодателей беззлобно, со своеобразной иронией, изредка вставляя что-то хорошее.

– Если честно, они сделали из меня человека, – заявил он под конец. – Только мне не жалко людей, которые занимаются саморазрушением и из-за гнилых амбиций своими же руками уничтожают процветающий бизнес. Они сами топят свой «Титаник».

Я смотрел на своего собеседника с любовью, если так дальше пойдет, то мы скоро начнем обниматься, задавать известный вопрос: «Ты меня уважаешь»? и, перебивая, хвалить друг друга.

Это все водочка.

Наконец дали занавес и к хромированным шестам вышли девочки. Это нас отвлекло от работы. Девочки были что надо. У меня в голове стали появляться шальные мысли. Вообще-то я не такой, во-первых, потому что не такой, а во-вторых, потому что не имею успеха у женщин. Я их попросту боюсь. Очень-очень редко у меня появляются закидоны, но для этого нужна определенная атмосфера.

Хотя, с другой стороны, как же не возникнуть такой атмосфере, когда я в городе своей молодости, выпивший на стриптизе и совсем-совсем один, а жена и сын за тысячу километров?

Когда я вспомнил о жене, меня чуть кондрашка не хватила. Я достал сотовый и вылупился на экран, слава богу, неотвеченых звонков не было.

– Мне нужно позвонить, – сказал я Аркашке и пошел искать тишину.

Относительно тихо было на улице, за углом. Я набрал номер супруги.

– Алло, Рюсик, лапа, как раз собиралась тебе звонить. Как ты там? Справляешься?

– Все в порядке, дорогая. Уже кое-что уяснил.

– Я горжусь тобой. Ты где?

– Скоро собираюсь домой, – я подумал, что такой ответ будет самым подходящим. Его нельзя назвать правдой, но и четвертого правила моего отца он не нарушает.

– А что это там за звуки?

– Это трамваи.

– Опять ты на шумной стороне, – видимо она ничего не поняла. – Как же ты уснешь? Ты не сможешь получить полноценный отдых.

– Ночью трамваи не ходят.

– Не пользуйся кондиционером, простынешь.

– Дорогая, я хочу отключить телефон.

– Зачем?

– Многие не знают, что я в командировке и звонят по пустякам. Роуминг съедает много денег. Завтра утром включу, – это, между прочим, тоже не вранье.

– Не забывай нас.

На обратном пути я обратил внимание на сидящую за стойкой бара девушку в розовом платье. Она была настоящей красавицей и очень походила на Аню, в которую я был влюблен с первого по пятый курс. Изменив траекторию, чтобы как следует рассмотреть даму, я прогромыхал своими мослами совсем близко, но лица так и не увидел. Зато почувствовал запах парфюма. Она предпочитала стиль ретро. Даже духи у нее были из того времени. Это явление меня чрезвычайно взволновало, тем более что была надежда – девушка носила очки.

С минуту я наблюдал за предметом своих мечтаний, чтобы убедиться, что она одна, потом дернул брюки к земле и пошел искать приключений на свою хмельную голову.

Из нескольких миллионов способов знакомства с девушками мной был успешно освоен только один. Не самый лучший и не самый безопасный. Причем у этого способа было особое условие – девушка обязательно должна носить очки. Этому приему научил меня один парень, на первом курсе. Я уже не помню, как его зовут. Короче, нужно подойти к девушке со спины, наклониться к уху и четко сказать:

– Ненавижу очкариков, – естественно, ты сам должен иметь на носу очки.

Это называется знакомиться методом шока. Любая очкастая девушка комплексует по поводу своих очков. Любой из них такое высказывание будет неприятно. Первое чувство, которое возникнет в ее мозгу, будет гнев. Но, реакция у каждой разная. Кто-то просто обернется нахмурив брови, увидит на моем лице оправу и улыбнется. Кто-то замахнется, кто-то уже почти ударит, но успеет остановить руку в миллиметре от лица, а кто-то со всего размаха саданет в скулу и еще не сразу поймет, в чем дело. Самое лучшее – это когда девушка бьет по щеке. А еще лучше, когда при этом с моего лица падают очки. Подходишь к ней, говоришь волшебную фразу, она слету хрясь по щеке, а очки бах и на пол, да еще вдребезги. Все! Считай, что она твоя. Причем надолго. Потому что ты сидишь на полу, близоруко щуришься, шаришь по грязи в поисках оправы и вызываешь у нее следующие за гневом чувства жалости и вины. Ты как котенок, которого нужно приютить, да мама не велит. И она становится твоей назло маме.

Естественно лучше всего этот способ действовал в советские времена, когда не было бандитов, братков и бригад, и вся эта мразь еще не насадила нам своих порядков. В то счастливое время девушка спокойно могла ударить парня по щеке, не опасаясь, что в ответ ей сломают кастетом челюсть или отвезут в сарай и пустят по кругу.

Все мои женщины, а их у меня не богато, носили очки. А жена стала женой, потому что съездила меня по лицу сильнее всех, я даже упал. Вот такая любовь. Перед женщинами с хорошим зрением я робею.

Я подошел к девушке в розовом платье и решил, что пока не поздно, лучше вернуться. Это я так решил, а сделал наоборот. Я наклонился к ее уху и сказал:

– Ненавижу очкариков.

Она никак не отреагировала. Может, не расслышала? Музыка кругом. Вместо того чтобы уйти я повторил:

– Ненавижу очкариков.

Она повернулась. Красавица неимоверная. Глаза печальные, губы полные, уши маленькие. Длинные светлые волосы лежат на плечах. Двадцать пять лет максимум.

– Дешевый приемчик. На меня такие вещи не действуют, – произнесла она насмешливо бархатным голосом.

Я поправил очки, вначале левой рукой, потом правой и сказал:

– Извините.

Вот так. Сбой сценария и я уже не знаю, что делать.

Она осмотрела меня с головы до ног. Особое внимание уделила брюкам. Опять усмехнулась.

– Я пошел, – промямлил я и действительно пошел.

Мой друган похоже не видел моего позора, он увлеченно смотрел на девиц, готовящихся к стриптизу. Когда я опустился рядом, он предложил выпить еще по одной, а сам даже не разговаривал, продолжал смотреть на девочек.

Я же на танцовщиц не глазел, меня постоянно разворачивало на ту подругу. Несколько раз мы с ней встречались глазами. Мне показалось даже, что она улыбнулась.

Когда выключили свет, Аркашка встал и пошел поближе к столбу, чтобы лучше видеть. Предмет моих поползновений в темноте совсем потерялся, я сильно загрустил, но все же продолжал глазеть в ее сторону.

Когда все вокруг окрасилось фиолетовым, мне показалось, что девушка встала и пошла в мою сторону. Так и есть. Розовое пятно приблизилось, приобрело очертания и сказало:

– Эй, очкарик, а кто будет веселить даму? Раз уж начал острить, давай продолжай. Где твой искрометный юмор?

С юмором у меня проблемы. По крайней мере, на людях он пропадает. Я встал и замер как истукан. Она опять посмотрела на мои брюки.

– Знаешь, – поощрительно начала она, – такое настроение было паршивое, хоть вешайся. А появился ты, и сразу отпустило. Чего молчишь-то?

– Забыл текст.

Она расхохоталась.

– На словах экономишь?

– Угу.

– И на брюках тоже?

Мы еще раз посмотрели на мои брюки.

– Хотя бы бахрому пришей.

Я пожал плечами.

– Не обижайся. Ты молчишь, приходится шутить даме.

– Я и не обижаюсь. А с брюками отдельная история приключилась.

– Может я сяду и ты мне все расскажешь?– не дожидаясь моего ответа она опустилась на стул и закинула ногу на ногу.

Я тоже сел и все ей рассказал. Первое с чего я начал, это то, что я командировочный. Только конченые дураки, желая обаять даму, признаются на первых же секундах, что они командировочные. Ни одна дама так не обаяется, будет срабатывать внутренний стопор. Потом я зачем-то приплел, что женат и что у меня есть сын. Это тоже большая ошибка. Опытные ловеласы эту информацию выдают только под пытками. Покончив с этим неудачным вступлением, я, наконец, перешел к брюкам и кирпичу на балконе. Я трещал не непрерывно, иногда делал паузы. В первом антракте я заказал себе водки, а даме мартини. Во второй паузе выяснил, что мою подругу зовут Жанна. Жанна хихикала, а ко мне возвращалась уверенность.

Минут за тридцать я выболтал первой попавшейся девчонке цель своей командировки, все тонкости своей работы и большую часть произошедших со мной событий за последние сутки.

– Так ты здесь с другом? – уточнила она.

– Да. Я совсем забыл про своего приятеля.

Аркашка хлыщ и прощелыга. Он еще тот парень. Точно отобьет у меня Жанну. Я со своими мослами и очками ему в подметки не гожусь. Хотя с другой стороны, это не в его интересах. Он ведь чего-то от меня хочет.

Аркашка отнесся к Жанне индифферентно. Он поздоровался, что-то сказал вежливое, налил себе из графина, замахнул рюмаху потом отвернулся и снова стал смотреть на голых девочек. Мы с Жанной пили, ели что-то и танцевали. Я окончательно окосел – то ли от девушки, то ли от выпивки. Причина плохого Жанниного настроения объяснялась очень просто. Оказывается, она сегодня ходила устраиваться на работу в одну московскую компанию, которая открывала в городе небольшой филиал. Ее не взяли.

– Понимаешь, – горевала она, – я три этапа прошла, самые трудные. Сегодня была вообще ерунда какая-то, психологические тесты. Я была так уверена в себе, что потом не могла поверить. Сидел старый противный бородатый мужик и задавал идиотские вопросы. Через два часа пришла за результатом, передо мной извинились.

Я как мог, успокаивал девчонку. Получалось плохо. Неожиданно Жанна сняла очки и убрала в сумочку.

– Надоели, – сказала она.

– А как ты будешь без очков?

– А они без диоптрий.

– Как это?

– У меня зрение нормальное. Я их для солидности надела. Одна подруга посоветовала: когда идешь на работу устраиваться, надень очки. Будет умный вид.

Вот все и прояснилось. Вот почему она никак не отреагировала на мой метод знакомства. Она не ассоциировала себя с очкариками. У нее комплекса нет. Она нормальная! Если бы я знал, то на выстрел бы к ней побоялся подойти!

В двенадцать Аркаша засобирался домой. Мы договорились созвониться. Его изрядно штормило, тем не менее, он не забыл расплатиться за столик. Примерно через час собрались и мы.

– Где ты живешь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.

– Недалеко. Только я не хочу домой.

– Тогда поехали ко мне.

– Поехали.

Мы сели в такси и отправились в гостиницу.

Вот он мой город! Узнаю его. Сколько раз мы проводили девочек в общагу. Я, чаще всего, чужих. Легче легкого. Нужно только втереть уши дежурному. Тряхнем стариной!

Через стекла фасада я увидел Спартака. Он стоял за стойкой, разговаривал по телефону и при этом смотрел на себя в зеркало. Швейцара в дверях не оказалось, мы беспрепятственно прошли прямо к моему старому знакомому. Увидев меня с дамой, Спартак бескрайне улыбнулся. Теперь он смотрел на меня как на равного. Типа, хоть ты и из люкса, но слабости у тебя как у всякого мужика. Он взял меня под локоть и отвел в сторонку.

– Пусть живет хоть неделю, – заговорщески подмигнул он. – Я все устрою.

Наверное, он надеялся на чаевые, но я просто сказал:

– Спасибо, – и собрался уйти.

– Постой, – остановил он меня. – А презервативы?

– А есть?

– Легко, – он повернулся спиной к Жанне и, таясь, вытащил из кармана две пачки. – Вот здесь четыре штуки в упаковке по шестьсот рублей, а в этой – шесть, по тысяче.

– А что так дорого?

– Монополия. Если купишь шесть, сделаю скидку.

– Ты мне льстишь, – похлопал его по плечу, – давай ту, где четыре.

– А шампанское в номер?

– Лучше мартини.

– Легко.

Я подождал секунды две, думая, что он и вино вытащит из кармана, но этого не случилось. Видимо его карманы оказались не такими уж бездонными, как могло показаться.

Мы поднялись наверх, сели за стол, дождались мартини и стали разговаривать. Жанна разоткровенничалась.

– Неделю назад меня человек бросил.

– Да ну, не верю.

– Взял и бросил. Прекрати делать глупые комплименты.

– Просто не могу себе представить.

– Я ведь замужем была. Хороший такой дядька. На пятнадцать лет меня старше. Богатый. Я шесть лет как сыр в масле каталась.

– А тебе сейчас сколько?

– Тридцать.

– Никогда не скажешь!

– Кончай! У меня все было. Правда, он детей не хотел, но я бы его все равно уломала. Я его любила. Не по расчету выходила. Полтора года назад он пригласил к себе из Калуги сына от первого брака. Там у парня что-то не складывалось, а он ему тут работу хорошую обеспечил, хату купил. И все.

– Что все?

– Мы с этим сынком полюбили друг друга. Просто дико полюбили. Он меня на семь лет моложе, но это ничего не значит. Я хмыкнул, как бы соглашаясь.

– Мы честно пришли к моему мужу и все рассказали. Тот поорал, вначале хотел сына отговорить, но сынок упрямый оказался, тогда папаша послал нас к чертям собачьим. Лишил денежного содержания. Жили мы в однокомнатной панельке, с хлеба на квас перебивались. Я так счастлива была!

– И что?

– Год прошел, и он меня бросил, вернулся к своему папаше. Теперь у них все в порядке – семья, а я одна, как дура. Дура я – дура.

– Да уж, – я не нашелся что сказать.

– Знаешь, я сейчас думаю, что сынок отбил меня, чтобы отомстить отцу. Тот ведь их бросил с матерью. Я как вещь. Они там решают свои психологические проблемы, а я теряю целую жизнь, – у нее на глазах навернулись слезы. – Меня все бросают. Даже мать.

– Как это?

– Вот так. Мне было четыре года, когда она меня оставила с отцом и уехала с каким-то греком. Греку, видите ли, такой груз как я не нужен был. Я ее даже не помню.

Что-то сексом тут и не пахнет, сплошная передача «Жди меня». Я почувствовал себя ущербным, в моей жизни таких лихих поворотов не было, не о чем поплакаться.

– Мое детство сплошной кошмар, – тем временем продолжала Жанна.

– Что, папа пил?

– Нет, хуже.

– А что может быть хуже?

– Ладно, проехали.

– Знаешь, почему люди с теплотой вспоминают детство? – меня потянуло на философию.

– Нет.

– Потому что это самое беззаботное время. Там проблем не было. Несчастной любви не было, ненависти тоже. Время тянулось, день бесконечен. Впереди вечность.

– У меня не было беззаботного детства.

– У меня тоже.

– А у тебя то что?

– Были проблемы. Папа хотел, чтобы я стал вундеркиндом. Он сам учитель и водил меня ко всем знакомым репетиторам. Английский, французский, немецкий и т.д. Тогда было модно оканчивать школу за пять лет, всякие там дети-поэты, художники и математики. Но, из меня вундеркинда не получилось.

– Почему?

– Я во всем преуспел кроме математики. Не давалась она мне, хоть убей. Не то, что впереди идти, я даже школьную программу не тянул. Мне в основном папу было жалко. Мечта всей его жизни рушилась. Я так старался, переживал. Папа говорил, что мозг – это мышца, его нужно тренировать. Он заставлял меня считать все подряд, все свободное время. Фонари, ступеньки, ворон, номера у машин. Я придумывал задачи, складывал в уме, потом умножал, делил.

– И что, помогло?

– Да, папа оказался прав. Я все-таки осилил эту науку. С легкостью оперирую в уме любыми четырехзначными числами. Складываю, вычитаю, делю, умножаю.

– Здорово.

– Но есть побочный эффект. Я до сих пор считаю ступеньки, столбы, этажи и все что можно посчитать. Я все еще придумываю задачи.

– Ну, это ерунда. Ты ведь не наркоман. А где теперь твой папа?

– Родители умерли.

– Извини.

Я рассказал, что именно из-за своей способности считать в уме я попал в эту командировку. Ее взгляд на эту проблему был для меня неожиданным:

– Если бы тебя не послали сюда, то мы бы с тобой не встретились. А ты такой здоровский!

Она посмотрела на меня влюблено.

Мы допили мартини, и она сказала, что пора спать. Это очень ответственный момент. Сейчас все решится. Жанна пошла в ванную. Она пробыла там минут пятнадцать и вышла в одном полотенце. Полотенце, хоть и большое, но ничего не прикрывало. На меня напало непривычно сильное возбуждение. Я тоже побежал в ванную. Почистил зубы и принял душ, но возбуждение не спадало. Тогда я надел презерватив и тоже обмотался полотенцем.

Жанна сидела на диване. Я опустился рядом, близко-близко. Обнял ее за плечи и поцеловал в губы. В грудь мне уперлась ее стальная возмущенная рука.

– Ты хочешь сказать, что я блядь? – почти крикнула она.

Ну вот.

– Нет, я такими словами не разговариваю, я такими словами даже не думаю.

– Забудь, – сказала она и разрыдалась.

Я пошел в ванную, снял презерватив и надел трусы.

– Иди, ложись на кровать, – сказал я Жанне, – а я прикорну тут на диване.

– Нет, сам ложись на кровать, мне что-то расхотелось спать.

Мы оба были очень пьяны. Я неожиданно остро это почувствовал.

– Хорошо. А ты что будешь делать?

– Пойду, открою окно, положу титьки на подоконник и буду выть на луну.