В юности Даниил как-то услышал от отца китайскую поговорку: когда два тигра бьются между собой в долине, выигрывает обезьяна, сидящая на дереве. Обезьян и тигров юный князь видел не раз, в заезжих зверинцах, но там они сидели на цепях и в клетках. Отец, князь Роман Галицкий, предложил сыну подумать над этой поговоркой. Молодой Даниил думал целый вечер, он всегда серьезно относился к поручениям отца, зная, что тот просто так ничего не делает. Роман Галицкий поднял свое княжество практически из руин. Недавно отгремела целая череда войн с Белым королевством, города и поселения переходили из рук в руки по нескольку раз, некоторые города буквально сровняли с землей. В эту тяжелую годину главой рода стал молодой Роман Даниилович, на тот момент князю было всего девятнадцать лет. Никто не верил, что Роман сможет добиться успеха, но земли были собраны железной рукой в течение всего двух лет. Юный князь сразу проявил себя решительным и жестким правителем. Ходили слухи, что Роман Даниилович был жесток, но Даниил знал, что это не так, отец никогда не проявлял суровости сверх нужной меры. Кара, которую он обрушивал на своих врагов, никогда не доставляла ему удовольствия, но он не колебался в тех случаях, когда возмездие или упреждающий удар были необходимы.

В то утро галицкий князь сидел в своих палатах, на троне, который был создан мастерами Звенигорода, с подлокотниками в виде вставших на дыбы львов, символов княжества.

– Ну как, подумал над мудростью восточной?

– Подумал, отец.

– Тогда излагай.

– Восточная мудрость не о зверях, она о людях.

– Это и так понятно, все мудрые выражения, даже если для наглядности в них используются звери или птицы, – всегда о людях. Что думаешь об обезьяне? И что – о тиграх?

– Поначалу, отец, позиция обезьяны показалась мне наилучшей. Тигры ранят себя, заняты схваткой, а обезьяна не страдает. Она даже может, пока идет свара, утащить добычу у тигров.

– Поначалу?

– Да. Так может показаться людям глупым, тем, кто не умеет смотреть в самую суть. Животное обезьяна рождена обезьяной, но у людей не так. Почему-то все хотят быть именно тиграми, и только тех, у кого не выходит, сажают на дерево и назначают обезьянами.

– Интересно. Но ведь тигр может и проиграть, и даже умереть.

– Верно, тигр может потерпеть поражение, а может и победить. Обезьяна проиграет при любом исходе. Ведь тигры дерутся не просто так, они бьются за право съесть эту самую обезьяну.

– Значит, чтобы победить, надо быть тигром? Обезьяна победить не может?

– Нет, побеждают только тигры.

Отец тогда лишь улыбнулся, не сказав, прав оказался Даниил или нет.

Спустя годы Даниил немного изменил свое мнение, он видел уже несколько раз, как побеждают те, кто выжидает, не вмешиваясь в схватку. Позиция обезьяны стала казаться гораздо привлекательнее. Не так давно, уже в зрелом возрасте, Даниил осознал, что побеждать можно, только будучи третьим тигром, который смотрит со скалы, но никак не обезьяной. С другой стороны, галицкий князь понимал, что в присутствии третьего тигра никто драться не станет, тигры начинают драку только тогда, когда рядом нет никого, кроме обезьян. Также с годами и мудростью к Даниилу пришло понимание, что у тигра нет выбора, драться ему или нет, на дерево может залезть только обезьяна, тигр вынужден встречать соперника лицом к лицу. Сейчас он как раз выступал в роли такого тигра, только что одолевшего своего соперника, и остальные обезьяны ползли к нему в страхе за свою жизнь.

Остальные князья уже прислали свои войска, но так просто отделаться им он не позволит, теперь им придется еще и заплатить за все расходы, что он понес в этой схватке. И заплатят, никуда не денутся. Только положение победителя Даниила не радовало. Галицкий князь откинул полу кафтана, обнажив красную от крови рану. Прошло уже около месяца с самоубийственной атаки Святогора, но рана не заживала. Богатырское сердце вырабатывало много крови, никто не слышал о богатырях, погибших от потери крови, но обычно раны заживали. Его же рана не заживала вовсе, так и продолжала кровоточить. В последнюю неделю Даниил стал чувствовать слабость, тихим ужасом пришло к нему понимание, что теряет он крови больше, чем появляется в его богатырском теле. Ходила легенда, что Сварог выковал меч-кладенец и отдал его Святогору, остальные кладенцы ковал уже Перун, пытаясь повторить успех собрата, но так и не смог. Похоже, в легенде были какие-то отголоски правды, потому как объяснение произошедшему было только одно – волшебство. Когда самые лучшие лекари бессильны, приходится обращаться к тому, кто знает про волшебство больше других.

Еруслан буквально втолкнул Баюна в княжеский шатер, вроде бы и мягко, но кот обиженно мявкнул. Даниил любил посылать за Баюном богатырей: чудовищу надо было показывать свою власть и силу.

– Вам что-то нужно, князь? – вздохнул Баюн, понимая, что возмущаться ему не позволят.

– Да, кое-что, – неопределенно ответил Даниил, – что ты знаешь про волшебное исцеление ран?

– То же, что и все, – Баюн с удивлением и интересом уставился на хозяина шатра, – живая вода исцеляет любые раны.

Про живую воду знали действительно все, беда была в том, что живой воды не осталось уже ни у кого. Семь сотен лет назад Святогор завалил источник мертвой воды в Черной горе, но кто мог предположить, что вместе с мертвой водой исчезнет и живая? Ее и раньше было немного: раз в год всего пять капель появлялось в источнике. Святогор собирал эту воду и относил царю, давая тому небывалую власть. Пузырек с живой или мертвой водой ценился куда выше золота, галицкие князья получили свой пузырек с мертвой водой, когда их земли воссоединились с Русью, как дорогой дар. Даниил уже пустил слухи по всему миру, что готов уплатить любую цену за несколько капель живой воды, но никто так и не объявился.

– Это все?

– Даже не знаю, – задумался кот, – молодильные яблоки, возможно, лечат. Или они только молодость продлевают?

Даниил с грустью посмотрел на огрызок молодильного яблока на своем столе: к сожалению, они не излечивали раны.

– Не лечат, думай еще.

– Больше не знаю, – кот помотал головой, – мы не лечим, мы калечим, как любила поговаривать моя матушка.

– А в волшебном народе? У вас же там много всевозможных волшебных существ.

– Князь, вы говорите о нас как о людском сообществе, а это не так. У нас каждый сам по себе.

– Но ведь Буку ты смог привести.

– Бука – особый случай, – нахмурился кот, – когда-то они были нашими хозяевами. Мы их чувствуем, они – нас. Теперь хозяев больше нет. Богатыри убили всех, этот Бука – последний.

– Подумай еще, это важно.

– Запах вашей крови, князь, мешает мне думать, – буркнул кот, – вы же богатырь, откуда тут такой стойкий запах вашей крови? Если вы решили заняться волшбой ягг, замешенной на крови, то не советую. Очень опасное занятие.

Даниил крепко задумался, стоит ли сообщать Баюну о своей ране, но надежд у него оставалось немного, утопающий готов хвататься и за соломинку.

– Смотри. – Князь откинул полу кафтана, показывая рану.

– А почему не заживает? – удивился кот. – У богатырей раны заживают быстро.

– Волшебство, – неохотно пояснил князь.

– Не может такого быть, – не согласился Баюн, – богатырь как раз тем и силен, что никакое волшебство на него не действует.

– Как сам видишь, что-то действует.

– Никакое не действует, – опять не согласился кот, – даже положительное. Тут что-то изначальное нужно, вроде мертвой воды или живой. Эта вода не волшебная. Она просто мертвая или живая. Не знаю, как еще объяснить.

– Какая разница? Делает то, что иначе невозможно, – значит, волшебная.

– Возможно, у вас, людей, и так. У нас волшебство – это сознательное действие. Огонь обжигает, может поджечь. Он волшебный? Нет, просто огонь. Изначально такой.

– Интересная мысль, – кивнул князь вяло, – но бесполезная сейчас.

– Я так скажу князь – не там ищете. Если бы кто-то из нас, тех, кого вы зовете нечистью, мог что-то противопоставить богатырям, сейчас бы вы прятались по пещерам, а не жили в городах. Когда-то так и было.

– А где мне искать?

– Откуда мне знать, – удивился Баюн, – нет у нас ничего против богатырей. И уж тем более никто не озадачивался мыслью, как спасти жизнь богатырю.

Кот неожидано замер на месте.

– Князь, а ведь вы умираете.

– Это ты мне брось, – отрезал Даниил, – у меня сейчас огромная власть и безграничные богатства, я еще всех переживу. Способ найдется.

– Вы умираете, князь, – уже более уверенно повторил Баюн, – вы понимаете, ЧТО начнется после вашей смерти?

– Ты не спеши меня хоронить…

Порог шатра откинулся, Лютополк резко ворвался и так же быстро напал. Выпад меча был точен, но Даниил легко отбил его левой рукой в сторону, правая рука потянулась за хлыстом, лежащим рядом. Резкий взмах – и воевода согнулся, скрипя зубами от боли…

Лютополк постоянно пытался убить его, Даниил даже не возражал, это помогало ему сохранять концентрацию. Он сумел приручить этого лютого волчонка, но тот так и не простил ему убийства родителей. Ничего, пусть пытается, главное, чтобы выполнял приказы.

– Никак не уймешься, – без всякой злобы произнес Даниил, – я даже мертвый буду сильней тебя. Иди проверь посты.

Лютополк застонал на полу, – возможно, князь несколько не соизмерил силу своего удара. Если совсем не сдерживаться, то можно разрубить человка надвое хлыстом. Следующий удар был совсем не сильным, но хлестким.

– Я сказал – пойди и проверь посты.

Лютополк выскочил, бросив прощальный взгляд, полный ненависти, и что-то злобно рыча себе под нос.

– Все же я так и не могу разобраться в людских отношениях, – вздохнул Баюн, – разве вы не вместе?

– Не обращай внимания. – Даниил устало положил хлыст – само чувство усталости было необычным и очень неприятным.

– Князь, вы думали, что будет здесь после вашей смерти? – снова начал Кот Баюн.

– Да что ты заладил про смерть! – сердито оборвал его Даниил; в последнее время он все хуже и хуже контролировал свои порывы, это тоже было очень плохим признаком. – Не умру я.

– После вас просто не останется никого, кто сможет удержать все силы, которые вы собрали.

– Мой сын удержит.

– Молодой княжич? Видите ли, князь… Мы, Баюны, охотимся на мыслящих существ. Вкус добычи мы определяем не языком: нам чем умнее жертва, тем вкуснее. Ваш Растеряха был просто объедением, до сих пор слюнки текут, как вспомню…

– Избавь меня от подробностей.

– Я про то речь веду, что умею чуять ум людей. Необходимый навык для охоты. Ваш сын умен, вам как родителю будет приятно это услышать, я чую его ум. Но он слишком молод и неопытен. Через пять – десять лет он, возможно, и сумел бы. Но не сейчас.

– Ты меня не спеши хоронить.

– Вы все же подумайте, князь, – мурлыкнул кот, – возможно, вашему сыну понадобится сильный союзник. А я умею быть очень полезным.

– Ты и так будешь делать то, что я тебе скажу.

– Да, пока вы живы, князь, пока вы живы.

– Ты чего-то хочешь?

– А чего я могу хотеть? Вы морите меня голодом. Коровы, свиньи, утки и куры глупы. Для меня это мучение – питаться их мясом. Мне нужна человечина. Умное мясо, вкусное мясо.

– Пошел вон.

– Ухожу, – безропотно согласился Баюн, – будете готовы говорить – позовите.

Даниила серьезно мучила эта мысль. Мысль о том, что его сын не успеет набраться опыта и мудрости. Его самого отец бросил в водоворот жестокости и власти с самого детства. Ему пришлось убивать и пытать в том возрасте, когда его сверстники играли в салочки и прятки. Отец не был жестоким, но он воспитывал будущего правителя. Чтобы удержать такое княжество, как Галицко-Волынское, нужен был сильный князь, решительный. Своего сына Даниил воспитывал свосем по-другому. Так вышло, что он очень любил свою супругу, сейчас его Марфа ждала в Галиче, на войну галицкие князья женщин с собой не возили. Боги послали им только одного ребенка, и когда Даниил первый раз взял в руки маленького кричащего мальчика, он уже твердо знал: своего сына он детства и юности лишать не станет. Роман, названный в честь деда, был совсем на него не похож. Он не вырос рохлей, его хорошо обучали и тренировали. Сам Даниил всегда был рядом, и хотя он внешне оставался всегда холодным, но воспитывал сына куда больше, чем могло показаться остальным. И если его самого отец воспитывал резким и глубоким погружением во всю грязь и жестокость мира людей, он старался заложить в сына правильное понимание вещей, уверенно полагая, что остальное придет само с возрастом. Сын не подвел отца, однако одну деталь Даниил упустил: он рассчитывал, что жить будет по-богатырски долго и времени для подготовки мудрого правителя у него будет много. Проклятый Баюн прав: сейчас у Романа не хватит опыта удержать всех вместе. Князей, киевское общество, богатырей, того же Баюна, который запросто заставит его сделать, что захочет. Баюна придется убить. Зверь полезный, но Роман его не сможет контролировать. Да и никто, кроме богатыря, не сможет. Или… следует принять его предложение.

Даниил отогнал от себя эту мысль. Он мог быть жестоким к врагам, хотя, как и его отец, старался не проявлять жестокость сверх необходимой меры. Однако мысль о том, что нечисть будет поедать его людей, с его же согласия, угнетала.

Нет, он так просто не умрет. Под его властью почти все Тридевятое царство, золота горы, известность. Тайный двор тоже без устали ищет возможности. Если какое-то волшебство может его спасти, оно найдется, не может не найтись.