ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!

(Отрывок из будущей книги воспоминаний)

Моя первая гастрольная поездка в качестве профессионального артиста состоялась 6-го марта 1959 года. С группой молодых артистов Московского театра эстрады я поехал в небольшой подмосковный городок Подлипки, нынешний Королёв.

Погода была отвратительная, автобус был старый, насквозь пропахший бензином, вместо обещанного дворца культуры нас ожидал невзрачный деревенский клуб грязно-жёлтого цвета.

Сцена была крохотной, микрофон никудышный, а зрительный зал напоминал длинный сарай с деревянными лавками. К тому же за кулисами была всего одна комната метров 15, в которой разместилось около 30 человек обоего пола — вся наша группа. Негде было ни умыться, ни попить. Туалета тоже не было.

В общем, праздничное настроение улетучилось окончательно. К тому же торжественная часть затянулась более чем на час Мы ворчали, возмущались, но терпели. Нам сказали, что концерт очень ответственный, на секретном оборонном заводе!

Наконец праздничные речи закончились, и мы дорвались до сцены. Молодость взяла своё. Мы, как говорится, завелись Эмоции хлестали через край. Ещё бы! Первый выездной концерт! Зрители нас встретили очень хорошо. И этим в значительной мере компенсировали наше душевное состояние. Концерт прошёл с большим успехом.

Мы быстро переоделись и с одной мыслью — скорее домой, в Москву, успеть бы на метро — рванули к автобусу. И тут выяснилось, что наш автобус сломался, а резервный, который вызвали два часа назад, почему-то не приехал! В этот миг мы готовы были разнести этот клуб до основания!..

И тут за кулисы вошла группа товарищей, 5-6 солидных мужчин, во главе с коренастым, плотным человеком среднего возраста, в чёрном костюме, со строгим взглядом и мягкой улыбкой.

Его представили как главного инженера предприятия. И все. Ни имени, ни фамилии. Он поблагодарил нас за концерт и хотел спросить:

— Ну как вы…

Но договорить мы ему не дали! Мы обрушили на него все свое недовольство!..

Он слушал, молчал, краснел, хмурил брови, багровел и вдруг взорвался на своих помощников:

— Это как понимать? Вы бросили наших гостей, не покормили, не напоили, даже обогреватель не включили! Вы позорите наше КБ! Сейчас же накормить ребят!..

Ему попытались возразить: мол, буфет уже закрыт…

— Принести из дома! — рявкнул он на подчинённых и добавил: — А транспорт взять заводской — автобус, легковушки. И всех развести по домам! Я остаюсь здесь, с ребятами, поужинаю вместе с ними!

Он прошёл в раздевалку, сел за стол, извинился перед нами и стал расспрашивать нас — что нового в искусстве, в кино, на эстраде, какие художественные выставки, какие новые спектакли в театрах, почему мы пошли в артисты…

Через пять минут на столе появилась первая тарелка: бутерброды с колбасой — и бутылки с минералкой. Через десять минут появились домашние пирожки, какие-то салаты, а потом внесли кипящий самовар! Наша беседа продолжалась около часа, а еду и питьё всё несли и несли! Несколько раз в дверь заглядывали какие-то люди, но он махал на них рукой. Наконец поднялся, еще раз извинился, поблагодарил за концерт, сказал, что должен уходить, срочная работа. Каждому пожал руку и быстро вышел.

Мы тоже собрались. Нам насовали всякой еды, пирожков, апельсинов — на дорожку! Потом рассадили кого в автобус, кого по машинам, и действительно каждого довезли до дома.

Мы долго потом вспоминали свой первый выездной концерт и этого удивительного человека, которого даже не знали, как зовут.

С тех пор я не раз выступал в Подлипках, и именно в этом невзрачном клубе, где собиралась вся космическая элита, особенно перед Днём космонавтики.

Именно здесь я познакомился с Юрием Гагариным, с Германом Титовым, со многими известными корифеями нашей космической отрасли.

И вот в один из таких праздничных дней сразу после концерта Ю. Гагарин и Г. Титов отвели меня в сторонку и с загадочным видом сообщили: сейчас мы тебя познакомим с нашим главным конструктором! Он дал добро. Но только никому ни слова.

Они завели меня в небольшую комнату, в которой у накрытого стола стояли человек десять солидных мужчин в штатском, но с орденами. Один из них показался мне знакомым. К нему меня и подвели. Хотели представить, но он сказал: «А мы с вами давно знакомы. Помните ваш первый выездной концерт, когда вас чуть не оставили ночевать в нашем клубе?»

И тут я вспомнил того грозного начальника, который проявил к молодым артистам столько внимания и душевного добра.

В этот раз я и познакомился с Генеральным конструктором Сергеем Павловичем Королёвым! С тех пор мы с ним неоднократно встречались на различных мероприятиях. И всегда он с улыбкой протягивал мне руку и говорил что-нибудь доброе…

Но больше всего мне запомнилась встреча с Сергеем Павловичем в том же невзрачном клубе накануне Дня космонавтики после полёта Алексея Леонова.

На маленькой сцене, за простым дощатым столом, покрытым какой-то тусклой материей, напоминающей кусок кулисы, на разномастных стульях сидели действительно Великие люди нашей страны, цвет и гордость нашей космонавтики! Они по очереди подходили к более чем скромной маленькой трибуне с хрипловатым микрофоном и произносили пламенные, торжественные, радостные речи!

И действительно радоваться было чему!

Только что А. Леонов первым вышел в открытый космос! Успешно отработали луноходы, готовился полёт человека на Луну!..

Наконец к микрофону подошёл С.П. Королёв. Я стоял справа от трибуны за кулисой на расстоянии вытянутой руки от Сергея Павловича! Ей-богу! Я попросил охрану, и мне разрешили там примоститься. Я весь превратился в слух. Что ещё можно добавить к уже сказанному до него великими людьми?..

Королёв поздравил всех с очередной нашей победой в космосе, поблагодарил за огромный труд всех и каждого, кто работает в космической отрасли, подтвердил наше первенство в основных стратегических направлениях.

— Но успокаиваться на достигнутом мы не имеем права, сказал Сергей Палыч. — Как бы ни было трудно, нам надо прибавлять по всем направлениям! В космос всё активнее вмешивается большая политика! Да, американцы отстают. Но они уже спохватились и бросились за нами в погоню! Они отпустили на это сотни миллиардов долларов, они подключили к своим работам весь западноевропейский интеллектуальный потенциал. И они уже наступают нам на пятки! — Королёв грохнул кулаком по трибуне. — И если мы сейчас же не удесятерим свои усилия, они нас догонят и перегонят!..

Так что давайте поздравим друг друга с нашей очередной победой в космосе, отметим это как следует. И за работу!

За большую, трудную и очень нужную Родине работу!

И как говорили наши солдаты на фронте — «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!..»

Вот таким я и запомнил великого сына России Сергея Павловича Королёва!..

На всю жизнь!..

21.05.2007 г.

БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК

Леонид Семёнович Маслюков был большим человеком! Во всех смыслах. Даже физически. Крепкого телосложения. Крупная голова. Крупные руки. Во всём облике его чувствовались основательность, уверенность, надёжность. И большие глаза. Внимательный, доброжелательный взгляд. Готовность выслушать и понять собеседника. Всегда подтянутый, собранный. Всегда открытый к диалогу. Он легко находил общий язык с учёными и рабочими, с докторами и военными, с писателями, крестьянами и даже с артистами. А с нами, как известно, найти общий язык ой как непросто. Ведь почти каждый это непризнанный Гений, нераскрытый талант и т.д.

Почему же Леонид Семёнович находил общий язык со всеми? Потому что он был сведущ практически в любой области человеческой деятельности. Разумеется, в общих чертах. Его интересовало всё! Причём его знания были результатом постоянного самообразования, он много читал, встречался с интересными людьми, учился у всех и всему! Удивительный был человек. Одно слово — Личность! Человек, формирующий вокруг себя здоровое поле нормальных, умных, доброжелательных отношений, пронизанных осознанием своей нужности и ответственности перед обществом и государством!

Подчеркиваю прежде всего эту особенность Леонида Семёновича, потому что именно таких личностей катастрофически не хватает сегодня в России. И в быту, и на службе, и в руководстве страны. Отсюда все наши беды. Не хватает положительных личностей, достойных подражания. Сплошное торжество посредственностей!..

О творчестве Маслюкова, о его огромном чувстве юмора, о его увлечениях и талантах можно говорить много. Но об этом, я уверен, расскажут другие.

Я же хочу вспомнить некоторые эпизоды нашей с ним многолетней творческой и человеческой дружбы.

Я познакомился с Леонидом Семёновичем в 1958 году, будучи студентом актёрской студии эстрадных искусств при Московском государственном театре эстрады, которую создал знаменитый артист, писатель и библиофил Николай Павлович Смирнов-Сокольский. Тогдашний Театр эстрады находился в здании на площади Маяковского. Потом театр переехал к «Ударнику», в «Дом на набережной», а на Маяковку переехал театр «Современник». А потом какие-то обалдуи в тогдашнем Моссовете решили снести этот замечательный особняк. И теперь на его месте зияет этакий автопустырь…

Так вот, в нашей студии, помимо общих занятий, таких как актёрское мастерство, сценическая речь, балетный станок и т.д., были специальные занятия с режиссёрами по жанрам. С будущими артистами оригинального жанра занимался Леонид Семёнович. Впрочем, с ним было интересно всем нам. Он рассказывал и показывал, убеждал и доказывал, насыщал нас информацией о том, что происходит в искусстве, в жизни, в мире. Он формировал личность в каждом из нас. Ибо считал — и совершенно правильно! — что только личность имеет право выйти на сцену. Ибо знает, зачем и с чем выходит. К сожалению, эта точка зрения не понимается и не принимается нынешними чиновниками от искусства. И сцену буквально заполонили безграмотные и бесталанные, но агрессивные и наглые «обалдуи» — это любимое определение Маслюкова человеческой никчёмности.

Однажды в репетиционном зале он увидел, как я демонстрировал коллегам свою очень большую — от природы — прыгучесть.

Я прыгал с места через спинку стула в трёх направлениях, а потом в одном темпе прыгал через несколько стульев подряд. Это очень трудно! Ни один наш студиец и даже балетные ребята, все выпускники студии Большого театра, не могли этого повторить.

Леонид Семёнович был заводным человеком. Он сбросил пиджак, несколько раз присел, размялся, примерился и… прыгнул! Сначала через один стул, потом через два, потом через три! К нашему радостному изумлению и восторгу. Позднее я узнал, что это был давний коронный трюк Маслюкова.

Несколько лет спустя, в 1963 году, уже в новом Театре эстрады, во время репетиций спектакля «Пришедший в завтра», он увидел, как я прыгнул с места через довольно большую оркестровую яму. А потом с бровки назад, на авансцену. Маслюков тут же поднялся на сцену — благо был перерыв в репетиции, — подошёл ко мне, примерился и прыгнул! На бровку и назад! Все вокруг ахнули. Ну я-то прыгал понятно почему. Во мне играла молодость, кипела энергия. А ему-то зачем это было нужно? А затем, что в нём тоже играла молодость. Молодость души! Всю жизнь! До конца. Ему тогда было 50 лет. И я сказал: «Леонид Семёнович! Я вам обещаю, что в свои пятьдесят я приду сюда и так же, как вы, перепрыгну через эту оркестровую яму». И я это выполнил!..

Леонид Семёнович был очень добрым и заботливым человеком. Особенно к тем, кто пришёлся ему по душе. Я оказался в их числе. И довольно быстро ощутил его заботу на себе. В то время на сцене Театра отрады шёл премьерный спектакль комедия «Переодетый жених». В нём были заняты лучшие артисты эстрады М. Миронова и А. Менакер, Л. Миров и М. Новицкий, А. Алексеев и другие. Я играл там главную роль — этого самого жениха. Параллельно с занятиями в студии.

На спектакль пришел Маслюков, увидел меня в работе (а я там ещё и пел, и танцевал). И он «завёлся». Пришёл ещё один раз. Потом привёл на спектакль своего давнего друга известнейшего художника и режиссёра, худрука Ленинградского театра комедии Н.П. Акимова. Я ему понравился. И они вдвоём стали меня убеждать после окончания студии идти в театр к Николаю Павловичу. Это было так неожиданно! Я не знал, что ответить. Тогда Маслюков решил: «Подумай неделю, затем поезжай в Ленинград, пройди худсовет, а там решай окончательно». Так и сделали.

Незадолго до выпуска из студии я тайком смотался в Ленинград. Леонид Семёнович всё организовал — и билет, и гостиницу. Я пришёл на худсовет в Ленинградский театр комедии, честно говоря, в большом волнении. В узеньком коридорчике перед массивной дверью рядом со мной сидел ещё один человек, который тоже волновался. В повестке дня худсовета было два вопроса: «1. Просмотр артиста М. Ножкина. 2. Срыв спектакля и дальнейшее пребывание в театре артиста Сергея Филиппова».

Да-да! Того самого знаменитого комика Сергея Филиппова, мастерством которого до сих пор восхищаются миллионы кинозрителей! Он тогда много снимался в кино и пропускал спектакли. К моменту худсовета играл только одну роль — кажется, Осипа в «Ревизоре». И накануне, так сказать, «по техническим причинам» не сыграл и Осипа.

Так вот, сидим мы с ним на стульчиках, нервничаем, подбадриваем друг друга. Особенно он меня. Я пошёл первым, он за мной. Худсовет прошёл динамично, обсуждение было очень шумным — это мы слышали из-за дверей.

Все обошлось благополучно. Филиппова в театре оставили, объявив ему «497-е серьёзное предупреждение», и меня в театр приняли. Акимов предложил мне две главные роли в молодёжных спектаклях и комнату в двухкомнатной коммуналке в центре Питера на Невском!

Не успел я выйти из кабинета худрука, как в приёмной секретаря раздался телефонный звонок из Москвы. Леонид Семёнович звонил с поздравлениями! Откуда он узнал? И тут же он договорился с Акимовым, что окончательное решение — после выпускного вечера.

Леонид Семёнович был режиссёром нашего выпускного эстрадного спектакля. Много интересного и забавного было придумано им. Небольшой зал Театра эстрады был переполнен. Тогда к искусству эстрады относились серьёзно. Практически все известные мастера сцены — и драматические, и оперные — постоянно участвовали в эстрадных концертах и представлениях. И потому на наш выпускной вечер «На эстраде — молодёжь!» собрался чуть не весь эстрадно-театральный цвет Москвы! Премьера прошла с большим успехом. И зрители были довольны. И нашей радости не было предела. Но больше всех радовался Леонид Семёнович.

Искренне. Как ребёнок. Он вообще напоминал этакого большого, умного и доброго ребёнка.

После выпускного вечера у меня было много хлопот, забот, первые концерты, первые гастроли. Месяца через полтора Маслюков затащил меня в кабинет, и мы долго обсуждали мою будущую творческую жизнь. Мне до боли душевной жалко было расставаться с моей родной Москвой и родителями. И я уже почувствовал радость общения со зрителем — один на один, как-то сразу нашёл свою нишу в разговорном жанре. Леонид Семёнович всё понял, вздохнул, набрал номер телефона Акимова, поговорил и передал трубку мне.

Николай Павлович сказал коротко: «Я тебя понимаю. Предложение остается в силе до 1 сентября. Сейчас отпуск. Если решишь, приезжай».

Я так и не приехал. В конце августа Маслюков разыскал меня по телефону, кажется, на гастролях в Средней Азии и спросил: «Решил?». Я сказал, что остаюсь в Москве, поближе к нему. Он вздохнул и заключил: «Значит, судьба твоя эстрада. Так тому и быть. Приедешь — звони».

Спустя много лет мы с ним вспомнили эту театральную историю. И решили, что я поступил правильно. На эстраде и для эстрады я сделал много больше. Огромную благодарность Леониду Семёновичу за заботу о моём творческом будущем я сохранил на всю свою жизнь. И позже, и всегда этот надёжный, добрый друг спешил на помощь при первом же слове или звонке.

После нашего выпуска давняя мечта Маслюкова разгорелась с новой силой — создать постоянную Всесоюзную студию профессиональных кадров эстрадного искусства! В этом была огромная потребность.

Два года он обивал пороги министерств и ведомств, писал сотни бумаг и собирал сотни подписей, долбил стену своим крепким лбом. И продолбил! И очень помог ему в этом его старший товарищ и единомышленник Н.П. Смирнов-Сокольский, такой же государственник и патриот, болевший за Россию, за её культурное и духовное развитие.

Итак, Студия Маслюкова открылась! Помещение предоставили, студийцев направляли филармонии, преподаватели лучшие мастера эстрады — откликнулись по первому зову художественного руководителя, а репертуара — нового! не было. И стал Леонид Семёнович собирать в Студию этакую пишущую и думающую братию. И меня пригласил. Одним из первых. Я тогда уже много писал для эстрады. Практически во всех жанрах.

С этого момента началась наша большая, интересная творческая работа и крепкая дружба с Леонидом Семёновичем.

Я писал для ВТМЭИ много. И стихи, и прозу, и песни, и куплеты, интермедии. И целые эстрадные представления, такие, как «На эстраде омичи» или «У самого синего моря» и прочее. В те годы мы часто виделись, дружили, как говорят, семьями. Мы с женой Ларисой часто бывали у них дома, на Бутырке. А потом и на даче в Томилино. Его верный и бессменный «оруженосец» Гриша тому свидетель.

Как обычно, после делового разговора, после обеда или ужина Тамара Абрамовна Птицына уводила мою Ларису обсуждать хозяйственные бесконечные заботы, как они говорили — «отдыхать по хозяйству», а мы с Леонидом Семёновичем погружались в любимый мир познаний и открытий. Делились новостями, обсуждали появившиеся наконец новые издания старой классики Булгакова, Достоевского. Особенно нас интересовали древняя история России и теории космического происхождения жизни на Земле.

Тогда, в 60-х, стала появляться самиздатовская литература о летающих тарелках, гуманоидах, о биополях и древних цивилизациях. Информация захватывала дух и воображение! Маслюков мог позвонить среди ночи и сказать: приезжай, бери самиздатскую книжку, читай и чтоб завтра к 12-ти дня вернул мне на работу. И я читал всю ночь и утром мчался на ВДНХ — в Студию, чтобы вернуть зачитанную книжку. Мы тут же, в кабинете, обсуждали прочитанное. И меня опять поражала глубина и широта его знаний. И при этом абсолютная заземлённость, реальное, даже прагматичное восприятие окружающей действительности.

Из многих интересных встреч с Леонидом Семёновичем вспоминается встреча в Евпатории (кажется, в августе 1968 года). Мы с женой любили этот город и предыдущие десять лет проводили там свой отпуск. Обычно «дикарями». На этот раз гостили у местного священника Дмитрия Ивановича Романовского. И вдруг на пляже детского военного санатория, куда нас пускали «по блату», мы встречаем Маслюкова с Птицыной и Бондарчука со Скобцевой!

С последними мы познакомились ещё раньше, в Москве, у Маслюковых. Бондарчуки привезли в этот санаторий на лечение свою маленькую дочку. Встреча наша была очень радостной!

Сергей Фёдорович только что вернулся из Италии с какого-то кинофестиваля, где ему подарили великолепные ласты и новомодную маску для подводного плавания с двумя трубками. Он тут же решил опробовать это снаряжение. Ирина Константиновна была категорически против! Но Сергей Фёдорович «завёлся».

Мы помогли ему облачиться в эти доспехи, проводили под руки (пятками вперёд) к воде — ласты были очень длинными! — завели по грудь. Он развернулся, махнул нам рукой, нырнул и пропал ненадолго. Потом вынырнул метрах в десяти, попытался сорвать маску и опять исчез под водой. Мы с Маслюковым бросились на помощь, благо было неглубоко, помогли снять эту новейшую маску, которая своими застёжками впилась Сергею Фёдоровичу в волосы как клещ, и стянули длиннющие каучуковые ласты. Оказалось, что хвалёная итальянская техника подвела! Клапаны на трубках вовремя не закрылись, и Бондарчук на вдохе наглотался воды, как говорится, на три года вперёд!

Что он говорил, отплёвываясь и отфыркиваясь, по дороге к пляжу, какие русские народные обороты речи озвучивал ко всеобщему удовольствию собравшейся толпы, можете себе представить. А Скобцева встретила его лаконичным: «Ну, что я тебе говорила? Жён надо слушать!» Сергей Фёдорович кивнул и тут же подарил ласты и маску Маслюкову. Ты, мол, лучше разбираешься в технике. Леонид Семёнович действительно починил механику, и маска хорошо ему послужила.

Мы с ним очень любили большие морские заплывы в ластах и масках. Ныряли за крабами, за ракушками, погружались в другой мир! Через несколько дней он решительно заявил:

— Хватит сидеть в городе, едем на мыс Тарханкут!

Это самый южный мыс Крымского полуострова. Сказано — сделано, Маслюков с Птицыной и мы с Ларисой собрали вещички, еду, питьё, забрались в его 21-ю «Волгу», за которой хвостом мотался прицеп с палаткой, и поехали.

Сказка! Сверху ясное солнышко на синем небе, слева чистейшее море с жёлтой полоской песчаных пляжей, справа бескрайняя степь с душистой полынью. И вокруг ни души! Приехали, устроились — ив море! Красотища вокруг! Три дня блаженствовали. На четвёртый заплыли подальше. Нам жёны с берега уже кулаками стали махать, мы развернулись и почти сразу уткнулись в сплошную стену непонятно откуда взявшихся медуз! Тысячи! Какое-то медузье месиво! Причём расположено в два слоя. Верхний и нижний. Расстояние между ними меньше метра. Ни слева, ни справа не оплывёшь, конца этому стаду не видно. Что делать? Я, честно говоря, слегка загрустил, задумался. Леонид Семёнович подплыл ко мне, снял маску, улыбнулся и произнёс:

— А знаешь, это же здорово! Мы с тобой свидетели уникального явления природы! Такого количества медуз в двухслойном построении, может быть, вообще никто не видел! Считай, нам повезло. А к берегу поплывём напрямую. Между слоями. Зато будет что вспомнить!

— Конечно, будет, — поддержал я его, — если доплывём!

— Доплывём, — уверенно кивнул Маслюков, надевая маску. — Во-первых, здесь недалеко, чуть больше километра, во-вторых, в Чёрном море нет медуз, которые жалят до смерти. Ну, обстрекают нас как следует, так это же полезно! Радикулита не будет!

С этим и поплыли по узкому, тусклому, бесконечному проходу между слоями медуз. Длина трубки не позволяла углубляться. И потому по спине то и дело скользила медузья слизь. А если брали чуть ниже, то ласты просто увязали, буксовали в нижнем медузьем слое! Кошмар! Но Маслюков периодически поворачивался ко мне — мы плыли, как говорится, ухо в ухо, — улыбался во всю маску и показывал большой палец. Вот, мол, как здорово!

Плыли мы медленно и долго-долго. Замёрзли очень. Вылезли на скользкие камни с большим трудом. Молча. Только показали жёнам, чтобы принесли поскорее что-нибудь выпить. Оба непьющие, махнули по стакану, и ни в одном глазу!.. Чего-то пожевали. Выпили ещё. Через полчаса стали приходить в себя.

— А всё-таки нам повезло, — вздохнул Леонид Семёнович, — увидеть этакое!

— Конечно, повезло, поддержал я его, — повезло доплыть живыми и не захлебнуться в медузьей каше.

На следующий день подул ветер с моря, а дует он в этих местах или три, или шесть, или девять и т.д. дней. Полдня мы терпели, ветер крепчал, похолодало. Палатки надулись парусами. К вечеру решили ехать. Быстро собрались — и в путь. Как раз на закате. Ехали-ехали и заблудились. А темнеет там быстро. Вокруг темнота, сверху звёзды. Справа что-то шумит: то ли море, то ли ветер. И дороги никакой.

Вдруг Маслюков останавливает машину. Мотор перегрелся. Вода выкипела. А вокруг никакой воды. Что делать? Обыскали всю машину, прицеп — нашли три бутылки нарзана. Слава богу!

Долили, завелись и дальше поехали. Уже наугад. Куда-нибудь да приедем. Ехали-ехали, смотрим — бензин на исходе. Долили последнюю канистру. Дальше поехали. Вдруг видим — Леонид Семёнович стал клевать носом, засыпать за рулём! Устал человек. Что делать? Останавливаться нельзя, холодно. Лариса принялась массировать Маслюкову шею, я начал вспоминать самые забавные истории и рассказывать их во всё горло, а Тамара Абрамовна отыскала качан капусты, отрывала по листику и буквально запихивала их Маслюкову в рот, приговаривая: «Ешь и не спи!»

И вдруг впереди в ночи вспыхнул какой-то маленький, робкий огонёк. Мы развернулись на него и поехали по кочкам, по камням. Ну, думаем, или костёр, или деревня какая. Ехали довольно долго, степь скрадывает расстояния. А огонёк горит себе, один-одинёшенек.

Всё-таки мы до него добрались. И застыли в полном изумлении. Перед нами были горы развороченной земли, белого щебня, два бульдозера, скрепер. И посреди этого строительного хаоса торчал деревянный столб, на котором болталась на ветру электрическая лампочка под мятым железным абажуром. А на столбе под лампочкой был прибит большой фанерный щит, на котором крупными буквами было написано белой краской до боли знакомое — «СЛАВА КПСС!»

И всё! Мы вышли из машины, подошли к столбу, зачем-то потрогали его, посмотрели друг на друга, и началась истерика, захохотали на всю степь! Минут двадцать мы не могли остановиться! Усталость как рукой сняло! Сон пропал, появился аппетит. Появилась надежда. Мы объехали эти строительные холмы и очутились на просёлочной дороге, по которой уже был уложен слой щебня. Километра через два появились бетонные плиты, потом пошёл асфальт, и на рассвете мы торжественно въезжали в Евпаторию. Вместе с солнышком.

С тех пор у нас с Леонидом Семёновичем был этакий условный пароль: в трудных ситуациях шептать, именно шептать, друг другу на ухо заветное «Слава КПСС!».

Как-то в начале 80-х мы с женой посетовали в разговоре, что в Крыму, где мы много лет до этого отдыхали, вдруг изменились обстоятельства, и мы не знаем, где провести отпуск. Леонид Семёнович тут же встрепенулся, взял лист бумаги, что-то на нём написал и протянул нам. «Держите. Вместо Крыма поедете на Кавказ. В Новый Афон, в Гвандру. К замечательным людям! Я их предупрежу…»

Вы представляете — нам ехать в чужой край, к чужим людям на целый месяц?! Да никогда! Если бы не Маслюков! Леонид Семёнович был абсолютно надёжным человеком. И если он говорил — можно ехать, можно было не сомневаться, что там действительно хорошее место и хорошие люди! И мы поехали! С его запиской! По его звонку! И нас встретили, как родных!..

Мы жили в Гвандре в пятидесяти метрах от чистейшего моря, в лимонно-апельсиновом саду, у замечательного грузина Михаила Самсоновича Чичибая. Его гостеприимный дом с раннего утра до позднего вечера был полон гостей, друзей, знакомых и незнакомых, званых и незваных, сытых и голодных. В доме, в котором каждому были рады, каждый получал кусок хлеба, глоток вина и много добрых слов. Туда заходили и забегали кто на минуту, кто на час. Там были люди десятков национальностей — полный интернационал! И все были дружны, доброжелательны. Кстати, туда мы продолжали ездить с лёгкой руки Маслюкова ещё лет десять.

Все эти маленькие эпизоды очень характерны для его стиля жизни. Вот уж поистине золотые времена советской эпохи! Главное, что утеряно нынче, — радость человеческого общения!

О Леониде Семёновиче Маслюкове можно рассказывать долго и интересно. Он был большим человеком. И большим оптимистом. И закончить свои заметки о моём добром друге, старшем товарище и во многом даже учителе я хочу на оптимистической ноте. А именно:

Студия Маслюкова живёт! Она живёт вот уже более сорока лет! Живёт, но не процветает, к сожалению, по недомыслию и лености чиновников от культуры. ВТМЭИ живёт и творит, одолевая все трудности, которыми буквально усыпан её тернистый путь.

Она живёт и творит благодаря неимоверным усилиям коллектива единомышленников, продолжающего дело Маслюкова. Так держать! Высоко и крепко держать знамя ВТМЭИ — любимого творения замечательного артиста, режиссёра и мыслителя, настоящего патриота и достойного гражданина нашей великой Родины Леонида Семёновича Маслюкова.

2003 г.

ПАТРИАРХ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II я имел честь знать с середины 70-х годов прошлого уже! века.

Познакомились мы с ним в обществе «Родина», которое было важнейшим связующим звеном Советского Союза с нашими соотечественниками во всех странах мира.

В Центральный совет «Родины» входили известные всей стране авторитетные люди. В том числе и два лучших представителя Русской православной церкви — владыка Питирим, организатор всего информационного дела РПЦ, и владыка Алексий — Управляющий делами и всеми учебными заведениями РПЦ. Кстати, оба были многие годы ближайшими помощниками Патриарха всея Руси Пимена.

Разумеется, быть членом такого Совета было для меня очень почётно и очень интересно!

В начале нашего знакомства я всё время путался в названии сана владыки Алексия — называл его то батюшкой, то архиепископом, то митрополитом… Он никогда не поправлял меня, только улыбался. И однажды сказал: «Зовите меня просто по имени-отчеству: Алексей Михайлович. И вам будет проще, и мне приятнее. Не забуду своего мирского имени».

В те годы взаимоотношения Советского Союза с нашими зарубежными соотечественниками обретали второе дыхание. Взаимный интерес требовал практических действий, увеличения всякого рода встреч, новых программ сотрудничества.

Это имело, да и сейчас имеет огромное значение для нашего государства.

Ни для кого не секрет, что во многих странах отношение к России не очень положительное, мягко говоря, а в некоторых — традиционно враждебное. Почему? Ведь русский человек не агрессивный, не завистливый, спокойный, работящий. Всех просто раздражают наши самодостаточность, несуетливость, доброта и открытость. А мы не хотим менять свою душу, свою культуру и обычаи. И когда наши люди попадали в чужую атмосферу, им было очень и очень трудно выживать…

И, как известно, именно Русская православная церковь сыграла для нашего зарубежья главную спасительную роль! Первое, что делали наши соотечественники, оказавшись за рубежом, — на свои скромные деньги строили небольшие православные церкви. И как в холодное время люди тянутся к костру, так они тянулись к Храму. Это был тот огонёк, который грел душу, был центром общения, взаимопомощи, центром сохранения русского языка, русской культуры, традиций, воспитания детей…

Почему я сейчас вспоминаю об этом? Потому что с самых первых моих бесед с будущим Патриархом выявилось главное направление его устремлений — объединение наших церквей, наших людей, всех, кому Россия дорога. Ведь наших соотечественников по всему миру разбросано многие миллионы! И многие их них готовы работать во благо России, естественно, учитывая взаимный интерес. Это же огромная силища, которая не работает до сих пор, потому что ей всячески мешали, да и сегодня продолжают мешать. Наше разъединение он болезненно переживал и понимал, что это серьёзнейший пробел в нашей жизни. Эта объединительная идея «всех, кому Россия дорога» — всегда им подчёркивалась на каждой нашей встрече, в каждом его публичном выступлении…

О патриархе Алексии можно рассказывать много и долго. Я вспомню лишь некоторые эпизоды нашего с ним общения.

Общество «Родина» проводило ежегодные конференции, на которые приезжали видные представители русского зарубежья со всех концов света. Это были очень интересные люди, встречи, доклады, проекты.

Хорошо помню одну из таких конференций — в 1986 году. Проводилась она в Доме дружбы, рядом с Арбатской площадью. Среди шумной многоликой массы гостей я увидел Алексея Михайловича. Он стоял в уголке с колоритным рыжебородым священником, кажется, отцом Сергием. Меня удивило непривычное для него очень грустное выражение лица. Я подошёл, поздоровался, он, как всегда, приветствовал меня своим неизменным: «Рад видеть вас, Михаил Иванович!». Я спросил, почему он такой грустный, что случилось? «Да ничего особенного, — вздохнул он, — обычная мирская суета, проблемы, интриги…» Я искренне удивился: «Господи, какие у вас в церкви могут быть интриги?» Он грустно улыбнулся: «Мы тоже люди, и ничто человеческое нам не чуждо. И все мы далеко не ангелы, а людская зависть, недоброжелательность, а то и просто непорядочность порой бывают такие изощрённые, что вам в миру и не додуматься». Я обнял его за плечи и сказал (разумеется, не всерьёз, а с самыми добрыми пожеланиями, чтобы успокоить его): «Не грустите, Алексей Михайлович, всё наладится с Божьей помощью! Вот когда вы станете Патриархом, вы с ними быстро разберётесь!..»

«Что вы, что вы, — замахал он руками, какой Патриарх! Лишь бы с работы не погнали!..»

Довольно скоро его освободили от занимаемых должностей и перевели в Питер возглавлять Питерскую епархию.

Много лет спустя Алексей Михайлович, тогда уже Патриарх всея Руси Алексий II, в беседе за чашкой чая в своей резиденции в Чистом переулке, в присутствии известного журналиста, общественного деятеля, тогдашнего руководителя ТВ «Московия» Александра Крутова, сам вспомнил этот забытый мною эпизод, и сказал: «Тяжкий крест предсказали вы мне тогда, Михаил Иванович!». Я от неожиданности даже поперхнулся, чай расплескал, покраснел до ушей: «Да что вы, Алексей Михайлович! Я же тогда просто пошутил, чтобы вас успокоить!»

— Да нет, Михаил Иванович, просто так по такому поводу не шутят. Кто-то вас подвигнул на эту шутку! Тяжёлый крест предсказали вы мне! И нести его трудно, и не всё получается, и грешен во многом, признаю… Но в оправдание своё перед Господом и людьми могу сказать, что вначале моего патриаршества в России было несколько десятков действующих монастырей, а теперь несколько сотен. Было менее 2000 действующих церквей, а теперь больше 25 000 (точные цифры я не помню. М.Н.). Наших учебных заведений стало в разы больше. С Божьей помощью я провёл сотни пастырских поездок по всей России и миру, провёл тысячи молитвенных служб во храмах — в этом вижу отпущение грехов своих!..

Он произнёс это на одном дыхании, улыбнулся нам и обернулся к двери:

— Пожалуйста, принесите нам горячего чайку! Этот совсем остыл.

Я перевёл дух и спросил:

— Ваше святейшество, а почему тогда, в Доме дружбы, вы были таким опечаленным? Что случилось?

Он нахмурил брови и сказал:

— Тогда, как вы помните, началась так называемая перестройка, а точнее, переделка всего общественного устройства, всех государственных основ. А о Церкви, как всегда, забыли. Я написал личное письмо генсеку Горбачёву с предложением определиться в отношении государства и Церкви в сложившейся ситуации. Убрать всю неопределённость, двойственность, внести ясность и конкретность наших взаимодействий в настоящее время, не откладывая всё «на потом». Никакого ответа ни от Горбачёва, ни от властей я не получил. Что происходило в высоких кабинетах, тоже не знаю. Но через некоторое время меня освободили от занимаемых постов и перевели на службу в Петербург. Дальше вам всё известно…

— А дальше было патриаршество! — напомнил я.

— На всё воля Божья! — улыбнулся патриарх.

Как известно, Алексей Михайлович был родом из Прибалтики, из Эстонии. И никогда не забывал об этом. Всегда интересовался происходящими там событиями, переживал за своих прихожан. Кажется, в конце 60-х годов, точно не помню, он готовил кандидатскую диссертацию на тему «Православие в Прибалтике» или что-то в этом роде. В те годы во всех наших прибалтийских республиках уже откровенно насаждалось негативное отношение ко всему русскому. Впоследствии, в 90-е годы, это было главной причиной антисоветского взрыва, а тогда местные власти только мешали, как и чем могли, всем нашим благим делам на пользу общества. Не забывая при этом привычно оттопыривать карман, получая большие дотации от «противной советской власти», открыто возмущаясь: откуда вы, мол, понаехали, оккупанты эдакие? А тут ещё православие в Прибалтике. Кошмар!.. И вот когда было совсем невмоготу, рассказывал патриарх, Господь помог ему самым конкретным образом.

Есть в Эстонии небольшой университетский городок Тарту, который раньше, с Петровских времён, назывался Дерптом.

А ещё раньше, намного раньше, это был русский город Юрьев!

Построил его в середине XII века наш князь Ярослав Мудрый!

А теперь нам говорят, что мы оккупанты!.. Так вот, в центре Тарту рабочие ремонтировали дорожные покрытия, сняли верхний слой, и буквально наткнулись на фундамент старинного православного храма! Разве не чудо? Местные власти тут же всё заасфальтировали, никому ничего не сказали, но от патриарха наконец отстали.

Диссертацию он успешно защитил. А зачли её сразу как докторскую. Настолько она была интересна, актуальна и значима.

И ещё об Эстонии. На одном из заседаний совета общества «Родина» подошёл ко мне Алексей Михайлович и спросил: «Вы не больны? Очень у вас усталый вид. Может, помощь нужна?» Я поблагодарил и сказал, что просто замотался по гастролям, киносъёмкам, командировкам по стране и за рубежом. Всё некогда отдохнуть. Мечтаю уехать куда-нибудь в тихое место, отоспаться, отмолчаться, дух перевести. Только где ж это тихое место найдёшь?

— Есть такое место! — воскликнул Алексей Михайлович. — Я скоро еду в Таллинн в очередной раз воевать за православные храмы. Вы поедете со мной. По дороге мы заедем в Пюхтецкий женский монастырь. Вы там останетесь на неделю. Люди там замечательные, добрые, светлые. Они вас быстро восстановят. А на обратном пути я вас заберу, и мы вместе возвратимся в Москву.

Я поблагодарил его, сказал, что разберусь с делами и рад буду присоединиться к нему. Это было после Рождества. Я, как всегда, закрутился по каким-то концертам, киносъёмкам. Впереди был Старый Новый год, потом Крещение — мой день рождения, а главное, мне было просто неловко напрягать Алексея Михайловича лишними заботами о моей персоне. Но через три дня он сам позвонил мне и сказал, что билеты уже заказаны. Я удивился его обязательности, поблагодарил и уехал на три дня на гастроли, которые не мог отменить. Алексей Михайлович звонил моей жене Ларисе ещё дважды! Но я так и не отважился нагружать его своими заботами. Перед самым отъездом я позвонил ему, извинился и сказал, что, к великому сожалению, поехать не смогу.

— Очень жаль, — вздохнул он, — ну что ж, значит, до следующего раза…

Я до сих пор жалею, что не поехал. И чем дальше, тем больше понимаю, как много я потерял! Но эта история имела совершенно неожиданное продолжение.

Я родился на Крещение — 19 января. В этот день обычно иду в свой родной храм Покрова Божьей Матери на Лыщиковой горе, то есть на Землянке. А затем — в Елоховский Богоявленский храм, у которого Крещение — престольный праздник. И по традиции в этот день службу там ведёт сам Патриарх. Праздник этот действительно особенный. Как-то на Крещение Алексей Михайлович, поздравляя меня, сказал:

— Посчастливилось вам родиться в такой особый тройной праздник.

— Почему тройной? — спросил я. — Водосвятие, Крещение… А третье значение какое?

— А третье многими забыто, — сказал патриарх. — Издревле на Руси этот праздник почитался как праздник Просвещения. Ибо через Крещение человек получал доступ к православной культуре, грамоте, к образованию в церковно-приходских школах, к летописям, к рукописям. К сожалению, об этом забыли, надо исправлять положение…

Так вот, много лет спустя, уже после ухода Алексея Михайловича, я, как всегда, пришёл на Крещение в Елоховский собор. Службу вёл владыка Кирилл (накануне своего патриаршего избрания). С ним я тоже имел честь быть знакомым уже много лет. Он поздравил меня, подарил самую большую просфору. После праздничной трапезы мы выходили вместе с владыкой Арсением, которого я тоже знаю давно и который много лет был первым помощником Алексея Михайловича. Конечно, разговор зашёл об ушедшем патриархе. Погоревали… И вдруг владыка вспомнил наше с ним заочное знакомство. В начале своей службы, в середине 70-х годов, он был направлен в помощники тогдашнему управделами РПЦ Алексею Михайловичу. И на первом же производственном совещании владыка Алексий дал команду готовить его поездку в Таллинн. В конце встречи он особо подчеркнул, что с ним поедет Михаил Иванович Ножкин, что надо взять билеты и наметить программу его недельного пребывания в Пюхтецком монастыре. Персональную обязанность позаботиться о Ножкине он возложил на отца Александра, пожилого священника, ветерана войны, отсидевшего срок на Соловках. Замечательного человека с одним недостатком — очень много курил! И не мог бросить. Так вот Алексей Михайлович строго наказал ему: «У Михаила Ивановича хронический бронхит и поэтому курить при нём запрещаю категорически!».

Вы представляете, столько лет спустя я узнаю от владыки Арсения такую подробность! Даже сейчас пишу с душевным волнением, ей-богу!

Памятные встречи с патриархом были у меня в дни его славного 70-летия. Юбилей этот отмечали широко, на самом высоком уровне. На торжественном приёме в недавно возрождённом Храме Христа Спасителя народу было — не протолкнуться! В бесконечном поздравительном потоке мелькали видные политики и учёные, генералы и адмиралы, священники и миряне, верующие и неверующие, друзья его и недруги…

Я стоял в этой длинной очереди и искренне радовался за Алексея Михайловича. Он заслужил это признание народа своими благородными делами. Море цветов, подарков, речей и объятий. Наконец подошла и моя очередь. Патриарх, как всегда, улыбнулся мне и сказал:

— Рад видеть вас, Михаил Иванович.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха, начал было свою поздравительную фразу: «А я-то как рад видеть вас, ваше…» И тут запнулся! Забыл, как его теперь называть? Ваше превосходительство?.. Ваше преосвященство?.. Ваше… Ваше… А секунды мелькали, как молнии… Наконец я вспомнил самое высокое звание и выпалил: «Ваше величество!»

Алексей Михайлович так и ахнул от удивления, а потом рассмеялся от всей души.

— Эк вы меня, Михаил Иванович! Я ещё не коронован, слава богу!

— Извините, ваше святейшество! — вспомнил я наконец его высокое звание.

Юбилейные торжества продолжались ещё долго. Это был особый юбилей.

Алексей Михайлович родился 23 февраля. В том году Пасха была ранней, и 23-е число приходилось на первую неделю поста. Поэтому празднества начались на несколько дней раньше.

А 23 февраля, в настоящий день рождения патриарха, Российская академия наук, Московский интеллектуально-деловой клуб и другие организации организовали встречу патриарха с общественностью Москвы. Но все, конечно, понимали, что это неофициальный повод поздравить его с юбилеем.

В большом зале Большой Академии народу собралось множество: видные учёные, политики, депутаты… Перед началом появился президент Белоруссии Александр Лукашенко. Обстановка была торжественной, патриарх выступил с большим проблемным докладом, обозначил направление духовного развития России.

Потом выступили 4 или 5 человек с приветственными речами: бывший премьер СССР Н. Рыжков, председатель Союза писателей России В. Ганичев, академик Д. Львов, ещё кто-то из академической элиты, кажется, академик Ж. Алфёров. Последним выступал я. Причём мне предложили выступить перед самым началом встречи. Конечно, я согласился на этот очень ответственный экспромт. Как потом выяснилось, мою фамилию предложил сам патриарх, когда с ним согласовывали список выступающих. Волновался я ужасно, но выступил вроде неплохо.

Торжественная часть встречи закончилась и плавно перешла в неофициальную.

Нескольких человек, в том числе и меня, пригласили побеседовать с патриархом за чашкой чая минут 20-30. Мы поднялись, кажется, на 12-й этаж, в кабинет президента Академии социальных наук Г.Осипова. Небольшой типовой кабинет с низким потолком, тесная приёмная, где, оказывается, раздевался патриарх. Собралось там, кроме Алексея Михайловича, 12 человек. Кто-то пошутил: «Прямо как 12 апостолов!». Всех не помню, но были там Н. Рыжков, Г. Осипов, С. Глазьев, В. Ганичев, М. Кодин, кто-то из крупных генералов…

Небольшой стол был уставлен тарелками с очень скромной закуской, стояли соки, вода и чайные чашки. Вслед за патриархом все расселись за столом, и наступила пауза. Ко мне наклонился хозяин кабинета и попросил прояснить у Алексея Михайловича сложившуюся ситуацию: сегодня его день рождения, сегодня День защитника Отечества и сегодня же начало Великого поста. Можно ли выпить по рюмке по этому поводу?

Я спросил, патриарх ответил:

— Я думаю, за нашу доблестную, героическую Армию, за наш народ-герой, народ-победитель по рюмке — можно. Господь простит!..

Раздался всеобщий вздох облегчения. И через минуту на столе появились рюмки, бокалы и уже открытые бутылки с разного рода напитками! Это «чудо» все встретили всеобщим хохотом! И праздничное чаепитие со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II в его день рождения началось!..

Завязалась непринуждённая беседа обо всём. Алексей Михайлович явно отдыхал, шутил, острил… Когда мы спросили его через полчаса, не задерживается ли он с нами, он ответил:

— Никоим образом! Наоборот, я хоть отдохну немного от моих обильных праздничных торжеств, просто посижу за чашкой чая.

И беседа продолжилась. В. Ганичев вспомнил, что недавно был в Таллинне и зашёл на кладбище поклониться родителям патриарха. Алексей Михайлович обрадовался и поблагодарил его.

Периодически появлялись его помощники, он махал им рукой, мол, успеем, дайте отдохнуть!..

Вопросов к нему было немного. Все понимали его занятость и его усталость. Где-то к концу встречи я всё-таки спросил, почему он недавно отменил такую важную встречу с Папой Римским буквально за день до назначенного срока?

Патриарх посерьёзнел, сел поудобнее и сказал:

— Мы долго готовились к этой встрече, согласовывали позиции, находили компромиссы. Работа была проделана огромная. Главное, мы договорились по трём основным вопросам. Первое — мы не считаем Папу Римского единственным представителем Бога на Земле. Тем более что удостоверение от Господа он предоставить не может. Второе — у нас полная свобода вероисповедания, но мы категорически против искусственного навязывания нам любой другой религии с вытеснением нашего традиционного православия. И уж совсем неприемлемы разделение России на четыре региона и назначение в каждый из них своего католического кардинала! Представляете, какой бы шум на весь мир поднял Ватикан, если бы мы разделили Италию на 4 епархии и в каждую назначили бы своего православного епископа? И, наконец, третье — мы категорически против официальной всесторонней поддержки Ватиканом униатской церкви на Украине. Как известно, униаты во время войны активно сотрудничали с гитлеровскими палачами, участвовали в массовых репрессиях мирных граждан. Эта откровенная поддержка спровоцировала униатов на незаконные, порой бандитские захваты православных храмов на Украине, избиение священников и мирян, грабёж церковного имущества… Было ещё много более мелких разногласий, но мы смогли договориться. И проекты будущего соглашения были готовы к подписанию. Мы должны были встретиться в Женеве — кажется, так сказал патриарх, — и вдруг буквально накануне нашей поездки мне сообщили, что все три основных пункта Ватикан вычеркнул из соглашения!.. Так зачем же нам было встречаться в таком случае? Чтобы пожать друг другу руки перед телекамерами, улыбнуться и разъехаться? Всё, мол, в порядке и никаких проблем? Не мог я поехать на такую встречу!..

Юбилей патриарха имел для меня своё продолжение. Ровно через три недели у меня была встреча с Алексеем Михайловичем в его резиденции в Чистом переулке. В небольшой комнате с двумя окнами и камином мы сидели за овальным столиком на двоих, пили зелёный чай с мятой и липовым мёдом и обсуждали одну важную для России идею. Мне нужен был его добрый совет. Беседа подходила к концу, и вдруг я вспомнил, что накануне этой встречи ко мне обратился один из моих друзей, А. Алтунин, и сказал, что его приятель, состоятельный человек, почитатель патриарха, приготовил ему подарок к юбилею, но вручить его юбиляру не смог. Зная мои добрые отношения с Алексеем Михайловичем, он попросил при случае передать этот подарок лично патриарху. Я согласился. Он протянул мне небольшой футляр и сказал, что это особая авторучка, платиновая, с золотым пером и какими-то дорогими камешками. Так вот, я вспомнил об этом подарке, достал футляр и протянул патриарху.

— А что там? — спросил патриарх.

— Какая-то особая ручка, — сказал я.

— А вы её видели?

— Нет, признался я. Мне было неудобно открывать ваш подарок.

— Ну что ж, вздохнул Алексей Михайлович, — давайте посмотрим вместе, что там…

И вдруг я сообразил, что в футляре могло быть что угодно! Ведь это было то время, когда повсюду гремели теракты, взрывались дома, шла война на Кавказе… Я содрогнулся от мысли, что может сейчас произойти. А вдруг?.. Но патриарх улыбнулся, протянул руку и спокойно сказал:

— Не бойтесь, Михаил Иванович! Бог милостив, давайте посмотрим вместе.

— Нет, нет, я должен сам! — вскочил я, отошёл к зарешеченному окну, встал спиной к патриарху, чтобы в случае чего прикрыть его от беды, перекрестился и стал аккуратно открывать футляр.

— Ну что там? — спросил патриарх.

— Слава богу, действительно авторучка.

— Ну и давайте её сюда.

— Нет, нет, я её должен открыть, — сказал я, не оборачиваясь. И, затаив дыхание, стал вытягивать авторучку из футляра по миллиметру.

— Действительно, авторучка с золотым пером.

— Ну так давайте её сюда!

— Нет, нет, я должен написать хотя бы слово.

Я достал какую-то визитку, аккуратно нажал перо, и… ничего не взорвалось! У меня как гора с плеч! И пот в три ручья…

— Ну вот видите. Я же говорил, Бог милостив. Давайте по этому поводу выпьем ещё по чашке крепкого чая.

В конце нашей встречи он взял красивую белую книгу с золотым тиснением, выпущенную к его юбилею, и написал своим мелким каллиграфическим почерком своими любимыми зелёными чернилами:

«Многоуважаемому Михаилу Ивановичу Ножкину с благими пожеланиями в жизни и в творчестве. С любовью, Патриарх Алексий. 15 марта 1999 года».

Потом взял ещё одну книгу, потоньше, и написал пожелание моей жене:

«Ларисе Лаврентьевне, в преддверии 40-летия супружеской жизни. Да хранит Бог семью вашу в грядущие годы. Патриарх Алексий. 15 марта 1999 года».

Эти книги заняли в нашем доме самое почётное место.

Однажды, в юбилейном для меня 2002 году, я был приглашён от имени патриарха на торжественную службу в Успенский собор Московского Кремля. Там впервые вели службу три патриарха. Патриарх всея Руси Алексий II, Патриарх Сербии Павел и Патриарх Иерусалимский Ириней I.

Я пришёл к началу утренней службы. У храма мы встретились с вице-президентом нашего МИД-клуба М. Кодиным, который передал мне приглашение патриарха. Там было полно народу: телевидение, журналисты, фотографы… В общем, большое торжество в главном православном храме России.

В середине службы, когда пономарь «читает часы» и патриархи отдыхают, ко мне подошёл помощник Алексея Михайловича и пригласил в алтарь. М. Кодин тоже пошёл за нами. Нас встретили патриарх Алексий II, митрополит Кирилл, будущий Патриарх России, и оба высоких гостя. Алексей Михайлович сказал, что, в связи с моим юбилеем, Русская православная церковь решила наградить меня орденом Святого преподобного Сергия Радонежского.

— Мы подумали, что вам подходит именно эта награда. Отец Сергий всю жизнь сражался за Россию, а вы один из тех патриотов, кто всегда, и в жизни и в творчестве, твёрдо стоит на защите интересов нашей Родины. Мы это знаем и высоко ценим.

Так и сказал, ей-богу! Сказал и лично прикрепил мне на лацкан пиджака этот замечательный зелёный крест!

А М.И. Кодин успел сделать несколько снимков. Слава богу, у него с собой оказался фотоаппарат! Этими историческими для меня фотографиями я особенно дорожу. Ещё бы! Эту высокую награду мне лично вручил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II во время исторической службы в Успенском соборе Московского Кремля, да ещё в алтаре! Такое не забывается! Это мог сделать только Алексей Михайлович!

Одна из самых памятных встреч с патриархом состоялась у меня 25 апреля 2005 года. Накануне 60-летия нашей великой Победы образовалась инициативная группа, в которую вошли ветераны Отечественной войны, герои Советского Союза и России, кавалеры орденов Славы, Герои Труда, представители общественных организаций. Мы решили просить патриарха о встрече с настоящими героями нашей Родины.

Патриарх сразу же согласился. Сказал, что это очень важно, что это знаковая встреча. Только вот до Пасхи все дни у него были заняты, к тому же продолжался пост и вроде бы нельзя было проводить никаких мероприятий.

— Подумаю, — сказал Алексей Михайлович. И через неделю решил. — Встречу проведём 25 апреля. Правда, это Вербное воскресенье, ну да Бог простит, потому что встреча эта нужна, важна и просто необходима!

Договорились, что 25 апреля, сразу после службы в храме Христа Спасителя, патриарх переходит к нам в зал Церковных Соборов. Так и сделали.

25 апреля в Зале Церковных Соборов собрались лучшие люди страны гордость нашего Отечества. Зал буквально пылал золотым отблеском геройских звёзд и орденов на груди собравшихся!

Мне была доверена ответственная работа — провести эту торжественную встречу.

Конечно, я очень волновался. Тем более что были значительные сложности. Мы знали, что Алексей Михайлович неважно себя чувствует, очень устал. Мы знали также, что предпринимались активные попытки определённых лиц вообще сорвать эту встречу. Прямо скажем, не все ликовали по поводу такого важного мероприятия. У нашей православной церкви немало врагов. Это тоже надо учитывать. Были и организационные сложности. Например, перед самым началом встречи, которую предполагалось перед появлением патриарха открыть торжественным песнопением мужского хора одного из московских храмов, мне сказали, что хор отказался выступать, потому что организаторы платят им слишком мало. Это при том, что все участники нашей встречи, известные мастера искусства, согласились выступать бесплатно. Это было вполне естественно. Что делать? Решили, что патриарха встретим торжественным колокольным звоном. А этих хористов, если они не поняли, какой чести их удостоили, надо гнать в шею! Вспомнил об этом, чтобы подчеркнуть напряжённую обстановку у нас за кулисами…

В общем, зал был полон, президиум полон, встречу пора было начинать. А патриарха всё ещё не было. С нашей стороны сцены было полно народу, а с другой стороны сцены — никого. При появлении патриарха его помощники должны были дать нам знак, а там никого — пусто! Зал уже начинает аплодировать, мол, пора начинать. Что делать?

Я перекрестился и пошёл на сцену. И уже подходя к столу, увидел на другой стороне Патриарха. Слава тебе, Господи! На душе полегчало. Я открыл встречу. Прозвучал государственный гимн России. Рота Почётного караула вынесла знамёна трёх родов войск. Патриарха встретили радостным колокольным звоном. Алексей Михайлович подошёл к трибуне, начал читать торжественное приветствие участникам этой знаменательной встречи.

А я сидел за столом и не знал, что делать дальше. Дело в том, что перед началом встречи в центре огромного стола президиума, рядом с моим микрофоном, я положил список членов президиума со всеми их званиями и должностями. Там же был отмечен порядок выступления. Это была единственная бумага на всём огромном столе. И вдруг она пропала! Куда? Ветром сдуло? Или кто-то убрал нарочно? И что мне делать? Не буду же я во время речи патриарха ходить вдоль стола и спрашивать, кого как представлять! Я понимал, что главное сейчас — не допустить паузы после речи патриарха. Кто может достойно продолжить его выступление? Самым маститым из президиума был дважды Герой Советского Союза маршал авиации А.Н. Ефимов. Хорошо, кто следующий? Нет фронта без тыла. Значит, за ним выступает дважды Герой Соц. Труда В.И. Долгих. Рядом с ним Герой Советского Союза адмирал флота В.Н. Чернавин. Уже легче. А дальше разберёмся.

Патриарх закончил речь. Я подошёл к нему, проводил к центру стола и пригласил на трибуну маршала Ефимова. А сам объяснил патриарху ситуацию, заранее извиняясь за возможные нарушения протокола, за некую импровизацию встречи. Патриарх всё понял с полуслова и сказал:

— Михаил Иванович, не волнуйтесь, делайте всё, как считаете нужным. Я вам верю. А импровизация — это даже хорошо! В зале же не биороботы, а живые люди. Лучшие люди страны!

Я успокоился, предоставил слово В.И. Долгих, пригнувшись, обошёл весь президиум, записал точные данные каждого и сел на место рядом с патриархом.

Встреча продолжалась, выступали Герои. Торжественная значимость момента воспринималась всё с большим пониманием. Была и импровизация. Согласованного порядка выступающих у меня не было, и я приглашал на трибуну людей по своему разумению. Подумал, что обязательно должен выступить Герой Советского Союза генерал В.Л. Говоров — сын легендарного маршала артиллерии ВОВ. Тут, кстати, и преемственность поколений. Объявил его. Он встаёт и говорит:

— Михаил Иванович, а моё выступление, между прочим, не было запланировано!

У меня внутри всё ёкнуло. Слава богу, я уже полвека на сцене, выручил опыт. Ответил:

— А между прочим, товарищ генерал, и ваши геройские подвиги во время войны тоже не были запланированы!

Раздался общий смех. Обстановка в зале ещё больше потеплела. Говоров вышел к трибуне и сказал своё веское, авторитетное слово.

Во время встречи я периодически поглядывал на патриарха. Он что-то у меня спрашивал, что-то уточнял… Сидел, слегка наклонив голову, но внимательно слушал выступления наших героев, вспоминавших о великих подвигах нашего народа во время войны. Я видел, как у него постепенно распрямляется спина, оживляются глаза.

Просидев в общей сложности больше часа вместо запланированных пяти минут, он наклонился ко мне и сказал:

— Встреча замечательная! Какие люди! Мне бы хотелось их поблагодарить. Как вы думаете, удобно мне выступить второй раз?

Я ответил, что это было бы здорово!

— Ну что ж, пойду к трибуне! — поднялся патриарх.

— А зачем, ваше святейшество? Говорите отсюда, вот вам мой микрофон. И не забудьте поздравить всех с Вербным воскресеньем.

— Спасибо, что напомнили! — улыбнулся он.

Встал, распрямился и произнёс яркую, пронзительную речь! Это был настоящий мужской разговор о том, что мы должны стоять за Родину стеной, не давать её в обиду ни внешним врагам, ни внутренним, продолжать героические традиции наших отцов и дедов, не сгибаться перед трудностями, верить в Россию, а значит, в себя! Не забывать, особенно молодым людям, что мы народ-герой, народ-победитель!

Зал аплодировал стоя.

Мы поднесли ему подарок — замечательную панагию из слоновой кости, которую сделали наши умельцы. Один из генералов, Герой России Н.Т. Антошкин, произнёс короткую речь, во время которой я, стоя за спиной патриарха, тихо сказал ему.

— Ваше святейшество, убедительная просьба задержаться ещё на 5 минут.

— Надо так надо, — сказал он, не оборачиваясь.

Речь закончилась, патриарх принял шкатулку с панагией, передал её своим помощникам, развернулся и быстро пошёл к своему месту в центре стола. Видели бы вы физиономии кое-кого из его окружения!

Наступила финальная часть речи. Я подал команду, оркестр заиграл торжественный марш, все встали, рота почётного караула вынесла знамена. Прозвучал гимн России. Торжественная часть встречи закончилась так же торжественно во главе с патриархом! Вот для чего я и просил его задержаться.

В перерыве ко мне подошёл Д. Иванов — один из организаторов этой памятной встречи, представлявший церковные структуры, и сказал, что патриарху встреча очень понравилась, он благодарит всех организаторов и просит меня передать ему мою шпаргалку — листок бумаги, на который я записывал всех членов президиума. Он хочет их наградить. Я с трудом нашёл в кармане эту смятую уже бумажку.

Позже патриарх учредил памятную медаль в честь этой исторической встречи, которую я получил одним из первых.

После проведённого торжества мы, организаторы этого мероприятия, поняли необходимость более активного сотрудничества Церкви, Армии и Народа. Для координации наших действий нужна какая-то постоянно действующая структура, что-то вроде Фонда. С этой идеей мы обратились к патриарху. Он сразу же поддержал и благословил нашу идею о создании Фонда под названием «Фонд Возрождения сотрудничества Церкви, Армии и Народа». Только просил заменить светское слово «сотрудничество» на традиционное церковное «соработничество». И просил обратить особое внимание на список учредителей.

Прошло несколько месяцев напряжённой работы по собиранию официальных бумаг с подписями учредителей, и наконец патриарху был представлен полный список создателей Фонда. Алексей Михайлович внимательно прочитал список, похвалил нас и благословил на доброе дело во благо России.

А список был действительно впечатляющий. В учредители Фонда согласились войти:

Герой Советского Союза генерал армии В.И. Варенников; дважды Герой Советского Союза маршал авиации А.Н. Ефимов; дважды Герой Соц. Труда В.И. Долгих; дважды Герой Советского Союза генерал М.П. Одинцов; Герой Советского Союза адмирал флота В.Н. Чернавин; генерал Ю.И. Дроздов; Герой Советского Союза генерал Г.Н. Зайцев; Герой Советского Союза вице- адмирал А.А. Матушкин; Герой России генерал В.А. Шаманов; генерал армии М.А. Моисеев; генерал Н.С. Леонов; Герой Соц. Труда А.Г. Лёвин; председатель Всероссийского общества охраны памятников культуры Г.П. Маланичева; народный артист России поэт М.И. Ножкин; староста церковной общины будущего храма в Черемушках Д.М. Иванов.

В общем, список более чем солидный.

Почему я пишу о встречах с патриархом с такими подробностями? Потому что уверен, что большие люди в значительной мере познаются в обычных житейских и бытовых мелочах: как они ведут себя с людьми, с друзьями, с коллегами, с подчинёнными. Как относятся к власти, к людям труда, к детям… Так вот Алексей Михайлович во всех своих проявлениях был прост, доступен, внимателен к собеседнику, ответственен в ответах и обещаниях… И ещё: почему я вспоминаю некоторых свидетелей моих встреч с патриархом? Потому что патриарх — это особый человек. И воспоминания о взаимоотношениях с ним должны быть правдивыми и очень ответственными! Я это прекрасно понимаю. И чтобы в моих воспоминаниях не было и тени бахвальства боже упаси! я и вспоминаю некоторых живых свидетелей наших встреч, и наличие наших с патриархом фотографий, и адресованных мне добрых его автографов. Только для этого!

Итак, после благословения патриарха создание Фонда вышло на финишную прямую.

На одной из встреч учредителей зашёл разговор о президенте фонда. И вдруг В.И. Варенников предложил меня! И тут же его поддержал Ю.И. Дроздов. Я стал отнекиваться — ну какой из меня президент, да ещё при таких героях?! Но переубедить их не смог. Позже они предложили мою кандидатуру патриарху. И тот сразу согласился. Я опять стал отказываться. Алексей Михайлович сказал:

— Михаил Иванович, вы самая подходящая фигура. Вас хорошо знают и уважают и в церкви, и в армии. Вы человек известный в России и, что очень важно, — независимый. Вы устраиваете нас всех… А иначе могут возникнуть естественные разногласия: между военными — у кого больше звёзды и звания, между священниками — у кого выше чин… А вы — фигура компромиссная. Так что соглашайтесь. Я вас благословляю!

Что мне оставалось делать? Согласился. Но только на первое время.

И всё-таки главный вопрос для Фонда кто возглавит попечительский совет. Валентин Иванович попросил патриарха назначить кого-то из иерархов РПЦ. И тут Алексей Михайлович нас всех удивил. Он сказал:

— Это дело всероссийское, верно? А я, между прочим, Патриарх всея Руси. Вот я и возглавлю попечительский совет!

Планы у нас были большие, и первым реальным делом было строительство храма в Москве, в Черёмушках. Церковная община во главе со старостой Д. Ивановым уже много лет обивала пороги разных инстанций с просьбой утвердить отвод земельного участка под храм. Мы тут же взяли это дело под своё крыло и определили окончательное название храма: «Во славу всех российских святых и всех воинов, погибших за Россию». Я предложил добавить фразу «Во все времена»… Патриарху это название понравилось, и он тут же благословил это название. И ещё я предложил на стенах будущего храма прикрепить бронзовые пластины с названиями всех известных нам русских битв и всех горячих точек на планете, где наши воины отстаивали интересы нашей великой Родины. И это тоже патриарх сразу благословил.

Работа по храму буквально закипела! Патриарх подписал множество писем в самые высокие инстанции. В.И. Варенников не раз ходил на приём к мэру Ю.М. Лужкову, звонил по прямому проводу высшему начальству, главному архитектору Москвы. Помогали делу В.И. Долгих, В.Н. Чернавин и другие учредители. Дело сдвинулось с мёртвой точки. И в 2009 году, после многих лет бумажной волокиты, было получено официальное разрешение на строительство храма с закреплением земельного участка за ним. На месте будущего храма уже давно шли церковные службы, и проект храма был уже давно готов. Он был выполнен в лучших традициях старого русского зодчества архитектором А.А. Анисимовым.

Закончить свои воспоминания об Алексее Михайловиче я хочу последней нашей встречей в храме Христа Спасителя.

Это было в конце апреля 2008 года (?) накануне Пасхи в Страстную пятницу. Я пришёл с Д. Ивановым подписать очередное письмо по храму в Черёмушках, а главное, договориться о будущих мероприятиях Фонда и, прежде всего, о предстоящем праздновании 65-летия нашей Победы. Мы зашли в алтарную часть и ждали, когда патриарх во время службы выйдет передохнуть. Я поступал так крайне редко, в особых случаях, потому что записываться на приём и ждать очереди дело долгое и неопределённое. Патриарх всегда был очень занят.

На этот раз он вышел на несколько минут и сразу сел в кресло. Видно было, что очень устал. Я не стал его беспокоить, решил подождать следующего перерыва. В следующий перерыв он вышел ещё более усталый. У меня язык не повернулся обратиться к нему с чем бы то ни было. Решил ждать окончания службы. Вышел в зал и простоял до конца службы. Стоял и думал: Господи, как хорошо, хоть в такой день отстою почти всю службу, очищу душу, отдохну от суеты, приду в себя. Так и стоял до конца часа полтора. Ноги загудели. А патриарх служит по 2-3 часа! И всё на ногах. Да ещё читает молитвы, совершает обряды и т.д., и т.п. И всё это на виду у тысяч людей! И не дай бог ошибиться в молитве! Забыть что-то из обязательных церковных обрядов, не обратиться с живым словом проповеди к верующим. А это каждый раз импровизация! И всё это под пристальным оком прихожан, под объективами фото- и кинокамер. И так десятки лет и многие сотни и тысячи раз, и по всей стране, и по всему миру! Это даже представить невозможно! А он всё это выдерживал, работал неустанно, истово, с верой в правду и справедливость нашего грешного мира!

Служба закончилась, патриарх вышел в алтарь. Иванов протянул мне бумаги. Я сказал:

— Не надо, сегодня не будем его напрягать. Просто поздороваемся.

Мы встали в стороне. Напротив стояли его помощники, образовался этакий небольшой коридор. В огромном пустом затемнённом пространстве воцарилась полная тишина.

Патриарх облачился в свою скромную рабочую одежду и медленно пошёл в нашу сторону. Я решил не останавливать его, но он сам вскинул голову, улыбнулся и как обычно сказал.

— Рад видеть вас, Михаил Иванович. Какая во мне нужда?

— Сегодня никакой. Вы и так устали чрезмерно.

— Нет, нет, говорите. Я вас слушаю, — он сразу оживился, в глазах зажёгся знакомый огонёк.

Я попросил подписать какую-то бумагу по храму, а главное определить программу действий Фонда по подготовке 65-летия нашей Победы. И особенно его финальной части — встречи героев страны с патриархом. Так же, как в 2005 году.

Алексей Михайлович задумался и стал вслух рассуждать о своих планах на ближайшее время.

Во-первых, в конце апреля он должен был уехать в Германию на лечение.

— Вы больны? — спросил я.

— Да нет вроде бы, Бог милует. Просто я обязан дважды в год проходить профилактику у вылечивших меня врачей. Потом праздничные дни Победы. После них ещё какие-то встречи… А потом важнейшее событие — подписание документов о сотрудничестве с Зарубежной православной церковью. Важнейшее событие! Помните, мы об этом говорили ещё в 70-х годах? Наконец-то! И на следующий день большой приём, который даёт президент России. 21-го — праздник Иоанна Богослова, 22-го — Николая Чудотворца, 23-го — поездка в Троице-Сергиеву лавру, 24-го — праздник Кирилла и Мефодия, 25-го и 26-го — работа в Патриархии и текущие дела… Давайте наметим условно 28-е мая…

— А это День пограничника, — напомнил я полушутя.

— Ну что ж, хороший праздник. Пограничники всегда на посту и днём и ночью. Не работают, а служат Родине. Как и мы в храме служим. В общем, созвонимся в конце мая.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В конце мая у патриарха появились неотложные дела, потом пастырские поездки, потом у всех начались летние отпуска…

А потом… Потом ЕГО не стало…

Это случилось 5 декабря 2008 года. В этот памятный день в храме Христа Спасителя — опять этот храм! — было торжественное заседание по случаю 50-летия нашего Союза писателей России. Было множество народу: писатели, поэты, священники… Союз писателей России один из учредителей Всемирного русского собора, и патриарх был бессменным его главой. А заместителями его были митрополит Кирилл и председатель Союза писателей В.Н. Ганичев.

Около 11 утра, перед началом, в комнате президиума появился владыка Кирилл и объявил, что патриарх неважно себя чувствует. К сожалению, приехать не смог, но приветствие его Кирилл огласит в начале съезда. Мы спросили, как серьёзно он болен. Владыка сказал, что говорил с ним накануне поздно вечером по телефону целых 46 минут, и по голосу патриарх был довольно бодр.

Съезд открылся ровно в 11 утра. Прозвучал гимн России, В.Н. Ганичев только собрался предоставить слово владыке, как к Кириллу подошёл его помощник и что-то сообщил ему на ухо. Кирилл застыл на мгновение, потом резко поднялся, сказал что-то Ганичеву и быстро ушёл со сцены. Валерий Николаевич объявил, что владыку срочно вызвали, а послание патриарха нашему съезду огласит архиепископ Верейский Евгений.

Священник подошёл к трибуне, прочитал послание. Оно было каким-то особенно трогательным, душевным, светлым и гораздо длиннее обычного. После приветствия Ганичев собрался объявить первого выступающего. Но из-за кулис вышел другой служитель церкви и что-то ему сообщил. Валерий Николаевич на минуту замер, потом слегка пошатываясь, подошёл к микрофону и объявил:

Скончался патриарх Алексий II…

Зал был буквально ошеломлён! Люди долго приходили в себя, пытаясь осмыслить сказанное. Потом отовсюду послышался шёпот и нарастающий гул. Все просто растерялись. Что делать? Отменять встречу? Переносить? Продолжать? Объявили перерыв на 15 минут. Президиум собрался за кулисами. Подумали и решили: надо продолжать! Патриарх наверняка поступил бы так же!

Алексей Михайлович часто вспоминал библейскую заповедь. «По делам их узнаете их»… Не по словам, а по реальным делам ценил он людей, и сам был в вышей степени человеком реальных дел. Мягким, добрым, терпеливым, прощал людские слабости. Но в принципиальных вопросах не уступал ни в чём.

Достаточно вспомнить его историческое выступление на сессии Европарламента в Страсбурге. Он открыто заявил, что парламентарии ни в одном своём документе последних лет не вспомнили о христианских ценностях, о человеколюбии, о морали! Зато активно отстаивали права сексуальных меньшинств…

А вспомните историю перезахоронения царских останков в Питере! Ведь как только его не напрягали и сверху, и со всех сторон, он так и не поехал. Не поехал, потому что в тот момент не был уверен в абсолютной достоверности результатов независимых комиссий, проводивших генетические экспертизы. Так же, как, впрочем, и в независимости самих комиссий…

Православная церковь при патриархе вышла за ограду Храма к народу, к России. А ведь многие мечтали загнать её, как индейцев, в резервацию! Мол, сидите там, молитесь, креститесь, а в жизнь не вмешивайтесь! Это не ваше дело! Патриарх ответил им со свойственной ему прямотой: «Церковь отделена от Государства, но мы не можем, не имеем права отделяться от проблем народа, ибо Народ — это и есть наша Церковь!»

Именно патриарх на Всемирном русском народном соборе впервые поднял вопрос о богатстве и бедности, о социальной пропасти, которая всё больше разделяет нашу страну. И как засуетились все эти либерально-демократические политологи, эксперты, советники и прочие журналюги: «Церковь не может вмешиваться в экономику!»

Очень даже может! Потому что экономика — это хлеб наш насущный! Церковь не может безразлично относиться к тому, что миллионы наших людей голодают, когда рядом процветает небольшая прослойка миллиардеров и миллионеров. Об этом тоже во весь голос говорил наш патриарх. О том, что неприлично в бедной стране демонстративно бравировать своим богатством и роскошью, да к тому же сомнительного происхождения.

Святейший Патриарх всея Руси Алексий II был нашим современником, и мы имели радость общаться с ним, ощущать его человеческую заботу и поддержку, стремление укреплять нашу веру в добро и справедливость. Это так важно, особенно в наше тяжкое время. «В Россию можно только верить!» А Россия — это мы с вами! Значит, надо верить в себя, друг в друга, в нашу способность возродить Россию, верить в нашу Победу!

Нынешний святейший патриарх всея Руси Кирилл на проводах Алексея Михайловича верно сказал:

— Когда Алексий II пришёл на патриаршество, это была одна Церковь. Теперь же, уходя, ОН оставил нам другую Церковь! Крепкую, истинную, боевую, дееспособную, очень нужную нашему народу. Вера становится естественной потребностью человека!

И действительно, с Верой людям легче жить, легче одолевать трудности, легче познавать мир.

Святейший Патриарх всея Руси Алексий II — дорогой наш Алексей Михайлович — ушёл, но остался с нами! Жизнь вечна! И добрая память о нём в России тоже будет вечной!

P.S.

После ухода Алексея Михайловича работа по созданию Фонда застопорилась, проще говоря, зависла в воздухе.

Я решил встретиться с новым Патриархом всея Руси Кириллом, которого имел честь знать ещё с середины 90-х годов прошлого века. Мы с ним входили в руководство Российского земского движения. Тогда оно начинало активно возрождаться по всей стране.

Как известно, земство сыграло огромную роль в созидании государства Российского, в укреплении реальной власти на местах.

Эту великую государственную идею тогдашние власти никак не поддержали, испугались самостоятельности местной власти, состоящей из местных жителей.

Так вот, встретился я с патриархом Кириллом. Он идею Фонда одобрил, подтвердил её актуальность. Но сказал, что нужно посмотреть документы, устав, список учредителей. В общем, войти в тему. Но это требует времени. А в данный момент у него нет свободной минуты! Каждый день расписан по часам, на месяцы вперёд! И это действительно так. Надо было принимать огромное церковное хозяйство, кадровый корпус и т.д., и т.п… Но бумаги наши он взял, обещал внимательно посмотреть.

Что нам оставалось делать? Терпеливо ждать. И мы ждали довольно долго. А время шло. Решили собраться и определиться в действиях. На заседание учредителей Фонда пришло много народу. Подтвердили нужность нашего Фонда, готовность принимать участие в его работе. Потом решили подтвердить полномочия президента Фонда. Все проголосовали за меня. Кроме одного человека, которого я не знал и который к Фонду не имел никакого отношения.

Я поднялся, поблагодарил за доверие и отказался от президентства. Объяснил, что я уже дважды отказывался от этой высокой чести. Д. Иванов может это подтвердить. И только благословение патриарха Алексия и его решение возглавить попечительский совет убедили меня согласиться на эту почётную работу. Но теперь я свободен и отказываюсь в третий раз, уже окончательно.

Д. Иванов сразу поддержал меня и сообщил, что, оказывается, есть мнение, что президента нашего Фонда нужно выбирать из нескольких кандидатур. Я приветствовал это. Назвали несколько фамилий. Проголосовали. Опять все подняли руки за меня! И опять один человек был против. Тот самый, который сидел в одиночестве на заднем ряду, которого я не знал и который не имел никакого отношения к Фонду.

Я поднялся, опять поблагодарил за доверие и наконец объяснил коллегам главную причину своего решительно отказа: наш Фонд по составу и по задачам имеет всероссийский масштаб, нам предстоит сделать множество конкретной работы на годы вперёд! И на всё это нужны деньги и поддержка властей. А для нынешней власти я не самая авторитетная и любимая личность. А тем более для небольшого круга людей, у которых большие деньги. Моя фамилия на любом документе будет для них очень удобным поводом отказать в любой просьбе!

Поэтому я считаю, что президентом нашего Фонда должен быть военный человек, авторитетный и в армии, и в обществе. Я предлагаю бывшего начальника Генштаба, генерала армии М.А. Моисеева. А помогать Фонду в работе я, конечно, буду по мере возможности.

Коллеги меня поняли, решили предложить патриарху Кириллу для согласования несколько фамилий.

Ко мне подошёл неизвестный мне человек с заднего ряда, голосовавший против, пожал мне руку, поблагодарил за моё решение, сказал, что он мой давний почитатель, а после сегодняшнего решения уважает меня ещё больше! Решение очень правильное, Фонду действительно будет легче работать.

Я искренне поблагодарил этого представителя нашей культуры в штатском за добрые пожелания…

А что будет с Фондом — не знаю. На всё воля Божья!..

21 июня 2011 г.

ВОТ УЖ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧУДО!..

Было это на Крещение 19 января 2010 года. В мой день рождения. Как всегда, утром я поехал в свою родную церковь «Покрова Божьей Матери на Лыщиковой горе» на Землянку, на Яузу. Потом отправился в Елоховский храм. На Крещение там престольный праздник, и службу всегда ведёт Патриарх. Потом вернулся домой. Мои домочадцы накрывали стол, гремели тарелками, звенели бокалами… Ждали гостей.

Часам к пяти собрались мои родные и близкие друзья. Конечно, не все. Как всегда, кто-то на работе, кто-то не в Москве, кто-то приболел… И потому свой день рождения я отмечаю обычно в два-три этапа, по мере готовности гостей, и конечно, всегда дома. Как и Новый год.

В общем, пришли, кто мог. Но, как всегда, свободных стульев не было…

Встретились, обнялись, сказали добрые слова друг другу. Подняли бокалы. Выпили за Именинника. Потом, по традиции, за моих родителей: за мать, Клавдию Гавриловну — удивительную женщину, добрую, работящую, всё умеющую. Про таких говорят — вокруг ноги пироги! За отца моего выпили, Ивана Петровича достойного человека, умного, скромного, верного солдата Родины. С первых дней войны он ушёл на фронт рядовым и сразу попал во Ржевскую мясорубку. Летом 1942 года лейтенант Ножкин, тяжело контуженный, попал в плен, в известный концлагерь Сычёвку. Потом тюрьмы и концлагеря в Польше, в Германии… В конце 1944 года — Дахау, в 1945-м — Бухенвальд! Освобождён Красной армией в апреле 1945-го. Мужественно одолевая раны и болезни, дотянул до 1961 года…

Потом вспомнили мою жену Ларису — светлую, умную, красивую, удивительно скромную, верную жену и надёжного друга! Она была для меня ангелом-хранителем! И остаётся им до сих пор. Как и обещала. Так и сказала, уходя: «Знай, я всегда буду рядом с тобой!». И это я чувствую всегда.

Потом вспомнили моего старшего брата Володю. Тоже удивительного человека. Работягу, великого труженика, талантливого во многом. Работать он начал с 13 лет! В 1943-м пошёл работать и учиться в ФЗУ — в знаменитый оборонный институт ЦАГИ. И так всю жизнь — работал и учился. Прожил 78 лет, из них 65 лет рабочий стаж…

Потом опять вспомнили Ларису. Вспомнили, как много значила она для всех нас. Все мои родные и близкие искренне любили её, уважали, почитали. Как сказал один из наших друзей, О.Д. Бакланов, она делала нас лучше фактом своего присутствия!..

Потом заговорили о семье, о её главной роли в воспитании молодого поколения. Вспомнили Цезаря, который сказал: «Государство — это семья!». И действительно, чем крепче семья, тем крепче государство. Любое! Погоревали, что сейчас семьи часто распадаются. Повозмущались по поводу морального и нравственного разложения общества и у нас, и в мире…

Подняли тост — за наши крепкие дружные семьи!

И тут я вспомнил, что мы с Ларисой прожили дружно и счастливо целых 45 лет! А это для актёрской, эстрадно-киношно- театрально-тусовочной среды большая редкость!

А познакомились мы с ней в 1958 году. Я поступал в актёрскую студию Московского государственного театра эстрады. Лариса работала там заведующей литературной частью, т.е. завлитом. Кстати, она вместе со знаменитым Н.П. Смирновым-Сокольским и создавала этот первый и единственный в мире Государственный театр эстрады! Он её и убедил оставить довольно высокий пост в Министерстве культуры РСФСР для такого важного дела.

Кстати, об одном эпизоде её министерской работы. Как известно, 5 марта 1953 года скончался И.В. Сталин. С 5 марта в Москве, в Колонном зале Дома союзов, было всенародное прощание с Главой великого Советского Союза.

Министерству культуры РСФСР было поручено обеспечить музыкальное сопровождение этих проводов. В Колонном зале в эти дни звучала классическая музыка в исполнении лучших симфонических оркестров Советского Союза! И Ларисе и ещё двум её коллегам по работе поручили командовать этим важным делом! То есть следить за репертуаром, следить, чтобы музыканты своевременно заменяли друг друга, чтобы их вовремя кормили, поили и т.п.

А проводы были действительно всенародные и даже всемирные! Приезжали люди со всей страны, со всего света!.. Никто никого не заставлял… Народу было миллионы! И все шли, точнее, рвались в Колонный зал!

Я был живым участником этих событий. Три дня прорывался с ребятами сквозь кордоны милиции, сквозь солдатские оцепления, через чердаки, коммуналки, под военными машинами… И всё-таки в ночь на 9 марта, в половине первого, за полтора часа до закрытия я там был!..

Люди шли сосредоточенные, озабоченные, хмурые. Редко кто плакал. У всех была одна мысль — что же теперь будет со страной, с каждым из нас?!.. Рухнул фундамент общего спокойствия… Уверенность в завтрашнем дне…

В Колонный зал пробиться было чрезвычайно трудно! И выйти из него было не менее тяжело. Поэтому Лариса и её коллеги по работе находились все эти дни в здании Дома союзов. Ели, пили, спали, в общем, жили там!..

В такой ситуации даже правительственные делегации многих стран не успевали пробиться в Колонный зал в назначенное время и встать в почётный караул!..

Так вот, чтобы не было пустых мест в почётном карауле и не было перерывов в их смене, много раз за эти дни моя Лариса и её коллеги надевали траурные повязки и вставали в почётный караул. Много раз!

Так что много чего она там повидала за эти исторические дни! И много чего порассказала… В том числе и про поношенные штиблеты с протёртыми подошвами… Всё было…

Долгое время у нас в доме хранились несколько веточек туевого дерева с того памятного места! Где-то затерялись…

Прошу прощения за это отступление. Вернёмся к моему дню рождения 19 января 2010 года.

Итак, если бы Лариса была жива, в 2008 году мы могли бы отметить 50 лет со дня нашей первой встречи!..

Я сказал об этом, посмотрел на своих друзей… И вдруг вспомнил о событии, свидетелями и даже участниками которого были многие из присутствующих за столом!..

Но всё по порядку. Сначала несколько слов о некоторых из них…

Напротив меня сидели мой давний друг, генерал, доктор технических наук, генеральный директор и генеральный конструктор известного оборонного предприятия «Агат» Жанн Фёдорович Зинченко и его верная жена Валентина, преподаватель русского языка с многолетним стажем.

Рядом с ним сидел известный в стране кадровый военный, бывший заместитель командующего ракетными войсками, генерал-лейтенант Артур Владимирович Усенков. Его надёжная и верная супруга Валентина приболела, к сожалению, и не смогла приехать. Но, как всегда, прислала целый короб всевозможных печений собственного изготовления.

Слева от меня сидел ещё один мой близкий друг, Герой Соц. Труда, бывший секретарь ЦК КПСС, возглавлявший крупнейший в мире военно-промышленный комплекс СССР, скромнейший Олег Дмитриевич Бакланов, и его милейшая жена, умница, инженер, прошедшая вместе с ним тяжкий путь профессиональной оборонщицы, Лия Фёдоровна!

Справа от меня удобно расположился мой давнишний «звёздный» друг, доктор технических наук, дважды Герой Советского Союза, лётчик-космонавт СССР Владимир Викторович Аксёнов. И рядом с ним, как всегда, жена Марина, учительница русского языка с большим профессиональным стажем.

Так вот, погоревал я о не состоявшемся в 2008 году нашем с Ларисой пятидесятилетием юбилее… И напомнил своим друзьям о юбилеях, слава богу, состоявшихся!..

А именно:

В августе 2008 года мы торжественно отмечали золотой пятидесятилетней юбилей семьи Зинченко!

В сентябре 2008 года мы торжественно отмечали золотой пятидесятилетний юбилей семьи Усенковых!

В октябре 2008 года мы торжественно отмечали золотой пятидесятилетний юбилей семьи Баклановых!

Все вспомнили, оживились, обрадовались, подняли бокалы за наших золотых юбиляров!..

Когда все немного успокоились, В. Аксёнов глянул на свою жену и гордо заявил: «А мы с Мариной прожили уже 52 года!..»

И тут один из гостей, тоже мой близкий друг и тоже оборонщик, инженер-конструктор, работавший в Питере на знаменитой фирме «Рубин», на которой создавались наши атомные подводные лодки, Борис Геннадьевич Стрекалов громко заявил: «Так если вашей свадьбе сейчас 52 года, то в 2008 году, т.е. два года назад, вам тоже было 50!»

Все так и ахнули!!! Ещё один золотой юбилей!..

Вы только вдумайтесь: 50 лет назад совершенно разные люди, родившиеся в разных уголках нашей великой Родины — СССР, учившиеся в разных школах и ВУЗах, получившие разные профессии, выбравшие разные пути в жизни, вдруг однажды встретились, полюбили друг друга, поженились и дружно прожили целых пятьдесят с лишним лет счастливой семейной жизни!!!

К тому же все пришли в оборонную промышленность, все связали свою судьбу с наиважнейшей составной частью оборонки — ракетной и космической техникой!

Кроме того, все подружились семьями и десятки лет укрепляли эту дружбу. И все они — наши с Ларисой близкие друзья!

И все они сегодня собрались у меня дома на мой день рождения!

И даже моя любимая Лариса тоже здесь, рядом, улыбается нам с огромной фотографии, которая всегда висит на стене!

Вот вам и судьба!

Вот вам и промысел Божий!

Поистине неисповедимы пути Господни!..

Так поднимем бокалы за все наши Золотые Семьи по всей России!

Пожелаем им доброго здоровья и ещё долгих и долгих лет жизни, во благо и на радость их родным, близким и всей нашей Великой Родине!

А вы говорите, чудес не бывает…

21 июля 2011 г.